Забытый полководец. Генерал армии Попов Смыслов Олег

Таврический военный округ

«Крым – благодатное место, в котором нашей семье никогда раньше не приходилось бывать. Столица Крыма – Симферополь – представляла собой небольшой областной город, в основном с домами старой застройки. Поражало не столько обилие фруктов, сколько многочисленность приезжего люда. Все отдыхающие в крымских здравницах, как правило, добирались до Симферополя железной дорогой или самолетами, а далее автобусами и троллейбусами до санаториев и курортов Алушты, Ялты, Судака и других. Исключение составлял Севастополь, связанный железной дорогой с Симферополем и, следовательно, с крупнейшими городами страны», – именно так охарактеризует Крым генерал армии СИ. Постников.

А еще Крым – это самая настоящая жемчужина. И чистейший воздух, и обилие солнечных дней. Речные долины, ущелья и водопады, приморские пляжи и горные леса, богатая и разнообразная растительность (более 2400 видов). Огромное количество памятников культуры…

Таврический военный округ был образован 9 июля 1945 г. на территории Крымской области РСФСР, Запорожской и Херсонской областей Украинской ССР. Управление округа сформировали на базе полевых управлений Отдельной Приморской армии и 22-й армии. В апреле 1956 г. округ будет расформирован, а его территорию и войска передадут в состав Одесского военного округа.

Маркиан Михайлович отдал этому округу самую большую часть своей службы – с мая 1946-го по сентябрь 1954-го. Более восьми лет!

Памятью о полководце в столице Крыма осталась только улица. В начале прошлого века в Феодосийскую улицу (ныне часть проспекта Кирова за мостом через Салгир рядом с Куйбышевским рынком) упиралась Немецкая улица, которая позже стала Липовой, а с 1969-го – улицей генерала Попова. Чтобы помнили…

На посту командующего войсками округа генерал Попов сменил генерал-лейтенанта К. С. Мельника. Правда, сам Мельник никуда не уехал, а был немножко «подвинут» до заместителя командующего войсками округа. В феврале 1947-го он станет начальником штаба и 1-м заместителем командующего войсками округа. А в Москву за новым назначением отправится только в 1951 г. Словом, решили все без всяких обид.

По свидетельству Антонина Александровича Попова, перемещение Маркиана Михайловича «в Крым не обошлось без участия Г. К. Жукова в период кратковременного пребывания маршала на посту главнокомандующего всеми сухопутными войсками. В июне 1946 года по проискам Булганина, ставшего невесть за что маршалом, поддержанного Берией и Молотовым, Жуков был направлен в ссылку во второстепенный Одесский военный округ. Примечательна характеристика, которую Г. К. Жуков дает на Булганина: "Булганин стал правой рукой Сталина по Наркомату обороны. Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, ничего не смыслил в оперативно-стратегических вопросах. Но, будучи человеком интуитивно развитым, хитрым, он сумел подойти к Сталину и втесаться к нему в доверие… Сталин знал, что Булганин лично для него может пойти на все". "Моим злым гением, как в первом случае (отдача под суд и разжалование в контрадмирала), так и во втором (уход в отставку) был Н. А. Булганин… Его пакости", – пишет в своих воспоминаниях адмирал флота Н. Г. Кузнецов. Полагаю, что под этими характеристиками обеими руками подписался бы и опальный генерал Попов».

В 1951 г. на должность начальника штаба округа будет назначен генерал-майор И. И. Леднев. Весьма образованный генерал. Выпускник Военно-педагогического института (1921), Военной академии им. Фрунзе (1930) и Академии Генштаба (1939). А еще Иван Иванович был, что называется, с характером, за который Маркиан Михайлович не мог не уважать своего первого заместителя.

«В воспоминаниях Федора Давыдовича Свердлова, бывшего сотрудника оперативного отдела штаба 11-й гвардейской армии, ставшего впоследствии профессором кафедры оперативного искусства Военной академии М. В. Фрунзе и доктором исторических наук, приводится случай, произошедший с полковником И. И. Ледневым. Полковник Леднев, незадолго до начала войны окончивший Академию Генерального штаба, в 1942 году был назначен начальником оперативного отдела штаба 4-й ударной армии на Северо-Западном фронте. По словам Ф. Д. Свердлова, произошло следующее. В один из дней гитлеровцы внезапно атаковали левофланговую дивизию на стыке с соседней армией. Оттуда доложили об этом начальнику штаба фронта Н. Ф. Ватутину. Он позвонил в штаб 2-й ударной, чтобы уточнить обстановку.

Командующий армией генерал А. И. Еременко был в это время в войсках, начальника штаба генерала В. В. Курасова быстро не нашли, и к телефону подошел полковник Леднев, который до этого отдыхал. Донесения от командира атакованной дивизии он еще не получил и об атаке противника не знал. За незнание обстановки Ватутин приказал отдать его под суд военного трибунала, который и приговорил Леднева за потерю управления войсками к расстрелу. Две недели сидел он в блиндаже, ожидая исполнения смертного приговора. Весь поседел. Спас его В. В. Курасов, который позвонил в Москву и добился отмены приговора. Расстрел был заменен разжалованием в рядовые.

И вот в папахе и касторовой шинели прибыл в один из полков 16-й гвардейской дивизии рядовой И. И. Леднев. Воевал он хорошо. Скоро его взяли писарем в штаб полка, потом назначили начальником штаба полка. Командир дивизии полковник П. Г. Шафранов ходатайствовал о восстановлении звания Ледневу, но ему присвоили только звание майора.

Гордый Леднев дал в управление кадров наркомата обороны телеграмму: "От майора отказываюсь". В итоге спустя несколько месяцев, приказом НКО от 14 мая 1942 г. И. И. Леднев был восстановлен в воинском звании полковника.

В апреле 1945 года полковник Леднев был назначен начальником штаба 11-й гвардейской армии» («Из ГУЛАГа – в бой»).

Как пишет троюродный брат Маркиана Михайловича, в Таврическом округе и «воинский порядок и служба стояли не на должной высоте». И новый командующий «сразу взялся за перестройку политической подготовки воинов. Продолжил начатое Мельником разминирование территории. Много внимания уделял восстановлению народного хозяйства, помогая обустройству понаехавших русских, украинцев, после депортации татар. В феврале 1946 года избирается депутатом Верховного Совета СССР 2-го созыва. Немало хлопот доставляли ему приезжавшие на отдых члены Политбюро и правительства».

Подытоживая выборную деятельность Маркиана Михайловича в партийных и советских органах, можно сказать, что была она достаточно значимой, ответственной и долгой. Судите сами…

1939 – депутат и член Краевого исполкома – Приморский крайсовет;

1946 – депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва;

1949 – член ЦК и член Ревкомиссии КП(б) Украины;

1950 – член бюро Крымского обкома;

1950 – депутат Верховного Совета СССР 3-го созыва;

1951 – депутат Крымского областного Совета депутатов трудящихся;

1954 – депутат Верховного Совета СССР 4-го созыва;

1958 – депутат Верховного Совета СССР 5-го созыва;

1962 – депутат Верховного Совета СССР 6-го созыва.

А хлопоты доставляли ему не только приезжавшие на отдых члены Политбюро и правительства, но и многочисленные полководцы и военачальники с семьями. Маркиан Михайлович не только их встречал, но и потчевал, и размещал, и т. д. И это помимо всех обязанностей и неотложных дел командующего войсками округа.

На некоторых фотографиях генерала Попова нетрудно заметить и усталость, и напряжение от таких встреч.

И тем не менее он во всем и всегда оставался самим собой…

«В 1951 году на Украине проводились большие штабные учения с участием ряда округов, где М. М. Попов, возглавляя "синих", так и не дал возможности "красным", несмотря на их значительное превосходство, одержать победы, вновь блеснув своим полководческим талантом», – подчеркнет в своих мемуарах главный маршал авиации Голованов.

Другой случай, рассказывающий о его умении абсолютно при любых обстоятельствах взять ответственность на себя, поведал известный писатель И. Ф. Стаднюк: «В начале 1947 года я брал для газеты интервью у командующего войсками нашего Таврического военного округа генерала Попова Маркиана Михайловича. Шла речь о задачах боевой подготовки войск на летний период. Маркиан Михайлович, светлейший из советских военачальников, рассказывал мне о предстоящих задачах, посматривая в какие-то документы. Я старательно записал все, а через несколько дней отвез ему на визу двухполосную статью за его подписью. Виза была получена, но при запуске номера газеты в печать воспротивился военный цензор: в статье якобы вскрывались планы секретного характера. Я по телефону доложил об этом командующему. Он потребовал передать трубку цензору и сказал ему, что берет публикацию статьи под свою ответственность, на что имел право.

Вышла газета. Все мы радовались статье генерала Попова, удостоились похвалы начальника Политуправления округа. Посланный Маркиану Михайловичу гонорар он через своего адъютанта передал в конверте мне… А вскоре поступил приказ то ли начальника Генерального штаба, то ли наркома обороны, в котором нашему командующему объявлялся выговор за вскрытие секретного плана боевой подготовки войск на очередной год…

Это был удар по всей редакции и особенно по мне, как главному соучастнику допущенной оплошности. Но никакого возмездия не последовало. Всю ответственность Маркиан Михайлович взял на себя».

В личном архиве полководца сохранились некоторые совершенно уникальные документы крымского периода.

Например, удостоверение № 213698, выданное квалификационной комиссией Госавтоинспекции Управления милиции УМВД Крыма на основании протокола № 6 от 14 января 1948 г., где указано: «Попов Маркиан Михайлович имеет право управления мотоциклами всех марок».

А вот удостоверение «на право ношения нагрудного знака для окончивших полный курс академии (факультета) в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 ноября 1950 года», подписанное Маршалом Советского Союза Василевским 2 ноября 1951 г.

Сохранился и отпускной билет, датированный 30 сентября 1948 г.: «Генерал-полковник ПОПОВ Маркиан Михайлович уволен в очередной отпуск сроком на 30 суток с 1 октября 1948 года по 1 ноября 1948 года с пребыванием в городе Вене, курорт Карлы-Вары (Карлсбад)», подписанный временно исполняющим обязанности командующего войсками округа гвардии генерал-лейтенантом К. Мельником. Однако в своей автобиографии, написанной им 21 августа 1948 г. в Симферополе, Маркиан Михайлович напишет по этому поводу следующее: «За границей был на излечении в Карлсбаде – август 1947 года. За время лечения посетил Вену, Будапешт, Берлин». То есть поездка за границу по каким-то причинам была перенесена на более ранний срок.

Наладилась и семейная жизнь. А. А. Попов рассказывает: «…с пасынком Мишей сложились хорошие отношения. Через год родилась дочурка Иринка, к которой он все больше и больше привязывался, испытывая со стороны Шурика уже некоторую отчужденность, раза два до переезда Клавдии Ильиничны в Ленинград, приезжая в Москву, они встречались у бабушки с дедушкой, на нейтральной, что ли, почве. Все родные осуждали его за развод. И мальчик был уже не тот, не бросался на шею с криком – "Папуля!".

А летом 1952 года Клавдия Ильинична собралась с сыном отдыхать в Крыму, приобрела или получила путевку. Остановилась в Москве у стариков Поповых, не порывавших с нею связи, которым она сообщила адрес санатория. После недельного там пребывания неожиданно появился Маркиан Михайлович, не иначе как родители известили об их приезде.

– Сына он не узнал, – рассказывала она. – 14-летней подросток вытянулся, красив, лицом весь в отца, попросил отпустить его на день, чтобы показать достопримечательности Крыма.

– Я согласилась, и он увез его на машине. Через день сам доставил, и парня не узнать: сердитый, злой. Я уже каялась, что отпустила. Наверное, наша с ним жизнь показалась убогой в сравнении с тем, что увидел в Гурзуфе на даче отца. Но потом отошел… но рассказывал о том, как его принимали, неохотно.

В том же 1952 году состоялась и моя последняя встреча с Маркианом Михайловичем, последний же разговор, правда, по телефону, будет уже в 1965 году. Встреча произошла не в Крыму, а в Москве. Я и брат как-то приехали в столицу: он в Главную военную прокуратуру, я в Академию педагогических наук. Остановились, как всегда, у родственников. И вечером брат сообщил, что Маркиан в Москве и мы рано утром должны быть на Курском вокзале в его вагоне. Вагон нашли сразу, но встреча оказалась краткой. Со времени прошлого свидания минуло 8 лет. Внешне он несколько изменился: глубже запали глаза, резче обозначились морщины, но не было и следа той замотанности, что под Нарвой, наоборот, – бодрость, какая-то жизненная сила исходила от его немножко располневшей, но все еще ладной фигуры, о которых говорят – мужчина в соку!

На нем была какая-то яркая из среднеазиатского шелка пижама в обтяжку и пахло тонким приятным, неизвестным мне, одеколоном. Но по-прежнему простой и радушный. Протягивая нам руки, сказал: "А я уже заждался, пошли скорее к легкому завтраку". В салоне стол уже был накрыт. Но завтрак на самом деле был далеко не легким. Яичница с беконом, колбаса, сыр, зернистая икра, рыбы горячего копчения и целая батарея массандровских вин. Он оказался, чего за ним ранее не водилось, знающим толк в хороших винах, от которых мы наотрез отказались: необычно как-то начинать утро. А гостеприимный хозяин непрерывно потчевал: "Попробуйте еще, таких рыбок у вас в Ленинграде не сыщешь". Затем кокетливая проводница в белом фартучке принесла горячий черный кофе. А Маркиан Михайлович тут же наполнил рюмки коньяком и буквально приневолил выпить на редкость ароматный напиток и предложил закурить. И вместо привычного и любимого им "Казбека" появились сигары и черная с зеленым обводом коробка с золотистой надписью "Герцоговина флор" с необыкновенно душистыми папиросами экстра-класса.

За столом шли общие расспросы о близких и знакомых, новостях, о городе на Неве, двух-трех вопросах о "ленинградском деле" и связанных с ним моих неприятностях, о чем рассказал ему брат, отдыхая в Крыму. Разговора же, как ранее бывало, на отвлеченные темы, когда он отзывался на самые жгучие глубокие вопросы современности, не состоялось. Он торопился в Генштаб к генералу Штеменко, о чем уже раза два напоминал франтоватый адъютант. Он поднялся, надел китель с большим набором колодок, и что характерно, так это опять-таки его обязательность: напомнил о фотографиях Новоржева, о чем я уже забыл.

– Фотографии у мамы, Марии Алексеевны.

Потом их передала мне сестра Валя. Мы вышли из вагона, сопровождаемые адъютантом, с двумя свертками, не иначе как с винами.

– Кутейник-то, говорят, плоховат… – На ходу обронил Маркианн Михайлович, обращаясь к Леониду.

У вокзала мы расстались с ним.

– У меня создалось впечатление, – сказал я в раздумье, – что Маркиана вроде подменили с его вкусами и привычками. – На что брат, слегка усмехаясь, со знанием дела ответил:

– Все это влияние его подруги. Дама она, конечно, культурная, но своеобразная, с амбициями. Ей представляется, что положение мужа обязывает их иметь свой модус вивенди – образ жизни и соответственно оформленный. Отсюда эта пижама, эти сигары и деликатесные вина. Я на многое насмотрелся у них в Крыму. Случись Маркиану стать маршалом – к ней не подступиться бы… Хорошо, что сама натура Маркиана не меняется, и он все тот же добрый малый.

– А что это он упомянул насчет кутейника. Кто это? Леонид поспешно оглянувшись, полушепотом ответил:

– Сталин… намек на его несостоявшуюся духовную карьеру. Тогда это выражение покоробило меня».

Кутейник – человек, происходящий из духовного звания…

6 марта 1953 г. Сталин умер, а уже 3 августа того же 1953-го, Постановлением Совета министров СССР Маркиану Михайловичу Попову присвоили, или, точнее, вернули, отобранное вождем девять лет назад звание генерала армии. На этом опала закончилась.

«Желаем Вам, чтобы у вас все было хорошо!»

В Москве Маркиан Михайлович долгое время находился в распоряжении Министерства обороны СССР, ожидая нового назначения. Фактически с сентября 1954 г. по январь 1955-го. Приказ министра обороны № 0197 состоялся 12 января 1955 г. Новый пост заместителя начальника Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск он занял с удовольствием.

По словам А. А. Попова, «с возрастанием роли Н. С. Хрущева, хорошо знающего его по Сталинградскому и Юго-Западному фронтам, и усилением влияния Г. К. Жукова после ликвидации в июле заговора Берии вновь начинается восхождение М. М. Попова по служебной лестнице.

Тем более что пост начальника Главного Управления кадров в Министерстве обороны занял его бывший подчиненный по Дальнему Востоку генерал-полковник Афанасий Павлантьевич Белобородов, ставший к тому времени генералом армии, дважды Героем Советского Союза».

Все это похоже на правду, но с одной лишь поправкой. Новое назначение М. М. Попова в январе 1955-го произошло еще при министре обороны СССР Маршале Советского Союза Н. А. Булганине. Маршал Г. К. Жуков сменит Булганина только в феврале…

Как известно, маршальские семьи Жуковых, Василевских, Буденных, Тимошенко, Рокоссовских, Коневых, Малиновских, Мерецковых, Голиковых и Чуйковых жили в доме № 3 по улице Грановского. Это бывший доходный дом Шереметова в Романовом переулке. Другие военачальники, кто уже до войны работал в Москве, жили на улице Серафимовича, в «Доме на набережной». Например, Жуковы провели там только несколько месяцев. Маршал Конев жил в этом доме перед войной, а после развода возвращаться туда не соизволил. На Грановского же заселялись они постепенно. Г. К. Жуков начал жить там с 1946 г. В начале 50-х в этот дом въехали Коневы. А Малиновские поселились только осенью 1956-го, когда из квартиры № 95 в особняк на Ленинских горах переехали Хрущевы. Маршал Рокоссовский въехал в квартиру адмирала Кузнецова, снятого с поста главкома ВМФ еще позже, в 1957 г., после возвращения из Польши. Но это известные Маршалы Советского Союза. Для генерала армии М. М. Попова свободного жилья там даже и не предполагалось. Тем не менее не обидели и его. Квартиру он получил в новостройке (1954) на Смоленской набережной, в большом жилом доме № 5/13. Пять комнат в элитном доме ему хватило вполне.

Но вот в 1957-м началось возведение генеральских и маршальских дач в подмосковном Архангельском. Серафима Алексеевна, узнав о такой удаче, начала уговаривать Маркиана Михайловича строиться. Но тот категорически отказывался. Долго отказывался, однако красавица-жена все-таки уговорила. Благо получал тогда генерал армии приличное денежное содержание. Можно было позволить себе и скопить…

Как пишет Е. Жирнов, «приобрести или построить собственные хорошие дачи могли лишь люди, зарплата которых многократно превышала среднюю по стране: видные актеры, светила науки и медицины, высший генералитет, министры и их заместители. Но в сталинские времена те, кому полагался служебный загородный дом, обзаводиться собственной дачей не могли – это считалось грубейшим нарушением норм партийной этики и могло повлечь самые серьезные меры воздействия, вплоть до исключения из партии и изгнания с руководящих высот.

Послабления начались вскоре после кончины отца всех народов. Причем пример этой элите подало высшее руководство страны. Хрущев вспоминал, что Берия говорил ему: "Все мы ходим под Богом, как говорили в старое время, стареем, все может случиться с каждым из нас, а у нас остаются семьи. Надо подумать и о старости, и о своих семьях. Я предложил бы построить персональные дачи, которые должны быть переданы государством в собственность тем, кому они построены". Берия предлагал возвести такие дачи в Сухуми. Идею, как утверждал Хрущев, поддержал Молотов, но просил построить ему дачу не на Кавказе, а под Москвой. "Берия форсировал строительство, – рассказывал Хрущев, – но до его ареста так ничего и не было сделано по существу. Когда же его арестовали, мы тотчас все отменили".

Тем не менее это решение многие представители советской элиты, прежде всего генералитет, восприняли как руководство к действию».

Примечательно, что солдаты-строители, занятые на возведении генеральских и маршальских дач в Архангельском, усмотрели в этом «нанесение вреда движению вперед, строительству социализма» и написали самому Н. С. Хрущеву письмо: «Мы, солдаты – строители Архангельской строительной площадки при военном санатории "Архангельское" Красногорского района Московской области, строим сейчас дачи маршалам Василевскому, Гречко, генерал-полковникам Желтову, Смирнову, Неделину и др. Всего предполагается строить в районе санатория "Архангельское" около двух десятков дач. Кроме того, уже построены ранее дачи маршала Конева, Мерецкова, Тимошенко и др., около десяти дач. Дачи все большие, двухэтажные, каменные. Участки отведены большие, по 2–3 гектара земли. Они огорожены высокими заборами, за ними собаки-овчарки. Окружающее население – колхозники и рабочие говорят: вот раньше здесь была одна усадьба князя Юсупова, а сейчас сколько стало "юсупят", советских помещиков. Мы считаем, что так концентрировать дачи не следует. Ведь сюда приезжают экскурсии, видят все, видят бывшую юсуповскую усадьбу, ныне музей, и видят десятки новых построенных и строящихся усадеб маршалов и генералов с домами для прислуг, гаражами, птичниками и др. хозяйственными постройками и большими садами. Кроме того, здесь же много дач министров, построенных ранее.

Второе. На днях мы наблюдали такую картину: жена маршала Гречко приказала заменить стекла в дверях строящейся им дачи. Мы сняли двери с петель по распоряжению прораба и приготовились к замене стекол. Вставленные стекла были разноцветные, супруга маршала Гречко подошла к дверям и стала ногой выбивать эти разноцветные прекрасные стекла и все выбила. Кроме того, она дала нам сто рублей и приказала вскопать на усадьбе огромную площадь земли, и мы подчинились. На что это похоже, это, мы считаем, люди не советские… Мы гуляем с девчонками и от прислуг министров слышим многое, об их жадности, скопидомстве и издевательстве. Например, жена министра культуры т. Михайлова за два года сменила десятки прислуг, все ей никак не угодят, не нравятся, она заставляет их даже туфли себе надевать и часто вспоминает, что вот когда мы были за границей, в Польше, там не такое обслуживание, вам надо пример с них брать. Мы могли бы много еще рассказать, но и этого считаем достаточно, чтобы Вы сделали нужные выводы».

Кроме этой жалобы Хрущеву, некий осведомленный товарищ по фамилии Петров, возмущенный тем, что дачи для маршалов и генералов строятся за государственный счет, а не за их собственный, напишет в ЦК еще одно послание: «Умер маршал Воробьев (Михаил Петрович, маршал инженерных войск, умер 12 июня 1957 г.) из-за его дачи идет спор между его женами, но это дело суда, он разберется и примет решение. Но ведь эта дача строилась за счет государства, и она обошлась, как говорят строители, более 400 тыс. руб., а покойный Воробьев едва заплатил за нее 30 % ее фактической стоимости.

А дачи т.т. Белокоскова, Конева, Хрулева, Москаленко, во что они обошлись государству, и каждый заплатил за нее едва 20–30 % от фактических затрат. Дело в том, что строительством дач занимались их подчиненные, а они в порядке получения повышения по службе старались угодить начальству».

Но, несмотря на это, как подчеркивает Е. Жирнов, «ссориться со всем генералитетом сразу Хрущев не стал».

По всей видимости, все так и было. Однако нельзя не отметить, что Маркиан Михайлович заплатил все как положено, до копейки. И в этом можно не сомневаться, ибо это был очень честный и справедливый человек. После реформы 1961 г. он получал 600 рублей, а за строительство дачи он отдал 15 000. Огромные по тем временам деньги.

Несмотря на большой участок, его дача считалась скромной. Два этажа: один каменный, а второй деревянный. Небольшие комнаты и угольное отопление. Но это так, к слову.

Теперь появились и соседи по даче. Невестка Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова Слава Андреевна рассказывает: «М. М. Попов стал нашим соседом по даче в подмосковном поселке Архангельское. Мой муж Игорь, относившийся к Маркиану Михайловичу с большим уважением, после его первого визита к нам сказал мне:

– Знаешь, кто это?! Очень талантливый военачальник, храбрейший человек! Во время войны он командовал фронтом, а ходил в атаку на танке в первых рядах. Сталин вызвал его и отчитывал: "Солдат много, а командующий один! Вы что – генерал «атака»?" После этого Попова так и прозвали: "Генерал Атака". А он все равно участвовал в боях, только стал садиться для маскировки в какой-нибудь другой танк.

Очень простой, добрый, невероятно обаятельный, он был азартен, в каждое дело погружался с головой».

В характеристике на генерала армии М. М. Попова, исполняющего обязанности начальника Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск от 13 июня 1956 г., говорится скромно: «В январе 1955 года назначен заместителем начальника Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск. С апреля 1955 г. исполняет обязанности начальника этого управления. С работой справляется».

В июне этого же года приказом министра обороны СССР № 03042 его утверждают в должности начальника Главного управления, а уже в августе назначают первым заместителем главнокомандующего Сухопутными войсками – начальником Главного штаба (Приказ МО СССР № 03788 от 4.8.56 г.).

В аттестации от 6 ноября 1959 г., подписанной главнокомандующим Сухопутными войсками Маршалом Советского Союза А. Гречко, все куда серьезнее: «…показал себя с положительной стороны. Уделяет много внимания разработке планов оперативной и разведывательной подготовки штабов, развитию военной техники и оснащению вооружением и боевой техникой Сухопутных войск. Руководит разработкой мобилизационных планов. На него возложено, кроме того, руководство Управлениями начальников войск ПВО Сухопутных войск, Вневойсковой подготовки и Управлением коменданта по охране Министерства обороны.

Тов. ПОПОВ имеет хорошую общую и военную подготовку. На проводимых командно-штабных учениях и военных играх показал высокие организаторские способности, трудолюбие, глубокие знания природы современного общевойскового боя, а также вопросов оперативного искусства и тактики высших соединений. На этих учениях он проявил себя опытным военачальником, исключительно работоспособным, энергичным и требовательным.

По своему характеру тов. ПОПОВ общительный, корректный, скромный и отзывчивый генерал. Пользуется заслуженным авторитетом у начальников и подчиненных».

Как подчеркивает в своей статье Ф. Д. Свердлов, М. М. Попов, «в течение шести лет возглавлял штаб Сухопутных войск, умело руководил разработкой и проведением крупных оперативных учений войск, их оснащением новой боевой техникой, освоением ее в частях и соединениях».

Дважды Герой Советского Союза генерал армии А. С. Жадов тоже скажет добрые слова о своем товарище к одному из его юбилеев: «Не раз мне довелось быть на командно-штабных учениях и военных играх, которые проводил начальник штаба сухопутных войск. Всегда поражала оригинальность мысли, умение схватывать главное, глубокое знание природы современных операций и общевойскового боя».

Немало повидавший на войне в качестве командира танковых соединений Маршал Советского Союза и дважды Герой Советского Союза И. И. Якубовский (отличался на фронте выдающимся личным мужеством, мастерством принятия нестандартных решений, умением действовать самостоятельно) ничуть не слукавит, написав о генерале Попове: «Покоряли его широкая эрудиция, солидный боевой опыт… Большой военачальник, он умел активно поддержать и развить инициативу подчиненных командиров, дать ей простор в рамках возможного при планировании и проведении операции. Он был рьяным противником шаблонного применения войск, стремился предусмотреть наиболее вероятные варианты их использования».

Осенью 1956 г. в Венгрии произошло антикоммунистическое восстание. В страну были введены советские войска. Разработка плана ввода войск поручалась Жукову. Эта операция называлась «Вихрь». По приказу министра обороны генерал армии М. М. Попов участвовал в разработке этой операции. Но не более…

В период с 13 по 20 мая 1957 г. Министерством обороны была проведена военно-научная конференция Вооруженных Сил, основной целью которой являлось: обсуждение состояние военного дела в современных условиях, направления дальнейшего развития советского военного искусства и определение важнейших задач военно-научной работы. К работе конференции было привлечено более двухсот человек из руководящего состава армии и флота, военных академий и центрального аппарата Министерства обороны. С докладами тогда выступили: начальник Генерального штаба В. Д. Соколовский, командующий войсками Киевского военного округа В. И. Чуйков, начальник Академии бронетанковых войск Ф. И. Голиков, начальник Главного штаба ВВС С. И. Руденко, начальник Главного штаба ВМФ В. А. Фокин, начальник штаба войск ПВО страны П. К. Демидов. Блестящий доклад был сделан и начальником Главного штаба сухопутных войск М. М. Поповым.

Но, несмотря на оттепель, хрущевские времена не были спокойными. Периодически власть делала очередную встряску, организовывая расправы над опасными и неугодными конкурентами. Так, 29 октября 1957 г. Пленум ЦК КПСС, посвященный улучшению партийно-политической работы в Советской армии и Военно-морском флоте, постановил, что Г. К. Жуков «нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства…» Этим же постановлением Маршал Советского Союза был выведен из состава Президиума ЦК и ЦК КПСС, а затем освобожден от должности министра обороны СССР и отправлен в отставку.

Тот Пленум собрался 28 октября и работал два дня. С основным докладом тогда выступил секретарь ЦК М. А. Суслов, указав на «серьезные недостатки и извращения в партийно-политической работе», порожденные «грубым нарушением партийных ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской Армии со стороны товарища Жукова». Автор статьи про генерала армии М. М. Попова, некто Д. Дьячков, именно в связи с этим событием делает любопытное умозаключение: «На этот же период придется и самый, пожалуй, неблаговидный поступок генерала. Попов станет тем самым человеком, который в октябре 1957 года донесет Хрущеву о словах Жукова».

О чем идет речь? А речь идет о заявлении генерала армии М. М. Попова следующего содержания:

«1-му секретарю ЦК КПСС т. Хрущеву Н. С.

Прослушав и перечувствовав Ваши выступления на партактиве Московского гарнизона 22–23 октября с.г., считаю своим партийным долгом сообщить следующее:

После июньского Пленума ЦК КПСС т. Жуков Г. К. в своем докладе о его итогах на собрании коммунистов аппарата руководства командно-штабными учениями в г. Борисов сказал:

"…Тогда на Президиуме ЦК я заявил этой антипартийной группировке – если Вы не подчинитесь и будете упорствовать – я обращусь к народу, к армии, и они меня поддержат…"

Это заявление было встречено бурными аплодисментами. Теперь же, после партактива, возникают сомнения – было ли действительно заявлено т. Жуковым Г. К. что-нибудь подобное на заседании Президиума?

Об этих своих и моих товарищей-коммунистов – сомнениях и хотел поставить Вас в известность. Член КПСС ПОПОВ М.

25 октября 1957 г.».

Был ли это донос? Абсолютно нет. Маркиан Михайлович никогда в жизни не марался такого рода подлыми делишками. Это заявление больше походит на подтверждение факта сказанных слов Г. К. Жуковым.

Ведь обратите внимание, как он подписал заявление: «Член КПСС ПОПОВ М.».

Например, заявление, которое сделал начальник Политического управления Сухопутных войск генерал-лейтенант М. М. Пронин, выглядит уже иначе:

«В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

3-го июля 1957 года в гор. Борисове состоялось партийное собрание коммунистов, принимавших участие в учениях.

Это партийное собрание было посвящено итогам июньского Пленума ЦК КПСС. На собрании было зачитано письмо ЦК КПСС к партийным организациям, ко всем членам и кандидатам КПСС "Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.".

После этого выступил министр обороны тов. Жуков. В речи, посвященной итогам Пленума, когда он касался своего выступления на Президиуме ЦК КПСС, он заявил следующее: когда (точно не помню) Маленков или Каганович бросил т. Жукову: Ты что – тоже хочешь окружить Кремль танками, я (т. е. Жуков) ответил: Я обращусь к народу и армии и они меня поддержат. Эти слова были встречены партсобранием аплодисментами. В свете последних фактов поведения т. Жукова, вскрытых в решении ЦК и на партийных активах, эти его слова на партийном собрании приобретают определенную политическую направленность, о чем считаю необходимым довести до сведения Президиума ЦК КПСС.

Член КПСС с 1919 года, п/б 01776508

Нач[альник] политуправления

сухопутных войск ПРОНИН

26/Х-57 года».

Сегодня мы не можем точно сказать, сам ли написал это заявление Маркиан Михайлович, или его «попросили» это сделать. Однако можно допустить, что, не будучи товарищем Г. К. Жукова, а также зная его как импульсивного и жестокого человека, он вполне мог написать это по совести: «Об этих своих и моих товарищей-коммунистов – сомнениях и хотел поставить Вас в известность» (!). Ведь собрание партактива Московского гарнизона и центрального аппарата Министерства обороны проводилось в Кремле 22 и 23 октября, где докладчиком был начальник Главного политического управления СА и ВМФ. Вслед за ним, гораздо дольше, говорил и сам первый секретарь ЦК Хрущев, с которым у Маркиана Михайловича сложились очень теплые отношения еще с фронта. Пленум состоялся 28 октября, а заявление М. М. Попова датировано 25-м. То есть между этими двумя событиями что-то произошло. Может, и действительно под впечатлением услышанного, или чего-то такого, известного только ему одному (члену партии с 1921 г., п/б № 01195555), у него возникли сомнения. Но в любом случае Маркиан Михайлович Попов ДОНОСОВ НИКОГДА НЕ ПИСАЛ.

Нельзя забывать и о том, что выступающих с разоблачениями маршала ПК. Жукова среди его коллег и боевых товарищей на Пленуме было немало. Например, Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов сказал следующее: «…С момента прихода тов. Жукова на пост министра обороны в министерстве создались невыносимые условия… У Жукова был метод – подавлять… Кто ты такой? Кто тебя знает? Я с тебя маршальские погоны сниму!…

Лично я по этой причине вынужден был просить его освободить меня от занимаемой должности. Дело не во мне, одном человеке, но ведь в таком положении находились и другие…

Товарищ Жуков ни с чьим мнением не считался. Я приведу один из примеров игнорирования не только отдельных лиц, но и всех крупных военачальников. По заданию министра Генеральным Штабом был разработан проект наставления по проведению крупных операций и разослан в округа, а затем было созвано совещание все командующих округами и отдельными армиями. С докладом выступил начальник Генерального Штаба. Два дня обсуждался этот вопрос, и почти все единодушно высказали мнение о необходимости издания такого наставления. Тов. Жуков заявил, что все это несерьезно, что крупному военачальнику, а их может быть только единицы, не нужно никакого наставления, так как такой полководец является гениальным, а если это так, то они могут ему мешать, вырабатывая у него шаблон.

Так на этом закончилась творческая разработка такого крупного вопроса».

Когда на трибуну вышел Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский, который не просто вместе с Жуковым был на фронте, но и в некотором роде считался обязанным ему, Георгий Константинович заволновался. И не зря. Боевой товарищ его не пожалел: «Вы помните, когда в 1946 году Жуков попал в опалу, то по существу в защиту Жукова выступили только два человека – Конев и я. Причем, я выступил последним, когда выступили уже все члены Главного Военного совета, а в Совете были Берия, Маленков, Молотов, который выступал.

Возьмите коллегию Министерства обороны. Тов. Бирюзов выступал по этому вопросу, но сказал очень мало. По существу, коллегия Министерства обороны была ширмой, что хотел Жуков, то и проводил. Спрашивается, зачем коллегия Министерства обороны? Зачем она, для кого нужна? Только если для того, чтобы на коллегию собрать кого надо и кого не надо и отлаять. Для этого не нужна коллегия, ибо любой вопрос, который стоял на коллегии, как только получал иное направление, сейчас же поправлялся Жуковым. По сути дела, Жуков заставлял говорить так, как он хотел. Какая же это коллегия?

Подбирались и расставлялись кадры, угодные Жукову. Если бы это дело не было вскрыто ЦК, если бы не были приняты своевременные меры, то не знаю до чего мог бы дойти Жуков».

Не пощадил боевого товарища и Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Словом, на этот раз у Георгия Константиновича защитников не нашлось. Видать, и правда, будучи министром обороны, он перебарщивал в отношениях с людьми. Война-то давно закончилась…

Известный советский актер кино, исполнитель и композитор Борис Михайлович Стычкин в годы войны работал в ансамбле песни и пляски. Эта служба дала ему возможность еще и познакомиться с нашими великими полководцами. В своей книге он отмечает, что Г. К. Жукова отличала любовь к искусству: «Жуков сам прекрасно танцевал русские танцы. Его "дробушки", которые я выучил и потом показывал профессиональным танцовщикам, сложны для профессионал. Жуков любил петь, но всегда с удовольствием слушал певцов и певиц, которые обладали хорошими голосами. Он также играл на баяне. Великолепный баянист ансамбля Ризоль в резиденции маршала в Потсдаме помогал Георгию Константиновичу совершенствоваться».

А еще Борис Михайлович рассказывал, что «Жуков любил петь кабацкие русские песни. Самая любимая его песня была "Не за пьянство, не за буянство и не за ночной разбой. Ах ты, доля моя доля…"».

Георгий Константинович боготворил Лидию Андреевну Русланову: «…смотрел на нее влюбленными глазами, как на икону. Из-за любви к гениальной певице Руслановой он терпел ее мужа, который очень настырно и не смешно шутил. Георгий Константинович все время просил Лидию Андреевну спеть. Пела она с душой, голос ее разливался колокольчиками… Это было великолепно.

Когда пела Русланова, я получал большое удовольствие, глядя на маршала. Какое у него было одухотворенное лицо! Он получал от ее пения истинное наслаждение, был в эти минуты самым счастливым человеком».

Любимым поэтом Маркиана Михайловича был А. Н. Апухтин (1840–1893). Многие его стихи в узком кругу генерал армии читал наизусть.

А читал он красиво…

Необычный был генерал. Не похожий на генерала. В сугубо штатской компании его можно было принять за артиста. Слог речи, образование…

Ведь Маркиан Михайлович разговаривал на их языке, языке артистов…

К слову сказать, наибольшую известность Апухтину принесли романсы. Многие из них были положены на музыку П. Чайковским и другими известными композиторами («Забыть так скоро», «День ли царит», «Ночи безумные» и т. д.). Известны и прозаические произведения Апухтина. Такие, как «Неоконченная повесть», «Архив графини Д.», «Дневник Павлика Дольского». Его высоко ценил сам М. А. Булгаков…

Кроме Апухтина генерал армии Попов читал наизусть лирику Фета, Тютчева, Пушкина и Лермонтова. Он очень любил поэтов Серебряного века… Любовь же к музыке, привитая с детства, выражалась не только в прекрасном пении генерала армии, но и в его замечательной игре на рояле и аккордеоне. Кто хорошо знал Маркиана Михайловича, говорили, что он походил на актера, который всю жизнь играл роль генерала. А потому в армейской среде он был генералом творческим с актерским талантом…

Маркиан Михайлович еще с Дальнего Востока дружил с народным артистом СССР (1947) Николаем Константиновичем Черкасовым (1903–1966), известным по таким фильмам, как «Депутат Балтики» (1936), «Иван Грозный» (1944–1945), «Все остается людям» (1963). Дружил и с выдающимся советским актером, режиссером, народным артистом СССР (1948) Борисом Николаевичем Ливановым (1904–1972), известным по таким фильмам, как «Минин и Пожарский» (1939) и «Крейсер Варяг» (1946). Борис Николаевич был человеком с большим чувством юмора. На «ты» с юмором был и Маркиан Михайлович. Очевидцы помнят дружбу генерала армии и с народным артистом СССР (1952) Сергеем Федоровичем Бондарчуком (1920–1994), большой успех к которому пришел после фильма «Тарас Шевченко» (1951). Но особо ценной и трогательной была дружба семьи Поповых с народной артисткой СССР (1950) Любовью Орловой (1902–1975) и советским кинорежиссером, актером, сценаристом, народным артистом СССР (1948) Григорием Васильевичем Александровым (1903–1983). Она – первая советская кинозвезда с мировой известностью. Он – автор и режиссер первой советской музыкальной «джаз-комедии», прогремевшей впоследствии на весь мир под названием «Веселые ребята» (1934). Пара с любимым местом на земле – дачей во Внуково, где они жили практически всегда, когда не требовалось постоянного присутствия в Москве.

В архиве Маркиана Михайловича сохранилось вот это письмо:

«Уважаемая Серафима Алексеевна и Марк Михайлович!

Пользуясь оказией и любезностью Петра Андреевича, посылаем Вам несколько цветных фото, снятых в прошлом году.

Очень сожалеем, что болезнь Любови Петровны, отчаянная занятость моя и занятость Ваша не позволили нам хорошенько повидаться в Москве. Когда у нас выбиралось время, звонили Вам, но не заставали.

Но так как жизнь еще впереди, то мы непременно должны повидаться.

Желаем вам, чтобы у вас все было хорошо!

Сердечный привет!

Любовь Орлова (подпись)

Гр. Александров (подпись)

14 августа 1950 года.

Г. Москва».

Чужой среди своих

В январе 1961 г. согласно директиве Генштаба ВС СССР № ОРГ/8/61759 от 19 ноября 1960 г. наименование должности Маркиана Михайловича изменилось с точностью до оборот. Если с августа 1956-го он был первым заместителем главнокомандующего Сухопутными войсками – начальником Главного штаба, то теперь стал начальником Главного штаба – первым заместителем главнокомандующего Сухопутными войсками. Это только от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А здесь Москва, большие генералы и маршалы, придворные интриги. Не математика вовсе, не кибернетика тем более. Все гораздо сложнее.

Достаточно вспомнить слова генерала П. Г. Григоренко о М. М. Попове, и тогда становится хоть чуть-чуть понятно, о чем речь: «Закончил службу и жизнь под началом самого бездарного, бестактного и грубого военачальника Маршала Советского Союза Василия Ивановича Чуйкова. Думаю, что это значительно сократило жизнь Маркиану Михайловичу. С ним я после Дальнего Востока встречался неоднократно. Во время войны служил в составе войск 2-го Прибалтийского фронта, которым командовал Попов. После войны, работая в академии им. Фрунзе, часто встречался с Маркианом Михайловичем как начальником штаба сухопутных войск, в состав которых входила и наша академия. К этому человеку сохранилось у меня самое большое уважение».

И действительно, в 1960 г. (до 1964 г.) главнокомандующим Сухопутными войсками назначили Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова. А начальником Главного штаба Маркиан Михайлович стал при Маршале Советского Союза Р. Я. Малиновском, который в 1957-м был назначен министром обороны. С 1957-го по 1960-й, более или менее спокойно, он служил при своем однокашнике по Академии им. Фрунзе Маршале Советского Союза А. А. Гречко, которого потом назначили первым заместителем министра обороны СССР – главнокомандующим Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского договора. Но вот пришел Чуйков, и все пошло наперекосяк.

С одной стороны Василий Иванович был действительно заслуженным человеком. Только во время Гражданской войны он был четырежды ранен и дважды контужен. За храбрость и мужество заслужил два ордена Красного Знамени, именные золотые часы и золотое оружие. В мае 1919-го, в девятнадцать лет, на поле боя заменил раненого командира и с этого дня командовал полком (до 1921 г.). Под Сталинградом 62-я армия генерал-лейтенанта Чуйкова прославилась героической шестимесячной обороной Сталинграда в уличных боях в полностью разрушенном городе, сражаясь на изолированных плацдармах, на берегу широкой Волги.

8-я гвардейская армия под командованием генерал-полковника Чуйкова весьма умело вела уличные бои и в Берлине.

Это на его командном пункте 2 мая 1945-го начальник Берлинского гарнизона генерал Вейдлинг подписал капитуляцию немецких войск. Чуйкову дважды за годы войны было присвоено звание Героя Советского Союза (за освобождение Правобережной Украины и за штурм и взятие Познани).

С другой стороны – все образование Василия Ивановича до 1918 г. включало 4 класса церковно-приходской школы, ученичество в шпорной мастерской и юнги в отряде минеров в Кронштадте. И хотя потом он и закончил 1-е Московские военно-инструкторские курсы (1918), Военную академию им. Фрунзе (1925), восточный факультет этой же академии (1927) и академические курсы при Военной академии механизации и моторизации РККА (1936), высокой образованностью не отличался, так и оставшись в душе крестьянином села Серебряные Пруды.

Воевать Чуйков начал только в 1942-м, вернувшись из Китая, где занимал должность военного атташе. И до окончания войны, несмотря на свои заслуги, больше армии не получал. С 1946-го он уже заместитель, а затем первый заместитель главнокомандующего Группой советских оккупационных войск в Германии и заместитель начальника Советской военной администрации в Германии. С 1949-го – главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии и т. д. В общей сложности Чуйков прослужил там восемь лет. Его резиденция с 1949 г. по 1953 г. располагалась в берлинском районе Карлсхорст, где ныне музей.

После окончания войны артист Б. М. Сичкин оказался свидетелем большого банкета для иностранных делегаций, где присутствовал и генерал Чуйков: «Французский министр подошел к Жукову и предложил тост. Жуков отказался пить и, передав генералу Чуйкову свой бокал вина, поручил ему выпить с французом. Но Чуйков не признавал вина. Пришлось заменить его более крепким. Он налил себе тонкий граненый стакан водки, чокнулся с французом и влил в себя содержимое стакана. Я человек пьющий и могу выпить много, но, глядя на это, пришел в восторг. Француз остался стоять с широко открытым ртом и не мог понять, как можно выпить квартальную норму спиртного за один раз.

Герой Сталинграда генерал Чуйков был легендарной и незаурядной личностью. Несмотря на свою славу, в жизни это был простой, жизнерадостный человек. Он не признавал условностей. Помню, на том банкете он расстегнул китель, из-под которого показалась тельняшка.

Начались танцы. (…)

Жуков пригласил на танец генерала Чуйкова. Чуйков в матросской майке, огромный, с железными зубами, напоминал обаятельного медведя. Он вышел на танцплощадку и вдруг неожиданно сделал "перемет" – переднее сальто. Очень сложное движение! Тем более на скользком паркетном полу, плюс – после двух литров выпитой водки. Это походило на смертельный трюк, но генерал сделал его безукоризненно и вызвал бурю аплодисментов.

Дальше Чуйков показал себя с лучшей стороны в присядках и под аплодисменты зала закончил танец. Позвал меня, и мы пошли за стол допивать».

После смерти Сталина Василий Иванович еще семь лет командовал войсками Киевского военного округа, став Маршалом Советского Союза в 1955 г. И вот в 1960-м – он главком Сухопутных войск – заместитель министра обороны.

Нетрудно догадаться, почему Маркиану Михайловичу оказалось непросто служить под руководством Василия Ивановича. Попов еще до войны командовал отдельной армией на Дальнем востоке и Ленинградским военным округом. В течение войны командовал фронтами, был заместителем командующего фронтами и начальником штаба фронта. А это огромнейший опыт в руководстве крупными оперативно-стратегическими объединениями войск вооруженных сил государства. Такого опыта у Василия Ивановича Чуйкова, при всем уважении к этой личности, не было. Зато после войны он стал маршалом. Прибавилось власти и амбиций. Что и говорить, если сам маршал Г. К. Жуков, будучи командующим 1 – м Белорусским фронтом, в боевой характеристике на В. И. Чуйкова написал: «Лично храбрый, смелый, решительный и требовательный командир. По характеру вспыльчив. В работе инициативен…» Словом, стиль руководства Чуйкова был своеобразный, чуждый генералу армии Попову. Да и люди они были разные, разного масштаба.

Подполковник В. Брюхов, прежде чем быть назначенным старшим офицером для особых поручений, был наслышан о «крутом и необузданном нраве» В. И. Чуйкова. Вспоминает он и один любопытный случай, когда в 1952 г. строилась прямая подземная линия связи Москва – Берлин: «За ее прокладку и работу на территории ГДР отвечал лично Главком. 31 декабря начальник войск связи Группы доложил Чуйкову о том, что все работы завершены. Чуйков доложил министру обороны и в Генеральный штаб. Поздно вечером, за несколько часов до Нового года, раздался звонок "ВЧ":

– Товарищ Чуйков, Хозяин выражает вам свое недовольство. Он хотел лично переговорить по прямой связи с Вильгельмом Пиком, но связь не работала…

Чуйков побледнел, потом побагровел от бешенства. По резкому, продолжительному треску вызова я понял, что случилось что-то неладное, и вбежал в кабинет. Впервые я увидел столь разъяренного Главкома. В приступе буйства он орал, перемежая слова потоком нецензурной брани:

– Срочно! Немедля! Сию же минуту ко мне генерала К…!

Я бросился выполнять приказ. Позвонил на квартиру начальника связи группы.

– Товарищ Брюхов, – с трудом услышал я ответ, – передайте Главкому, что я болен. У меня высокая температура, и врачи уложили меня в постель.

Я доложил Чуйкову, но ответ еще больше взбесил его:

– Я же приказал! Живого или мертвого доставить ко мне!

Я выскочил за дверь, как ошпаренный, и по телефону предупредил генерала, что выслал за ним машину. Вскоре этот сильно больной человек появился на пороге приемной. Лицо его пылало, пот градом катился по лицу.

– Что случилось? – чуть слышно проговорил он.

– Я не в курсе. Проходите в кабинет.

Даже через закрытую дверь было слышно, как беспощадно Чуйков распекал генерала, оскорбляя и унижая его. Выплеснув злобу, Главком выгнал начальника связи из кабинета. Убеленный сединами боевой генерал, тяжело шаркая ногами по ковру, еле двигался к выходу. Я помог ему добраться до кресла. Сев в него, он безжизненно откинулся на спинку; голова свалилась набок, по морщинистым щекам вместе с потом текли слезы. Я подал ему стакан воды. Смочив губы, генерал отстранил его и, посидев минут десять, с трудом встал и, отказавшись от моей помощи, побрел к выходу. Мне было жаль этого человека…

Вскоре раздался звонок из Москвы, который я переключил на Главкома:

– Василий Иванович, спасибо, связь работает. Хозяин переговорил с немецкими товарищами…

Оказалось, что работы по установке оборудования были выполнены в срок, о чем генералу доложил его заместитель. Тот, лично не проверив, доложил Главкому, но на одной из подстанций связисты замешкались и чуть позже включили линию. Тем не менее участь начальника связи группы была предрешена. Вскоре на его место прибыл другой генерал».

«Грубость и хамство удивительным образом уживались у Чуйкова с добротой и простотой», – делает вывод приближенный к будущему маршалу офицер.

Пройдут годы, и маршал Чуйков всерьез возьмется за мемуары. К литературной записи он привлечет писателя, участника войны И. Г. Падерина. Вскоре в записи Падерина появятся книги В. И. Чуйкова «Начало пути» («Сражение века»), «Закалялась молодость в боях», «Конец Третьего рейха». Объем написанного составил более 70 печатных листов. И хотя по авторскому праву писателю полагалась половина гонорара, он не получил за свой труд ни копейки.

Со временем у писателя стало ухудшаться зрение. Он перенес три операции. Писал очень мало, да и с деньгами было трудно. И вдруг В. И. Чуйков просит его написать к своему 80-летию итоговую книгу. А как известно, просьба маршала приравнивается к приказу. Падерин согласился, но впервые заикнулся о договоре. Маршал, не понимая, что это вопрос о гонораре, дал добро. Но когда работа была закончена и книга «От Сталинграда до Берлина» объемом 41 печатный лист (более тысячи машинописных станиц) вышла в свет, встал вопрос и о положенном гонораре. Только теперь до маршала В. И. Чуйкова дошло наконец, что ему необходимо расстаться с солидной суммой в твердых рублях. И он «взмахнул шашкой…» Сначала объявил писателя крохобором, а потом настоял, чтобы Падерина исключили из Совета ветеранов 8-й армии, где он долгое время был заместителем маршала. Но и дальше у писателя проблем не стало меньше.

И это также для Маркиана Михайловича было чуждо до конца дней его…

А в июле 1962 г., задолго до 15 ноября, когда ему официально должно было исполниться 60 лет, генерала армии Попова, приказом министра обороны № 01224, переводят в Группу генеральных инспекторов – военным инспектором советником.

Эту Группу не без иронии, а то и сарказма, называли «райской». Согласно секретному постановлению Совета министров СССР от 30 января 1958 г., она создавалась «в целях использования опыта и знаний маршалов, адмиралов, генералов армии, генерал-полковников и некоторых генерал-лейтенантов и вице-адмиралов, достигших такого возраста, когда по состоянию здоровья и перспективам на дальнейшее использование они не могут продолжить работу с полной нагрузкой».

По представлению министра обороны в эту группу зачислялись лица из числа бывшего высшего руководящего состава с большим практическим опытом, а также другие бывшие крупные военачальники и специалисты на должности генеральных инспекторов, военных инспекторов-советников и военных консультантов.

Работа включала выезды в войска на маневры и учения, чтение лекций и руководство экзаменационными комиссиями в военных академиях и училищах.

Распоряжением председателя Совета министров СССР Н. С. Хрущева от 20 июля 1960 г. в Группу генеральных инспекторов стали зачислять только со звания генерала армии и лишь в отдельных случаях – генерал-полковников «за особые заслуги» перед Родиной.

Как правильно пишет А. Тимофеев, «за Группой генеральных инспекторов следующих назначений для военачальников не следовало. Все знали, что это финал…

Основной комплекс Министерства обороны расположен на Арбатской площади, но и здесь, на тихой набережной, – главное командование сухопутных войск, ракетных войск и артиллерии. На пятом и шестом этажах – Группа генеральных инспекторов… (…)

В Группе – лишь две должности: генеральный инспектор, на которую мог быть назначен Маршал Советского Союза, адмирал флота Советского Союза и Главный маршал рода войск. А также военный инспектор – советник, соответственно генералы армии и маршалы родов войск. Не нашлось места в Группе опальному Г. К. Жукову… (…)

В немилости оказалась и авиация, двух Главных маршалов военных лет А. А. Новикова и А. Е. Голованова также оставили в отдалении…»

В разные годы в группу входило от 30 до 40 военачальников, практически все Маршалы Советского союза, все маршалы родов войск и генералы армии, уволенные с высоких постов по возрасту. Группа была упразднена указом президента России Б. Н. Ельцина № 13 от 11 января 1992 г. Согласно ему в отставку отправили 53 человека – главных маршалов родов войск, маршалов родов войск, генералов армии, адмиралов флота, генерал-полковников и адмиралов. Всего же через Группу с 1958 г. по 1992 г. прошел 181 военачальник ВС СССР.

В законе «О всеобщей воинской обязанности» от 12 октября 1967 г. есть 7-я глава «О военной службе офицерского состава». В статье 57, где указан порядок прохождения военной службы офицерским составом Вооруженных Сил СССР, оговаривается предельный возраст действительной военной службы для генералов армии, маршалов родов войск, адмиралов флота: 60 лет и 65 в запасе третьего разряда.

Тогда почему генерала армии М. М. Попова перевели в Группу аж за четыре месяцев до 60-летия? Министром обороны все еще был маршал Р. Я. Малиновский, хорошо относившийся к Маркиану Михайловичу, и который, кстати сказать, наградил его 16 ноября 1962 г. высшей правительственной наградой – орденом Ленина «За заслуги перед Советской армией и в связи с 60-летием со дня рождения». А это хороший знак. Но причина была. Нужно было срочно пристроить находившегося в опале генерала СМ. Штеменко. Под него и освободили должность начальника Главного штаба Сухопутных войск. Сам Маркиан Михайлович, понимая не лучшее положение Сергея Матвеевича, с легкостью согласился. ОН УСТАЛ БЫТЬ ЧУЖИМ СРЕДИ СВОИХ!

СМ. Штеменко – выпускник Военной академии механизации и моторизации РККА (1937) и Военной академии Генштаба (1940). После выпуска был назначен старшим помощником начальника отдела Оперативного управления Генштаба. В августе 1941-го – заместитель начальника направления, в июне 1942-го – начальник направления, в апреле 1943-го – первый заместитель начальника Оперативного управления, в мае 1943-го – начальник Оперативного управления Генштаба.

После войны – начальник Главного управления и заместитель начальника Генштаба (1946). С ноября 1948 по июнь 1952 г. – начальник Генштаба, заместитель министра Вооруженных Сил СССР (военного министра СССР). Затем начальник штаба Группы советских войск в Германии и заместитель начальника Генштаба.

Но арест Л. П. Берии в июне 1953-го ломает карьеру СМ. Штеменко. Его понижают в звании с генерала армии до генерал-лейтенанта (первый раз) и назначают начальником штаба Западно-Сибирского (Сибирского) военного округа.

В 1956-м Сергея Матвеевича реабилитируют. Ему присваивают звание генерал-полковника и назначают начальником Главного разведывательного управления Генштаба. Однако уже осенью 1957-го, за то что он предупредил находившегося в командировке в Югославии Министра обороны маршала Г. К. Жукова о готовящемся его смещении, снова понижают в звании до генерал-лейтенанта (второй раз) и назначают первым заместителем, сначала командующего войсками Приволжского военного округа, а затем в 1961-м – Закавказского. Когда в 1964 г., в ходе проводимой Хрущевым реформы армии, Главкомат Сухопутных войск будет ликвидирован, Штеменко вернут в Генштаб – начальником Главного организационно-мобилизационного управления – заместителем начальника Генштаба. А в феврале 1968-го вернут и звание генерала армии.

Маркиан Михайлович мог только порадоваться за товарища, с которым сложились весьма хорошие отношения. Сам же довольствовался малым. На Фрунзенскую набережную его привозили на машине ровно к 10 часам три дня в неделю: в понедельник, в среду и в пятницу. И продолжал служить: выезжал в войска на инспекторские проверки, вел депутатскую и военно-научную работу, не спеша работал над своими воспоминаниями.

Когда в преддверии 150-летия Бородинской битвы начались съемки фильма «Война и мир», Маркиана Михайловича назначили главным консультантом картины. Этот фильм, который создавался С. Бондарчуком шесть лет (1961–1967), стал известен благодаря масштабным батальным сценам и применению новаторской панорамной съемки полей сражений. В том заслуга и генерала армии Попова…

Известно, что работа над сценарием началась в 1961 г., а в феврале 1962-го генеральной дирекцией студии Мосфильм был принят литературный сценарий четырех серий. Съемки же начались 7 сентября 1962 г. со сцены расстрела французами поджигателей города. В декабре съемочная группа со 150 вагонами оборудования отправилась в экспедицию в Закарпатье. В Мукачево вылетел и Маркиан Михайлович, где помогал режиссеру своими консультациями при съемке эпизодов Шенграбенского и Аустерлицкого сражений 1805 г. Тогда в распоряжении военачальника находилось 3000 солдат Прикарпатского военного округа (2500 во французской униформе и 500 в русской).

К слову сказать, для съемок фильма были использованы коллекции 40 музеев страны, свыше 40 предприятий производили вооружение и экипировку, от табакерок до телег. Было изготовлено 9 тысяч костюмов, 12 тысяч киверов, 200 тысяч пуговиц, точные копии русских и французских наград, оружия.

В августе 1963-го Бондарчук начал снимать центральную панораму Бородинского сражения, в день его 151-й годовщины. Теперь уже в массовке, изображавшей две армии, было занято около 15 тысяч человек пехоты, сформирован полк кавалерии в 950 сабель. У каждого из них было оружие, исторический костюм. Только на постановку «боя» было израсходовано 23 тонны взрывчатки и 40 тысяч литров керосина, 15 тысяч ручных дымовых гранат, 2 тысячи шашек, 1500 снарядов. В общем, работы хватало и для полководца.

В этот период Маркиан Михайлович стал все чаще заходить в гости к Шапошниковым. Невестка маршала Шапошникова Слава Андреевна вспоминает: «Хотел поговорить с "профессионалами" (моя мама была известным режиссером-монтажером на "Мосфильме", да и я окончила театральное училище). Маркиан Михайлович увлеченно рассказывал, как идут съемки, о постановке масштабных батальных сцен. Министерство обороны предоставило для съемок лошадей и целые воинские подразделения. Был сформирован отдельный кинематографический кавалерийский полк (около 1500 всадников). Как-то Маркиан Михайлович поинтересовался у меня: