Гаран вечный Нортон Андрэ
Но Дочь не ответила на его улыбку.
– Сейчас не время заниматься пустяками. Лучше воззвать к помощи тех, кто ушёл до нас.
Сказав так, она бросила на Гарайна ледяной взгляд и пошла обратно. Сэра несла за ней шлейф.
Дандэн взглянул на Гарайна.
– Что произошло между вами?
Гарайн тряхнул головой.
– Не знаю. Мужчине никогда не понять женщину.
– Но она злится на тебя, и ты должен знать, почему.
На мгновение Гарайном овладело искушение сказать правду: что он не осмелился сломать барьер, который воздвигла она между ними, объяснить Дандэну, что дело не только в его гордости. Но он молча покачал головой. Никто из них больше не видел Трэлы до тех пор как в Пещеры вошла Смерть.
Глава 5
Битва в пещерах
Гарайн и Дандэн смотрели на равнину Тэйва. На некотором расстоянии от них стояли две тонкие башни со стальными верхушками. В действительности это были полые трубы, содержащие Чёрный Огонь. Перед ними хлопотали фигуры в чёрной одежде.
– Видимо, они считают, что мы уже разбиты. Позволим им думать так, – комментировал Дандэн, дотрагиваясь до экрана, который они установили перед входом в Пещеры.
Пока он говорил, Кипта важно прошёл по высокой траве и крикнул:
– Эй, скальный житель, я хочу поговорить с тобой…
Дандэн обогнул экран. Гарайн шёл на шаг позади.
– Я слушаю тебя, Кипта.
– Хорошо. Я надеюсь, что твои уши служат тебе так же хорошо, как и глаза. Вот мои условия: Трэла будет жить в моих комнатах, а иноземец будет развлекать моих капитанов. Открой Пещеры без сопротивления, чтобы я мог по праву занять место в Тронном Зале. Сделай это, и между нами будет мир…
Дандэн неподвижно стоял перед экраном.
– Вот наш ответ: вернись в Подземелья; сломай мост между твоей страной и нашей. Пусть Тёмные Существа никогда не появляются здесь, всегда…
Кипта расхохотался.
– Значит, таково ваше решение! Тогда мы сделаем так: Трэла будет моей на время, а потом я отдам её своим капитанам…
Гарайн прыгнул вперёд и ударил Кипту кулаком по губам; его пальцы схватили Кипту за горло, в то время как Дандэн, пытавшийся оттащить Гарайна от его жертвы, вдруг закричал:
– Берегись!
Из травы выскочил моргель. Его зубы сомкнулись на запястье Гарайна и вынудили его отпустить Кипту. Тогда Дандэн свалил моргеля тяжёлым ударом своего пояса.
Кипта ползком добрался до своих людей. Нижняя часть его лица была залита кровью. Он с дикой яростью выкрикнул приказ.
Дандэн потащил Гарайна за экран.
– Будь осторожнее! – говорил он, задыхаясь от ярости. – С Киптой надо расправляться не голыми руками, а другими средствами.
Башни качнули своими верхушками по направлению к входу. Дандэн приказал плотно заклинить экран. Моргель, сбитый Дандэном, пошатываясь, поднялся на ноги. Когда он наполовину прохромал расстояние, отделявшее его от хозяина, Кипта приказал открыть огонь. Широкий луч чёрного света вылетел из верхушки ближайшей башни и ударил зверя в голову. Раздался визг агонии – и моргель обратился в серый пепел, тут же унесённый ветром.
Чёрный луч ударил в экран и был отражён с глухим треском. Трава под ним сгорела, осталась лишь голая опалённая земля. Те, кто стоял в Пещере за своей хрупкой защитой, почти ослепли от блеска вспыхнувшей травы и закашлялись от едкого дыма, клубами выходившего из трещин скалы.
Затем луч угас. Тонкий дымок вышел из верхушек башен, от почерневшей земли пошёл пар. Дандэн облегчённо вздохнул.
– Выдержало! – воскликнул он, отбросив, наконец, державший его страх.
Люди Народа тащили к экрану трубчатые машины, в то время как другие несли сосуды-шары с зелёной жидкостью. Дандэн стоял в стороне, как будто эта работа была исключительно делом Народа, и Гарайн вспомнил, что Древним Существам было запрещено отнимать жизнь.
Здесь командовал Трар. По его приказу шары были помещены в ложкообразные патроны. Бойницы экрана щёлкнули и открылись. Трар дал сигнал. Шары медленно поднялись, проскользнули в бойницы и поплыли к башням.
Один, нацеленный поближе, ударился о выжженную землю и лопнул. Жидкость медленно вытекла наружу и обратилась на воздухе в серо-зелёный газ. Другая струя газа поднялась уже от подножия одной из башен – и затем другой…
Мгновенно последовали мучительные вопли, которые вскоре ослабли до нытья. Они могли видеть очертания людей или животных, некоторое время качавшихся в тумане.
Дандэн отвернулся, его лицо побелело от ужаса. Гарайн зажал уши руками, чтобы не слышать этих криков.
Наконец, всё затихло: никакого движения у башен не было. Ург заложил в ближайшую машину светящийся розовый шар и выпустил его во вражеский лагерь. Шар втянул в себя остатки газа, очистив воздух. Тут и там лежали сморщенные, мёртвенно-бледные существа. Башни нависали над ними.
Одна из прислуживающих Трэле женщин ворвалась в их круг.
– Скорее! – Она вцепилась в Гарайна. – Кипта схватил Трэлу!
Она помчалась обратно, американец за ней. Они вбежали в Тронный Зал и увидели борющуюся группу перед возвышением.
Гарайн услышал звериное рычание и не сразу понял, что оно исходит из его собственной глотки. Через секунду его кулак прилип к отметинам на лице Кипты. С воплем ярости Тёмное Существо выпустило Трэлу и бросилось на Гарайна, вцепившись когтями ему в лицо. Дважды Гарайн ухитрялся вырваться и нанести хорошие удары по рёбрам врага. Наконец, ему удалось сделать захват, которого он жаждал, и его пальцы сомкнулись на горле Кипты. Несмотря на сопротивление Тёмного Существа, он держал его до тех пор, пока обмякшее тело не перестало двигаться.
Задыхаясь, Гарайн поднялся с залитого кровью поля и ухватился за Нефритовый Трон для опоры.
– Гарайн! – Руки Трэлы обхватили его, жалеющие пальцы касались его ран. В эту минуту он забыл Дандэна, забыл всё, что старался помнить. Она была в его объятиях, его рот искал её губы. Она не отвечала, но уступала, как цветок уступает ветру.
– Гарайн! – прошептала она нежно. Затем, уже застенчиво, бросилась прочь.
За ней стоял Дандэн с белым лицом и плотно сжатыми губами. Гарайн опомнился и, опустив глаза, старался не смотреть на любимую.
– Так, иноземец, Трэла бросается в твои объятия…
Гарайн быстро обернулся. Кипта сгорбился на широком сиденье агатового трона.
– Нет, я не умер, иноземец, – и не тебе убить меня, как ты думаешь сделать. Сейчас я уйду, но вернусь. Мы уже встречались и ненавидели, сражались и умирали раньше – ты и я. Ты был тогда неким Гараном, Маршалом Воздушных Сил Ю-Лака на исчезнувшем мире, а я был Лордом Кума… Это было в дни до того, как Древние Существа проложили путь в космос. Ты, я и Трэла – мы были связаны вместе, и даже рок не может разбить эти оковы. Прощай, Гарайн. А ты, Трэла, вспомни конец того Гарайна. Он был не из лёгких.
С последним злобным хихиканьем он откинулся назад на троне. Его избитое тело резко упало. Затем чёткие линии трона стали расплываться и мерцать, а затем трон и сидящий на нём исчезли. Они смотрели на пустое место, над которым возвышался Розовый Трон Древних Существ.
– Он сказал правду, – пробормотала Трэла. – Мы имели другие жизни, другие встречи – и так будет впредь. Но сейчас он возвращается в темноту, которая его породила. Всё кончено.
Глухой шум неожиданно наполнил Пещеры; стены закачались. Ящеры и люди столпились вместе, пока колебание не прекратилось. Наконец появился вестник с сообщением от Гиби, что Подземелья Мрака завалены землетрясением. Угрозе Тёмных Существ определённо пришёл конец.
Поскольку в Пещерах были обвалы и некоторые проходы оказались закрытыми, небольшое число людей Народа пострадало. Разведчики Гиби донесли, что местность около входа в Подземелья осела, и Золотая Река вышла из берегов и разлилась озером.
Насколько они могли узнать, никто из Тёмных Существ не пережил битвы и обвала Подземелий. Но не было уверенности, что горстка поставленных вне закона всё же не могла остаться где-нибудь в Тэйве.
Сам кратер изменился. На центральной равнине появилась цепь холмов, деревья в лесу попадали, как подрубленные гигантским топором, и лужа кипящей грязи исчезла.
Вернувшись в свой город, Гиби нашли большую часть своих восковых небоскрёбов разрушенными, но они принялись строить всё заново без жалоб. Белки-фермеры появились из своих нор и снова принялись работать на полях.
Гарайн чувствовал себя лишним во всей деятельности, охватившей Пещеры. Больше чем когда-либо он был здесь иноземцем, а не жителем Тэйва. Неугомонно он исследовал Пещеры, проводил долгие часы в Месте Предков, изучая людей внешнего мира, бывших его предшественниками в этой странной земле.
Однажды ночью, когда он вернулся в свою комнату, он нашёл там Дандэна и Трара, ожидавших его. В позе Дандэна была какая-то удивительная суровость, а в манерах Трара – трезвая рассудительность.
– Был ли ты в Холле Женщин после битвы? – резко спросил Сын Древних.
– Нет, – коротко ответил Гарайн, удивляясь, что Дандэн обвиняет его в двойственном поведении.
– Отправлял ли ты послание Трэле?
Гарайн сдержал поднимающееся раздражение.
– Я не отважился на то, чего не могу.
Дандэн кивнул Трару, как будто его подозрения подтвердились.
– Теперь ты сам видишь, Трар, как обстоит дело.
Трар медленно покачал головой.
– Но такого проступка никогда не было…
– Ты забыл, – резко напомнил ему Дандэн. – Это было однажды – и наказание было взыскано. Так будет и теперь.
Гарайн растерянно переводил взгляд с одного на другого. Дандэном, казалось, владел безжалостный гнев, а Трар выглядел несчастным.
– Это должно произойти после Совета, так желает Дочь, – сказал Лорд Народа.
Дандэн шагнул к двери.
– Трэла не будет знать. Совет состоится сегодня вечером. А пока посмотри, чтобы он, – Дандэн указал большим пальцем на Гарайна, – не оставил этой комнаты.
Гарайн оказался пленником под охраной одного из Народа, не способный понять, в чём Дандэн обвиняет его и чем он возбудил ненависть правителя Пещер. Наверное, взыграла ревность, и Дандэн решил окончательно избавиться от соперника.
Решив так, американец охотно пошёл в комнату, где ждали судьи. Дандэн сидел во главе длинного стола, по правую руку его – Трар, а остальные вожди Народа – поодаль.
– Вы знаете обвинение, – со злобой сказал Дандэн, когда Гарайн вошёл и остановился перед ним. – Этот иноземец собственным языком обвинил себя. Поэтому я прошу, чтобы вы вынесли ему такой же приговор, как и иноземцу второго призыва, который восстал против требования.
– Иноземец признал свою вину? – спросил один из Народа.
Трар печально наклонил голову.
– Да.
Гарайн открыл рот, чтобы спросить, в чём его обвиняют, но Дандэн сказал:
– Что вы скажете, Лорды?
Они долго молчали, а затем дёрнули головами в знак согласия.
– Поступай как хочешь, Живущий в Свете.
Дандэн невесело улыбнулся.
– Смотри, иноземец. – Он провёл рукой над стеклом показывающего зеркала, вделанного в верхнюю часть стола. – Такова судьба бунтовщика…
В гладкой поверхности зеркала Гарайн увидел изображение пролома в стене Тэйва. У её подножия стояла группа мужчин Древних, и в их кругу боролся пленник. Они заставили его влезть на стену кратера. Гарайн видел, как он добрался до края и медленно двинулся по нему, шатаясь от испарений, стараясь увернуться от пара горячих источников, пока не скатился вниз, в кипящую грязь.
– Так он кончил, таков будет и твой конец…
Спокойная жестокость этого приговора подняла в Гарайне волну гнева.
– Лучше умереть, чем задерживаться в вашей норе, – с ненавистью крикнул он. – Я спас тебе жизнь, а ты посылаешь меня на такую смерть, даже не сказав, в чём меня обвинили. Ты немногим отличаешься от Кипты – за исключением того, что он был открытым врагом!
Дандэн вскочил, но Трар удержал его за руку.
– Он говорит справедливо. Спроси его, почему он не выполнил требование.
Пока Дандэн колебался, Гарайн наклонился через стол, швыряя слова, подобно оружию, прямо в холодное его лицо.
– Я признаюсь, что люблю Трэлу – люблю её с той минуты, как увидел на ступеньках шахты моргелей в Подземельях. С каких пор любовь к тому, кто не может принадлежать тебе, является преступлением – если ты не пытаешься отнять его?
Трар выпустил руку Дандэна, его золотистые глаза блеснули.
– Если ты любишь Трэлу – требуй её. Это твоё право.
– Разве я не знаю, – Гарайн повернулся к нему, – что она принадлежит Дандэну? Когда Трэн высказал свою волю насчёт неё, он не знал, что Дандэн выживет. Неужели я унижусь до того, что стану принуждать её к нежелательной для неё сделке? Позвольте ей идти к тому, кого она любит…
Дандэн мёртвенно побледнел, его руки, всё ещё лежавшие на столе, задрожали. Лорды Народа один за другим выскользнули из комнаты, оставив их вдвоём.
– А я думал приговорить тебя к смерти, – прошептал Дандэн хрипло, как будто слова выходили между сухих губ. – Гарайн, мы думали, что ты знаешь – и всё-таки отказываешься от неё.
– Что я знаю?
– Что я – сын Трэна и брат Тралы.
Пол закачался под ослабевшими ногами Гарайна.
– Какой же я дурак, – медленно произнёс американец.
Дандэн улыбнулся.
– И какой благородный дурак! А теперь иди к Трэле, которая заслуживает того, чтобы услышать обо всей этой путанице.
Гарайн, на этот раз с Дандэном, прошёл второй раз по коридору, чтобы откинуть золотистые занавеси и предстать перед Дочерью. То, что она прочла в лице Гарайна, заставило её вскочить с подушек и броситься в его объятия. В словах они не нуждались.
С этого часа началась жизнь Гарайна в Тэйве.
Глава 6
Лорд Ю-Лака
Часто я (бывший Гарайн Фитерстон из мира по ту сторону Туманного Барьера, а ныне Гаран Пламени; муж Лучезарной Леди, Трэлы, Дочери Древних Существ) слышал полузабытые легенды об этой царственной расе, которая прилетела с умирающей планеты через пустоту пространства, чтобы приземлиться на антарктическом побережье нашего молодого мира и выжечь здесь гигантский кратер Тэйв для будущего своего жилья.
Время от времени, как мне рассказывали, они возобновляли энергию их рода, приглашая определённых людей из мира по ту сторону барьеров, которые они воздвигли. Я был одним из таких приглашённых. Но я пришёл поздно и в смутное враля. Ибо зло пришло в кратер, и конфликт расколол порознь жителей кратера. Теперь из-за этого разгрома, который мы нанесли с помощью поруганной природы Кипте, Лорду Чёрного Пламени, и его приверженцам, из Древней Расы осталось только двое: моя жена и её брат.
В момент своего низвержения Кипта сделал несколько непонятных обещаний насчёт нашего неопределённого будущего, а также несколько насмешливых упоминаний о далёком прошлом, которые меня заинтересовали. Ибо он сказал, что мы трое – Трэла, Кипта и я – были связаны вместе. Мы жили и сражались в далёком прошлом, и снова будем жить и сражаться в далёком будущем.
Трэла рассказала мне историю Гарана, который лежит в Пещере Спящих. Но задолго до него – очень задолго – были и другие.
Поэтому, когда я спросил Дочь о словах Кипты, она привела меня в одну из странных шарообразных комнат, где были зеркала видения, вделанные в столы. Она села на скамью, покрытую подушками, потянув меня вниз рядом с собой.
– Мы пришли издалека во времени и пространстве, любимый, – мягко сказала она, – но всё же не настолько издалека, чтобы я не могла вспомнить начало. А ты помнишь?
– Нет, – ответил я, глядя на зеркала.
Она вздохнула.
– Может быть, это справедливо: то была моя вина – мне и нести груз памяти. То, что мы сделали, мы двое, в великом городе Ю-Лаке на исчезнувшем мире Кранда, легло между нами надолго – очень надолго. Теперь, наконец, это ушло, но я боюсь вызвать это снова.
Я резко встал.
– Тогда оставим.
– Нет! – она схватила мою руку. – Мы дорого заплатили, три раза мы платили за это. Один раз в Ю-Лаке и дважды в Пещерах. Наше несчастье ушло, и мне хочется снова увидеть самое замечательное событие, которому я когда-либо была свидетельницей. Смотри же, мой Лорд!
Она подняла свои тонкие руки над зеркалом. Оно затуманилось.
Я стоял на причудливо изогнутом балконе из опалесцирующего камня, покрытого замысловатой резьбой, и смотрел вниз, ещё не вполне проснувшись, на фантастический город. В розовом небе, странном для моих полуземных глаз, но всё-таки близком, появились первые золотистые полосы близкого рассвета. Ю-Лак Могущественный лежал подо мной, а я был Лордом Гараном, Маршалом Императорских Воздушных Сил, пэром Империи.
По рождению я не имел права ни на этот титул, ни на должность, так как моя мать была придворной дамой, а отец – офицером. Они нарушили закон, запрещающий брак между различными кланами и кастами, и поженились тайно, и так обрекли меня с самого рождения быть одним из государственных воспитанников и нижайшим из низших.
К счастью для меня и таких же неудачников, подобных мне, Император Форс, когда он взошёл на Розовый Трон во Дворце Света, издал декрет, позволяющий государственным воспитанникам служить в армии. Я сделал свой выбор в пятнадцать лет и подчинил себя военному мечу.
Жизнь была тяжёлая, но это избавляло от худшей участи и, имея некоторое честолюбие и одарённость, несомненно унаследованные от моего отца, я шаг за шагом поднимался вверх. Через четырнадцать лет я стал Маршалом Императорских Воздушных Сил и военным лордом, произведённым собственной рукой Императора.
Но солдат, стоявший на балконе и глядевший вниз на удивительную красоту утреннего Ю-Лака, не был ни счастлив, ни доволен. Все его с трудом завоёванные почести значили для него не более, чем многочисленные шрамы на его теле. Ибо он осмелился (хотя ни один человек не знал этого) поднять глаза и отдать сердце одной, столь же далеко стоящей над ним, как красное солнце Кранда находилось далеко над жёлтыми полями.
Я, ветеран бесчисленных пограничных стычек и рейдов, был подавлен и томился, как мальчишка и самый неоперившийся рекрут, беспокойно дремлющий в казармах под моей башней. Хотя в течение дня я решительно изгонял своё нечестивое стремление, ночью и на рассвете моя память и сны выходили из-под контроля, как ни страдал и не старался я держать их в узде.
Подобно жрецам, кающимся в великом храме Оуна, я терзал себя воспоминаниями, которые причиняли куда более невыносимое страдание, чем любая телесная рана. Среди моих товарищей я слыл закалённым воином, с холодным сердцем и не интересующимся ничем, кроме неотложных дел моего ведомства.
Три года – Великий Оун, неужели это было так давно? Тогда я командовал флагманским кораблём Императора, трижды счастливым судном, которое было выбрано перевезти Леди Трэлу из её храмовой школы в Торане в хрустальный дворец её отца, венчавший центральный холм Ю-Лака.
Имперская Принцесса была окружена бесчисленными придворными её свиты, но одной благословенной ночью она ускользнула от них всех и вошла в контрольную кабину, где я – несомненно по указанию Свыше – остался дежурить в одиночестве. Когда прошёл наш украденный час, она была для меня не Имперское Высочество, а Трэла.
С тех пор я видел её дважды. Один раз в тот день, когда я преклонил колено перед Императором, получая от него жезл моего звания, и осмелился поднять глаза на золотой трон по его правую руку. А второй? Это было в императорских садах удовольствий, где я ожидал аудиенции. Она прошла мимо с её дамами. Кто я такой, с выжженным на плече военным клеймом, чтобы смотреть на Несравненную Особу?
Касты на Кранде были строго разграничены. Человек мог высоко подняться в какой-нибудь одной, но не мог перейти в другую. Крестьянин мог стать лордом страны и дворянином, но никогда ни он, ни его сыновья не могли служить при дворе и во флоте.
Так же военнослужащий, даже если он рождён с титулом, не имел права жениться на дочери Учёных. Они были нашими правителями и великими дворянами, находящимися бесконечно выше обычных людей по объёму своих знаний. Они обладали огромной способностью так же использовать и подчинять своей воле людей и природные силы, как я властвовал над безмозглыми рабами на полях, этой субчеловеческой расой, которую Учёные создали в лабораториях. Они были особой расой, благословенной – или проклятой – со сверхчеловеческими силами.
Однако Трэла была моей возлюбленной, и все декреты Императора и цепи древних обычаев не могли ни уничтожить этого факта, ни стереть образ Трэлы из моего сердца. Я думаю, что так и закончил бы свою жизнь, довольствуясь лишь поклонением ей в моих снах, но Судьба совершенно иначе решила будущее всех ничтожных человеческих созданий, которые ползали по шару, каким был Кранд.
В это утро я недолго предавался жалости к себе и беспомощным желаниям. Крошечный колокольчик зазвенел в комнате позади меня, давая знать, что кто-то желает войти в мою спальню. Я подошёл к диску на стене и провёл по нему рукой. На его полированной поверхности появилось изображение моего адъютанта, молодого пройдохи, Анатана из Хола.
– Войди, – сказал я в отверстие трубки, помещавшейся рядом с диском, таким образом своим голосом открывая дверь. – Привет, бездельник, в какую стычку ты опять впутался? – спросил я, привыкший принимать с раннего утра кающегося, но виновного молодого офицера, являвшегося ко мне, чтобы я вытащил его из какого-нибудь затруднительного положения, в которое он попадал из-за беспечности и юношеской храбрости.
– Как ни странно, – ответил он весело, – ни в одну. Хвала Оуну. Но внизу ждёт посыльный из дворца.
Несмотря на всё моё самообладание, пульс у меня ускорился.
Я снова повернулся к вызывающему диску и приказал писарю во внутренней канцелярии заверить посыльного, что я приму его, как только должным образом оденусь.
Анатан сам разложил мой мундир и снаряжение, пока я плескался в ванной. Одновременно он болтал о сплетнях и слухах в казармах и при дворце.
– Лорд Кипта приехал нанести нам визит, – сказал он.
Я уронил тунику, которую уже взял в руки.
– Кипта из Кума? – спросил я резко, надеясь, что моё смятение не будет замечено.
– Какой же ещё? Существует один только Кипта, о котором я знаю. – Его внезапно округлившиеся невинные глаза не обманули меня.
Анатан, несмотря на все его легкомысленные разговоры и манеры, всегда был верен мне, и я не боялся, что он изменит мне теперь. Ни к кому я не чувствовал такой ненависти, как к Кипте из Кума, который имел силу раздавить меня как насекомое и который сумел бы быстро использовать эту силу, узнай он когда-нибудь о моих истинных чувствах к нему.
В каждой груде фруктов всегда найдётся одни плод, который мягче и более склонен к гниению, чем другие – и если этот самый плод не убрать, он со временем испортит и остальные. По моему мнению, хозяин Кума как раз и был таким гнилым плодом среди Учёных.
Он не общался более с членами своей касты, а жил замкнуто в высокой мрачной каменной цитадели своего тёмного, продуваемого ветрами города, проводя здесь тайные эксперименты в своих лабораториях, находящихся далеко под поверхностью Кранда. В чём именно заключались эти эксперименты, никто из Учёных не мог сказать, но я имел свои подозрения и они были не из приятных. У всех знаний существует как тёмная, так и светлая сторона и, если слухи были справедливыми, Кипта поворачивался к мраку гораздо чаще, чем к свету. Я слышал рассказы и даже записал один или два, но без доказательств что я мог сделать? Лорд Кипта был Учёным по рождению, а я был государственным воспитанником, который из-за благосклонности Императора добился некоторой известности и положения. Если я хочу сохранить и то и другое, или даже свою жизнь, мне лучше бы было забыть смутные истории.
Кипта был весьма популярен у определённой категории офицеров моего корпуса. Время от времени он щедро принимал гостей, и его кошелёк был всегда открыт для тех, кто временно испытывал финансовые затруднения. Но мой подозрительный ум рассматривал это как желание Кипты сделать как можно больше военных обязанными ему. Я всегда очень вежливо благодарил его за многочисленные приглашения, но ссылался на неотложные дела. Глядя на меня, Анатан и лучшие из его товарищей поступали так же.
Однако, случалось не часто, чтобы Хозяин Кума покидал высокую главную башню. Он предпочитал приглашать компанию к себе, а не искать её вне своей крепости. Но в прошлом месяце был сбор Учёных Ю-Лака, и он, несомненно, был вызван Императором присоединиться к ним.
Если он приехал занять своё место среди пэров, то его не ожидали так рано, я об этом знал. Как Командующий Аэропортом Ю-Лака, я не получил предупреждения о его приезде, чтобы я мог приготовить стоянку для его личного корабля среди прогулочных и походных судов семьи Императора. Его внезапное, необъявленное прибытие означало неприятность для любого человека, подумал я с беспокойством.
Я, застегнул пряжку на украшенных драгоценными камнями чешуйчатых доспехах, служивших больше для церемониала, чем для защиты, и защёлкнул замок перевязи для меча. Взяв из рук Анатана серебристый военный плащ, я оставил апартаменты.
Лестница, которая вела из личной резиденции к служебным кабинетам, вилась изящной крутой спиралью вокруг центрального стержня конусоподобной башни. Её стены были цветасто украшены фресками со стилизованными сценами войны и охоты – занятий, всегда соединяющихся воедино в умах моей расы. Но тут и там в гладкую отделку окрашенной поверхности были глубоко вделаны обзорные зеркала, так что идущий мог бы в мгновение войти в контакт с любой частью громадной военной базы, сердцем которой была коническая башня.
Мне интересно было проверить подготовленность моих младших офицеров, пока я шёл. Я мельком увидел один из почти устаревших верховых отрядов, возвращавшийся с ранних утренних манёвров. Люди ехали верхом непринуждённо, их маленькие, покрытые чешуёй животные, жаждущие приюта конюшен, волочили тяжёлые бронированные хвосты по пыли учебного плаца. Таких отрядов осталось только два, и у них были необременительные обязанности: быть стражами Императора, когда он путешествовал по стране.
Торговля в лице разделённых границей купцов первой продемонстрировала выгоды пересечения наших переполненных островами морей и горных стран быстрым безопасным воздушным транспортом. Военные вскоре последовали их примеру. Пехота и отряды всадников были поспешно расформированы; высокомерные и всемогущие Воздушные Силы расширили и укрепили своё положение за одно десятилетие. Военно-морской флот исчез из пришедших в упадок гаваней Кранда, исключая горстку судов, гниющих, хотя они качались на якорях, что могли удостоиться титула, который гордо носили когда-то полмиллиона военных кораблей.
Довольное выгодами и превосходством, которое оно похитило у сил защиты, Воздушное Министерство пыталось, как я сначала подозревал и мог теперь доказать, установить непоколебимую монополию. Какую дикую цель они поставили перед собой, знал только Оун, и всё же, вопреки всем предупреждениям, правители Кранда отказывались вмешиваться.
Я нет-нет, да трогал пальцами рукоятку своего меча, пока шёл. Люди давно уже не пользовались металлом, чтобы разрешать свои страсти и ненависть; оружие, которое я носил, было лишь приятной игрушкой, символом моего ранга. На войне использовались более искусные вооружения: жидкости, которые сжигали и замораживали, смерть, которая скручивала сам воздух вокруг жертвы. А ужасы, и во сне не снившиеся большинству рода человеческого, разрабатываемые в различных лабораториях. Выскочившая вспышка – какой человек может предвидеть результат? И этот сбор Учёных в Ю-Лаке. Ни одно дикое племя на границе не было охвачено мятежом, пять великих наций много лет жили в мире. Однако, я волновался, и моя рука невольно касалась рукоятки меча для большей уверенности, хотя говорят, что нет лекарства против страха.
Посыльный из дворца, изящный молодой человек, прикреплённый к охране Императора, нетерпеливо ожидал моего появления.
– Трон желает присутствия достопочтимого Лорда Гарана, – официально изложил он. – Он будет иметь честь присутствовать в Зале Девяти Принцев в третьем часу.
– Слышать – значит повиноваться как этому, так и всему другому, – пробормотал я стандартный ответ, требуемый от получателя императорского послания.
Он преклонил колено и коснулся пола передо мной в знак приветствия.
В третьем часу? Тогда у меня ещё есть время съесть завтрак, прежде чем я должен буду пойти. Взяв Анатана под локоть, я пришёл в столовую, которая располагалась внутри башни. Мы заняли два сидения у полированного стола, который тесно прижимался к стене. Анатан дважды нажал крошечную кнопку на конце стола. Стенная панель, обращённая к нам, опустилась назад, и выскользнули чашки с едой. Пища была приятного вкуса и чрезвычайно питательная, но так приготовлена с искусственными окрасками и привкусами, что ни один не мог сказать, каково естественное происхождение того или иного блюда. Этот обычай, введённый жителями сверхцивилизованного города, мне никогда не нравился, и я тосковал по грубой, но для меня более сочной пище, какую подавали в пограничных лагерях или в маленьких деревенских гостиницах. Горожане, пресыщенные всем, что могла предложить им утончённая жизнь, разучились радоваться жизни. На их наполненные ароматом «дворцы удовольствий» крепкий деревенский люд смотрел с праведным ужасом. И, если те многочисленные рассказы, которые мы слышали, были обоснованы, тайная полиция могла действительно найти многое, что её заинтересовало бы в одном из этих прекрасных, почти сказочных замков.
Как бы читая мои мысли, Анатан прервал молчание.
– В квартале Сотан появился новый «дворец».
– Итак, – снисходительно заметил я, – ты наткнулся на него прошлой ночью?
Он покачал головой с притворной печалью.
– Он не для таких, как я. Я шёл мимо и видел, как туда вошёл Кандон из Стала, а у двери стояли охранники Лорда Пэлкуна.
– Видимо, крупная игра?
Я удивился, когда он назвал имена двух самых богатых и влиятельных людей из низшего ранга Учёных, которые содержали резиденции в Ю-Лаке.
– Это и кое-что ещё. – Он усмехнулся в знакомой манере, от которой его мальчишеское лицо стало злым. – Если Лорд Гаран захочет нанести визит туда, не понадобится ли ему компаньон?
– Когда это, щенок, я бессмысленно тратил время за занавесями «дворцов удовольствий»? Но я обещаю тебе, – добавил я легкомысленным тоном, не будучи способным прочитать будущее, – когда я войду во дворец в Сотане, то ты будешь рядом со мной.
– Договорились! Вы обещали, мой Лорд, – нетерпеливо выкрикнул он. Таким образом мы прекратили разговор, потому что я сел в одномоторный флаер, который должен был перенести меня через город к посадочной площадке за хрустальными стенами дворца Императора.
Глава 7
Хозяин Кума
Было раннее утро, воздушные линии над большей частью города не были переполнены прогулочными и деловыми судами, которые парили бы, ныряли вниз или мчались наперерез в более позднее время. Кроме одного или двух патрульных, мимо которых я пролетел, никто не пересёк мне путь, до тех пор, пока я точно не развернул свой корабль, прежде чем приземлиться на площадке рядом со средним, наклонным шпилем крепости.
Лёгкий, чёрный двухместный флаер, чьи плавные линии указывали на скорость и надёжность в управлении, грубо вклинился перед носом моего корабля, пошёл вниз и приземлился плоским брюхом как раз на то место, которое я наметил для себя. С темпераментной речью, приготовленной для опрометчивого юнца, который так своевольно узурпировал облюбованное мной место, я посадил свой крошечный флаер рядом с блестящим чёрным скоростным судном. Но это был не отпрыск какого-нибудь придворного, с кем я встретился лицом к лицу, когда вышел из машины. С пренебрежительной улыбкой, содержащей, по-моему, более чем подозрительную насмешку, скривившей его тонкие губы, высокий Хозяин Кума задержался у начала направленного книзу откоса. На его надменно поднятой голове не было ни церемониальной короны, ни шлема, и утренний ветер трепал его кудрявые чёрные волосы и рвал тяжёлые фалды длинного оранжевого плаща.
Рядом с ним стоял его пилот, хмурый малый, Джеплен из Тока, который имел дурную репутацию среди боевых людей в течение многих лет. Он, по крайней мере, не претендовал на мою дружбу, а хмурился так воинственно, что его брови сошлись вместе как колючий кустарник.
– Наш достопочтенный Лорд Гаран, – промурлыкал Кипта. – Можем ли мы отважиться поздравить победителя Тэрнана с подвигом? Джеплен проявил жестокий приступ зависти, когда вести о твоём успехе достигли нашего жалкого захолустья. Я даже удивился его полному выздоровлению. Оно полное или нет, Джеплен? – он изводил насмешками своего угрюмого офицера.
– О, да, – проворчал тот, всё время стараясь очень ясно прочесть по лицу Кипты его истинное мнение обо мне и моих действиях.
Моё военное обучение не могло мне помочь в словесных и мысленных изгибах дворцовой речи, где могут хвалить человека фактически в лицо, в то же время сильно презирая его. Так как моя речь была всегда такой прямой, как мысли, я не любил разыгрывать придворного более, чем это было необходимо.
– Вы оказываете мне чересчур большую честь, милорд, – ответил я со всей учтивостью, какую мог собрать. – Слово похвалы от Хозяина Кума не отпускается необдуманно.
Его опущенные веки слегка приподнялись, улыбка стала более ярко выраженной.
– Дни, проведённые при дворе, отполировали солдата, чтобы создать из него настоящего придворного, – заметил он уже с прямой и нескрываемой насмешкой.
Человек моей касты и ранга не досчитался бы зубов за меньшее. Положение Кипты защищало его от моего негодования, и он отлично это знал, и всё же никогда прежде его враждебность не была такой открытой. Неудивительно – в моих венах кровь ускорила свой бег, – если он открыл какой-нибудь след моей деятельности и пытливого недоверия к нему. Его маска чувства товарищества слетела, и я увидел подлинное лицо человека, который пользовался этой маской для своих целей.
Хотя мои мышцы и напряглись, я обуздал возрастающий гнев. Но когда-нибудь, если Оун позволит, я встречусь лицом к лицу с этим насмехающимся дьяволом как мужчина с мужчиной.
– Я благодарю Хозяина Кума. – Мой ответ был таким холодным, каким я смог его сделать, но тем не менее формально вежливым.
Он плотнее запахнул плащ вокруг своих широких плеч и резко повернулся с Джепленом по пятам. Я подождал минуту или две, пропуская их вперёд, прежде чем последовал за ними по скату вниз.
Пока я стоял здесь, меня заинтересовали плавные линии кумского флаера. Корабли были моей жизнью, и новые очертания всегда меня привлекали. Хотя я не рискнул задержаться, чтобы исследовать его внимательно, я понял, что его форма, в особенности внешний вид моторного отделения предполагала какое-то совершенно новое развитие, нечто совсем отличное от нашей самой современной конструкции.
По-видимому, рабочие тёмного северного острова нашли какую-то новую форму продвижения вперёд, создав в результате машину намного меньшую и более компактную, чем я когда-либо видел.
Я неохотно оторвал себя от рассматривания, зная, что Кипта заподозрит меня, если я задержусь слишком долго. Но я решил, когда поставил ногу на откос, открыть секрет элегантного судна прежде, чем его хозяин снова быстро удалится из Ю-Лака.
Откос кончался единственной широкой ступенькой, затем я очутился на зелёной и янтарной мостовой, которая вела в Зал Девяти Принцев. Вздымающиеся колонны из отполированной меди поддерживали кровлю в покрытом проходе, но бока были открыты для наполненных ароматом ветров. Налево от меня четыре потемневшие колонны из тусклого зелёного камня вели в первый из удивительных садов, которые делали внутреннюю часть раскинувшейся цитадели местом чудес и наслаждений.
Направо ступеньки, ведущие вниз, были круче, давая доступ к бронзовой площадке, где полдюжины или около этого ярко раскрашенных яликов качались на жёлтой, усыпанной лепестками воде одного из пяти каналов. Так как было ещё рано, никто, кроме одинокого охранника, не ходил по галерее. Ни одна дама, несмотря на мои дерзкие надежды, не гуляла по дорожкам сада и не проплывала в образе лепестка по каналу. Там царила спокойная тяготящая тишина.
Но Зал Девяти Принцев был занят, когда я вошёл. Одна из самых небольших совещательных палат и приёмных комнат дворца, зал был снабжён массивным столом, вырубленным из цельного бревна и обработанным знаменитым науглероживающим процессом в лабораториях Императора, так что он стал таким твёрдым и прочным, как вековые скалы Имуринского моря. Точно в центре у этого стола, расположенного так, чтобы сидящие за ним видели единственный вход в палату, стояло кресло из того же самого материала, а по обеим сторонам кресла – скамьи без спинок.
Благодаря моему положению, я хорошо знал Императора и членов его всесильного совета. Ибо большая часть последних была справедливой, хотя и строгой, частью, требовавшей от своих подчинённых стойкой и абсолютной преданности и верности государству. Убедившись в моей честности, они предоставили мне почти полную свободу в моём ведомстве, требуя только полумесячные рапорты. В прошлом, с тех пор как я вступил в свою высокую должность, наши отношения были довольно дружескими, хотя никогда не становились теплее, чем допускала строгая формальность дворца.
Но сейчас произошло изменение в их отношении. Долгие годы войны и служения в армии снабдили меня шестым чувством, появляющимся у тех, кто ходит по самому краю опасности. И теперь я тотчас ощутил напряжение и некоторую холодность, которые встретили меня, как только я вступил внутрь.
То ли я олицетворял какую-то личную опасность, то ли какой-то неизвестный мне случай встревожил их – я не знал. То же самое чувство, которое направляло мою руку к мечу сегодня утром, когда я торопился встретиться с посыльным Императора, снова дёрнуло мои пальцы по направлению к оружию на бедре. Я почувствовал, как натянулась кожа на моих плечах. Пахло тревогой.
– Маршал Флота приветствует Лорда Воздуха, Правителя Пяти Морей, любимого Оуоном… – начал я официальное приветствие.
– Достаточно. – Голос Императора сухо оборвал меня. Садись, Лорд Гаран, – вон там. – Он указал на табуретку приблизительно в шести шагах от того места, где я стоял. Я повиновался, но во рту у меня внезапно пересохло. Здесь существовала опасность – для меня!
– Ты содержишь тайную службу информации, не так ли?
– Да, Великий. Это существенная часть моих обязанностей.
– А это тоже часть твоих обязанностей? – Он передал две металлические пластинки служителю, стоявшему сбоку. Тот обогнул стол и остановился передо мной, держа то, что нёс, так что я мог увидеть это.
Вырезанные на мягкой поверхности металла чертежи и формулы были совершенно незнакомы для меня. Полностью озадаченный, я поднял глаза на холодную маску, которой было лицо Императора.