Часы остановятся в полночь Соболева Лариса

Глава 31

Ночью в старых кварталах – особенно в глубине – темень стоит жуткая, освещения почти нет. К тому же это местечко еще отличалось потрясающей тишиной, ведь отсюда давно переселили людей, постройки предназначены либо под снос, либо их используют в качестве складских подсобных помещений. Впрочем, земля в центральных частях города дорогая, наверно, ее вскоре выгодно продадут. А вообще-то это неважно. Важно, что в этом месте очень тихо, и отголоски шумных улиц доходят сюда слабо.

…Мужчина стоял под деревом у входа в глубь квартала не менее тридцати минут. За это время он передвигался, но медленно, останавливался и слушал, слушал. У пустующего дома он еще постоял минут десять без движений.

Наконец под его ногами зашуршали мелкие камни, осколки стекол и кирпичей, он шагнул в проем с растрескавшейся дверью, висевшей на честном слове. Внутри дома было еще тише, и мужчина, поддавшись этой глухой тишине (у него по-явилось ощущение глухоты), старался ступать неслышно, тщательно проверяя ступней пол. В доме ни один камешек не выскользнул из-под его туфель, ни один шорох не нарушил тишины. Он поднялся на этаж, повернул влево, следуя точно инструкции, наконец заметил слабый свет, очень слабый.

Мужчина еще осторожней пошел внутрь бывшей квартиры, явно коммуналки. Могло показаться, что он не идет, а плывет по воздуху, поэтому не издает шума. Но вот он застыл, потом наклонил корпус, заглядывая в так называемую комнату, слабо освещенную. Скорей всего, горела свеча, пламя плясало, видимо, свеча коптила, но она была вне поля зрения. Зато за старым столом на стуле, видавшем виды, сидел человек, упав головой на руки. Лицо его закрыли волосы и бейсболка, он был в куртке, явно спал.

Мужчина достал пистолет…

Выстрел! Тело за столом один раз подпрыгнуло и замерло. Казалось, и дом весь содрогнулся, с потолка упал кусок штукатурки, шлепнулся на прогнивший пол, подняв пыль.

Мужчина выждал, не сводя глаз с человека за столом, вошел, еще осторожничая, огляделся. Свеча в углу на ящике коптила себе и коптила…

Мужчина осмелел, подошел к убитому, взял за плечи, отчего-то они были мягкими, как губка. Он резко приподнял тело и вдруг…

– Ха-ха-ха-ха, – раздался механический смех изнутри.

Ему вторил такой же механический голос:

– Ай лав ю… Ай лав ю… Ай лав ю…

Оказалось, в руках не человек, его грубое подобие. Вместо лица – подушка, перевязанная шнуром, на этой подушке – парик и бейсболка. Куртка со штанами набиты чем-то мягким, перчатки вместо рук… Со злостью мужчина отшвырнул куклу в сторону, ударившись о стену, она снова включилась, но только хохотала, второй механизм не сработал. Мужчина огляделся, не зная, что теперь делать, он ведь выказал свои истинные намерения, выдал себя.

В коридоре раздался шорох, будто кто-то убегал, мужчина помчался туда. А темень… Но мелькнул свет фонарика, на миг стала видна лестница, метнулась тень, он выстрелил второй раз и побежал на свет, который снова пропал.

Вот и лестница. Луча фонарика нет, лишь шорох. Наугад мужчина выстрелил третий и четвертый раз, надеясь попасть, пуля хоть и маленькая, а цель находит.

Тишина. Мужчина начал подъем по лестнице, он чувствовал себя уверенней, так как у недотепы, сыгравшего с ним шуточку, оружия явно нет, иначе последовал бы ответный выстрел. Очевидно, шантажист хотел проверить, с чем пришел убийца, и проверил, подсунув вместо себя пугало, теперь хочет убежать, но выбрал не тот путь. Дурак, побежал наверх, а там дорога кончается.

Поднимаясь по лестнице, мужчина слышал шорох наверху, мчался дальше, так он попал на последний, четвертый этаж, судя по звездам, заглядывавшим в дыры крыши. Здесь было относительно светло, или просто глаза привыкли к темноте.

– Эй! – крикнул мужчина. – Кончай в прятки играть, я сдаюсь.

Шантажист ему не ответил, но раздался шумок, мужчина кинулся в квартиру, обошел комнаты, а там никого.

– Что за… – выругался он, ничего не понимая.

Бросился назад, закричав:

– Я не буду стрелять! Вот, кладу пистолет! – И правда, положил у ног. – Давай поговорим!

Совершенно неожиданно раздался голос откуда-то снизу, чего не могло быть:

– Стреляй еще четыре раза, тогда поговорим.

Не отказавшись от своих планов и подхватив пистолет, мужчина побежал вниз, поднимая едкое облако пыли, ударявшее в нос.

Третий этаж, никого как будто. Он начал нервничать:

– Ты где? – Тишина. – Слышь, где ты?

– Здесь! – Это неправдоподобно, но теперь голос раздался сверху. – Я же сказал: четыре раза стреляй. Пушка у тебя стандартная, в ней восемь патронов, верно? Отстрели их, это мое условие.

– Как ты туда попал?

– Стреляй, потом раскрою тайну. Или думаешь, я лох, не знаю, как свидетелей убирают? Мне нужны бабки, тебе визитница, какие проблемы?

Мужчина ринулся назад, тяжело дыша, ведь пришлось побегать, да не по ровному полу, по лестницам. На четвертом этаже он окончательно выбился из сил, струившийся пот заливал глаза, которым и без того мало было видно. Его уже не удивило, что шантажиста не оказалось и там, а получить визитницу было необходимо. К тому же есть способы устранить наглеца без пуль, он рассчитывал на собственные силы. Выстрелив вверх четыре раза, он опустил руку и ждал, вскоре услышал шаги снизу, повернулся лицом к лестнице.

Максим показался в проеме и сразу предупредил:

– Со мной визитницы нет, так что, Паншин, не делай резких движений.

– Ты что, меня дразнишь? – зло процедил тот.

– Я дразню? А кто стрелял, я или ты? Мне пришлось спасаться от тебя, а ты – дразнишь!

– Где визитница?

– Как только я получу бабки, мы идем вместе – тут недалеко, – ты получаешь визитницу. И все! У меня нет улики против тебя, зато будут деньги, а тебя уже не уличат в убийстве сестер и их тетки.

В позе Паншина была угроза, он стоял, как пес на цепи, глядя исподлобья, и хранил молчание. По всей вероятности, денег он не захватил, уверовав, что избавится от шантажиста так же легко, как от женщин. Да Максиму деньги и не нужны, ему нужен был диалог, на который убийца не шел, и он продолжил вытаскивать из него признание:

– Извини, что я проявил алчность, но меня считают убийцей. Я пришел к сестрам сразу после тебя, а там два свежих трупа. Представляешь мой шок? Когда на меня объявили охоту, ничего другого не оставалось, как выяснить, кто же все-таки убил.

– Что ж ты не сдал меня? – наконец заговорил Паншин.

– Хороший вопрос. Поначалу собирался пойти в милицию, но на меня кинулась толпа ментов, не выслушав, я бежал, угнав машину. – Немножко переврал, ну да не беда. – Желание откровенничать с ними пропало, эдак меня засадили бы, не разбираясь, на веки вечные. Я нашел другой путь: получу с тебя бабки и свалю за границу, туда до-ехать мне хватит, а там с моими мозгами не пропаду, язык я знаю. Аглицкий. Как видишь, засады тебе не устроил, а ты стреляешь.

– Извини, – невежливо процедил Паншин. – Нервы.

– Понимаю. – Максим достал сигареты, закурил, но не упускал из поля зрения «гостя». – У меня они тоже барахлят последнее время. Девчонки чем тебе помешали?

– Девчонки? Они убили моего отца и брата, а трупы расчленили и выбросили. Они рубили их топором! Девчонки! Сиротки!

– Шутишь? Как девчонки могли убить мужиков?

– Как? Ножом в спину. Их тетка за три секунды мне все выложила, я ведь тоже под видом клиента к ней приехал, а до этого год искал убийц. Самостоятельно. Ты хоть знаешь, что три сестрички – конченые суки? Проститутки.

– До их смерти не знал, сейчас знаю. Не верю, что они…

– Зря. Скажи спасибо мне, а то бы и тебя в мешке вынесли. Мой брат и отец не единственные, твои девчонки завалили еще двух мужиков. Я б этим подлюкам и второй раз кровь выпустил, но по два раза не живут. Жаль.

У Максима крышу сворачивало, он не мог представить Лору и Лику в образах дьяволиц с обагренными кровью губами и руками, а воображение рисовало девушек именно такими после сказанного Паншиным. Все нутро Максима протестовало против лжи… В то же время монстру нет резона лгать, он явно уверен, что завалит глупого шантажиста, вздумавшего тягаться с ним, поэтому выбирает удобный момент и попутно отвлекает тем, что рассказывает о своем подвиге.

Но Лора – нежное облако, воздушная, как поцелуй, женственная и притягательная… убийца?! А Лика? Искренняя девушка с лучистыми глазами школьницы… убийца?! А Лана? Ребенок… Стоп, коварный ребенок, порочный, хитрый и озлобленный. Значит, могли. И убили… расчленили… в мешке вывезли… Не может быть!

– Эти девочки, как ты выразился, стоят недешево, – капал на мозги Паншин. – Тетка их продавала, а из своей квартиры сделала дом свиданий, сдавала комнаты. Одна сестричка трахается в одной комнате, вторая в другой, а их тетя сидит на кухне и плюшки кушает. А вот с ее гнилым дружком Биулиным я не успел поговорить.

Сказать, что Максим не трепетал перед ним, – это было бы ложью. Он разве что не хватал себя за ноги, лишь бы не сорваться с места и не побежать на улицу, где светло и многолюдно. Но он понимал, что малейший кикс с его стороны обернется для него смертью, поэтому не позволял себе раскиснуть ни на секунду. Это было нелегко, очень нелегко…

– А с визитницей ты меня подловил, – монотонно бубнил Паншин. – В тот вечер, когда хозяйка притона подохла на полу собственного борделя, я случайно обнаружил, что у меня пропала визитница. Дома искал по карманам зажигалку, вижу – чего-то не хватает. Ночью поехал назад проверить, не выронил ли ее у Ксеньки, услышал в квартире возню и шепот, поднялся на этаж выше. Вскоре от тетки выскочили сестрички. Потом я их пас, а тут такой выдался случай: среднюю парни в кустах тискали. Я отбил ее и отвез к сестрам…

– Чтоб показаться им, чтобы, когда придешь еще раз, они тебя впустили без проблем, – понял Максим.

– Именно. А визитницы я в квартире Ксеньки тот раз не нашел… Скажи, как она к тебе попала?

– Сестры забрали, младшая обнаружила возле тетки.

– А я на них даже не подумал, – сожалея, произнес Паншин. – Они понеслись вниз сломя голову, было видно, что напуганы. В таком состоянии ничего вокруг не видишь… мне и не пришло в голову… я решил, что выронил в другом месте…

Обрывочные фразы, мягкие движения – Максим раскусил его: подбирается, чтоб напасть. Неожиданно для «гостя» он метнулся назад, тот за ним, но Максим успел выскочить в оконный проем, на мгновение Паншин остолбенел, ведь третий этаж. Когда же он опомнился, кинулся к тому окну и глянул вниз, заметил, как что-то на земле мелькнуло… Парень не разбился, а этого не может быть. Задумываться о его странных перемещениях в пространстве не было времени, Паншин бросился догонять парня, выскочил из дома – а Максим стоит метрах в десяти и не думает убегать. Паншин дошел до такого состояния, когда теряют контроль над собой, как бык, он двинул напролом к цели, а Максим сказал:

– Ты хоть вокруг посмотри.

Паншин взглянул направо, затем налево… Оцепление! По обеим сторонам стояли вооруженные люди в камуфляже. Вот и все. Паншин достал сигареты и сел прямо на землю, усыпанную камнями, к нему подошел Эрнст:

– Здравствуйте, Василий…

– Сергеевич, – подсказал тот без интонационной окраски.

– Я вас запомнил, вы приехали сестер навестить в день убийства, потому что волновались за Лику, которую отбили у подонков. А почему у вас фамилия Паншин, а у вашего отца и брата – Докукины?

– Да пошел ты… – буркнул невнятно Паншин.

Максим протянул телефон Эрнсту:

– Держи, все записал. – Но когда тот хотел взять, Максим отдернул руку. – А у вас случайно, или по халатности, или по другой причине не сотрется запись? Может, мне сначала скинуть ее на комп?

– Не сотрется, обещаю, – сказал Эрнст.

– Тогда бери. Я могу быть свободен?

– Подожди, сейчас этого загрузим, потом отвезем тебя.

– Не-не-не! Я уж сам как-нибудь, тут недалеко…

Паншин в наручниках и под конвоем уже дошел до машины, вдруг обернулся и крикнул:

– Эй! А как ты по этажам летал?

– Видал, какой эффект, даже арестованный озадачен, – сказал Максим Эрнсту, затем ответил Паншину: – По стенам ползал. У меня недавно была репетиция, когда от ментов убегал точно так же, но тогда было раз в сто трудней. А сегодня я подготовил стену, связал что-то типа лестницы – сетку с большими ячейками, по ней и карабкался туда-сюда, пока ты метался. Чудес не бывает.

Паншина втолкнули в машину.

– Макс? – спросил настороженный голос Насти.

– Нет, менты брать тебя приехали, – сострил он.

Настя распахнула дверь и, не дав ему пройти, выпалила:

– Неужели удалось?

– Все, Настя, можешь вернуться в институт, в кабаре, к папе… У твоей Катьки есть выпить?

– У нее все есть. Ой, проходи…

Максим разулся, стащил куртку, очутившись в гостиной, рухнул на диван, к тому времени Настя нашла спиртное:

– Это подойдет?

– Подойдет.

Настя отдала ему бутылку и метнулась к бару за стаканом, а Максим приложился прямо к горлышку.

– Я принесу закусить.

Но когда она вернулась, он спал.

Глава 32

Беззаботность сразу после столь насыщенной опасностями жизни не наступает, Максим дня три места себе не находил, ему будто чего-то недоставало. Кто-то посоветовал начать ремонт, он купил краску, клей, обои, разложил на полу. Посидел, покурил и передумал делать ремонт. Поехал к Эрнсту, который встретил его по-дружески, встал, протянул руку:

– Кто пожаловал! Летучая мышь! А чего надутый такой? Садись.

Максим развалился на стуле, широко расставив ноги, высоко поднял плечи и хмыкнул:

– Хрен его знает!

– А, ну это пройдет. К психологу сходи, говорят, помогает.

– Перебьюсь. Кстати, о психах. Что там Паншин?

– Держится стойко, показания дает, да ему деваться некуда, запись-то есть, голос его. Кстати, он звонил Филонову и сообщил, что видел тебя с Ланой и какой-то девушкой. Он следил за вами, но обстоятельства складывались неудачно для него, завалить тебя не получалось, вас было многовато. Решил, руками Филона тебя убрать, потом с Ланой разделаться. Как мне кажется, он больше гордится убийствами, чем переживает из-за них или раскаивается. А ты молодец, сообразил, как по дисконтным карточкам установить имя.

– Жизнь заставила. А почему он Паншин?

– Да история обычная. Папаша его погулял в молодости, что у него сын растет, долго не знал…

– Значит, фамилия матери?

– Точно. Но в подростковом возрасте Паншин тяжело заболел, какое-то заболевание крови, я забыл название, но не лейкемия. Мать, нуждаясь в деньгах, обратилась к отцу. Тот к тому времени уже был женат, имел второго сына, но участие принял, оплатил лечение, которое длилось несколько лет, возил его за бугор. Представь, вылечил! И позже не оставлял старшего первого сына, ну а тот преисполнен был благодарности, подружился со сводным братом.

– Выходит, хороший человек был Докукин.

– Не спеши с выводами.

– Скажи, а правда, что сестры ЛоЛиЛа его?..

Вместо ответа Эрнст выдвинул ящик стола, достал папку и кинул ее на стол со словами:

– Читай показания Ланы, там, конечно, сухо написано, но твое воображение дорисует полную картину. Мы с ней пообщались в деревне, забавная девчонка.

– Забавная, – произнес Максим, беря папку. Раскрыл, увидел много листов. – Ого. Целый роман.

– Это потому, что почерк у Кима крупный, он писал. Читай.

Максим бегло просматривал то, что ему уже было известно от самой же Ланы, а на некоторых эпизодах задерживался, иногда перечитывая их, потому что его воображение оказалось убогим, не восполняло картину.

Вторая история трех сироток

Еще при родителях Ксения Макаровна изъявила желание сфотографировать девочек у мастера. Никто не возражал, не задумался: а зачем? Девчонки так вообще от восторга пищали, с удовольствием позировали, фотографии получились замечательные. Скорей всего, именно тогда у нее с Биулиным созрел план создать чудненький, тихий, маленький элитный бордель, так сказать, семейный подряд. И неизвестно, по каким причинам погибли родители, не исключено, что автокатастрофу им подстроили, но это всего лишь предположение. После смерти родителей девочек тетя раз в год устраивала фотосъемки, Лора уже понимала, для чего. Но когда Ксения затребовала Лану, старшая сестра наорала на тетю:

– Лану? А вы помните, сколько ей лет? У вас от жадности мозги заплыли! Лану не смейте трогать!

– А ну-ка, пасть закрой! – гаркнула тетя. – Еще раз посмеешь на меня заорать, я из тебя подстилку сделаю. Стоит мне один раз позвонить, и ты вместе с сестрами очутишься в отстойнике, будете обслуживать по двадцать человек в день плюс тех, кто вас охраняет. Бесплатно! Пока не сдохнете! И никто не будет бегать по милициям и просить найти вас, бедных сироток. А если у меня спросят, куда делись девочки, я скажу: уехали с парнями, не пишут, не звонят. Наглая тварь! Ты благодаря кому живешь? Что ты умеешь? Ничего, только ноги раздвигать. Заметь, не перерабатываешь, раз в недельку полежишь в постели, тебя ласкают, нежат, за это еще и деньги дают. Свинья неблагодарная.

Лора прикусила язык, страх ведь великая вещь, но до поры до времени, случается, он вытягивает из человека такое, о чем тот сам не догадывался. Прошли съемки, Лора жила в диком напряжении, это и понятно, она любила сестер, несла за них ответственность перед собой прежде всего, но поползновений на Лану пока не было. Прошло время, Лора стала забывать ссору с теткой, которую ненавидела, как вдруг та оглоушила:

– Деточка, подготовь Ланочку.

– Она же маленькая… – задохнулась Лора.

– Есть мужчина, который обожает маленьких девочек. Да не бойся, ничего страшного он с ней не сделает, подержится только за все места и уйдет. Ланочка привыкнет к нему, подружится, ему только это надо.

– Я прошу вас, мы же вам не чужие…

– Поэтому я забочусь, чтоб у вас было, что кушать и надевать, чем платить за квартиру, – перешла на жесткий тон Ксения Макаровна. – Будете делать, что вам скажут, а не хочешь – иди в милицию, иди, иди. Интересно, кому ты будешь жаловаться, если три начальника милиции лежали на тебе и Лике?

Она здорово забила голову Лоре, та, не имея достаточно силы воли, принялась готовить Лану и повторила все в точности, что услышала от тетки. Девочка, кое-как теоретически подкованная, решила, что от нее требуют не так много, согласилась:

– Ну ладно, раз надо.

В назначенный день у Ксении Макаровны возникли непредвиденные обстоятельства: ее подруга сломала ногу, попросила помочь на первых порах, так как была одинока. Люди должны помогать друг другу – убеждение тети, но как оставить в квартире постороннего мужчину и маленькую девчонку одних? Решение само напросилось: свидание пройдет у девочек. Ксения Макаровна велела спрятаться старшим сестрам, чтоб человек чувствовал себя свободней, и привезла старшего Докукина, так сказать, «присмотреть» за девочкой.

Сначала все было тихо, потом Лора услышала крики Ланы, которой явно зажимали рот. Она распахнула дверь в комнату, увидела голый зад между тоненькими ножками Ланы, которая извивалась под Докукиным и пищала, Лору переклинило. То ли сказалась ненавистная «работа», взрастившая ненависть к мужчинам, то ли сестру стало жалко до безумия и боли, то ли произошел еще какой сдвиг, но Лора побежала в кладовку, где лежали вещи отца и деда – заядлых охотников, и достала нож. Лика пробовала ее удержать, но в старшей сестре появилось нечто страшное, отчего она отпрянула от нее в ужасе.

Лора очнулась, когда все было кончено. Докукин доходил, комкая пальцами простыню, зареванная Лана выползла из-под него и забилась в угол у стены, Лика сползла по шифоньеру, поджала ноги и затихла. И что было делать? Лора позвонила тетке:

– Он умер.

– Как умер? Ты что? Он же здоровый, как лось!

– Он умер, – повторила Лора. – Приезжайте.

Конечно же, тетка бросила подругу с ее сломанной ногой, тотчас примчалась. Увидела, как именно умер клиент, сама чуть дуба не дала, но быстро пришла в себя и зашевелила извилинами.

– Ах, сучки, ах, гадюки, – запивая шок водой (водку девочки не держали в доме), говорила Ксения Макаровна. – Что ж ты натворила, милая, а? Как же на такое… Ну, Лора, удружила. Я вас содержу, помогаю, а вы… Все, тюрьма обеспечена всем троим. – Себя она не брала в расчет.

– Тетя Ксеня, что делать? – По лицу Лоры текли слезы.

– Что делать? – дернулась та, сжав кулаки. – А то и делать: избавляться от трупа надо. Потихоньку.

– Как? Мы его не вынесем, он тяжелый… Нас увидят…

– Как? – повторяла, словно попугай, тетя. – Ничего, срать захочешь, штаны снимешь. Придумаешь – как! Сама, сама, милая, думай. Хоть разрежь его на куски и вынеси частями, меня это не касается.

– Я не смогу.

– Убить смогла? И это сможешь. Или пусть он гниет здесь, в ванной, например. Или звони в милицию, сознавайся и сиди в тюрьме, выйдешь оттуда старухой, лет двадцать тебе точно дадут.

Она знала, что девочки не позвонят в милицию, потому вела себя соответственно. И чтобы племянницы активизировались, ушла, бросила их. Лора не решалась последовать совету, но труп куда деть? Некуда!!! Перетащили труп в ванную втроем, потом отправила Лану спать, и, как ни тошнило, как ни выворачивало ее, Лора взяла в руки топор…

– Это выше моих сил, – кинул папку на стол Максим. – Не могу больше читать, лучше сам расскажи коротко.

– Какие нежности, – фыркнул Эрнст. – А мы, бывает, собираем части тел, кому-то надо делать и эту работу.

– Сколько человек они таким образом?.. – не договорил Максим, сглотнув неприятный ком.

– Не они, а Лора, – поправил Эрнст. – Сына Докукина не ждали, а он явился под видом клиента к ним домой и хотел порешить трех сестер. Но девчонок три, они с ним боролись, Лора улучила момент, снова достала нож и… Потом поступила так же, как с его отцом, тете не сказав ни слова. После этого случая у Лики крыша поехала, она воспылала к сексу неукротимой любовью, отдавалась всем, кто попросит или подарит что-либо.

– Паншин говорил, Лора четверых завалила.

– И Лана подтвердила. Но двух человек ее заставили убить тетка и Биулин, действовали методом угроз, а мотив – себя спасали. Лана этого не знала, но сейчас нам стало известно, что оба убитых сидели с Биулиным в колонии, он там им задолжал крупную сумму, сначала один приехал должок взыскать, потом второй, не дождавшись ни дружка, ни денег. Теперь понимаешь, почему девчонки не вызвали милицию, когда убили тетку? Ниточка потянула бы весь клубок. Девчонки хитрые, – чему-то улыбался Эрнст. – Представь, обзвонили клиентов, а среди них и женщины были, и предупредили, что тетку убили, просили о домашнем борделе ничего не говорить милиции. Те и рады такой просьбе, у всех ведь семьи, скандалов не хотелось. Зато мы с Кимом намучились, не понимали, почему эти господа отрицают знакомство с Ксенией, почему их не беспокоил список.

– Скверно, скверно… На душе скверно.

Эрнст закинул руки за голову, улыбаясь во весь рот, дал неплохой совет, правда, известный:

– А ты водки выпей, я всегда так делаю, когда скверно. Но сейчас мне хорошо. Филону доказал, что он не прав, ему дали по шапке, в мою сторону он не глядит, а я доволен.

– Ну, передай ему от меня привет, – засобирался Максим. – Большой. Чтоб он им подавился.

– Не злись, все ведь обошлось. И пойми: против тебя было много улик, очень много… Заходи. Кстати! Ты ко мне домой заскочи, компьютер барахлит.

– Заскочу.

Он гулял по ночному городу, который очень любил. Когда-то. И было это давно, с другим Максимом, тот ему нравился больше. Но тем Максимом уже не стать, что-то внутри сломалось.

Неоновая реклама приглашала в варьете, он вспомнил, что пора бы выпить водки, к тому же повидать Настю, и зашел. Постоял до конца номера, поискал по залу глазами, а ему махала Кэт: мол, иди сюда. Сегодня он рад видеть Кэт. Максим упал на стул, познакомился с ее новым спутником.

Начался номер. Настин. Опять цыганский танец. Но Настя танцевала недурно, надо признать, на этот раз Максим ей поаплодировал, она ему подмигнула. После номера Кэт наклонилась к нему и ласково прошептала:

– Куда, негодяй, дел мои подушки?

– Извини, Кэт, я сейчас…

Максим поспешил в туалет за молодым человеком, моля бога, чтоб ошибиться. Пришлось подождать, так как молодой человек зашел в кабинку, а когда вышел…

– Привет, Никита, – сказал Максим.

– Кого я вижу! – заулыбался друг. – Разве ты не в тюрьме? Отпустили? Я рад за тебя…

Со всей силы, с огромным удовлетворением, вложив в кулак душу, Максим врезал ему прямо в лицо. Никита отлетел, будто его ветром унесло, шмякнулся спиной о стену и присел, утирая струйку крови из носа. Максим вернулся за столик, потряхивая рукой, которую сильно ушиб. Но как стало хорошо, просто волшебство произошло. Он улыбнулся Кэт:

– На чем мы остановились?

– На подушках. Я пытала Настю, а она мне сказала, чтоб я к тебе обратилась. Обращаюсь: где мои подушки? И деньги? Настя мне не отдает, говорит, ты вернешь.

– Верну, верну, – приложил он ладонь к груди.

Идея пройтись по городу пешком принадлежала Максиму, шли и молчали. Но это же кайф, когда свободно идешь по городу.

– У меня осталась мания преследования, – пожаловалась Настя. – Где б ни была, мне все чудится, за мной сейчас побегут и схватят.

– И со мной так бывает.

– Потом вспоминаю, что я не в бегах, и смеюсь над собой. Макс, ты почему ни разу не навестил Лану и Велту Артуровну?

– Навещу.

– Давай вместе съездим? Завтра после обеда?

– Согласен. Ты машину свою нашла?

– Да, у тебя в гараже, – пошутила Настя. – Кто мне обещал ее отдать, если дело закончится в нашу пользу? Ах так, хмуришься? Сболтнул лишнее, теперь отдавать не хочется? Ладно, оставь себе. Мою машину увез эвакуатор, я заплачу за нее и получу назад, просто сейчас нет денег.

– Я выкуплю твою клячу завтра же, в конце концов, твои деньги мы тратили вместе. Вот и твой дом.

Уходить не хотелось, вроде бы осталась некая недосказанность, а может, что-то не до конца сделано. И Настя не уходила, ждала чего-то. У него есть только одно предложение, старое-престарое:

– Настя, если ты предложишь мне кофе, музыку и кровать, я, пожалуй, соглашусь.

Она поджала губы, сдерживая смех, однако он прорвался. Настя заливисто хохотала, открывая дверь подъезда настежь, тем самым приглашая нахала к себе домой.

– Ума не приложу, что делать с этим чудовищем, – делился Максим с Велтой Артуровной, прохаживаясь по ее саду. – К себе забрать – она меня в гроб загонит или я повешусь. Да и не дадут мне Ланку. Правильно сделают, я б тоже не дал, я на их стороне в этом вопросе. В интернат определить – она там все перевернет вверх дном, у нее же представления о людях и жизни идиотские.

– Не забывай, ты говоришь о ребенке, – сделала замечание Велта Артуровна. – Пусть испорченный, но ребенок. Ладно, вижу, куда ты клонишь. Оставляй у меня, попробую совладать с ней.

– Велта Артуровна! – схватил он ее за руки, поцеловал одну, другую. – Вы меня спасли от смерти! Я вас люблю, как… как маму! Родную.

– Ух, хитрец. Уж я-то тебя знаю получше, чем ты себя. Оставляй, я же одна, иной раз выть хочется.

– Насчет денег не волнуйтесь, буду привозить на содержание дитя порока, а как восемнадцать ей стукнет, мы ее живо вернем на ту жилплощадь, где она прописана.

– Максим, не упрощай, с девочкой будет трудно всем нам, а до ее совершеннолетия еще дожить надо.

– Но, но, Велта Артуровна, – погрозил он пальцем. – Вы уж, будьте добры, доживите, хотя бы ради меня. Я с этим чудовищем…