Северная корона. По звездам Джейн Анна

«Видишь, нам лгут с детства, малышка. Так что привыкай», – подумал он, разглядывая то, что оставил после себя на этой грешной земле Март. Нет, это реально удивительно, почему у этой обезьяны такая милая дочка? Может, это фейк? Разговаривающий фейк в розовом сарафанчике?

– Ты точно позвонишь? – громко спросила Настя в открытое окно.

– Да. Кстати… – Один вопрос все еще тревожил Никиту, и он, наклонившись к окну, задал его девушке, правда, негромко, чтобы Полинка не слышала: – Зачем ты от него родила?

– Что?

– Зачем родила от Марта? – повторил Никита. – Он ведь заставлял тебя с ним встречаться. Вернее, ты боялась отказать ему. Так ведь?

– Ничего ты не понимаешь, – тихо сказала Настя – почти прошептала. Ее никто не понимал: ни подруги, ни родственники, ни менты – по-другому их называть теперь девушка не хотела. Она до сих пор помнила, как они удивленно смотрели на нее, когда она рыдала в том проклятом ресторане, где был ранен Андрей. Как будто бы она зверь в зоопарке или в цирке! Никто из них не мог поверить, что она полюбила его. По-настоящему. Сильно. До боли в груди.

– Чего я не понимаю?

– Я любила твоего брата. Но ты можешь считать это Стокгольмским синдромом. Тебе так будет понятнее.

Настя думала, что младший братишка Андрея заухмыляется или даже заржет, услышав это, но его лицо оставалось серьезным. Ник как будто бы впитывал полученную информацию.

А Настя и правда очень любила этого странного Андрея. И часто сравнивала их с главными героями сказки «Красавица и чудовище», где она была красавицей, а Андрей соответственно зверем. Только сказка закончилась хорошо – монстр превратился в принца и женился на красавице. А их история закончилась куда более печально. Чудовище убили, а красавица была обречена на муки.

– Вот как? – наконец проронил задумчиво Никита. – Забавно.

– Это не забавно. Что забавного в любви, которая никогда не будет счастливой? – спросила Настя, пожав плечами. А Кларский моментально вспомнил Ольгу – мнимого ангела, возненавидев себя за то, что где-то там, в глубине мятежной души, в нем все еще живет романтик-фаталист, ищущий свою судьбу.

– Ты права. Все, я пошел. Позвоню. И не забудь купить ей подарок.

Последним, что видел Никита перед тем, как смешаться с толпой, была машущая ему маленькая серьезная Полина, которую он так и не смог назвать по имени, верящая, что хороший дядя скоро придет к ней.

А дядя, который вовсе не считал себя хорошим, не питал иллюзий увидеть Настю и Полину – по крайней мере в скором времени.

Никита, не давая себе времени на передышку и философские размышления, заставил себя действовать, понимая, что времени до того, как о его визите узнают, у него в обрез. Молодой человек, не подозревающий, что волей случая многим стало уже известно о его прибытии в город, за короткое время успел сделать несколько весьма важных дел.

Во-первых, он снял квартиру у интеллигентной пожилой пары в тихом неприметном районе, временно обосновавшись там. Также он взял напрокат машину, тоже не выделяющуюся из общей массы и достаточно популярную, – черный «Форд Фокус». Во-вторых, посетил банк, где еще Мартом была арендована на долгое время – почти пять лет – банковская ячейка, где, собственно, и лежал тот знаменитый архив с компроматом. По договору, доступ к ячейке был открыт для любого человека, имеющего банковский ключ и знающего пароль – его Нику Андрей написал все на том же листе бумаги, который прилагался к поддельному паспорту, – Март словно все продумал наперед.

Ник, предъявивший ключ и назвавший пароль, был перепровожден очень вежливым и предупредительным сотрудником банка в подвальное помещение, где находился депозитарий, и, оставшись в одиночестве, бегло, но внимательно просмотрел часть большого архива, чтобы удостовериться, что Март, известный выдумщик из страны Зла, не пошутил и в банковском хранилище действительно лежит основное орудие будущей мести Никиты – архив, который сможет доставить и Максу, и Даниилу Юрьевичу Смерчинскому много хороших моментов. Брать архив с собой Никита не стал – опасно, пусть лучше продолжает храниться в депозитарии, под охраной банка.

И, в-третьих, уже в самом конце дня, когда не землю опустились сумерки, Кларский посетил одного из проверенных людей, связанных с Мартом, – когда-то он был высокопоставленным чиновником из правительства губернатора, а после стал бизнесменом с обширнейшими связями. Раньше он снабжал верхушку преступной группировки «Пристанских» информацией и находился под личным патронажем Андрея Марта. А сейчас он был информатором Никиты и все три года держал его в курсе дел, сообщая о том, что случилось с Андреем, кто встал на его место и кто виноват в подставе с ментами. От него же Никита узнал, что Максим ищет его, подозревая, что брат Марта завладел архивом с компроматом.

Бизнесмен помогал Нику не просто так, хотя, прямо сказать, это было довольно опасное занятие. С одной стороны, он был одним из конкурентов Смерчинского, и Даниил Юрьевич, а вместе с ним и Макс ему сильно мешали. Однако ничего сделать этот мужчина по имени Виталий Сергеевич не мог – не было возможностей и сил тягаться с этим людьми. И если бы Ник смог устранить их, Виталий Сергеевич бы очень сильно выиграл. А с другой стороны, перед Мартом у него был огромный должок. И не денежный, а связанный с важными вопросами жизни и смерти. Андрей, знающий, как использовать людей, играя на их слабостях, пару лет назад великодушно спас похищенного сына этого человека от верной гибели.

Одним прекрасным утром – прекрасным для лидера Пристанских и ужасным для Виталия Сергеевича, тогда еще несшего государственную службу, его сына, возвращающегося из университета, похитили. Через двенадцать часов киднепперы вышли на связь и потребовали крупную сумму денег в зеленых бумажках, велев не предпринимать никаких действий – иначе парня они будут убивать долго и мучительно. В доказательство было прислано видео, на котором сын Виталия Сергеевича сидел на полу какого-то подвала, избитый до полубессознательного состояния, весь в крови и с открытым переломом ноги. Его мать, увидев эту душераздирающую картину, упала в обморок, а отец едва не потерял рассудок. Единственный и любимый сын находился в руках каких-то подонков, которые без колебаний могли лишить его жизни. Случись подобное с любым другим ребенком, Виталий Сергеевич категорически выступал бы за обращение к органам правопорядка, но тут он испугался. А вдруг подонки узнают об этом и что-нибудь сделают мальчику, как и грозятся? И тогда мужчина стал искать другие пути решения проблемы, потому как сомневался, что даже в случае передачи киднепперам той баснословной суммы, которую они запросили, его ребенка отпустят живым. И тут, как по заказу, помощник из его ближайшего окружения рассказал о том, что можно обратиться за помощью к некому Андрею Марту – он тоже бандит, но умеет разруливать подобные ситуации, поскольку пользуется огромным авторитетом у таких урок, как он. Помощник даже пример таких вот разбирательств привел.

– Знаете физика Дионова? – тихо спросил он, сидя в просторной полутемной гостиной несчастного отца, хмуро смотревшего на полную бутылку водки, в которой ему хотелось забыться, однако делать это было никак нельзя. Вдруг ублюдки активизируются, а он должен сохранять ясную голову.

– Дионова? – повернул на тощего помощника с беспокойными глазами и нервными руками голову Виталий Сергеевич. Фамилия показалась ему знакомой.

– Дионова, – повторил помощник, присаживаясь рядом. – Он заведует лабораторией молекулярной спектроскопии, которую мы недавно посещали.

– А-а-а, – припомнил Виталий Сергеевич сурового с виду физика, явно помешанного на своей работе. – Он ведь грант получил?

– Да-да-да, грант от правительства на исследования, не помню уж какие, но очень важные, – подтвердил помощник – его пальцы беспокойно шевелились, только хозяин дома этого не замечал. – Так вот, у этого Дионова похожая ситуация была… – Тут он понизил голос до зловещего шепота: – Его младшего сына похитили, как и вашего Ваню. А он обратился к этому типу, Марту, и тот помог вернуть сына в целости и сохранности.

– И много он ему заплатил? – глухо спросил несчастный отец. Сейчас он ясно осознавал, что отдал бы за своего оболтуса все свои накопления, лишь бы он жив остался.

– Не знаю, – зашептал помощник, – может, и ни сколько. Может, об услуге попросил какой. Вы свяжитесь с ним, поговорите. Этот Март, говорят, деловой человек. Или с Дионовым для начала переговорите. А может, мы заявим-таки? – вдруг спросил он. – Пусть господа в форме разбираются, а?

– Заткнись, – хмуро сказал ему Виталий Сергеевич, не допускающий и мысли о том, чтобы подключить к этому делу сотрудников органов правопорядка. Он уже принял решение. – Найди мне телефон Дионова, и… ты знаешь, как связаться этим вашим уголовником?

– У меня есть один человечек, который знает, как на него выйти, – захихикал, потирая вспотевшие ладони, тощий помощник. – Я все сделаю.

Виталий Сергеевич ранним утром встретился с Дионовым, хмурым и неприветливым, но подтвердившим его слова о помощи уголовного элемента по кличке Март, а после связался и с самим Андреем. Тот к проблеме высокопоставленного чиновника отнесся с неожиданным пониманием и сказал, что подумает, что может сделать.

– Вполне возможно, я смогу помочь вашему сыну, – сказал неторопливо Март, глядя на своего собеседника, не мигая и лениво жуя жвачку. – Мне это будет нетрудно. А однажды вы поможете мне. За что я люблю эту планету, так это за круговорот всех ее составляющих, – вдруг рассмеялся Андрей, закидывая обе руки за голову.

– Простите? – не понял его Виталий Сергеевич, у которого перенапряжена была каждая клеточка тела.

– Все взаимосвязано и циклично. И все возвращается на круги своя. – Март резко убрал руки и наклонился к озадаченному чиновнику так близко, что их лбы почти соприкасались.

– Взаимопомощь, – резким властным голосом сказал он. – Вы мне – я вам. Моя поддержка нужна тебе сейчас. Завтра твоя понадобится мне. Готовы участвовать в круговороте?

– Г-готов, – кивнул несколько испуганный таким неоднозначным изменением в настроении Марта Виталий Сергеевич. – Да, готов. Только, – он тоже перешел на «ты», – найди моего сына. И верни мне его живым. Тогда моя поддержка будет всегда с тобой.

– Отлично! – поднял вверх бокал с вином Андрей. – Так выпьем за это. Твой сын появится дома к следующей ночи. А пока мои ребятки будут искать его. Пей, – повторил Март, пристальными холодными глазами глядя на мужчину, – пей со мной. Вино успокаивает.

Лидер Пристанских не солгал – Ваня оказался дома к ночи, окровавленный и стонущий от боли, но живой и почти невредимый – сломанная нога и пара ребер не в счет.

С тех пор Виталий Сергеевич стал должником Марта, выполнял некоторые услуги, лоббировал его интересы или снабжал нужной информацией. После мужчина покинул администрацию губернатора и не без поддержки все того же Андрея основал свой бизнес, ныне крупный и приносящий неплохую прибыль. Одновременно он влился и в рынок теневой экономики. А Пристанские стали его невидимой крышей.

Виталий Сергеевич даже почти подружился с Мартом – насколько это, конечно, возможно, изредка посещая с ним сауны или рестораны для совместного времяпровождения и решения некоторых вопросов. Он так и не узнал, что похищение сына было чистой воды спектаклем, устроенным Мартом, чтобы заполучить этого человека. Андрей самолично отдал приказ паре своих амбалов во главе с Радиком похитить его сыночка-мажора, хорошенько побить и спрятать где-нибудь за городом. После он прижал помощника Виталия Сергеевича, дал ему денег, и тот в нужный момент выдал ослепленному горем отцу нужную информацию и сделал вид, что свел шефа с Мартом. А дальше уже вышло то, что вышло.

– Как это тебе в голову пришло, братан? – спросил Андрея Радик, всегда восхищающийся хитростью своего босса. А тот, посмявшись, ответил, что этот замысел подкинула ему сама жизнь, после чего задумчиво посмотрел на Ника, сидевшего рядом и перебинтовывающего ладонь боксерским бинтом – он только начал делать это и, закрепив петлю на большом пальце, фиксировал запястье.

Теперь Никита вернулся к этому человеку, умудрившемуся помочь сделать так, что Ник больше не числился в розыске (он фактически организовал бартер – архив с компроматом на свободу), чтобы вновь узнать у него кое-какую информацию. Встреча проходила на квартире, снятой через подставного человека.

Виталий Сергеевич, по лицу которого невозможно было понять, что он чувствует из-за визита Ника, который, впрочем, был для бизнесмена не неожиданностью, принял его у себя в тихой, дорого обставленной квартирке в элитном домике и даже предложил выпить, от чего парень отказался. Алкоголь, как и наркоту, он не жаловал – предпочитал, чтобы его разум всегда был ясным и не было даже намека на зависимость к чему-либо. Ему, если честно, хватало и того, что он часто вспоминал Нику.

На отстраненные темы Никита и Виталий Сергеевич разговаривали не более двух минут и сразу же перешли к делу, с удобством расположившись в креслах из белой кожи, словно деловые партнеры, которые не виделись пару недель, а не три года. Конечно, бизнесмен подметил, как изменился младший брат Андрея Марта – окончательно превратился из мальчишки в мужчину, и в лице его появилось что-то жесткое – прямо как у Марта. Правда, толика безумия, отпечатавшаяся в чуть опущенных внутренних уголках глаз Андрея, у Никиты отсутствовала. И вместо безумия были усталость и решительность – такая, которая бывает у врачей на войне, которые по своей собственной воле пошли на передовую линию фронта, отлично осознавая, что там их ждет, которые боялись этого, но все равно делали то, что должен делать любой из тех, кто принес клятву Гиппократа.

Виталий Сергеевич и Никита беседовали недолго, но за это время успели обсудить пару важных вопросов. Бизнесмен, у которого до сих пор были обширные связи, должен был «свести» Ника с одним представителем закона с тремя большими звездочками на погонах, которому Кларский должен был передать архив с компроматом. Конечно, этот вопрос можно было решить по телефону, но его могли прослушивать, а разговоры записывать – прецеденты у мужчины уже были, и осторожный Виталий Сергеевич решил подстраховаться и встретиться с не менее осторожным Ником лично.

Узнав у бизнесмена, где сейчас могут находиться и Макс, и Даниил Юрьевич, а также уточнив еще пару важных моментов, в том числе поинтересовавшись, у какого проверенного человека можно купить оружие, Никита покинул снятую квартиру почти ночью. Все это время он был спокойным и сосредоточенным, как лишенный чувств робот, и лишь в лифте молодой человек дал волю эмоциям, пару раз стукнув кулаком по стене и прорычав что-то бессвязное. В душе у него спокойно не было – там резвился мощный водный вихрь, а в голове пульсировала красно-огненная мысль, что у него получится сделать так, чтобы и Смерчинский и Макс были наказаны.

На улицу парень вышел злым, как голодная собака, и, направившись к припаркованному за пару кварталов «Форду», напоролся на парочку гопников, терпеливо ожидающих поздних одиноких прохожих. Нет, вернее, это они напоролись на него. И Ник решил выместить накопившуюся злость на них – сами ведь напросились, а физической силы и ловкости у него было не занимать. Правда, кровью одного из них он замарал чистую рубашку, однако, приехав в свою только что снятую тихую квартирку, глядящую на ночной двор двумя большими окнами-глазами, выглядывающими со второго этажа из кустов сирени, он сразу же выбросил рубашку, даже не пробуя отстирать от буро-красных полузасохших пятен. Никита не то чтобы не любил кровь, она просто его раздражала. Впрочем, это же касалось и драк, в которых парень был чудо как хорош.

Этой ночью Кларский вновь почти не спал – сидел на полу, привалившись спиной к стене, и смотрел из открытого окна на небо, щедро решившее показать миру множество чудесных созвездий.

Его голова, как часто это бывало в темное время суток, в моменты бессонницы, решила развлечь хозяина самыми дурными мыслями и с садистским удовольствием заставила Ника вспоминать то один жуткий эпизод его жизни, то второй, решив, впрочем, остановиться на событиях последних трех лет.

Три года он жил по поддельным документам в разных странах, три года спал рядом с ножом, готовый каждую минуту бежать, три года не мог позволить себе простых человеческих радостей и напряженно ждал, когда за ним придут и упекут за решетку или вообще просто-напросто уберут, вычеркнув из анналов жизни.

Да, в этом трудно было признаться, но Ник боялся попасть в тюрьму – считал, что лучше сдохнуть, чем оказаться там. Не потому что ему было страшно перед плохими дядями-зеками с синими куполами на спинах и перстнями на пальцах – многим из них он дал бы фору, и дал бы ее с лихвой. Не потому что его трясло от мысли, что на много-много лет его свободу ограничат. И не потому что он пугался тягот тюремной жизни заключенного под стражу, вовсе нет. Просто Никита считал, что если он окажется в колонии (а в таком случае он проведет там немало лет), его шанс вернуться к нормальной жизни будет перечеркнут окончательно – жирным черным крестом. В глубине души рассудительный парень понимал, что однажды попав в это злачное место, он выйдет из него таким же, как его старший брат, и прежним уже никогда не станет.

Никита очень боялся окончательно превратиться там в бездушное холодное чудовище с остатками души и поломанным мировосприятием. Странный, конечно, страх, для взрослого, сильного и с виду уверенного в себе мужчины, но тем не менее он мучил Кларского и делал это не без все того же садистского наслаждения.

Светловолосый парень, поддавшись своим страхам, мог бы никогда уже не возвращаться обратно, продолжая жить за границей под чужим именем и с приличными деньгами. Он мог бы еще пару лет подождать и попетлять по миру, чтобы окончательно запутать следы, дабы не дать Максу обнаружить себя, а после остановиться в каком-нибудь небольшом европейском городке около подножия гор или же, напротив, в шумном и многомиллионном мегаполисе и попытаться жить жизнью нормального человека, заведя семью, найдя хорошую работу и занимаясь любимым хобби – той же рыбалкой, как, например, отец Ники, однако Никита не мог себе этого позволить. Он должен отомстить за смерть брата – этой конченой суке Смерчинскому и иуде Максу. Он должен это сделать ради покойного брата и ради себя. Почему ради себя? Потому что месть – это долг по отношению к Андрею. Если он не выполнит этот долг – то предаст Марта. Почему предаст? Да потому что сам Андрей, если бы что-то случилось с ним, Никитой, не задумываясь поступил бы точно так же. Кларский точно знал это – недаром однажды, лет семь-восемь назад, когда еще учился в старшей школе, стал свидетелем одной очень интересной сцены.

* * *

Тогда Никита умудрился сильно подраться – что, впрочем, было неудивительно – с лихой компанией парней, учащихся в расположенной через пару улиц школе, печально известной во всем районе как пристанище самых неадекватных отморозков, выгнанных за плохое поведение из прочих учебных заведений и имеющих клеймо «трудный подросток». С легких рук и ног этой компании Ник попал в больницу. Они подкараулили его и хорошенько, едва ли не до полусмерти, избили, а после бросили, испугавшись, что парень откинул ласты. На самом деле Никита всего лишь потерял сознание, а очнулся уже под капельницей в отдельной палате с видом на хвойный лес, обнаружив, что рядом с ним сидит задумчивый, как ученый интеллигент, Март. В руках у него был листок, который мужчина внимательно просматривал. Рядом с Андреем замер Радик.

– Это все? – спросил медленно Андрей, не видя, что младший брат, в голове которого разрывался набат, открыл глаза.

– Все, кто там был. Пофамильно и с адресами, – подтвердил Радик. – Мои ребятки всех нашли, кто из Никки фарш сегодня ночью делал. Они, в натуре, козлы! Поймали малого, когда он один шел, и обработали. Не, я всех нашел, не кипшись, всех!

– Отлично.

– Посетить их?

– Я сделаю это сам, – лениво отозвался Март, потягиваясь, как кот.

– Да че ты будешь время тратить, я проконтролирую, как мои ребятки их торцанут.

– Заткнись, – велел ему бесконечно добрый Андрей. – Зверята едва не убили моего братишку. Думаю, я сам должен преподать им урок. Немного поговорить. – И он как бы невзначай вытащил из кармана бритвенное лезвие.

– А ты за малого трясешься, – заметил Радик, косясь на лезвие.

– Как-никак единственная родная кровь, приходится, – отвечал Март, проводя пальцем по острому тонкому лезвию. – Око за око, кровь за кровь, знаешь ли, дорогой мой друг. Если бы олень просто подрался, я бы и слова не сказал. А эти крысы просто избили его. Твар-р-ри! – вдруг зло загорелись его серо-голубые глаза. – Думают, если он – сирота, некому будет за него постоять?

– А если бы они Никки реально в Сочи на отдых отправили? – спросил, не подумав, туповатый Радик – этим он очень отличался от умеющего все просчитать и знающего, когда и что сказать, Макса.

– Еще одно слово про это – и сам по мгновенной путевочке там окажешься. А если с малым что-то случится, убью того, кто к нему притронется, – тихо, но яростно пообещал Андрей, настроение которого менялось каждую минуту, проводя бритвой по коже на тыльной стороне ладони. На ней тут же появилась густая темно-красная кровь, тотчас решившая проложить себе дорожку к венам крепкого запястья. – Ты думаешь, я шучу? – задумчиво спросил он у своей замолчавшей правой руки.

– Нет, братан, нет.

– Проваливай из палаты. Скажи, чтобы подготовили тачку, я уезжаю. Проведаю ублюдков. – Бритва вновь была спрятана Мартом в кармане, а сам он неспешно подошел к кровати, на которой лежал, прикрытый белой простыней, Никита.

Парень закрыл глаза, продолжая слышать все, что происходит в комнате. А Андрей, не подозревая, что младший брат пришел в себя, встал напротив, склонив голову к боку, и сказал спокойным голосом:

– Малой, не боись, брат за тебя постоит.

А после ушел, оставив Ника в глубоком недоумении. Он почувствовал вдруг, что старший брат действительно о нем заботится, только очень своеобразно, и это искренне поразило юного Кларского, который, впрочем, вскоре вновь погрузился в зыбкий туман забытья.

Когда Никита пошел на поправку, Март, более не одаривавший его своими посещениями, ни разу не сказал о том, как он вступился за избитого отморозками младшего брата, только лишь глумился над временной нетрудоспособностью Никиты, очень прямо намекая на то, что он слабак и неудачник.

* * *

И почему его брату выпала такая тупая Судьба? Когда она играла с будущими землянами в покер, где ставками стала жизнь на голубой планете, кто-то легкой рукой вытащил роял-флэш, стрит-флеш, каре или фул-хаус, а Андрей стал обладателем самой слабой комбинации «Старшая карта» с кикером в лице пикового короля.

Когда сознание Никиты из раздумий плавно погрузилось в объятия Морфея, ему вновь приснилась милая и озорная обладательница бабочки на светлых волосах. Только теперь Кларский не целовал ее, как в своем первом сне, а просто смотрел на девушку, стоящую за каким-то покачивающимся зеркалом, на котором изредка вспыхивали серебряные разводы. Она не улыбалась, но и не плакала – просто спокойно смотрела ему в глаза и, кажется, несколько раз звала его по имени. Никита очень, очень хотел подойти к ней, но не знал, как ему оказаться по ту сторону проклятого зеркала. Все, что он мог сделать, – так это коснуться гладкой, холодной как лед поверхности кончиками непослушных пальцев. На щеке девушки появились взявшиеся ниоткуда четыре царапины, и все исчезло.

Проснулся парень с неожиданной дурной мыслью: «А она ведь тут, в городе. Она же тут, эта идиотка Ника».

Как же он забыл о ней? А вот она, она, которая так просилась с ним три года назад, нагло заявив, что не боится, она его помнит? Он велел ей ждать его, но… ждет ли эта ветреная стервочка того, с кем таким, как он, нельзя связываться?

Кларский и сам не понимал, зачем думает о той, которая его так бесила. Ну, вообще она неплохо готовит. Тот завтрак ей удался. И с ней интересно играть – ее страх перед ним, с которым она так отчаянно боролась, реально заводит, заставляет кровь усиленно пульсировать в висках.

Ника Карлова. Наглая, невоспитанная девица с плохими манерами и громким смехом, которая была совсем не во вкусе парня и казалась полной противоположностью той же Ольге – первой любви Никиты, девушки нежной, милой и скромной, похожей на настоящего ангела. Правда, вот оказалось, что Оля любит и умеет лгать, а вот Ника – она ни разу ведь ему не соврала. Да, подначивала, да, издевалась, да, злила, порой даже бесила до желания схватить нахалку за волосы и сделать ей больно, так больно, чтобы она тотчас поняла, что он, Ник, – главный и его ей нужно слушаться абсолютно во всем. Но Ника оставалась искренней. А Ольга, бывший ангел, предала Никиту с его же другом. Да и другом ли был Димка? Или в этой истории самый плохой он, мерзкий злодей Кларский, смесь разбитного гопника и темного повелителя, мешающей прекрасной любви Оли и Чащина?

Никита не знал ответа на эти вопросы. Он знал только одно, что три года ему было до омерзения одиноко. Да, он всегда любил одиночество и свободу, но за это время из приятного времяпровождения, этакого подарочного бонуса жизни, одиночество превратилось в наказание. Тотальное, очень жестокое, сопровождающее всюду – даже с огромной толпе людей.

Когда Ник думал о том, что Ника ждет его, он не чувствовал себя таким одиноким. Его сознание воспринимало мысли об этой девушке как мысли о далеко оставленном доме, где парня ждет тот, кому он по-настоящему дорог.

Странно, почти невероятно, но за эти годы Никита эмоционально привязался к той, которой не было рядом. Он ненавидел мечты, считая их глупой растратой энергии мышления, но пару раз, когда было совсем хреново, разрешал себе представить себя рядом с Никой в теплом доме с огромным камином, в котором задорно трещали поленья, и с уютной кухней, на которой готовились простые, без особого изыска, но невероятно вкусные блюда. Да, и лучше всего, чтобы их готовила Ника – как-никак она женщина, хозяйка очага.

Кто-то, быть может, сказал бы, что Никита привязался к выдуманному им женскому образу, наделив его качествами, которые казались ему важными в представительницах прекрасного пола, но этого не было. Кларский трезво оценивал Нику, которую отлично запомнил, и не приписывал ей никаких черт, которые привлекали его, допустим, в той же Ольге. Он просто-напросто скучал. И боялся себе в этом признаться.

За три года он побывал в разных странах и видел множество людей, представляясь туристом из России. Он общался с ними, не забыв каждый раз натягивать на свое симпатичное, даже слегка холеное лицо очередную маску хорошего парня, учился, делал вид, что развлекается, встречался с женщинами, но почти все это время помнил о Марте и да, о ней, Нике. С первым он изредка мысленно разговаривал, даже ругался, вторую пытался найти в других девушках, не находил, но не разочаровывался, а, напротив, как-то зло радовался, что таких, как эта противная Карлова, больше нет – ни в одной стране нет.

С этими мыслями он вновь уснул, по привычке нащупав нож, ставший почти родным.

Если бы Никита Кларский был собакой, то на нерасправленном диване можно было бы увидеть большую немецкую овчарку со вздрагивающим во сне хвостом.

На следующий день Ник сначала наведался к одному барыге, адрес которого сказал ему Виталий Сергеевич, купив у него ствол, – взял у хитрого улыбчивого мужчины с лукавством в недобрых глазах, который был предупрежден о приходе Ника заранее, компактный и надежный «Макар». Затем Кларский поговорил еще с одним человеком по телефону, заручившись его поддержкой, – он тоже пообещал сообщить Нику информацию о его врагах. А после ноги понесли его к квартире, в которой жила Ника Карлова, – парень точно знал, что Карлова до сих пор прописана там. Позвонив ей домой и представившись коллегой с работы, парень узнал от матери Ники, что девушки нет дома, но она обязательно приедет в течение пары часов.

– Что ей передать? – весело спросила Людмила Григорьевна, и Кларский тотчас вспомнил, как однажды был на семейном ужине в доме у Карловых. Тогда они с Никой, помнится, играли роль возлюбленных. И ее мать неплохо к нему отнеслась.

– Ничего.

– А что же вы ей на мобильный не позвонили? – спохватилась женщина.

– Он отключен, – готовы были ответы на все вопросы у Никиты.

– Странно, вроде бы включен был, – удивилась мама Ники. Она хотела спросить что-то еще, но ее собеседник уже положил трубку.

Никиту такое положение дел устраивало. Можно дождаться возращения Ники.

Он просто хотел посмотреть на нее издалека. И он увидел ее.

Никита терпеливо ждал поганку Карлову почти полдня, сидя на неприметной лавочке в ее шумном дворе, забитом вышедшими на прогулку детишками, бегавшими так шустро и голосившими так сильно, что у Ника зарябило от них в глазах. Сам он в детстве был спокойным ребенком, а не истеричным маленьким психопатом, возомнившим, что круглые вертящиеся вокруг своей оси качели, похожие на облупленную карусель, – это корабль пришельцев, потерпевший крушение. Детишки играли на улице до самой темноты и только потом усилиями мам и бабушек разошлись по домам, оставив Никиту, не спускающего внимательных серых глаз с подъезда Карловой, в блаженной тишине. На небе уже взошла луна, вокруг которой порхали звезды и пара спутников, а Ники все не было.

«И где она шляется?» – подумал парень с ревностью. Он хотел увидеть Нику как можно скорее, но одновременно ему было страшно. Почему – Никита и сам не понимал. Зато его сердце нет-нет да и замирало в предвкушении. Разум так и не объяснил ему, что к Нике их общий хозяин не подойдет, не обнимет и не поцелует, только лишь посмотрит издалека.

Прошло еще около часа. Ожидание выводило из себя, а минуты, как назло, вдруг стали невероятно долгими. За время своего вынужденного простоя в этом дворе светловолосый парень уже о многом успел передумать: и о плане своей мести, и о Марте, и о Насте с Полиной, и о Нике, и даже о Димке с Олей. С Чащиным ему даже захотелось встретиться. Нет, не для того, чтобы набить морду, а посмотреть, что с ним да как он, чем занимается, где работает, есть ли у него девушка или семья, или он до сих пор остается верен Ольге?

Еще полчаса. Свет в квартире Карловых погас.

Нервный Никита, уже понявший, что Нику он сегодня – а значит, уже и никогда не встретит, опустив плечи, встал с лавочки и медленно пошел по дороге, лентой тянущейся вдоль многоэтажного дома Карловой, задумчиво глядя на полную платинового цвета луну, гордую своим совершенством. Ни одно из облаков не посмело приблизиться к главному ночному украшению, чтобы пусть даже случайно не заслонить ее своими серыми грязными лохмотьями. Тучки так и кружили вокруг хозяйки небосвода, не осмеливаясь приблизиться к ней.

Ник засмотрелся на небо, поэтому не сразу заметил, как мимо него к подъезду Карловой, до которого он не еще не дошел, подъехало такси. Из него вылезла проворная девушка с черными прямыми волосами, едва достающими до тонкой изящной шеи. Следом за ней из автомобиля вылез грузный мужчина-водитель.

– Вот же дура! – в отчаянии воскликнула брюнетка, заглядывая в открытую дверь на заднее сиденье. – Это же надо было так напиться?!

Мужчина что-то неодобрительно прогудел в ответ.

– И как нам ее вытащить? Вы же мне поможете? – посмотрела на него большими глазами девушка. – Поможете дотащить до квартиры? Весь вечер ныла: «Хочу абсента, хочу абсента», вот и допилась своего абсента. Два бокала и улетела, – посетовала она негромко.

Водитель что-то вновь прогудел, видимо, выражая согласие, а после отодвинул прыткую брюнетку и полез в салон, чтобы достать нетрезвую пассажирку. Она, пребывающая в ладонях знаменитой зеленой феи, сопротивлялась.

Никита, подумав с отвращением, что пьяные девушки – это убийственно, пошагал дальше, однако резко остановился и непроизвольно оглянулся. Потому что услышал, как девушка с возмущением закричала:

– Ника, козявка! Веди себя нормально! Убери руки! Карлова!

В ответ козявка засмеялась – громко, непринужденно и бесконечно весело. Кларский узнал этот смех – положа руку на сердце, он узнал бы его из тысячи.

Кулаки у Никиты сжались, брови сошлись у переносицы. Первыми мыслями, которые посетили его светловолосую голову, были не восторженные: «О Боже, я встретил ее! Наконец-то!», а злые: «Пьяная?! Она что, тут без меня спилась окончательно?»

Не думая, что делает, парень развернулся и подошел к такси, из которого грузный водитель пытался вытащить смеющуюся Нику, уверовавшую, что уютненькое такси – ее дом родной. И покидать его она не хотела. Поэтому отбивалась от мужчины.

У Никиты правый уголок рта дернулся в неестественной улыбке, больше похожей на хищный оскал. Встречу с девушкой, посещающей его сны, он представлял совсем по-другому. Парень никак не ожидал, что станет свидетелем сцены, в которой нетрезвую Карлову выковыривают из машины с целью дотащить до квартиры.

– Ника! – схватила девушку за плечи с другой стороны ее подруга, стараясь вытолкнуть Нику вон из машины в объятия шофера. – Ника, хватит! Чтобы я с тобой еще раз пошла в клуб…

Водитель опять что-то сердито прогудел и отдернул руки, Никита не разобрал ни слова, зато брюнетка поняла его и с извиняющимся видом пролепетала:

– Она вас укусила? Блин. Блин! Ника!!! Родителей ее, что ли, звать? Как ее до квартиры тащить-то?

Звать никого не пришлось, а помощь пришла ниоткуда и совершенно неожиданно.

– Давайте я помогу, – раздался за ее спиной спокойный приятный баритон. Даша, а это была именно она, оглянулась и увидела достаточно высокого – не дылду, конечно, но под метр восемьдесят точно будет – широкоплечего парня с короткими светлыми волосами. Ей некогда было разглядывать его черты лица, но он показался девушке миловидным. И очень приличным: прямая осанка, приятная улыбка, чуть тронувшая губы, идеально сидящая и, видимо, недешевая одежда – светлые летние ботинки из замши, серые джинсы и глубокого синего цвета футболка-поло с расстегнутым отложным воротником, под которой виднеется тонкая серебряная цепочка, ярко блестящая в свете уличного фонаря.

– Вы? – поначалу растерялась Дарья, глядя на неожиданного помощника, да еще такого милого. Если бы черноволосая девушка уже не встретила своего Олега, от которого была без ума, несмотря на его маленькие недостатки, она бы точно получше пригляделась к такому милому и вежливому типу, как этот. – Д-давайте. Попробуйте! А вам тяжело не будет?

– Не будет.

Грузный водитель с удовольствием уступил Никите сомнительное право на то, чтобы тащить пьяную пассажирку до квартиры. Он все никак не мог выудить девчонку из салона своей машины. К тому же боялся сделать ей больно – ну как схватит, а потом у хрупкой с виду блондиночки синяк останется?!

– Спасибо! Мы будем вам очень благодарны, – сказала радостно в спину Ника Даша. Никита, в душе уже успевший пару раз проклясть Карлову, неизвестно где и по какому поводу нахрюкавшуюся, не миндальничал, только галантно улыбнулся. А еще одновременно ему не хотелось, чтобы девушку касались руки какого-то мутного мужика.

Он наклонился к приоткрытой двери, непонятно от чего сглотнул и без труда вытащил на свет Божий – вернее, на его тьму ту, по которой три долбаных года скучал.

Не чувствуя тяжести своей живой, но крайне нетрезвой ноши, парень впился глазами в бледное лицо Ники, ресницы которой сомкнулись. Дыхание у него пропало – легким серебристым паром вырвалось из легких через неплотно сомкнутые губы и взвилось вверх, коснувшись луны и растворившись в ее свете.

Почти тут же на западе куда-то в сторону с кряхтеньем и очень неохотно отползла дряхлая свинцовая туча – одна из тех, что не решалась приблизиться к королеве небосвода, и в той стороне загорелись новые звезды, которым туча открыла вид на Землю. Или она землянам открыла вид на небо, украшенное сотнями небесных тел, в которых бесперебойно идут термоядерные реакции?

Никите, с тоской вглядывающемуся в лицо Ники, ярко представилась та самая комната, в которой он наблюдал за спящей девушкой. Странное чувство… Как будто бы ни минуты не прошло с тех пор. Только фон поменялся.

В руках молодого человека Ника притихла, перестала махать руками и, так и не открывая глаз, прижалась к его теплой, нет, даже горячей груди.

А там, в груди, под кожей, костями и жилами, шла самая настоящая атомная война. Воевали мозг и сердце.

Никита смотрел на девушку, как на чудесным образом оказавшегося в его руках жителя далекой планеты Пандора. Ему казалось, что он потерялся.

«Ну, вот она, смотри, – очень едко сказал внутренний голос парню, – наслаждайся – пьяная в хлам. Интересно, где нализалась? Все еще нравится тебе? А-а-а, молчи-молчи, вижу, что да. Забавно, правда?»

Парень стряхнул с себя оцепенение, попытавшись вернуть дыхание. У него получилось это лишь частично.

И как можно скучать по этой девице, облаченной в короткое синее платье с открытыми плечами, которое слегка задралось и больше, чем положено, обнажает стройные, чуть загорелые ножки? Вот дура. Только почему от нее не пахнет алкоголем? А-а-а, судя по воплям подружки, Ника пила абсент. Скорее всего пила она абсент ненастоящий – так, какую-нибудь подслащенную дрань из полыни, потому как в России редко где можно встретить настоящий и действительно стоящий абсент.

От Ники не несло алкоголем, зато слабо пахло цветочными, чуть сладковатыми духами и почему-то карамелью. Никита на миг прикрыл глаза и крепче прижал девушку к себе. Надо же, а у нее волосы отросли, стали длинными. Ей, стервочке, идет. Нет, это и правда она!

Даша большими глазами посмотрела на незнакомца, уставившегося в лицо ее подружки. Влюбился, что ли?!

– Это, – застенчиво потрогала она парня за руку – не могла удержаться, чтобы не коснуться его твердого предплечья. Молодой человек не выглядел качком, но сразу было понятно, что в случае чего такой, как он, сможет защитить и себя, и свою девушку, да и вообще кучу народа в округе. – Эй, давайте ее в подъезд понесем, а?

Никита вдохнул воздух и огляделся – оказывается, Ника умудрилась временно завладеть всем его вниманием: парень не заметил, как такси уехало. Он тут же обозвал себя нецензурным словом за свою невнимательность – давненько с ним такого не случалось.

– Нам сюда, – засуетилась брюнетка, показывая дорогу к подъезду. Она порылась в маленькой черной, под цвет босоножкам на высоких тонких каблучках, сумочке Ники и из кучи вещей, каким-то невероятным образом там поместившихся, выудила ключи от дома и подъезда. Для Кларского всегда оставалось загадкой, как женщины умудряются запихать в свои сумки, больше похожие на кожаные пеналы, столько вещей, а еще большей загадкой стало то, как хорошо эти самые странные женщины ориентируются в сумках друг друга. Он еще раз взглянул на Нику, которая перестала двигаться, замерла, прижавшись к Никите, и тихонько сопела. Ник не понимал, зачем он это делает, зато чувствовал себя почти счастливым. Злым и счастливым.

Даша тем временем открыла тяжелую подъездную дверь.

– Заходите! – весело скомандовала она, придерживая ее.

Никита с Никой на руках осторожно зашел в ярко освещенный, прохладный, с голубыми стенами подъезд.

– Вам не тяжело? – еще раз осведомилась разговорчивая Даша, вызывая лифт.

– Нет.

Трудно признать – это даже как-то по гордости бьет, – но сложно ему было бы, не встреть он Нику.

– Это хорошо! Нет, как же она напилась, а?! Нет, вы не думайте, наша Ника не алкоголичка какая-то, просто взбрело ей в голову сегодня выпить этот абсент, и все – пиши пропало! Пока не попробовала, не успокоилась. Так сначала она от него ничего не почувствовала, расстроилась и еще и мартини заказала! – Тут девушка демонстративно схватилась рукой за голову. – И все-е-е.

«Понятно, – подумал про себя Никита, буквально наслаждаясь прикосновениями к Нике и пугаясь их же, – градус, идиотка, понизила».

– Надо же. Она в машине вообще неадекватная была, а с вами успокоилась, – хихикнула Даша, искренне удивляясь. Сейчас ей казалось, что подружка вообще уснула – только ресницы, длинные и черные от туши, трепещут, словно Карлова хочет открыть глаза, но не в силах этого сделать.

Створки с шумом распахнулись, и молодые люди оказались в лифте, на удивление чистом и с новыми кнопками. Тут Ник чуть не совершил стратегическую ошибку – протянул палец к ним, чтобы нажать цифру нужного этажа, но вовремя, пока брюнетка не видела, отдернул руку. Даша сама нажала на кнопку.

– Я так рада, что вы нам встретились. По-моему, вдвоем с тем водителем мы бы ее не утащили никуда. Пришлось бы Никиного папу звать. Сты-ы-ыдно было бы… А сейчас я осторожно открою дверь Никиной квартиры, и мы осторожно донесем ее до дивана и смоемся. У нее предки спят крепко, не услышат. Это сто процентов, – заверила Даша Никиту, который со скепсисом в лице взглянул на нее. Как можно спать так, чтобы не услышать, как в твою квартиру вошли чужие люди?! – Мы так просто уже делали несколько раз – еще в универе, когда Нике нельзя было долго в клубах задерживаться. Всегда срабатывало! Только ее ни разу еще на руках не таскали, – призналась Даша. – Она всегда на своих двоих приходила и ни разу не напивалась до такого состояния.

Фарфоровая кукла внутри Ники согласно кивнула, и кудряшки распылись по ее плечам.

Кларский, не слушая оживленную болтовню Даши, опять наклонился к Нике и почувствовал еще один симптом болезни под названием «Я схожу с ума по другому человеку». У него ощутимо, но даже приятно закружилась голова – так тело реагировало на волнение души, вызванное войной сердца и мозга. И отпускать эту симпатичную алкашню с отросшими волосами и противным характером ему не хотелось.

«То абсент с коктейлями, то наркотики. Отменная девушка, приятель», – подумал парень.

Даша, вновь видя, какими зачарованными глазами смотрит добровольный помощник на ее подружку, только ухмыльнулась. Парень явно что-то почувствовал к пьяной Карловой. Вот же прикол! Ника будет завтра утром в восторге, когда узнает!

Когда лифт остановился, Дашка первой вышла из лифта и, как и говорила, осторожно открыла дверь квартиры Карловых, пропустив вперед парня с подругой на руках. Свет зажигать они не стали – Даша просто светила мобильником. Спальня родителей Ники находилась в другом конце дома, поэтому, как заверяла слегка безбашенная Даша, можно было ни о чем не волноваться. Их не засекут.

Никита, на чье лицо падали косые тени, делая его по-злодейски зловещим, несколько растерянно огляделся по сторонам. Вроде бы здесь все по-прежнему – почти ничего не изменилось с его последнего визита в этот дом, только вот обои новые, да и картины развешаны в прихожей другие: грустные, что ли, с изображением дождя и бесконечных полей с изломанными линиями горизонта.

– Клади ее сюда, – сказала шепотом Даша, указывая на пуфик. Для нее вылазка в дом пьяной подруги была что-то сродни приключению, о котором можно будет потом с хохотом вспомнить.

– Донесу до кровати, – заупрямился вдруг Никита. Он не желал отпускать Нику так быстро.

– Положи ее сюда, разуйся и неси хоть до спальни родителей, – хихикнула девушка вновь, не переставая освещать темную прихожую мобильником. Кларский, так и не понимая, во что ввязывается и подо что подписывается, послушался Дашку. Вскоре он оказался в комнате Ники, ступая при этом осторожно, не производя шума, в отличие от Даши, которая умудрилась зацепиться ногой за какой-то провод в зале и едва не упала, а после чуть не захохотала, как бабуин.

Никита огляделся – и здесь все по-старому, все так, как он запомнил. Хотя нет, картины здесь тоже новые, да и шторы тоже, и туалетный столик не тот. Единственной вещью, которая ему не понравилась, была ваза с розами, цвет которых в темноте нельзя было разобрать.

«Кто ей дарит розы?» – пронеслось у парня в голове. Он ни разу не дарил ей цветы. Интересно, Ника любит только розы?

– Сюда ее, – скомандовала Даша, которой нравилась эта игра, хотя Никита и так уже укладывал Карлову на нерасправленную кровать, заправленную оранжево-солнечным покрывалом, на который падал лунный свет. Ника продолжала сопеть и, несмотря на то что перепила, выглядела прелестно.

Война в Кларском продолжалась. Элитная пехота мозга вторглась на территорию сердца вместе с бабочками – но не теми, которые частенько летали во влюбленных девиц в период влюбленности, а со стальными складными ножами, так часто порхающими в руках у уличных хулиганов.

Ник резко встал на ноги и отошел к двери, намереваясь убежать прочь из этого дома. И вообще подальше от этой девчонки с вишневыми губами, во сне чуть раздвинутыми. При этом он продолжал двигаться без единого звука.

– Ты бесшумный, как ниндзя, – уважительно проговорила брюнетка, опершись рукой о стол и при этом нечаянно смахнув с него вазу с розами. Ваза со злорадным звоном упала на пол и разбилась, разлетевшись на пару больших кусков и тысячу мелких. Звон при этом был громким, и Никита сразу понял, что хозяева квартиры проснутся. Если честно, он сильнее удивился бы, если при таком грохоте они не проснулись бы.

Даша всплеснула руками, Никита мрачно посмотрел на девушку, кожей чувствуя, что сейчас что-то будет. И интуиция вкупе со здравым смыслом не подвели парня.

– Ника! – возопил откуда-то из глубины квартиры ее папа. – Ника, с тобой все в порядке?! Ты там не убилась?

– Блин, он сюда щас придет, – закусила губу понявшая, что пахнет жаренным, Даша. Также она поняла, что отец подружки явно не обрадуется, увидев у той в темной спальне незнакомого парня. – Лезь в шкаф! – горячо зашептала ему черноволосая девушка. – Я лягу рядом с Никой, скажу, что мы вместе пришли и завалились спать, а она перепила. Блин, да что ты смотришь, шкаф – напротив.

Никита – тот самый Никита, который осуждал идиотские поступки, ставившие людей в глупое положение, и дважды думавший, прежде чем что-либо сделать, отчего-то послушался Дашу и оказался в платяном шкафу, как последний идиот-малолетка, которого вот-вот застукает разъяренный папаша его такой же малолетней подружки. А ведь реально фигово будет, если этот мужик застанет его в комнате своей единственной дочки. Стервочку родители любят.

Кларский не без труда примостился в шкафу, завешанном женской одеждой, и Даша закрыла створки, а после ласточкой кинулась на кровать в компанию к Нике, что-то едва слышно произносящей в своем пьяном сне цвета смешанных абсента и мартини.

– Николетта, ты в порядке?! – распахнул дверь кругленький Владимир Львович, облаченный в пижаму веселенькой голубенькой расцветки, и включил электрический свет, подслеповато щурясь. За его спиной стояла его высокая жена Людмила Григорьевна, кутаясь в длинный, достающий до пола халат. Лицо ее было недовольным. Супруги Карловы прошли в комнату и едва не напоролись на осколки вазы.

– Что это еще такое? – возмутилась мама Ники, подбирая цветы – ей стало жалко их. Точь-в-точь, как выброшенные из аквариума рыбки, погибающие без воды.

– Ой, – «проснулась» Даша, которая уже и не знала, как ей отмазаться, если предки Карловой найдут незнакомого парня в шкафу. – Ой, здравствуйте…

– Дарья? – посмотрел на нее Владимир Львович удивленно. Он знал, что дочка пойдет куда-то вместе с подружкой, но не знал, что они будут ночевать у них в квартире. Нет, он ничего не имел против, просто удивился.

– Ага, я, – кивнула девушка сонно, усаживаясь на кровати. – Мы тут это… с Никой в клубе были, а потом к вам поехали и тихонечко прошли. Чтобы вас не разбудить…

– Ну, не совсем уж тихонечко, – усмехнулась Людмила Григорьевна, собирая розы, пока ее муж тормошил Нику. – Володя, не наступи на осколки! – прикрикнула она на мужа, пытающегося понять, почему дочурка не просыпается. Даша проследила за его действиями и деланно смутилась:

– Это, простите, Ника чуть-чуть перебрала… Сейчас вот встала зачем-то, вазу уронила, а потом обратно в кровать завалилась, – не стесняясь, сочиняла брюнетка, изредка косясь на шкаф, в котором находился Ник. Ситуация казалась ей более чем пикантной. А Кларскому – более чем просто тупой. Очень тупой. Наитупейшей.

– Напилась? – сурово поджала губы мама Карловой, глядя на что-то вновь забормотавшую во сне дочку. – У нее через четыре дня такое событие, а она как подросток себя ведет! Напилась в клубе! Отличное предисловие ко вступлению в новую жизнь, просто великолепное!

– Ника не хотела, – принялась защищать подругу Даша. – Так получилось.

– У тебя же до такого состояния не получилось напиться, а у нее получилось, – покачала головой Людмила Григорьевна. – Кошмар! Надеюсь, Саша не узнает. Даша, ты ведь ему ничего не скажешь? Очень некрасиво получится, если он узнает, что его невеста – как молодежь выражается нынче? – бухает беспробудно.

«Невеста» стало главным словом, которое выделил для себя из этого диалога Ник. Какая еще невеста?! Не-вес-та. Неожиданно. И даже больно. Как будто под дых ударили.

– Конечно, нет, – заверила родителей Ники брюнетка. Маму подружки она слегка побаивалась.

– Милая, успокойся, – ласково сказал супруге Владимир Львович. – Ну, получилось так у девочки, с кем не бывает? Вот Орлов однажды так напился, что…

– Хватит кормить меня своими байками об этом никчемном идиоте, – прервала его Людмила Григорьевна, которая очень хотела спать. А про друга мужа она уже и слышать не могла.

– Ну чего ты так злишься? – ничуть не обиделся Владимир Львович. – Давай-ка сюда розы, я в другую вазу переставлю.

– Я спать хочу, чего я злюсь? – продолжала кипятиться женщина. – А родная дочь сшибает по ночам предметы в темноте, потому что пьяна в зюзю! А у меня, между прочим, завтра тяжелый день! У нас проверка будет из администрации. И я уже замоталась со всей этой подготовкой к свадьбе! Как будто бы я сама выхожу замуж! Мы тут с Сашей все делаем, бегаем, как парочка безумцев, а эта дурочка напилась и спит себе спокойненько!

Даша внутренне сжалась, ожидая грозы, но Владимир Львович, действующий на супругу умиротворяюще, взял ее за локоть и сказал:

– Солнце мое, давай оставим девочек спать. Разберешься с Николеттой завтра. Ты иди в постель, а я пока уберу стекло.

– Давайте я уберу? – пискнула девушка, которой стало неловко.

– Ну что ты, Дашенька, ложись, я сам. Тем более что я в отпуске, – улыбнулся ей папа Ники. – Мне завтра никуда вставать не надо.

Людмила Григорьевна, покачав головой, направилась в спальню, а ее неунывающий супруг бодрым мячиком покатился за веником и совком. Даша облегченно вздохнула, но тут же закрыла лицо руками, как только услышала удивленный вопль Владимира Львовича:

– Люда! Люда!

– Что ты орешь на весь дом ночью? – послышался сердитый голос Людмилы Григорьевны.

– Откуда у нас в доме мужская обувь?!

– Какая еще обувь?

– Вот такая! – даже как-то обиженно отозвался почтенный глава семейства Карловых. – Явно не моя.

– Ты с ума сошел, Володя? Вся мужская обувь в этом доме – твоя.

– Тут стоят ботинки светлые, замшевые. У меня таких нет. И вообще они мне не по размеру.

– Блин, да что же это такое – прошептала Даша, с тревогой взглянув на шкаф, где прятался незнакомец. Наверное, он уже и сам не рад, что решил помочь донести девушку. Она зайчиком выбежала в прихожую и, плетя новую паутинку лжи, начала бодренько: – Знаете, это Ника с собой принесла. Это… сказала, что Сашины.

– Сашины? – удивился Владимир Львович, с любопытством рассматривая обувь, держа ее в руке перед самым носом.

– По-моему, наша дочь совсем рехнулась, – отчетливо произнесла Людмила Григорьевна. – Я думаю, настал тот счастливый день, когда она должна посетить психиатра или, как минимум, невролога. Даша, скажи честно, она что, наркотики попробовала?

– Нет, – честно отозвалась девушка, понимая, что подруга наутро ее убьет. Хотя нет, сама ведь виновата, что накушалась! – Только коктейли. Я бы наркотики ей не разрешила.

– Ладно, – приняла решение женщина, которая явно была в этой семье главой, привыкшей решать все за всех. – Давайте спать. Утром все вопросы решим. И, Володя, положи эти ботинки на место наконец, – велела она супругу.

– Но, дорогая…

– Я сказала, что все решим завтра. Положи обувь. И не забудь вымыть руки, пожалуйста, перед тем как в кровать пойдешь.

Даша помогла Владимиру Львовичу собрать осколки, растрогав его своей помощью, после выключила свет и, поняв, что родители Ники улеглись в кровать, подкралась к шкафу, в котором прятался Никита.

– Эй, – тихонько позвала она парня, – ты там еще не уснул?

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги:

Данная книга является живой историей двух молодых людей, которые встретили друг друга и полюбили. В ...
Мифы Древнего Египта – в стихах!Поэзия – самый красивый и, возможно, наиболее подходящий жанр для пе...
В маленькой деревенской церкви происходит убийство. Погибает юная Кара Куэйн. Кому она могла перейти...
Автор книг прозы “Люди в голом”, “Скунскамера”, “Осень в карманах” в этом сборнике предстает в иной ...
Дарья Биньярди – писатель, журналист и сценарист, звезда ток-шоу и колумнист журнала Vanity Fair. Ее...
На страницах своей книги автор размышляет о важнейших жизненных ценностях, внутренней гармонии, мног...