Робинзон. Инструкция по выживанию Покровский Александр

– А-а-а. я с ними с ума сойду! Все от головы! Все! Константиныч! – ловит он проходящего мимо химика – посиди за меня пять минут! Мне надо феншуй свой срочно включить! Расслабиться! Срочно в койку.

Картина: доктор в койке в изоляторе с умиротворенным выражением на лице, с закрытыми глазами расслабляется, а рядом, через стенку, в амбулатории, Константинович выдает всем таблетки от головы.

Ночь. Тихо. Только вентилятор отсечный работает. Ни звука. И тут матрос Алиев, спускаясь по трапу, поскользнулся и полетел вперед. Головой он влетел в ящик. Ящик всмятку. Алиев цел, но лоб рассек. Из рассеченного места течет кровь.

Алиев молча направляется в соседний отсек искать доктора.

Доктора он находит лежащим на верхней койке в изоляторе. Тихо открывается дверь изолятора, бесшумно входит в нее Алиев, и вот он уже зависает над лицом доктора. Алиев вглядывается, будто принюхивается.

Док уже проснулся, но все еще надеется, что это не к нему.

Кровавая рожа зависает над доком. Рожа сопит, по ней течет кровь. Рожа начинает на ощупь искать доктора:

– Тащ-ка! Тащ-ка! Это вы?

– Нет! – орет док и пугает Алиева. – Это не я! Вы мне когда-нибудь спать дадите? О господи! Первая фраза клятвы Гиппократа – как вы мне все надоели!!!

Алиев тихо покидает изолятор.

Крики доктора разбудили Сову. Тот встал, пошел вниз, в умывальнике он находит Алиева. Тот смывает кровь.

– Что, Алиев, с черепом?

– Ударился!

– Да-а-а? – с сомнением тянет Сова. – И почему ты все время ударяешься, Алиев? А?

– Не знаю, тащ-ка!

– А я знаю.

– Почему?

– Потому что головой работаешь. Вот если б ты работал другим местом, то ударялся бы именно им. У доктора был?

– Был.

– И что?

– Он спит.

– Спит? Запомни, Алиев, сон на флоте – это преступление. На флоте не спят, а отдыхают. По-твоему, доктор у нас преступник? А?

Сова входит к Рустамзаде – тот на вахте.

– Доктор Алиева не хочет лечить.

– Как это?

– Так! Телефон у тебя работает?

– Конечно.

– Позвони доктору в амбулаторию, а когда он возьмет трубку, дай отбой. А я сейчас посмотрю.

Рустамзаде так и делает: звонит доктору. Звонок длинный, не вылежать.

Сначала доктор лежит и делает вид, что спит, потом он, охая, на четвереньках, через окошко (чтоб не обходить) переползает в амбулаторию. Ударившись коленками и зашипев, подползает к телефону, берет трубку.

– Ах ты сука!!! – кричит доктор – Сука!!!

Сова, подслушивая все это у двери, с видимым удовольствием, улыбаясь, разворачивается и идет опять к Рустамзаде:

– Эдик, публика просит повторить.

– Сейчас!

– Погоди пять минут, пусть уснет.

Все повторяется до мелочей – опять док лезет через окошко, опять подползает к телефону, берет трубку.

– А теперь, – говорит Сова Эдику, – скажи ему: «Извините».

– Ах ты сука! Сука!!! – орет док, но трубка уже молчит.

Док сидит в амбулатории совершенно разбитый.

Сова находит Алиева в умывальнике – тот пытается на свой череп приклеить пластырь.

– Иди к доктору. – говорит ему Сова. – Если он тебя сейчас не примет, мне скажешь.

Алиев стучится в дверь амбулатории:

– Разрешите, тащ-ка!

Командир, не раздеваясь, на спине лежит на койке. Над ним лампочка «каштана». Она шелестит, оживает– командир немедленно открывает глаза и вызывает центральный.

– Есть центральный!

– Что у нас?

– Замечаний нет.

– Старпом где?

– В центральном, позвать, товарищ командир?

– Не надо.

Командир входит в центральный. На старпомовское желание подать команду «Смирно!» он отвечает предупредительным жестом – не надо подавать команду. Взглядом он подзывает старпома.

– Анатолий Иванович!

– Да, товарищ командир.

– У нас все в порядке?

– Вроде да.

– Противолодочный рубеж форсируем через сутки?

– Да. Через сутки будет Нордкап-Медвежий.

– Хорошо. Так, говоришь, все в порядке?

– Да.

– Распиши всех – зама, командира БЧ-5, флагманского по живучести, помощника, себя, меня, вахтенных офицеров – чтоб каждый час кто-то обязательно проверял несение вахты вахтенными. Люди устают, не замечают очевидное – свежий взгляд всегда нужен.

– Сделаем.

– Хорошо. Я в каюте.

Командир уходит. Старпом смотрит ему вслед. К нему подходит командир БЧ-5.

– Ну, что такое? – спрашивает он у старпома.

– Ничего особенного. Просто если ничего не происходит, то командир наш не спит. Неймется ему. А вот после того как что-то произойдет и мы с этим справимся, вот тогда он уснет спокойно и какое-то время будет спать, а потом опять будет маяться. До следующего случая. Все как всегда. Надо расписать всех по проверкам.

– Понятно.

– Как у тебя матчасть?

– В норме.

– Хорошо! – старпом с сомнением качает головой и смотрит на трап, по которому только что ушел командир.

– И в заключение слово имеет заместитель командира. Николай Васильевич, прошу вас, – говорит старпом. (Собрание офицеров, встает зам и начинает.)

– Товарищи офицеры! В соответствии с распоряжением командира, как вы знаете, я назначен проверять бдительность несения ходовой вахты вахтенными в отсеках!

Офицеры собраны в кают-компании на совещание. Все слушают зама с безразличными лицами, а Поляков – демонстративно закрыв глаза.

– Геннадий Петрович, – говорит зам, – вам неинтересно?

– Очень интересно, продолжайте, пожалуйста. Я прикрыл глаза, чтоб полностью обратиться в слух.

– Так вот, товарищи, проверяю я несение, и что же?

– Николай Васильевич, – нетерпеливо перебивает его старпом, – если не очень сложно, то ближе к делу.

– А сейчас и будет дело!

– Прошу.

– Я подхожу к очень важному шестьдесят пятому боевому посту, а там прямо напротив поста приклеена голая женщина!

– И?.. – вмешивается опять старпом.

Все немедленно оживляются, предчувствуя потеху.

– Делать было нечего, товарищи, – говорит зам, – пришлось ее отодрать!

Громкий хохот. Старпом его прекращает одним взглядом, потом он вздыхает и говорит:

– Понятно. Спасибо, Николай Васильевич! Значит, так! В итоге следующее: всем исполнять корабельный устав. Каждый отвечает за свое заведование. Командиры подразделений – раз в сутки обойти все свое и проверить и несение вахты, и работу материальной части. И на этом все. А впредь все совещания подобного рода считаю излишними.

– Анатолий Иванович, но я еще не закончил! (Это зам.)

– Николай Васильевич, я только что закончил за вас. Все свободны. По местам.

– Анатолий Иванович!!! – возмущается зам.

Но его уже никто не слушает, все устремляются на выход.

– Рустамзаде! – подзывает старпом начхима.

– Я! – останавливается тот.

– Завтра в четвертом отсеке проведешь занятие для молодежи по включению в средства защиты органов дыхания.

– Так я ж уже проводил, Анатолий Иванович!

– Что-то непонятно?

– Понятно.

– Я сказал: завтра. Всех собрать – молодых, прикомандированных – всех.

– Ясно.

– И Робертсона захвати. Ему будет полезно.

– Есть.

Столовая 4-го отсека. Занятие проводит Рустамзаде. Собраны матросы и Робертсон.

– А теперь – переключение из ПДУ в ИП-46, – говорит Рустамзаде. – Готовим изолирующий противогаз, потом затаиваем дыхание, закрываем глаза, снимаем очки, наносник, вытаскиваем загубник и включаемся в ИП. Понятно? А теперь по очереди каждый подойдет сюда и покажет мне, как он это будет делать.

В этот момент из камбуза повалил дым и побежали во все стороны коки. Рустамзаде очнулся первым. Он бросился к «каштану», вызвал центральный и объявил:

– Аварийная тревога! Пожар в четвертом отсеке! Пожар на камбузе!

Звонки аварийной тревоги.

В этот момент в центральный прибегает командир. Начинается борьба за живучесть.

Центральный пост объявляет: «Аварийная тревога! Пожар в четвертом! На камбузе!»

Люди мечутся по отсеку, но немедленно всех организуют Рустамзаде и Робертсон. Команды так и сыплются, люди успокаиваются, действуют в дыму быстро.

«Загерметизирована кормовая переборка! Загерметизирована носовая! Остановлен отсечный вентилятор! Готовится ВПЛ к работе! Замеряется концентрация угарного газа! Личного состава 20 человек. Включился в ПДУ! Найден источник возгорания – фильтр ФМТ-200Г! Фильтр обесточен!»

– Четвертый! – вызывает центральный.

– Есть!

– Как концентрация?

– Замерена концентрация угарного газа! 50 ПДК!

– Начхим!

– Я!

– Предложения.

– Надо перемешать воздух носового блока, все фильтры очистки должны быть в работе!

– Понял! Отбой аварийной тревоги! Производится перемешивание воздуха носового блока! Включить все средства очистки воздуха!

Люди в четвертом скапливаются у кормовой переборки. Они все еще включены в ПДУ. И тут Робертсон падает. Рустамзаде бросается к нему, сдирает с его лица ПДУ и надевает на него маску изолирующего противогаза, который он снимает с себя.

– Центральный! Лейтенант Робертсон потерял сознание! Прошу принять его в пятом!

После этого Рустамзаде тоже почти теряет сознание.

Их доволокли до изолятора. Там доктор приводит их в чувство.

– Ну, живы? – говорит док.

– А что это за дрянь? – говорит начхим, брезгливо вытирая нос.

– Не узнаем родной нашатырный спирт, Эдик?

– Уже узнаем!

– Чего это вы в обморок вместе хлопнулись?

– Робертсон остался включенным в ПДУ, а от волнения он его, видимо, сработал быстро. Так что – кислородное голодание.

– А ты свой ИП зачем на него надел?

– Чтоб быстрее было.

– Что быстрее? Быстрее надо было только в амбулаторию его тащить. Умники!

В амбулаторию врывается старпом:

– Ну?

– Живы, Анатолий Иванович!

– А вырубились-то они чего?

– Да больше от чувств! – говорит доктор.

– Понятно! Ну что, Робертсон? Все никак нам тебя не уморить? А? Чего молчишь?

В амбулаторию входит командир:

– Ну, где они?

– Здесь!

– Чего случилось-то?

– В основном переволновались.

– Переволновались? Рустамзаде! Что там с фильтром?

– Скорее всего, автоматика на отключение нагревателя не сработала, товарищ командир!

– Разберитесь, «скорее всего», потом мне доклад. Ну что, Робертсон, с первым пожаром тебя. За автономку таких возгораний будет три-четыре. Это норма. Так, ладно, доктор, дай им чего-нибудь успокаивающего.

– Сделаем, товарищ командир.

Командир и старпом уходят.

– Я в каюте, Анатолий Иванович! – говорит командир.

– Есть!

Старпом проходит мимо камбуза. Там коки вовсю его отмывают.

– Ну что, чудо-коки? Разбежались? А аварийную тревогу за вас кто будет объявлять? Папа Римский? Помощник!

– Я!

– Отработку с ними провести!

– Есть!

К старпому подходит командир БЧ-5:

– С первым возгоранием, Анатолий Иванович!

– Типун тебе на язык! Командир Робертсона тоже поздравил. Нашел с чем.

– Командир-то где?

– В каюту пошел. Теперь уснет спокойно.

В четвертом отсеке Робертсон натыкается на незнакомого офицера. Тот, увидев на кармане Робертсона бирку «КГУ БЧ-2», останавливает его вопросом:

– Это вы новый лейтенант в БЧ-2?

– Так точно!

– А я – флагманский дивизии по живучести, капитан второго ранга Фома. О вас мне говорил начальник штаба. Значит, так, побаловались и будет. Задание такое: зачеты по знанию устройства подводной лодки буду принимать у вас я. А все эти изучения методом «опроса местных жителей» мы теперь будем проводить следующим образом: вы отправляетесь в секретную часть, берете там описание систем и механизмов, изучаете, а потом – ко мне на зачет.

– Ясно!

– Ну, вперед, если ясно!

И начались для Робертсона черные дни. Он появлялся в секретной части, брал там описание, потом учил, потом шел в отсек и смотрел, где и что там лежит, а потом – к Фоме.

– Разрешите? – спрашивал он, втискиваясь в каюту. В каюте Фома только что бренчал на гитаре.

– Конечно! – говорил Фома, гитара откладывалась в сторону.

Фома забрасывал Робертсона разными вопросами:

– Как затопить трюм десятого отсека водой из-за борта?

– Из-за борта? – успевал только спросить Робертсон, как Фома ему тут же ставил два балла.

– Вам два балла! Идите учите.

– Так я же еще не начал отвечать!

– Ты думаешь, а тут думать не надо. Поздно думать. Тут надо знать. Я не успел спросить, а у тебя уже должен быть готов ответ. Тут жизнь надо проживать быстро. И соображать надо быстро. Иначе тут не выживают. Тут или «пять» или «два балла». По-другому с устройством подводной лодки не бывает. Тут все надо знать на «пять», а лучше – на «шесть». Чем опасен клапан слива на трубопроводе гидравлики кормовых горизонтальных рулей? А? Вот видишь! Ты думаешь! А ты должен отвечать и действовать! Если закрыть клапан слива на трубопроводе гидравлики кормовых горизонтальных рулей, то рули перестанут управляться. Понятно? Утонуть от этого можно! Вот поэтому все клапана на лодке пломбируют в том положении, в котором они и должны быть при нормальной, обычной эксплуатации. И вахтенные отсеков все время проверяют положение этих клапанов и состояние пломб – не закрыл ли их ненароком какой-нибудь олух, проходя мимо. На лодке не должно быть обезьян. Понятно?

– Так точно!

– Вот поэтому тебе очередная двойка. Иди и учи!

«Что делается при течи гидравлики?»

«Что такое факел гидравлики? Как с ним справляться?»

«Как растянуть тубус? Вы не знаете, что такое тубус?»

«Как устроен клапан подачи ВВД в отсек? В отсеке пожар. Тысяча градусов. Что будет с клапаном?»

Вопросы, вопросы, вопросы. Робертсону уже мерещится Фома, его голос, его говорящий рот, губы: «Вы ничего не знаете! Марш в отсек!»

Фома с ним вместе лазал по трюмам.

– Трюм десятого отсека, – задавал он вопросы, – в чем его особенности? А? Не знаем? Вы затапливаете десятый отсек перед выходом из него. Тубус на люке вы уже растянули. Потом вы даете в отсек ВВД десять атмосфер. Есть здесь цистерна с турбинным маслом? Что с ней будет? Раздавит? Масло выйдет на поверхность? А у вас снаряжена химическая регенерация. Отсек затопился, масло всплыло и встретилось с ней. Что будет? Пожар будет. Объемное возгорание. Ахнуть не успеешь. Сгоришь до кости. По яйца будешь стоять в воде и сгоришь только верхней своей частью! Факел будет из лейтенанта Робертсона!

Робертсон вваливается на пост к Рустамзаде.

– Все! Больше не могу! Чего он ко мне привязался?

– Кто? – поднимается ему навстречу Рустамзаде.

– Фома! Флагманский!

– Ах Фома. Сергей Николаевич. Хороший мужик.

– Ничего хорошего. Унижает на каждом шагу: «Вы ничего не знаете! Идите! Два!»

– Все через это прошли.

– Я – ракетчик. Я не механик. А с меня спрашивают как с механика.

– И с меня, химика, спрашивали как с механика.

– Зачем мне это?

– Ты успокойся. Все выучишь. Ничего страшного. У всех было то же самое. Чайку будешь?

И вот они уже сидят и пьют чай.

– Я не сплю почти. Мне эти клапана снятся.

– Это ничего. Это пройдет. Сейчас меня Константиныч подменит, и мы с тобой сходим до кормы на контрольный замер. Я сделаю контрольный замер по углекислому газу.

И вот они уже идут в корму. Проходят 7-й, реакторный отсек.

– Он тебя в аппаратные еще не водил? – спрашивает Рустамзаде.

– Нет еще!

– Поведет! А мы сейчас пойдем с тобой в девятый отсек.

В девятом их встречает командир.