Комнаты страха Орлов Антон

Все.

Облачное небо. Елки высотой с Эйфелеву башню. Коричневые домики под островерхими треугольными крышами. Сугробы. Дремотная зимняя тишина.

Чего здесь, пожалуй, не хватает, так это пятен крови на снегу… Но эта эстетская мысль пришла ему в голову не всерьез – скорее, как игра с самим собой. Генри был рад, что никого не убил.

– Генри, ты настоящий коммандос! – крикнула с крыльца Дигна.

Он в ответ только усмехнулся. Это была его первая настоящая драка. Тренировки в спортивном зале и спарринги с Хинаром, который показывал кое-какие малоизвестные приемы, – не в счет, там было приятное времяпрепровождение без намека на реальную опасность. Сегодня состоялась, можно сказать, генеральная репетиция перед схваткой с эсэсовцами, и победу одержал кревт… Однако, тут же подумал Генри, хотя бы на треть заслуга все-таки моя собственная!

И ничего еще не закончилось, через некоторое время налетчики придут в себя. Связать их по рукам и ногам, перетащить в подсобку для роботов и там запереть до прибытия полиции – этот вариант показался ему наиболее практичным.

Ни один из передатчиков не работал, местные терминалы тоже не подавали признаков жизни, вся техника дружно вышла из строя. Ничего, Морис вроде бы наладчик, вот пусть и налаживает… Хоть какую-то пользу принесет.

Если Дигна с энтузиазмом бросилась помогать, то Морис сидел на полу и трясся, словно его прихватила лихорадка, и с тихим ужасом поглядывал в сторону двери.

«Я тоже чувствительный, черт побери, но если эту банду не обездвижить, они скоро очухаются, и все начнется сначала! Погоди, Морис, я с тобой расквитаюсь за этот потрясающий пикник… Страшно отомщу – поспособствую твоему близкому знакомству с Лейлой, сам напросился».

Бланка и Анджела тоже внесли свою лепту – они искали подходящие веревки. При этом у Бланки выражение лица было угнетенное и растерянное, как будто она считала, что занимается не слишком хорошим делом, но признавала его необходимость, в то время как супервайзер из Новогодней Службы оставалась невозмутимой, даже бесстрастной – настолько, что это настораживало.

Как выяснилось, совсем избежать кровопролития не удалось: у тех, кого Генри огрел обеденным столом, кожа оказалась рассечена до крови. Возможно, он обеспечил им сотрясение мозга. Самооборона, закон на его стороне, но кревт стоит припрятать подальше – если найдут, конфискуют.

Когда все налетчики были связаны, он посдергивал с них маски. Молодые парни, не старше двадцати пяти. Если это сектанты, их руководителя, скорее всего, здесь нет.

Генри хотел заснять их, но обе его видеокамеры разделили судьбу передатчиков. То же самое произошло и с камерой Дигны.

– Нужно долететь до Клержана и заявить в полицию, – предложила девушка. – Это ближайший городок, мы видели его сверху.

Он кивнул, про себя прикидывая, как бы отвертеться от допинг-анализа. Маловероятно, что об этом зайдет речь, раз он защищался… Но если все-таки – придется сунуть взятку.

Вскоре стало ясно, что никуда они не полетят, все четыре машины неисправны. Это все больше смахивало на умело подготовленную ловушку.

Анджела, видимо, подумала о том же.

– Нас загнали в западню, но один выход есть, – произнесла она медленно, с расстановкой. – Опломбированный аварийный терминал.

На фоне сугробов она смотрелась эффектно, красивый загар и волнистые каштановые волосы делали ее похожей на изваяние, отлитое из шоколада.

У Генри мелькнула мысль, что есть в ней, пожалуй, определенный шик. Расцветка волос и кожи просто восхитительна – тропические пляжи, лагуны, дикарки, здоровое обаяние естественности и все в этом роде.

Шоколадная Анджела смотрела на сугробы и ожесточенно щурилась, чтобы не выдать свое недовольство. Загар у нее был искусственный, волосы крашеные, документы фальшивые, имя чужое.

Меньше всего ей хотелось жить на Земле-Парк. Этот Парк, чтоб его побрали демоны вакуума, стал для нее сущей каторгой. Хуже разве только Яхина – ее, так сказать, историческая родина, фермерский рай, откуда она в юном возрасте сбежала «зайцем» на корабле с грузом тушенки, консервированной квашеной капусты и просроченного яблочного повидла.

Новогоднюю Службу она ненавидела, туристов презирала, тружеников сферы развлечений ей хотелось перестрелять. Записаться бы в одну из тех армий, где берут инопланетных контрактников и не процветает половая дискриминация, а еще лучше – в спецназ, прежние умения и навыки остались при ней, но… Вьянгас перекрыл ей все дороги.

Анджела была единственной, кто выжил после вьянгасианской трагедии.

Единственной, это не оговорка. Просто во время тех событий она – тогда еще не Анджела, а Римма – находилась хотя и в самом центре зоны поражения, но по другую сторону баррикад. В общем, была вместе с Маршалом.

Они и спаслись вдвоем, а остальных ребят перемололо в кровавой мясорубке – ответный удар не заставил себя ждать, словно в кинобоевике с примитивным сюжетом.

Укрылись на Сагатре, но вскоре их убежище было обнаружено, и Маршала добили, а она и оттуда ушла живой.

Она сделала пластическую операцию (давно мечтала о кинжально-тонких чертах лица, но, пока работала в Организации, пластика допускалась только по распоряжению руководства), навела на свою светлую кожу шоколадный лоск, начала регулярно красить волосы, раздобыла документы на имя Анджелы Ругис – не узнает ни друг, ни злейший враг. Ради этого пришлось совершить несколько ограблений, но в Организации она прошла такую школу, что обычные грабители ей в подметки не годились.

У нее не было никаких перспектив. Во всяком случае, никаких обыкновенных перспектив, доступных для тех счастливчиков, которые не числятся в галактическом розыске. Необыкновенная перспектива наметилась около пяти лет назад, однако дело до сих пор не сдвинулось с мертвой точки.

Попробуй Анджела устроиться на стоящую работу, ее бы мигом разоблачили. Проверки там серьезные, простая перемена внешности не спасет. А дальше – арест, суд, пожизненное заключение (или расстрел, если ее арестуют тергаронцы). Придется, спустя четырнадцать лет после событий на Вьянгасе, отдуваться за всех. Это при том, что идея эксперимента ей не нравилась – но разве Маршал стал бы прислушивался к мнению лохматой девчонки в давно не стиранном комбезе с нашивками младшего офицера?

И ведь Римма оказалась права, так же как насчет Клисса, которому она с самого начала не доверяла.

Всем говорила, что нельзя принимать в Организацию этого скользкого проныру с бегающими глазами и жалкой, тошнотворной, немного пугающей улыбочкой. Так нет же, ухватились за ценный кадр для Отдела по связям с общественностью! За что боролись, на то и напоролись. Анджела утешалась мыслью о том, что строгие, но справедливые Высшие Силы, которые всем воздают по заслугам, наказали заблуждавшихся, а ей дали шанс, и уж она сумеет этим шансом воспользоваться.

По иронии судьбы Саймон Клисс тоже нашел приют на Парке. Время от времени кто-нибудь из знакомых Анджеле конторских ребят, сумевших избежать ареста, прилетал сюда, чтобы покарать предателя, но мстителей каждый раз перехватывали эсэсовцы.

Анджела узнавала об этих попытках из новостей. Сама она размениваться на мелочовку не собиралась, не дождетесь. Был один человек, тоже сыгравший в тех событиях не последнюю роль, которого она ненавидела больше, чем Клисса, больше, чем кого бы то ни было. Если убивать, то сначала его, а полоумного Саймона можно оставить на потом, когда руки дойдут.

Вьянгас вспоминался ей часто. Они отправились туда после развала Организации – Маршал и те, кто остался ему верен, несмотря на провокацию Клисса. Они могли бы стать ядром новой Организации, которая не повторит ошибок прежней и заставит трепетать всю Галактику, настоящей Командой Сильных (Римма сама придумала название), командой-кулаком, сокрушающей все, что попадется на пути… Но вышло иначе. Вышло очень скверно.

Во-первых, Маршал, подзуживаемый умником-психологом по кличке Груша, которого Римма на дух не переносила, завелся на эксперименте. «Разбудить в зажравшемся человечестве чувство вины», «заставить каждого заглянуть в глаза собственной совести» – это у них была идея-фикс, а когда Римма говорила, что куда лучше будет что-нибудь разнести и продемонстрировать, что круче них никого нет, Маршал добродушно отмахивался, а высоколобый Груша принимался рассуждать об инфантилизме.

Во-вторых, до Вьянгаса добралась Тина Хэдис со своими мерзавцами – и вот это была подлинная вьянгасианская трагедия!

Если бы не они, провели бы Маршал с Грушей в условиях строжайшей конспирации свой эксперимент, наигрались бы, успокоились, и после этого новорожденная Организация, непобедимая, набирающая все большую силу, отправилась бы покорять Галактику… Мечте не суждено было сбыться, Тина и компания все испортили.

Парня из другой Вселенной, который умеет воскресать из мертвых, мысленным усилием превращать взрывчатку в безвредную пыль и делать еще более невероятные вещи, на тот момент с ними не было. Позже Римма-Анджела узнала из случайных источников, что такое сокрушительное могущество – палка о двух концах: если перейти некую черту, Вселенная, не потерпев насилия над своими фундаментальными законами, вытолкнет нарушителя, как вредоносное инородное тело. Вот и этот пришелец из непостижимых миров, сражаясь с Организацией – деморализованной репортерской подлянкой Клисса, но все еще опасной, – в чем-то здорово переборщил и очнулся, надо полагать, у себя дома. Но не суть важно. Для того чтобы устроить бойню на вьянгасианской базе Маршала, хватило и одной Тины.

На протяжении нескольких лет Тина Хэдис была для Риммы идеалом: обыкновенная девчонка, превращенная тергаронскими хирургами в боевого киборга, ее жизнь – сплошная цепочка авантюр, одна круче другой… О чем-то в этом роде Римма мечтала, удирая с фермерской Яхины, однако ей повезло меньше, никто не предлагал ей за просто так стать киборгом.

Что еще вызывало у Риммы тайную болезненную зависть, так это Тинины поклонники. Почти всемогущий пришелец из многомерной Вселенной – оно само по себе круто, но этот Стив в придачу поделился с Тиной своим нечеловеческим могуществом: то ли заразил, как вирусом, то ли просто научил. Да Римма бы за такую возможность… Пожалуй, сделала бы все что угодно, потому что для всего, если хорошенько подумать, можно задним числом найти оправдания.

Его конкурентом был лярниец Лиргисо – представитель расы энбоно, без зазрения совести переселившийся в человеческое тело, чтобы спастись от суда, и потом повторивший этот трюк еще дважды. Кошмарный тип, извращенец, эстет, рафинированный циник, Организация охотилась за его головой, а он нагло и изощренно издевался над Организацией. Когда о нем заходила речь, Маршал ревел от ярости и грозился всех скопом отправить на гауптвахту, если его не ликвидируют в намеченный срок. Лиргисо при каждом удобном случае заявлял во всеуслышание, что он без ума от Тины Хэдис и навсегда останется ее обожателем, хоть они и непримиримые враги. На проверку их хваленая вражда оказалась не такой уж непримиримой, поскольку не помешала им договориться и действовать против Организации сообща, но открылось это слишком поздно.

Кроме этих двоих, были и другие – Римма в свое время просматривала Тинино досье. В отличие от нее, Тина не могла пожаловаться на отсутствие личной жизни.

Римма с детства была приучена к мысли, что с кем-то сожительствовать можно только в законном браке, а все остальное – разврат и вообще гадость. Маршал, который был для нее и отцом, и богом, тоже так считал. Связывать себя семейными узами Римма не собиралась, всякие нехорошие внебрачные отношения осуждала. Но на самом-то деле… Стыдно признаться, иногда она тоже мечтала о какой-нибудь гадости… Однако ничего не получалось. Если за Тиной Хэдис вовсю волочились неординарные личности, то к Римме робко тянулись разве что самые ледащие из конторских стажеров, и то непонятно, чего им хотелось больше: переспать с девушкой или чтобы она им сопли вытирала? Правда, внешность у нее была не ахти какая, а вот если бы она выглядела, как Тина… Но потом, когда она сделала пластическую операцию и стала красивой, стала Шоколадной Анджелой, все равно ничего не изменилось.

Тина одним махом уничтожила будущее Риммы-Анджелы. Ну, кто бы заранее знал, что она пойдет на штурм их убежища не с современным высокотехнологичным оружием, которое Маршал в мгновение ока вывел бы из строя, а с парой шиайтианских мечей? Просто две остро заточенные железяки, там же нечему перегорать, зависать или глючить! Рукоятки сделали из термоизолирующего материала, как рассказывала Тина позже, в интервью, поэтому фокус с нагревом металла тоже не сработал. Маршал ничего не смог ей противопоставить.

Клинки были утяжеленные, в самый раз для киборга. В руках у Тины они плясали, как две молнии, словно вообще ничего не весили.

То, что произошло дальше, запечатлелось в сознании у Риммы-Анджелы смазанными кадрами из неправдоподобного кровавого фильма. Господи, как они с Маршалом бежали к ангару – она ни до, ни после так не бегала! Помнится, чувствовала себя странно легкой, будто сорвавшийся с привязи воздушный шарик. И еще было ощущение обреченности, предельно острое и в то же время почти веселое: вот сейчас наступит конец, в следующую секунду… Конец так и не наступил, они успели унести ноги, Маршал ее вытащил. Как-никак, он тоже был боевым киборгом.

Потом Анджела отыскала в сети страшные снимки, сделанные опергруппой Космопола. Какой фрагмент тела кому принадлежал – попробуй разбери в этой мешанине, хотя она всех хорошо знала.

Тине Хэдис за резню на Вьянгасе ничего не было. «Убийство с целью пресечения массового психотронного теракта» – да из нее героиню сделали!

Запись интервью, взятого полгода спустя «Гонгом Вселенной», обошла едва ли не все планеты, населенные людьми.

Тина в облегающем черном жакете, светлые волосы распущены по плечам – посмотришь, так не поверишь, что это она учинила то побоище. Изысканные черты топ-модели Моны Янг усугубляют обманчивое впечатление. Тина всегда была привлекательной девушкой и могла бы не тратиться на пластическую операцию, но ей пришлось изменить внешность из-за каких-то давних неприятностей. На запястье гладкий матово-черный браслет киборга. На безымянном пальце массивная серебряная печатка с замысловатым вензелем – не просто побрякушка, а дворянский атрибут, пожалованный королем системы Гелиона.

Малонаселенный Вьянгас издавна был игровой площадкой для ролевиков и туристов-экстремалов, вот эту безалаберную публику и наметил для своего эксперимента Маршал. Он таких недолюбливал: бездельники, в Организацию их пряником не заманишь, а если все-таки заманишь с помощью каких-нибудь ухищрений – они потом, осмотревшись и сообразив, куда попали, норовят сбежать, так что приходится ловить и расстреливать за дезертирство и после вербовать новых рекрутов.

Римма его точку зрения разделяла: несерьезный народ с недисциплинированным воображением, таких не жалко. Эксперимент Маршала не нравился ей по другой причине: слишком интеллигентская затея – угрызения совести и прочие сю-сю-сю, лучше бы что-нибудь взорвать.

Среди туристов, валявших дурака на Вьянгасе, была компания юных гелионских аристократов, в том числе двое принцев крови – эти тоже оказались в зоне поражения. Когда началось, один из них исполосовал себе ножом лицо, шею и вены на руках, выжил чудом – только потому, что у кого-то из находившихся рядом был стазер.

Король системы Гелиона пожаловал Тине дворянский титул, переходящий по наследству (вопрос, зачем он киборгу, лишенному репродуктивной функции? – но считается, что так больше чести), и поместье Нориади на берегу Лимонного моря. Виконтесса Нориади – это то же самое, что Тина Хэдис. Заодно с титулом она получила право появляться при гелионском дворе с церемониальным холодным оружием.

«Ну-ну…» – саркастически усмехнулась Римма-Анджела, узнав о последней подробности.

Журналистка из «Гонга» была в красном облегающем жакете, на голове оранжево-розовый костер – не волосы, а застывшие языки пламени.

Обе сидят за белым столом, перед ними два бокала и бутылка с минеральной водой (этикеткой к зрителю), голограмма за их спинами изображает вьянгасианский каменистый пейзаж под опаловым небом.

Тина (отвечает на вопрос): …Насчет моей неуязвимости – это не совсем верно. Я тоже чувствовала себя отвратительно, просто мне тогда было не до собственных эмоций. Кроме того, я ведь уже говорила о своем детстве на дореформенном Манокаре. У меня еще в то время образовался иммунитет на психическое давление такого рода.

Журналистка: Что же помогло вам так быстро сориентироваться в ситуации и принять решение?

Тина: Необходимость действовать очень быстро. Со мной было двое товарищей, и если один из них более-менее себя контролировал и все-таки хотел жить, то другой находился на грани самоубийства. Он бы покончил с собой, если бы мы его не удержали. Я знала, что должна поскорее добраться до Маршала и счет идет на минуты.

Журналистка: Вам не было страшно?

Тина: Больше всего я боялась, что не успею и, вернувшись, найду их мертвыми. Воздействие Маршала могло сломать человека за четверть часа. Или нет, немного не так… Под воздействием Маршала человек сам себя ломал. Это вроде запуска системы самоуничтожения. Я видела, что с ними творится, и решила, что Маршал не жилец.

Итак, она спасала своих мерзавцев-приятелей – и заодно всех остальных, кто оказался в зоне поражения. То, что цель эксперимента – исправление человечества, как объяснял своим соратникам Маршал, для нее не имело ровным счетом никакого значения. И мысль о том, что экспериментаторы по-своему правы, ей, видимо, даже в голову не приходила… Ну, почему все сложилось так безнадежно, почему Тина именно в это время оказалась на Вьянгасе?!

Впрочем, Римма знала почему. Знала, кто в этом виноват.

Журналистка: Что вы чувствовали, когда сражались с террористами?

Тина (спокойно): Никакого сражения не было. Я их просто убила. А чувствовала – ярость. Все они стояли на площадке, обведенной жирной светящейся чертой, испытать эту дрянь на себе никто из них не хотел. Это было очень наглядно: с другими можно делать все что угодно, а с ними – ни в коем случае! Вот это и доконало меня так, что полетели последние предохранители.

Просматривая запись интервью в первый раз, Римма-Анджела сжимала кулаки, на глазах у нее закипали злые слезы. Дура! Хоть и киборг… Разве не ясно, что экспериментатор во время эксперимента должен находиться в безопасном месте? И ничего такого тут нет, а Тина усмотрела в этом что-то особенное, символическое… Если бы послушала Маршала, он бы ей объяснил, а она даже слушать ничего не стала – сразу давай мечами махать, и Римма тогда в первый момент не поняла, что это за теплые брызги упали на лицо… Уже после, когда сидели с Маршалом в аэрокаре и мчались на полной скорости к горизонту, она обнаружила, что вся перемазана кровью.

Журналистка: Известно, что Маршал был исключительно сильным экстрасенсом, способным приводить в негодность любое оружие. Из-за этого у вас не возникло затруднений?

Тина: Поэтому я и взяла мечи. (Смеется.) Все-таки меч – самое надежное оружие против магии!

Журналистка (тоже смеется): Как вы до этого додумались?

Тина: Посоветовал один мой друг, который перед этим смотрел фильмы-фэнтези.

Журналистка (обращаясь к камере, весело): Вот, смотрите фэнтези – и вас тоже будут посещать светлые идеи! (Меняет тон на серьезный.) Тина, еще один непростой вопрос… Наверное, вы в курсе, существует точка зрения, будто бы Маршал кое в чем был прав и его воздействие могло разбудить в людях высокоморальные качества, исправить преступников, сделать людей лучше и добрее… Как вы считаете, такое возможно?

Тина: Нет. Воздействие Маршала вело к ломке личности, сумасшествию, суициду – это область психиатрии, а не морали. Маршал внедрял в чужое сознание ощущение вины – и не важно, были для нее реальные основания или нет. Если серьезного повода не находилось, включалось воображение, лезли глюки, и человек мучился из-за вымышленных преступлений, якобы совершенных в прежней инкарнации в каком-нибудь невероятном фантастическом мире. То, насколько сильно та или другая жертва страдала от воздействия Маршала, зависело от ее индивидуальной чувствительности, а не от моральных качеств.

Журналистка (жизнерадостно): Ну, всем нам остается только порадоваться тому, что у нашей сегодняшней гостьи оказался такой стойкий иммунитет и целых два меча, и поэтому мы с вами сейчас сидим перед телевизорами, а не бегаем в поисках веревки или цианистого калия! Кстати, в вашем мироощущении что-нибудь изменилось после того, как вы стали гелионской дворянкой? Скажите, каково это – быть настоящей виконтессой?

Они сменили тему, а Римма-Анджела сидела, насупившись, не в силах шелохнуться. Маршала оплевали. Никто его не понял. Хотелось возразить, но, во-первых, эта чистенькая белая студия находится черт-те за сколько парсеков отсюда, а во-вторых, стоит только высунуться – сразу в космополовскую каталажку… Потом она встряхнулась и хлопнула стакан водки, как в старые конторские времена после какой-нибудь особо грязной зачистки.

А когда все вокруг затуманилось, она зашарила нетвердой рукой по засаленному дивану в поисках пульта – не хотелось смотреть, как Тина в черном жакете и журналистка в красном жакете пьют свою минералку – и то ли подумала, то ли ожесточенно пробормотала вслух:

– Да, я тоже не пай-девочка, тоже убивала… Но я – по приказу Маршала, а она… она… она сама!..

Все-таки раздавались отдельные голоса в защиту Маршала: мол, в общем-то он был на правильном пути, хотя и ошибался, используя экстремистские методы, а Тину Хэдис надо привлечь к суду за беспрецедентное варварское убийство, – но они тонули в общем хоре.

Король системы Гелиона за спасение престолонаследника наградил Тину по-королевски, военное правительство Тергарона вручило ей медаль за доблесть и героизм. Глобальные сети Ниара, Земли, Неза и многих других планет ломились от благодарных посланий в ее адрес. Родители и близкие тех, кто находился в зоне поражения и остался жив, спрашивали, куда можно прислать подарки. Родители самоубийц во всеуслышание заявляли, что, если Тину Хэдис за расправу с террористами посадят в тюрьму, они придут и эту тюрьму по кирпичикам разберут, чтобы выпустить ее на свободу.

Разумеется, арестовывать Тину никто не спешил, зато за поимку Риммы Кирч, скрывшейся от правосудия сообщницы Маршала, назначили награду – 100 000 галов.

«А не продешевили?» – ухмыльнулась про себя Анджела Ругис – голубоглазая шатенка с шоколадной кожей, ничуть не похожая на девчонку с румяной простоватой физиономией и лохматой шевелюрой соломенного цвета.

Причем ажиотаж вокруг Тины – это еще цветочки. Даже Лиргисо, за которым числилось несколько тяжких преступлений, посмертно был помилован Галактическим судом: «ввиду значительного вклада в борьбу с особо опасной террористической организацией, известной как Контора Игрек. Мертвый, он уже никому не мог навредить, а официальное признание его заслуг – лишний плевок в сторону поверженного Маршала.

Лиргисо вошел в моду, его рисунки – мастерски выполненные, но по большей части непристойные – продавались на аукционах за бешеную цену. Попадались среди этих непотребных художеств и карикатуры на Организацию, одиночные и целые комиксы, жестокие, остроумные, полные яда. О том, чтобы выкупить и уничтожить всю эту пакость, не могло быть и речи: ни у Анджелы, ни у других уцелевших не было таких денег.

Впрочем, о Тине Хэдис, о Лиргисо и уж тем более о Тинином пришельце из чужой Вселенной Римма-Анджела думала с неприязнью, с осуждением, но без ненависти. Ну да, пришли сукины дети и все угробили… Ничего не попишешь, жизнь – это тебе не ухоженный дворик с правильными дорожками и розами без шипов, жизнь – это полоса препятствий, стань сильнее – и в следующий раз победишь ты.

Ненавидела Анджела другого человека – истинного виновника бойни на Вьянгасе.

Тина была на виду, охотно давала интервью. Должно быть, руководил ею расчет: продемонстрировать, что она не маньячка, которой лишь бы дорваться до колющих и рубящих предметов, а вполне себе здравомыслящая женщина, свести на нет впечатления от шокирующих снимков, сделанных на базе опергруппой Космопола.

Тот, кого Анджела ненавидела, держался в тени, о своей роли в разгроме Организации помалкивал, хотя от него зависело очень многое. Не будь его, Вьянгасианская трагедия вошла бы в историю не как беспрецедентный теракт, а как стихийное бедствие аномальной природы. Со стихийных бедствий и спросу никакого… Маршал знал толк в конспирации, так бы кто-нибудь и догадался, что его тайное убежище находится на Вьянгасе – если бы не Тинин главный козырь, не чертов «сканер»!

Поль Лагайм. Вот кого Римма-Анджела хотела убить.

Остальные – другое дело. Тина Хэдис – киборг и вообще образец для подражания, в ее превосходстве нет ничего зазорного. Оттого, что командование Конторы Игрек постановило ее ликвидировать, как опасного для человечества индивида, для Риммы ничего не переменилось – бывают же противники, достойные уважения. И если бы сделать это поручили ликвидатору Кирч, у нее бы рука не дрогнула: иногда приходится убивать свои идеалы, ну и что, без этого не станешь сильнее… А Стив и Лиргисо даже и не люди в полном смысле слова, иные существа, один – многомерник, другой – лярниец. То, что в схватке с Организацией победили эти монстры, Римма-Анджела еще могла пережить. Горько, обидно, тяжело, но не унизительно.

Зато, когда она вспоминала Поля, ее как будто по живому резали. Обыкновенный парень, хотя и «сканер», вдобавок выросший на Незе, в самых что ни на есть тепличных условиях – да он просто не имел права быть сильнее, чем ликвидатор Кирч! Это же все равно, как если бы салага-стажер оказался круче ветерана, словно плевок в лицо!

На Сагатре, когда тергаронский крейсер ударил из бортовых дезинтеграторов, Римма и Поль прятались на нижнем этаже подземного бункера. Они не распались на молекулы и не задохнулись, их не смело разбушевавшимся вслед за этим ураганом – все катаклизмы происходили на поверхности планеты.

И тот, и другая стремились избежать встречи с находившимися на крейсере представителями Космопола, каждый по своей причине.

Римма – понятно, почему: ее бы или сразу к стенке, или под суд. А Поль не хотел, чтобы его силком забрали на службу. «Сканеры», тем более такого заоблачного уровня, ценятся на вес золота, даже еще дороже.

Правда, потом он все равно оказался в рядах Космопола, но пошел туда на своих условиях, по контракту, все пункты которого сторона-наниматель обязана неукоснительно соблюдать, а если бы его сцапали на Сагатре, с ним бы не церемонились сверх необходимого.

Надо ли объяснять, что Римму его позиция бесила: ишь какой, не желаешь подчиняться и ходить строем, все должны с тобой считаться! В Организации из стажеров умело и быстро выбивали такую дурь, и Римма-Анджела не любила тех, кто отрицал правильность подобного порядка вещей.

Еще тогда ей хотелось его убить – так же сильно, как многим другим девушкам на ее месте захотелось бы с ним переспать. Он был на редкость хорош: стройный, ловкий, до чертиков симпатичный.

Впрочем, он не «был», а «есть». Дослужился до капитана и вдобавок заработал среди коллег-космополовцев репутацию отчаянного парня, а это, по меркам Риммы-Анджелы, важнее карьеры. Он получил все то, что недоступно для нее, поэтому вдвойне хочется его убить, до жгучих слез, до нестерпимого душевного зуда…

На Сагатре это желание пришлось засунуть в самый дальний ящик. Только «сканер» с его запредельным чутьем мог найти путь наружу через карстовые пещеры, в одиночку Римме бы оттуда не выбраться. И как же она мечтала, чтобы он проявил слабину, запаниковал… Ну, или хотя бы просто расклеился из-за постоянных кровоточащих ссадин, холода, отсутствия привычного комфорта… Как бы она его осадила, с какой презрительной ухмылкой отхлестала бы по щекам, чтобы привести в норму!

Не дождалась. Воля и самообладание у него ни разу не отказали.

Помнится, Римма чувствовала себя так, словно ей самым наглым образом утерли нос. Да он просто не имел права быть таким сильным! Какой-то хлюпик с Неза ни в чем не уступает ликвидатору из Конторы Игрек – это же курам на смех, как говорили на Яхине.

Ладно, пусть не такой уж хлюпик, мускулы в комплекте, но кисти рук – изящные, как у статуи в музее, обзавидуешься (Римма и обзавидовалась), а биография такая, что логику можно скомкать и выбросить за ненадобностью в ближайший мусоросборник.

В ту пору, когда Организация охотилась за ним, как за уникальным экземпляром «сканера», Римма ознакомилась с его досье. Вначале все, как ожидается: мальчик из благополучной обеспеченной семьи рос тихим, изнеженным, неагрессивным, страдал галлюцинациями, его лечили (идиоты, не галлюцинации это были, он же «сканер»!), к двенадцати-тринадцати годам вылечили, галлюцинации прекратились (вероятно, он чуть-чуть поумнел и перестал распространяться о своих видениях и странных ощущениях). Учился хорошо, радовал родителей и учителей примерным поведением. Римма таких чистеньких щенят в грош не ставила, и когда была малолетней сорвиголовой на Яхине, и позже, в Организации.

В возрасте пятнадцати лет пережил сильное потрясение. Банальная неприятность в темном переулке – его попытались ограбить какие-то нелегалы, которых спугнул подоспевший полицейский патруль. На пострадавшем не было ни царапины, только рубашка разорвана, и отобрать ничего не успели. Отделался легким испугом. Точнее, испугом далеко не легким (тут Римма, читавшая досье, удовлетворенно ухмыльнулась, сознавая свое превосходство над незийским слабаком): мальчишка находился в шоковом состоянии, едва мог говорить, в полицейской машине его так трясло, что ему поскорее вкололи успокаивающее и отвезли домой. Наспех составили протокол, за неудачливыми грабителями гоняться не стали – потерпевший практически не пострадал. Случилось это в Элакуанкосе, «городе экзотическом и коварном, как россыпь завлекательно-разноцветных осколков стекла, готовых изранить тебя до крови» (запомнившаяся цитата из какой-то незийской новеллы, которую Анджела однажды прочла до половины, маясь от нечего делать).

До сих пор события развивались, как положено: происходит то, чего ожидаешь, каждый занимает отведенное ему место, миропорядок выглядит незыблемым и справедливым. Дальше логика отдала концы. Римма продолжала изучать досье без всякого удовольствия, с нарастающим глухим раздражением.

Через некоторое время после того происшествия он пришел в спортивный клуб и записался на рукопашный бой. Тренер с ним долго мучился, но все ж таки сделал из никудышного исходного материала бойца не хуже других. Спустя год Поля было не узнать – и не только в переносном смысле: этот быстрый и гибкий, как кошка, парень с заработанными в уличных стычках фингалами мало напоминал прежнего пай-мальчика. Он уже не трясся от страха, завидев в ночном переулке подозрительных людей, это его надо было бояться!

«Стал сильным, потому что был трусом! – подумала Римма со злостью. – Подумаешь, героизм…»

Во время путешествия через карстовые пещеры он однажды признался, что ему в то время даже нравилось гулять с синяками на физиономии.

«Ага, к показухе стремился, – тут же отметила Римма, мысленно выискивая, к чему бы еще придраться. – Чтобы все принимали тебя за крутого…»

Уличные подвиги не помешали ему поступить в полицейскую школу, успешно пройдя все необходимые для этого психологические тесты и проверки. Его приключения не выходили за рамки заурядного мордобоя, он никого не убил и никогда не нападал на тех, кто не в состоянии дать отпор. Наоборот, лез в драку с сильными противниками, нередко проигрывал, но не сдавался.

И он определенно принадлежал к числу тех ребят, которые при любых обстоятельствах стараются остаться незапятнанными. Римма таких терпеть не могла. В Конторе ей частенько приходилось выполнять грязную работу, руки по локоть в крови и в дерьме, чего уж там, и в поведении таких принципиальных чистюль она усматривала личное оскорбление. То есть она, конечно, ощущала свое над ними превосходство, но неприятный осадок все равно оставался.

Из незийского иммиграционного контроля Лагайма в конце концов вышвырнули за вопиющие дисциплинарные нарушения. Так и не поняли, твердолобые раззявы, что в их распоряжении оказался «сканер» экстра-класса, хотя регулярно отмечали в рапортах его «феноменальную интуицию».

Примерно в то же время он подружился с Тиной Хэдис и ее пришельцем-многомерником, известным под именем Стива Баталова.

Тогда же Маршал решил, что эти люди слишком опасны, чтобы позволить им жить дальше. Тут он не ошибся, они действительно оказались опасными – настолько, что Организации больше нет, и самого Маршала нет, а Шоколадная Анджела, бывшая Римма Кирч, прозябает на Парке в Новогодней Службе. Взялись за руки, пошли вокруг елочки… Тьфу!

Противники Маршала, несмотря на всю свою крутизну, не смогли бы одержать верх, не будь у них «сканера». Недаром Контора столько сил потратила на то, чтобы его заполучить. Впустую.

Можно было взять в заложники его близких и дальше действовать по стандартной схеме, но тех вывели из-под удара с помощью подлейшего трюка. Никто ведь даже не заподозрил, что Тина и Лиргисо сговорились и нашумевшее «похищение» Поля Лагайма – балаган для дураков. Тина рассказала об этом уже после, когда все закончилось. Анджела мучилась, локти кусала – вот бы догадаться вовремя! – но еще сильнее она мучилась, вспоминая Поля.

Убить. Ликвидировать. Пустить в расход. Прикончить. За гибель ребят на Вьянгасе, за Маршала, за то, что не сломался в сагатрианских пещерах, хотя не имел на это никакого права…

И еще он не давал поводов для презрения – от этого Римме-Анджеле было совсем тошно.

Презрение играло в ее жизни громадную роль, гораздо большую, чем любое другое чувство. Оно окутывало Римму, словно незримая волшебная оболочка, способная сделать приятной для пребывания любую среду. Оно добавляло куража, бодрило и опьяняло, как выдержанное вино, доставляло полновесное наслаждение.

На Яхине она презирала своих родителей, родственников, соседей, учителей в школе, прохожих на улице – весь этот омерзительный человеческий студень, серый, аморфный, зыбкий, лишенный воли и индивидуальности.

Удрав оттуда на Рубикон, презирала похотливых подвыпивших мужчин, которых грабила в грязных закоулках, озаренных радужным сиянием мельтешащих в высоте фонарей: и средства на пропитание, и пища для души.

Попав в Организацию, стала презирать сытое человечество, которое Контора Игрек призвана была защищать от монстров, сектантов, мутантов и прочих уродов. Впрочем, голодное человечество – всяких там бомжей, плаксивых малообеспеченных теток и хронических неудачников – Римма тоже презирала.

Еще культурненьких мальчиков и девочек, выросших в цивильных условиях на планетах с высоким индексом благосостояния. Еще стажеров-салаг – но этих лишь до той поры, пока они не превращались в полноправных бойцов Организации.

Презрение, словно луч маяка, шарило по окружающему ее враждебному пространству, высвечивая то один, то другой подходящий объект.

Поль Лагайм принадлежал к предпоследней категории, но ни в какую не соглашался соответствовать той роли, которую Римма отвела ему в своей системе мироздания. С ним ничего нельзя было сделать – только убить.

Когда выбрались из карстового лабиринта на поверхность, в промозглый лесок на склоне горы, она попыталась это сделать. Выстрелила вслед, целя в рыжую голову.

Оружие оказалось неисправным, хотя еще минуту назад глазок индикатора горел рубиновым светом. То ли сам «сканер» это подстроил, то ли его защитила какая-то непонятная сила. Короче, Римма проиграла.

Перед тем как уйти, он бросил в ответ на ее упреки: «Найдешь себе нового Маршала и новое великое дело».

Римма надеялась, что он сгинет в слякотных сагатрианских лесах, но позже узнала, что он объявился на Незе.

Сама она долго пряталась, питаясь сначала остатками пищевых концентратов и вязкими сладковатыми ягодами, после – продуктами, которые удавалось стащить на научно-исследовательской станции. Конторская выучка – это вам не какой-нибудь факультет болтологии! Ученые так и не догадались, что к ним наведывается из заболоченной чащи человеческое существо, думали на животных.

На Сагатре она застряла надолго. Ночевала в разбитом аэрокаре, оплетенном хлипкими ползучими побегами. На ее счастье, пилот со станции однажды по пьянке навернулся, и машину так и бросили ржаветь в лесу.

Переболела какой-то местной заразой, колола себе антибиотики. Презирала соседей-биологов – возятся с ерундой и не знают, что у них под боком живет террористка из Конторы Игрек, еще и припасы ворует! Такую публику голыми руками бери. Презрение помогало вытерпеть вечную сырость, от которой не было спасения, кожный зуд и болячки, зыбкое творожистое небо.

Вспоминала ожесточенные споры с Полем в карстовых пещерах, и от этого ее ненависть росла, разбухала, как на дрожжах.

Убить. Уничтожить. Размазать по стенке.

Потом нагрянули экологи и защитники природы, их было много – и ученые, и инспектора от Галактической Ассамблеи, и представители общественных организаций, Римме удалось затесаться в ряды последних и вместе с ними добраться до Ниара.

Добывание денег. Пластическая операция. Постоянный риск разоблачения. Больше всего она боялась двух вещей – ареста и встречи с Зойгом.

Разоблачить ее могли бы, сделав соответствующие анализы.

А Зойг – это отдельный разговор. В прошлом образцовый ликвидатор, один из лучших офицеров Организации, под конец свихнувшийся и ставший предателем. Свихнулся он из-за Поля Лагайма.

Когда «сканера» захватили и привезли на корабль, Зойг не позволил ребятам его бить. После того как тот сбежал из лаборатории, заколов стилетом двух здоровяков-санитаров и профессора Пергу (хорош гуманист!), Зойг вывел из строя систему внутреннего слежения и открыл сезон охоты на оперативников, которым поручили поймать беглеца. Их трупы, завернутые в черную пленку, находили в самых неожиданных местах. Римма не сомневалась насчет того, чья это работа – нутром чуяла, хотя никаких улик против Зойга не было.

Как такое вообще могло произойти, что там перезамкнуло у него под черепом – этого она даже представить не могла, но результат был налицо. Очень наглядный результат: целый штабель герметично упакованных мертвецов, грамотная работа ликвидатора-профессионала. Недаром Зойг считался одним из лучших.

После провокации Клисса и бегства Маршала на флагмане царил бардак, убийце это было на руку. К тому же, размеры и внутренняя планировка корабля позволяли играть в прятки хоть несколько суток кряду – при условии, что системы слежения не работают, что Зойг и обеспечил.

Правда, осуществить задуманное до конца – разыскать беглого «сканера» и вместе с этим бесценным трофеем смыться – предателю не удалось. Римма нашла Поля раньше.

Ее самолюбие получило тогда чувствительный щелчок: «сканер» ее побил, связал и заставил показать дорогу в ангар. Римма утешалась, во-первых, тем, что все равно он слабак с Неза и его победа в драке – то самое исключение, которое подтверждает правило, а во-вторых, она его перехитрила: посадила в машину, из которой сделали ловушку для Маршала, и отправила на гарантированную смерть.

Чего она не знала – так это того, что в маршальском ангаре видеокамеры успели починить и уже через полчаса все были в курсе, что боец Кирч пленного «сканера» укокошила, не имея на то приказа. По крупному счету это не имело значения: вместо того чтобы держать ответ перед начальством, Римма вместе с несколькими надежными ребятами в тот же день рванула на поиски Маршала. Но незадолго до бегства ей сказали, что ее зачем-то ищет старший офицер Зойг. Римма сразу поняла, зачем: чтобы свернуть ей шею за Поля.

Она не смогла бы выстроить убедительную цепочку доказательств, просто знала наверняка, что это именно так, а не иначе и что Зойг теперь ее смертельный враг.

Потом оказалось, что чертов Поль каким-то чудом уцелел и вернулся к своим, потом был Вьянгас…

А что касается Зойга – тот бесследно исчез.

Списки арестованных позже появились в глобальных сетях на многих планетах, но его имени там не было. Сбежал? Или его все-таки разоблачили, как убийцу товарищей, приговорили к смерти и наскоро привели приговор в исполнение? Хорошо, если так… Потому что если они встретятся и он узнает в Анджеле Римму Кирч – только один из них выживет. Это она тоже чувствовала нутром, без всяких там умозаключений. И она ой как не была уверена, что сможет одолеть Зойга.

Если он до сих пор жив, хуже всего то, что его не опознаешь, наверняка он тоже сделал пластическую операцию.

Когда эти опасения обострялись, Зойг мерещился ей в каждом встречном гинтийце среднего роста и крепкого телосложения. Как, например, в том угрюмом охраннике, который на днях прилетал за Бланкой Ингер.

Есть такое хорошее слово – паранойя… Впрочем, Зойг не пошел бы в охранники по той же причине, по какой сама Анджела не смогла бы устроиться на аналогичную работу. Бывшим конторским не выдержать проверку на вшивость, их данные занесены во все базы и на процветающих планетах, и на самых захудалых. Вот о чем нужно думать, а не о свихнувшемся убийце, который давным-давно сгинул.

И все-таки после угрозы ареста Зойг был ее кошмаром номер два.

Но хуже всего другое. Хоть Поль и «сканер» круче некуда, в одном он ошибся: нового Маршала Римма-Анджела за эти четырнадцать лет так и не нашла.

Она искала. Сначала бросалась с планеты на планету, потом осела на Парке. Этот насквозь попсовый мир ей не понравился, но причина, чтобы здесь остаться, имелась очень даже веская. У нее появились Комнаты.

Началась эта история с малоинтересного знакомства.

Была зима, и Анджела устроилась на сезонную работу в Новогоднюю Службу. После двух ограблений ей надо было на месяц-другой затаиться, изобразить видимость легального заработка. Белая крем-краска для кожи, белокурый парик, тонкое ледяное лицо – Снегурочка из нее получилась хоть куда.

Худосочную девицу неопределенного возраста, примечательную тусклой белесой косой толщиной с карандаш, свисающей ниже талии, она отметила среди других сразу. Девица любила порассуждать о Высших Силах, вершащих судьбы людей, и многозначительно намекнуть на свой немереный магический потенциал. Анджела, слушая ее высокопарные речи, про себя ухмылялась: она-то знала, что это она избранница Высших Сил, и по части так называемой магии не была профаном, Маршал успел обучить ее напоследок кое-каким азам и фокусам.

Подходящий объект для презрения. После сокрушительного поражения на Вьянгасе и на Сагатре Римма-Анджела только благодаря презрению не скатывалась в беспросветную хандру.

Обладательницу тощей косицы звали Сафина, прилетела она с Неза. Почему ей не сиделось на Незе – об этом Анджела узнала позже, когда они «подружились».

Сафина искренне верила в свои сверхъестественные способности и нашла недурную работу – стала «магом-телохранителем», ни больше ни меньше. Ее нанял модный художник, эмигрант с Лярна – экзотическое существо с лицом, похожим на театральную маску, и мелодичным переливчатым голосом, усыпанное в придачу драгоценными камнями, вживленными прямо в изумрудно-зеленую кожу. Типичный невротик, легкомысленный, словоохотливый, непрактичный, запуганный. Главное, что запуганный. Боялся он встречи с давним недругом, из-за которого перенес много страданий на родине и в конце концов стал изгнанником.

Зато гонорары у него были – зашибись, и едва ли не половину своих доходов этот самый Тлемлелх тратил на охрану. При нем постоянно дежурили шестеро – элитные профи из охранного агентства, которое считается лучшим на Незе. Плюс всякая навороченная автоматика в доме и снаружи, по периметру. Подобраться практически невозможно, грабители даже близко не подходили, но ожидаемый злоумышленник был, по словам Тлемлелха, «демоном» – то есть обладал магическими способностями.

Речь шла все о том же Лиргисо, которого Организация давно уже приговорила к смерти, но прихлопнуть никак не могла, сколько бы Маршал ни вызывал на ковер ликвидаторов. Лиргисо и Тлемлелх изначально принадлежали к одной расе и были соотечественниками, это после Лиргисо решился на беспримерную авантюру и переселился в человеческое тело, лишь бы не оказаться за решеткой.

Посетившая Тлемлелха мысль нанять «магов-телохранителей» сама по себе была здравой, вот только людей он выбрал не тех – Сафину и еще одного специалиста ей под стать. Наверное, на доверчивую инопланетную знаменитость произвели впечатление их велеречивые рассуждения о Светлых и Темных силах.

Был там еще и третий, коренной незиец, этот кое-что умел, и Организация постановила ликвидировать его вместе со всей семьей, а то возникло подозрение, что ненормальные способности закрепились у них в роду на генетическом уровне. Кстати, выполнила задание группа, в которую входила ликвидатор Кирч.

Ну и чего здесь такого, возражала невидимому оппоненту Римма-Анджела, это же было раньше, до того как тайна Маршала открылась и он начал новую игру. Если у тебя есть идеология и принципы, надо им следовать, пока не поменяешь их на другие.

Невидимый оппонент в конце концов затыкался.

Сафина получила место с баснословным окладом и около года жила припеваючи, но потом ее счастью пришел конец. Она не учла того, что свою зарплату иногда приходится отрабатывать.

В один прекрасный день Лиргисо нанес Тлемлелху визит. Обезоруженные охранники выставить незваного гостя не смогли, но, по крайней мере, до конца оставались рядом с клиентом, ни один из них не сбежал. Зато Сафины и ее напарника след простыл. Сафину только под вечер нашли в гараже, она сидела в дальнем углу, за остовом полуразобранного аэрокара, накрывшись куском грязного парашютного полотна.

Обошлось без жертв. Злоумышленник, как выяснилось, ничего не злоумышлял, просто заглянул поболтать со старым приятелем. На прощание он посоветовал Тлемлелху «магов-телохранителей» выгнать, потому что они никуда не годятся. Рассказывая об этом, Сафина с обидой добавила, что исчадия тьмы всегда постараются навредить тем, кто служит Свету, и если убить не вышло, так хотя бы подстроят, чтобы с работы уволили.

Она пыталась оправдываться, лепетала о сокрушительной темной энергетике, астральных щупальцах, неблагоприятных фазах обеих незийских лун и своей интуиции, которая подсказала, что с Тлемлелхом ничего не случится. Возможно, тот и поверил бы, но вмешался его адвокат – этот прожженный старый скептик давно точил зуб на «магов-телохранителей» (потому что у него аура затемненная, пояснила Сафина). По его наущению им указали на дверь, в то время как охранникам из агентства за храбрость и верность долгу выплатили премию в размере годового жалованья.

На этом Сафинины злоключения не иссякли. Адвокат, в отличие от своего впечатлительного клиента, считать деньги умел и любил. Чтобы не выплачивать уволенным работникам положенное по закону выходное пособие, он обвинил «магов-телохранителей» в мошенничестве и пригрозил судом. Опасаясь потерять нажитые средства, Сафина от греха подальше улетела на Парк. К тому времени, как они с Анджелой познакомились, деньги у нее закончились и она подрабатывала Снегурочкой в Новогодней Службе.

Она без конца жаловалась на жизнь, на зловредного юриста, на «вампирическую энергетику» окружающих, на козни темных сил, направленные конкретно против нее, на бездуховность и ограниченность профанов, которые таких, как она, не понимают. Анджела терпеливо слушала всю эту галиматью – не потому, что сочувствовала, а ради крупиц полезной информации.

Пусть Сафина бездарь, зато на Незе она вращалась среди тех, кто реально что-то может. Вдобавок много всякого прочитала, а Римма-Анджела не любила убивать время, уткнувшись в книжку.

Знания, причудливо и сумбурно перемешанные с ерундой, у этой размазни присутствовали, хотя распорядиться ими она была не способна. Анджеле как раз их-то и недоставало, Маршал только начал с ней всерьез возиться, и тут его убили. «Промывать» информацию, отделяя нужные сведения от шелухи – уж это она умела, конторская выучка!

Когда поведение Сафины изменилось, Анджела вначале решила, что у той завелся мужчина.

Прекратилось нытье, глаза блестят, подолгу где-то пропадает и откровенничать больше не хочет. Анджела даже порадовалась, что наконец-то от нее отделалась, Сафининым хныканьем она была сыта по горло. Информация того стоила, но неплохо бы найти другой источник. Или, на самый худой конец, преодолеть свою застарелую, еще со школы, нелюбовь к чтению книжек.

Тем вечером она уже легла спать – как обычно, не раздеваясь, с оружием под боком, – когда кто-то начал скрестись в дверь номера.

«Космопол или Зойг?..» – тревожно плеснуло в дремотных водах.

Она беззвучно села на койке, нащупывая пистолет.

– Анджела, ты не спишь? – донесся радостно-возбужденный голос Сафины. – Я хочу поделиться с тобой чудом!

Сейчас начнет рассказывать о своем поклоннике, тема – интересней некуда… Но вдруг удастся перевести разговор в иное русло и вытянуть что-нибудь стоящее?

Сон все равно улетучился, в крови слишком много адреналина. Римму-Анджелу противопоказано внезапно будить, потому что первая мысль – пришли ее брать.

Она открыла и глазам своим не поверила, увидев Сафину в немыслимо роскошном вечернем туалете из сверкающей парчи. В коридоре холодно, бледные плечи гостьи покрылись гусиной кожей, выпирают костлявые ключицы, зато усыпанное бриллиантами платье в неярком свете плафонов-близнецов празднично искрится и переливается, будто дивная серебряная орхидея в каплях росы. Такую красоту даже Анджела оценила, хотя обычно она относилась к красивому скорее с настороженностью, чем с восторгом.

– Я должна сказать тебе одну очень важную вещь… – зашептала подруга торопливо, с придыханием, восторженно сияя глазами. – Дед Мороз существует на самом деле!

Тьфу ты. Раньше за ней ничего такого не наблюдалось. Видимо, Сафина подсела на какую-то дрянь недавно, пока не общались.

«Вот так и кончают все слабаки», – хмыкнула про себя Анджела.

Хороший заряд презрения – это в самый раз, словно суточная доза витаминов. Сердцебиение пришло в норму, натянутые нервы перестали вибрировать, ее охватило спокойное удовлетворение, проистекающее от сознания превосходства над Сафиной.

– Ты не веришь? – спросила та с обидой. – В чудеса нужно верить, и тогда они сами к тебе придут! Я знаю, это Дед Мороз подарил мне волшебные Комнаты, потому что здесь только я похожа на настоящую Снегурочку! У меня же настоящая коса, не то, что эти ваши парики из искусственных волос – они мертвые, а у меня коса живая, поэтому я получила награду!

У Анджелы, окончательно расслабившейся и развеселившейся, вертелось на языке, что, если бы Дед Мороз увидел этот длиннющий крысиный хвост, который свисает у Сафины от затылка до задницы, он подарил бы ей флаер в парикмахерский салон или робота для стрижки в домашних условиях. Промолчала из дипломатических соображений.

От Сафины пахло дорогими духами и вином. Вино – это, пожалуй, хороший признак, в том смысле, что не наркота. Если только она не запивала портвейном галлюциногены… Впрочем, такие жестокие эксперименты не для доходяг.

– Ты должна это увидеть! Пойдем со мной в волшебную страну, там есть ликер и конфеты!

Липкие холодные пальцы ухватили Анджелу за руку и потянули в коридор. Она не упиралась: отчего не поразвлечься, если цирк бесплатный? И она была абсолютно не готова к тому, что ожидало ее за дверью Сафининого номера – «дверью в сказку», по утверждению пьяной подруги.

Там должна была находиться крохотная комнатушка с откидной койкой, стенным шкафом и окном на еловый лес. Такая же, как у Анджелы, с той разницей, что у нее никакой дребедени на стенках не было, а Сафина у себя поналепила картинок, развесила резные деревянные медальоны и ожерелья из незийских ракушек, к потолку прицепила гирлянду колокольчиков.

Стандартное для общежития Новогодней Службы спальное помещение два на три метра – вот что должно было прятаться за каждой пронумерованной дверью в длинном холодном коридоре. В том числе за этой.

Внутри темно. Сафина почему-то сперва плотно прикрыла за собой дверь, загадочно хихикая, и уже после щелкнула выключателем.

Когда вспыхнул свет, Анджела в первый момент остолбенела.

Зал с двумя рядами колонн из бежевого полированного камня в светлых разводах, за стрельчатыми окнами скользят в темноте розовые и зеленые ракеты фейерверка. Рояль, покрытый золотистым лаком, скалится черно-белыми клавишами. Поодаль стоит столик с бутылками вина, красивыми фужерами и сладостями в золотых вазах.

Она зажмурилась, помотала головой, но все это не исчезло. Сафина у нее за спиной рассмеялась счастливым пьяным смехом.

Самым опасным Анджеле показался громадный ухмыляющийся рояль. Упав на отполированный до зеркального блеска пол, она откатилась в противоположную сторону, не забыв выхватить пистолет.

Компактное оружие, замаскированное под безобидные бытовые предметы вроде авторучки или телевизионного пульта, всегда было при ней, и она одевалась неряшливо в том числе из практических соображений – чтобы никто не полез ее тискать и не обнаружил невзначай, сколько всякого разного припрятано под одеждой. Репутация эксцентричной и нечистоплотной особы ее не смущала: все лучше, чем позволить застать себя врасплох.