Кот (сборник) Покровский Александр

Другая история

Ветлугин всем надоел. Стоял на пирсе и говорил проходящим:

– Видимо, я в море не пойду. У меня комсомольская конференция. Видимо, я в море не пойду…

А вокруг бегают. Отчаливать скоро, и потому мечутся все как ошпаренные, а он стоит и конючит:

– Видимо, я в море…

Сволочь, одним словом, комсомольская. Инструктор политотдела. Им в море надо в году, кажется, на две недели сходить, чтоб из плавсостава не вылететь. Так они что придумали: продовольственные аттестаты за себя в море посылают. А тут узнали наверху, и теперь вот придется ему пойти. Ишь как страдает, Растрелли!

– Видимо, я…

Пошёл он-таки - в последний момент забросили, - пошел, но сейчас же придумал, что его при всплытии в надводное положение обязательно вертолетом снимут.

Конечно, снимут. Как же без него эта вонючая конференция.

– Пришлют вертолет, и меня…

Снимут. Перевезут. Подмоют. Усадят в президиум. Конечно. Обязательно. А как же!

И вот всплыли в районе. А вокруг вертолетов летает тьма-тьмущая: датские, голландские, английские - тьма.

А комсомольцы их все равно не отличат. Им же главное - на конференцию попасть. А на чьем вертолете они туда попадут, им же не важно.

И отбили радиограмму: "Передать в квадрате пять Ветлугина-комсомольца на вертолет для прибытия на конференцию, для чего оставшиеся продукты выдать ему сухим пайком".

Две сетки доверху нагрузили: картошка свежая, картошка сухая, лук, чеснок, рис (пятнадцать грамм), крупа ячневая, яйцо куриное (одно), хлеб черный (четыреста грамм), хлеб белый… говядина… - в общем, две сетки.

Доверху.

И по трапу с удовольствием помогли.

А на мостике командир.

И вертолеты, как бабочки, летают.

А он выбрался на мостик, кряхтит, и, кивая на датский вертолет:

– Это за мной, товарищ командир!

Командир, обернувшись, даже рожу помял.

– На конференцию… комсомольскую… прислали…

Вот у них у обоих лица были через мгновенье - это ж одна красота!

С дикой силой

Человек на флоте мечтает. Он так мечтает, человек на флоте, с такой дикой силой, что мечты его иногда сбываются.

Вот мечтали Вовка с Витькой с курсантских миндалин, что перед самой пенсией целый год будут служить на лодке-музее. (Это некая лодочка. Ее на землю выволокли, все внутри отмыли и сделали музей - кассирша, поломойка, четыре матроса, столько же мичманов и столько же экскурсоводов из бывших командиров кораблей).

– А мы на ней начальниками и баб там трахать!

– Точно!

И все это с такими многочисленными слюнями, соплями и уютными потягиваниями, что не прошло и двадцати лет, как их последовательно - одного за другим - перед самым увольнением в запас с проклятущих дизелей в этот санаторий назначили.

Эх, мандарин крученый, жизнь наступила!

И немедленно баб!

Да!

Немедленно! С визгом и пополам!

Затащить на экскурсию, все ей показать, по всем щелям - трубы, трубы, трубы - протащить на карачках и волоком и потом поднять, подвести к открытому торпедному аппарату, а там светящаяся дорожка из лампочек, которая уходит далеко вглубь - красиво и перспективно.

И говоришь бабе:

– А вы не хотели бы в этом удивительном месте потрахаться?

А она, потрясённая:

– Хочу! - и ты её ставишь головой в аппарат, и через некоторое время она как начинает стонать - а в аппарате эхо быстрое побежало-побежало-побежало: - А-ааа… А-аааа… А-аааа-мочки!

В общем, мечта!

Целый год так служили.

Я с командиром

Я с командиром давно враждую, а тут аттестация подоспела, и он решил мне дать объективную характеристику, чтоб хоть как-то меня уесть (чтоб им ровненько на жопу сесть).

А мне на всю его писанину плевать - хыррр-тьфу! - с расстояния одного метра обсосанными косточками вяленой вишни, коломягина мать, и переводиться я никуда не собираюсь, и как он только скажет мне: "Не будет вам в академию положительной характеристики!" - так я ему в ответ: "А на кой куй мне ваша академия? Чему меня там научить могут?" - на что он говорит: "Ну, блин!" - но сделать ничего не может.

Да и как тут сделаешь, если я классный специалист и об этом все знают?

А в характеристике были такие обязательные слова, как "отличник… специалист… политику понимает… делу предан".

Они шли сплошным потоком, и вставить туда что-то живое никак не получалось.

Он пока вставлял - испариной покрылся.

Не выходило у него.

Не выкраивалось.

Наконец пристроил. Между фразами "Мореходные качества хорошие" и "Уставы Вооруженных Сил знает" он вставил одно только слово: "Ленив" - и два дня ходил жутко довольный.

Прошу вас

А меня на крейсере здорово встретили. Командир стоял у трапа. Я представился, а он: "Здравия желаю, товарищ лейтенант!" Я, честно говоря, немного даже смутился: командир - и вдруг с лейтенантом так отчетливо здоровается. Ну, думаю, наверное, положено так, и тоже поздоровался. А он мне говорит: "Очень вовремя вы у нас появились. Сейчас я вас провожу в кают-компанию и представлю всему офицерскому составу". И вот идем мы с ним, он впереди, я сзади, но в проходах и перед дверью он останавливается, пропускает меня вперед и всякий раз говорит: "Прошу вас".

А идем мы довольно долго, как мне показалось. Я уже в трапах и переходах совершенно запутался, но вот подходим к кают-компании, входим, а там офицеры - красивые, все в парадной форме, - с шумом встают, и командир меня представляет, подводит к каждому, знакомит, мне пожимают руку, смотрят в глаза с сумасшедшей любовью и все такое.

На мгновение мне даже почудилось, что я в прошлый век попал: в кают-компании сервировка, вестовые порхают, рояль и за ним кто-то музицирует.

"Прошу за мной", - говорит командир, и ведет меня далее. Опять идем очень долго, опять "Прошу вас!" - и, наконец, подходим к какой-то яме.

Командир, ни слова не говоря, в яму, я - за ним. Спустились.

"Вот! - говорит командир. - Поздравляю! Ваш боевой пост. Сейчас я задраю люк, и больше вы отсюда не выйдете до тех пор, пока не сдадите на допуск к самостоятельному управлению. Еду будут приносить, нужду будут выносить. А как сдадите, будем рады видеть вас в кают-компании".

После этого люк захлопнулся, и я остался в яме.

Потом погас свет…

Пенкина

Пенкина никто не хочет домой после пьянки отводить. Жена у него здорово ругается, когда притаскиваешь на себе это тело.

А пьет эта скорбная дрянь, пока не упадет. Каждый раз нового провожатого назначаем. Тут назначили молодого лейтенанта, он его доволок до подъезда, быстренько затащил на этаж, ключ в дверь одной рукой вставил, повернул, дверь распахнул, а другой рукой, пока жена не появилась, его туда впихнул, дверь захлопнул и бежать.

Утром Пенкин приходит на службу и говорит:

– Кто меня вчера домой доставлял?

– А вон, - говорим, - лейтенант.

– Слушай, лейтенант! - говорит Пенкин. - Что ж ты наделал?

– А что такое?

– Так у меня же там две двери! Я потом застыл, между ними распяленный: руки в стороны, рот наоборот, полный слюней, течет. Только и мог, что когтями скрестись… Жена думала, мыши. До утра… вот… стоял…

Скорость мышления

Помощник Шинкин думает наперегонки с шагом.

Поэтому всегда можно определить скорость его мышления.

Сам Шинкин - маленький колченогий брюнет с ручками-пропеллерами, они у него приделаны сбоку и болтаются.

"Завтра аттестаты! (Быстрей!) Проверить! (Ну!) В дивизии приказы! (Так!) Нарыть! (Ага!) И количество на борту! (Скорость-скорость!) Не забыть! (Ух!) Уродов (криворотых) подстричь! (А!) Козлов истребить! (Б!) Физически (Поддать!) Петрова посадить! (У!) Через сутки за бутылку назад выкупить и на ввод ГЭУ. А то напьется, как в прошлый раз, скотина! (Бегом!) Химику настучать по роже! (Фу!) Песню распечатать и раздать по подразделениям. (Тра-та-та!) Списки на классность представить! Хаджимуратова сгноить! Людей сверить! А то получится ху…"

И тут он падает в люк. Тот встретился по дороге и за заботами не был замечен.

Шинкина привезли на корабль на тележке с загипсованной ногой. Грузили на корабль на талях.

На талях он думал медленно: "Завтра… аттестаты… проверить…" - ну и так далее.

Север

Утро. Ветерок. Такой легкий-легкий. Просто беда, до чего нежный. И по щеке. Гладит.

А ты улыбаешься не поймешь чему. Справа, перед строем, слышится старпом. Что бы он ни говорил, он всегда начинает раскатисто: "Миф!.. О не-по-бе-ди-мости Красной Армии!.. Развеян давно!.." - а теперь он кого-то дерет: "Вы будете прилюдно лизать потные бараньи яйца!" - но тебе это не мешает. Ты уже научился отключаться, бежать от действительности. Да и действительность ли она? Ничем это не доказано. Сейчас закрою уши и глаза - и останется только ласковый ветерок. А там и солнце подоспеет. Вдруг ни с того ни с сего начинает нагревать щеку. Левую. А правая в тени, и ей прохладно.

Натюрморт

С утра матрос повесился, мичман застрелился, комдив всю ночь за женой с кувалдой бегал, Павлов на зама блевал, а в первом отсеке батарея взорвалась - палуба раком встала.

И еще комиссия по нашу душу из Москвы летит.

Старпом сидит у себя в каюте и говорит:

– Может, мне наебениться? А?

Потом он выпивает кружку спирта и падает навзничь.

О критической точке

Знаете ли вы что-нибудь о критической точке?

Знаете ли вы, что каждый предмет имеет критическую точку, в которую ткни - и он тут же развалится?

Вот, например, граненый стакан. У вас в руках когда-нибудь рассыпался граненый стакан?

Капитан второго ранга, дежурный по дивизии атомоходов, и лейтенант, дежурный по казармам, стояли и смотрели на сосульку.

С утра получили телефонограмму от командующего: "Сбивать сосульки!" - вот почему они на нее так смотрели.

Эта сосулька весила тонн пять, не меньше. Выросла она над самым входом в подъезд непонятно как, и крышу казармы она в любой момент могла стянуть, словно уличный хулиган шапку с младенца.

Видите ли, некоторые приказания на флоте отдаются не для того, чтоб их выполняли.

Они отдаются для того, чтобы напомнить о правилах игры.

То есть командующий приказал: "Сбивайте!" - на что ему потом доложили бы: "Ваше приказание выполняется!" А он назначил бы новый срок выполнения, поскольку в старый никто не уложился.

А ему потом опять доложили бы…

В общем, это должно было длиться и длиться, и не просто так все должно было происходить…

И вот поэтому дежурный по дивизии привел с собой лейтенанта, чтоб тому на месте все стало ясно.

Надо было что-то делать. Дежурный по дивизии, в звании капдва, не отрывая своего взгляда от сосульки (как будто если он оторвет, то она куда-то денется), осторожно присел, слепил снежок, встал, размахнулся и бросил его в сосульку - снежок в нее попал и прилип.

Тогда дежурный по дивизии слепил еще один снежок.

А лейтенант сначала следил за ним, как за ненормальным, но потом сам присел, слепил снежок…

И его снежок тоже прилип к сосульке.

– Я думаю, ты задачу понял, лейтенант, - сказал капдва со значением.

– Так точно! - ответил лейтенант, и этот ответ был правильный.

– Как собьешь… - капдва позволил себе задумчивую паузу, -…доложишь.

Оставшись один на один с сосулькой, лейтенант думал секунд десять. Потом он поднялся на пятый этаж, зашел в гальюн и открыл форточку, а сосулька - вот она, рукой подать.

Лейтенант взял шланг, присоединил его к отопительной батарее, благо, что там краник был, и горячей водой через пять секунд растопил чудовище. Сосулька рухнула вниз с таким грохотом, что там внизу чуть кого-то не убила.

Лейтенант сошел на землю и посмотрел: сосулька лежала перед входом в подъезд гигантской грудой, и та ее часть, куда снежки попали, сохранилась.

– Сбил! - доложил лейтенант.

– Что? - не понял дежурный по дивизии.

– Сосульку сбил!

– Иди ты!

И вот они оба стоят над мертвой сосулькой.

– Ты чего, лейтенант, - дежурный, казалось, был не то чтобы не рад, он был, скорее, озадачен, - как это?

– Так ведь вы приказали!

– Ну, я приказал, и что?

– Вот я и сбил.

– Снежками?!!

Тут лейтенант задумался.

Думал он полсекунды.

– Так точно!

– Как это?

– Попал в критическую точку.

– Куда попал?

– В критическую точку. У каждого предмета есть критическая точка. Из физики. Ткни в нее - и предмет развалится. Вот у вас граненый стакан в руках никогда не рассыпался? Ставите стакан на стол, а он вдруг разлетается на мелкие кусочки.

Видимо, у дежурного в руках стакан рассыпался.

Он пошевелил сосульку ногой и доложил старшему помощнику начальника штаба.

– Как сбили? Снежками?!!

– В критическую точку попали.

– В какую точку?

Через несколько минут старший помощник увидел сосульку. Наверное, он помнил физику и у него в руках рассыпался граненый стакан. Он решил сам позвонить начальнику штаба флотилии.

– Сбили, товарищ адмирал!

И, о, чудо, начальник штаба, адмирал еще помнил о физике, потому что у него в руках, видимо, тоже что-то там рассыпалось.

А вот командующий о физике не помнил. Вернее, он не поверил.

На то он и был командующим. Что-то здесь было не так. Что-то не так…

И не то чтобы в его руках не рассыпался граненый стакан, нет, он у него, может быть, и рассыпался, но…

Нарушился годами сложившийся порядок, правила игры, что-то пошло не по накатанному, и это "что-то" беспокоило командующего.

– Это у нас пятая казарма с той сосулькой была?

– Так точно! Пятая.

Командующий посетил пятую казарму. Он увидел то, что осталось от сосульки, задрал голову и поднялся на последний этаж. "Смир-ррр-на! Товарищ командующий!.."

Командующий прошелся по помещениям, заглянул в гальюн…

Он долго стоял и смотрел на батарею.

Все недоумевали. Все ждали.

И все дождались: командующий открыл форточку, и быстренько подсоединил к батарее валяющийся рядом шланг.

До форточки шланг доставал.

Мало того, он высунулся в форточку.

– Так! - просиял командующий. - Лейтенанту благодарность, а остальным… - и тут глаза его совсем потеплели, - а остальным… - он, казалось, что-то вспомнил, - а остальным… приготовить свои критические точки…

Палыч

Палыч - артист. Цирка. Канатоходец. Но теперь он на пенсии и любит рыбачить.

Пошел он как-то рыбачить к нашему забору. Там, если вдоль забора идти, есть одно место.

Но в этот раз почему-то ничего не ловилось.

Утро. Туман. Не клюет. Пошел назад - в заборе дырка.

"Дай-ка я, - думает Палыч, - к военным пролезу, на пирсе половлю. Все равно они в таком тумане и утром в воскресенье ничего не увидят".

Прошел и сел на пирсе.

А туман действительно хоть куда. Пирс на семь шагов вперед видно, а больше ничего.

И из тумана к нему канат тянется. Ясно, что там дальше корабль стоит, угадывается он, но сам корабль не видно.

"Вот если б с корабля половить?" - подумал Палыч, взял свое ведро в одну руку, еще одно ведро - там на пирсе стояло - для противовеса в другую руку, встал на канат и пошел.

Скоро он уже сидел и тихонько удил.

А дежурный по кораблю вышел подышать. Туманище, ни черта… и тут он видит спину. С удочкой.

Дежурный подумал, что он спятил или инопланетяне прилетели, время и пространство поменяли… Он подошел к Палычу и тихо, чтоб не спугнуть:

– Дед… ты чего?..

– А чего?..

– Здесь-то чего?

– Ничего.

– Сидишь-то чего?

– Ужу!

– Так ведь нельзя же!

– Кто сказал?

– Я.

– Почему нельзя?

– Потому что военный корабль. Ты как сюда попал?

– По канату.

– Как по канату?

– Как обычно. Неужели не знаешь? Встал и пошел. Да вот!

С этими словами Палыч подхватил свои пожитки, встал на канат, и ушел по нему в туман, как растаял, раскинув для противовеса два ведра.

"Что это было?" - долго думал потом дежурный, но сколько он ни вглядывался в туман, так он в нем ничегошеньки и не разглядел.

Савва Матвеич

Савва Матвеич, командир БЧ-5 большого противолодочного корабля "Адмирал Петушков", сошёл на берег в субботу вечером и отсутствовал до понедельника.

А в воскресенье перешвартовали корабль к тому же пирсу, но с другой стороны, а трап с названием "Адмирал Петушков" остался лежать, потому что эту уродину двигать - здоровье терять.

И вот в понедельник на пирсе появился механик, совершенно пьяненький.

А народ уже стоит на подъеме флага и за пьяненьким механиком с удовольствием наблюдает, потому что Савва Матвеич до трапа, лежащего на пирсе, дошел, вступил на него с поднятой в приветствии рукой и пошел, совершенно не обращая своего механического внимания на то, что трап не стоит под градусом к планете, а лежит и корабля на том его конце, как ни тужься, не наблюдается.

Савва Матвеич молча дошел до конца трапа, не обнаружил корабль и вынужден был вернуться к самому началу. Там он снова вступил на трап, и, подняв руку для отдания чести, торжественно двинулся вперед, тщательно выверяя каждый свой шаг.

В этот раз он двигался в два раза медленнее.

Он дошел до конца - корабль исчез.

Савва Матвеич стоял на трапе довольно долго, думал и не решался ступить на пирс. Наконец, он решился. Ступил и отправился в начало трапа в третий раз.

– Что это он? - спрашивали в строю те, до кого все доходит позже.

– Корабль потерял, - отвечали им.

– А-а-а… - отвечали они, а механик отправился к этому времени в пятую попытку.

Потом он сел и заплакал.

– Без меня ушли, - плакал он, - родимые…

– Матвеич! - услышал он голос с небес. - Ты чего там расселся?