Братья Львиное Сердце Линдгрен Астрид

Глава 7

Я объяснял Фьялару, каково мне, именно мне очутиться вдруг на коне среди гор.

— Неужели ты не понимаешь, какое это для меня приключение! Вспомни, ведь я нигде не был, а все только лежал и лежал на лавке в кухне! Не думай, я не забываю о Юнатане ни на минуту. Но мне хочется кричать, крикнуть так, чтобы горы зазвенели, оттого только, что все здесь так здорово!

Да, здесь было здорово! Наверное, Юнатан понял бы меня. Какие горы, подумать только, какие они высокие и как много тут, наверху, чистых озер, шумящих ручьев, лугов, переполненных весенними цветами! И неужели это я, Сухарик, сижу на коне и вижу все это?! Я и не подозревал, что где то на свете может быть так прекрасно, у меня даже голова по шла кругом от восторга. Сначала …

Потом картина изменилась. Я нашел узкую конную тропу. Наверное, ту самую, о которой говорил Юнатан. Не прямо, а крюками и в объезд, рассказывал он, только так можно проехать в Шиповничью долину. Крюков И объездов здесь и вправду хватало. Сделав, должно быть, с тысячу крюков, я оставил позади луга с цветами, поднявшись выше, туда, где. горы стали пустынней и страшней, а тропа уже и опасней. Она то круто карабкалась вверх, то срывалась вниз, то вилась по каменным карнизам над страшной глубиной; в такие минуты я думал: «Приключение мое добром не кончится». Но Фьялар, видно, привык пробираться по опасным тропам. Умница, Фьялар!

К вечеру мы оба устали – и я, и мой конь. Тогда я остановился на ночевку. На небольшой зеленой лужайке, где» Фьялар мог бы попастись, и возле ручья, из которого мы могли напиться.

Здесь я развел костер. Всю свою жизнь я мечтал посидеть у походного костра. Юнатан рассказывал мне, как здорово сидеть у огня в походе. И вот наконец!

— Сейчас, Сухарик, и ты узнаешь, как это здорово! сказал я себе.

На лужайке валялось много сухих веток и прутьев. Я сложил их в кучу и поджег, костер скоро разгорелся и за трещал, искры закружились столбом. А я уселся у огня и подумал: все у меня сейчас точно так, как рассказывал Юнатан. Точно, как он говорил: я сидел, смотрел в огонь, ел мой хлеб и грыз баранину. Баранина оказалась очень вкусной, и я пожалел, что получил ее от Хуберта, а не от кого–то другого.

Я развеселился и даже запел: «Мой хлеб, мой костер и мой конь! Мой хлеб, мой костер и мой конь!» Ничего другого при думать не смог.

А потом я задумался. Я сидел и думал обо всех кострах, что горели в диких уголках всего света с самого начала времен, и еще о том, что все они погасли один за другим. Но мой–то костер горел, горел здесь и сейчас!

Стало смеркаться. Горы вдруг почернели. Ох, как же стало темно вокруг и как быстро это произошло! Страшно было сидеть спиной к черным горам. Чудилось, оттуда, со спины, кто–то следит за мной и подбирается все ближе и ближе. Хорошо, что пора было спать. Я подложил в костер побольше хвороста, пожелал Фьялару спокойной ночи и лег, укутавшись в одеяло, как можно ближе к огню. А потом понадеялся только, что засну раньше, чем успею запугать сам себя до смерти.

Прекрасно, да? Я напредставлял себе таких ужасов, что чуть не умер от страха. Наверное, никто не умеет проделывать этого так мастерски, как я. Всякие мысли закружились у меня в голове: конечно же, кто–то следит за мной оттуда, из темноты, и наверняка горы кишмя кишат лазутчиками и воинами Тенгила, и давным–давно уже Юнатана нет в живых; я все думал об этом и не спал.

Тут неожиданно из–за вершины горы поднялась луна, да, конечно, то была не обычная земная луна, но она выглядела как настоящая и залила горы сиянием, какого я в жизни не ви дел. Хотя, по правде–то сказать, мне и не доводилось никогда в жизни видеть лунное сияние высоко в горах.

Все переменилось. Я попал в странный мир из серебра и черных теней. Да, он казался прекрасным, но еще каким–то загадочно–печальным. И страшным тоже. Потому что там, где сияла луна, было, конечно, светло, но в тени могло таиться много опасностей.

Я натянул одеяло на глаза, чтобы ничего не видеть, но вместо этого услышал … да, да, тут я кое–что услышал! Вой далеко в горах. А потом еще и еще вой — поближе. Заржал Фьялар, он испугался. И тогда я понял, что это. Я услышал волчий вой.

Трус вроде меня должен был бы умереть от страха на ме сте, но рядом со мной тосковал Фьялар, и я попытался взять себя в руки.

— Не пугайся, Фьялар! Разве ты не знаешь, что волки боятся огня?

Но я сам себе не поверил, да и волки, должно быть, сроду об этом не слыхали. Потому что я уже видел их, они приближались под луной — страшные серые тени — и выли от голода.

И тогда я завыл тоже. Я взвыл так, что небеса содрогнулись. Никогда еще я не издавал такого жуткого крика, и он, видно, напугал их немного.

Но ненадолго. Скоро они появились опять. И на этот раз еще ближе. От их воя Фьялар совсем одичал. Да и я тоже.

Я знал: сейчас мы оба умрем — и я, и Фьялар. Хотя мне это вроде бы не впервой, ведь я уже умер один раз. Но тогда я этого хотел, тогда я к этому стремился, а теперь нет. Теперь я хотел жить, жить вместе с Юнатаном. Эх, Юнатан, будь ты здесь, ты бы помог мне.

Они совсем приблизились, волки! Один был больше других и наглей. Наверное, вожак. Это он схватит меня, сказал я про себя. Он ходил вокруг костра и выл, выл так, что кровь стыла в жилах. Я бросил в него горящую ветку и громко крикнул, но он только обозлился. Я увидел пасть, страшные клыки, нацеленные на мое горло … И вот – Юнатан, на помощь! — он прыгнул.

А потом … Что же случилось потом? Он взвизгнул в воздухе и грохнулся у моих ног. Мертвый! Мертвый, как камень. А в его голове торчала стрела.

Из какого лука вылетела она? Кто был тот, кто спас мне жизнь? Он выступил из тени под скалой. Хуберт! И хоть он стоял и, как всегда, самодовольно ухмылялся, я готов был броситься к нему на шею – до того обрадовался. Сначала. Только с самого начала.

- Я подоспел вовремя, — улыбнулся он.

— И вправду вовремя, — ответил я.

— Почему ты не сидишь дома, в Рыцарском подворье? Что ты здесь делаешь один среди ночи?

«А что делаешь здесь ты? — подумал я, вспомнив, кто он такой. — Какое еще подлое предательство замышлял он ночью высоко в горах? И почему спас меня именно предатель? Почему Хуберта я должен благодарить не только за баранину, но даже за мою драгоценную жизнь?»

— А что ты сам делаешь в горах среди ночи? — ответил я вопросом на вопрос.

— Стреляю волков, как ты верно заметил, — сказал Хуберт. — Вообще–то я видел, как ты выезжал рано утром из долины, и подумал, как бы с тобой чего не случилось в горах. Поэтому я поехал следом.

«Конечно, ври больше, — подумал я. — Рано или поздно будешь иметь дело с Софией, вот тогда я тебе не позавидую».

— А где же Юнатан? — спросил Хуберт. — Тому, кто поехал в горы охотиться на волков, здесь самое место. Здесь он наверняка бы настрелял их пару–другую.

Я оглянулся. Волки все до одного исчезли. Наверное, они испугались, увидев, как упал и испустил дух их вожак. Теперь они, должно быть, оплакивали его–издалека доносился жалостливый скулящий вой.

— Так где же Юнатан? — упорствовал Хуберт, и тут я не замедлил соврать еще раз.

— Он скоро приедет, — сказал Я. — Он гонит стаю волков вон там! — И показал вверх на гору.

Хуберт усмехнулся. Ясное дело, он не поверил мне.

— Может, ты все–таки соберешься и поедешь со мной обратно в долину?

— Нет, я жду Юнатана. Он появится с минуты на минуту.

— Ну, раз так, — сказал Хуберт, — раз так, — И странно посмотрел на меня. А потом … потом снял с пояса нож. Я вскрикнул: что же он собирается делать? В бледном свете луны фигура Хуберта с ножом в руке показалась мне страшнее всех волков в этих жутких горах.

Сейчас он покончит со мной, промелькнуло у меня в мыслях. Он знает, что я знаю о его предательстве, поэтому он следил за мной, а теперь хочет меня убить.

Я задрожал всем телом, хоть и был уже большой.

- Не надо! — закричал я. — Не надо!

— Чего не надо? — спросил Хуберт.

— Не надо убивать меня! — кричал я.

И тогда Хуберт побледнел от злости. Он шагнул ко мне, да так близко, что от страха я чуть не свалился назад.

— Ах ты, паршивый мальчишка! Ты что же несешь? — Он вцепился рукой мне в волосы и больно затряс голову. — Вот тебе, болван! — шипел Хуберт. — Если б я хотел твоей смерти, за меня бы поработали волки. — Он поднес свой нож прямо к моему носу, страшно острый нож. — Вот этим Я снимаю шкуры с волков, — сказал Хуберт, — а не режу глупых мальчишек.

Потом я получил пинок В зад, полетел вперед и упал. А он принялся свежевать волка и все время ругался.

Я поспешил взобраться на Фьялара. Во что бы то ни стало мне нужно уехать отсюда. Уехать!

— Куда это ты собрался? — крикнул Хуберт снизу.

— Я поскачу навстречу Юнатану, — услышал я свой дрожащий голос.

— Ну и скачи, баранья башка! — ругался он. — Попробуй угробь себя, теперь тебе никто не помешает!

Но я уже скакал оттуда во всю прыть и чихать хотел на Хуберта!

Прямо передо мной змеилась, уходя вверх, горная тропа. Луна сияла мягко и ясно, было светло, как днем, я видел все–хоть с этим мне повезло! Иначе бы я погиб. Здесь везде громоздились страшные обрывы и пропасти, такая жуть и такая красота, что дух захватывало. Я скакал как во сне, да и весь этот пейзаж под луной мог только присниться — В прекрасном и диком сне, думал я и сказал Фьялару:

— Ты не знаешь случайно, кому это снится? Кому угодно, но только не мне. Мне и во сне не придумать такой неестественной красоты и такой жути, нет, не мне это снится, а кому–то другому!

Я устал, хотел спать и с трудом держался в седле. Где–то нужно было заночевать все равно.

— И лучше всего там, где нет волков, — сказал я Фьялару, а он, думаю, со мной согласился.

Кто, интересно, первым проложил тропу между долинами Нангиялы? Кто выдумал этот путь через горы? И так ли уж обязательно, чтобы он вился по узким карнизам над ужасны ми обрывами? Я знал: сделай Фьялар хоть один неверный шаг, и мы полетим вниз, а после во веки вечные никто не узнает, что сталось с Карлом Львиное Сердце и его конем.

Горы становились все круче и круче. Теперь я не осмеливался смотреть по сторонам, уж если нам суждено сорваться в пропасть, лучше в нее не глядеть.

Но Фьялар не сделал того неверного шага. Он справился со всем, и когда я наконец посмел оглядеться, то увидел не большую поросшую травой площадку среди скал. По одну ее сторону вверх уходила гора, по другую была пропасть.

— Что, Фьялар, может, тут мы остановимся? Здесь нас волки не достанут.

Нет, тут они нас точно не достали бы. Ни один волк не мог слезть с высокой и крутой горы. И никакой волк не мог вскарабкаться снизу по отвесным и острым скалам. Если оп и мог попасть сюда, этот волк, то только тем же путем, что и мы, — вдоль обрывов по узкой ненадежной тропе. А волки не настолько хитры, уговаривал я себя.

Я сделал здесь еще одно приятное открытие – глубокую, уходящую в гору расселину. Скорее даже пещеру с на стоящим потолком–скалой, упавшей в расселину сверху. Здесь я мог спокойно поспать, имея что–то вроде крыши над головой. Кто–то отдыхал на площадке до нас. Я нашел золу от костра. И хотел было разжечь свой. Но сил у меня уже не было. Мне хотелось только спать. Поэтому я взял Фьялара за уздечку и отвел в пещеру. Она оказалась глубокой и простор ной, И Я сказал ему:

— Смотри, здесь нашлось бы место для пятнадцати таких, как ты!

В ответ Фьялар тихо заржал. Наверное, он заскучал по своему стойлу. Я попросил у него прощения за то, что втянул во все передряги, дал овса, похлопал по боку и еще раз пожелал спокойной ночи. А после забился в самый темный угол, завернулся в одеяло и камнем провалился в сон – даже не успел испугаться.

Не знаю, долго ли я спал, как вдруг проснулся – сна ни в одном глазу. Снаружи доносились голоса и конское ржание.

Этого было довольно. Огромный дикий страх опять навалился на меня. Ведь те люди, разговаривавшие снаружи, могли быть хуже волков.

— Пусти коней в пещеру, здесь и так мало места! - услышал я, и тут же ко мне, цокая копытами, вбежали две лошади. Они заржали, почуяв Фьялара, и Фьялар заржал им в ответ, но потом они замолчали, наверное, подружились в темноте. А те, снаружи, видно, не услышали, что ржал чужой конь, и продолжали разговаривать.

Зачем они сюда приехали? Кто они? Что им нужно ночью высоко в горах? Я должен был это узнать, хотя умирал от страха и хотел бы оказаться отсюда за тысячу миль. Но хотел или не хотел, а лежал–то здесь, в пещере. И рядом разговаривали люди, может, друзья, а может, враги, и поэтому мне обязательно следовало выяснить, кто они, как бы я ни боялся. Я лег на живот и пополз. К голосам снаружи. Луна на небе стояла как раз против входа в пещеру, и широкая полоса света падала далеко вглубь, но я все время держался в тени сбоку от нее и, извиваясь, тихо–тихо подползал к незнакомцам.

Они сидели в лунном сиянии и поддерживали огонь в костре. Двое, с грубыми лицами и в черных шлемах. Я впервые видел воинов Тенгила, но знал, кто передо мной, и ни в чем не сомневался! Я знал, эти двое — из тех жестоких негодяев, что пришли с Тенгилом разорять зеленые долины Нангиялы. Нет, им попадаться не стоило, уж лучше волки!

Воины говорили тихо, но я в моей черной тени лежал со всем близко и слышал каждое слово. Они определенно злились на кого–то, потому что один сказал:

— Я ему уши отрежу, если он не явится вовремя и сегодня. Другой поддержал:

— Пора его проучить. Ночь за ночью мы сидим здесь, ждем, а какая в конце концов от него польза? Он стреляет голубей, что ж, великолепно, но Тенгилу нужно больше. Давно пора посадить Софию в пещеру Катлы, и если мужик не справляется с делом, тем хуже для него!

Я понял, о ком они говорили и кого ждали — Хуберта! Успокойтесь, подумалось мне. Подождите немножко! Он обязательно приедет, вот только обдерет волка и приедет! Он покажется вон из–за той скалы, ваш прислужник, обещавший выдать Софию!

Я сгорал от стыда. Я стыдился, что в Вишневой долине жил предатель. И все–таки мне не терпелось посмотреть на него, как он явится сюда, ну да, посмотреть, хотя бы для того только, чтобы получить верные доказательства. Ведь одно дело–подозревать, и совсем другое – знать наверняка, что бы потом с чистой совестью сказать Софии: «Кстати, насчет Хуберта. Нужно отделаться от него! Иначе всем конец – и тебе, и нам, и всей Вишневой долине!»

Как все–таки ужасно ждать чего–то по–настоящему ужасного. Ведь предатель–это что–то ужасное. Я лежал словно в оцепенении и почти перестал бояться этих двоих у костра оттого только, что ждал еще более страшного — что увижу предателя, выезжающего на коне вон оттуда, где тропа огибает скалу. Я страшился и все–таки смотрел, смотрел до рези в глазах на то место, где, как я знал, — он должен был по явиться.

Воины у костра смотрели в ту же сторону. И они знали, откуда он приедет. Но никто из нас не знал к о г д а.

Мы ждали. Они ждали у костра, а я, лежа на животе, ждал в тени. Луна успела переместиться от входа в пещеру, но время, казалось, не двигалось. Ничего не происходило, мы только ждали. Ждали. Я едва не вскочил и не закричал, чтобы положить этому конец, ведь все как будто ждало–луна и горы вокруг, казалось, вся страшная лунная ночь затаила дыхание и ждала предателя.

И наконец он появился. Далеко на тропе в ясном свете луны ехал всадник, да, еще минута — и я увижу, как он выезжает из за скалы. Я дрожал и уже видел его перед собой. Хуберт, как мог ты, думал я.

Мои глаза заболели, и я зажмурился. А может, я зажмурился, чтобы ничего не видеть. Я так долго ждал этого негодяя и вот теперь, когда он явился, казалось, не посмел посмотреть на него. И потому закрыл глаза. Слышал только по стуку копыт, что он приближается.

Наконец он был здесь и остановил коня. И тог да я открыл глаза. Потому что должен был посмотреть, как выглядит предатель, когда он предает своих, да, я хотел взглянуть на Хуберта в тот момент, когда он предавал Вишневую долину и всех, кто жил в ней.

Но то был не Хуберт. То был Йосси! Золотой Гребешок.

Глава 8

Да, Йосси! Именно Йосси.

Я не сразу поверил собственным глазам. Йосси, такой добрый, веселый и краснощекий, подаривший мне печенье и утешавший меня, оказался предателем.

А теперь сидел у костра всего в нескольких шагах от меня с воинами Тенгила – он звал их Ведиром и Кадиром–и оправдывался, почему не приехал раньше.

— Сегодня ночью в горах Хуберт охотится на волков, а его мне нужно опасаться, понимаете?

Ведир и Кадир косо поглядывали на него, и Йосси удвоил рвение.

— Хуберт, вы что, о нем забыли? Ему тоже место в пещере Катлы, он ненавидит Тенгила не меньше Софии.

— Вот ты тогда и возьмешь его на себя, — сказал Ведир.

— Ведь это ты как–никак наш человек в долине, — вторил товарищу Кадир.

— Конечно же, конечно, — отвечал Йосси.

Он угодничал и хотел подлизаться к ним, но Ведиру и Кадиру совсем не нравился. Наверное, так уж устроено, что ник то не любит предателей – даже те, кто использует их.

Но уши ему оставили, их не отрезали. Хотя придумали кое–что похлестче – заклеймили его знаком Катлы.

— Все люди Тенгила должны носить на себе знак Катлы. Даже предатели, как ты, — сказал Ведир. — Чтобы ты мог показать, кто такой есть, если в Вишневую проберутся лазутчики, не знающие тебя в лицо.

— Конечно же, конечно, — засуетился Йосси.

Ему велели расстегнуть куртку и рубаху и железным клеймом, разогретым в костре, выжгли на груди знак Катлы. Йосси закричал, когда раскаленное железо коснулось его.

— Прочувствуй хорошенько! — сказал Кадир. — Теперь на веки вечные запомнишь, что ты — один из наших, хоть и предатель.

Ни разу в жизни мне не выпадало такой длинной и труд ной ночи. По крайней мере, с тех пор, как я попал в Нангиялу. И все–таки среди всех ее ужасов ужаснее всего было лежать и слушать, как Йосси бахвалится всем, что придумал на погибель Вишневой долине.

Софию и Хуберта он им быстренько поймает, говорил Йосси. Враз обоих.

— Но дельце надо обделать таким образом, чтобы никто не догадался, кто за всем этим стоит. Как же иначе я смогу оставаться вашим тайным человеком в Вишневой?

«Ну, тайным тебе, положим, ходить недолго, — думал я. — Потому что совсем рядом тот, кто разоблачит тебя, да так, что ты побледнеешь, краснощекий негодяй!»

Но потом этот Йосси сказал такое, отчего сердце у меня подпрыгнуло:

— Вы уже поймали Юнатана Львиное Сердце? Или он до сих пор гуляет по Шиповничьей долине?

Ведиру и Кадиру вопрос, как видно, не понравился.

— Мы напали на его след, — сказал Ведир. — Сотня людей ищет его днем и ночью.

— И мы найдем его, даже если придется выпотрошить в Шиповничьей долине каждый дом, — добавил Кадир. — Тенгил ждет его.

— Понимаю, — посочувствовал Йосси. — Молодец Львиное Сердце опасней любого другого, я же говорил. Он и воистину лев.

И я загордился, лежа в тени, что Юнатана назвали львом. И с какой радостью узнал, что Юнатан жив! Хотя тут же за плакал от ярости, когда понял, что сказал Йосси. Ведь он предал Юнатана! Только Йосси мог выведать о его тайной поездке в Шиповничью долину и донести о ней Тенгилу. Из–за Йосси сотня людей искала моего брата днем и ночью.

Но все–таки он был жив, жив! И к тому же на свободе. Хотя почему тогда звал на помощь? Я лежал в моей черной тени под скалой и думал, узнаю ли об этом когда–нибудь.

Зато, не сходя с места, я узнал многое другое. Йосси продолжал:

— Хуберт, о котором я вам говорил, завидует Софии. Из за того, что мы выбрали ее главной. Этот глупец считает себя ловчее и умнее всех.

Ага, так вот в чем дело! Я вспомнил, каким злым показался мне голос Хуберта, когда он повторил за мной: «И чего это такого в ней особенного?» Понятно, он всего–навсего завидовал Софии. Но ведь можно завидовать и в остальном быть хорошим человеком. А я, я с самого начала уверил себя, что Хуберт предатель, и все, что бы он после ни сказал или ни сделал, мерил этой меркой. Надо же, как легко можно ошибиться в человеке! Бедный Хуберт, он–то охранял меня, спас мне жизнь, подарил баранину, и все такое, а в благодарность я крикнул ему: «Не надо убивать меня!» Неудивительно, что он так взбеленился. Прости меня, Хуберт, думал я, прости меня, я и вправду. попрошу у него прощения, если увижу еще раз.

Йосси приободрился. Он был явно доволен собой. Но, видно, знак Катлы на груди побаливал, Йосси иногда стонал, а Кадир приговаривал:

— Прочувствуй хорошо! Прочувствуй!

Мне тут же захотелось хоть краем глаза взглянуть на этот знак Катлы. На что он похож? Хотя скорее всего он просто отвратительный, и лучше ничего не видеть.

Йосси все бахвалился тем, что сделал и что задумал сделать, а потом с минуту подумал и вдруг сказал:

— у молодца Львиное Сердце есть маленький брат. Он любит его больше всего на свете.

Я молча заплакал и затосковал по Юнатану.

— И мальчишечку можно использовать как наживку, на которую клюнет София.

— Что ж ты, голова кабацкая, раньше об этом молчал? воскликнул Кадир. — Брат! Да попади он нам, и мы легко вы маним Львиное Сердце из его логова. Где бы этот молодец ни прятался и ни таился, а ведь все равно проведает , что мы взяли братца.

— И выйдет к нaм, — подхватил Ведир. — Мол, отпустите брата и заберите меня. Что еще ему останется, если он действительно его любит и захочет уберечь сами знаете от чего. у меня даже слезы на глазах высохли, до того я перепугался. А Йосси надулся и заважничал.

— Я все мигом устрою, как вернусь домой, — заверил он. — Заманить Калле Львиное Сердце в ловушку проще простого, да и стоить–то будет горстку печенья. А потом я за маню туда же Софию — спасать малыша!

— София — женщина башковитая, — усомнился Кадир. Сможешь ли ты надуть ее?

— Всенепременно. Она даже не заподозрит, кто все под строил. София мне верит! — И Йосси затрясся от смеха. — А потом, когда вы получите и ее, и малыша Львиное Сердце, сколько белых лошадей даст за них Тенгил, как войдет в Вишневую долину?

Ну это мы еще посмотрим, подумал я. Ах вот как, Йосси, ты, значит, поедешь домой, чтобы заманить Калле Львиное Сердце в ловушку! А если его не окажется в Вишневой доли не, тогда что? И я развеселился в первый раз за всю долгую и трудную ночь. До чего глупый будет у Йосси вид, когда он узнает, что я исчез!

Но потом Йосси сказал:

— Малыш Калле Львиное Сердце, конечно, хороший мальчик, но воистину его нельзя назвать львом. Пугливей вороны не сыскать. Заячье Сердце – самое ему имя.

И Йосси сказал правду. Я и сам знал, что никакой я не храбрец. И что не имею права называться Львиное Сердце, как Юнатан. Но услышать такое от него!

Лежа в темноте, я застыдился, я подумал, что должен, обязательно должен стать хоть немного храбрее. Но не сейчас, сейчас мне слишком боязно.

Йосси замолчал. Он выказал всю свою подлость. Больше

хвастать было нечем. И он поднялся.

— Я должен поспеть домой до зари.

Они наставляли его до последней минуты.

— Смотри же, не оплошай с Софией и братцем! — наказывал Ведир.

— Будьте покойны, — ответил Йосси. — Но и вы должны пообещать мне, что не сделаете мальчонке ничего дурного. Не знаю, жалко мне его, что ли?

«Большое спасибо, я это уже заметил», — подумал я.

— Да, не забудь пароль, если случится приехать в Шипов ничью долину С какими вестями, — предупредил Кадир. - Если хочешь попасть за–стены живым.

- Слава Тенгилу, нашему освободителю! — повторил Йосси. — Я помню пароль днем и ночью. А Тенгил не забудет, что мне обещал, а? — Йосси уже сидел в седле, готовый тронуться в путь. — Йосси, ярл Вишневой долины! — гордо произнес он. — Тенгил мне обещал, он не забудет?

— Тенгил ничего не забывает, — ответил Кадир.

И Йосси поехал. Он скрылся за той же скалой, из–за которой появился, а Ведир и Кадир долго сидели и молча смотре ли ему вслед.

— Этот, — сказал Ведир, — пойдет Катле, когда мы по кончим с Вишневой.

По тому, к а к он это сказал, я понял, что значит достаться Катле. Я знал о ней совсем немного, но задрожал и едва не пожалел Йосси, хотя он и оказался негодяем.

Костер на каменной площадке догорел. И я стал надеяться, что Ведир и Кадир сейчас тоже уедут. Я представил себе, как они уезжают, и все тело у меня заныло от нетерпения. Я рвался освободиться от них, как крыса от капкана. Только бы вывести их лошадей из пещеры. Если бы удалось вывести их до того, как воины войдут сюда, думал я. Тогда бы я был спасен, и Ведир с Кадиром никогда бы не узнали, что им ничего не стоило схватить младшего брата Юнатана.

И тут Кадир сказал:

— Пошли в пещеру, соснем часок!

Ну вот и конец, подумал я. Ладно, не все ли равно, больше я этого не вынесу. Пусть хватают, но только побыстрей!

Ведир возразил ему:

— К чему спать? Скоро утро. Хватит с меня гор! Я хочу домой, в долину.

И Кадир согласился.

— Как хочешь, — сказал он. — Ступай выведи коней! Иногда в момент настоящей опасности делаешь то единственное, что нужно для спасения. Я бесшумно юркнул назад и забился в самый темный угол пещеры, совсем как маленький легкий зверек. И тут же увидел у входа фигуру Ведира; в следующую секунду она растворилась в кромешной тьме. Я больше не видел его, но слышал и страшно боялся. Он тоже не видел меня, но ведь тоже мог услышать. Мог услышать мое сердце, как оно стучало в то время, когда я лежал и ждал, что случится, если Ведир обнаружит трех лошадей вместо двух.

Они тихо заржали, когда он вошел. Все трое, Фьялар то же. Я бы различил ржание Фьялара среди тысяч других. Но Ведир, тупица, ничего не понял, надо же, он даже не заметил, что в пещере три лошади! И выгнал наружу двух, стоявших ближе к выходу, — их собственных — и вышел за ними сам.

Не теряя ни секунды, я бросился к Фьялару и ладонью прикрыл ему ноздри. Милый, милый Фьялар, ради бога, молчи, взмолился я. Ведь стоило Фьялару заржать сейчас, и они снаружи услышали бы его и заподозрили неладное. А Фьялар — какой он все–таки умница! — он понял все. Чужие кони ржали. Они говорили ему: «До свиданья!» Но Фьялар стоял тихо и не отвечал им.

Я видел, что Ведир и Кадир уже на конях, и, конечно, воз ликовал. Еще миг, и я свободен! Чудом, но я вырвался из кап кана. Так мне казалось.

А Ведир вдруг сказал:

— Я забыл огниво. — Спрыгнул с коня и начал искать во круг кострища. Потом недовольно буркнул: — Его здесь нет. Наверное, я обронил его в пещере.

С треском и скрежетом капкан захлопнулся, меня поймали. Ведир вошел в пещеру за своим проклятым огнивом И прямиком наткнулся на Фьялара.

Я знаю, лгать нехорошо, но ради спасения жизни, наверное, нужно.

у него, у Ведира, к тому же оказались жесткие кулаки, ни разу в жизни со мной не обращались так грубо. Мне было больно, и я разозлился — да, я разозлился даже больше, чем испугался. И, наверное, потому врал так складно.

— Долго ты лежал там и шпионил? — проревел Ведир, когда выволок меня из пещеры.

— Со вчерашнего вечера, — пропищал Я. — но я только спал. — И сощурился, словно только что проснулся.

— Спа–ал? — протянул Ведир. — Ты что же, хочешь сказать, не слышал, как мы тут орали целую ночь? Только не ври!

Наверное, он был страшно доволен своей хитростью: они ночью и не думали петь. Но я оказался еще хитрее.

— Может, я и слышал немножко, как вы пели, неуверенно пробормотал я, будто стараясь им угодить.

Ведир и Кадир переглянулись, теперь они точно знали: я и вправду спал и ничего не слышал.

Но мне это нисколько не помогло.

— А ты знаешь, что ездить этой тропой запрещено под страхом смертной казни? — спросил Ведир.

Я притворился, что ничего не знаю: ни о смертной казни и вообще ни о чем.

— Я хотел только посмотреть на лунный свет в горах, еще раз пискнул я.

— И из–за этого рисковал жизнью, дурак? Откуда ты? Из Вишневой или из Шиповничьей долины?

— Из Шиповничьей долины.

Ведь Карл Львиное Сердце жил в Вишневой, а я скорее бы умер, чем позволил им догадаться, кто я такой.

— Кто твои родители? — продолжал допрос Ведир.

— Я живу … с дедом.

— Как его зовут?

— Я зову его просто дедом, — ответил я, притворившись совсем глупеньким.