Русские боги Казаков Дмитрий

Писатель

Язык напоминал кусок пемзы, а голова казалась большой и пустой, как старое дуплистое дерево.

– Ну, ничего себе… – пробормотал Лев. – Это я неплохо вечером… поработал… Прямо-таки ага…

Он разлепил глаза и обнаружил, что лежит поперек кровати в собственной спальне. Судя по ощущениям, одежду Лев вчера снять забыл, а о том, что можно постелить белье, и не подумал.

После некоторых усилий он смог сесть.

– Балы, красавицы, лакеи, юнкера, – пробормотал Лев, – и вальсы Шуберта, и хруст французской булки… И куда, черт дери, все провалилось? Осталось лишь одно – как отвратительно в России по утрам.

Нащупал на полу тапки и встал. Навалившееся головокружение заставило пошатнуться, так что пришлось опереться о стену и несколько минут подождать. Открывая дверь спальни, Лев сшиб пустую бутылку из-под «Каберне». Бутылка покатилась, со звоном ударилась о стиральную машину.

– Пора переходить на пиво, – заметил Лев и прошел в ванную.

В зеркале обнаружил собственную физиономию, опухшую и помятую, а на щеках – сантиметровую щетину.

Предстояла ежедневная пытка бритьем.

– Проклятые люди, – пробормотал он, протягивая руку к крану. – Ведь верят, сволочи, что я должен быть с бородой! А она и растет, точно бамбук какой. О-хо-хо, многогрешный я, несчастный…

Он умылся, а затем и напился из-под крана. Стало немного легче.

Только успел побриться, как донеслась пронзительная трель телефона. Звук этот вызвал резкую боль в правом виске, и Лев поморщился. Тихо ругаясь, зашагал прочь из ванной. Проковылял мимо спальни, на пороге большой комнаты сбил еще одну бутылку, на дне которой что-то оставалось.

Красная жидкость потекла по полу, начала пропитывать старый, потертый ковер.

– Да, – сказал Лев, сжимая трубку, словно горло врага.

– Привет, – сказали из телефона голосом молодым и суровым. – Это Сергей. Ты как там, в состоянии?

– Как всегда. А что?

– Приезжай за деньгами сегодня. Когда сможешь?

Лев глянул на висевшие над дверью часы с коричневым циферблатом и золотыми стрелками.

– Часа через полтора, – сказал он. – То есть в двенадцать.

– Отлично. Приезжай. Пропуск мы тебе закажем. До встречи, – и Сергей положил трубку.

– До встречи, – пробормотал Лев.

Он бросил полный ненависти взгляд в сторону рабочего стола, на котором стоял старый монитор и лампа с зеленым абажуром. По экрану бежала строчка скринсейвера: «око за око, зуб за зуб».

За этим столом Лев проводил большую часть времени. Сражаясь с клавиатурой, выстраивая слова в предложения, а из тех конструируя абзацы, содержащие очень мало смысла, но зато много крови и трупов. Опустошая одну за другой бутылки недорогого вина и борясь с желанием разбить одну из них о монитор и посмотреть, что окажется крепче.

– Ладно, сегодня выходной, – Лев зевнул и отправился на кухню.

В холодильнике из еды обнаружилась половина пачки масла, старое, ссохшееся яблоко, яйцо и две покрытые плесенью сосиски.

– Сосиски «Дор Блю», – сказал Лев. – Никакие зарубежные сыроделы до такого не догадаются.

На шипящую сковородку полетели кусочки яблока, сосисок, а затем вылилось яйцо. Закипел чайник, а в большую чашку с изображением зодиакального знака Девы оказались высыпаны остатки растворимого кофе.

Завтрак получился почти графским.

Проглотив яичницу и запив ее кофе, Лев без особенной спешки собрался. Сунул в карман потрепанных брюк последнюю оставшуюся от предыдущего гонорара сотню, а на голову надел шляпу.

Через десять минут он выходил из дома в Проточном переулке.

Сидевшие на лавочках у подъезда бабушки поглядели на Льва с подозрением и принялись оживленно шушукаться. А он обреченно подумал, что слишком долго жил на одном месте и что пора в очередной раз переезжать.

Дошел до «Смоленской» и нырнул в алчную пасть метро. Две пересадки, пятьдесят минут езды, и он оказался на «Свиблово». А еще через пять – у дома на улице Амундсена, которое занимало издательство «Фанта-пресс».

Лев глянул на собственное отражение в зеркальных дверях, вздохнул при виде жирного пятна на лацкане пиджака. Потянул за золоченую ручку и прошел в роскошно отделанный вестибюль, где его всегда охватывала робость, осознание того, насколько он нищ и жалок.

Женщина в окошке бюро пропусков глянула на Льва безо всякого выражения, хотя появлялся он тут каждый месяц.

– Вам заказано? – спросила она, когда он пролепетал что-то про редакцию номер один и Сергея Портнова.

– Да, – сказал Лев.

Женщина просмотрела лежавший перед ней список, отметила ручкой одну из строк и попросила:

– Документы.

Лев протянул паспорт.

– Лев Николаевич Худых? – спросила женщина. – Надо же, имя-отчество у вас прямо как у Толстого…

Лев попытался улыбнуться, и от напряжения у него свело лицевые мышцы.

Получив обратно паспорт, а в придачу к нему – зеленый прямоугольник пропуска с надписью «Гость», он зашагал в сторону вертушки охраны. Приложил пропуск к сканеру, и вместо красненького огонька загорелся зеленый.

По лестнице Лев поднялся на второй этаж и тут, на лифтовой площадке, наткнулся на Сергея, круглолицего молодого человека с начавшими редеть волосами.

– А, привет, – сказал тот. – Ты вовремя. Пойдем.

Они прошли по длинному коридору и проникли в дверь, на которой болталась табличка «Редакция № 1». Лев улыбнулся секретарше, но та даже не посмотрела в его сторону.

Кабинет Сергей, занимавший должность редактора, делил с коллегой по имени Дмитрий. Места тут хватало на два стола, стул для гостей и несколько книжных шкафов. Стенки были увешаны распечатками обложек – сплошь полуобнаженные красотки или брутальные мужики с пистолетами.

– Садись, – предложил Сергей. – Сейчас бумаги принесут. Подпишешь все, что надо. А вот деньги…

Он полез в ящик стола и вытащил восемь стодолларовых купюр.

– А как же так… – Лев облизал пересохшие губы. – В прошлый раз была тысяча.

– Была тысяча, а теперь восемьсот. Последние две книги плохо пошли, мы стартовый продать не смогли. А теперь лето, спад продаж, и есть шансы, что неликвид возникнет. Осенью рекламку дадим, все будет нормально. Когда новый текст сдашь?

Лев был одним из трех безымянных авторов, что работали на бренд «Владимир Таранский». Он писал кровавые, зубодробительные боевики, получал за это деньги и никогда не видел своей фамилии на обложках.

Точнее, видел, но только не на полке с детективами.

– Через пару-тройку недель… – сказал Лев, и в этот момент ему стало до жути, до стона обидно.

Когда-то он писал такое, чем зачитывалась вся Россия, о чем говорили умнейшие люди страны. А теперь вынужден унижаться перед сопляком ради жалких восьми сотен, ради денег…

«Когда-то ты писал, – подумал Лев. – Ты творил, а теперь просто составляешь слова. Делаешь то, что и сочинительством назвать нельзя. Строгаешь дурацкие байки вроде «Слепой против Бешеного возвращается» и мучаешься оттого, что твой талант писателя умер вместе с тобой. Иного ты и не заслужил».

– Хорошо, – сказал он, зная, что сейчас подпишет все бумаги, возьмет восемь сотен, а через три недели отправит по е-мейлу новый текст.

А спустя месяц придет сюда снова.

Ведь нужно на что-то жить?

Глава 6

О России судить, применяяся к другим государствам европейским, есть то ж, что сшить на рослого человека платье по мерке, снятой с карлы. Государства европейские во многих чертах довольно сходны между собою; знавши о половине Европы, можно судить о другой, применяясь к первой; но о России судить таким образом не можно, понеже она ни в чем на них не похожа.

И.Н. Болтин «Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка»

Покинули вагон-ресторан, когда начинало смеркаться и под потолком загорелись лампы. Сергей напевал что-то себе под нос, Иван поглаживал живот, шагавший первым Олег выглядел спокойным.

Вступили в свой вагон и прошли коридор почти до конца, когда из соседнего купе вышел мужик, довольно рослый, в синих тренировочных штанах, шлепанцах и бордовой майке. Повернул голову, и стали видны его глаза – совершенно черные, как два шарика из гудрона.

Олег среагировал быстрее, чем Игорь успел что-то сообразить. Шагнул вперед, резко выбросил руку. Мужик покачнулся, начал падать, но Олег подхватил его, не дал свалиться.

Сергей напевать перестал. Иван издал звук, похожий на хрюканье.

Из купе высунулась маленькая остроносая женщина со встрепанными соломенными волосами.

– Что такое? – спросила она.

– Плохо ему стало, – сказал Олег. – У него сердце в порядке? Давление не скачет?

– Ах, что же делать?! – женщина побледнела, прижала руки к лицу. – Как мне быть? Что делать?

– Мы занесем его в купе, – предложил Олег. – А вы отправляйтесь к проводнице. Пусть она сообщит начальнику поезда, а тот вызовет врача на ближайшей станции. Понятно?

– Да, конечно… – Женщина выскочила в коридор, побежала в сторону купе проводника.

Олег и Иван занесли мужика в купе, уложили на нижнюю полку. Стало видно, что лицо у одержимого чистое, без синяков. Удар Олега, стремительный и сильный, следов не оставил.

Вернулась женщина с встревоженной проводницей. Та заглянула в купе и убежала обратно.

– Мы пошли, – сказал Олег. – Если что, обращайтесь. Мы тут, рядом.

– Да, конечно. Спасибо вам большое. Спасибо… – залепетала женщина.

Открыл купе Иван, а когда все четверо оказались внутри, резким движением закрыл дверь.

– О боже! Ну как такое могло произойти? – Сергей сжимал и разжимал кулаки, лицо его кривилось. – Одержимый под боком! Это невероятно!

– Все вероятно, – сказал Олег. – Этот тип теперь не очнется как минимум сутки. Я ударил его хорошо. Весь вопрос в том, успел ли он понять, кого именно увидел. Если успел, нас встретят на ближайшей станции. Хотя нет, ближайшая – это Харьков, до него пятнадцать минут. Не успеют. Потом Белгород – вот там, скорее всего, нас будут ждать.

– Кто? – спросил Игорь, чувствуя, как потеют ладони, а сердце бьется чаще и чаще.

– ОМОН, спецназ, кто угодно. Те, кто умеет убивать и кем командуют одержимые. Объявят, что в вагоне едут опасные террористы, то есть мы, оцепят и пойдут на штурм. Остальных пассажиров эвакуируют. Обычное дело, чрево неба.

– А мы… что? – Игорь сглотнул.

– Будем драться! – рыкнул Иван. – Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое, если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться, как сказано в Писании. Грех страшный – безропотно подчиняться злу.

– Ох, не зря я автомат прихватил, – вздохнул Сергей, и на лице его появилась проказливая улыбка.

Поезд начал замедлять ход, за окном замелькали огни большого города.

– Проходящие поезда таможню отстаивают в Харькове, – сказал Олег. – Но она нам сейчас совершенно не нужна.

Он встал и, к удивлению Игоря, открыл дверь. Некоторое время постоял, а потом провел перед собой открытой ладонью, точно рисуя линию от одного косяка до другого. Вторую линию начертил по вертикали, а третью и четвертую – из углов крест-накрест.

Игорю показалось, что в дверном проеме возникла полупрозрачная пелена, но пропала прежде, чем успел присмотреться.

– И что? – спросил он.

– А то, что таможенники теперь сюда не войдут, – ответил Сергей. – Пройдут мимо, не обратив внимания. Но тем, кто явится нас убивать, – он хихикнул, но совсем невесело, – она не помешает.

Поезд остановился, в окно вплыл силуэт харьковского вокзала. Через открытую форточку донеслись голоса, шум шагов, стали видны торопившиеся по платформе люди.

– Приготовим оружие, – сказал Олег.

Сергей полез под нижнюю полку за рюкзаком. Иван достал сумку из ниши над дверью, вынул из нее большой черный пистолет, передернул затвор, вытащил и вставил на место обойму.

– «Беретта» девяносто два, – сказал он с нежностью. – Здоровенная дура, но мне нравится. Приятно чувствовать у себя в руке настоящее оружие, а не легковесную игрушку. У тебя чего?

– Э… вот, – Игорь продемонстрировал вынутый из пакета с бельем «ПСС».

– Специальный самозарядный с химическим патроном «СП-4», – проговорил Иван. – Мал, конечно, но для того, кто хочет скрыть, что имеет при себе оружие, самое то. И стреляет совершенно бесшумно…

Из коридора донесся шум шагов, зазвучал встревоженный голос женщины из соседнего купе.

– Врача привели, – сказал Олег.

Он вытащил «ПМ», оглядел и положил рядом с собой.

– Вот, смотрите, – гордо сказал Сергей, демонстрируя короткий автомат с длинной обоймой, торчавшей прямо из рукояти. Выкрашенный в серый цвет, он имел складной приклад и ременную петлю на корпусе. – Пистолет-пулемет «Айнгрэм M11». У меня и глушитель есть, да только зачем он теперь?

– Ты прямо на войну собрался, – усмехнулся Иван. – У тебя в рюкзаке случайно танка нет?

– Не захватил в этот раз.

Мимо открытой двери купе прошел усатый пограничник. На мгновение замедлил шаг, потер лоб, словно что-то вспоминая, и отправился дальше. Второй остановился буквально в метре от Игоря, все еще державшего пистолет в руке, и надрывно, со вкусом, зевнул.

По спине Игоря побежали мурашки.

– Не боись, – Иван хлопнул его по плечу. – Он нас не увидит и не услышит, даже если мы запоем.

Пограничник зевнул еще раз и скрылся из виду.

На платформе Харькова простояли чуть меньше часа. Одержимого из соседнего купе выгрузили и увезли на «Скорой». Вскоре поезд тронулся, Игорь ощутил облегчение, но почти сразу страх вернулся.

Его начало самым натуральным образом трясти. Захотелось спрятаться, исчезнуть из этого поезда.

– Боишься? – спросил Олег, глядя Игорю прямо в глаза. – Этого нечего стыдиться. Страх смерти – нормальная вещь, а у тебя не было возможности научиться его преодолевать. И не пытайся скрыть свои чувства. Понял?

– Я не хочу… не хочу умирать… – зубы Игоря лязгали. – Вы ведь можете еще вернуться. А я?

– Вернешься ты в следующий раз или нет – сам никогда не знаешь, – заметил Сергей. – Вот такая штука. Как лотерея.

Игорь сидел, закрыв глаза, и пытался глубоко дышать, чтобы успокоиться. Помогало мало, внутри все подрагивало, сердце сбивалось с ритма. Крохотный пистолет в руке казался игрушкой, думалось, что в нужный момент не сумеет даже нажать спусковой крючок.

– Подъезжаем, – сказал Олег, – приготовились. Какое-то время у нас будет, но не думаю, что слишком большое.

Он встал и задернул занавески.

Игорь вздрогнул, подумал, что, может быть, ему дадут шанс уйти с другими пассажирами?

В тишине купе необычайно громко клацнул затвор.

Поезд остановился, проводница открыла дверь и со скрежетом опустила лесенку, через форточку стало слышно объявление по вокзалу: «Поезд номер десять «Донбасс» Донецк – Москва прибыл к первой платформе…»

– От окна отодвинься, – сказал Сергей. – Понятно, что не видно ничего, но они могут начать стрелять наугад.

Игорь судорожно кивнул и чуть отсел.

Высадились те, кто ехал до Белгорода, несколько пассажиров вошли. По коридору пошли российские таможенники. Но никто не спешил эвакуировать людей из соседних купе или стрелять по вагону. Теплый и тихий летний вечер висел над вокзалом, и ничто не нарушало спокойствия.

– Похоже, пронесло, – сказал Олег, когда состав дернулся раз, другой и начал набирать скорость.

– Ах, как жаль! – с сожалением воскликнул Сергей. – А мне так хотелось пострелять и кого-нибудь убить.

Судя по улыбке, он шутил.

– В другой раз постреляешь. – Иван зевнул. – В тире. Надо оружие убирать да спать ложиться.

Игорь ощутил, как отпускает жуткое напряжение, как расслабляются сведенные судорогой мышцы. Стало легко-легко, захотелось одновременно смеяться и плакать. Он вздохнул и вытер пот со лба.

– Надо, – кивнул Олег. – Игорь, пушку можешь поставить на предохранитель и спрятать в сумку.

– Да, я понял.

Сергей вытащил обойму из монструозного «Айнгрэма», и орудие убийства исчезло в рюкзаке. Тот занял свое место под нижней полкой, рядом с сумкой Олега. Иван залез наверх, принялся с шумом и ворчанием укладываться, точно большой медведь на зимнюю спячку.

«Эй, дубинушка, ухнем!» – завопило в кармане у Олега так, что возившийся с постельным бельем Игорь вздрогнул.

– Да, – сказал Олег, прижав сотовый к уху. – Привет. Что, на всех? Ты точно знаешь?.. Да, понял. Спасибо. До связи.

И он положил трубку.

– Что такое? – спросил Сергей.

– Плохие новости. В Москве на вокзалах усилены меры безопасности: патрули, собаки и все остальное. И всюду – одержимые. Достаточно много, чтобы отследить пассажиров на любом из поездов.

– Нас ждут, собаки! – рыкнул Иван.

– Именно, – кивнул Олег. – Придется сойти раньше. Надо только решить где.

– В Туле, – сказал Сергей. – Она от Москвы не так далеко, и поезд там останавливается. Я расписание остановок видел, так там написано, что на месте будем в семь с чем-то утра… Или в восемь?

– Я схожу уточню, – Олег двинулся к выходу из купе. – Вы ложитесь. Завтра всех разбужу за час.

И он исчез в коридоре.

Игорь подумал, что вряд ли сможет уснуть после такого стресса. Разделся и лег, простыню натянул под подбородок. Еще услышал, как вернулся Олег, уловил момент, когда Иван начал храпеть, а потом отключился.

Игорь был в своей квартире, на кухне, и Катя стояла в полуметре от него, около стола. Он видел ее профиль, чуть курносый, собранные в пучок на затылке русые волосы. Но пошевелиться, сделать шаг к жене не мог.

Не мог даже сказать о том, как сильно он по ней соскучился…

Катя что-то резала монотонными механическими движениями, в руке ее блестел нож. Свет из окна падал необычайно яркий, словно прямо в него светило солнце, хотя с этой стороны дома оно просто не могло появиться.

Игорь заставил себя сделать шаг, и в этот момент Катя повернулась. Он увидел, что половина ее лица, до сих пор скрытая, – голый череп. Блеснули желтые зубы, глянула пустая глазница, стали заметны копошившиеся в ней черви, белые и жирные, словно намазанные маслом.

Катя открыла рот, и из него вырвался стрекочущий, оглушающий звон…

Игорь отшатнулся и… ударился затылком о стенку купе.

– Что за бесовский грохот? – недовольно спросил сверху Иван.

– Будильник в моем телефоне, – ответил Олег.

– Время шесть тридцать, – сонно пробормотал Сергей. – Это что, нам пора вставать? Так рано?

Игорь с облегчением подумал, что это был сон, всего лишь сон. А потом с тоской – что Катю теперь можно видеть только в снах. Откинул простыню и принялся натягивать джинсы. Прихватив полотенце и вытащив из сумки зубную щетку и пасту, выбрался в коридор.

Вагон выглядел вымершим, пассажиры спали. В туалете через форточку врывался свежий ветер, слегка развеивал запахи мочи, кала и хлорки. Пол был мокрым, на полочке около раковины блестели лужицы.

Игорь плеснул в лицо холодной водой, намочил волосы, брызнул на шею. По телу побежал озноб, но зато стало легче, жуткий сон начал потихоньку развеиваться, бледнеть. Выдавил на щетку горошину пасты и принялся за чистку зубов.

Когда вернулся в купе, Иван и Олег пили чай, а Сергея видно не было. Скорее всего, он ушел курить.

Игорь сел на место, взял за ручку подстаканника.

– А что мы будем делать в Туле? – спросил он.

– Я думал по этому поводу, – ответил Олег. – Там есть один из наших. Он приютит нас до вечера. А там придет из Москвы машина, и нас заберут. Автомобильные дороги вроде бы не успели перекрыть.

Покончили с чаем, начали собирать вещи. Игорь стащил пропотевшую футболку, взамен надел новую. Попытался разгладить складки на животе и боках, но совершенно безуспешно.

– Три минуты, – Олег глянул на часы на руке. – Заранее светиться смысла нет. Как только остановится, выходим…

Игорь вскинул сумку на плечо, Сергей продел руки в лямки рюкзака. Поезд встал, и они вышли в коридор, зашагали в сторону тамбура. При виде собравшихся покинуть вагон пассажиров проводница вытаращила глаза:

– Эй, вы куда? Вы же до Москвы?

– Кто сказал такую ересь? – удивился Сергей. – На самом деле мы вышли давно, еще в Харькове… – голос его стал мягким, вкрадчивым, – ты просто забыла сменить белье в последнем купе…

Лицо проводницы на мгновение потеряло форму, оплыло, точно восковая маска, которую поднесли к огню. Потом вновь сделалось обычным, но смотрела женщина не на пассажиров, а куда-то в сторону, будто не видела никого перед собой.

Олег одобрительно кивнул:

– Хорошая работа. Пошли.

– Плохого не держим, – улыбнулся Сергей.

Они прошли немного назад по ходу поезда и по лестнице стали взбираться на перекинутый над путями мост. С лестницы свернули налево и спустились на площадь около здания вокзала.

Она выглядела довольно пустынной, у гостиницы «Москва» рядком стояли несколько такси, скучали собравшиеся в кучку водители.

Увидев потенциальных клиентов, они оживились, один выкинул недокуренную сигарету.

– Привет, мужики, – сказал Олег и назвал улицу.

– Моя очередь. Поехали, – сказал самый толстый из таксистов, лысый, с небольшой бородкой.

Машиной его оказалась потрепанная красная «шестерка».

– Ты звонил старику? – спросил Иван, когда все четверо влезли в машину.

– Вчера вечером, – ответил Олег. – Он нас ждет.

Здание вокзала осталось позади, и автомобиль вывернул на широкий проспект. На обочинах стояли дома в пять или девять этажей, меж них кое-где торчали современные офисные комплексы. Проспект закончился, стало видно здание областной администрации, а за ним – Кремль.

Мелькнул цирк, затем по мосту перебрались через небольшую речку.

После установленной на пьедестале «катюши» слева потянулся частный сектор: огороженные заборами участки, гаражи, одноэтажные дома старой постройки. Свернули направо, потом еще раз. И оказались в глубине большого массива из домиков, точно в настоящей деревне.

– Вон она, ваша улица Поленова, – сказал таксист еще через десять минут. – Какой дом?

– Высади тут, – ответил Олег, и в руке его появилась фиолетовая пятисотенная бумажка. – Спасибо.

Вытащили вещи из багажника, и таксист уехал. Только когда «шестерка» скрылась за поворотом, Олег проговорил:

– Пойдем.

И они зашагали туда, где над деревянным забором виднелись кирпичные стены, выкрашенная в красный цвет крыша, несколько больших яблонь. Дом казался старым, труба покосилась, доски в заборе местами прогнили, из щелей торчала трава. Когда подошли ближе, обнаружилось, что участок зарос крапивой и лебедой, а за яблонями не ухаживают.

В коре темнели трещины, торчали сухие ветки.

– Это еще что? – Сергей ткнул пальцем в ту сторону, где среди травы лежал блестящий «огурец» размером с надувную лодку.

– Кто же его знает? – в голосе Олега прозвучало удивление.

Подошли к калитке в заборе, Сергей взялся за висевшую на ней металлическую скобу на петлях и постучал.

– Грех-то какой, – проговорил Иван, теребя бороду. – Великий ученый, а электрический звонок поставить не может.

– Мало кто к нему ходит, я думаю… – сказал Олег. – Постучи еще раз. Сам знаешь, он глуховат.

Дверь открылась, и на крыльцо, кутаясь в длинный халат из темной ткани, выбрался худой старик в пенсне. Всплеснул руками и заспешил к калитке, на ходу приговаривая:

– Как же вы рано, голубчики. Как же вы рано…

– Я вчера сказал, что в восемь. Мы не опоздали. – Олег вытащил телефон из кармана и проверил время.

Стукнула щеколда, и старик открыл калитку.

Выглядел он настоящим профессором из советских фильмов первой половины двадцатого века – седая бородка, усы, высокий лоб и встрепанные белые волосы. Из правого уха торчал слуховой аппарат, а халат казался настолько засаленным, точно его никогда не стирали.

В бороде застряли хлебные крошки, из обшлагов торчали нитки.

– Ах, не опоздали, голубчики, – закивал старик. – Проходите. Если кто не знает, то я – Константин Эдуардович.

Игорь представился, и они пошли к дому. Прошли через полутемные сени, где стояли ведра и пахло сыростью, и оказались в прихожей. Тут пришлось избавиться от обуви и надеть выданные хозяином тапки – старые, дырявые и такие ветхие, словно их носил еще царь Соломон.

Из прихожей проследовали в большую комнату.

В центре ее находился громадный стол, заваленный кипами журналов и грудами книг. Над ним висела лампа без абажура, угол занимала большая русская печь. Вдоль стен стояли стеллажи, часть их оккупировали такие же книги, на других лежали инструменты, колбы, сосуды причудливой формы и вовсе непонятные штуки.

У окна располагался большой телескоп на треноге.