Холостяки умирают одинокими Гарднер Эрл
– Как?! – воскликнула Дорис Джилмен. – Она была там? – Я кивнул. – Тогда все становится понятным.
– Что именно?
– Убийство. Бернис… она опасна.
– Тогда она еще не выпустила когтей, – заметил я. – Но вот вопрос, зачем вы проводили время с Даулингом – ради брака, денег или…
– Я не проводила с ним время, – возразила Дорис. – Ситуация была совершенно иной.
– Я уже устал слушать такие заявления.
– Как женщина я интересовала Даулинга ничуть не больше, чем мешок картошки.
– По-моему, дело обстояло несколько иначе. Вы строили ему глазки и…
– Естественно, строила глазки. Он хотел того, чего я никак не могла дать. Вот я и уклонялась от его натиска всеми возможными способами.
– Чего же он домогался, любви?
– Глупости! Стоило ему поманить пальцем, я бы тотчас ему поднесла себя на серебряном подносе. Он хотел вернуть Айрин Аддис.
– Ого-го!
– И пришел ко мне за помощью, чтоб я помогла.
– А помочь вы не могли.
– Да, не могла и всячески старалась отвлечь его и развлечь.
– А с Айрин разговаривали?
– Нет, не разговаривала. Ее настроение не было для меня тайной. Я тянула время: авось он успокоится или она передумает. Кто ведает, что произошло бы дальше, если бы… Он ужасно боялся Бернис… Она пригрозила, что скорей убьет его, чем отпустит.
– У нее не было на него никаких законных прав. Что мешало Даулингу послать ее подальше?
– О, она мастерица качать права, даже не имея их. В пору его влюбленности она натаскала кучу перьев для гнездышка.
– Письма? – поинтересовался я.
– Письма, магнитофонные записи, фотографии… Она многое запасла.
– Чего ж она добивалась?
– Законного брака.
– Может, согласилась бы на имущественное соглашение?
– Сперва, пожалуй, да. Под конец – нет. Он откладывал решение слишком долго. Когда от Бернис легко было откупиться, он тянул. А потом ее запросы фантастически возросли. Ей захотелось стать миссис Даулинг. Она возжаждала общественного положения, признания – просто помешалась.
– Она намазывала масло на хлеб с двух сторон, – прокомментировал я. – Точней, на два ломтя одновременно.
– О чем вы?
– Монтроуз Л. Карсон хотел взорвать компанию Даулинга изнутри. И был близок к успеху. Не хватало небольшого смачного скандальчика для завершения операции, и Карсон готовился организовать таковой.
– Карсон! – вскричала она. – Так вот почему он взял Айрин к себе на работу!
– Конечно. Он подстроил для нее ловушку. Вся затея была ловушкой. Бернис сменила лошадей и стала стричь на этом купоны. Не знаю, обещал Карсон на ней жениться или нет, но кое-какие обязательства наверняка на себя принял. Он обеспечил ей классную квартиру в Санта-Ане. На имя Агнес Дейтон.
Дорис изумленно смотрела на меня широко открытыми глазами.
– А кроме того, – продолжал я, – Бернис Клинтон заполучила завещание, подписанное Даулингом…
– Ах это! Оно ровно ничего не значит.
– Откуда вы знаете? – спросил я.
– Потому что Даулинг позже собственноручно написал новое завещание, по которому наследовать все должны Айрин Аддис и ее сын. Он говорил мне об этом. Он собирался отдать завещание Айрин, объяснив ситуацию.
– Погодите-ка, – остановил я Дорис. – Он сказал вам, что намерен отдать завещание Айрин?
– Да. И он спрашивал меня, не повлияет ли этот жест на ее отношение к нему. Мне стало ясно, что он всецело поглощен Айрин и другой женщины для него нет и не будет в целом мире.
– Он собирался отдать завещание Айрин?
– Да. Я ведь об этом и твержу.
– Значит, он прихватил завещание в мотель «Плавай и загорай». Но ничего такого при осмотре трупа не обнаружили.
– В кафетерии он открыл мне свои карты. Сказал, что вечером встречается с Айрин, правда, не сказал где. И спросил, как поступить с завещанием… А что, если преступник нашел завещание и уничтожил? Что теперь будет?
– Все зависит от того, сумеем ли мы доказать, что завещание существовало, что Даулинг не изменил свое намерение и не уничтожил документ перед поездкой в мотель. Непростая задача… Теперь о сыне Айрин. Надо еще доказать, что Даулинг признавал его своим. Может, вы с ним переписывались и он затронул эту тему письменно?
– У меня есть письмо о завещании.
– Как это?
– Понимаете, Даулинг сначала завещал все одной Айрин, а потом переиграл: половину ей, половину – сыну.
– И где же первое завещание?
Она наморщила лоб, вспоминая.
– Кажется, оно у меня.
– У вас?! Тогда ищите, – велел я.
Она прошла к столу, открыла ящик, порылась в бумагах и наконец объявила:
– Вот оно!
Документ гласил:
«Получив квалифицированную консультацию и уверившись, что завещание, целиком написанное от руки, с подписью и датой, является юридически правомочным, настоящим я выражаю мою последнюю волю, оставляя все, что имею, Айрин Аддис. Я сознательно не делаю специальных распоряжений касательно моего сына, Герберта Даулинга, ибо уверен, что его мать позаботится о нем. Я отменяю все свои завещания, составленные ранее. Я одинок. Лишившись Айрин, я искал женщину, способную ее заменить. Увы, тщетно. Теперь я знаю, что такой женщины нет. Во всем мире существует одна-единственная Айрин. Я думал обрести свободу в веселом холостяцком житье. Слишком поздно я осознал, что холостякам суждено одиночество.
Герберт Джейсон Даулинг».
Завещание было подписано, судя по дате, десять дней назад. Я сложил документ и положил в карман.
– Вы подтвердите под присягой, что это рука Даулинга?
– Конечно. Но завещание недействительно, раз есть еще и более позднее.
– Бернис пронюхала о втором завещании и о том, что Даулинг хочет передать его Айрин. Она последовала за ним в мотель. Выстрелила в него через окно, забралась в номер и выкрала завещание. Считала, что завещание в ее пользу останется в силе, что потом заставит Карсона жениться на ней. Чем плохо? Независимое состояние на твое имя, независимое положение и общественный престиж… Я был уверен, мы сможем доказать, что убийца – Бернис, и тем самым аннулируем завещание на ее имя. Но было мало надежд получить хоть какие-нибудь средства для Айрин и доказать, что ее ребенок от Даулинга. А теперь – нет проблем!
– О, я так рада!
– Неужели? Вы ведь тоже охотились за Даулингом, – удивился я.
– Я признала свое поражение, когда мы в последний раз виделись в кафетерии. Тогда я поняла, что ничего от него не добьюсь. Никакой другой женщине не утолить голод, терзавший его. Получать физическое удовлетворение – сколько угодно. А душой он принадлежал Айрин Аддис… Я открываю вам свои карты, Дональд Лэм. Вы вправе счесть меня коварной интриганкой. Не исключено, что такая я и есть. Как и все женщины, когда речь заходит о замужестве, благополучии, респектабельности.
Я достал блокнот и принялся писать.
– Что это вы пишете? – спросила она.
– Расписку, что взял завещание.
Вручив ей листок, я ушел.
А у нас в офисе навстречу мне бросилась Элси Бранд:
– Где ты был? Ходили жуткие слухи, будто над тобой нависла опасность…
– Нависала.
– И грозит по-прежнему!
– Нет.
– О, Дональд, я так рада!
Она обвила меня обеими руками. Губы ее непроизвольно потянулись к моим.
– О, Дональд, я так ужасно перепугалась! Берта была на грани помешательства.
– Спасибо за заботу, малыш, – сказал я, – и за поцелуй.
– Это тебе спасибо, – откликнулась она лукаво. – А можно поинтересоваться, что за дама подписывается инициалами М.Б.Х.?
– Это, наверное, мисс Хайнс с телеграфа.
– А как ее зовут?
– Мэйби, – ответил я. – Может Быть.
– Может Быть?
– Может Быть.
– Ну, судя по записке, она не колеблется, никаких «может быть».
– А еще какие новости?
– От танцовщицы Даффидилл Лоусон.
– Что с ней?
– Позвонила. И страстным голосом просила передать, что она тебе чрезвычайно признательна.
– За что еще?
– За твой вклад в ее рекламу. Ее ангажировали на выступления в стриптизе в Лас-Вегасе, на две недели, по десять штук за каждую. Она утверждает, что ее сделал ты… Дональд, это правда?
– Что правда?
– Ты ее сделал?
Я улыбнулся и спросил:
– Как твои газетные вырезки, сестренка? Берта Кул вот-вот явится. Мне надо заблаговременно связаться с адвокатом и поторопить Айрин Аддис подготовить ходатайство о введении в силу последней воли Герберта Джейсона Даулинга. Состояние составит приблизительно два миллиона долларов к тому времени, как мы окончательно разоблачим интриги Карсона против Даулинга. Наш гонорар таким образом достигнет примерно сотни тысяч.
Элси уставилась на меня широко открытыми в изумлении глазами.
– Дональд, – воскликнула она, – ты просто чудо! – И опять обвила обеими руками.
В этот момент Берта Кул открыла дверь. Одним взглядом оценив сцену, она произнесла:
– Изжарьте меня, как устрицу! – и дала задний ход, осторожно прикрыв за собою дверь.
Пораженная Элси только и смогла вымолвить:
– Ну, теперь изжарьте, как устрицу, меня!