Из бутика с любовью Хмельницкая Ольга
– Чем-то острым и небольшим. Типа ножа для чистки картофеля. Больше я ничего не заметил. Впрочем, пациентка больше ни на что и не жаловалась.
– У вас не осталось фото порезов? Или, может, кто-то сделал? Для желтой прессы? Вы не знаете?
– Не знаю. Это было почти четыре года назад. Вы можете поговорить с медсестрой, которая делала Лизе перевязки, ее зовут Нина Игоревна, она сейчас на смене. Женщина женщине могла больше доверять. Или, может, она что-то заметила?
– Спасибо, – Дима пожал врачу руку и оставил на его столе крупную купюру, – вы нам очень помогли. Представьте нас Нине Игоревне. Если еще что-то вспомните, дайте мне знать.
Врач кивнул.
Вероника чувствовала себя на седьмом небе.
– Спасибо, – сказала она, восстанавливая дыхание. – Я словно заново родилась. Чем я заслужила? Все было беспросветно, черно и безнадежно. И в этой тьме воссиял свет. Почему? Кто там на небесах обратил на меня внимание? И за что?
– Я тебе объясню, – сказал он, пристроившись на краю ванны.
Вероника хотела было начать одеваться, но одеваться не хотелось. Она никуда не спешила, и счастье было полным и золотым, как никогда раньше. То, что она испытывала до этого, было каким-то полусчастьем, счастьем с червоточинкой, какой-то недоделкой. Наконец-то ей стало совсем хорошо. И Вероника подумала о том, что ради этого стоит жить. Чтобы просто понять, что такое бывает.
Он поцеловал ее и начал натягивать рубашку.
– Уже уходишь? – спросила Вероника.
– Ага, – кивнул он.
Счастье померкло. Золото потемнело, превратилось в свинец и камнем упало на сердце. Вероника не стала ничего спрашивать, она тоже начала натягивать одежду, не глядя на него. Он оделся, вышел в прихожую, сказал «пока» и ушел. Вероника досчитала до десяти, а потом заплакала горько и безутешно.
«Вот и сказочке конец», – подумала она.
В глубине души Вероника знала, что так закончится, но надежда теплилась, трепыхалась и никак не хотела умирать. Но умереть пришлось.
Нина Игоревна всплеснула руками. У нее были круглые щечки, маленький носик пуговкой и круглые очки. Марина долго думала, кого она ей напоминает, а потом поняла – бабушку с пакета молока «Домик в деревне».
– Конечно, помню, – воскликнула медсестра, и голос ее упал до шепота, – такая красавица, и он ее так искалечил!
– Он – это кто? – спросил Дима.
Глаза за стеклами распахнулись.
– Ну муж ее, разумеется. Лизы-то, девушки несчастной. Он вообще ее заставлял работать, чтобы она деньги ему давала на опохмел, и требовал, что она рисовала только его портреты, только его! Его звали Артем... или Артур. То ли революционный пролетарий, то ли король. Стара я стала, не помню. Так вот, как-то у Лизы не было сил работать, начала она возмущаться, жаловаться, что нет красной краски, так эта скотина...
Марину затошнило. Дима улыбнулся краешком рта.
– Вот зачем вы все выдумываете, Нина Игоревна? – спросил он. – Не стыдно вам?
Медсестра смешалась. Круглые щечки задрожали.
– Так и было. Она сама мне сказала, – упиралась Нина Игоревна. – И про Артура, и про кровь, которая стала краской... красной!
Дима снисходительно улыбнулся.
– Ненавижу, когда так врут, – сказал он.
Он повернулся и пошел по больничному коридору. Марина за ним.
– Есть такой тип людей, – сказал Дима, предвосхищая ее вопрос, – которые начинают брехать с серьезным видом, якобы они что-то знают, какой-то эксклюзив.
– Но ты сразу понял, что она врет.
– Сразу. Мне вообще врать бессмысленно.
Они вышли на улицу.
В автосалоне было прохладно, просторно и безлюдно.
– Опель «Зафира»? – спросила Марина. – Нет, не хочу. Слишком большая. И «Опель Корсу» не хочу. А вот «Опель Астру» можно. Только зачем? Мне вполне хватает моей «Альфа Ромео 159». Той, что ты мне когда-то подарил.
Дима шел вдоль ряда автомобилей.
– Мне нравится на них смотреть, – ответил он. – Блестящие, в масле, с легких запахом бензина. И внутри... пахнут так специфически. Запах новой машины.
– Желаете тест-драйв? – спросил консультант, худенький юноша с тоненькой шеей. У него были живые глаза и лицо порядочного человека.
– Да, пожалуй, – кивнул Дима, – какая модель у вас самая дешевая? Моему племяннику на следующей неделе исполняется восемнадцать. Я хочу купить ему что-нибудь... простое и безопасное.
– У нас тут представлены марки «Опель» и «Шевроле»... «Шевроле» чуть дальше, – сказал консультант. – Если бы вы были моим дядей, я был бы счастлив получить «Шевроле ТрейлБлейзер». Большая, мощная, черная и блестящая машина...
– Нет-нет, – покачала головой Марина, – нам, пожалуй, вот это.
Она показала на «Шевроле Авео».
– Недорогая, красивая, удобная. То, что нужно мальчишке.
– А может, как в «Трансформерах»? – сказал консультант, воодушевляясь. – Подарите парню сказку! Желтый «Шевроле Корветт». Вот он.
Дима и Марина переглянулись и улыбнулись друг другу. «Корветт» был солнечно-желтым, низким, обтекаемым.
– Класс, – сказал Дима, проведя пальцем по капоту. – Я, пожалуй, проедусь.
В его лице появилось что-то мальчишеское.
Вероника вошла в кафе и села за столик.
– Девушка скучает? – тут же спросил ее молодой мужчина, пристраиваясь напротив с бокалом пива. – Я Гена.
– Вероника, – представилась она, – приятно познакомиться.
Она вспомнила, что волосы у нее не уложены, а на лице нет макияжа. Ее обдало жаром, но лишь на секунду.
– Что вы будете? – спросил ее новый знакомый.
– Кофе и мороженое, – ответила Вероника так привычно и так уверенно, как будто с ней знакомились каждый день, и ей это до смерти надоело.
Официантка взяла заказ.
– Вы так красивы, что я не смог пройти мимо, – сказал Гена. – Интересно, кем работают такие интересные женщины?
– Спасибо, – кивнула Вероника. – Я бухгалтер.
– А я менеджер по продажам оборудования.
– Как интересно, – сказала Вероника, не ощущая на самом деле ни малейшего интереса.
Она смотрела в окно и надеялась, что тот, у которого так и не появилось имени, пройдет мимо кафе. Мужчина, сидящий напротив, казался ей картонной декорацией. У него было имя, но Вероника это имя уже забыла.
– Хотите пройдемся? – предложил он, когда Вероника оставила в сторону пустую креманку.
– Можно, – пожала она плечами.
Вероника встала, взяла сумку и тут увидела его. Он шел по противоположной стороне улицы. Она вскочила, пулей вылетела из кафе, пересекла дорогу, схватил мужчину за плечо. На нее посмотрело незнакомое лицо.
– Простите, – пролепетала Вероника. – Я обозналась.
Человек посмотрел на нее с удивлением. Когда он отвернулся, полненькая бухгалтерша с жаром поддела пустую пивную банку.
– Тьфу, – сказала Вероника вслух. – Что мне делать? Я влюбилась!
Анастасия закрыла дверь на все замки и с трудом перевела дух. Сердце колотилось как сумасшедшее. «Пусть я тварь дрожащая, – подумала она. – Но пусть попробует выкурить меня отсюда, из запертой квартиры. Разве что дверь взорвет».
Она притащила кресло и забаррикадировала дверь. У Анастасии мелькнула мысль, что надо бы позвонить Марине и сообщить ей, в чем дело, но она не решилась.
– Закроюсь, закуклюсь, и смерть до меня не доберется.
На секунду у Анастасии появилась мысль, что слишком много проблем в жизни она пыталась решить, просто спрятавшись и нырнув в песок. В этот момент в дверь постучали. Анастасия задрожала всем телом.
– Очередность поменялась. Сейчас твоя очередь, – произнес голос из-за двери. – Открой мне.
– Нет, – сказала Анастасия, закрывая уши руками.
Но было уже поздно. Еще в детском возрасте родителей Анастасии предупредили, что их дочь чрезвычайно восприимчива к гипнозу. И сейчас она шла к двери, как сомнамбула.
Она распахнула дверь и с ужасом воззрилась на стоящего там человека.
– Не здесь, – покачал человек головой, – поедем в торговый центр.
Желтый «Корветт» разгонялся. За автомобилем ехала охрана. Юноша сидел на заднем сиденье.
– Почему ты думаешь, что история с Лизой имеет отношение к убийствам? – спросила Марина.
Дима затормозил перед красным.
– Потому что кто-то искалечил грудь Лизы потому, что она была красивой, – ответил Дима. – Красивая грудь Лизы, красивая Кира, красивая Ульяна, красивый Филипп на фотографии, красивые Лиза и Ира, красивые ноги Евгении, красивая Анастасия, которая будет последней.
– Удивительно, – сказала Марина, – история с Лизой случилась четыре года назад. И Лиза опять в списке? Но теперь он обрек ее на смерть? Тот же человек? И почему именно посетительницы семинара, одна за другой? Если ему нравилось уничтожать все красивое, то почему был перерыв в четыре года?
– Это почему-то связано с Лизой, – Дима размышлял вслух, – я чувствую. Кто-то покалечил ее. Долгое время было затишье. Потом этот некто вновь увидел Лизу. Снова захотел уничтожать. Он ловит кайф от разрушения, это его фетиш. Это маньяк. И Лиза знает его имя.
– Но не скажет, потому что любит его. До сих пор, видимо, – сказала Марина. – Она молчала четыре года. И вряд ли откроет рот теперь.
– А пресса? Фотографии с мероприятий? Если она встречалась с кем-то, об этом должны знать ее подруги, знакомые и соседи. Нам всего лишь нужно выяснить, кто был мужчиной Лизы четыре года назад, – сказал Дима. – Это он и есть.
– А если поговорить с ней? Объяснить ситуацию?
Дима повернулся к Марине.
– Она позвонит ему. И скажет «беги». Лизе ничего говорить нельзя.
– Да, – кивнула Марина. – Да, такая любовь бывает. И тот факт, что Лиза сейчас одна, возможно, говорит о том, что этот мужчина – любовь всей ее жизни. Она будет защищать его любой ценой.
– Женщины – странные существа. Иногда они любят негодяев.
Дима повернулся к юноше-консультанту.
– Я куплю эту машину, – заявил он. – Завяжите на ней красную ленточку и доставьте в субботу утром по адресу, который я оставлю.
Марина и Дима сидели дома у журнального столика. Перед Димой лежал лист белой бумаги.
– Итак, – сказал Дима, – у нас постепенно собирается информация. Кира, фотография Цукермана, Ульяна, Лиза или Ира, ноги Евгении, потом Анастасия. Этот же человек, скорее всего, порезал Лизу. Возможно, он следил за ней. Увидел Лизу на семинаре – то ли когда вы заходили, то ли когда вы выходили, то ли еще как-то – в компании женщин, большей частью красивых. У него по какой-то причине сорвало крышу, и он решил убить всех. Всех, кто был на семинаре, исключая Петра и тебя. Ты беременная, а Петр... почему Петр не в списке, я не знаю. Фотографию-то Цукермана он или она порвала.
– Мне тоже не дает покоя эта фотография, – ответила Марина.
– Тут такое дело, – продолжил Дима, – Филипп какой-то женственный. Он красив, изящен, утончен. А Петр – просто обычный мужик. Тут еще надо понять, что этот конкретный убийца считает красивым. Восприятие очень индивидуально.
– Лиза молчит, потому что готова за него умереть.
– Или не знает, что он снова объявился. Ее любимый мучитель.
Дима рассеянно щелкал по клавишам смартфона.
– Интернет знает все, – сказал он через несколько минут. – Злые языки утверждают, что Лиза бисексуальна.
– Ого, – сказала Марина. – Круто. И неожиданно.
– То есть, возможно, мы ищем не мужчину. Не исключено, что женщину. Возможно, она носит мужскую одежду. Возможно, имеет суровый вид. А может, и нет. Надо запросить все, что известно о прошлом Лизы. Поручим это Валерианову. У нас недостаточно информации.
– А может, дело было так, – предположила Марина. – Лиза пришла на семинар. Встретила свою бывшую любовницу, которая когда-то порезала ей грудь. Уж не знаю за что. То ли в наказание, то ли игры у них были такие. Но понятно одно – груди досталось потому, что она была слишком красива. И вот Лиза и любовница смотрят друг на друга и не признаются, что знакомы. А потом у экс-любовницы срывает крышу, и она начинает убивать всех, кто присутствовал. Например, она предложила Лизе вернуться. Лиза отказалась. Она пообещала, что будет убивать девушек по одной, пока Лиза к ней не вернется...
– Тогда Лиза в курсе.
– Возможно. Но не похоже.
– Да, не похоже. С другой стороны, вполне возможно, что она что-то скрывает, придерживает какую-то информацию.
– У нас еще есть вопросы. Где были убиты девушки? И чем? У кого есть нож «Сентофанте Онион»? Почему именно в торговых центрах?
Ответов по-прежнему не было.
С Вероникой пытались знакомиться на каждом шагу – красивая блондинка с мраморной кожей, светлыми волосами, пухлыми нежно-розовыми губами и прямым носом. Еще недавно это было ее мечтой, но сейчас уже не радовало. Ей не нужны были все мужчины мира. Ей нужен был один-единственный. Тот, который ушел, посчитав свою миссию выполненной.
«Хоть бы сказал, как его зовут, – думала Вероника. – Надо было в его паспорт посмотреть».
Мимо нее прошла старинная подруга, но не узнала Веронику. Она вошла в парикмахерскую, и парикмахерша, которая стригла ее десять лет, скользнула взглядом, не признавая давней знакомой. Сосед по лестничной клетке с интересом посмотрел на ее лицо и фигуру, но «привет, Вероника» не сказал.
Ее никто не узнавал. Она словно сменила лицо, родилась заново, оказалась чужаком в родном краю, и это бы приятно будоражило, если бы не одно «но». Веронике ничего не хотелось, кроме того чтобы вернуться в тот день, когда она стояла в очереди в «Евросеть» и за спиной ее спросили, можно ли положить деньги на выключенный телефон.
Когда она об этом подумала, у Вероники появилась идея.
Евгения сидела в своей идеально чистой, проветренной, стерильной кухне и ела в одиночестве мясо, когда ее словно толкнули в спину. Она закашлялась и перестала жевать, ожидая, не повторится ли толчок, но все было тихо. Тем не менее по сердцу растекалась тревога. Евгения попыталась съесть еще мяса, но кусок в горло не лез.
– Что такое? – пробормотала она.
Евгения Витальевна проверила оба своих телефона, но ни пропущенных звонков, ни эсэмэсок подозрительного содержания там не было. Тревога отпускала, становилась едва заметной тенью. Евгения пожала плечами и снова принялась жевать, подцепляя мясо и морковку.
Бах!
Сердце заныло, как будто туда попала толстая и тупая стрела.
– Что за фигня? – испугалась Евгения, отодвигая тарелку.
Она вскочила, накинула на плечи пиджак и всунула ноги в черненькие кожаные туфли. Непонятно, откуда она знала, что действовать надо незамедлительно. Евгения сбежала вниз по лестнице, прыгнула в свою машину и помчалась на кладбище.
Марина встала, прошлась по комнате и принялась разбирать покупки. Буфет и ширмы доставили почти одновременно с их приездом домой, и сейчас они перегородили всю гостиную.
На ширме из китайского шелка была нарисована река Хуанхэ, лодочки, горы. Умиротворяющий, приятный глазу пейзаж. Дима взял в руки ультрафиолетовую лампу, включил, выключил, положил на место.
– Я так и не могу понять, где их убили, – сказал он. – Придется взять за рабочую версию то, что это таки было в примерочныx Terranova, но пятен крови не осталось.
Марина стояла столбом и смотрела на ширмы.
– Включи лампу еще раз, – попросила она.
Дима включил. Марина взяла из его рук устройство и направила свет на ширму. Прямо над небольшим островком, омываемым водами Великой желтой реки, виднелось пятно. Марина выключила лампу. Пятно исчезло. Включила – и оно ярко засветилось.
– Свежая кровь, – воскликнул Дима, вставая. – Ее замывали!
– Теперь мы знаем где, – сказала Марина. – В магазине предметов интерьера!
– Да. Потому что там почти никогда никого нет. И много ширм. И большое пространство. Но я чувствую, что дело все-таки не в этом. В чем-то другом. Заметь, пятно замывали. Убийца не спешил, он располагал временем. И откуда у него с собой вода?
Марина последовательно осветила лампой все остальные ширмы. Ничего.
– Пятно могли замыть консультанты в магазине, – сказала Марина. – Увидели, подсуетились... и никому ничего не сказали.
– Поехали туда, – сказал Дима. – Поговорим с ними. Может, кто-то что-то знает, но боится сказать. И проверим полы.
Анастасия вошла в торговый центр как сомнамбула.
– Вперед, – сказал человек, шедший справа от нее и держащий ее под руку, и Анастасия подчинилась.
Где-то в глубине души у нее трепыхалось желание сбросить оковы гипнотического влияния, сорваться с места, рвануть как на стометровке, вбежать в закрывающийся лифт и тем самым спастись и спрятаться.
– Медленнее, – сказал человек. – Еще не время.
Анастасия пошла медленнее. Сердце застучало быстрее.
«Меня принесут в жертву. Это секта, – подумала Анастасия, – они молятся какой-нибудь злой богине».
Она пыталась вырваться из пут гипноза, как муха из паутины. Паук шел рядом. Анастасия вспомнила, как несколько раз становилась жертвой цыганок, которые забирали у нее всю наличность и украшения, и только удача каждый раз не давала Анастасии привести табор домой и поселить у себя в гостиной.
«Ууууааа!» – выла Анастасия внутри, как связанная волчица, внешне продолжая улыбаться.
– Мне нужна твоя жизнь, – сказал человек, – хотя ты, к сожалению, и не слишком красива, лишний вес портит тебя. Но ты ничего, черные волосы, красивые глаза... Подойдешь.
– Сейчас не моя очередь, – сказала Анастасия, сама удивившись, что слова срываются у нее с губ.
– А, – махнула рукой смерть, – ну и хорошо, всех запутаем. Иди вперед, только не спеши.
Анастасия послушно затопала вперед.
Вероника красилась. Теперь она была рада, что не выбросила всю косметику, как намеревалась. Сначала под толстым слоем тонального крема исчезла мраморная кожа, потом глаза оказались окружены угольно-черным ореолом, красивые пушистые ресницы покрылись тушью с комочками, на щеках ярко заиграл фуксией искусственный румянец. Красная, липкая помада и полтонны духов завершили образ. Еще пятнадцать минут Вероника начесывала волосы, пока они не стали торчком. Затем она залила их лаком.
«Теперь я выгляжу на десять лет старше, – подумала Вероника. – И как я раньше не замечала?»
Страшилище проплыло по квартире, открыло дверь и выплыло на улицу.
– Вероника, здравствуйте, – сказал сосед.
– Вероника, как жизнь? – спросила девушка возле лифта.
Вероника всем отвечала, улыбаясь отвратительно накрашенным ртом и ощущая себя клоуном на арене цирка.
– Вероника, ну как же вы ему отказали? – спросила парикмахерша, высунувшись из двери парикмахерской, – может, еще не поздно?
– Я думаю, это был не мой человек, – сказала Вероника, внутренне зарыдав.
Потом она пошла в «Евросеть».
Он лежал ничком, обхватив руками могильный холмик. Из холмика торчал поникший пластиковый цветок. Евгения бросилась к Петру. Наполовину выпитая бутылка коньяка валялась рядом, ломая сходство со сказкой «Аленький цветочек». Петр не дышал. Евгения наклонилась, прижалась к груди ухом и попыталась уловить биение сердца. Потом сделала безуспешную попытку нащупать пульс.
– Встань, пожалуйста, – пробормотала она.
Петр не шевелился.
Тогда Евгения схватила его за ноги и поволокла к выходу из кладбища. Голова Петра прыгала по кочкам, застревала среди зарослей календулы, ломала аспарагус.
– Пошто мертвецу покою не дадите? – сказал встречный бомж и посмотрел на небо. – Видите, он желает остаться на кладбище. Обрести, так сказать, последний приют.
– Ты бы помог! – прокричала Евгения Витальевна, сбрасывая туфли, которые глубоко вонзились каблуками в кладбищенскую почву.
– Не хочу портить карму, – ответил бомж, – Петруша хотел отойти в лучший мир, я ему говорил, что коньяк, может, паленый, а он и давай его с радостью пить. Выпил и упал замертво.
Евгения потащила Петра дальше, заливаясь слезами.
– У него на тебя была одна надежда, – продолжал бомж, – пойду, мол, жить к Евгении, раз я ей нужен, пожертвую собой, сделаю хоть кого-то счастливым. Раз уж сам не могу быть счастлив. А оно вон как! Слыхал я, вы из-за морковки поссорились.
Бомж пошел дальше, отпивая из бутылки. Вскоре его спина исчезла среди крестов и молодых деревьев. Евгения же пятилась, пятилась и не заметила свежую могильную яму.
– Ааааа!
Она полетела вниз и приземлилась на мягкую глинистую землю. Сверху тяжело обрушилось тело Петра. Только тут Евгения, отплевываясь от земли, забившейся в рот, догадалась позвонить в «Скорую помощь» и службу спасения.
Сильно накрашенная Вероника стояла в очереди в «Евросеть» и с каждой секундой чувствовала себя все менее и менее умной.
«Он не придет, – думала она, – вероятность ноль целых ноль десятых. Я это делаю для того, чтобы хоть что-то делать. Чтобы не сидеть в квартире и не рыдать. Все равно мне никто больше не нужен».
Вероника стояла, ничего не видя из-за слез.
– Скажите, девушка, а если терминал выключен, деньги с его помощью можно положить на телефон или нет? – спросил сзади знакомый голос.
Вероника повернулась и с силой схватила его за грудки.
– Ой, дорогая, это ты, – пролепетал он.
– Как тебя зовут? Плюс говори, где живешь, – шепотом заорала она.
Он улыбнулся.
– Не скажу, – сказал он. – Потому что это тебе не нужно. А нужно завтра утром умыться и пойти на работу. Там у вас есть такой Игнатьев. И вот он через восемь месяцев станет твоим мужем.
Вероника стояла, открыв рот. Мужчина попятился, вышел из «Евросети» и пропал.
Дима и Марина стояли в магазине предметов интерьера.
– Это произошло здесь, – сказал Дима.
Он посветил ультрафиолетовой лампой на пол. Там засветилось несколько пятен.
– И на пол попало, – сказала Марина. – Тоже замывали.
К ним спешила консультант – та самая, что продала им буфет и ширмы. Она была сама любезность.
– Еще хотите чего-то купить? – широко заулыбалась она.
Дима повернулся к ней.
– Мы хотим знать, почему на полу следы крови, – сказала Марина.
Улыбка медленно сползла с лица консультанта.
– Что? – спросила она.
– Плюс следы крови есть на ширме, которую мы купили. Откуда они?
Консультант пятилась, хватая ртом воздух. Марина поднесла к уху телефон.
– Майор, приезжайте, – сказала она, подождав, пока Валерианов высморкается, – магазин «Красивая жизнь» в торговом центре. И криминалистов возьмите.
Она отключила связь.
Евгения звонила и звонила, но, когда она говорила, что сидит в яме на кладбище и точно не знает, где именно эта яма находится, ей говорили, чтобы она перестала издеваться над людьми, и вешали трубку. Пару раз угрожали сдать ее в милицию, Евгения радостно соглашалась, но угрозы так и оставались угрозами.
Она попыталась взобраться вверх по крутой стенке, но это было решительно невозможно. Затем у Евгении Витальевны появилась мысль, что надо обрушить одну стену, сделав яму менее глубокой, но на дне лежал Петр, и Евгения не решилась выбираться путем частичного обрушения. Тем более она помнила, чем это закончилось на пляже, где Петр и его тогда здравствующая молодая супруга выстроили стенку от солнца.
Петр зашевелился и застонал. У Евгении вырвался радостный крик.
– Воды, – прошептал Петр. – И врача!
– Потерпи, – сказала Евгения, наклоняясь над Петром, – мы в яме. Но я нас вытащу отсюда.
Петр открыл глаза и обвел яму мутным взглядом.
– А что мы тут делаем? – спросил он.
В голосе прозвучал неподдельный интерес.
– Куда мне звонить? – спросила Евгения, – ни «Скорая», ни пожарные не желают ехать, когда вместо адреса я начинаю описывать местонахождение ямы.
– Позвони себе на работу, – простонал он, пуская зеленые слюни и хватаясь за трещащую голову, – пусть твои подчиненные приедут и нас вытащат.
– Это мысль, – сказала Евгения. – Хотя время и не рабочее.
Анастасия почувствовала, как рука смерти, за которую она внешне беззаботно держалась, напряглась. По торговому центру навстречу Анастасии шел майор милиции, который приходил к ней домой в связи с убийством Киры. За ним еще несколько человек в форме. Все они направлялись в сторону интерьерного бутика «Красивая жизнь».
– Блин, – сказал человек, – не могу поверить! Как они догадались – тупые, доверчивые овцы!
Рука резко развернула Анастасию.
– Наши планы, к сожалению, меняются, – сказала смерть. – Ты умрешь где-нибудь в другом месте. Только надо сделать это красиво.
Они прошли мимо кафе.