Обманчивая реальность Робертс Нора

Чета Коллуэй, Рассел и Одри, сидели друг напротив друга за столом в комнате для допросов. Одри явно нервничала, Рассел был настроен воинственно.

Ему было за семьдесят, однако Ева с первого взгляда поняла, что именно когда-то нашла в нем Одри Хаббард. От Рассела исходило ощущение силы, надежности, несгибаемой воли.

– Мистер и миссис Коллуэй, – спокойным голосом поздоровалась с ними Ева и, быстро пройдя к столу, села. – Я лейтенант Даллас, а это агент Тисдейл. Спасибо, что согласились приехать к нам.

– Можно подумать, у нас был выбор, – холодно отозвался Рассел и столь же холодно посмотрел на нее выцветшими голубыми глазами. – Ваши люди нагрянули к нам на ферму, хотя это частная собственность, и заявили, что мы обязаны вместе с ними лететь в Нью-Йорк. Никто ничего не объяснил, сказали лишь, бросайте ваши дела и давайте с нами. А у нас как раз урожай кабачков.

Ева была готова поклясться, что эти стены впервые слышали столь необычную жалобу.

– Не волнуйтесь, мы постараемся как можно быстрее доставить вас обратно. А сейчас хочу предупредить, что наш разговор записывается.

– Я могу что-нибудь вам предложить, прежде чем мы начнем? – спросила супругов Тисдейл. – Кофе, чай, колу?

– Нам ничего не нужно. – Рассел с вызовом сложил на груди руки. Лицо его, обветренное и морщинистое, приняло воинственное выражение.

– Включаю запись, – объявила Ева. – Лейтенант Ева Даллас и агент Миу Тисдейл проводят допрос Рассела и Одри Коллуэй. Сейчас я зачитаю вам ваши права.

– Мы ничего не сделали, Расс, – сказала Одри и, потянувшись через стол, пожала мужу руку. Он в свою очередь нетерпеливо похлопал ее по руке:

– Не переживай, Одри. Они лишь пытаются нас запугать.

– С какой стати мне это делать? – возразила Ева и, зачитав их права, поинтересовалась, все ли им понятно.

– У нас есть право заниматься своим делом. Что мы и делаем.

– Я это ценю, мистер Коллуэй. Но, занимаясь своим делом, вы, как мне почему-то кажется, не могли не слышать про два теракта, случившиеся здесь, в Нью-Йорке.

– Об этом день и ночь кричат с экрана.

– Легко могу себе представить.

– Да, но при чем здесь мы? Нас там не было.

– Вот как? А вот ваш сын Льюис Коллуэй был. В баре «Виски с содовой», где произошел первый теракт. Он ушел оттуда за считаные минуты до того, как все случилось.

– Лью там был? – Одри схватилась за горло и крошечный золотой крестик, висевший у нее на шее.

– Разве вы не знали? – Ева слегка отклонилась на спинку и пару раз качнулась на стуле. – Ведь об этом день и ночь кричат с экрана. У вас же есть сын, который не просто живет и работает в Нью-Йорке, а буквально в паре кварталов от этих самых кафе и бара. И вам даже в голову не пришло связаться с ним, убедиться, что с ним все в порядке.

– Я…

– Откуда нам было знать, что это случилось рядом с работой?! – рявкнул Рассел. – Мы понятия не имеем, что и где происходит в вашем Нью-Йорке. Мы никогда в нем не были раньше и сейчас не в восторге от того, что оказались здесь.

– Вы ни разу не приехали проведать сына? – удивилась Тисдейл своим самым нежным, проникновенным тоном.

– Он сам уехал в это безбожное место. У нас же нет ни времени, ни средств приезжать сюда. Тем более он навещает нас.

– С ним все в порядке? – подала голос Одри. – Я пыталась дозвониться до него, но он не берет трубку. Прошлым вечером Лью прислал мне текстовое сообщение, успокоил, написал, что с ним все в порядке, но он страшно занят. Вы же говорите, что он был там, в том самом баре, где все это случилось.

– Все верно, со своими коллегами. Один из них потом погиб.

– О ужас! – ахнула Одри и прикрыла рот руками. – Да упокоит Господь его душу.

– Погибли и другие его коллеги. В кафе, где произошел второй теракт, также погибли люди.

– Господи, Расс, это какой-то кошмар. Мы непременно должны его проведать. Он наверняка теперь сам не свой и страшно переживает.

– Видно, не слишком переживает, раз умолчал о том, что погиб тот, с кем он бок о бок проработал несколько лет. Тот, с кем он за считаные минуты до трагедии сидел в одном баре.

– Он просто не хотел лишний раз волновать мать, вот и все.

– Допускаю это, мистер Коллуэй. Но у меня такое впечатление, что его мать уже была взволнованна, иначе почему бы она стала ему звонить? Скажите, когда вы в последний раз видели сына и говорили с ним?

– Он приезжал навестить нас несколько недель назад, провел с нами пару дней…

– Насколько я понимаю, за последние полгода он приезжал к вам несколько раз. – Ева открыла папку и пробежала глазами данные. – Но раньше он навещал вас гораздо реже. Примерно раз в год.

– Лью очень занят, – негромко произнесла Одри, глядя куда-то в пол. – У него серьезная должность в фирме. От него зависят другие работники. У него важные клиенты. Это очень ответственная работа.

– Вам доводилось видеть кого-то из его коллег?

– Нет, – отрезал Рассел прежде, чем жена успела открыть рот. – Нас это не касается.

– А разве он вам ничего не рассказывал? – развела руками Тисдейл. – Про своих коллег, про друзей, про работу?

– Я только что сказал вам: нас это не касается.

– Но ведь он человек, занимающий важный пост, на ком лежит ответственность. Вдруг ни с того ни с сего он зачастил к вам. Наверняка он рассказывал вам о своей жизни.

– Мы люди простые и не разбираемся в его работе, – поспешила пояснить Одри и нервно покосилась на мужа.

– Тогда почему он так часто приезжал к вам в последнее время? – гнула свою линию Ева.

– Чтобы отдохнуть. Ферма – это вам не сумасшедший Нью-Йорк. Отдохнуть, потому что ты весь день ходишь перед ним на задних лапках. Подай то, принеси се. Сам же он никогда не испачкает своих нежных ручек грязной работой.

– Расс, прекрати.

– Правда есть правда, но вас она не касается, – бросил он Еве. – Скажите, что вам от нас нужно?

– Вам разве не ясно? Ваш сын представляет интерес для расследования.

– Как это понимать? – Одри посмотрела на мужа, затем снова на Еву. – Что вы хотите этим сказать?

– Вы его подозреваете? По-вашему, он причастен к этим убийствам?

– Нет! Нет! Нет! – Одри закрыла лицо руками и едва ли не сжалась в комок. Рассел в упор смотрел на Еву.

И она увидела то, что хотела увидеть. В его глазах. Да, шок. И еще страх. Чего в них не было – так это возмущения или несогласия.

– Пока он рос, вы часто переезжали с места на место, – заметила Ева.

– Мы переезжали туда, где была работа.

– Позвольте вам не поверить. Ведь вы, мистер Коллуэй, дипломированный медик. С вашей квалификацией и опытом у вас не было необходимости колесить по стране в поисках работы. За вашим сыном водились грешки, не так ли? Он попадал в неприятности. Сначала мелкие, но ведь на то они и мальчишки. Всегда было нечто такое, что заставляло вас тревожиться. Ваш сын никогда не нравился соседям. Другие дети отказывались с ним играть. Были вещи и посерьезней, которые вы пытались отрицать или закрывали на них глаза. В такой ситуации самое разумное – уехать куда-нибудь подальше. Ваш сын никогда не заводил друзей. Постоянных интересов или хобби у него тоже не было.

– К нему все придирались, – заступилась за сына Одри. – Он по натуре очень чувствительный.

– Скорее обидчивый. Легко впадает в дурное настроение, дуется на весь мир. Сидит в своей комнате и отказывается выходить. Вы сами учили его дома. Так было легче и для вас, и для него. Вам казалось, он потому не заводит друзей, что не любит, когда другие говорят ему, что делать и когда.

– Ему просто требовалось внимание. Некоторые мальчики требуют к себе повышенного внимания. Но он ни разу никого не обидел.

– Зато он распространял слухи, – ровным тоном возразила Тисдейл. – Например, он мог сказать соседскому мальчишке, что о нем говорила девочка, живущая на их улице. Даже если эта девочка ничего подобного не говорила. Ему нравилось стравливать людей. Например, потихоньку своровать вещь, а затем подкинуть ее другому. Чтобы потом наблюдать, как они подерутся, а все из-за него.

– То же самое он проделывал и с вами, – продолжила Ева. – Особенно с миссис Коллуэй. Врал по мелочам, пакостил исподтишка, чтобы вы поругались, сорвались, накричали друг на друга. Он и сейчас поступает так, когда есть возможность. Когда он приезжает к вам, в доме всегда стоит нервозная атмосфера, возникают трения. Стоит ему уехать, как вам обоим можно вздохнуть с облегчением.

– Неправда! Неправда! Он наш сын. Мы его любим!

– Одной любви ему недостаточно. – В глазах миссис Коллуэй Ева прочла подтверждение своим словам. – Когда он к вам приезжает, вы готовите его любимые блюда, обстирываете его, обслуживаете с утра до ночи. И все равно он смотрит на вас с презрением, или, что даже хуже, ему просто скучно с вами. – Но в последнее время он вдруг начал проявлять к вам интерес. У него возникли вопросы. Скажите, когда он узнал, что Джузеппе Мензини приходится ему дедом?

– О нет, только не это!

– Одри, лучше помолчи, – произнес Рассел и положил на руку жены свою огромную крепкую ладонь. Вместе с тем Ева заметила в этом жесте нежность. – Мы христиане. Живем своей жизнью и никому не мешаем.

– Охотно вам верю, – отозвалась Тисдейл и аккуратно сложила на столе руки. – Я уверена, миссис Коллуэй, что вы всегда стремились быть образцовой дочерью для Эдварда и Тессы Хаббард.

– Разумеется.

– Когда вы узнали, что они вам не биологические родители?

– Боже мой, Расс!

– Послушайте, Одри вырастили и воспитали достойные люди. Она ничего не знала про Мензини до того самого дня, когда ее приемный отец оказался на смертном одре. Он решил, что она должна знать правду. Я бы на его месте предпочел унести тайну с собой в могилу, но он был при смерти и опасался, что она узнает все сама, когда его уже не будет, чтобы объяснить, как все случилось.

– Тот человек никакой мне не отец. Мои родители – Эдвард и Тесса Хаббард. Женщина, родившая меня, сбилась с пути истинного, совершила немало грехов, но покаялась. Она искупила грехи и умерла, пытаясь меня защитить.

– Когда вы сказали ему? Я имею в виду вашего сына.

– Расс!

– Если он в чем-то виноват, наш долг все честно рассказать. Он наш сын, и мы единственные, кто имеет право говорить о нем.

– Но ведь не мог он совершить таких вещей!

– В таком случае вы поможете нам удалить его из списка подозреваемых, – подсказала Ева. – Так что он узнал? Что вы ему сказали?

– В доме были разные вещи – журналы, фотографии, тетради. Может, что-то еще. Я сама никогда в них не рылась. Моя мать сложила находки в коробки, где все и хранилось. Родители часто поговаривали, что давно пора их сжечь. Вернее, это предлагал отец, а она никак не решалась. И они продолжали хранить эти коробки, задвинув их от глаз подальше. Мой отец рассказал мне о них, о том, что когда-то произошло, лишь перед самой смертью.

– Что именно он вам сказал?

– Расс, я не могу!

Муж слегка кивнул.

– Когда отец Одри был при смерти, за ним ухаживал я. И он видел, что я люблю Одри. А она любит меня. Поэтому он рассказал мне все, что знал. Сводная сестра Тессы была своенравной и взбалмошной женщиной. Она вышла замуж за хорошего человека, но предала его. Бросила, а сама сбежала из дома и вступила в секту Мензини. Прикрываясь словом Божьим, они творили черные дела, притесняя слабых. Сестра Тессы спала с Мензини и прижила от него ребенка. Она была такая же, как все они. Но постепенно до нее дошло, что она ступила на путь зла, взяла ребенка и вернулась к мужу. Она умоляла его простить ее. Умоляла своих родных и близких.

– И Уильям взял ее обратно, – подсказала Ева. – Вместе с ребенком, то есть с вами.

– Он был хорошим человеком, – сказала Одри. – И он ее простил. Мензини собирался отнять меня у нее, и она была вынуждена бежать. Так она вернулась к мужу.

– Но Мензини ее разыскал, – продолжил рассказ Рассел. – Он убил и ее, и мужа, а ребенка похитил. Уильям Хаббард был настоящим солдатом. Он и его жена начали поиски ребенка и в конце концов нашли. Мензини куда-то пропал, но они все равно переживали за девочку. Они оставили дом, друзей, близких и переехали в Америку. Они поменяли ей имя и вырастили как собственную дочь.

– Они любили меня. Они были хорошими родителями, заботились обо мне, как о родном ребенке. Я их дочь. Их и ничья больше.

– Миссис Коллуэй, все мы делаем каждый свой выбор, принимаем собственные решения. И я убеждена, что Эдвард и Тесса Хаббард сделали для вас все, что только могли. Они окружили вас заботой и любовью, и вы действительно их дочь.

– Была и останусь ею.

– Льюис нашел эти коробки?

– Он приехал домой. Был какой-то взвинченный, расстроенный, не находил себе места. Что-то там на работе. Кто-то украл его идеи.

– Одри… – вздохнул Рассел.

– Они его не ценили или, по крайней мере, недостаточно уважали, – не унималась его жена, и голос ее звенел отчаянием. – Так он говорил. Я не знаю, зачем ему понадобилось идти на чердак. Мы работали на воздухе. Он что-то нашел и начал задавать вопросы. Мы с мужем переговорили между собой и решили, что стоит все ему рассказать. Честно рассказать, что случилось много лет назад, а затем уничтожить бумаги. Потому что нас они не касаются.

– Но он не пожелал их уничтожать.

– Он сказал, что это его наследство и он имеет на него право. Что он должен знать свои корни, свою генеалогию, все как есть. Мне показалось, что он не то чтобы счастлив, но доволен. И как будто стал спокойнее. Как будто он всю жизнь догадывался, что что-то не так, и вот теперь, узнав правду, смог сбросить с души тяжелый груз.

– А потом он вернулся, чтобы узнать больше.

– У меня были вещи моей матери. Моей матери, – повторила Одри и положила руку на сердце. – И кое-что из того времени, когда они с ее сводной сестрой были совсем юными. Некоторыми из этих вещей мы до сих пор пользуемся. Например, мамиными тарелками. Осталось также кое-что из украшений. Не то чтобы они представляли какую-то ценность, – добавила она, вновь потрогав крестик на шее, – но для меня они память. Лью был уверен, что наверняка было что-то еще, как от Джины Макмиллон, так и Мензини. Он обыскал весь чердак, подвал, надворные постройки. Он возвращался снова и снова и задавал одни и те же вопросы.

– Вы не знаете, что было в тех коробках? Вы ведь так и не ознакомились с их содержимым.

– Толком нет. Я бегло проглядела их, после того как умер отец, прочла кое-какие записи в дневнике Джины, но все это было так грустно читать. Она вела дневник, когда сбежала от мужа в секту. Я не осилила его до конца. Джина умерла, спасая меня, и у меня рука не поднималась выбросить ее вещи, но я не хотела читать, что она писала, когда утратила истинную веру.

– Но ваш сын хотел. Он хотел прочесть эти дневники.

– Он говорил, что для него важно знать правду. И он…

– Что?

– Не сердись, – сказала мужу Одри. – Прошу тебя.

– Он сделал тебе больно? – Рука Рассела сжалась в кулак.

– Нет-нет, боже упаси!

– Ему случалось поднимать на вас руку? – уточнила Тисдейл.

– Это было давно. Он утратил контроль над собой.

– Ему нужны были новые кроссовки, стильные, какие мы не могли позволить. Мать застукала его, когда он пытался стащить деньги из нашей домашней копилки. Когда же она попыталась его остановить, он ее ударил. Кулаком. Ему было шестнадцать, и она взялась его оправдывать. Я же видел, что он наделал. Он вернулся домой с чертовыми кроссовками, и впервые в жизни я поднял на него руку. Я ударил его, собственного сына, как он ударил собственную мать. Кроссовки я сжег. Он извинился, пытался загладить вину, и какое-то время…

– Все было хорошо, – подсказала Тисдейл.

– Да, так могло показаться. Но только внешне. И мы это знали, – добавил Рассел, обращаясь к жене, и вновь прикрыл ладонью ее руку. – Мы знали.

– Просто мы не могли сделать его счастливым. Но он достиг в жизни успехов. У него хорошая работа.

Рассел покачал головой:

– Он лжет, Одри. Он всегда нам лгал. Он вечно был где-то рядом и замышлял пакости. Что такого он, по-вашему, сделал? – спросил он у Евы.

– Я думаю, он нашел некую информацию и использовал ее точно так же, как и его дед. На его совести смерть более ста двадцати человек.

– Этого быть не может! Вы говорите это лишь потому, что он узнал про Мензини. И вы решили этим воспользоваться, чтобы во всем обвинить Лью. Рассел, скажи им!

Но Рассел ничего не сказал, лишь продолжал сидеть, и, к великому удивлению и жалости Евы, по его щекам покатились слезы.

– Он наш сын. Мы так хотели ребенка. Мы делали для него все, что в наших силах. Мы воспитывали его так, как умели. И вот теперь вы говорите, что он преступник. Как нам в это поверить? Как нам после этого жить?

– Они ошибаются. Это какая-то чудовищная ошибка!

– Я могу помолиться за то, чтобы это было ошибкой. Но ведь мы всегда знали.

– Ты его не любишь!

– Увы, люблю, в том-то и дело.

Одри не выдержала и, положив голову на стол, разрыдалась. Рассел молча сидел, опустив голову, и по щекам его катились слезы.

Когда они вышли в коридор, Тисдейл оглянулась.

– Им будет тяжело.

– Многим будет тяжело. – С этими словами Ева вытащила коммуникатор и кивнула. – Вернулась Пибоди. Мне нужно с ней поговорить. А еще необходимо на какое-то время спрятать Коллуэйев. Он будет здесь с минуты на минуту.

К ним подошла доктор Мира:

– Если можно, я бы хотела с ними поговорить. Прямо сейчас.

– Может, уступите очередь мне? – спросила Тисдейл. – Пока они охвачены горем, из них можно многое вытянуть.

– Коллуэй будет здесь с минуты на минуту, – сказала Мире Ева. – И вы будете мне нужны. Понаблюдайте еще несколько минут и, если вам покажется, что Тисдейл что-то из них вытащила, приходите в конференц-зал. Я просигналю, как только он будет готов, – добавила она, обращаясь к Тисдейл. – Это должно сработать.

Она быстро ознакомила их со своим планом и зашагала к Пибоди в конференц-зал.

– Выкладывай, что узнала, только быстро.

– Поняла. Фишер на дух не переносила Коллуэйя. И жаловалась на него своей соседке. В чем причина? Он засадил ее за черную работу в своем проекте. Когда же она привнесла свежие идеи, разработала свою концепцию, сделала анализ рынка, приготовила презентацию, он приписал все эти заслуги себе.

– Она сказала об этом Уивер?

– Нет, но когда он в следующий раз навалил на нее работу, она не забыла указать себя качестве в разработчика и лишь потом показала сделанное Уивер – якобы чтобы та посмотрела опытным взглядом, высказала критическое мнение.

– Тонкий ход. Разумеется, этот проект зачли как ее собственный, а Коллуэй остался в пролете.

– Больше он к ней не обращался. Она же получила премию и возглавила небольшой проект. Фишер была дружна с одной из тех, кого она выбрала себе в команду. Я поговорила и с ней. Эта девушка подтвердила рассказ соседки.

– У нас в комнате для допросов сидят родители Коллуэйя. Тисдейл пытается пройти по второму кругу и выжать из них остатки информации.

В следующий момент в конференц-зал вошла доктор Мира:

– Да, она мастер своего дела. Я поговорю с ними позже.

– Хочу быстро пробежаться по нашим данным, чтобы Пибоди была в курсе, и заодно услышать ваше мнение, – сказала ей Ева. – Когда Коллуэй был ребенком, они были вынуждены часто переезжать с места на место, чтобы за него не краснеть. Как-то раз он поднял руку даже на мать, когда она поймала его за кражей денег, оставленных для домашних расходов.

– Как мило, – пробормотала Пибоди.

– На кроссовки. Отец тоже влепил ему оплеуху – по его словам, первый и последний раз в жизни. А также сжег кроссовки. Это случилось в тот период, когда они долго жили на одном месте, пока Лью Коллуэй не уехал учиться в колледж.

– Учитывая то, что мы о нем знаем, можно предположить, что после этого случая он сделал для себя вывод: с теми, в чьих руках власть, или с теми, кто его сильнее, лучше не связываться, ибо они способны наказать его и сделать больно, – заметила доктор Мира. – И тогда он, так сказать, ушел в подполье. Старался внешне не выделяться. Ибо насилие грозило аукнуться насилием.

– Бедные родители, – добавила Мира. – Представляю, каково им сейчас. Ведь в душе они отлично знают, на что Льюис способен и что это он сделал. При том, что они его искренне любят и сделали все, что могли, чтобы он был счастлив.

– Он сам сделал свой выбор. Они ни в чем не виноваты.

– Родителям свойственно гордиться детьми и нести за них ответственность.

– Вскоре им придется совсем не сладко, и было бы неплохо, если бы вы им помогли. Потому что, как только мы его арестуем, сразу пойдут слухи. Про то, что он натворил, в какие неприятности из-за него попали другие люди. – Ева посмотрела на часы. – К тому же он несколько месяцев назад выяснил, что приходится внуком Мензини. Думаю, это все решило.

– Согласна.

– Мать хранила в доме фотографии, дневники. Хотелось бы на них взглянуть. Она хранила их на чердаке, убрав с глаз подальше. И где-то среди хранящихся документов наверняка записана формула.

– Это не только дало ему в руки инструмент, – прокомментировала доктор Мира, – но и развязало их.

– Я отправляю в их дом группу для обыска. Если формула будет найдена, считайте, что мы получили дымящийся пистолет. Если же прокурор штата сочтет наши улики недостаточными для привлечения Коллуэйя к суду, толку нам от него не будет. Но я хочу добиться от него признания. Сделать так, чтобы он сам захотел нам все рассказать. Потому что нас можно только пожалеть: у нас нет весомых доказательств, мы фактически зашли в тупик, на нас давит с одной стороны начальство, с другой – пресса.

– И еще тут одно бабье, – вставила слово Пибоди. – А бабы, как известно, существа беспомощные.

– Да, на этих струнах мы и сыграем. А сейчас мне нужно сформировать группу обыска. Я приведу его сюда, как только он явится, так что изображайте страшную занятость и растерянность.

– Снимите вашу куртку, – посоветовала ей доктор Мира.

– Что?

– Снимите и повесьте на спинку стула. Пусть он думает, что вы предпочитаете протирать штаны за столом. К тому же так он увидит ваш пистолет. Ему будет неприятно видеть, что у вас есть оружие. Вы представитель власти, способный на насильственные действия, зато он умнее и сообразительнее вас. И вам до него далеко.

– Поняла. – Ева последовала совету доктора и осталась в черном свитере и плечевой кобуре. – Как только он прибудет, к нам подойдет Тисдейл. Мы ее не слишком жалуем.

– А вот мне она нравится.

– Пибоди, ты слышишь?

– Мы только делаем вид, будто она нам не нравится.

– Через пять минут вернусь, – сказала Ева и вышла.

Первым делом она направилась к Дженкинсону и Рейнеке. Ева велела им связаться с Шер Рео, получить ордер на обыск и без проволочек приступить к делу. Затем она позвонила Рорку и заодно сделала чашку так называемого кофе.

– Мне казалось, твой секретарь на месте, – сказала она, услышав в трубке его голос.

– В данный момент я свободен.

– Через несколько минут должен прибыть Коллуэй, дабы помочь несчастным теткам. А еще у меня есть ордер на обыск его берлоги. Он обнаружил документы, которые многие годы хранила его мать. Мне они нужны позарез. Вдруг в них говорится, где можно взять ингредиенты для гремучей смеси. Мне нужен его источник. Рейнеке и Дженкинсон получат ордер на руки и займутся обыском. Если хочешь, можешь…

– Звучит заманчиво.

– Если же ты занят…

– Неужели я не имею права слегка развлечься?

– Ты прав, имеешь. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Сейчас проверю, сможет ли Фини составить вам компанию или же пришлет МакНаба. Мне нужны все его электронные гаджеты, и, если только он не полный идиот, у него в доме наверняка есть тайник. Какой-то закуток, куда приходящая уборщица или любопытный гость никогда не сунут нос. Он же должен где-то варить свое зелье.

– Еще интереснее.

– Я же доставлю себе удовольствие тем, что попытаюсь выжать из него признание.

– Это дело нужно будет отпраздновать.

– Это как же?

Ее собеседник хитро улыбнулся:

– Что-нибудь придумаю. А пока пни его хорошенько под зад, лейтенант.

– Можешь не сомневаться.

Как только ей сообщили, что Коллуэй поднимается наверх, она вернулась в «загон» и перехватила Кармайкл и Санчеса.

– Мы поймали свеженького, – сообщила ей Кармайкл.

– Погодите. Лучше устройте на меня наезд.

– Не понял?

– Сюда идет наш главный подозреваемый. Устройте на меня наезд. Хлопните дверью, особенно ты, – сказала она Санчесу. – Потому что в его глазах все бабы слабые и зависимые.

– Я и не знала, – буркнула Кармайкл.

– А чего еще ты ждала? – проорал Санчес, и его голос трубным эхом отлетел от стен. – Я тут тружусь как пчелка! Пропадаю на чертовой работе днями и ночами!

– Не лезь в бутылку! – велела ему Ева слегка устало.

– Ах вот как? Не лезь в бутылку? А что мне прикажешь делать, пока ты тут заигрываешь с федералами, прогибаешься перед журналюгами и изображаешь бурную деятельность?!

– Мы тянем на себе целый воз, лейтенант.

– Мы? – обрушился Санчес на свою напарницу. – Это я тут тяну на себе и тебя тоже. И пока я этим занят, Даллас отсасывает у меня и моих работников ресурсы. Любое дело, какое ты на нас сбрасываешь, всегда срочное. Все остальное лаборатория должна отложить до лучших времен. Потому что ты так сказала.

– У меня на руках массовое убийство. Преступник может в любой момент нанести новый удар. Где угодно и когда угодно, – слабо возразила Ева.

– Да, а ты как сидела в тупике, так и сидишь. Ты скорее развалишь весь отдел к чертовой бабушке, чем разрешишь взяться за это дело федералам. А теперь послушай, что я тебе скажу, причем открытым текстом. Когда тебя как следует взгреют и дадут пинка под зад, не жди, что я грудью встану на твою защиту.

С этими словами он протопал мимо Коллуэйя. Кармайкл втянула голову в плечи.

– В последнее время он почти не спал, – пробормотала она и, бросив на Еву испуганный взгляд, прошмыгнула вслед за ним.

Ева тяжко вздохнула и, пробежав пальцами по волосам, повернулась. И тотчас вздрогнула. «Жаль, что я не умею краснеть», – подумала она. Впрочем, растерянность на ее лице сделала свое дело.

– Мистер Коллуэй, спасибо, что пришли.

– По словам вашего детектива, дело действительно архиважное. – Коллуэй обернулся вслед Санчесу и Кармайкл. При этом он даже не стал скрывать усмешки, что скривила его губы. После чего сочувственно посмотрел на Еву: – Думаю, для вас ситуация непростая.

– Да, все устали, так что нервы на пределе. Прошу вас за мной. Мы тут расположились в конференц-зале.

– Я не совсем понимаю, чем могу вам помочь, – сказал Коллуэй, пока они шагали по коридору. – И как.

– Вы были лично знакомы с некоторыми из жертв обеих атак террористов. Кроме того, вы хорошо знаете эти места, и кафе, и бар. Планировку, работников, район, в котором они расположены. Насколько я могу судить по нашему предыдущему разговору, вы человек наблюдательный. И то, что вы были тогда в баре, может помочь нам сдвинуть расследование с мертвой точки.

– Поверьте мне, я перебирал в уме тот вечер бессчетное количество раз.

– Думаю, если мы вспомним о нем еще разок, вы вспомните что-то такое, что до сих пор ускользало от вас. Не буду вам лгать, – добавила она, а про себя подумала: вообще-то, лгу. – Мы зашли в тупик.

С этими словами Ева распахнула дверь конференц-зала и, на миг застыв в дверях, громко сказала, чтобы ее услышали все:

– Должна предупредить вас, мистер Коллуэй, что все, что вы здесь услышите и увидите, является секретной информацией. Но я доверяю вам.

– Понимаю. Кстати, можете называть меня просто Лью.

– Лью, – Ева изобразила улыбку и жестом пригласила его внутрь, – разрешите вам представить моих коллег. Детектив Пибоди, моя напарница, и доктор Мира, наш психолог.

Пибоди кивнула, но даже не отвернулась от компьютера. Доктор Мира встала и протянула руку:

– Спасибо, что согласились помочь нам.