Гонщик Орлов Антон

Глава 16

Космическая яхта стояла в низине, среди валунов, обросших пестрым губчатым мхом. Накрытая маскировочной пленкой, сверху она походила на такой же валун. В воздухе постоянно роилась кусачая тропическая мошкара, поэтому Стив и Тина наружу почти не выглядывали. Сейчас они сидели в маленьком салоне яхты, а на столе перед ними мерцал прозрачный многогранник — ренгмари, силарская игра.

— Вот теперь все сошлось, — первой нарушила молчание Тина. — Неужели тергаронцы правы? Я думала, это невозможно…

— Лучше ничего не считать невозможным — это связывает… — пробормотал Гонщик, не сводя пристального взгляда с ренгмари. — Значит, вывод такой: Генлаор, — он погрузил руку в многогранник и взял одну из миниатюрных фигурок, — работает на кого-то извне, его задача — дестабилизировать обстановку в Галактике, ослабить связи между мирами, перессорить между собой разумные расы. Но пока он не слишком преуспел — похоже, находится в самом начале этого пути. Мы вовремя его прихлопнем. Вопрос в том, кто нам поверит…

— Тергаронцы поверят, наш вывод совпадает с их концепцией. И еще, наверное, силарцы, ведь ренгмари — их игра.

— Есть один спорный момент, — Стив выпустил «Генлаора» (Тина до сих пор не могла свыкнуться с тем, что фигурки псевдоматериальны: внутри многогранника до них можно дотрагиваться, их можно перемещать, но если попробуешь вытащить наружу, фигурка исчезнет). — Мы включили в число исходных данных «Перископ» — как организацию, подчиненную Генлаору. Но ведь мы не знаем, связан Генлаор с эксцессерами или нет. А если «Перископ» отсюда убрать, — он прикоснулся к пульту, и один из мерцающих объектов пропал, — картина будет совсем другая. Появляется элемент неопределенности: Генлаор — либо тайный агент неизвестного агрессора, либо просто тип с преступными наклонностями, который ни на кого не работает. Пятьдесят на пятьдесят. «Перископ» — очень мощный инструмент скрытого разрушения, надо с ним разобраться.

— Можно похитить из клиники Руческела, — предложила Тина.

— Если его не успели арестовать. Сегодня я еще не запрашивал сводку новостей, — Стив повернулся вместе со стулом и включил компьютер.

На экране появился текст, сбоку замелькали картинки. Как выяснилось, Гонщик и Тина обладали схожими вкусами: оба предпочитали получать информацию через сеть — голые факты, не приправленные эмоциями и комментариями журналистов, — а выпуски ВНН, которые транслировались по телевидению, смотрели редко.

— Стоп! — приказал вдруг Стив, изображение замерло. — Он сбежал!

Текст сообщал о том, что около двух десятков известных и уважаемых граждан Ниара — бизнесмены, ученые, кинозвезды, — а также несколько граждан других миров, которые в настоящее время находятся на Ниаре, подали в суд на шефа «Перископа» Виллерта Руческела. Произошло это после того, как в компьютерной сети непонятно каким образом появилась подробнейшая информация о деятельности «Перископа», обо всех эксцессерских операциях, с фактами, датами, именами, адресами и т. п. Четырнадцать эксцессеров уже арестовано, остальных в настоящее время разыскивает полиция; в подпольном офисе «Перископа» и в доме Руческела произведен обыск (обнаружена в том числе большая партия мейцана и других запрещенных наркотиков), но сам Руческел успел скрыться.

— Отлично! — Тина усмехнулась. — Их теперь завалят исками о возмещении морального ущерба. Скоро эта новость дойдет до других миров — и тогда еще не то начнется!

— Мы должны узнать, связан ли с «Перископом» Генлаор. Если да, нужно найти доказательства, чтоб он не смог отвертеться. Бизнес-новости!

Повинуясь команде, текст опять заскользил по экрану, но вскоре замер. Виллерт Руческел задолжал «Галактическому лидеру» крупную сумму, и поэтому в соответствии с пунктом 16 договора об аренде его завод, выпускающий дезодоранты, еще две недели назад перешел в собственность корпорации, о чем и сообщили сотрудники «Лидера» прилетевшим на Криол судебным исполнителям.

— Ну что ж, косвенное доказательство налицо, — Гонщик кивнул на экран. — Я должен побывать на этом заводе. Тина Хэдис, киборг, частное лицо! — Когда появился новый текст, он пробормотал: — Вот это мне уже меньше нравится…

Тину разыскивали в связи с убийством двух грабителей. Главный прокурор Хризополиса предлагал ей незамедлительно явиться в прокуратуру девятого сектора столицы для дачи показаний. Ее банковский счет был арестован, яхта в космопорте опечатана.

— Пустяковое дело, — Тина пожала плечами. — Один из бандитов целился в меня из лазерного пистолета — есть несколько свидетелей, в том числе полицейский. Со мной такое не в первый раз. Я легко смогу доказать, что это была вынужденная самооборона! Бюрократические формальности…

— Не только, — хмуро возразил Стив. — Я знаю Генлаора. Его люди наверняка установили наблюдение за прокуратурой девятого сектора. Если ты там появишься, тебя убьют.

— Но мне нужны деньги и яхта. Там осталось много вещей, которые могут нам пригодиться.

— Вещи мы заберем. А потом, когда покончим с Генлаором, ты сходишь в прокуратуру и уладишь свои дела. У тебя есть адвокат?

— Есть. Надеюсь, что он тоже предъявит «Перископу» иск от моего имени.

Тина старалась подавить досаду: счет на Ниаре у нее был не очень большой, но невозможность добраться до своих денег и до яхты все равно раздражала.

— Тебя также разыскивает частное лицо, некий Хогерт Тейкаб, — глянув на экран, добавил Стив.

Она стиснула зубы: неприятности редко приходят поодиночке!

— Манокарский агент?

— Маньяк, — вздохнула Тина. — Он еще на Незе ко мне привязался.

— Маньяк? — недоверчиво переспросил Гонщик. — И он до сих пор жив?

— Это маньяк-мазохист. Несчастный, больной человек, от него очень трудно отделаться. Он решил, что я — именно та женщина, которая ему нужна. Стив, только попробуй засмеяться…

— Не буду смеяться — аппаратуру жалко. Мы с тобой за тридцать секунд все тут разнесем.

Тина улыбнулась. В конце концов и эти проблемы останутся позади. Ниарская бюрократия и Хогерт Тейкаб — еще не самое худшее, с чем ей приходилось сталкиваться.

— Криол! — приказал Стив, повернувшись к компьютеру.

Криол, спутник Олимпа, не имел атмосферы. Его ледяные ландшафты сверкали под звездным небом, как темное стекло, несколько принадлежащих «Галактическому лидеру» предприятий прятались под куполами. Стив внимательно изучил все изображения, какие удалось получить, потом сказал:

— Я попробую туда попасть. Лучше с этим не откладывать.

— Ты хочешь телепортироваться на другую планету?

— Почему бы и нет? По-моему, расстояние тут особой роли не играет, главное — точно знать, где хочешь оказаться. Видимо, когда мы спасались от андроидов, у меня мелькнула мысль об Испанском архипелаге, и мы как раз там и очутились.

— А если ты окажешься посреди открытого космоса?

— Вернусь обратно, — пожал плечами Стив. — Я надену скафандр.

— Лучше добраться на яхте до Олимпа и лечь на орбиту. По крайней мере, я буду рядом.

— Засекут. Олимп на три четверти принадлежит «Галактическому лидеру». Они знают мою яхту.

— Давай тогда пойдем вместе!

— Один человек привлечет меньше внимания. Вся будет в порядке.

Он загримировался, надел скафандр, кобуру с дезинтегратором. Прикрепил к шлему замаскированную под фонарик видеокамеру и исчез.

Тина устроилась на стуле, скрестив на груди руки. Теперь оставалось только одно — ждать.

Ей было девять, когда умерла мама. В течение последних двух лет та редко вставала с постели и выходила из комнаты. Обычно это случалось по воскресеньям, когда, по традиции, полагалось «приветствовать господина главу семейства». Отец сидел в кресле: бледный, строгий, с неподвижным утомленным лицом, иногда в парадном мундире администратора второго уровня, иногда — в расшитой золотом пижаме. Жены со своими детьми и прислуга выстраивались перед ним в ряд и замирали, глядя в пол. Он мог продержать их так от пяти минут до полутора часов, в зависимости от своего настроения. Потом вздыхал («я забочусь о вас, а вы ничем не способны меня порадовать» — примерно так можно было расшифровать этот сдержанный и вместе с тем выразительный вздох) и негромко бросал: «Подойди, Милара!» Миларой звали маму — как старшая жена, она приветствовала отца первой. Тот выслушивал отчеты о домашних делах за прошедшую неделю, хвалил тех, кто примерно выполнял свои обязанности, и назначал наказания провинившимся. Весь идиотизм этого ритуала Тина смогла в полной мере оценить лишь после того, как просмотрела достаточное количество инопланетных передач и составила более-менее связное представление о жизни внешнего мира. Но это произошло позже, ключ от кабинета с видеоаппаратурой она стащила, когда ей исполнилось тринадцать. А тогда, стоя на шаг позади мамы в «зале приветствий» с белыми стенами, высокими окнами и портретом президента в позолоченной раме, она думала только о том, что жизнь — не очень приятная штука, особенно по воскресеньям. Ей казалось, что человек в кресле никого не любит, и она его тоже не любила.

Случалось, что отец назначал наказания ей — за плохую отметку, за небрежно заправленную постель, за то, что сломя голову носилась по коридору (бегать можно мальчикам, а не девочкам!), за пятно грязи на пальтишке для прогулок и т. п. Тина терпела удары, стиснув зубы, а потом, забившись в какой-нибудь темный угол, подробно, во всех деталях представляла, как расправляется с теми, кто ее бил. Например, как она берет нож и втыкает его в горло служанке, которая отстегала ее плетью. Или как сидит за пультом аэрокара и на бреющем, над самой землей, полете сбивает лакея, по приказу отца оттаскавшего ее за ухо — «за то, что невнимательно слушала госпожу учительницу на уроке хороших манер и получила замечание». Эти кровавые фантазии помогли ей пережить детство и не сломаться. Сейчас, будучи взрослым человеком, Тина сознавала, что определенный запас жестокости в ее душе с той поры остался — так же, как на теле человека, переболевшего шиайтианской серой оспой, остаются после выздоровления глубокие рубцы. Иногда, в драках, это прорывалось наружу (недаром ведь Хогерт Тейкаб увязался за ней после стычки с хулиганами в Кеодосе). В остальное время она старалась держать себя под контролем, и это ей удавалось — раз даже силарские тесты не выявили у нее никаких антисоциальных наклонностей.

Отца Тина в своем воображении ни разу не убивала. Вместо этого она просто уходила от него — молча, не оглядываясь, забрав с собой маму.

В маминой комнате, забитой флаконами и коробочками с лекарствами, сувенирными ковриками, объемными пейзажами в блестящих рамках, засохшими букетиками цветов, всегда было тепло и душно — та боялась сквозняков и не позволяла служанке проветривать.

— Я как старая, никому не нужная тряпка, выброшенная на помойку, — печально повторяла она, глядя на Тину затуманенными от слез глазами. — Наш господин, твой отец, уже несколько лет ко мне не приходит! Я вижу его только по воскресеньям, в зале приветствий. Тина, деточка моя… Если встретишь его в коридоре — скажи ему, что у меня болит голова, ноет сердце и отнимаются ноги, что я умираю… Запомнила, да? Мне без него так плохо… Я никому не нужна…

— Мама, ты нужна мне!

— Я совсем никому не нужна…

На мгновение Тине показалось, что в комнате находится только мамина оболочка и голос, а сама она где-то далеко, так далеко, что не дозовешься.

— Мама, я тебя люблю. Ты мне нужна, — не желая сдаваться, повторила девочка.

— Бедненькая моя… Когда-нибудь и с тобой так будет, в жизни иначе не бывает…

«Раз в жизни иначе не бывает — пропади она пропадом, такая жизнь!»

Спустя несколько лет она стала смотреть инопланетные передачи и обнаружила, что иначе бывает. Маму обманули. И не только маму, а очень многих… Так у Тины и появилась цель — сбежать с Манокара.

Мама умерла морозным зимним утром. Больше Тине некого было любить, она стала хмурой и замкнутой. «У этого ребенка глаза холодные, как у робота!» — проворчал однажды отец, обращаясь к своим женам, во время очередной церемонии в зале приветствий. Но через год Тина подружилась с новой одноклассницей, Гиртой Нектал (которую привез к себе из другого города дед после гибели родителей), и понемногу оттаяла.

Прошло три часа. Она пристально смотрела на экран с пустынным ледяным пейзажем (вершины холмов сверкали, отражая звездный свет, кое-где чернели кратеры, искрились языки инея на склонах), не поддаваясь желанию вскочить со стула и начать мерить шагами салон. Если Гонщик не вернется с Криола, она любой ценой прикончит Генлаора. Эта мысль не принесла утешения. Тине казалось, что она потеряет Стива — так же, как потеряла маму и Гирту Нектал. Потом пришли на память слова Кеммиарнея о том, что боль из прошлого может проникать в настоящее, когда совсем этого не ждешь, — не происходит ли с ней сейчас именно это? Тина выключила экран и откинулась на спинку стула, стараясь расслабиться. Прошло еще два часа.

Высокий человек в разорванном скафандре появился посреди салона внезапно. Пошатнувшись, схватился за край стола.

— Стив!

Щиток шлема пересекала ветвящаяся трещина, шланг от кислородного баллона болтался за спиной, выдранный из гнезда. Металлизированная ткань скафандра местами превратилась в лохмотья. Несмотря на это, Стив улыбался.

— Кто тебя так? — Тина помогла ему снять помятый шлем, когда он рухнул на диван.

— Автоматы. Стальные пауки величиной с тарелку, охраняют завод Руческела. Половину я перестрелял, половину переломал, но они успели задать мне трепку, — Стив вытер потное лицо, размазав грим. — Их там полно, то и дело выскакивали. Подожди… — Он умолк и поморщился, на скулах напряглись желваки. Потом глубоко вздохнул: — Все, заросло… Никак не научусь регенерировать без боли — нервы буквально бесятся и передают в мозг черт-те что. Смотри, это, по-твоему, похоже на оригинальные дезодоранты группы «N»?

Расстегнув нагрудный карман, он вытащил пригоршню мелких разноцветных предметов: розовые и зеленые бусинки, крохотные глянцево-черные лепешки, продолговатые желтые капсулы.

— Что это?

— Продукция завода. Дезодоранты там точно делают, но только в одном цехе, а в остальных — эту мелочь.

— Больше смахивает на таблетки.

— Сейчас узнаем.

Гонщик положил розовую бусину в анализатор и включил прибор. Через секунду на экране вспыхнул текст:

«Сахелотрамин, или „венерин сиропчик“. Синтетический наркотик. Капсула содержит 1 г указанного вещества желеобразной консистенции, в псевдожелатиновой оболочке. Употреблять не рекомендуется, опасно для здоровья! Изготовление, хранение и распространение сахелотрамина запрещено законом».

Зеленые капсулы содержали лумген, желтые — мейцан, черные — низоберьяк.

— Да у него там целый наркозавод… — справившись с удивлением, пробормотала Тина.

— Ага. Теперь ясно, где Руческел брал галлюциногены для своих служащих и мейцан для эксцессеров, — он сам же всю эту дрянь и производит!

— Производил.

— Производит. Генлаор очень ценит таких специалистов — он наверняка спрятал Виллерта, и тот продолжает из подполья руководить наркобизнесом. Стоит заглянуть к нему в замок.

— В замок?..

— Официально эта штука называется виллой, а на деле — замок-крепость с подземным бункером, небольшим космодромом и всем прочим. Я там был пару раз, еще в прежние времена, до чемпионата. Это в трехстах километрах к югу от Хризополиса.

— Только пойдем вместе.

— Посмотрим… — неопределенно ответил Стив.

— У меня есть тергаронский маскировочный бронекостюм, его ни один робот не раздерет. Правда, он остался на яхте, а яхта опечатана.

— И заминирована, — добавил Гонщик.

— Разве ты проверял?

— Я знаю Генлаора. Твое имущество мы перетащим сюда, а насчет этой операции потом решим… На Криоле я заснял весь процесс производства, от начала до конца. Генлаор не отвертится.

Деревья и деревца, кусты и кустики, густо увешанные плодами, уходили к горизонту, где сверкал под голубым небом стеклянный дворец — завод концерна «Амфитрион». Кое-где среди растительности возились трудолюбивые автоматы. Саймон любовался этой отрадной картиной, сидя под яблоней на холме. В правой руке он держал громадный спелый банан, в левой — только что выкопанную из земли сырую картофелину и поочередно откусывал то от одного, то от другого. Есть не хотелось, но он помнил о том, что нуждается в питательных веществах: иначе не хватит сил убежать, если Шидал или боевики шефа его выследят. Все тело дико чесалось, глаза слезились, даже двигать челюстями было тяжело. Сегодня утром Саймон не принимал мейцан — у него осталось всего шесть капсул, и он решил экономить. Без мейцана он умрет.

Вкуса пищи Саймон по-прежнему не ощущал, но банан был мягче и потому нравился ему больше. Он быстро с ним покончил и теперь со слезами на глазах вгрызался в картофелину, на поддаваясь соблазну выбросить твердый корнеплод. Чтобы жить, надо есть. Он переждет месяц-другой, а потом удерет с Ниара и найдет кого-нибудь, кто сумеет оценить его таланты. А вдруг повезет украсть на заводе что-нибудь ценное?.. Эта мысль показалась Саймону весьма здравой. Отшвырнув грязный остаток картофелины, он поднялся на ноги, вытер об одежду липкие руки и побрел к далекому стеклянному дворцу, топча кустики с помидорами. Громадные красные плоды лопались под ногами, во все стороны летели брызги — Саймона это забавляло, хотя чувствовал он себя хуже некуда.

— Господин человек! — окликнули его. — Нельзя наступать на культурные растения! Пожалуйста, передвигайтесь между грядками!

Злобно скривившись, Саймон обернулся: робот. Хотел выругаться и треснуть по корпусу кулаком, но вовремя спохватился: во-первых, кулак потом будет болеть, во-вторых, если не взять проклятую машину под контроль, она, чего доброго, сообщит о нем сотрудникам «Амфитриона».

— Я — тайный инспектор с неограниченными полномочиями, — заявил Саймон безапелляционным тоном. — Ты никому не должен обо мне докладывать. Я шел по грядкам, чтобы проверить твою реакцию. Ты среагировал правильно, поэтому тебя не отправят в ремонт. На заводе много народа?

— Тридцать девять штатных сотрудников и трое тайных инспекторов с неограниченными полномочиями, не считая вас.

Значит, тут есть еще и настоящие тайные инспектора?.. Такого варианта Саймон не учел. Его затрясло, но он сумел взять себя в руки и недрогнувшим голосом произнес:

— Ты даже им не должен сообщать обо мне! Я прибыл сюда, чтобы проверить, как они справляются со своими обязанностями. Ты все понял?

— Понял, господин.

— Тогда раздобудь для меня какой-нибудь транспорт.

Корпус робота раскрылся, оттуда выдвинулся кронштейн с пластиковым креслом.

— На завод! — усевшись, приказал Саймон.

Стабилизаторы у этого автомата были никудышные, а Саймона и без того колотила дрожь. Завод приближался — облитое блестящим прозрачным пластиком белое здание с античными портиками и колоннами (последние определенно были излишеством, но «Амфитрион» не хотел отступать от своего фирменного стиля). Когда Саймон ступил на землю, та покачнулась и ушла из-под ног.

— Господин инспектор, вы больны? — вывел его из мутного забытья голос робота.

— Н-нет… — Он поднялся на четвереньки, потом сумел, цепляясь за скользкую колонну, выпрямиться. Из глаз текло, из носа капало, невыносимо зудела спина. — Я просто плохо себя чувствую! Я не наркоман, тупая машина, понял?!

— Понял. Господин тайный инспектор с неограниченными полномочиями — не наркоман! — отчеканил робот.

— Потише! — перепугался Саймон. — А то услышит кто-нибудь… Обо мне тут никто не должен знать, иначе весь завод закроют на ремонт. Где вход?

Робот показал, где вход. Саймон отправился бродить по светлым, стерильно чистым залам. В одном прихватил банку овощного салата, в другом — пакет сока. Встречая роботов, представлялся тайным инспектором, и те верили. Если не считать консервов (которые еще надо вывезти и продать) и оборудования (слишком специфического, чтобы тащить его с завода, — где найдешь на него покупателей?), ничего ценного тут не было. Чуть не столкнувшись с людьми (мужчина и женщина в белоснежных комбинезонах и таких же шапочках; он услыхал их голоса издалека и успел заползти под конвейер — только это его и спасло), Саймон выяснил у первого же робота, в какие помещения сотрудники заглядывают редко, и ретировался туда. Это были склады. Правда, очень скоро он обнаружил, что чертов автомат ошибся, — на технику никогда нельзя полагаться! Люди здесь бывали. Об этом свидетельствовали смятые пакеты из-под сока, пустые консервные банки, два свернутых надувных матраса, небрежно засунутых за емкость с машинным маслом, а также свежие следы рвоты в углу. Саймон внимательно оглядывал пол (может, кто-нибудь тут деньги ненароком выронил?), когда послышались шаги. Он юркнул в ближайшую дверь, плотно закрыл ее и огляделся: небольшая темная комната, сквозь квадратное оконце в верхней части двери проникает скудный свет, вдоль стены выстроились роботы. Одного удалось включить (шеф — мерзавец, зато умный человек: специально нанял инструктора, который обучал всех эксцессеров навыкам обращения с техникой). Объяснив автомату сиплым шепотом насчет своих тайных неограниченных полномочий, Саймон приказал ему держать дверь и опустился на пол.

— Саймон!

У Саймона вырвался обреченный стон. Дверь начали дергать. Торопливо проглотив капсулу мейцана, он еще раз осмотрелся: никакого выхода.

— Саймон, ты знаешь последние новости? — оставив дверь в покое, спросил Шидал.

— Какие? — выдавил Саймон — ему давно уже было не до новостей.

— Значит, еще не знаешь. Вашей… фирме пришел конец! Всех эксцессеров вылавливает полиция, ты тоже в розыске! За каждого из вас назначена недурная награда! Твой шеф, Виллерт Руческел, сбежал, и тому, кто его поймает, обещан самый большой приз! Жалко, что я не знаю, где его искать… Хорошие новости, правда, Саймон?

— Вы все это сочинили, чтобы деморализовать меня! — не поверил Саймон.

Ложь была слишком явной и наглой: шеф не дурак, до «Перископа» никто не доберется.

— Сейчас сам увидишь.

На середину комнаты упал со стуком небольшой предмет. Саймона парализовал ужас: Шидал через оконце забросил к нему в убежище гранату, которая того и гляди рванет… Он прижался к стене, прикрыв голову руками.

Словно угадав его реакцию, манокарец расхохотался:

— Не бойся, это не бомба — я не хочу, чтобы ты умер быстро. Это видеоплеер с кристаллом. Я сделал запись специально для тебя.

Саймон подполз к темному предмету: и правда портативный видеоплеер в противоударном корпусе. Он нажал на кнопку, вспыхнул экранчик размером с ладонь. Особый выпуск ВНН, посвященный чрезвычайному событию. Саймон смотрел и не верил своим глазам: вся информация о «Перископе», извлеченная, скорее всего, из личного компьютера шефа (потому что больше ей неоткуда взяться!), каким-то образом попала в сеть, и злобное «живое сырье» не замедлило этим воспользоваться. Теперь за Саймоном начнут охотиться все подряд — его давние кошмары стали явью!

— Отдай мой видеоплеер! — потребовал из-за двери Шидал.

— Забирайте! — Саймон швырнул прибор в оконце.

Мейцан подействовал. Глаза больше не слезились, и кожа не зудела, только царапины побаливали.

— Выходи, Саймон. Я не выдам тебя властям.

— Ваше превосходительство, оставьте меня в покое! — взмолился Саймон. — Разве вам мало моих неприятностей? Извините, что я случайно забрался в ваше жилище. Видите ли, когда я вошел в то помещение, где вы находитесь, я сразу понял, что здесь живут, но не догадался, что это вы. Я не хотел вас потревожить…

На несколько секунд воцарилась тишина, которую разорвала грязная ругань. Дверь затряслась.

— Ах ты!.. Ты думай, что говоришь! Ты приписал этот бардак мне — потомственному администратору третьего уровня?! Я тебя!.. Ни один манокарец не может устроить такой… свинарник в производственном помещении! У нас за… на заводе всех виновных запороли бы насмерть! Тебя мало!..

Саймон никак не мог понять, почему Шидал обиделся. Хотя какой спрос с дикаря…

— Этот… склад загадили такие же неаккуратные засранцы, как ты… работники этого… завода! — рычал манокарец. — Позор! Весь ваш… внешний мир плевка не стоит!

Работники завода?.. Вряд ли: вспомнив стерильные залы и тех двоих в белоснежных комбинезонах, Саймон исключил такой вариант. Видимо, здесь еще кто-то скрывается. Надо быть осторожней: если хозяева надувных матрасов объявятся и застукают его, они наверняка захотят подзаработать, выдав беглого эксцессера властям. Шидал продолжал бешено ругаться и дергать дверь. Саймон включил еще одного робота — тот пронзительно завыл и начал вертеть головой. Его сосед вообще не пошевелился, а потрогав его, Саймон обнаружил, что металлический корпус быстро нагревается. В этой кладовке держали неисправных роботов. Подойдя к тому, который блокировал дверь, Саймон шепотом произнес:

— Особо важный приказ. Убей типа, который сюда ломится!

— Людей убивать нельзя! — громко объявил робот.

— Это преступник. Он хочет украсть с завода главный конвейер. Действуй!

Манокарец перестал ругаться — прислушивался к диалогу.

— Разумных убивать нельзя! — торжественно провозгласил автомат.

— Он неразумный. Выполняй приказ.

— Я разумный! — запротестовал Шидал. — Ах ты… наркоман! Теперь к твоему очень длинному счету прибавился еще один пункт!..

В отдалении послышались голоса и визгливый женский смех. Саймон взмок — смех показался ему знакомым и страшным. Прозвучали быстрые удаляющиеся шаги.

— Эй, ты чего? — крикнула женщина. — Вот придурок! Почему он отсюда выскочил?

Так и есть — Джельда.

— Наверное, здешний сторож, — отозвался мягкий мужской голос.

— Ни… себе — сторож! — на этот раз Саймон узнал голос Ромеля. — Этот забулдыга хотел украсть робота, а нас принял за сторожей!

— Он может позвать полицейских, — встревоженно произнес незнакомый мягкий голос. — Умоляю вас, пойдемте отсюда в другое место!

— Заткнись, Хогерт! — взвизгнула Джельда.

Хогерт?.. Эксцессера с таким именем Саймон не помнил. Разве что кто-нибудь новенький, кого шеф взял на работу перед самой катастрофой.

— Он прав, — буркнул Ромель. — Раз нас тут видели — смываемся.

Шорох (вытаскивают из-за металлической бочки свернутые матрасы), унылая ругань Джельды. Шаги. Саймон приказал роботу отойти от двери и осторожно выглянул из темной кладовки. Двинулся вперед, ориентируясь по голосам, озираясь и чутко прислушиваясь к каждому подозрительному звуку. У Ромеля и Джельды наверняка есть мейцан. Он убьет их и заберет наркотик, наконец-то ему повезло!

Эксцессеры обрели новое пристанище на складе удобрений. Прокравшийся следом Саймон слышал, как они отрекомендовались местному роботу «тайными инспекторами с неограниченными полномочиями», — это его разозлило: ведь Ромель и Джельда присвоили его идею! Они всегда воруют чужие идеи… Негодование не помешало Саймону внимательно оглядеть помещение, запомнить местоположение каждой двери и притаиться за штабелем пластмассовых ящиков. Он дождется, когда все трое уснут, и убьет их.

— Этот… завод совсем не охраняется! — теперь голос Джельды прозвучал ворчливо и жалобно. — Какой эксцессик можно было устроить, если б мы знали раньше! Насыпать чего-нибудь в… консервы, а потом заснять издыхающих потребителей. А, Ромель?

Саймон ощутил укол зависти: эта мысль так хороша, что должна была прийти в голову ему, а не Джельде!

— Не то, — вяло возразил Ромель. — Нас бы обставили легальные журналисты. Никакой эксклюзивности.

Саймон усмехнулся: Джельда села в лужу.

— Ну, тогда можно было взорвать его! — не унималась она. — И заснять. Сами виноваты, раз не охраняют! Шеф — умнейший мужик, недаром он не попался. Ромель, надо его разыскать и попроситься к нему под крылышко!

— Не умнейший, — процедил Ромель. — Кто-то ведь стащил у него информацию.

— Если б я знала, какой… это сделал, я бы его своими руками… Я женщина, я не могу жить в таких условиях! А этот… Саймон Клисс хорошо устроился — вовремя нажил капиталец и отошел от дел! Шеф говорил, что он улетел на Землю.

Услыхав свое имя, Саймон вздрогнул и чуть не бросился наутек. Потом понял: его присутствие не обнаружено, просто Джельда перескочила с одной темы на другую. Значит, по сочиненной шефом легенде он сейчас отдыхает на Земле? Если бы это было правдой… Из-за ящиков доносился шум, словно там кого-то били. Потом опять прозвучал злой голос Джельды:

— Я на этого… больше смотреть не могу! Его бьют, а он радуется! У, скотина извращенная! У тебя хоть иногда бывает плохое настроение?! Получай!

— О, моя жестокая королева… — счастливо простонал третий, которого Саймон не знал.

— Ты нарочно? — взвизгнула Джельда. — Эта… тоталитарная шлюха, королева системы Гелиона, тоже назначила за мою голову награду с кучей нулей — как за какого-нибудь… рецидивиста! В утренних новостях сообщили. Из-за моего фильма, видите ли, ее… отродье сдохло! Я ей не карманная воровка, я эксцессер, я еще поставлю ее на место!

Морщась, Саймон прикрыл ладонями уши — Джельда орала слишком громко. Очевидно, охраны поблизости не было, раз никто не примчался на шум.

— Тише, — посоветовал Ромель. — Нас поймают.

— Мне нужен мейцан, а если я появлюсь в городе, меня арестуют! Хогерт, будь паинькой, слетай в Хризополис за мейцаном. Ты ведь мой верный раб?

— Вы принимаете мейцан? — ахнул Хогерт.

— Идиотик ты мой блаженный, конечно, принимаю, вот уже шесть лет. Без него я бы загнулась.

— Тогда я понимаю, почему у вас такая неустойчивая психика, — печально констатировал Хогерт. — Ведь мейцан буквально сжигает человеческий мозг. Прошу вас, подумайте о своем здоровье! Вы должны перейти на более легкие наркотики!

— Я — должна? — пронзительно взвизгнула Джельда. — Получай, раз я тебе должна!

Резкий хлопок, потом второй, третий, четвертый… Кого-то хлестали по физиономии.

— О, какое неземное блаженство… — пробормотал Хогерт. — Сделайте так еще… О-о…

— Ромель, ну посмотри, какая он сволочь! Я уже все руки об него отбила, а ему хорошо! Ненавижу тех, которым хорошо! Ненавижу!!!

Сжав виски — голова разболелась от выкриков Джельды, — Саймон с нетерпением ждал, когда они угомонятся и лягут спать, чтобы он мог убить всех троих и забрать мейцан. Наконец наступила тишина. Небо за высоко расположенными треугольными окнами побледнело, потом окрасилось в лиловато-розовый. Потолок слабо засветился. Саймон проглотил еще одну капсулу. Теперь у него осталось всего четыре дозы, а дальше — мучительная смерть от затяжного постмейцанового синдрома… Эта угроза придала ему смелости. Выждав полчаса, он поднялся и мягкой кошачьей походкой вышел из-за ящиков.

— Саймон Клисс… — тусклым голосом произнес Ромель. Он сидел, сгорбившись, на матрасе у стены. — Ты тоже здесь?