ИГ/РА Килина Диана
— Возможно.
— И мстить не будешь? — недоверчиво спросил он.
— Может быть.
— Ты такая загадочная, — протянул Игорь, спускаясь за мной по лестнице.
В моей машине привычно пахло ванильной ёлочкой и жидкостью для омывания стёкол. Я устроилась на мягком сиденье, Игорь пристегнул меня, и я передала ему ключи. Пока он выезжал на центральную трассу, я порылась в бардачке и достала флешку с музыкальным сопровождением. Вставив её в USB–разъём, я пощёлкала между треками и увеличила громкость.
Когда из динамиков полились звуки органа, играющие Токатту, я откинула спину на сиденье и зажмурилась от удовольствия. Классическая музыка всегда действовала на меня благотворно, расслабляя и даря какой–то светлый покой. Как будто душа засыпает, переставая метаться туда–сюда и мирно дремлет, свернувшись калачиком внутри.
Звуки стихли на самой высокой ноте, и салон машины наполнили ритмичные покачивания виолончели. Она заплакала под виртуозными руками музыканта, заставляя сердце сжаться. Вспомнив, что я не купила курительную смесь, я повернулась к Лазареву и сказала, чуть повысив голос:
— Нужно заехать по дороге в какой–нибудь магазин. Хочу табак купить.
— Бросай курить, — с улыбкой бросил он, не поворачиваясь, — Ты же будущая мать.
Я презрительно фыркнула и отвернулась к окну, почёсывая плечо сквозь ткань футболки. Его замечание неприятно кольнуло грудь, но я быстро задвинула это чувство как можно дальше и продолжила наслаждаться видами мелькающего Санкт–Петербурга за окном.
Мы выехали на дорогу, ведущую к острову Котлин. Вокруг расстелилась водная гладь Финского залива, впереди маячил огромный порт Кронштадта. Прислонившись виском к прохладному окну, я закрыла глаза и задремала под музыку Вивальди.
Не знаю, сколько я спала, но в какой–то момент мне стало неудобно, и я проснулась, потягивая затёкшей шеей. В салоне машины слышалось только размеренное дыхание Лазарева и тихий гул мотора.
— Зачем ты выключил музыку? — сипло спросила я, вытягивая ноги.
— Я не люблю классику, — поморщился Игорь, подпирая щёку рукой, которую он держал на дверце машины, — Есть что–нибудь повеселее?
— Да, должно быть, — сонно пробормотала я, потянувшись к проигрывателю.
Благодаря моей страсти всё рассортировывать, я знаю, что первые сорок пять треков те, что люблю слушать я, а остальные — для тех случайных попутчиков, которые иногда бывают со мной в дороге. Последний раз такое было около полугода назад: мы ездили коллективом в кемпинги Южной Эстонии.
— Можно задать вопрос? — снова подал голос Лазарев, когда я включила какую–то ненавязчивую попсу.
— Можно, — я чуть улыбнулась тому, что он спрашивает разрешение и сняла свои туфли, чтобы подтянуть колени к груди.
— Почему Прибалтика? Ты могла скрыться тогда в любом другом месте, но ты выбрала именно Эстонию, — он бросил на меня короткий серьёзный взгляд, — Почему?
— Мне нужен был быстрый доступ в Европу, оттуда меня было бы тяжелее достать, — честно ответила я, бросив голову на подголовник, — Литовский и латышский языки оказались слишком сложными для меня, поэтому я выбрала Эстонию.
— Ты получила гражданство, — задумчиво протянул Игорь.
— Ну, при моём стремлении скрыться, получить начальную языковую категорию и выучить конституцию, было делом нехитрым, — я поджала губы, — Сам понимаешь.
— Понимаю, — эхом повторил он, — Но как ты попала к Ратмиру? Тебе было пятнадцать лет, неужели тебя никто не искал? — в его голосе послышалось раздражение и злоба, и я невольно улыбнулась.
— Мои родители были запойными пьяницами и продали меня за ящик водки, — спокойно ответила я, отвернувшись к окну, — Мы жили в Черемичкино, это крошечное село в Кемеровской области. Настолько крошечное, что никто не хватился пропавшего ребёнка, потому что… — я сделала паузу, и грустно посмотрела на Игоря, — Кто–то заплатил милиции и администрации, — снова отвернувшись, я тихо прошептала, — Их дом сгорел через несколько дней после того, как меня увезли. Напились, и уснули с непотушенной сигаретой.
— Мне очень жаль, Сладкая, — тихо произнёс Лазарев.
Я замолчала, борясь с ворочающимся клубком змей внутри себя. Когда голос пришёл в норму, я спокойно продолжила:
— Когда меня привели к Ратмиру, он сказал, что я слишком хороша для работы шлюхой, — голос осип, но я всё равно говорила, — И решил оставить меня себе. Его люди привозили девочек с таких вот неприметных мест, где никто не будет искать, — я повторила его фразу и горько усмехнулась, — Мне повезло. Меня хотя бы не насиловали первые семь лет.
Я услышала, как кожа, которой был обтянут мой руль скрипнула под пальцами Игоря; а затем он судорожно втянул воздух.
— Тебя держали против воли.
— У Ратмира был хороший дар убеждения, правда? — я посмотрела на него, и растянулась в улыбке.
Лазарев злобно посмотрел на меня, сжав челюсти, и вдавил педаль газа в пол. Машина резко дёрнулась и начала набирать скорость.
— Ты мог просто пристрелить меня, и бросить в том лесу, — мой голос дрогнул, и мне пришлось спрятать руки между бёдер, потому что пальцы начали дрожать.
— Ратный нашёл бы меня, — прорычал Игорь.
— Ты бывший снайпер. Ты придумал бы способ скрыться, — я пожала плечами, и поморщилась от резкой боли в правом, — Для тебя это проще простого: возьми пистолет и выстрели.
Игорь медленно моргнул, чуть расслабившись. Из меня вырвался короткий смешок, и я отвернулась от него. Через несколько минут машина сбавила скорость, и он спокойно сказал:
— Я не мог этого сделать.
— Почему?
— Я не знаю, просто не мог. Ты помнишь, что я сказал тебе, когда мы приехали в Москву?
— Помню, — сухо отозвалась я, крепко зажмурившись.
Остаток пути мы провели молча, слушая тихий рокот мотора.
Глава 13
Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне,
Нарисуй мне портреты погибших на этом пути.
Покажи мне того, кто выжил один из полка,
Но кто–то должен стать дверью,
А кто–то замком, а кто–то ключом от замка.
Виктор Цой и Кино «Война»
— Отдохнёшь с дороги? — спросила я, поворачивая ключ в замке входной двери, — Ты устал, наверное.
— Я осмотрюсь, — Игорь отодвинул меня в сторону сильной рукой и первым вошёл в мою квартиру.
Я проследовала за ним, и скинула обувь на пороге. Включив свет, я пошла на кухню, чтобы поставить чайник. Едва электронный прибор начал издавать шипящие звуки, в помещении нарисовался Лазарев.
— Ну что ты за человек, — вздохнул он, — А если бы тебя кто–нибудь поджидал?
— Зачем? — я удивлённо моргнула, уронив чайные пакетики на пол.
Присев на корточки, я схватилась за несчастный Greenfield, но на мою руку легла тёплая ладонь присевшего передо мной Лазаря:
— Оль, в тебя стреляли. Мы не выяснили кто. Тебя вполне могу попытаться убрать ещё раз.
— С чего такая забота, Лазарев? — я смотрела на него как заворожённая, отмечая тот факт, что сегодня утром он побрился и сейчас, даже несмотря на пятичасовую дорогу, от него приятно пахло каким–то ненавязчивым мужским лосьоном.
Его лицо было совсем другим без короткой бороды, которую он носил последнее время. Она была густой, чёрной и курчавой, прибавляя ему несколько лет и какой–то брутальности. Гладкое лицо, конечно же, по–прежнему осталось мужественным, но стало мягче. Правда, отголосок жестокости в холодных глазах всё равно заставлял замирать, если Лазарь двигался слишком резко. Как, например, сейчас, когда он обошёл крошечную кухню в три шага, и выглянул в окно, раздвинув жалюзи.
Поднявшись, я взяла две белые кружки из сушилки возле раковины, и бросила в них чай, предварительно вытащив их из золотистой обёртки. Поворачиваться к Игорю я не хотела, поэтому просто застыла на месте.
— У тебя мило, — сухо произнёс Лазарев, шваркнув ножками стула по полу.
Скрип половиц дал мне знать, что он уселся за стол, а стук пальцев по деревянной поверхности только подтвердил мою догадку.
— Я снимаю эту квартиру, — тихо отозвалась я, изучая незамысловатые разводы на ламинированной под светлый мрамор столешнице, — Хочу отложить немного денег, чтобы купить что–то своё.
— Ты могла забрать деньги у Ратного и его людей, — продолжая барабанить по столу, сказал Лазарь, — Они им точно больше не пригодятся.
В его голосе был короткий смешок, и меня передёрнуло. Чайник вскипел, выключившись со звонким щелчком.
— Я не хочу иметь ничего общего с их деньгами, — мой голос проскрежетал под аккомпанемент льющегося кипятка из носика, — Тебе разбавить холодной водой?
— Нет, я люблю горячий.
Взяв его кружку, я повернулась и поставила её на стол, слегка расплескав обжигающую жидкость. Свой чай я разбавила водой из–под крана, и села напротив Игоря. Он поморщился, глядя на мои телодвижения.
— Здесь хорошая вода, — пояснила я с улыбкой.
— Поверю тебе на слово, — сделав глоток, ответил он.
И как не обжёгся?
— Можешь поспать, если хочешь, — из вежливости предложила я.
Он отрицательно покачал головой, продолжая сверлить меня глазами. Я допила свой чай под его пристальным взглядом, а потом решила пройтись по квартире и навести порядок.
За время моего отсутствия на полках и всех плоских поверхностях собрался приличный слой пыли, поэтому я взяла щётку–статик и быстро прошлась ей везде, куда могла достать. Открыв окно в спальне, я вдохнула свежий воздух и улыбнулась. Странно, живу здесь всего полтора года, а чувствую себя дома.
Услышав тихий шорох за спиной, я обернулась и обнаружила Игоря в дверях.
— Порядок наводишь? — он улыбнулся, подпирая косяк, и убрал руки в карманы брюк.
— Вроде того, — я тоже невольно улыбнулась, водрузив пушистую разноцветную штуковину в корзинку на подоконнике, где я держала принадлежности для уборки.
— У тебя редко бывают гости, — констатировал он, кивнув на широкую кованую кровать в центре комнаты.
— Я не люблю гостей, — честно ответила я, поправив держатели для бумаги и подставку для письменных принадлежностей на столе.
— Ауч, это было больно, — шутливо поморщился он, — Ты мне здесь предлагала поспать?
— Да, — тихо ответила я, прикидывая, получится ли у меня сменить постельное бельё с подстреленной рукой.
— А я–то думал, это будет просевший диван, — Игорь широко улыбнулся и подмигнул мне.
В воздухе витала какая–то осязаемая неловкость. Я переступила с ноги на ногу, и прошла мимо него в прихожую за сумкой. Вернувшись обратно, я открыла шкаф с раздвижными дверьми, и достала из корзины с пустыми вешалками несколько штук.
— Здесь была только кухонная мебель, когда я арендовала её, — залепетала я, словно оправдываясь, — Хотелось спать с комфортом.
Пока я развешивала вещи, купленные в Питере, я ощущала настойчивый взгляд у себя на затылке, и мне постоянно хотелось потрогать зудящее место. Чтобы как–то избавиться от напряжения, я спросила:
— Ты поедешь поездом или на автобусе? Можно забронировать билет по интернету.
— Прогоняешь? — раздалось прямо за моей спиной.
Так неожиданно, что я взвизгнула и от страха нырнула в шкаф, аккурат между вещами. Мои руки зацепились за одежду, и она полетела вниз, образуя разноцветную кучу под моими ногами.
— Чёрт, я не хотел тебя пугать, — Игорь дёрнулся в мою сторону и дотронулся до моего плеча, но механизм был запущен.
Я сжала в руках тёмно–синюю блузку до хруста в костяшках пальцев.
— Мои вещи, — прошептала я, разглядывая бесформенные тряпки, которые стали были бесповоротно испорчены, упав на пыльный пол.
— Я помогу, — он наклонился, и поднял что–то, а потом повесил обратно на плечики.
Меня тряхнуло, и я дёрнула это обратно вниз.
— Они испачканы. Здесь пыльно, — прорычала я, смерив его гневным взглядом.
Лазарев, похоже, такой реакции от меня не ожидал и отступил на шаг.
— Оль, у тебя стерильная чистота, — осторожно протянул он, всматриваясь в моё лицо, — Ничего они не испачканы.
— Ты не понимаешь, — я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
Потерев виски, я вышла из шкафа и пошла на кухню, чтобы взять мусорный мешок.
— Всё придётся выбросить, — заныла я, собирая одежду в чёрный пластиковый пакет, — Даже страшно представить, какие это деньги.
— Сладкая, — я снова почувствовала руку на своём плече, и стряхнула её с себя.
— Всё выбросить, — повторила я, и для убедительности кивнула.
— Оль, ты, на хрен, меня пугаешь.
— Выбросить, к чёртовой матери! — заорала я, забираясь в шкаф на четвереньках, чтобы посмотреть, не пропустила ли я ничего, — Почему ты портишь всё, к чему прикасаешься, ну почему, — прошептала я, глотая слёзы и ругая себя.
Мои нервы были оголены до предела. Я знала, что вот–вот должен наступить тот самый момент: удар, рывок за волосы или пинок под зад. И от того, что он не наступал становилось только хуже.
— Я всё уберу, я должна всё убрать, — бормотала я, стирая ладонями пыль с пола в шкафу, — Сейчас всё будет чисто, Ратмир.
— Оля! — крикнул какой–то смутно знакомый голос, и я вскинула голову.
Высокий мужчина присел передо мной на корточки, и хмурился, смотря на моё лицо. Я забилась в угол, не понимая, кто он такой и почему он находится в моей комнате.
— Оля, — чуть мягче сказал он, — Всё хорошо.
— Всё хорошо, — повторила я, обхватив колени руками.
— Вылезай оттуда. Я тебя не обижу.
— Я должна убраться, чтобы он не видел, — я покосилась куда–то в сторону. Понизив голос, я прошипела, — Он убьёт меня за бардак.
— Сладкая, он мёртв. Ратмира больше нет, — тихо сказал мужчина, посмотрев на меня своими голубыми глазами.
Они такие красивые… Как небо, проткнутое вершинами гор. Чистые, ясные, с какими–то светлыми крапинками и аккуратным серым ободком по краю. Когда–то я видела такие глаза, но я не могу вспомнить, где и когда…
— Оль, вылезай, — настойчиво повторил он, протягивая мне руку.
Я снова вжалась в угол и покачала головой:
— Нельзя прикасаться. Я — грязная, ты испачкаешься.
— Да твою ж мать, — он уронил голову на грудь, а потом резко двинулся в мою сторону.
Последнее, что я помню — это мой собственный крик, приглушённый тёплой ладонью, которая накрыла моё лицо.
Сладкая перестала вопить и обмякла. Я убрал руку с её лица, и откинул мокрые пряди с раскрасневшихся щёк. Подхватив её на руки, я в два шага уложил её на кровать и выпрямился.
«Мда» — подумал я, потирая лицо.
В общем–то, этим «Мда», пожалуй, всё сказано.
Задвинув двери шкафа, я снова бросил взгляд на Олю. Она была без сознания, и просто лежала поперёк кровати, раскинув руки. На её лице застыла гримаса ужаса, отчего её практически невозможно было узнать, но всё же — это была она.
И что теперь с ней делать? Нельзя оставлять её одну в таком состоянии. Она же не в себе. Я видел, как она напряжена с тех пор, как мы переступили порог квартиры, но то, что произошло минуту назад вышло за рамки моего понимания. Подумав ещё секунду, я быстро прошёл в ванную, и открыл шкафчик над раковиной. Ничего, кроме той самой ароматной немецкой косметики, расчёски без единого волоска, пилочек для ногтей и целой сотни лаков чёрного, как гуталин, цвета. Я моргнул на крошечные баночки, и закрыл зеркальную дверцу, бросив удивлённый взгляд на своё отражение.
В ванной был ещё один шкаф, от пола до потолка. Нижняя дверца оказалась корзиной для белья — совершенно пустой. В двух шкафчиках над ней лежал фен для волос и какие–то хитрые бабские приспособления. За верхней дверцей были полотенца.
Значит, аптечка на кухне. Я пошёл в заданном направлении и порадовался, что шкафов здесь немного. Бегло осмотрев каждый, я нашёл заветную пластиковую коробку, и начал просматривать её содержимое; держа в одной руке мобильник, чтобы записать незнакомые названия.
Всё, как назло, было мне знакомо: ибупрофен, парацетамол, активированный уголь, эспумизан, но я нашёл несколько пачек таблеток и с кое–чем новеньким.
Экстрадиол.
Вбив название в блокнот, я сохранил заметку; и убрал мобильник в карман. Сложив всё так же, как и было, я убрал аптечку и вернулся в комнату.
Оля по–прежнему была на кровати, правда теперь она свернулась в клубок. Её босые ступни свисали с края, и я отогнул часть одеяла, накрыв её. Она резко вдохнула, и сжалась ещё сильнее, а у меня от этого болезненно защемило сердце, чего по определению не должно было происходить со мной.
Я проснулась в полной темноте и абсолютной тишине, лёжа посередине кровати. Глаза почему–то пощипывало, и я потёрла их рукой, поморщившись от неприятного ощущения.
И когда я успела уснуть?
Свесив ноги, я дотронулась кончиками пальцев до холодного пола и потянулась. Моё движение отдалось ноющей болью в правом плече. Встав с кровати, я наклонилась к датчику подогрева пола, и настроила его на восемнадцать градусов.
На кухне что–то стукнуло, и я пошла туда.
Лазарев сидел на стуле, привалившись к стене и скрестив в лодыжках вытянутые ноги. Его глаза были закрыты, но едва пол подо мной скрипнул, он выпрямился и посмотрел на меня.
— Проснулась, соня? — его взгляд потеплел, и вызвал у меня лёгкую улыбку.
— Да. Как я уснула?
— Просто легла и уснула, — чуть помявшись, ответил он.
Прошлёпав к холодильнику, я открыла его и сокрушённо вздохнула:
— Есть охота, — обернувшись, я спросила у Игоря, — Ты любишь суши?
Он брезгливо поморщился и покачал головой, откидываясь обратно на стену.
— А пиццу будешь?
— Буду.
— Какую?
— На твоё усмотрение.
— Хорошо.
Вытащив телефон из кармана, я проигнорировала пропущенный сигнал о приёме таблетки; и набрала круглосуточный номер доставки пиццы.
— Pizzakoju, tere, — поприветствовала меня бодрым голоском оператор.
— Здравствуйте, можно сделать заказ, — протянув свободную руку, я открыла жалюзи и выглянула в окно на тёмную улицу, — Таммсааре теэ 63.
— Какую пиццу вы желаете?
— Пеетри, — прикрыв динамик рукой, я снова обратилась к Лазареву, — Тонкая, толстая?
— Толстая, — ответил он, разлепив один глаз.
— На толстом тесте, большую.
— Peopizza? — уточнила девушка.
— Да, она.
— Какие–то напитки?
Подумав пару секунд и припоминая свои скромные запасы алкоголя, я сказала:
— Колу зеро. Именно зеро, не лайт. Два литра.
— Ваш заказ принят, курьер будет в течении часа. Сумма полностью: двадцать два евро и тридцать сентов.
— Хорошо, спасибо.
Сбросив вызов, я налила себе стакан воды, и уселась напротив Игоря.
— Почему зеро, а не лайт? — вопрошает он.
— Лайт слишком приторная. Зеро с кислинкой.
— А если тебе нальют в забегаловке лайт вместо зеро? — он ухмыльнулся.
— Я смогу отличить.
Он открыл глаза и поднял голову. Удивлённо заломив бровь, он переспросил:
— Да ну?
— Да, — без раздумий ответила я.
Лазарев положил руку на стол и пригладил его поверхность ладонью. Затем он медленно поднялся, обошёл его и встал передо мной. Взяв мой локоть, он мягко поднял меня на ноги, а другой рукой обхватил затылок, зарывшись пальцами в моих волосах.
Его лицо наклонилось, и он провёл носом по моей правой щеке, а потом поцеловал её. Я попыталась отпрянуть, но хватка на моей голове усилилась, не давая двинуться с места. Его мягкие губы нашли мои и прикоснулись к ним лёгким, мимолётным движением.
— Что ты делаешь? — прошептала я, цепляясь за его предплечье, чтобы не потерять равновесие.
— А на что это похоже? — он ухмыльнулся в своей манере и снова меня поцеловал, на тот раз смелее, воруя у меня короткий приглушённый стон.
Его руки переместились мне за спину и погладили мой позвоночник, пробравшись под ткань футболки. Он как будто считал каждую косточку своими пальцами, медленно перебирая их, словно я — флейта, а он — духовик. Возможно, он смог бы сыграть какую–то мелодию, но, увы, я не могла позволить ему это сделать.
Он почувствовал, что я напряглась и отстранился, прерывая контакт чуть солоноватых губ.
— В чём дело? — хрипло спросил он у моего лица.
Сглотнув, я ответила:
— Я не могу.
— Ты не можешь, когда к тебе прикасаются, — сухо сказал он, убрав руки.
Я кивнула и отошла от него в сторону.
— Сделай так, как ты можешь, — Игорь не дал мне уйти, обхватив моё запястье.
— Ты не поймёшь, — вырвалось у меня.
— Я не пойму, пока не попробую, — настойчиво твердил он, удерживая мою руку, — Попытка — не пытка, Оля.
Я застыла, пытаясь переварить его слова, придать им какой–то смысл и значение.
— Покажи мне, как ты можешь, — тихо сказал он, убирая волосы с моего плеча.
— Если я тебе покажу, то ты уйдёшь, — прошептала я.
— Я не уйду.
Не думая, я потянула его за собой в спальню. У шкафа, я остановилась и раздвинула двери. Пробежав глазами по вешалкам, я остановила свой выбор на классической серой юбке–карандаш и светло–голубой шёлковой блузке. Моё нижнее бельё хранилось в ящиках под одеждой, и я вытащила один из своих любимых комплектов, который надеялась надеть по особому случаю.
Что ж, похоже, этот особый случай наступил.
— Жди меня здесь, — сказала я Лазарю, направившись в ванную, — И сними футболку.
Прикрыв за собой дверь, я посмотрела на своё отражение и сделала несколько глубоких вдохов. Открыв кран, я пустила холодную воду и сполоснула руки по локоть, шею и лицо. Когда моя дорожная одежда легла в корзину, я надела на себя новое бельё, оторвав этикетки, юбку и блузку. Пригладив волосы, я взглянула на себя ещё один раз, и вышла из ванной.
В спальне горел яркий свет. Игорь стоял напротив окна, наполовину обнажённый. Знакомые кривые буквы на его спине вызвали у меня улыбку, а изображение гор на груди, когда он повернулся, заставило сердце забиться чуть чаще, пропуская удары.
Он действительно очень красив. В каждом изгибе читалась сила, ровная светлая кожа, упругие голубые вены, проступающие под ней. Лицо точёное, с изогнутыми чёрными бровями, с прекрасными ясными глазами, которые — огромная редкость для мужчин, прошедших сквозь ад. В них горел белый свет, такой похожий на ту жизнь, о которой я всегда мечтала. И я поймала себя на мысли, что в другой реальности, если бы она была возможна, я могла бы смотреть на него часами, не в силах оторвать взгляда.
Подойдя к прикроватной тумбочке, я открыла нижний ящик и взяла наручники. Ключ от них я положила под подушку, а сами браслеты показала Лазареву.
— Других у меня нет, — запнувшись сказала я.
Он только кивнул и спросил:
— Что я должен делать?
— Ложись на кровать с краю и вытяни руки над головой.
Он сделал, как я сказала, уверенно пройдя небольшую комнату, чтобы встать рядом со мной, и на секунду коснувшись моего плеча своей рукой. Я потянулась к нему, когда он лёг, и просунула один наручник через металлический прут на изголовье, а затем обхватила им его запястье. Он вздрогнул, когда холодная сталь коснулась кожи, и мне пришлось извиниться:
— Прости. Но так надо.
— Всё в порядке, — мягко ответил он, вынуждая меня посмотреть на него.
Я снова чуть не утонула в его глазах, но лёгкое покалывающее предвкушение на коже заставило меня вернуться ко второму браслету. Когда очередной щелчок раздался под моими руками, я выпрямилась и отошла от кровати на несколько шагов.
Зачем я это делаю? Я сама не знаю. Мы не должны заниматься сексом, потому что это разрушит ту, возможно, единственную ниточку, которая нас соединяет. Я понимаю, что после он уйдёт, и никогда не вернётся. Я понимаю, что я должна его отпустить, или закончить начатое.
Но я не могу этого сделать. Отпустить, почему–то, проще.
Глава 14
Ты мог быть героем, но не было повода быть.
Читать бесплатно другие книги:
