Аэронавт Заспа Петр

– Проясняющий уже на пути к нам! Он уже рядом! Призовём его к нам, дабы прояснить наши слепые души! – Взяв пронзительную ноту, старший брат вздёрнул к небу руки. – Приди, о Проясняющий, наш властитель и учитель!

– Проясня-я-ющий! – загудела в ответ толпа, забившись в радостном экстазе.

– Он уже на пути к нам из небытия! Он уже рядом!

– Проясня-я-ющий! – снова завыли, вторя старшему брату, раскачивающиеся послушники.

Словно удостоверившись, что он уже достаточно поднял градус истерии, старший брат отступил в сторону, освобождая место появившемуся из пещеры старику, с палкой выше его роста, заменяющей посох. Смородин невольно подался вперёд, пытаясь его получше рассмотреть, и с удивлением заметил, что Проясняющий обладал всеми атрибутами древнего волхва. Длинные седые усы лежали поверх такой же долгой, молочного цвета, бороды. Волосы, годами не видевшие расчёски, падали на плечи спутанными колтунами. Накидка-плащ смоляной черноты скрывала его сгорбленную спину и тянулась по камням раздвоенной мантией. Он неспешно вышел, замер и обвёл протягивающую к нему руки толпу тяжёлым и цепким взглядом. На секунду взгляд задержался на Смородине, но затем заскользил дальше, по исказившимся в истеричном восторге лицам.

– Что вы хотите, пасынки мои?! – будто в противовес старшему брату, спросил он вдруг низким и густым баритоном.

– Ясности, властитель! – откликнулась толпа.

Проясняющий удовлетворенно кивнул и поднял руки к небу:

– Лишь только ясный взор наградой быть достоин!

– Проясни-и-и! – вновь забились в истерике послушники.

– Отец наш, мученик Иезус, послал меня открыть вам глаза в мире слепцов! Для них всюду тьма, а я вам дам свет! Испейте чашу ясности и пусть она прояснит ваш взор! Пусть небеса откроют вам свои таинства, а небытие отворит врата. Загляните в них, и зрите то, что я вижу вместе с вами!

Отступив на шаг, Проясняющий обратился к старшему брату:

– Раздайте напиток ясности, и пусть ни один мой пасынок не останется без его чарующей влаги.

Из одной из многочисленных пещер два старших брата вынесли деревянную бадью с подвешенным на ручке черпаком. Вытащив ее на середину, один набрал полный черпак и протянул ближайшему послушнику.

– Пей, младший брат. Проясни глаза и душу, – произнёс он ласково, будто обращался к неразумному ребёнку.

Второй старший брат внимательно смотрел поверх голов за сползающейся к его ногам толпой. Вдруг он что-то заметил и, грубо переступая извивающиеся тела, пошёл в тёмный закуток к не двинувшемуся на его зов послушнику. Откинув накидку, он профессионально пощупал на шее пульс и крикнул Проясняющему:

– Властитель, здесь один из ваших пасынков преступил границу небытия!

– Возрадуемся за него! – тут же откликнулся Проясняющий, взмахнув широкими рукавами чёрной мантии. – Когда я вновь отправлюсь по ту сторону бытия, то непременно найду его и передам его слова вам, мои пасынки! Возрадуйтесь за одного из вас, который уже сидит за одним столом с сыном божьим Иезусом, потому что его взор чист, как горный снег у порога нашей обители!

– Проясни-и-и! – нахлынула с новой силой толпа на бочку с заветным снадобьем.

Неожиданно Проясняющий едва заметным кивком указал на Мишу и изумленно вертевшего головой Александра. Старший брат спрыгнул с постамента и бросился к ним, расталкивая протягивающих руки послушников. Схватив верёвку, он подтянул их к возвышавшимся на уровне глаз ногам Проясняющего и вздёрнул Александру подбородок опутанным кожаной плетью хлыстом. Проясняющий лишь на долю секунды задержался взглядом на Мише, затем долго и внимательно изучал лицо наследника.

– Так ты и есть тот самозванец, о котором говорит вся Дакия? – спросил он, глядя сверху вниз.

– Я не самозванец! – гордо ответил Александр, отбросив от лица хлыст.

Проясняющий снова впал в долгое раздумье, затем чуть повёл бровью. Ловящий каждое его движение старший брат, словно отлично вышколенный пёс, бросился в пещеру и вынес большое овальное блюдо, расписанное вязью. В центре овала Смородин успел заметить несколько лиц, переданных художником с портретной точностью. Проясняющий, будто сверяя, посмотрел в лицо Александру, затем на блюдо. Казалось, он увидел то, что хотел, но его слова сказали обратное:

– Ты, юноша, смеешь утверждать, что ты российский император, – не спрашивая, а будто размышляя вслух, шевельнул скрытыми в бороде губами Проясняющий. – Смелое утверждение. Смелое и весьма рискованное. Здесь, в мире бытия, ты можешь жить обманом. Но в небытии обману места нет. Лишь только там на всё есть ответ. Так спросим же истину у посланца по ту сторону черты невозвращения.

Старший брат, до этого безмолвно наблюдавший за происходящим по правую руку от Проясняющего, поклонился и бесшумно исчез, тенью проскользнув в узкий проход, рядом с тёмным входом в пещеру.

Смородин ехидно ухмыльнулся и едва не рассмеялся Проясняющему в лицо. Вся эта ломаемая перед ними комедия начинала напоминать небрежную театральную постановку режиссёра-любителя. Так и подмывало спросить – а хлопать-то когда? Дайте, пожалуйста, табло для зрителей с подсказкой – «аплодисменты»!

Но, к его удивлению, вся эта таинственность, запутанные речи и безумные завывания послушников возымели действие на Александра. Князь замер, будто загипнотизированный, прислушиваясь к каждому доносившемуся сверху слову. Проясняющий тоже это заметил и, протянув руку над его головой, произнёс тихим и проникновенным голосом:

– Иди за мной, юноша. Пусть небытие заглянет в твою душу.

Не проронив больше ни слова и не оглядываясь, он скрылся в тёмной пещере, из которой появился несколько минут назад. Два старших брата мягко взяли Александра под локти и повели следом по вырубленным ступеням. Смородин пошёл следом, но двое других присматривающих братьев преградили ему дорогу. Миша бесцеремонно раздвинул их в стороны, затем протянул руки, показав, что с князем они связаны одной верёвкой. Против такого аргумента братья спорить не стали и нехотя расступились.

Пещера оказалась довольно просторной, но освещалась всего одним факелом, потому была тёмной. Низкие своды давили на голову, заставляя невольно вжимать шею в плечи. Покатые стены смыкались вытянутой аркой, образовывая неровное угловатое пространство. В противоположной от факела стороне, в самом тёмном углу стоял стол, с чем-то круглым на подносе, похожим на арбуз. Братья остановили их в центре пещеры, Проясняющей же подошёл к столу и неожиданно взмахнул над арбузом руками.

– Ты! – заголосил он усиленным каменными стенами басом. – Тот, кто сейчас по ту сторону бытия, приказываю, явись ко мне и загляни в душу этому юноше! – дальше Проясняющий поднял крючковатый палец и ткнул в Александра. – Я чувствую твоё приближение, открой глаза и отвечай мне!

Только сейчас Смородин заметил постепенно привыкшим к темноте зрением, что на подносе находился не арбуз, а голова. Раскрыв рот, Миша подался вперёд, но его грубо одёрнули, поставив на место. Проясняющий, не обращая внимание на секундное замешательство, продолжал завывать:

– Приказываю, перейди черту и явись к нам из небытия в бытие!

И неожиданно голова открыла глаза. Рядом изумленно ахнул Александр, но с Мишей такой номер пройти не мог в принципе. Он прищурился, пытаясь разобраться, в чём здесь фокус? Небольшой чёрный стол на толстых ровных ножках, такой же геометрически правильный поднос, а на нём лениво моргающая голова, с длинными ниспадающими волосами и расплющенным, словно картофелина, носом!

– Ты, кому доступны все тайны бытия! Ты, кто знает ответы на все вопросы, потому что обитает по ту сторону жизни! – продолжал вопрошать Проясняющий. – Ответь мне, кого ты видишь перед собой?

Голова повела глазами и, остановив взгляд на Александре, неожиданно произнесла неестественно утробным фальцетом:

– Императора России!

Больше сдерживаться Смородин не мог и заржал, перепугав чинно склонивших головы братьев. Он вдруг понял, как их водили за нос! Зеркала! Как он не догадался об этом сразу? Стол с зеркалами между ножками, отражающими пол и создающими иллюзию, что под ним пусто. Дешёвый цирковой номер, известный любому фокуснику. Так сказать: первый класс, первая четверть циркового училища!

Проясняющий поднял на него возмущённый взгляд, и тогда Миша подарил ему жидкие аплодисменты:

– Браво! Тебе осталось проглотить раздвижную шпагу, и я пойду продавать билеты!

Но неожиданно его сарказм пресёк Александр:

– Флагман, замолчите, – шепнул он с неподдельным ужасом в голосе. – У вас нет ничего святого. Ваши дикие выходки возмутительны.

– Сашок, раскрой глаза, – попытался объяснить князю смысл фокуса Смородин. – Подойди ближе и дай этой голове хорошего щелбана. А дальше сам всё увидишь!

– Уведите их из обители небытия! – вмешался в спор Проясняющий, и Мишу с князем тут же вытолкали в соседний зал через узкую щель в стене.

Выйдя следом, властитель положил руки на плечи Александру и торжественно произнёс:

– Ты не врал, юноша! Посланец по ту сторону жизни, оттуда, откуда возвращаются, лишь повинуясь моему приказу, признал в тебе императора.

– Скажи своему посланцу, что он уже может вылезать из-под стола и пусть присоединяется к нам, – не унимался Смородин.

Тогда Проясняющий, словно увидев впервые, наконец-то обратил свой взгляд на Мишу.

– А ты? Тебя я вижу насквозь! Ты избежал плахи, служил генералу с золотыми эполетами, горел, падая с небес. Всё это не спрятать от моего проникающего взора!

– Какая проницательность! – покачал головой, ухмыляясь Смородин. – Особенно, если перед этим расспросить обо мне у Прохора.

– Всё верно… – неожиданно признался Проясняющий. Окинув Мишу задумчивым взглядом, он добавил: – Всё, как и говорил Прохор – умный и неверующий. Такой мне не нужен.

– Ещё бы!

– Юный император, – отвернувшись от Смородина, Проясняющий потянул шлейф мантии к Александру. – А твои мысли сродни суждениям твоего флагмана?

– Нет, – подавлено ответил князь. – Мне стыдно за его невежество.

– Но его речи вносят в твой разум смятение? Сомнения гложут твою душу? Не стыдись, мой мальчик, в сомнениях рождается истина!

– Простите флагмана Михая, – ещё тише прошептал Александр. – Порой он бывает несносен.

– Отчего же? – вдруг обнял его за плечи властитель. – Все неверующие словно глупые дети. Им не хватает разума познать непознанное, и они хотят потрогать всё собственными руками. Что ж, твой флагман подверг сомнению моё учение, и он не верит в мою силу вызывать посланцев из небытия? – Проясняющий щёлкнул пальцами старшему брату. – Он хотел посрамить меня, но будет посрамлён сам. Принесите нам признавшего императора Фабиуса. Ну а вам, мой юный друг, я хочу сказать, что вы непременно должны посетить обратную сторону бытия. Да-да, я отправлю вас за черту и верну обратно. Взойдя на трон, вы должны иметь просветлённый взор! Я позволю вам встретиться с мучеником Иезусом! Разве не это высшее благо для любого верующего в нашего Господа? Вы будете выше всех императоров, каких знала наша история, потому что вы познаете истину из уст самого святого Иезуса!

Александр слушал Проясняющего, не смея шелохнуться. Он поедал взглядом спрятанные под густыми бровями глаза властителя, боясь пропустить даже едва слышимый вздох.

«Вот так и засераются мозги! – подумал Смородин, глядя на раскрывшего рот в немом благоговении князя. – Как мало нужно, чтобы сделать из человека послушную марионетку, готовую по щелчку пальца отдать своё сознание на забаву другому, более циничному, наглому и чтобы непременно отъявленному негодяю».

Вернулся старший брат. На вытянутых руках он нёс поднос с головой. Миша взглянул на его ношу и почувствовал, как факелы на стенах качнулись в помутившемся сознании. Голова была та самая – с длинными волосами и носом-картошкой. Но теперь прежде розовые щёки стали серыми, а глаза впалыми. Стекавшую кровь старательно подтирали, но она всё равно набегала вокруг среза бурым кольцом. Длинные волосы вобрали её вдоволь, чтобы перекраситься из чёрного в грязный цвет запёкшейся плазмы.

Больше всего сейчас Смородин жалел, что с ним нет его шпаги. Не задумываясь, он отрубил бы голову Проясняющему и поставил рядом на злосчастный поднос! Благо, места хватало. Но пока, в бессильной злобе, он лишь сжал кулаки и… будто споткнулся о взгляд Александра. Князь смотрел на него с нескрываемым презрением. Сверлил чужими глазами, в которых читалась брезгливость, помноженная на холодное безразличие.

– Флагман, вы убедились? – спросил он ледяным голосом.

«В чем?! – едва не закричал потрясённый Смородин. – В том, что ещё пять минут назад эта голова вертелась на чьей-то шее, но по прихоти самоуверенного упыря сейчас лежит на подносе? Или в том, что он смеялся над Проясняющим, приняв его за безобидного клоуна и не разглядел под волочившейся мантией хвост чудовища?! Или же в том, что прежде отличавшийся рассудительным и острым умом наследник вдруг превратился в понукаемую игрушку в руках сумасшедшего маразматика, возомнившего себя вселенским гуру?»

Проясняющий же не скрывал собственного торжества. Он посмотрел на Смородина снисходительным взглядом победителя и сказал:

– Вашему флагману, юный император, нужно придти в себя. Он посрамлён, раздавлен, но он постиг первое назидание на пути к ясности. Я его прощаю. Не каждый силён так как вы, чтобы тотчас постичь мудрость моих слов и дел. Это голова нашего младшего брата Фабиуса, который отправился в небытие много лет назад. Но я вызываю его оттуда, если хочу обратиться к разуму, хранимому за той, недоступной для остальных, чертой. Теперь к этому разуму прикоснулись и вы. Осталось лишь заглянуть в небытие, и вы прозреете, как прозрел я, когда встретился там со святым мучеником Иезусом!

– Я готов! – твёрдо ответил Александр.

– Что ж, – кивнул Проясняющий. – В таком ответе я не сомневался. У России будет сильный и мудрый император, от ясного взора которого содрогнутся все его недруги. Принесите нам всё необходимое, – приказал он дежурившим у входа братьям. – И развяжите им руки.

Смородин молча наблюдал за братьями, распутывающими на его кистях затянувшийся узел. Это был удар, от которого оправиться оказалось не так-то просто. Посчитав Проясняющего заурядным шарлатаном, он его недооценил и горько поплатился. Теперь он видел перед собой безжалостного маньяка, способного ради произведённого впечатления отрубить человеку голову. Нужно было что-то срочно предпринимать, иначе на подносах скоро будут лежать их головы.

Он скосил глазами по сторонам. Двое братьев стоят рядом, двое закрывают выход. Ещё двое вышли по приказу Проясняющего. Пещера попросторней предыдущей, да и гораздо светлее – это плохо. Но если сыграть на неожиданности и броситься на занятых узлом, а потом – напролом к выходу, то есть надежда на маленькую победоносную битву. Самого властителя в расчёт можно не брать. Но вот Александр? Может ли он рассчитывать на князя, если сейчас бросится пробивать им обоим путь к спасению?

Его размышления прервали вернувшиеся братья. Один держал в руках свёрнутый ковёр, другой бережно сжимал небольшую стеклянную амфору. Проясняющий взял её у него из рук и, вытащив пробку, в то же время выполняющую роль чашки, наполнил до краёв и протянул Александру со словами:

– Юный император, чтобы увидеть Иезуса, ты должен пройти его дорогой! Пей!

– Сашок, даже не вздумай! – выкрикнул, пытаясь помешать, Смородин.

Но Александр не взглянул в его сторону и, приняв чашку, молча выпил её залпом. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он скривился от неприятного вкуса, затем громко втянул воздух, словно его грудь сдавило удушье, и, вдруг неуклюже взмахнув руками, повалился к ногам Проясняющего.

– Ты его отравил?! – дёрнулся из рук братьев Смородин.

– Вовсе нет, – спокойно ответил Проясняющий. – Кто же станет убивать так удачно попавшего в руки императора? Он сейчас на пути в небытие. Но он обязательно вернётся. И вернётся уже другим.

Теперь, когда Проясняющий посчитал, что ломать комедию уже не перед кем, у него кардинально изменился голос. От прежних завываний не осталось и следа. Сейчас это был язык делового человека, размышляющего о неожиданно свалившейся на его голову выгодной сделке.

– Но вот что делать с тобой, несговорчивый флагман?

Александра тем временем завернули в расстеленный ковёр, и двое братьев, подхватив с двух сторон, понесли его в ещё один выход из пещеры, прикрытый натянутой чёрной шторой. Смородин проводил их взглядом и произнёс с угрозой в голосе:

– Если с ним что-нибудь случится, знай – они тебя не спасут, – кивнул он на застывших с безразличным видом братьев.

В ответ Проясняющий улыбнулся и, демонстрируя презрение к угрозам, подошёл вплотную к Смородину, с интересом разглядывая его лицо.

– Ты такой, как и говорил мне Прохор – самоуверенный до глупости. Так что же мне с тобой делать? Ты мог бы стать старшим братом, но для этого ты должен познать младшее братство.

– Это то одурманенное стадо, что даже не может подняться на ноги без твоей команды?

– Не всегда так. Но ты не смотри на их немощность. Они сильны в вере. Когда я смотрю на их сияющие лица, то проникаюсь этой верой и черпаю в ней силы.

– А когда я смотрю на их безумные физиономии, то невольно вертится на языке вопрос классиков – почём опиум для народа?

– Что? – не понял Проясняющий.

– Спрашиваю, чем народ травишь? Мак или грибочки? А, впрочем, о чём я говорю? Скорее, что и то, и другое в одной бодяге.

Проясняющий помрачнел лицом и, задумчиво покивав, произнес:

– Ты не такой как все. Наблюдательный, неглупый и неверующий. Нет, такой мне не нужен. Но ты напрасно надеешься, что сможешь со мной справиться с помощью цепкого ума или острых глаз. Для этого мне нет нужды бросать тебя на растерзание младшим братьям. Да и заменяющие мне руки – старшие братья, к тебе не притронутся. Я посмеюсь над твоим сарказмом твоим же оружием. Вся ирония будет в том, что убьёт тебя тот, в кого ты безоглядно веришь.

– Даже одурманенный твоим пойлом Александр не поднимет на меня руку.

– Не будь так уверен, флагман, иначе тебе предстоит познать горький вкус разочарования. Но ты забыл, что кроме императора, у меня ещё есть твой боцман. А вот ему напиток ясности пришёлся по вкусу. Тяжело идёт лишь первый ковш, затем послушник не может дождаться следующего.

– В твоей свите не хватает прекрасного врача – нарколога. Вот уж кому было бы для работы непаханное поле. Но я тебя тоже огорчу. Стефан наивен, но не жесток. Широту его души не отравить и не изгадить. А князь, он только поначалу поддаётся на всякие провокации. Что поделать – издержки молодости. Но потом в нём всегда торжествует здравый смысл. Мальчишка умён не по годам и быстро разберётся, что к чему, как бы ты ни опаивал его своим вонючим варевом. Валяться у ног в твоём стаде он не будет. Сам понимаешь – императорская кровь! Её пойлом не разбавить.

– Ну что ты! – рассмеялся Проясняющий. – Кто же станет делать из императора обычного послушника? Я не давал ему напиток ясности. Это было бы непростительной глупостью. Здесь нужно совершенно другое. Он взойдёт на трон, и никто не должен усомниться в его разуме. Но рядом с ним должен находиться мудрый учитель, которого он будет слушаться и черпать его мудрость. Оглянись в историю, флагман. Учитель был у Александра Великого Финикийского. Наставник Овидий вёл к славе Карла Непобедимого.

– Ну а ты присмотрел себе место рядом с троном Александра Российского?

– Я стану тем, кто будет крепить его веру, – скромно потупился Проясняющий. – А ты даже не представляешь, как может быть сильна вера, подкреплённая мудрым словом. И для этого вовсе не нужно пить, как ты сказал, моё вонючее варево. Очень скоро ты в этом убедишься. Пройдёт совсем немного времени, и Александр сам швырнёт твою голову в пропасть. В том, что он пришёл ко мне, я вижу промысел святого Иезуса. Все мои пасынки ничто в сравнении с ним.

– Ничего нового ты не придумал. Любой предводитель даже самой завалящей секты мечтает, чтобы в его сети попадалась лишь крупная рыба. Чем выше пост и богатство его жертвы, тем сильнее и богаче он сам. Но мы с тобой заговорились. Где Александр? Я хочу его видеть.

– Сейчас он беседует с мучеником Иезусом, – произнёс Проясняющий. – Уже заканчивает. Скоро он будет с нами.

Смородин бросил взгляд на закрытый шторой выход, затем, воспользовавшись появившейся возможностью, осмотрел неровные стены зала пещеры. Местами их покрывали картины, написанные растрескавшейся краской, с преобладанием жёлтых и красных тонов. Скорее, эта мазня походила на наскальные рисунки первобытных дикарей, нарисованные пальцами художников и местами сохранившие их отпечатки. Кто-то пытался изобразить солнце с лучами в полстены, кто-то – красную реку. Проясняющий перехватил его взгляд и пояснил:

– Это то, что принесли с собой посланцы в небытие. Таким им виделся мир за чертой. После того, как я возвращал их обратно, они передавали братьям свои откровения, рисуя их на стенах.

– Перестань, – улыбнулся Смородин лукавой улыбкой поймавшего за руку воришку. – Я был уверен, что ты уже понял, что эти притянутые за ослиные уши сказки не для меня. Напоминаешь мне нашего замполита. Тот ещё сказочник был. Ты бы ещё наладил выпуск боевых листков с заметками о героических подвигах с того света, да организовал делёжку дефицитов, и вылитый майор Перегуда. А там бы подстригся, нахватался бы громких лозунгов, и точно тебе говорю – политотдел бы тебя оценил и незамеченным не оставил.

За шторой послышался шорох, полы распахнулись и, пятясь под тяжестью ноши, вошли братья со свёрнутым ковром. Развернув его на полу, они перевернули бесчувственного Александра на спину и сложили руки вдоль тела.

– Властитель, как ты и хотел, он побывал в небытие! – доложил один из них. – Святой Иезус говорил с ним о тебе, о Всемогущий!

– Оставьте его, – нахмурился Двакула, заметив, что этот неуместный постановочный пафос вызвал у флагмана ещё одну скептическую улыбку. – Сейчас я верну его обратно, и он нам сам всё расскажет.

Проясняющий склонился над наследником, закрыв от взгляда Смородина полой мантии. Выудив крохотную пробирку с жидкостью, он намочил часть рукава и промокнул у князя под носом. Александр поморщился, застонал и открыл глаза. Некоторое время его бессмысленный взгляд блуждал по потолку, затем остановился на бороде Двакулы.

– Святой учитель… – еле слышно прошептал он. – Я его видел, как вижу сейчас вас.

– Я рад за тебя, мой мальчик. Ибо Иезус является лишь к тем, кто этого достоин. Встань, дитя, я дам тебе руку.

Теперь Проясняющий вновь переродился. Его голос приобрёл бархатные оттенки и понизился на пару октав.

– Что сказал тебе Святой мученик?

Александр с трудом сел и схватился за виски, пытаясь унять в голове гул.

– Он брал мои ладони в свои, он смотрел мне в глаза и говорил, говорил, говорил…

– О чём, юный император?

– Святой Иезус сказал, что мой путь на трон будет труден, но я его пройду. Но только ты поможешь мне его преодолеть. Лишь ты будешь той опорой, которая удержит мой трон. И только ты откроешь мне глаза на моих друзей и недругов.

– Прекрасно. Что ещё говорил наш учитель?

– Он сказал, что ты его глаза и уши по эту сторону бытия. Своей святостью он поделился с тобой. Позволь, властитель, – Александр с трудом поднялся и вдруг прижал руки Двакулы к своей груди. – Я стану пред тобой на колени!

Проясняющий бросил на Смородина торжествующий взгляд и, не дав Александру упасть, обхватил его за плечи.

– Враги отравили Иезуса, поднеся чашу с ядом. Ты прошёл его дорогой, и твои глаза стали ясны, юный император. Ты разговаривал со святым мучеником в той же пещере, куда пасынки перенесли своего учителя и где он принял перерождение. Теперь переродился и ты, – проворковал Проясняющий, прижав к груди голову князя. – Отныне ты не будешь бояться грани между жизнью и небытием. – Голос Двакулы набрал силу и задрожал, отражаясь от стен. – Иди предначертанной тебе дорогой! Разрушай привычные границы! Будь выше, сильнее, жёстче! Что пред тобой – толпа?! Нет, это пыль! Сметай её, как сметает горная река прелые листья! Разрушай города, если они стоят на твоём пути, и знай, что потомки будут помнить нас не по тому, что мы построили! Они будут помнить нас за то, что мы разрушили. Это и есть Всевластие! Но только я приведу тебя к нему!

– Веди, властитель… – прошептал Александр.

– Отринь от себя недостойных тебя! – продолжал Проясняющий. – Отринь всех, в кого прежде верил.

– Отрину…

– Уверуй в мою святость, как веруешь в нашего спасителя Иезуса!

– Уверую, властитель.

Неожиданно голос Двакулы вернулся в прежнее русло бархатной обволакивающей реки и, расплывшись в очаровательной улыбке доброго дедушки, он закончил пламенную речь уже спокойно и безмятежно:

– Да, юный император, только через веру в мою святость ты придёшь к своему величию. Но вера требует доказательств. Идём, я докажу тебе свою святость, а затем ты докажешь мне свою веру.

Проясняющий вышел из пещеры, а следом старшие братья вывели Александра со Смородиным. Они вновь оказались внутри каменного колодца, на дне которого лежали, бродили, завывали и стонали младшие братья. Отвесные стены уходили вверх на тридцатиметровую высоту, к вершинам, покрытым снегом. Для своей обители Двакула выбрал место лучше и не придумать. Труднопроходимые горные тропы делали его неприступным. Снежные метели, сильные ветра, и даже летом низкая температура отбивали желание у охотников обследовать эту часть Карпат, и с венгерской стороны, и со стороны Дакии. Но внутри каменного мешка оказалось относительно уютно. Ветер здесь был бессилен, а немногочисленные пещеры позволяли укрыться от холода.

Смородин замер на пьедестале, с которого недавно взывал к пасынкам Проясняющий, и лишь затем заметил, что не видит его самого. Не обнаружив своего нового учителя, заволновался и Александр.

– Где властитель? – спросил он старшего брата.

– Скоро ты его увидишь, – указал тот на вершину колодца. – Для укрепления твоей веры Проясняющий докажет свою святость и бессмертие. Он уйдёт в небытие и вернётся вновь. Не опускай взгляд и следи за той вершиной, на которой нет снега.

Вскоре на обломке скалы, напоминающей нависающий над пропастью колодца трамплин, в накинутом на голову капюшоне появился Проясняющий. Его чёрная мантия развевалась на ветру, не попадавшее внутрь солнце, но которого было в избытке наверху, отражалось в ней искрящимся светом, и оттого казалось, что есть в протянувшем в небо руки человеке что-то сверхъестественное. Послушники внизу затихли. Рядом с Проясняющим появились два старших брата. Один держал небольшой бочонок, другой полыхавший на ветру факел. Словно в цирке, перед самым рискованным номером вечера – гвоздём программы, наступила полная тишина. Смолк оркестр, притихли зрители, не сводившие взгляд с главного действующего лица. Затем, следуя требованию жанра, на пике высшей кульминации, старший брат поднял над головой Проясняющего бочонок и вылил тёмную густую жидкость. Второй поднёс факел. В ту же секунду на каменном трамплине вспыхнуло зарево, от которого попятились сами братья. Ещё мгновение человек стоял с распростёртыми в стороны руками, затем полетел вниз. Быстро и ярко он пронесся горящим метеором и рухнул рядом со Смородиным, гулко приложившись о каменный пол. Миша непроизвольно закрыл глаза, затем заставил себя смотреть, замечая каждую деталь. Младшие братья замерли в благоговейном трепете. Старшие чётким отработанным движением накрыли тело полотнищем, сбивая пламя. Затем довольно бесцеремонно подхватили Проясняющего под руки и поволокли в пещеру. Укутанный в саван Двакула напоминал дымящийся кокон, с волочившимися, словно плети, переломанными ногами. Да и остальным костям тоже изрядно досталось, а потому тело потеряло жёсткость и напоминало оставляющий кровавый след изогнувшийся тюк.

– Наш властитель ушёл, но он скоро вернётся! – взял под руку Александра старший брат. – Он бессмертен. Он с лёгкостью уходит в небытие и возвращается обратно. Наберись терпения, и ты сам в этом убедишься.

Из пещеры, в которую недавно унесли тело, появился старший брат. Обратив широким взмахом рук на себя внимание младшего братства, он объявил:

– Наш властитель, наш учитель, наш покровитель возвращается! Зовите его, пасынки!

И вновь стены вздрогнули от качнувшегося рёва – Проясня-я-ющий!

Двакула вышел не спеша, в дымящейся мантии, с успевшими прогореть дырами. Местами она была в крови. Но её потрёпанный вид никак не отразился на Проясняющем. Облик его был как и прежде величествен и невозмутим. Он застыл на краю каменного постамента с закрытыми глазами и будто ушёл в себя, склонив на грудь седую косматую голову.

– Сашок, тебе знакомы люди, именуемые звонким словом – аферисты? – шепнул на ухо наследнику Смородин.

– Флагман, я не желаю вас слушать, – ответил Александр.

– Так вот, – продолжил Миша, не обращая внимания на его протест. – Это всё не о нём. Аферисты, по сравнению с этим мерзавцем, невинные шалуны. А этот монстр швыряется человеческими жизнями, словно плюётся вишнёвыми косточками. Он набрал их полный рот и теперь харкает кровью.

– Немедленно замолчите, флагман. Проясняющий – святой! Вы сейчас сами это видели.

– Что я видел? Почему он не ожил прямо здесь? Почему для этого его пришлось утащить подальше с глаз, укутав и не дав рассмотреть лицо?

– Вы законченный циник! Вы ни во что не верите. Но вам меня не переубедить. Я видел того, кто наделил властителя святостью.

– Ещё один ряженый клоун?

В ответ Александр отвернулся и, сложив молитвенно руки, направился к Двакуле.

– Властитель, я ничуть не сомневался в вашей святости после того, как на это мне указал сам мученик Иезус. Но сейчас вы лишь укрепили мою веру, превратив её в гранитную твердыню.

– Хорошие слова, – будто очнулся, выйдя из глубокой медитации, Проясняющий. – Святой Иезус дал мне превосходного ученика. Но даже гранитная твердыня может дать трещину. Веру нужно испытывать. Подданные древнего правителя Нерона доказывали ему свою преданность, убивая собственных детей. Когда я думаю об этом, любовь к их вере переполняет мне душу. Подумай над их жертвоприношениями и ты, юный император. Задумайся над днём прошедшим. Что он дал тебе? Прочувствуй каждый его миг. А завтра ты докажешь мне свою веру, подобно подданным мудрого Нерона. До утра старшие братья отведут тебя в пещеру раздумий. А сейчас прости, я вынужден тебя покинуть.

Двакула взмахнул мантией, словно крыльями, и исчез в пещере, из которой только что появился.

– Даже самому противно донашивать за своей жертвой подгоревший реквизит, – тихо прокомментировал исчезновение Проясняющего Смородин. – Воняет горелым мясом, да и кровь ещё не остыла – пачкает святые телеса его святости.

Но Александр его услышал.

– У меня такое чувство, флагман, что вы никогда не читали священный манускрипт, оставленный нам святым Иезусом.

– Даже в глаза не видел.

– Что?! – не смог скрыть потрясения Александр. – Да вы… вы… вы безбожник! Вы вероотступник!

– Брось, Сашок. То, что я не верю в богов, лишь помогает мне видеть насквозь играющих на вере шарлатанов.

– Не желаю больше вас слушать! – гордо вздёрнул подбородок наследник. – Вы даже не иноверец. Вы гораздо страшнее.

Он кивнул подоспевшим старшим братьям и исчез вместе с ними в пещере, в которую вела узкая щель. Чтобы пройти в неё, им пришлось протискиваться по очереди.

Оставшись в одиночестве, Миша огляделся по сторонам. Никто не вязал снова ему руки, и это вселяло надежду. Блуждающие среди послушников старшие братья следили за ним, но как-то ограничить его свободу не пытались.

Из каменного мешка всего один выход – понял их спокойствие Смородин. – И он охраняется. Дежурят двое и не с пустыми руками. У одного он заметил на поясе тесак, другой поигрывал тяжёлой дубиной.

Вдруг кто-то довольно грубо толкнул его в спину.

– Твоё место среди них! – указал на послушников старший брат. – Утром выпьешь чашу ясности. С ней тебе будет легче принять свою участь.

Спорить Миша не стал и, спустившись по ступеням, пошёл искать Стефана. Не обращая внимания на недовольное ворчание пасынков, он бесцеремонно расталкивал ещё стоящих на ногах и переворачивал уже растянувшихся на полу. Боцману вечерняя доза напитка ясности оказалась не под силу и вместо прояснения напрочь затуманила мозги. Смородин нашёл его, забившимся под стеной, калачиком свернувшимся на промозглом каменном полу. По подбородку Стефана стекала зелёная слюна, образовав приличную лужу.

– Что ж за дерьма ты напился? – брезгливо похлопал его по щекам Миша.

В ответ боцман бессвязно замычал, затем попытался свернуться, как улитка спрятавшись в собственной раковине.

Тусклый свет, пробивавшийся сквозь горловину колодца, начал меркнуть. Синий круг неба превратился в фиолетовый и засветился искрами первых звёзд. Снаружи поднялась метель, но её отголоски долетали в обитель лишь слабыми всплесками залетевшего внутрь снега.

Заметив на себе пристальное внимание старших братьев, Смородин растянулся рядом с боцманом и закрыл глаза. Он даже вжился в роль, расслабленно посапывая, когда совершавший обход с факелом брат склонился над ним, вглядываясь в лицо.

Затем стало совсем темно, и изображать спящего, закрыв глаза, стало не нужно. Миша сел, прислушиваясь к доносившимся со всех сторон слабым стонам. У входа в обитель теперь остался всего один старший брат. Укутавшись в накинутый на голову шерстяной плед, он грелся, протягивая к факелу руки. На задувавшем в проход холодном ветру ночь ему не высидеть. Наверняка у них предусмотрена смена. Осталось лишь вычислить время дежурства. Остальные старшие братья, маячившие над спящими послушниками неясными тенями, исчезли в пещерах. Смородин терпеливо выждал не меньше часа, подозревая, что один из них мог спрятаться среди распластавшихся тел, чтобы проследить за ним или за входом, где исчез Александр.

Неожиданно Миша покрылся холодным потом, вдруг сообразив, что он сам потерял в темноте ту пещеру, куда увели наследника. Кромешный мрак скрыл и пьедестал Проясняющего, и щели в лабиринты пустот внутри скалы. Тусклый свет факела, охранявшего обитель брата, сюда не долетал, освещая лишь его поникшую голову да своды входа.

Смородин встал и замер, наблюдая – не отреагировал ли кто из послушников? Но пока было тихо. И тогда он решился пробраться к ступеням, ведущим к входам в пещеры. Ему нужен Александр. Побег без боцмана и наследника не составлял особого труда, но терял всякий смысл. Оставить их на оболванивание Проясняющему – Миша даже мысли не допускал.

Нащупав вдоль стены вход в первую пещеру, он замер, стараясь определить её положение относительно факела часового. Казалось, что это та пещера, в которую внесли рухнувшего со скалы Двакулу, а затем он появился целый и невредимый. Эта пещера ему была не нужна – Александра увели в другую. Но слишком велико было любопытство, требующее разгадать ещё один трюк Проясняющего. И тогда Смородин, перебирая ладонями каменную стену, вошёл внутрь. Постепенно привыкшим в темноте зрением он угадывал неясные повороты и то опускающийся вниз, то теряющийся над головой потолок. Неожиданно пропетлявшая уже с десяток метров пещера раздвоилась на два прохода. Один походил на широкую нору, во второй можно было пройти, не сгибая головы. Но главное, он подсвечивался изнутри тусклым светом. Там кто-то был и, судя по ровному, размеренному дыханию, спал. Миша выглянул из-за угла и увидел на деревянных нарах двух братьев. Эти себя любили и вместо холодного пола спали на подстеленной на досках соломе, укутавшись в плотные одеяла. На противоположной стене в подставке трещал горящим маслом факел. Спали братья крепко, и потому Смородин, не опасаясь их разбудить, вытащил бронзовую рукоятку из крепления и вернулся с факелом туда, где раздваивалась пещера. Его интересовал второй проход. Исходивший из него тяжёлый запах намекал, что нора эта тоже не пустовала. Нагнувшись над тёмным входом, он впустил внутрь свет, сделал пару шагов и увидел то, что и ожидал. Вернувшись, Миша вставил факел обратно в кольцо на стене и вышел из пещеры.

Пещера раздумья, в которую старшие братья увели Александра, считая от этой, должна быть на противоположной стороне, сразу за основной пещерой, где обитал Проясняющий. Смородин на ощупь, боясь упасть с пьедестала, пошёл вдоль стены, натыкаясь на широкие входы. Эти ему уж точно были не нужны. А вот следующий, узкий и низкий, его заинтересовал. Александра едва ли не с силой протолкнули внутрь – такой крохотной была щель, ведущая в пещеру раздумья. Выдохнув, Смородин втиснулся в проход, едва не застряв, двинул, извиваясь, плечами и… вдруг рухнул, освободившись от стиснувших его каменных стен. Внутри оказалось темно и тесно. Попытавшись встать, Миша упёрся головой в низкий свод. Ругнувшись, он прополз пару метров на четвереньках, затем не выдержал и тихо позвал:

– Сашок, ты здесь?

– Флагман, вы напрасно сюда пришли, – тут же откликнулся наследник.

Голос, казалось, прозвучал совсем рядом, и Смородин непроизвольно протянул руки, пытаясь нащупать ответившего Александра.

– А мне вот тоже не спится. Дай, думаю, поищу тебя, да поговорим.

– В пещере раздумий нельзя спать. Здесь нужно думать.

– А вот это правильно! – поспешно согласился Миша, присаживаясь рядом с князем. – Всегда надо подумать, прежде чем что-то сделать. Создать такую пещеру раздумий для Двакулы было непростительной глупостью. Ему думающие не нужны. Лишь только включаешь мозги, и сразу становятся видны белые нитки в состряпанной на скорую руку мантии его святости.

– Вы, флагман, безбожник, – с грустью вздохнул Александр. – Потому вам не понять, как может вера греть сердце верующего. Мне вас жаль.

– Верить нужно, – ответил Смородин. – Вопрос лишь в том, когда и кому? Поверь, Сашок, Двакула не тот, кому ты можешь доверить собственную душу.

– Вы уже говорили об этом, флагман. Но я вам отвечу, что вы слепы.

– Пусть будет так. Я ведь к тебе пришёл, Сашок, потому что поговорить у нас с тобой с глазу на глаз уже, наверное, и не получится. Но раз уж мы вместе здесь, в пещере раздумий, то давай вместе и подумаем. Переубеди меня, если я слеп.

– Вы никогда не читали святой манускрипт. Как я могу вас переубедить? Это всё равно, что в этой темноте научить вас читать.

– Да, всё верно – о манускрипте я раньше никогда не слышал, – согласился Смородин. – Но уверен, что это светлая вера, если она прошла сквозь века. Скажи, а в священном манускрипте Святой Иезус требует, чтобы верующие доказывали ему собственную веру?

Александр задумался, затем нехотя ответил:

– В нём сказано, что каждый идёт к той вере, к которой ведёт его сердце.

– Заметь, Сашок, – сердце! – назидательно поднял невидимый в темноте палец Смородин. – Сердце, а не затуманенная голова. Завтра тебя заставят доказать свою веру, убив меня, да, по всей видимости, и боцмана. Между чашами ясности Стефан может прийти в себя и задавать неудобные вопросы. Что скажешь, если я попрошу тебя пройти со мной в пещеру по соседству? Всего лишь на одну минуту!

– Нельзя покидать пещеру раздумий, пока за мной не придут старшие братья.

– Да брось, Сашок, разве может кто-то чего-то запрещать императору? И куда подевался тот сорвиголова, который заставлял летать старые дирижабли, годные лишь на свалку воздухоплавания? Пусть это будет твой последний добрый жест, в память о пройденном вместе пути. Одна минута! А дальше слушай хоть своё сердце, хоть голову – мне всё равно!

– Ведите! – сломался Александр. – Но только одна минута! Я не хочу огорчать Проясняющего неповиновением, потому что и над императорами есть высший суд.

– Держи мою руку, – поднялся Смородин. – Иди за мной.

Выбравшись из пещеры раздумий, Миша потащил князя к противоположной стене колодца. Нащупав вход, он подтолкнул Александра вперёд и вошёл следом в пещеру, которую он обследовал первой. Старшие братья спали в тех же позах, что и прошлый раз, лишь усилилась мощь их храпа. Не обращая на них внимания, Смородин уверенно сдёрнул со стены факел и повёл князя ко второму входу. Подсветив, он заставил его пригнуться и, подтолкнув вперёд, приказал:

– Смотри!

Александр, закрыв ладонью нос, долго рассматривал лежавшее у ног тело, затем спросил:

– Кто это?

– Проясняющий! Вернее та его ипостась, которая горящая падала со скалы. Но заметь, совершенно не та, что рассказывала тебе о своей святости и прочей чепухе. Этот-то и пару фраз едва ли смог бы из себя выдавить. Его накачали до бесчувствия. Человек даже с самой сильной волей, пылая в огне, не смог бы сдержать крик. Такова наша природа. Если сомневаешься, я помогу тебе его поднять. Убедишься, что он тот самый – у него не осталось ни одной целой кости. Да и запах горелой плоти весьма красноречив. Вот и всё, что я хотел тебе показать.

Долго, очень долго молчал, переваривая увиденное, Александр. А когда заговорил, в его голосе были и растерянность, и страх, и отчаяние.

– Проясняющий мне врал?

– Ну наконец-то! Хотя лучше позже, чем никогда. Идём за Стефаном.

– Подождите! А как же голова? Она ведь говорила?

– Пока болталась на шее ещё одного несчастного.

– Она признала во мне императора! Хотя раньше никто не верил. И Проясняющий признал!

– Ну это ты зря. Мы с боцманом сразу поверили, после того, как ты нам всё рассказал. А этому шарлатану несложно было тебя опознать, перед этим сверив твоё сходство на блюде с императорским семейством.

– Нет, флагман, это не всё. В том, что я видел святого Иезуса, вы меня не переубедите. И это был не сон. Он был точно такой, каким его рисуют на стенах церквей и в священном манускрипте.

– Дай догадаюсь, как это было. Ты выпил лошадиную дозу какой-то гадости и потерял сознание. Очнулся в пещере, а рядом сам Иезус, собственной персоной. Ни о ком другом он не говорил, кроме как о Проясняющем. Будто для разговора ему целого мира мало. Потом он снова дал тебе чего-то выпить? Или с пойлом вошли братья?

– Нет. Святой Иезус сказал, что мы в пещере, которая по другую сторону бытия, и чтобы вернуться, я должен выпить из его чаши.

– Если мы побродим по пещерам, скрытым за этими стенами, уверяю тебя, что найдём и ту, в которой был ты. А ещё там наверняка будет храпеть твой Иезус. Остынь, Сашок. Мы попали в лапы такому вурдалаку, что перед ним пасует даже палач Дима Утюгов. И он подчиняет не плетью, не страхом, а переворачивая с ног на голову всё то, во что люди веруют. Ну и щедро сдабривая это каким-то наркотическим зельем.

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

Отправляясь в пансионат «Колдовские сны», обещавший постояльцам тишину и покой, Берта надеялась нена...
Языческий крест спас дружиннику Матвею жизнь, а когда он отплатил за спасение пролитой кровью, стал ...
Егор, наследник князей Урганских, всегда носил кольцо с печатью в виде волка-оборотня. Не догадывалс...
Граф Ижицын преподнес супруге розового ангела из сердолика в знак любви. Но подаренное им счастье ок...
В своем постижении боевых искусств Брюс Ли старался отыскать ту первозданную простоту и целостность,...
Новая книга Антона Шаганова, известного рыболова-практика и автора рыболовных книг, посвящена сетям,...