Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе Евдокимов Алексей

Парадоксы любви

Летать из Риги в Лондон, в Дублин или обратно рейсом авиакомпании-дискаунтера всегда интересно. Не удобно (по части удобств – это не к дискаунтерам), а любопытно с точки зрения социологических наблюдений. Когда колеса «Боинга» отрываются от родной земли, кое-что про эту землю становится более понятным.

Вот где-то на повышенной громкости зазвучали веселые и хамоватые английские голоса – ага, соображаешь, это непременная на таких рейсах компания секс-туристов вскрыла приобретенную в аэропорту, в магазине «такс-фри», литровую бутылку вискаря. Простые ребята из Западной Европы (главным образом – из Британии и Ирландии) зачастили к нам сразу после открытия бюджетными перевозчиками прямых рейсов в латвийскую столицу из Дублина, Лондона, Глазго, Ливерпуля. Западный пролетариат быстро оценил дешевизну латвийского пива и сговорчивость рижских девиц. Аэропорт «Рига» в нулевые запестрел рекламой стриптиз-клубов, а город Рига надолго приобрел славу одного из главных восточноевропейских борделей.

Но большинство на таких рейсах составляют обычно не развеселые гости с Запада, а мрачноватые латвийцы. Среди них, в свою очередь, преобладают не праздные туристы, отправляющиеся глазеть на Тауэр с Тауэрского моста, и не беспечные консьюмеристы, намеренные не пропустить ни одного из трехсот магазинов Оксфорд-стрит. Большинство латвийцев на лондонских рейсах – люди рабочие, занятые. В Лондоне их ждут стройки, неразгруженные склады, неубранные гостиничные номера, требующие надзора британские дети, кухни фастфудов и прачечные. И если британские искатели сексуальных приключений отправляются в Ригу на несколько дней, то рижане улетают на острова жить. Как правило, твои соседи по «Боингу» – латвийцы с приставкой экс: в Риге у них дела, квартиры, родственники – поводов выбраться на родину хватает, но это больше не их дом.

Представители еще одной типичной на таких рейсах группы – россияне. Этих, конечно, поменьше и они сразу начинают выделяться по выходе из самолета – становясь в очередь на паспортный контроль, в отличие от всех прочих пассажиров, к окошку «Non EU citizens». Они – транзитные пассажиры, Рига для них – перевалочный пункт на пути из России в Западную Европу или обратно. Но часть их задерживается в латвийской столице – почему бы и нет, если тут приятно и недорого. Тем более что у некоторых тут и недвижимость имеется.

Рижский аэропорт сделался популярным у россиян ровно по тем же причинам, что и сама Рига. Вопервых, это дверь в Европу. Вовторых, летать отсюда дешево.

Новая жизнь аэропорта «Рига» началась в начале нулевых, когда сюда пришли первые западные авиакомпании-лоукостеры. Это вроде бы не очень глобальное событие, как пото стало ясно, изменило жизнь многих латвийцев и Латвии в целом. «Старая» Европа сделалась ощутимо, явственно близкой. Если раньше путешествие самолетом было привилегией состоятельных людей, то теперь полет в Шотландию стал стоить как пара бутылок шотландского виски в магазине аэропорта. И не только простой небогатый латвиец смог регулярно туда наведываться, но и простой шотландец быстро освоился в прежде неведомой ему Риге.

Этого-то отдельные местные патриоты по сей день не могут простить бывшему премьеру Айнарсу Шлесерсу, «открывшему дверь» для бюджетных авиакомпаний. Которые присоединили Латвию к Европе в каком-то смысле куда более предметно, чем межгосударственные договоры, в торжественной обстановке подписанные напыщенными политиками. Но, присоединив, столь же предметно обозначили место Латвии в Европе. И место это оказалось не очень почетным. Осознавать данный факт было обидно.

Чем активнее перевозил граждан ЕС из Латвии и обратно ирландский бюджетный Ryanair и вынужденный подражать ему в дешевизне здешний AirBaltic, тем очевиднее делалась схема этого человеческого трафика. Латвия, со всеми почестями принятая в европейскую «семью народов», сделалась для новых «старших братьев» источником рабочей дешевой силы и дешевых низменных удовольствий.

Западная молодежь в Риге отчего-то вела себя совсем не так, как должны были бы вести себя посланцы высокой цивилизации, которой латвийцы с пылом неофитов подражали. Развязность гостей подхлестывала крайняя мягкость хозяев, доходящая до подобострастия. Когда дравшийся с рижанами пьяный англичанин полил пытавшегося их разнять полицейского из газового баллончика, после чего тот попал в больницу с ожогами, хулигана отпустили с миром, присудив умеренный штраф. Вряд ли с латвийским гопником, отправившим по пьяни на госпитальную койку лондонского «бобби», обошлись бы столь же гуманно.

Верхом унижения стала распространившаяся среди гостей с цивилизованного Запада мода справлять малую нужду непосредственно на главный национальный символ Латвии – памятник Свободы. Собираясь в Ригу, гости даже заключали пари в Интернете, кто сделает это с наибольшим форсом – ведь всем было известно, что «старшим братьям» в Латвии ничего, кроме копеечного по британским или норвежским меркам штрафа, не грозит. В конце концов общественники стали дежурить у Милды с собаками, а суды – приговаривать «писающих мальчиков» к нескольким суткам ареста.

Да, англоязычная реклама заведений со стриптизом и иными утехами уже не встречает прилетающих в Ригу в зоне получения багажа. В начале нашего десятилетия ее решительно вытеснила русскоязычная реклама элитной латвийской недвижимости.

Таковы парадоксы любви: ты к кому-то со всей душой, а он тебе презрительно хамит; кто-то без тебя жить не может, а тебе противно само его имя. Латвия так хотела внимания и поощрения со стороны «настоящей» Европы, а настоящие европейцы мочились на Милду. Россияне так любят Латвию и даже принесли ей за несколько лет миллиард евро – а Латвия демонстративно ужесточает законы и грозится запретить покупку своей недвижимости именно и конкретно россиянам.

Летать дешево

Конечно, обильные объявления, по-русски призывающие покупать латвийскую «элитку», каковыми испещрен бесплатно раздаваемый пассажирам англоязычный журнал компании AirBaltic, и такие же рекламные баннеры в аэропорту рассчитаны на тех россиян, которые направляются именно в Латвию. Но среди пассажиров рижского аэропорта много граждан республик бывшего СССР, летящих из своих стран в Европу и обратно. В этом смысле латвийская столица продолжает исполнять свою вековую роль моста между Востоком и Западом.

Преимущества Риги как пересадочного пункта – большое количество прямых рейсов в Западную и Северную Европу и их дешевизна (вернее, широкий спектр цен: в зависимости от авиакомпании, наличия скидок, срока бронирования и т. д.). Самые дешевые рейсы – естественно, те, что выполняют дискаунтеры: ирландский Ryanair, венгерский Wizz Air, норвежский Norvegian. Но вынужденные конкурировать с бюджетными компаниями обычные перевозчики тоже часто снижают цены – так что, если следить за скидками местного, балтийского AirBaltic’а, можно «отловить» билет за несколько десятков евро.

Эта компания, для которой аэропорт «Рига» – базовый, вне конкуренции по количеству прямых полетов из латвийской столицы. Но пользующиеся AirBaltic’ом иностранцы недаром возмущаются, что цены у него как у традиционного перевозчика, а сервис – как у дискаунтера. Что есть, то есть: летя AirBaltic’ом, вы вынуждены будете доплачивать за каждое место сдаваемого багажа, за еду в самолете и пр., в обязательном порядке регистрироваться онлайн (даже если вы потом все равно пойдете на стойку регистрации – сдавать багаж, например) – словом, иметь дело почти со всеми минусами бюджетной авиакомпании. Базовый же уровень цен у AirBatic’а – отнюдь не бюджетный, хотя акции со скидками проводятся регулярно и скидки бывают довольно серьезные; впрочем, это практикуют все традиционные перевозчики.

Ощутимое преимущество AirBaltic’а перед Ryanair’ом – первый осуществляет полеты в большие, основные аэропорты, а не в захолустные и расположенные далеко от городов. Иногда принципиальной разницы нет: скажем, из лондонского аэропорта Stansted, куда летают все дискаунтеры, добраться до британской столицы немногим сложнее (хотя и дольше), чем из Heathrow. Но вот между аэропортом Франкфурта-на-Майне (FRA), куда вас доставит обычный авиаперевозчик (и где можно пересесть на рейсы великого множества компаний в великое множество стран), и бывшей военной авиабазой Frankfurt-Hahn (она от города Франкфурт в 120 километрах, и пересесть там можно только на другой рейс того же Ryanair’a) разница весьма существенная.

Исходя из довольно богатой личной практики, могу утверждать, что наибольшая вероятность найти наиболее дешевый полет из/в Ригу – на сайте Ryanair’а. Здешние цены очень сильно зависят от даты полета, от срока бронирования, отчасти – от конкретного направления: для того чтобы использовать дешевизну в полной мере, требуется весьма дотошно «мониторить» предложения. Но если хватит времени и терпения, вполне реально найти билет евро за двадцать – в полтора раза дешевле самого дешевого месячного проездного на трамвай. Правда, это без учета «накруток»: доплат за транзакцию, за каждое сдаваемое в багаж место и т. д.

У AirBaltic’a больше всего пунктов назначения: регулярные полеты из Риги эта компания совершает по четырем десяткам направлений и еще почти по двум десяткам – сезонные: летние (в основном к берегам Средиземного моря). Ryanair с 13ю прямыми рейсами из латвийской столицы на втором месте – эта авиакомпания возит по большей части в Британию, Германию и Скандинавию. Из Москвы в Ригу летают несколько российских компаний и AirBaltic: из Шереметьево, Домодедово и Внуково. Всего же из латвийской столицы можно улететь в 66 направлениях (это, опять же, только прямые рейсы): во все крупные страны Европы, в Россию (Москва, Петербург), Украину, Белоруссию, Грузию, Узбекистан, Туркмению, Турцию, Израиль, США (Нью-Йорк).

Конечно, рижский аэропорт – хаб все-таки не мирового и даже не европейского значения. В Южную Европу отсюда значительно меньше рейсов, чем в Северную, и среди первых много сезонных (что логично: работа для жителей «безработной» страны актуальнее пляжей). Но роль связующего звена между бывшим Советским и Европейским союзом он выполняет довольно успешно. Однажды, отправившись в автобусный тур из Риги во Францию, я разговорился с ехавшим в нашей группе… узбеком из Ташкента. Оказалось, он с семьей уже не в первый раз таким образом знакомится с Европой. Дело в том, что в Риге делает промежуточную посадку рейс Ташкент – Нью-Йорк. И жителю узбекской столицы для того, чтобы поколесить на автобусе по замкам Бретани, получалось выгоднее всего лететь в Ригу. Этим рейсом Uzbekistan Airways пользуются и сами рижане – ведь прямых полетов отсюда в Штаты не совершает больше никто.

Наводки:

* Сайт аэропорта «Рига»: www.riga-airport.com

* Сайт авиакомпании AirBaltic: airbaltic.com

* Сайт авиакомпании Wizz Air: wizzair.com

Ближний Запад

На заре второй латвийской независимости строителями нового государства двигала ясная, четко обозначенная цель: суверенную Латвию должно как можно больше связывать с Европой и как можно меньше – с Россией. Связывать – во всех смыслах. Что касается свободы передвижения, то по прошествии четверти века успехи налицо. Когда-то из столицы Латвийской ССР и поездом, и самолетом можно было добраться в самые разные точки Советского Союза: я ездил и летал без пересадки и в родной украинский Николаев, и в курортные Симферополь с Адлером, и даже в сибирский Красноярск. Сейчас из столицы Латвийской Республики напрямую можно долететь даже в очень небольшие города Западной и Северной Европы: в шотландский Абердин, норвежский Олесунн, датский Биллунн, бельгийский Шарлеруа (и еще в десятки провинциальных и столичных городов). Но российских направлений тут всего два: Москва и Санкт-Петербург. Не говоря о том, что для поездки на восток, даже самой кратковременной, гражданину Латвии нужна крайне недешевая виза, а на Запад – нет: хоть занимайся там туризмом, хоть работай, хоть поселись навсегда (во всяком случае, в Европе).

Прямым поездом из Риги тоже, кроме Москвы и Питера, никуда в России не попадешь. Правда, с Европой железнодорожного сообщения нет вовсе. Третий поезд дальнего следования ходит из Риги в Минск, и к нему цепляют «беспересадочные» вагоны на Витебск и Гомель. Прочие же рижские поезда не покидают пределов маленькой Латвии.

Когдатошнее правило «самолет – для состоятельных» давно не действует применительно к путешествиям в Ригу – причем это относится не только к дешевым авиарейсам в латвийскую столицу из Европы. В Россию от нас дискаунтеры не летают – но в Москву все равно дешевле долететь, чем доехать поездом. Тут, правда, причина не в дешевизне авиабилетов, а в дороговизне железнодорожных. В первой половине 2015го купейное место в поезде Москва – Рига стоило 11,5 тысячи рублей – дороже, чем предлагаемый по акции авиабилет со скидкой в оба конца.

Бюджетная альтернатива самолету – автобус. По длительности автобусная поездка в латвийскую столицу из Москвы сравнима с железнодорожной (примерно 14 часов), дешевле на несколько порядков, но и в комфорте уступает ощутимо – особенно с учетом ночного прохождения границы, необходимости выходить из автобуса самому и выносить багаж.

Для каких международных поездок из Риги автобус оптимален – так это для поездок по прибалтийским странам. В Таллин или Вильнюс ехать отсюда меньше пяти часов, причем каждый день осуществляется больше полудюжины рейсов. Автобусные линии связывают Ригу и с Белоруссией, и с Украиной, и с Восточной Европой – и поскольку эти направления летающими из Риги дискаунтерами практически не освоены, выбрать в данном случае автобус имеет экономический смысл. Но вот в Европу Западную (автобусы ходят из Риги и туда) добраться бюджетным авиаперевозчиком выходит сплошь и рядом дешевле – не говоря уже о том, что так гораздо быстрее. И это тоже наглядное доказательство: Запад к Риге ближе Востока.

Существует и еще один способ связи с ним, с Западом, – морской. Раз в два дня из Риги ходит паром в Стокгольм. Время в пути – вечер и ночь (в 17.30 отправление из латвийской столицы, в 10.30 по местному прибытие в шведскую). По части интенсивности морского сообщения Рига не идет ни в какое сравнение с братским Таллином – но основная роль паромных линий из скандинавских стран в прибалтийские одинакова: для придавленных государственной борьбой с пьянством и общественным этикетом скандинавов это возможность и повод расслабиться. От знакомых, работавших на стокгольмском пароме, я наслышался рассказов, не оставляющих камня на камне от образа сдержанных, раздумчивых, цивилизованных шведов.

Впрочем, есть свой прок от этого парома и для рижан: летом в хорошую погоду морской мини-круиз в шведскую столицу – не худший способ провести уикенд. Да и для тех, кто решит поездить по Скандинавии на машине, это удобный способ пересечь Балтику. Ну, и повод лишний раз почувствовать: от Риги до Запада – рукой подать.

Наводки:

* Сайт железнодорожной компании «Latvijas Dzelzce» (поезда дальнего следования в Ригу и из Риги): ldz.lv

* Сайт автобусной компании «Ecolines» (рейсы из Риги в Москву, Санкт-Петербург, Калининград, страны Балтии и прочей Европы): ecolines.net

* Сайт компании «Tallink» (паромы Рига – Стокгольм): www.tallink.com

Латвийская родина немецкой елки

Ближе к католическому Рождеству в разных местах Риги появляются странные конструкции – из самых разных материалов, разных размеров и форм, разве что в конфигурации есть что-то общее, коническое. Далеко не каждый из этих арт-объектов вызывает ассоциации с рождественско-новогодней елкой, но все они являются фантазиями именно на ее тему. Ежегодная акция, длящаяся с начала декабря до середины января, пышно называется фестиваль «Путь рождественских елок» (Ziemassvtku egu ceљ) и имеет свой сайт с обновляемыми картами объектов (даже с русскоязычными версиями). Так Рига «отрабатывает» присвоенное самой себе звание родины рождественской елки.

На Ратушной площади, рядом с Домом Черноголовых в брусчатку вмурована восьмиугольная плита – якобы на том самом месте, где в 1510 году впервые в мире установили и нарядили родившуюся в лесу елочку. Имеется, ясное дело, и легенда – согласно ей, как раз эти самые Черноголовые (купцы братства святого Маврикия, о котором позже) «из лесу елочку взяли домой» – привезли в город самое рослое дерево, какое сумели найти, чтобы горожане могли зимой греться у большого костра. Но пока для него искали место, ель украсили, чем могли, местные дети – с этого, мол, и пошел обычай. Это, конечно, сказка, а документальные свидетельства о том, как в столице Ливонии наряжали елку в 1510м, обрывочны и туманны. Что, разумеется, не помешало Риге громко отметить пятисотлетие события под Рождество 2010го. Еще громче были полуанекдотические международные скандалы, предварявшие юбилей.

Понятно, что «Родина рождественской елки» – туристический бренд. Зимние праздники – всемирный «час пик»: миллионы людей едут отмечать их куда-нибудь подальше от дома, и заманить побольше народу к себе – задача любого города с амбициями туристической столицы. Вон, финны вовремя подсуетились, объявив местом жительства Санта-Клауса свой городок Рованиеми – и теперь там в каждом декабре столпотворение (даром, что ни святой Николай Мирликийский, послуживший прообразом Санта-Клауса, ни компания «Кока-Кола», чьим рекламным лицом он стал в 1930х годах, чтобы в этом качестве покорить мир, не имеют к Финляндии ни малейшего отношения). И когда Рига заявила свои права на елку, у нее моментально объявились конкуренты.

Сколько-нибудь достоверных данных о том, кто, где и когда именно положил начало едва ли не самому популярному в сегодняшнем мире обычаю, нет и быть не может. Традиция украшать деревья коренится в глубокой языческой древности, а к христианскому Рождеству этот ритуал, как считается, приспособили в средневековой Германии. Но ведь Рига начала XVI века была немецким городом – так что упоминание о рижской елке 1510 года вполне объяснимо. Вот только власти других городов некогда немецкого ареала находят собственные доказательства «права первородства» – ничуть не менее шаткие, но отсылающие к еще более седой старине. Например, таллинцы объявили, что у них елку нарядили на семьдесят лет раньше, а значит, новогодние туристы должны ехать в Эстонию. Тогдашние хвойные межгосударственные страсти рижский мэр Ушаков иронично назвал «елочной войной». Жертв и разрушений удалось избежать: помирились на том, что родина обычая – Ливония, в которую входили и Рига, и Ревель (нынешний Таллин).

Рождественские традиции – такое же немецкое вложение в будущую турисическую индустрию будущей латвийской столицы, как рижская готика. Главный всемирный зимний праздник с его елками, елочными игрушками, гофмановским «Щелкунчиком» – в первую очередь германское изобретение. В этом легко убедиться, съездив, например, в баварский Ротенбург-на-Таубере, где Немецкий музей Рождества занимает целый квартал и круглогодично продаются гирлянды, шары и щелкунчики. Рига, будучи в деле эксплуатации рождественского духа прилежным учеником, упирает не на количество, а на уникальность. В здешних музеях елочных игрушек куда меньше, зато рижский экспонат – один из самых старых в мире.

В Музее истории Риги и мореходства (Rgas vstures un kuniecbas muzejs), в свою очередь – старейшем музее города, страны и вроде бы даже всей Прибалтики, на третьем этаже можно увидеть довольно невзрачный круглый камешек с приделанным к нему железным крючком – этому елочному украшению, так не похожему на привычные нам, два с половиной столетия. Его в первом десятилетии XXI века нашли во время раскопок в Старушке на улице Вальню – среди вещей, принадлежавших богатой купеческой семье. Находку поместили в запасники, где она лежала в безвестности до того момента, когда Рига объявила себя елочной родиной – тут-то шарик и стал жемчужиной экспозиции.

Будучи выдающейся мастерицей подражания, латвийская столица вовсю пользуется испытанными европейскими способами создания рождественской атмосферы. Латинское слово «адвент» с порядковым номером (одно из четырех воскресений рождественского поста) для рижан связано не только с богослужениями, но и с календарем городской жизни. На «первый адвент», то есть примерно за месяц до католического Рождества, Рига приводит себя в праздничный вид: зажигает главную городскую елку и уличные гирлянды, открывает рождественские рынки на площадях в центре (главный традиционно – на Домской площади). Рынки работают больше месяца – с конца ноября до первой половины января, веселя прохожих фольклорными песнями, предлагая горячие сосиски и глинтвейн, продавая сладости и сувениры.

Здешний рождественский «специалитет» – печенье пипаркукас (piparkkas), дословно «перченое»: действительно с перцем, имбирем, кардамоном, гвоздикой – горьковатое и пряное.

Помимо интернационального глинтвейна в Риге можно согреться и типично латвийским горячим слабоалкогольным питьем: например, Черным рижским бальзамом, разведенным черносмородиновым соком (самый распространенный коктейль на бальзамной основе, его даже в бутылках продают) или здешним ягодным вином. Такого рода жидкий разогрев в изобилии представлен и в рижских кафе-барах-ресторанах, где нередко припасены целые специальные меню горячих коктейлей: традиционных и собственного сочинения. И не зря – зима в Риге не то чтобы особенно холодная, но сырая и промозглая. Во влажном здешнем климате на балтийском ветру замерзаешь зачастую быстрее, чем на морозе в континентальной России. Не случайно традиционные латвийские сувениры, продаваемые повсеместно – в том числе, конечно, и на рождественских ярмарках, – шерстяные вязаные вещи с национальными узорами: варежки, шапки, шарфы, носки.

В северных странах созданию рождественско-новогоднего настроения уделяется особое внимание – зиму тут пережить тяжелее и потребность в эмоциональной отдушине сильнее. Именно на зимний праздничный туризм Рига делает одну из главных своих ставок (при том, что никаких специфических национальных ритуалов или современных мероприятий с этими праздниками тут не связано – все согласно общеевропейской традиции: Рождество если отмечают, то дома в семейном кругу, в новогоднюю ночь многие едут в центр на салют).

Но увидеть настоящую рождественскую идиллию, когда заснеженный Старый город с его острыми черепичными крышами выглядит то ли елочной игрушкой, то ли поделкой из пипаркукас – редкая удача. Куда чаще под Рождество и Новый год у нас идет дождь или превращающийся под ногами в хлюпающую кашу мокрый снег. Приморская, пасмурная и слякотная Рига – город с не самым приятным климатом, что особенно чувствуется в холодную и темную половину года. Сюда лучше приезжать, когда тепло и долог световой день. В идеале – поздней весной, в пору цветения (май, начало июня), или в начале осени (сентябрь, начало октября – пока не зарядят дожди), когда стильный, строгий, не слишком многолюдный город наполняется каким-то очень кинематографичным меланхолическим обаянием.

Наводки:

* Сайт фестиваля «Путь рождественских елок»: www.eglufestivals.lv

* Сайт Музея истории Риги и мореходства: www.rigamuz.lv

* Расписание рождественских и новогодних мероприятий в Риге можно найти на сайте meeting.lv

* Сайт Рождественской ярмарки на Домской площади: www.vzt.lv

«Мы лишние на этом Празднике песни»

Бурная история Риги, в ходе которой город многажды менял и подданство, и население, не благоприятствовала сохранению праздничных традиций, что так ценны в век расцвета туризма. Громадные толпы иностранцев съезжаются на карнавал в Венецию, на Страстную неделю и феерию в Севилью, на праздник Святого Фермина в Памплону. Но в Риге нет даже своей Томатины, как в валенсийском Буньоле, где ежегодно в день святого покровителя городка десять тысяч местных и сорок тысяч туристов швыряются друг в друга помидорами. Имеется, конечно, у нас свое ежегодное событие, невиданное в мире и привлекающее нешуточное внимание иностранных СМИ – шествие легионеров 16 марта – но массового туриста на него вряд ли заманишь. В общем, приходится проявлять фантазию и изобретательность.

Время от времени в Риге затеваются мероприятия, пользующиеся популярностью у горожан, а иногда и вниманием иностранцев. Судьба их бывает разной – так, проводившийся в латвийской столице несколько лет в конце нулевых – начале десятых годов парад блондинок не без успеха претендовал на то, чтобы стать визитной карточкой города (на пике популярности по улицам шествовали восемь сотен участниц, сплошь в розовом), но кончился вместе с прекрасной эпохой гламура.

Семь лет – по 2014й включительно – в ноябрьской Риге проводится фестиваль света Staro Rga («Сияй, Рига!»). В последний раз – то есть, даст бог, не последний – по количеству запросов в «Гугле» он даже превзошел самое громкое латвийское событие из условно культурной области, юрмальскую «Новую волну» (каковая, впрочем, и была затеей не столько местной, сколько выездной российской, и переместилась в итоге в Россию). Идея подсветить в темном ноябре угрюмый осенний город разнообразными и разноцветными объектами и шоу – инсталляциями, проекциями, фонарями, лампочками и т. д., и т. п. – оказалась удачной. Не каждый год Staro Rga представляет собой что-то по-настоящему выдающееся, и по известности это, конечно, не Праздник света во французском Лионе. Но в 2014м, когда Рига была культурной столицей Европы, в подготовке к мероприятию задействовали немало зарубежных художников и привлекли рекордное число зрителей – полмиллиона, если верить организаторам.

Однако все это – новейшие забавы (в отличие, например, от лионской, чья история восходит к XVII веку) и вполне интернациональные по духу, не дающие прикоснуться ни к чему исконному, древнему и неповторимо-латышскому. Как и, допустим, пивной фестиваль Latviabeerfest, проводящийся в Риге с 2011го, – крупнейший, по заверению организаторов, в Прибалтике. Никто не станет отрицать, что в Латвии любят пить и умеют варить пиво, но праздник-то – совсем молодой, «импортированный» из Германии. Еще один элемент игры в «настоящую Европу», которой Рига предается увлеченно и небезуспешно.

И все-таки есть и у нас кое-что свое. Подлинное, неповторимое и старое.

В Риге проводится как минимум одно весьма массовое мероприятие с полуторасотлетней историей и густым национальным колоритом и празднуется как минимум один воистину всенародный праздник, уходящий корнями в глубокую дохристианскую старину. И то, и другое, правда, связано с традициями не городскими, а сельскими – недаром главное событие фестиваля проводится в лесопарке, а на праздничные выходне все, кто может, уезжают из Риги на хутора и дачи.

Этот фестиваль – проходящий раз в пять лет Всеобщий латышский Праздник песни и танца (Visprjie latvieu Dziesmu un Deju svtki). «Народный выходной» – Лиго (Lgo), Янов день, Иван Купала. По времени они не совпадают, но близки – в последний раз, в 2013м, Праздник песни проходил в течение недели, начиная с 30 июня, а Лиго отмечают в ночь с 23го на 24 июня. Объединяет их чисто национальный, латышский характер, упор на древние традиции, этнические костюмы, фольклорные песни и народные танцы. И тот факт, что в Янову ночь почти все латвийские русские с не меньшим удовольствием, чем латыши, запивают шашлыки пивом где-нибудь на природе, не умаляет роли Лиго именно в национальном самосознании латышей.

Вот Праздник песни – мероприятие, довольно четко «этнически маркированное». Когда-то мой коллега из русской рижской газеты написал про него заметку, начинавшуюся словами «Мы лишние на этом Празднике песни». Не потому, разумеется, что фестиваль каким-то образом враждебен русским, а потому, что главный его смысл – единение участников и зрителей на почве традиций, фольклора: всего того, что не войдет в плоть и кровь в момент сдачи экзамена на латвийское гражданство. Грубо говоря, латыши так празднуют то, что они латыши.

Нигде и никогда мне не приходилось видеть столько людей в национальных костюмах на городских улицах, как в Риге во время Праздника песни – на эту неделю в столицу съезжаются фольклорные коллективы со всей страны. Причем готовность наряжаться в эти костюмы и петь эти песни независимо от пола, возраста и социального положения – характерная национальная черта, отличающая латышей от очень многих, и уж от русских точно. Ни меня, ни моих соучеников по районной хулиганской школе ничто не заставило бы лет в тринадцать надеть косоворотку и записаться в кружок частушек – а латыши того же возраста из таких же школ делали и делают это в массовом порядке и с большим энтузиазмом. Недаром протест против советской власти в перестроечные времена выражался тут в пении народных песен и вошел в учебники под названием «Песенной революции».

В свое время я поднимался на Эльбрус в составе смешанной группы из Риги – в ней была латышская девица, городская жительница и офисная работница, при первой же возможности запевавшая фольклорные песенки. Представьте: альпинистский приют на высоте четырех с лишним километров, вокруг ледяные вершины Большого Кавказа – и над вечными кабардино-балкарскими снегами разносятся латышские народные рулады.

Праздник песни с самого начала был коллективным актом национального самоутверждения: праздновать его начали в 1873 году – во время первой атмоды, эпохи народного пробуждения. Разумеется, теперь это святыня, любое критическое высказывание о которой профессиональными патриотами расценивается как уголовное преступление. Когда русский депутат от «русского» «Центра согласия» во время последнего Праздника песни написал в статье, что тысячной доли денег, которые «спалили» на него, хватило бы, чтобы помочь большинству латвийских бездомных, депутаты-националисты немедленно написали заявление в Генпрокуратуру с требованием возбуждения уголовного процесса над кощунником.

Этот последний на данный момент Праздник имел место в 2013 году – следующий соответственно будет в 2018м. Между масштабным открытием и еще более масштабным закрытием – неделя концертов, песенных и танцевальных конкурсов, массовых костюмированных шествий; кульминация с выступлением 10 с лишним тысяч хористов происходит в Межапарке, на Большой эстраде, специально для данного мероприятия построенной в 1955м.

Наводки:

* Сайт фестиваля света Staro Rga: www.staroriga.lv

* Сайт пивного фестиваля Latviabeerfest: www.latviabeerfest

Веселится и лигует весь народ

В Латвии есть два праздника без исторической и религиозной подоплеки, которые празднуются всеми без исключения. Первый – общемировой: Новый год. Второй – сугубо свой: Лиго. Когда-то летнее солнцестояние широко отмечали и на Руси – но уже давно Иван Купала ассоциируется разве что с Гоголем. Зато в Латвии 23 июня пустеют города, раньше времени закрываются супермаркеты, и даже решив попить пива в пивном кабаке в этот пивной праздник, ты вполне можешь обнаружить, что кабак закрыт – бармены тоже люди и тоже хотят праздновать Лиго. По здешней терминологии, «лиговать». В латышском языке существует такой глагол – lgot, но и русскими калька с него употребляется все чаще. Русские сами не прочь заняться тем, что обозначает это слово – чего ж плохого в пиве и шашлыках на лоне природы?

23 и 24 июня в Латвии – официальные выходные. В первый день праздника люди, поздравив всех знакомых по имени Янис, закупают ящиками бутылочное и канистрами разливное пиво, маринуют шашлык и везут это все на родовой хутор, на дачу, в гостевой домик на природе, на лужайку, где можно поставить палатку. Всю ночь – самую короткую в году – едят, пьют, жгут костры, прыгают через них и поют специально посвященные данному празднику народные песни (последнее, конечно, латышская прерогатива). Наутро страна выглядит так, как будто ее подвергли нейтронной бомбардировке. Только дорожные полицейские стоят вдоль пустынных шоссе с алкотестерами наперевес – особенно беспощадные от необходимости сохранять трезвость, когда все нормальные люди расслабляются.

Дежурство, выпавшее на Лиго, для рижан – не меньшая неудача, чем работа в новогоднюю ночь. Общего у зимнего и летнего праздников масса. Только на Лиго вместо елок дубовые венки (их следует хранить потом год, до следующего праздника), вместо «Jingle Bells» – латышские песенки с обязательным рефреном «Lgo, Lgo», а вместо шампанского – пиво (для полного соответствия традициям латвийское пиво следует заедать латвийским же тминным сыром, спрос на который в супермаркетах перед праздником увеличивается в 40 раз). И точно так же как в новогоднюю ночь шампанское не возбраняется в открытую распивать на улице, вечером во время Лиго неписаный закон дозволяет прихлебывать пиво в общественных местах, не опасаясь штрафа. Но уже утром 24 июня (как и 1 января) полиция вовсю отыгрывается за явленный накануне либерализм – нет более верного способа лишиться прав и машины (сразу отправляемой на штрафстоянку), чем сесть этим утром за руль не вполне протрезвевшим. Можно и на пятнадцать суток загреметь – меры за пьяное вождение в Латвии предусмотрены строгие, а «договориться» полицейским лучше не предлагать.

После Лиго здешние «дорожники» лютуют не по природной злобности: аварии, пожары, преступления и травмы по пьяной лавочке – оборотная сторона всенародного веселья. Как в русской новогодней традиции шампанское – лишь положенная по традиции увертюра перед долгой водочной оперой, так и пивное латышское Лиго часто празднуется согласно нелатышскому девизу «Пиво без водки – деньги на ветер». Слабость к выпивке и невоздержанность во хмелю – точно такие же черты латышского, как и русского характера. Перед Лиго в аптеках растут продажи пластырей, бинтов и препаратов для обработки ран. А презервативов в этот период продается втрое больше обычного – традиция «искать цветок папоротника» в Янову ночь жива.

Говорят, в России Лиго и сейчас отмечают в сибирских селах, куда в сталинские времена ссылали латышей и эстонцев. Причем праздник быстро стал своим для всех сельчан: не только пришлых, но и коренных, сибиряков. Тем более закономерно, что он стал интернациональным в самой Латвии.

Вообще-то латышские традиции местная русская община практически не перенимает: мы в отличие от сограждан-латышей не празднуем именины наравне, а то и с большей помпой, чем дни рождения (что латыши делали всегда), и редко поздравляем своих матерей на День Матери, во второе воскресенье мая (эта европейская традиция была привита здесь в девяностых). Но уж на Лиго с пивом к друзьям на дачу выбираются даже те, кто преисполнен скепсиса к «национальному государству». Кавказский шашлык в меню крестьянского латышского праздника – явное «последствие оккупации».

Если латыши прзднуют Лиго поголовно, то латвийские русские – в подавляющем большинстве; разница тут не столько в массовости, сколько в значении, которое придается «лигованию» в разных общинах. Для русских это просто повод приятно провести время, а вот для латышей древний языческий праздник, отмечаемый на родовом хуторе (а у многих латышей-рижан, даже горожан в энном поколении, имеется родовой хутор в курземской или видземской глубинке), – знак связи с почвой, верности корням, преемственности поколений.

Крестьянские традиции, сельские корни – очень важная часть национального самосознания латышей. Недаром фольклор тут считается едва ли не главным культурным достоянием, а фольклорист, собиратель дайн (коротких народных песенок) Кришьянис Баронс занимает в национальном культурном пантеоне примерно такое же место, как Пушкин – в русском. Недаром диктатор Улманис, признанный самым выдающимся латышом в истории, правил под лозунгом «Наше будущее – в телятах».

Недаром Рига гордится своим Этнографическим музеем под открытым небом (Brvbas gatve, 440) – одним из крупнейших и старейших в Европе. Вскоре после провозглашения первой Латвийской Республики на рижскую окраину, на берег озера Юглас стали свозить сельские строения со всей страны; основали музей в 1924м, открыли в 1932м. Сейчас на без малого девяноста музейных гектарах крестьянские дворы, ветряные мельницы, корчмы, церкви и пр. (общим числом больше сотни, самые старые – XVII века) сгруппированы по четырем историческим регионам Латвии: Курземе, Земгале (оба – бывшее Курляндское герцогство), Видземе и Латгале. Здесь празднуют древние сельские праздники, устраивают ярмарки, фольклорные концерты и фестивали народных ремесел, «фестиваль латышской бани», «день каши» и т. д. (годичное расписание мероприятий есть на сайте музея, в том числе на русском языке).

Лиго, конечно, празднуется в масштабах, несравнимых с музейными. Хоть традиция и предписывает выезд на эту ночь из города, гуляют вовсю и в Риге: тут, опять-таки, проводят концерты, демонстрируют старинные ремесла, жгут костры, поят, разумеется, пивом и кормят сыром. Основное место городского празднования – набережная 11 ноября (11. novembra krastmala).

Наводки:

* О традициях Лиго и его праздновании в Риге можно почитать на сайте www.liveriga.com. Программа праздничных мероприятий ближе к делу появляется на латвийских новостных порталах (delfi.lv; www.mixnews.lv).

* Сайт Латвийского этнографического музея – www.brivdabasmuzejs.lv

Шерлок и Штирлиц

4 января каждого года Рига костюмированными парадами, разнообразными акциями и конкурсами отмечает день рождения человека, который никогда в жизни не был в городе, никак с ним не связан, да и вообще не существовал в действительности. Несмотря на это, новорожденного в латвийской столице знают все поголовно. Как, впрочем, и во всем мире. Человек, о котором идет речь, – самый знаменитый сыщик мировой литературы и мирового кино. Шерлок Холмс.

То, что ни в одном из рассказов Конан Дойла не упомянута ни дата рождения известнейшего из героев писателя, ни даже год, мало кого смущает – про Ригу ведь в этих рассказах тоже ни слова. Здешние холмсоведы и холмсоманы сошлись на том, что родился их кумир 4 января 1854го – так что в январе 2015го отмечалось его 161летие. Происходило празднование – с шествием участников, одетых героями «холмсианы», игрой-квестом, визитом высоких иностранных гостей в лице внучки иллюстратора, впервые изобразившего когда-то сыщика в журнале Strand Magazine – всего в четвертый раз: эта традиция одна из самых молодых в латвийской столице.

Рижская прописка лондонского детектива способна поставить в тупик его поклонников во всем мире – но только не в бывшем Советском Союзе. Тем, кто смотрел легендарный телесериал Игоря Масленникова «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», главные персонажи дойловского детективного цикла первым делом представляются, конечно, в образах Василия Ливанова и Виталия Соломина. А Бейкер-стрит для меня на веки вечные – рижская улочка Яуниела (Jauniela, Новая улица), хотя бывал я и на лондонской Baker street. Более того – специально поехал на нее в первое же свое посещение британской столицы. Был, надо сказать, разочарован – тамошняя улица оказалась совершенно не похожа на настоящую. То есть на рижскую.

Советский сериал выходил на экраны с 1979 по 1986 год. Разные его эпизоды снимались в разных концах Союза – от Эстонии до Кавказа, – и в одной только Риге существует целый экскурсионный маршрут по местам съемок «Холмса» (по этому маршруту водят пришедших на январское празднование). Главное из мест – Яуинела, что в Старом городе, в полушаге от Домского собора: именно по ее брусчатке персонажи сериала шли к себе домой, по знаменитому адресу Baker street, 221b, то есть на самом деле Jauniela, 22. Двести двадцать один – для рижанина это звучит курьезно: на недлинной (225 м), узенькой, хотя и крайне киногеничной Яуинела всего несколько десятков домов.

Маленькая улица, однако, немало повидала. В нескольких десятках метров квартиры миссис Хадсон выпал из окна профессор Плейшнер. Ведь Яуинела – это не только лондонская Бейкер-стрит, но и Цветочная улица, Blumenstrasse в Берне, где располагалась проваленная явка из «Семнадцати мгновений весны». В данном случае рижанам сравнивать свою улицу не с чем – в реальной столице Швейцарии, в отличие от той, что у Юлиана Семенова и Татьяны Лиозновой, никакой Блюменштрассе нет и не было.

Зато мы знаем, каким маршрутом Плейшнер-Евстигнеев, с которым «воздух свободы сыграл злую шутку», шел к роковому для себя дому с геранью на окне. В предыдущих кадрах той же серии ясно различима католическая Церковь Богоматери Скорбящей (Spju Dievmtes baznca), что на улице Пилс, 5 (Pils iela, 5). Первый храм – деревянный – на этом месте построили в XVIII веке: тогда он был единственным католическим в лютеранской губернской столице, но перед важными гостями-католиками Рига не боялась ударить в грязь лицом. Однако когда в столицу Лифляндии заехал австрийский эрцгерцог Иосиф II, церковь рядом с Рижским замком поразила его незначительными размерами и бедностью. Пришлось срочно выделять деньги на новый храм.

Интересно, что последней перестройкой церкви в самом конце XIX века, в ходе которой она приобрела нынешний вид, руководил известный архитектор Вильгельм Бокслаф – автор дома Нейбурга (Neiburga nams; Jauniela, 25/27), входящего в архитектурные экскурсионные маршруты по рижскому югендстилю. Если архитектурный турист хорошо помнит «Семнадцать мгновений весны», он легко вычислит окно на втором этаже, в котором стоял злосчастный цветок, знак провала. В здании сейчас – четырехзвездочный отель «Нейбург» («Neiburgs»), чье название отсылает к первому владельцу здания, а не к героям Лиозновой. Так же называется и ресторан при отеле, мелькающий в некоторых списках лучших рижских заведений. Обидно, что на Яуниела никогда не было ни паба «Шерлок Холмс», ни, скажем, кафе «Элефант» – в память о том, где Штирлиц молча глядел на жену. Правда, напротив «Нейбурга» – отель «Юстус» («Justus»; Jauniela, 24), из номеров которого приезжие поклонники «Мгновений» могут слать радиограммы посетителям здешнего ресторана: «Юстус – Алексу…» «Aleks» – название заведения.

Рижские же фанаты сериала всегда смотрели его со специфическим вниманием, выискивая на экране знакомые углы. Вот Штирлиц идет на встречу с Борманом мимо нашей отлично узнаваемой Малой Гильдии (Amatu, 5). Вот отель «Нойе Тор», куда должен приехать Борман, – Штирлиц наблюдает за ним из Музея природоведения. Они и впрямь друг напротив друга, только отель – это не отель, а знаменитый рижский Кошкин дом (Kau nams, он же Дом с черными котами; Meistaru, 10/12), а «музей» – здание Министерства финансов (Smilu, 1), построенное при Улманисе Первом. Помимо вывески Neue Tor» над подъездом Кошкина дома в фильме заметна надпись «Bar», повторяющаяся на витринах первого этажа. Известный рижский анекдот гласит, что во время съемок «Мгновений» в доме располагался латвийский филиал Философского общества СССР – сотрудники которого тогда в прямом смысле ходили в бар как на работу. Кошкин дом вообще овеян легендами – но подробнее о нем в главе «У нас была Прекрасная эпоха. Рига имперская».

Минфин же сыграл в «Мгновениях» не только Музей природоведения, но и – снятый с другой стороны – здание РСХА (Главного управления имперской безопасности). Ничего странного – любовь к брутальной архитектуре объединяла мелкого латвийского и крупного немецкого диктаторов. Кроме того, на улице Зиргу (Zirgu, Лошадиной), чью нечетную сторону могучее здание Минфина целиком занимает от Мейстару до Домской площади, мыкалась беглая радистка Кэт с детьми.

Наводки:

* Сайт, посвященный рижским дням рождения Шерлока Холмса: holmes.lv

* Рижские и латвийские места, где снимались советские «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», перечислены – среди других мест съемок – на сайте, посвященном сериалу Игоря Масленникова: www.221b.ru

* Сайт отеля и ресторана «Нейбург»: www.neiburgs.com

* Сайт отеля «Юстус» и ресторана «Алекс»: www.hoteljustus.lv

От советской Европы до японской Пенсильвании

«Тоталитарный» неоклассицизм, манерный модерн-югендстиль, барокко, ренессанс, готика – всего этого хватает даже на маленьком пятачке «Старушки», а уж вместе с прилегающим Центром она обеспечивала весь советский кинематограф полным набором европейской натуры. Урожденный рижанин Петр Вайль писал: «Улицы Смилшу и Пилс, церкви Екаба и Яня, площади Гердера и Домская, Бастионная горка и городской пруд были картинками внешнего мира для огромной страны. Как мы грустно веселились, глядя на героя фильма «Сильные духом», кружившего и кружившего в открытой машине вокруг все той же церкви Святой Гертруды, изображая дальнюю поездку по европейскому городу».

По «Бастионке» гулял в «Идеальном муже» (1980) Павел Кадочников: английский лорд в «английском» пейзаже. В «Сильных духом» (1967), нашумевшей экранизации военного боевика про Великую Отечественную, участвовала не только рижская натура, но и известнейший латвийский актер, сценарист, режиссер Гунар Цилинский (Гунарс Цилинскис). Его герой – главный герой картины – хоть и положительный, «наш», советский разведчик-диверсант Николай Кузнецов, но притворяется нацистом и ходит в немецкой форме. Блондиновлатышей советские режиссеры охотно облачали в такие мундиры. Прибалтийским актерам в тогдашнем кино отводились роли европейцев, как прибалтийским городам – роль Европы. Рижане вспоминают, как смеялись местные зрители, например, на сеансах мосфильмовского политического детектива из западной жизни под характерным названием «Европейская история» (1984). Играли там литовец Юозас Будрайтис, латыш Ивар Калниньш, эстонец Хейно Мандри, полька Беата Тышкевич, советский австриец Эрвин Кнаусмюллер, съемки проходили в Таллине и Риге.

Парадокс, но, принятый в Европу юридически (сделавшийся столицей государства – члена Евросоюза), город все чаще стал изображать в кино… российскую глубинку. Как советские режиссеры ездили в Латвию за западной экзотикой, так российские ездят теперь в нее ради натуры, которой на их родине должно быть куда больше. Но умеющая удовлетворять любым запросам Рига не сплоховала и тут. К тому же сказалось наличие материально-технической базы (благодаря почти, но все-таки не до конца умершей в 1990е Рижской киностудии) и все та же козырная рижская дешевизна – в данном случае съемочного процесса.

В мае 2011 года здешний депутат-ультранационалист, любитель шествовать с эсэсовцами, поднял информационную бурю: в центре Риги висит-де у всех на виду огромный портрет Сталина! От министра внутренних дел потребовали сей же час поймать и покарать провокаторов, в громокипящих политических заявлениях замелькали «9 мая», «оранжевочерные ленточки» и прочие символы преступного сталинизма. «Это плевок в лицо всем латышским семьям, пострадавшим от советского террора!» – бушевал депутат, пока информационные агентства распространяли снимки крамольного портрета, да еще и в сопровождении кумачового транспаранта «Великому Сталину слава!». Через несколько часов выяснилось: все это – кинодекорация. В Риге готовились снимать очередной эпизод российско-латвийского сериала «Забытый» («Облдрамтеатр»), действие которого происходит в послевоенные годы. Но интересно, что происходит оно в провинциальной России – на роль которой оказалась выбрана «образцовоевропейская» Рига.

С западными-то киношниками понятно: они, как легко догадаться, оценили в Риге вовсе не то, за что любили ее киношники советские. Кристофер Холл, продюсер триллера на русскую тему «Архангел» (Archangel, 2005, BBC) с Дэниелом Крэйгом, отдельные сцены которого снимались в латвийской столице, нахваливал ее за обилие всего советского. Но и современные режиссеры-россияне открыли потенциал тех рижских кварталов, которые раньше помышлять не могли о кинокарьере. Московский форштадт, десятилетиями известный как самый бандитский и неприглядный район города, стал популярной съемочной площадкой: его старые, затрапезные, не столько даже советские, сколько обобщенно-российские уголки вполне подошли для сериалов – как ретро, так и современных. Причем сериалов именно из российской жизни. Хотя универсализм Риги таков, что в одних и тех же фильмах она может быть и Европой, и Россией. Так, в сериале «Отстегните ремни» с Маратом Башаровым (2012) Москачка сыграла безымянный российский город, Кипсала с ее современной архитектурой – Голландию.

Но и тут Рига не может уйти от свой судьбы: она снова задействована в любых ролях, кроме самой себя (за нечастым исключением). Собственного кино в Латвии снимается мало, сколько-нибудь широкой известности в мире оно не получает, зато режиссеры-иностранцы в здешней столице видят что угодно. Американцы, снявшие в Риге фильм «Храброе сердце Ирены Сендлер» (2009; о реальной польской антифашистке, спасавшей еврейских детей), увидели в ней оккупированную Варшаву. Авторы «Неопалимой купины» (2015), российской экранизации рассказа Бориса Васильева, – послевоенный городок в Смоленской области.

Но вершиной экзотики в своей кинокарьере Латвия достигла в японских (!) сериалах. В «Облаке над склоном» она изображала Манчжурию времен русско-японской войны, в сериале «Сакура Яэ» – Пенсильванию 1863 года (на военном полигоне в Адажи в 2012м снимали битву при Геттисберге – решающее сражение американской гражданской войны). Так что не исключено, что когда-нибудь к нам на экскурсии будут приезжать и японские синефилы.

Бедная еда для богатых едоков

Среди не часто замечаемых со стороны различий между прибалтийскими странами – различия в национальной кухне. Гастрономический турист точно не уедет обиженным из Литвы, счастливо соединившей самые разные восточноевропейские кулинарные традиции, но может испытать разочарование в Латвии и Эстонии.

Если учить географию на обеденном столе, то становится ясно, что Восточная Европа с ее обильными, вкуснейшими, хотя и не диетическими застольями заканчивается на едва заметной для путешественника литовско-латвийской границе. «Срединная» балтийская страна по полному праву принадлежит Европе Северной – которая, не будучи в силах поразить гостя богатством кулинарных традиций, упирает зачастую на их необычность. Правда, такой экзотики, как в Скандинавии, где я едал и тухлую акулу, и жареного кита, в Латвии не сыщешь – но какой-нибудь копченый бобер в меню здешних ресторанов встречается. Вот только к настоящей латышской кухне он имеет мало отношения.

Национальная кулинария – отражение и национальной истории, и национального характера. На столе у народа, чтущего свое крестьянское прошлое и фольклорные традиции, – пища простая, деревенская (или, скорее, применительн к здешним реалиям, хуторская). Как-то крупная латвийская сеть супермаркетов провела опрос на тему «самых латышских продуктов». Победили ржаной хлеб, серый горох и тминный сыр (тот самый, который едят на Лиго). Куда уж проще.

Простонародность здешней кухни – на грани курьеза. Гастрономическим символом Латвии считается тот самый серый горох: вареный, с жареным луком и копченостями. Запивают его кефиром. Кто-то данным блюдом гордится как истинно латвийским, незаемным и неповторимым. Кто-то приводит его в качестве уничижительного примера бедности и неизысканности здешней кулинарии. Серый горох бывает довольно вкусен – но усладой утонченного гурмана его точно не назовешь.

То же с хлебным супом, считающимся типичным латышским блюдом, хотя его аналоги готовят финны и скандинавы. Название этого холодного десерта настораживает, рецепт (размоченный и размельченный ржаной хлеб с сухофруктами и корицей) озадачивает, вид (коричневая кашица с белой нашлепкой из взбитых сливок) смущает. Имеются у хлебного супа свои поклонники, даже и среди моих знакомых, – но проходит он все-таки скорее по разделу этнографических диковин, нежели кулинарных жемчужин.

Блюда северных народов – скандинавских, балтийских – будоражат иностранца не столько аппетитностью, сколько непривычностью. Повсюду на Севере едят рыбу – но готовят ее сплошь и рядом так, как в других местах не пришло бы в голову. До экстремизма норвежцев с их лютефиском (треской, замоченной в щелочном растворе) или исландцев с их хаукарлем (основательно подтухшей гренландской акулой) латыши, будучи потомками не буйных викинговберсерков, а мирных землепашцев, не доходят. Но здешний молочный суп с килькой или селедкой ставит в тупик не только иностранцев, но и многих рижан. Другое типично латышское сочетание рыбы с молочными продуктами – соленая селедка с творогом. Если всякий русский человек с удовольствием закусит селедочку рассыпчатой отварной картошкой, то латыш обязательно добавит к этому еще и творог со сметаной.

С непривычки подобные рецепты многих заставляют морщиться, но при правильном воплощении способны приятно удивить. Однако очевидно, что во всех в них отразился незамысловатый быт хуторян и рыбаков. Как и в здешних кашах, которые правильнее было бы называть, не переводя, путрами. Хотя, согласно словарю, putra – просто каша, латышская народная еда часто не похожа на русскую. Ее основа – не обязательно зерновая, зато состоит путра на большую часть из молока и молокопродуктов (простокваши, сметаны, творога и т. д.). Скажем, скабпутра (skbputra), самый что ни на есть неповторимый латышский специалитет, название которого переводится как «кислая каша», – это забродившая отварная крупа с простоквашей. Правда, истинно национальный ее характер вовсе не означает, что нынешние латыши, даже убежденные почвенники, уминают скабпутру при первой же представившейся возможности – во всяком случае, я с такими не знаком.

Кондовость подобных блюд – залог их исторической подлинности, но вот меню современного ресторана из них одних не составишь. Попытки встречаются, но выглядят парадоксально: как, например, очередная, простая до дрожи путра – букстиньбиезпутра (bukstibiezputra: ячменная каша с картошкой) – в дорогом ресторане с иноземным названием «Key to Riga» и с видом на Домской собор (Doma laukums, 8a). Вообще же словосочетание «заведение латышской кухни» гостю Риги, как правило, не стоит воспринимать буквально. Даже те рестораны, которые завлекают посетителей именно местной традиционной кулинарией – вроде «Таверны» («Таверна на старом янтарном пути», «Taverna pie sen dzintara cea»; Tora, 4—2C), что в Казармах Екаба – вынуждены то и дело отступать от народной основы. Льняное масло в качестве заправки для салатов, перловка с мясом, кровяная колбаса с ржаным хлебом, тыквенный десерт, березовый сок, вино из ревеня – все это радует аутентичностью, но тут же – утка в маринаде из игристого вина, телятина в томатном соусе с коньяком и прочие вынужденные уступки капризному туристу.

Бедняцкое происхождение латышской кухни вступает иногда в почти комическое противоречие со статусом интересующихся ею иностранцев. Какой-нибудь российский миллионер из числа владельцев премиальной латвийской недвижимости в соответствующем его уровню заведении тоже хочет этнической экзотики. В меню рижских ресторанов это вносит элемент безумия. К примеру, на не раз упоминавшейся улице Яуинела (Jauniela 16), совсем рядом с рижской квартирой Холмса есть ресторан «1221» – довольно высоко котирующийся и весьма недешевый. Серый горох с кефиром и селедка с творогом стоят здесь удивительных для столь незамысловатых блюд денег и соседствуют с «грудкой кукурузного цыпленка, глазированной в апельсинах» и «утиным confit с блинами, глазированными в цитрусовых».

В демократичных заведениях эклектика не так смешит, но тоже правит бал. И среди рижан, и среди туристов всегда пользовалась популярностью бюджетная сеть «Лидо» («Lido»), в которую входит почти десяток бистро разного калибра по всей столице – во главе с огромным двухэтажным Центром отдыха «Лидо» на улице Краста (Krasta, 76), заметным издалека благодаря торчащей над ним фальшивой ветряной мельнице. Еда здесь недорогая (реклама завлекает полноценным обедом за 6 евро) и вроде как простая, домашняя, местная, а интерьеры с обилием дерева намекают на сельский быт. Но с латышской селедкой здесь преспокойно соседствуют кавказский шашлык и среднеазиатский плов.

Впрочем, в Риге умеют удивить иностранного едока не только национальной спецификой. Коль скоро один из главных туристических козырей города – средневековая архитектура, то и один из самых известных среди зарубежных гостей городских ресторанов – «средневековый» «Розенгралс» («Rozengrls», Rozena, 1) в древнем подвале «Старушки». Такого рода заведения, имитирующие быт и кулинарию Темных веков, есть, конечно, не только в Риге, но уж в Риге завести такой сам бог велел. Тут все в соответствии с жанром: сводчатые залы, якобы еще в XIII cтолетии служившие винным погребом, официантки в допотопных платьях, неверный свет свечей, немалые цены, сплошь туристическая публика и отсутствие вай-фая (объясняемое тем, что при епископе Альберте его же не было). И ничего латышского и простонародного в тарелках – какое там! Копченая оленина, какую якобы подавали Ричарду II, «любимый салат Жака де Моле» (в чем магистр тамплиеров, видимо, сам признался на допросах отцам инквизиторам), жаркое из баклажанов, рецепт которого мавры, по утверждению рестораторов, принесли на далекую от Прибалтики Сицилию за полтысячелетия до основания Риги.

Это, конечно, аттракцион. Но главная специализация рижского общепита – не экзотика любого рода, а, наоборот, некое «средневзвешенное» европейской кухни. Привычную роль обобщенной Европы Рига играет и тут.

Как и положено приморскому городу, акцент она делает на рыбе. Он не такой явный, как мог бы быть, но все равно отрадный. Убедиться в этом, если не жалко денег, можно, например, в претенциозном, специализирующемся именно на рыбе и использующем местные фермерские продукты и свежие уловы ресторане «Le Dome» (Miesnieku, 4).

Однако чтобы в полной мере оценить сильную сторону латвийской кулинарии, надо отправиться не в кабак. А на рынок.

Наводки:

* Сайт ресторана «Key to Riga»: www.keytoriga.lv

* Сайт ресторана «Таверна на старом янтарном пути»: www.latvianfood.lv

* Сайт ресторана «1221»: 1221.lv

* Сайт ресторанной сети «Лидо»: www.lido.lv

* Сайт ресторана «Розенгралс»: rozengrals.lv

* Сайт ресторана «Le Dome»: www.zivjurestorans.lv

* Довольно подробный – хотя и слегка устаревший – обзор рижского общепита всех уровней и жанров можно найти в разделе «Отдохнуть» на сайте Meeting.lv: www.meeting.lv

«Гражданин копченый». Дирижабли и водоплавающие

Сыр с изюмом и киви в меду

У меня есть добрые знакомые в Барселоне – семья бывшей рижанки, вышедшей замуж за каталонца. Всякий раз, когда мы с друзьями летим к ним в гости, мы везем им не меньше десятка «Карумсов». Для выросшего в Риге слово не требует перевода – в детстве эти штуки здесь ели все. А теперь вот слово «Карумс» точно так же без перевода употребляют и в Каталонии, уплетая за обе щеки обозначаемый им продукт. Уникальное латышское достояние, готовое завоевывать Европу, представляет из себя всего-навсего сладкий творожный сырок.

Мы, как известно, сплошь и рядом не ценим то, что рядом и привычно. Популярность каких-нибудь «Карумсов» среди иностранцев – включая приезжающих в Ригу знакомых москвичей – взрослого меня ставит в тупик: помнится, в детстве сырки эти были не такие сладкие и вообще другие (хотя, конечно, тогда и трава была зеленее, и вода мокрее). И если бы не заграничные друзья, я бы вряд ли считал ежедневно покупаемые в супермаркетах латвийские продукты – самые банальные, вроде молока, кефира и черного хлеба – чем-то особенно выдающимся. Но друзья приезжают и, пробуя латвийское молоко, говорят, что московское не выдерживает с ним никакого сравнения.

Хотя судьба латвийского сельского хозяйства – повод для неутихающих вот уже четверть века горестных стонов (после вступления в ЕС все констатировали, что оно не выдерживает европейской конкуренции, после введения Россией продуктового эмбарго и вовсе заказывали по нему заупокойную мессу), сильная сторона рижского продуктового ассортимента – изделия местных производителей: пекарей и молочников. Вековые умения крестьянской нации выжили в Советском и худо-бедно выживают в Европейском союзе. Ничего необычного в козырных местных продуктах россиянин не увидит: что может быть обычнее молока, кефира, сметаны, творога, йогуртов, простокваши, ряженки, которая по-латышски так и называется – rjaenka. Их достоинство – не экзотичность, а качество.

Где молоко, там и сыр – недаром он считается одним из типичных латвийских продуктов. Типично латвийский – это, конечно, тминный, Янов (Ju), хотя он отнюдь не лидирует ни в производстве, ни в потреблении: в массовом порядке тминный с его специфическим пресным вкусом едят все-таки только на Лиго. Он хорош именно под пиво – как и другой здешний специалитет: kpintais siers, сыр, копченый на ольховых дровах.

Коптить сыр – как и все другие мыслимые продукты – вообще в латвийских традициях: в зависимости от степени прокопченности он бывает более или менее хара€ктерного вкуса. Стоит попробовать повсеместно продающийся сыр «Medniku» («Охотничий»). Недурен слабокопченый с чесноком. Собственно, добавляют в сыр у нас все что угодно: разные виды перца (острый, сладкий), другие приправы и т. п. – и очень часто с удачным результатом.

Но что до лидеров производства, то в них оказываются вовсе не латвийские изобретения. Хотя по результатам опроса, проведенного работающей во всей Прибалтике сетью супермаркетов, латвийцы показали себя самыми большими в регионе любителями сыра, среди предпочитаемых ими сортов призовой пьедестал заняли российский, голландский и моцарелла.

Местные хозяйства делают по большей части привычные полутвердые сорта. К счастью, палитра латвийских производителей широка и хватает среди здешних сыроделов затейников – вроде завода «Trikta» с его «снежками» («sniega bumbas»), которые чем только не приправляют: тем же чесноком, паприкой, помидорами. Неплох бывает мягкий творожный сыр (например, от крестьянского хозяйства «Celmi», с пикантным или сладким вкусом – продается он только на рынках). Не канул в Лету и памятный многим по советским временам «Латвийский» («Latvijas siers»), который сейчас делает только хозяйство «Smiltenes piens» – как там утверждают, вручную, используя «красную кисломолочную закваску» и выдерживая продукт в погребе. В память ностальгирующим рижанам «Латвийский» врезался главным образом благодаря своему сильному специфическому запаху – так что с транспортировкой этого сувенира возможны проблемы.

Даже в дорогом и претенциозном ресторане «Bibliotka № 1» (Trbatas, 2), что в Верманском парке и в экспертном топе рижских заведений, – причем ресторане интернациональной кухни, без всякой скабпутры – подают ассорти из латвийских сыров за 10 евро. А посетители в отзывах нахваливают здешний жареный козий сыр в медовом соусе с орехами.

Немало диковинного можно увидеть и на куда более демократичных мероприятиях – на устраиваемых время от времени в разных латвийских городах Днях сыра (обычно где-нибудь ближе к Лиго): варку сырного супа в котлах над костром, жарку сырных оладий. Ну и конечно можно надегустироваться причуд местных сыроваров: сыра с льняными и подсолнуховыми семечками, с диковинными приправами, с изюмом и т. д. Проводятся дегустации и по месту производства – включая совсем небольшие хозяйства (об этом – в главе «Месяц в деревне. Сельский туризм»).

Экскурсии с пробами и возможностью поучаствовать в производстве практикуют также латвийские пекарни (например, весьма известное хозяйство «Lai» в полутора десятках километров от Риги) – как-никак ржаной хлеб признан «самым латвийским продуктом». Для россиян черная буханка совсем уж не новость – но в Латвии, опять-таки, свое делают хорошо и даже такую банальность превращают местами в высокое достижение. Здешний кисло-сладкий и/или с семечками хлеб – вполне законный повод для национальной гордости. При всей простоте предмета и тут, вестимо, находится место если не подвигу, то экспериментам: черный хлеб с сухофруктами, с грецкими орехами, морковный, с клюквой и т. д.

Еще один не слишком экзотичный предмет латвийской гордости и где-то даже культа – мед. Липовый, гречишный, клеверный, вересковый (не тот, правда, про который баллада Стивенсона – «а был он слаще меда, пьянее, чем вино» – нет: просто мед из цветов вереска). В стране устраивают ежегодные слеты пчеловодов, где определяют самый вкусный латвийский мед, водят на пасеки экскурсии (см. главу «Месяц в деревне. Сельский туризм»).

Национальные традиции предполагают самые разные способы обращения с национальным достоянием: есть мед ложкой, добавлять в кашу и в лимонад, намазывать им свиное жаркое и себя самого в бане. Мед здесь издавна был и лекарством, и десертом, и заправкой к мясу и рыбе. Местные пчеловоды упирают на натуральность и экологическую чистоту своего продукта (а это еще и мази из воска, и цветочная пыльца, и пчелиное маточное молочко, и перга, и прополис) и сочетают с медом все, что угодно. На семейном предприятии «Kalna Smdes» в Аматском крае (Amates novads) под Цесисом помимо собственно меда разных видов (как утверждается, из национального парка «Гауя», безупречно экологичного) продают клюкву, орехи, миндаль, абрикосы и даже шоколад в меду. Специальный «Медовый магазин» в центре Риги («Medus veikals», A. Kalnia, 1a) торгует алоэ, сельдереем, апельсинами и киви – тоже, сами понимаете, в нем, в меду.

В общем, местные продукты взыскательного едока в Латвии не разочаруют – это в целом относится и к качеству, и к ассортименту. Но с импортными бывает по-разному – поэтому возвращаясь от барселонских друзей, я тоже твердо знаю, что везти с собой. Например, сухой херес – испанского национального достояния у нас практически не найти (разве что в гурманских магазинах за абсурдную цену): порочная постсоветская любовь к сладкому крепленому пока мешает европейскому воспитанию.

Наводки:

* О бренде «Krums»: www.karums.eu

* Сайт молочного завода «Triktas siers»: www.trikatassiers.lv

* Сайт предприятия «Smiltenes piens»: www.smiltenespiens.lv

* Сайт ресторана «Bibliotka № 1»: www.restoransbiblioteka.lv

* Сайт пекарни «Lai»: www.laci.lv

* Сайт предприятия (пасеки) «Kalna Smdes»: www.biomedus.lv

* Сайт магазина «Medus veikals»: www.medusveikals.lv

Рижский бальзам на русскую душу

Название главки – не мое изобретение: была когда-то на латвийском телевидении такая передача, в которой местные журналисты брали интервью у русских звезд. Вопрос: «Какую бутылку привезти из поездки в Ригу?» никогда не предполагал долгих размышлений. Непрозрачная керамическая бутылка 45градусного Рижского черного бальзама (Rgas melnais balzams) – такой же хрестоматийный латвийский сувенир, как янтарные бусы.

У любой выпивающей нации есть свой жидкий крепкий символ. Существенное отличие Рижского бальзама от русской водки или кельтского виски в том, что сами латвийцы предпочитают пить вовсе не его.

Тут придется, отбросив ложный патриотизм, признать: поддавать в Латвии любят, но не умеют. Отчет Службы государственных доходов об обороте акцизных товаров характеризует страну в этом отношении самым неприглядным образом. Согласно выкладкам, наиболее популярный в Латвии веселящий напиток – один из десятков здешних слабоалкогольных коктейлей, представляющих собой низкокачественный спирт, разведенный газировкой с ароматизаторами. На втором месте – очень плохое и дешевое игристое полусладкое вино местного производства под фальшивым названием «Rgas ampanietis» («Рижское шампанское», хотя с вином из Шампани общего у него – только пузырьки). Из крепких самым популярным оказался местный brendijs, «бренди»: на деле – скверный спирт смутного происхождения с щедрой дозой карамели.

Низкое качество сочетается с высоким количеством. Эксперт Латвийского университета подсчитал, что из-за алкоголизма своих жителей – их преждевременной смерти, болезней, травматизма – страна теряет ежегодно 20 тысяч лет человеческой жизни и 80 миллионов евро. Население в Латвии бедное, как и повсюду в северных краях, пьющее, а культура потребления, как почти везде в бывшем СССР, не на высоте.

Для иностранца вывод из этого следует простой – не надо брать пример с местных. Тут турист, снимающий сливки, в привилегированном положении: насладиться рижской архитектурой можно в вылизанном центре, не суя нос в унылые микрорайоны, где живет большинство рижан, а оценивать Латвию на вкус лучше аристократически опрокинув под кофе стопочку бальзама, а не заливая brendijs’ом с колой горести кризисной жизни.

Рижский бальзам – такой же выставочный экспонат на здешней «европейской витрине», как рижская готика. И точно такое же немецкое наследие. Melnais balzams – член обширного семейства биттеров, чья фамилия не случайно звучит по-немецки: травяными настойками особенно славятся страны германского ареала.

Считается, что Рижский черный изобрел в XVIII веке риский аптекарь Абрахам Кунце. Бальзамами в те времена здоровье поправляли, а не портили – вот и настойка Кунце, согласно рекламе, помогала при всех болезнях и излечивала любые раны максимум за шесть дней. У любого уважаемого напитка должна быть своя легенда, пусть сколько угодно исторически недостоверная, – так вот, в данном случае она гласит, что бальзам рижского аптекаря исцелил саму Екатерину Великую. Якобы государыню во время визита в лифляндскую столицу одолела хворь по желудочно-кишечной части. Придворные медики, испробовав все свои средства и не добившись результата, обратились в отчаянии к местным кадрам. И не зря – после визита Кунце с его снадобьем государыня пошла на поправку. Так ли оно было или нет – но спустя полтора десятка лет Екатерина действительно пожаловала рижанину привилегию на производство бальзама.

Кстати, одна из легенд об изобретении Рижского черного указывает даже точное место, где это якобы произошло. Здание не просто сохранилось до наших дней, но и доступно для посещения – это Дом Менцендорфа (Mencendorfa Nams) на улице Грециниеку (Грешников, Grecinieku, 18) в Старушке. В этом памятнике XVII века при Кунце была аптека, со второй половины XIX столетия до 1940 года им владело немецкое купеческое семейство Менцендорфов, советская власть устроила тут жилой дом, а постсоветская – музей бюргерского быта трех-четырехсотлетней давности.

На этикетке Рижского черного значится дата 1752. Этим годом датируются самые старые документы, в которых подтверждается существование бальзама и приводится рецептура. На их основании латвийское жидкое достояние считается старейшим алкогольным напитком в Прибалтике и одним из старейших в Европе. Правда, бальзам, о котором говорится в источниках, не был похож на нынешний ни составом, ни цветом (включавший в себя шафран, тот был, скорее всего, не черным, а желтым), ни крепостью (12–16 %).

Продукт же, прямым потомком которого может считаться современный Rgas melnais, известен с 1847 года – начавший тогда его розлив рижский промышленник Альберт Вольфшмит продвигал свой бальзам уже не столько как лекарство, сколько как «увеселительный напиток».

Нынешний символ Латвии изначально был символом немецкой Прибалтики – и едва не ушел в историю вместе с нею. Когда после пакта Молотова – Риббентропа латвийских немцев в 1939м репатриировали в Германию, из Риги уехали мастера-винокуры братья Шрадеры, хранители уникальной рецептуры черного бальзама. История напитка прервалась на полтора десятка лет. Лишь в пятидесятых благодаря по-советски героическим усилиям технологов предприятия «Латвияс балзамс» рецепт был восстановлен.

Нацистская оккупация оставила заводу эмалированные бочки, в которых бальзам хранится до розлива по бутылкам. Некий офицер вермахта, обустраиваясь в Латвии, как он думал, надолго и намереваясь заняться здесь алкогольным производством, привез со своей родины бочки отменного немецкого качества. Успехи Красной Армии в 1944м казались ему временными – так что емкости офицер зарыл в землю, надеясь на скорое возвращение. Во времена послевоенной разрухи на заводе, почти лишившемся оборудования, нашелся свидетель этих «похорон». Некоторые из откопанных бочек служат до сих пор.

В советские годы рижский бальзам символизировал на общесоюзном столе не только Латвию, но и всю Прибалтику. Жидкость непривычных цвета и крепости стояла на нем особняком – как и три присоединенные в 1940м западные республики в семье народов. Керамическая тара казалась элегантной, как рижская архитектура, была непрозрачна, как интроверты-прибалты, и намекала эксклюзивным дизайном на европейский индивидуализм. Порожденный западной алкогольной традицией, бальзам сплошь и рядом ставил в тупик советских граждан, привычных к русской питейной практике – непонятно было, как, собственно, его употреблять.

Что правда, то правда: бальзам, перефразируя пословицу, не водка – много не выпьешь. В отличие от беленькой, полезной, согласно Жванецкому, малыми дозами в произвольном количестве, «черненький» хорош очень в меру. Стопку Рижского бальзама – как и большинства биттеров – уместно пропустить после обеда для улучшения пищеварения. Поскольку бальзам не сладок, а входящие в его состав травы способствуют работе желудочно-кишечного тракта, не возбраняется использовать его даже как аперитив – хотя и в еще более скромных дозах. Очень часто бальзам пьют с кофе: как «вприкуску», так и наливая в чашку. Неплохо добавить в чай – получается разновидность грога. Рожденный в сырой стране, Rgas melnais вообще отлично идет в составе горячих смесей (одна из классических, как говорилось выше, – с черносмородиновым соком), бодрит зимой и помогает при простудах – но употребим и жарким летом, со льдом, с мороженым и в особенности в составе разнообразных лонг-дринков. Коктейлей на основе бальзама десятки: любители этого жанра мешают Рижский черный с соками, ликерами, «энергетиками», колой, игристым вином (попробовать некоторые смеси можно в «Balzambr’е» (Tora, 4—1B).

Популярность сочетания бальзама с соком черной смородины подвигла в конце концов производителей на шаг, рискованный с точки зрения имиджа столь старого напитка, – выпустить «облегченную» версию: 30градусный сладковатый «Смородиновый бальзам» (Rgas melnais balzams upeu). Эта дамская жидкость пьется на десерт, но может участвовать и в смеси аля французский кир – в сочетании с белым вином или шампанским – и тогда служить аперитивом. Если ударяться в буржуазное эстетство, то чистый бальзам следует пить из стопок, а «Смородиновый» – из рюмок.

Разливающее Рижский черный предприятие «Latvijas balsams» («LB») – крупнейший производитель алкоголя в балтийских странах. Кстати, давший предприятию имя бальзам вовсе не лидирует по объемам среди его продукции: принадлежащая российской по происхождению компании S. P. I. «Бальзамка» широко экспортирует водку «Stolichnaya». Но и Рижского черного она выдает немало – несколько миллионов бутылок в год. Интересно, что при этом вся производственная площадь – не слишком обширный подвал завода «LB», где мне доводилось бывать. Основа же бальзама, травяной экстракт, настаивается всего в четырех 300литровых дубовых бочках.

В составе Рижского черного – 24 ингредиента: зверобой, малина, брусника, липовый цвет, имбирь… Горше всех – корень генцианы, растущей в Альпах. Перечень составляющих известен, но пропорции – строжайшая тайна. Пресс-секретарь «LB» в свое время уверял меня, что даже на самом предприятии (а значит, во всем мире) секретная формула ведома лишь трем людям: мастеру ликерного цеха и его подмастерьям. Большинство ингредиентов произрастает в Латвии, но некоторые специально везут из другого полушария. Наиболее экзотический элемент – перуанское бальзамное масло: очень темная субстанция с характерным запахом. Самый же «домашний» – почки березы, что берутся, по словам все того же пресс-секретаря, только у деревьев, растущих на заповедных Кемерских болотах (на что предприятию местными природоохранными структурами выдана специальная лицензия – ради национального бренда якобы сделано исключение).