Волки Кальи Кинг Стивен

Глава 7. Волки

Смотрите прямо сейчас, и смотрите внимательно:

Вот дорога, широкая, поддерживаемая в хорошем состоянии, как и любая второстепенная дорога Америки, только без асфальта. Покрытие, плотно укатанную землю, в Калье называли огганом. Слева и справа аккуратные кюветы. Через равные расстояния под огганом проложены деревянные трубы, соединяющие кюветы. В слабом, неземном предрассветном свете дюжина фургонов, с парусиновым верхом, в таких обычно ездят Мэнни, катится по дороге. Парусина ярко-белая, чтобы отражать солнечные лучи и сохранять в фургоне относительную прохладу даже в жаркие летние дни. А сейчас фургоны напоминают странные, низко летящие облака. Каждый запряжен четырьмя или шестью мулами или лошадьми. На козлах — по два человека, из тех, кому предстоит сразиться с Волками, или из сопровождающих детей. Первым фургоном правит Оуверхолсер, рядом с ним сидит Маргарет Эйзенхарт. На втором едут Бен Слайтман, компанию которому составляет Роланд. На пятом — Тиан и Залия Джеффордс. На шестом — Эдди и Сюзанна Дин. Сложенное инвалидное кресло Сюзанны лежит за козлами. Баки и Аннабель Хавьер «рулят» десятым фургоном. На козлах последнего — отец Доналд Каллагэн и Розалита Мунос.

Под парусиновыми тентами фургонов девяносто девять детей. Сорок девять пар близнецов плюс, само собой, Бенни Слайтман. Он едет в последнем фургоне (почему-то не захотел ехать с отцом). Дети почти не разговаривают. Самые маленькие спят, их придется разбудить, когда фургоны доберутся до цели. Впереди, меньше чем в миле, то самое место, где влево от дороги отходит каменистый проселок, ведущий к сухим руслам рек и заброшенным шахтам. Справа пологий склон сбегает до самой воды. Все возницы смотрят на восток, в сторону постоянной тьмы, где находится Тандерклеп. Они ищут глазами приближающееся пыльное облако. Его нет. Пока. Даже семинон стих, так что нет и пылевых смерчей. Бог, похоже, услышал молитвы Каллагэна, во всяком случае, насчет ветра.

Бен Слайтман, сидевший на козлах рядом с Роландом заговорил так тихо, что стрелок едва расслышал его.

— И что ты со мной сделаешь?

Если бы при выезде из Кальи Брин Стерджис Роланда попросили оценить шансы Слайтмана на выживание, он бы сказал: пять из ста. Не больше. Все зависело от двух критических вопросов и правильных ответов на них. Причем первый вопрос предстояло задать самому Слайтману. Откровенно говоря, Роланд не ожидал, что Слайтман его задаст, однако вопрос прозвучал из уст бригадира ковбоев. Роланд повернул голову и посмотрел на него.

Слайтман сильно побледнел, но снял очки и не отвел глаз. Стрелок решил, что сие не говорило об особой смелости. Просто Слайтман-старший достаточно хорошо разобрался в психологии стрелка и знал, что должен смотреть ему в глаза, чтобы получить хоть малую надежду на выживание.

— Да, я знаю, — в голосе дрожь отсутствовала, пока отсутствовала. — Что знаю? Что вам все известно.

— Полагаю, с того момента, как мы разобрались с твоим партнером, — в слове партнер слышался сарказм (сарказм был единственной формой юмора, которую понимал Роланд) и Слайтмана передернуло. Но он кивнул, по-прежнему глядя Роланду в глаза.

— Мне пришлось признать, что вы знаете обо мне, раз прознали про Энди. Хотя он никогда бы не заложил меня. Такого в его программе не было, — на большее его выдержки не хватило, он опустил глаза, прикусил губу. — Но знал я благодаря Джейку.

Роланд не смог скрыть отразившегося на лице изумления.

— Он изменился. Он не хотел, старался держаться, как прежде, но изменился. По отношению к моему мальчику, не ко мне. В последнюю неделю, может, полторы. Бенни… скажем так, пребывал в недоумении. Что-то чувствовал, но не знал, в чем же дело. Я знал. Вроде бы твоему мальчику больше не хотелось общаться с моим. Я спросил себя, в чем причина. Ответ долго искать не пришлось. Он лежал на поверхности.

Роланд отставал от фургона Оуверхолсера. Хлестнул вожжами по спинам лошадей. Они прибавили шагу. В фургоне часть детей спала, мирно похрапывая, другие тихонько разговаривали между собой. Он попросил Джейка собрать коробку детских вещей и видел, как мальчик выполняет задание. Джейк вообще не отлынивал от работы. В этот день он надел шляпу с широкими полями, чтобы прикрыть глаза от солнца, на боку висел пистолет отца. Ехал он на козлах одиннадцатого фургона, вместе с Эстрадой. Роланд полагал, что у Слайтмана тоже хороший мальчик, да только отец у него оказался никудышным.

— Джейк был в «Догане» в одну из ночей, когда ты и Энди приходили туда, чтобы сообщить новости нашим соседям, — сказал Роланд. Слайтман, сидевший рядом с ним, скривился, как от удара в живот.

— Вот оно что. Да, я почувствовал… или подумал, что чувствую… — долгая пауза. — Черт.

Роланд посмотрел на восток. Небо чуть просветлело, но по-прежнему никакой пыли. Оно и к лучшему. После того, как появится пыль, Волков долго ждать не придется. Их серые лошади очень быстры. Как бы между прочим, буднично, Роланд задал второй вопрос. Если б Слайтман дал на него отрицательный ответ, то не дожил бы до прихода Волков, какую бы скорость ни развили их серые лошади.

— Если бы ты его обнаружил, Слайтман… если бы ты нашел моего мальчика… ты бы его убил?

Слайтман вновь надел очки, выигрывая время. Роланд не мог сказать, осознает ли он важность вопроса или нет. Спокойно ждал, что выберет отец приятеля Джейка, жизнь или смерть. На долгие раздумья времени у него не было, они приближались к месту, где фургонам предстояло остановиться, а детям — сойти на землю.

Слайтман, наконец, поднял голову, заставил себя встретиться с Роландом взглядом. Открыл рот, хотел что-то сказать, и не смог. Роланд понял, почему: Слайтман мог ответить на вопрос стрелка, или мог посмотреть ему в глаза, но не одновременно.

И лишь опустив глаза, Слайтман смог вымолвить: «Да, полагаю, нам бы пришлось его убить, — пауза, кивок. А когда он чуть повернул голову, по щеке скатилась слеза. — Да, что нам оставалось? — и, когда встретился взглядом с Роландом, понял, что судьба его решена. — Сделай все быстро, и пусть мой мальчик этого не увидит. Прошу тебя, пожалуйста!»

Роланд вновь стегнул вожжами по спинам мулов.

— Я — не тот, кто оборвет твою жалкую жизнь.

У Слайтмана перехватило дыхание. Когда он говорил, что да, он убил бы двенадцатилетнего мальчика, чтобы сохранить в тайне свое предательство, на его лице читалось достоинство. Теперь ему подарили надежду, и перекошенное лицо превратило его в урода. Он шумно выдохнул.

— Ты издеваешься надо мной. Дразнишь. Ты все равно собираешься убить меня. Почему нет?

— Трус судит обо всех по себе, — ответил Роланд. — Я не убью тебя без крайней на то необходимости, Слайтман, потому что я люблю своего мальчика. Ты это должен понимать, не так ли? Насчет любви к своему мальчику?

— Да, — Слайтман наклонил голову, начал тереть дочерна загорелую шею. Шею, которой, как он ожидал, больше не придется почувствовать горячие солнечные лучи.

— Но ты должен понять и еще кое-что. Ради собственного блага и ради Бенни. Если Волки победят, ты умрешь. В этом никаких сомнений нет. Я тебе это гарантирую.

Слайтман вновь смотрел на него, глаза за стеклами очков превратились в щелочки.

— Слушай меня внимательно. Слайтман, и постарайся понять все, что я тебе сейчас скажу. Мы не будем там, где рассчитывают найти нас Волки, не будет и детей. Проиграем мы или победим, на этот раз они понесут потери. Проиграем мы или победим, они узнают, что руководствовались ложной информацией. И кто из обитателей Кальи Брин Стерджис мог сообщить им ложную информацию? Только двое. Энди и Бен Слайтман. Энди отключился, он — вне их досягаемости, — стрелок одарил Слайтмана улыбкой, холодной, как Северный полюс. — В отличие от тебя. И того, кто тебе так дорог, что ради него ты пошел на предательство.

Слайтман замер, обдумывая услышанное. Несомненно, такие мысли ранее в голову ему не приходили, но теперь-то он ясно видел, что логика на стороне Роланда.

— Они, скорее всего решат, что ты сознательно перебежал на сторону противника, — продолжил Роланд, — и убьют тебя, даже если ты попытаешься доказать, что за тобой вины нет. И твоего сына тоже. Из мести.

Красные пятна, которые выступили на щеках Слайтмана, пока стрелок говорил, розы стыда, как назвал их Роланд, побледнели, когда он представил себе, как Волки убивают его сына. А может, увозят Бенни на восток, чтобы превратить в рунта.

— Я сожалею, — пробормотал Слайтман. — Сожалею о том, что сделал.

— Кому нужны твои сожаления, — пожал плечами Роланд. — Ка действует, а мир движется.

Слайтман промолчал.

— Я намерен определить тебя в сопровождающие детей, как и говорил, — продолжил Роланд. — Если все пройдет, как я и задумал, участвовать в бою с Волками тебе не придется. Если что-то пойдет не так, как я задумал, помни, что сопровождающими командует Сари Адамс. Потом я с ней поговорю, и ты должен надеяться, что она скажет о тебе только хорошее. Так что в точности выполняй все ее указания, — Слайтман вновь промолчал, так что в голосе Роланда прибавилось резкости. — Скажи мне, что ты меня понял, боги тебя побери. Я хочу услышать: «Да, Роланд, я понял».

— Да, Роланд, я понял тебя очень хорошо, — пауза. — Если мы победим, горожане узнают, как ты думаешь? Узнают… обо мне?

— От Энди не узнают, — ответил Роланд. — Он свое отболтал. От меня тоже, если ты сделаешь все, что обещал. Будет молчать и мой ка-тет. Из уважения не к тебе, а к Джейку Чеймберзу. И если Волки попадут в расставленную мною западню, с чего горожанам подозревать, что Энди — не единственный предатель, — он холодно смотрел на Слайтмана. — Они — наивные люди. Доверчивые. Ты знаешь. Потому что этим пользовался.

Румянец вновь вспыхнул на щеках Слайтмана. Он уставился себе под ноги. Роланд поднял голову, увидел, что до нужного ему места осталось меньше четверти мили. Удовлетворенно кивнул. На восточном горизонте еще не появилось облако пыли, но он чувствовал, что ждать осталось недолго. Момент встречи с Волками близился. Где-то там, на другом берегу реки, они сходили с поезда и садились на лошадей, чтобы помчаться, как ветер. Ветер из ада.

— Я сделал это ради моего сына, — прошептал Слайтман. — Энди пришел ко мне и сказал, что они обязательно его возьмут. Где-то там, Роланд… — он указал на восток, в сторону Тандерклепа. — Где-то там находятся несчастные существа, которых называют Разрушители. Они — пленники. Энди говорит, что они — телепаты и психокинетики, и, хотя я не знаю этих слов, мне известно, что они связаны с головой. Разрушители — люди, они едят, и еда поддерживает жизнь в их телах, но им нужна и другая еда, особая, чтобы подкармливать их сверхъестественные способности.

— Пища для мозга, — кивнул Роланд. Вспомнил, что мать называла рыбу пищей для мозга. И тут же, безо всякой связи, подумал о ночных странствиях Сюзанны. Только не Сюзанна приходила в полуночный банкетный зал — Миа. Ничья дочь.

— Да, именно так, — согласился Слайтман. — В любом случае, этим что-то обладают только близнецы, это что-то связывает их разумы. И они, не Волки, а те, кто посылал Волков, забирали у детей это что-то. После чего дети превращались в идиотов. Рунтов. Это еда, Роланд, ты понимаешь? Вот почему они забирают детей! Чтобы кормить своих чертовых Разрушителей! Не их желудки или тела, а мозги! И я даже не знаю, что они там разрушают!

— Два Луча, которые все еще держат Башню, — ответил Роланд.

Слайтмана как громом поразило. На лице отразился страх.

— Темную Башню? — прошептал он. — Ты так говоришь?

— Да, — кивнул Роланд. — Кто такой Финли? Финли О’Тего.

— Я не знаю. Голос, который принимает мои сообщения, вот и все. Тахин, я думаю… ты знаешь, кто это?

— А ты?

Слайтман покачал головой.

— Тогда больше не будем об этом. Возможно, со временем я встречу его, и тогда он ответит мне за всех этих детей.

Слайтман молчал, и Роланд чувствовал его сомнения. Что ж, он имел право сомневаться. Разговор подходил к концу, и натяжение невидимой ленты, стягивающей грудь стрелка, начало ослабевать. Впервые он повернулся лицом к Слайтману.

— Энди всегда находил такого, как ты, Слайтман. Я не сомневаюсь, что для этого его и оставили, как не сомневаюсь и в том, что смерть твоей дочери, сестры Бенни, не была случайной. Им всегда требовался один оставшийся в живых близнец и один слабовольный родитель.

— Ты не можешь…

— Молчать. Ты уже сказал все, что мог.

Слайтман замолчал, сидя рядом с Роландом.

— Я понимаю предательство. Мне самому приходилось предавать, однажды даже Джейка. Но это ничего не меняет. Ты остаешься таким, как есть, скажу это прямо. Ты — пожиратель падали. Расти, превратившаяся в стервятника.

Румянец заливал щеки Слайтмана.

— Я сделал это ради моего мальчика, — упрямо повторил он. Роланд плюнул в свою сложенную лодочкой ладонь, потом поднял руку и провел ладонью по щеке Слайтмана. Щека горела от прилившей крови. Потом стрелок взялся за очки, поправил их на переносице.

— Ты не отмоешься. Из-за них. Очками они пометили тебя, Слайтман. Очки — твое клеймо. Ты говоришь, что сделал это ради своего мальчика, чтобы спать по ночам. Я говорю себе, что предал Джейка, чтобы не потерять шанс спасти Башню… и благодаря этому могу спать по ночам. Разница между нами, единственная разница, состоит в том, что я никогда не брал очков, — он вытер руку о штаны. — Ты продался, Слайтман. И ты забыл лицо своего отца.

— Оставь мне жизнь, — прошептал Слайтман. Он стер со щеки слюну стрелка. По лицу потекли слезы. — Ради моего мальчика.

Роланд кивнул.

— Все и делается ради твоего мальчика. Ты потащил его за собой, как мертвого цыпленка. Ладно, хватит об этом. Если все пройдет, как я задумал, ты сможешь и дальше жить с ним в Калье и стареть, уважаемый соседями. Ты будешь одним из тех, кто сразился с Волками, когда стрелки пришли в город по Тропе Луча. Когда ты не сможешь ходить самостоятельно, он будет ходить с тобой и поддерживать тебя. Я это вижу, и мне не нравится то, что я вижу. Потому что человек, который продает душу за очки, может продать ее вновь, гораздо дешевле, и рано или поздно твой мальчик все о тебе узнает. И самое лучшее, что ты можешь сделать для своего мальчика — погибнуть сегодня смертью героя, — прежде чем Слайтман успел ответить, Роланд поднял руку и закричал. — Эй, Оуверхолсер! Мы на месте! Оуверхолсер! Останавливай фургон. Приехали!

— Роланд… — начал Слайтман.

— Нет, — Роланд натянул вожжи. — Разговор окончен. Только помни, что я тебе сказал, сэй: если у тебя появится шанс умереть сегодня героем, окажи сыну услугу, используй его.

Поначалу все шло согласно плану, и они называли это ка. Когда начались накладки и появились первые жертвы, они тоже называли сие ка. Ка, о чем мог бы сказать им стрелок, зачастую последнее объяснение, за которое может зацепиться человек.

Роланд растолковал детям, что он от них хочет, еще на лужайке у шатра, под горящими факелами. Теперь, когда рассвело, пусть солнце еще и не поднялось на крыльях, они построились на дороге, как он и просил, от самых старших до самых младших, каждая пара близнецов держалась за руки. Фургоны поставили с левой стороны дороги, так, что колеса, обращенные к кювету, едва в него не сползали. Единственным промежутком в ряду фургонов был съезд на каменистый проселок, уходящий к пересохшим руслам рек и заброшенным шахтам. Вдоль шеренги детей цепочкой рассредоточились смотрители, их число увеличилось до двенадцати за счет Тиана, отца Каллагэна, Слайтмана и Уэйна Оуверхолсера. С другой стороны дороги, у кювета по правую руку, стояли Эдди, Сюзанна, Роза, Маргарет Эйзенхарт и жена Тиана, Залия. У каждой женщины висела на боку плетеная сумка, наполненная тарелками. Коробки с дополнительными орисами спустили в кювет за их спинами. Всего они взяли с собой двести тарелок.

Эдди посмотрел на другой берег реки. Никакой пыли. Сюзанна нервно улыбнулась ему, он — ей. Он знал, это самый трудный момент, момент, когда присутствует страх. Потом красный туман затянет сознание и от страха не останется ни следа. А пока он полностью отдавал себе отчет, что они беспомощны и уязвимы, как черепаха без панциря.

Джейк прошелся вдоль шеренги детей, собирая всякие мелочи: закрутки для волос, пустышку, свистульку, старый башмак с оторванной подошвой, дырявый носок. Два-три десятка вещей. С коробкой вернулся к Роланду.

— Бенни Слайтман! — гаркнул стрелок. — Френк Тавери! Франсина Тавери! Ко мне!

— Эй, а это еще зачем? — отец Бенни незамедлительно встревожился. — Почему ты оставляешь моего сына на линии ог…

— Чтобы он выполнил свой долг, как выполнишь его ты, — ответил Роланд. — Больше ни слова!

Трое детей, которых он позвал, подбежали к нему, встали рядом с Джейком. Лица близнецов Тавери раскраснелись, глаза сверкали, они по-прежнему держались за руки.

— Слушайте внимательно, чтобы мне не пришлось повторять ни единого слова, — начал Роланд. Бенни и близнецы Тавери озабоченно наклонились вперед. Джейк держался более уверенно, ему просто не терпелось сорваться с места. Свою роль он знал, знал и то, что потом последует. Должно последовать, если план Роланда реализуется.

Роланд обращался к детям, но говорил достаточно громко, чтобы его услышали и взрослые-сопровождающие. Вы пойдете по проселку и каждые несколько шагов будете что-то бросать на землю, словно вы спешили и что-то падало у вас из карманов и из рук. И я хочу, чтобы вы четверо спешили. Бежать не надо, но идти придется быстрым шагом. Дойдите до того места, где проселок разделяется, это в полумиле отсюда, не дальше. Вы меня поняли? Дальше — ни шагу.

Все четверо энергично кивнули. Роланд перевел взгляд на взрослых.

— Эти четверо уйдут первыми. Через две минуты за ними двинутся остальные, сначала старшие, потом — младшие. Путь им предстоит недалекий, последние пары, возможно, останутся на дороге, — Роланд возвысил голос до командного. — Дети! Когда вы услышите вот этот звук, возвращайтесь! По быстрому возвращайтесь ко мне! — Роланд сунул в рот два пальца левой руки и засвистел так пронзительно, что некоторые дети зажали уши.

— Сэй, если ты хочешь спрятать детей в одной из пещер, зачем им возвращаться? — спросила Аннабель Хавьер.

— Потому что они не пойдут к пещерам, — ответил Роланд. — Они пойдут туда, — он указал на восток. — Леди Ориса позаботится о детях. Они спрячутся в рисе, у самой воды, — они посмотрели в указанном им направлении, и именно тогда увидели пыль.

Волки двинулись к Калье Брин Стерджис.

— Наши друзья спешат к нам, сладенький, — усмехнулась Сюзанна.

Роланд кивнул, повернулся к Джейку.

— Давай, Джейк. Как я и говорил.

Джейк зачерпнул пригоршню мелочевки из коробки, передал их сначала Френку, потом Франсине, Бенни. Грациозно, словно молодой олень, перепрыгнул через левый кювет и быстро зашагал по каменистому проселку. Бенни держался рядом с ним, Френк и Франсина чуть сзади. Буквально через несколько шагов Франсина бросила на землю маленькую детскую шапочку.