Чужое тело Орлов Антон
«Конунги» синхронно пошли на снижение. Опускались они прямо в один из провалов. Белизна дневного света сменилась коричневатым полумраком, не слишком густым, как в самом начале сумерек или в зале с приглушенным освещением. Иллюминатор ограничивал обзор. Тина видела проплывающие мимо крыши — по большей части плоские, с надстройками и мебелью на огороженных площадках; фрагменты фасадов более высоких зданий; цветные рекламные голограммы — чаще всего некачественные, размытые; выше — как будто коричневый купол, испещренный золотистыми люминесцирующими пятнами…
Город. Но город под необъятными сводами, оккупированными светящейся плесенью либо каким-то ее савайбианским аналогом. Пятна явно имели естественное происхождение, слишком неупорядоченно они располагались, да и очертания правильными не назовешь. И толстые перемычки между сводами и землей вряд ли были рукотворными: нечеткие текучие формы, отсутствие симметрии. Вдобавок кое-где на их поверхности тоже обосновались колонии золотистых пятен.
Зато город как город, разве что прохожие все поголовно в шлемах. Дома, роботы, неоновые сполохи, наземный и воздушный транспорт… Некоторые высотки исчезали в раскалывающих купол трещинах с белыми лоскутами неба, но большинство построек не превышало десяти этажей. Светлое здание, на площадке перед которым приземлились «конунги», было восьмиэтажным. Отель.
Телохранители встрепенулись. Стремительное движение над крышами. Не такая уж плохая у Лиргисо охрана: те, кто отвечал за силовую защиту, успели включить генераторы до того, как чужая машина умчалась, выбросив нечто прямо на головы компании, высадившейся из двух «конунгов».
В воздухе зыбко мерцала полусфера, обозначившая границы поля, и по ней неторопливо ползло, стекая на тротуар, нечто громадное, пышное, вязкое, бело-розовое… Пешеходы останавливались, с удовольствием глазели на происшествие. Даже неказистый, тронутый ржавчиной робот, который сидел, распластав присоски, на витрине магазина напротив и оттирал какое-то пятно, — и тот замер, словно тоже заинтересовался.
— Торт, — поглядев вверх, определил Люш из «Сетевой бомбы». — Ей-богу, тортец кинули! Такой бы на стол…
— Не убирать поле! — распорядился Лиргисо. — Просканировать на взрывчатку!
— Мы уже, — отозвался кто-то из охраны. — Есть что-то…
Расползающаяся масса начала содрогаться, в стороны полетели куски и белые брызги. Бомж в треснувшем шлеме, подошедший слишком близко — видимо, рассчитывал на кусок тортика, — согнулся и сел на тротуар, прижимая руки к животу, сквозь его пальцы сочилось красное. Завыла сирена.
— С начинкой, так я и думал, — со скучающей усмешкой процедил Лиргисо. — Уже было. До чего люди обожают повторяться…
— Я смотрю, тебя здесь любят, — заметила Тина.
Маленькая серебристая тварь с острым жалом. Она исколола Полю все пальцы, и теперь безутешная вдова Полина Вердал (естественно, кроткая и плодородная) пачкала кровью теплые подштанники для работников шестого уровня, занятых на добыче хлиорита — светящегося зеленоватого минерала, благодаря которому Манокар до сих пор не обанкротился в галактических масштабах. Хлиорит добывали вручную — специфика такая, что роботы не справятся. В это Поль еще мог поверить. Но зачем кустарным способом чинить поношенную одежду шахтеров, в то время как швейные автоматы сделают то же самое быстрее и качественней, — этого он понять не мог. Вообще-то объяснение имелось: чтобы было чем заполнить досуг кротких и плодородных обитательниц приюта. Чтобы те не начали беситься от нечего делать…
Иголку Поль держал в руках первый раз в жизни. Уже через день он обнаружил, что все остальные кроткие вдовы презирают Полину Вердал, которая не умеет шить. Теперь он вдова-аутсайдер, вдова-изгой… Не смертельно, как любит говорить Стив, но работе мешает. Мея Ришсем слишком хорошо спряталась, а собирать информацию, в то время как потенциальные обладатели информации всячески выказывают тебе свое неодобрение, — то еще занятие. Чувствительную Полину Вердал все это доставало, а пользоваться другими ипостасями было нельзя: базовая личность кого-нибудь побьет, Томек кому-нибудь нахамит. Вот Поль и мучился.
Эмфида Турнав, старшая администратор-воспитательница четырнадцатого корпуса, во время совместных скорбных бдений не раз многозначительно намекала на свое знакомство с Меей Ришсем. «Бдения» представляли собой посиделки в траурно оформленном зале. Считалось, что несчастные женщины должны сообща предаваться скорби и подбадривать друг друга, но на деле мероприятие выродилось в обмен сплетнями и перемывание костей кротким вдовам из других корпусов. Главенствовала Эмфида — пожилая дама с кисло-сладкой, будто нарисованной улыбкой и все еще мелодичным манерным голосом. Она говорила, что дружит с Меей, что иногда они вместе пьют чай, что Мея очень благодарна ей за поддержку… Поскольку на бдениях присутствовали все обитательницы четырнадцатого корпуса, исключая сирот-воспитанниц, Поль сделал вывод, что вдова президента живет в другом корпусе.
Произвести благоприятное впечатление на Эмфиду… Это сложно. Старшая администратор-воспитательница в несколько слоев окутана «ватой» и обвешана, как новогодняя елка игрушками, клочьями шевелящейся «бахромы» и туманными комками «инфузорий». Полине Вердал эти образования напоминали паразитов, и она не могла унять отвращение, когда подходила близко, — хорошо еще, что к ней вся эта пакость не липла. Впрочем, ради выполнения задачи все можно стерпеть, особенно если почаще напоминать себе, что никакой осязаемой «пакости» здесь на самом деле нет, есть всего-навсего визуализация информационных явлений… Эмфида смотрела на Полину свысока, с брезгливым недоумением. Жалкий лепет Полины насчет того, что она, мол, разучилась шить и аккуратно причесываться от горя, после скоропостижной кончины супруга, действия не возымел: у всех горе, но никто, кроме тебя, не позорит неумением свое женское естество! Формулировка была именно такая, и у Поля глаза на лоб полезли, за что его обозвали «дурочкой».
После этого Полина Вердал ударилась в откровенный подхалимаж. Наплевать, как это выглядит со стороны, главное — добиться расположения Эмфиды, узнать у нее, где засела вдова президента, а потом — сбросить осточертевший гелевый корсет, обрезать волосы и вернуться к нормальной человеческой жизни.
Поль более-менее приходил в себя только по вечерам, когда встречался на чердаке с Ивеной. Она была дочерью чиновника пятого уровня, забитого насмерть электроплетью за неповиновение начальству. Дело было пустяковое, отец Ивены не выполнил какой-то абсурдный приказ вроде очистки от снега территории перед фасадом учреждения во время снегопада (старайся — не старайся, все равно завалит), за что и поплатился жизнью. Мать Ивены после этого простудилась и умерла, а девочку отправили в приют. Ей было двенадцать лет — чуть больше, чем Поль решил, когда увидел ее впервые при свете фонарика. Обычно они сидели в темноте, прижавшись друг к другу, и Полю не хотелось задумываться о том, что с ней будет, когда он уберется из Приюта кротких вдов.
А уберется он уже скоро… Подхалимаж — великая вещь. Эмфида Турнав начала оттаивать и все чаще разговаривала с Полиной благосклонно. Негоже вдове чиновника второго уровня становиться прислужницей, однако свихнувшаяся Полина Вердал с этим не считалась и ежедневно напрашивалась в помощницы к служанке, которая делала уборку в двухкомнатных апартаментах старшей администратор-воспитательницы. Самолюбию Эмфиды, раздутому, как плавательный пузырь незийской рыбы-подушки, это льстило; она добродушно называла Полину «безрукой неумехой», но не прогоняла. Однажды она обмолвилась, что на днях к ней заглянет на чашку чая «очень дорогая гостья». Мея Ришсем?.. После отбоя Поль связался со Стивом: есть вероятность, что объект на подходе.
Глава 11
Коридор отлично простреливался. Сквозь отверстия в дырчатых стенных панелях сочился едкий дымок: похоже, там горела проводка. На полу валялись куски пластика, упавшее со стены растение с длинными узорчатыми листьями и в придачу два трупа.
Тину интересовали прежде всего трупы: она впервые увидела противника вблизи. Оба бледнокожие и мускулистые, в шлемах с аляповатыми эмблемами и пятнистых коричнево-оранжевых комбинезонах с короткими рукавами. Их настигли отравленные иглы «цербера», умерли они не сразу — около минуты агонизировали, хрипя и корчась.
Заварушка началась внезапно. В отеле Тина пользовалась ограниченной свободой передвижения — то есть могла гулять по коридору левого крыла на седьмом этаже. Она и гуляла, наблюдая за Люшем, который тоже слонялся по коридору и параллельно что-то вполголоса надиктовывал на свой наручный комп. Голографические песьи морды на его желтой куртке щерились, демонстрируя дурной характер, но сам Люш производил впечатление добродушного парня. Лиргисо сказал, что держит около тридцати процентов акций «Ниарской сетевой бомбы» — таким образом, Люш был без пяти минут его подчиненным, и он поселил репортера вместе с остальной своей свитой.
Тина маневрировала, пытаясь приблизиться к Люшу — без всякого далеко идущего умысла, ей просто хотелось с кем-нибудь поболтать, — однако «цербер» всякий раз отсекал ее от репортера, а на небольшом табло, утопленном в его сулламьем корпусе, вспыхивала надпись: «Контакты запрещены!» Это напоминало шахматную партию между человеком и роботом. Тина до того увлеклась поединком с «цербером», что вначале не обратила внимания на посторонний шум. Люш среагировал первым: замер, приоткрыв рот, словно сделал стойку на нечто незримое, но привлекательное, потом сорвался с места, юркнул в свой номер, выскочил оттуда уже в шлеме, без которого на Савайбе никуда, и со скоростью получившего хороший пинок колобка помчался к лифтам. К этому моменту Тина уже поняла, что в отеле происходит нечто. Звон стекла, крики, звуки выстрелов. Грохот совсем близко, по ту сторону дверей — значит, в номерах сейчас небезопасно, коридор более спокойное место.
«Цербер» рассудил так же. Он в мгновение ока запаковал Тину в бронежилет и натянул на нее респиратор, выдрав при этом прядь волос (оба предмета защиты хранились у него в корпусе), развернул прозрачный модульный щит, включил энергетический щит, выдвинул стволы своих орудий (их оказалось больше, чем Тина думала), но в комнату ее не потащил.
Судя по звукам, находившиеся в номерах охранники от кого-то отстреливались. Атакующие ломятся в окна?.. Коридор оставался пустынным, потом из-за угла в него швырнули маломощную гранату. Нарядный пластик пола всколыхнулся и осел хаотичным крошевом, со стены свалилось кашпо с растением. Скорчившуюся в углу Тину прикрыли от осколков щиты «цербера».
Вслед за гранатой в коридор ввалились те двое. «Девку в заложники!» — крикнул один из них, показывая на Тину. Тут-то ее сторож и выпустил свои отравленные иглы. Больше он никому не позволил прорваться в коридор: из-за угла стреляли, он вел ответный огонь. Хороший все-таки робот. Надежный. Если бы он еще и подчинялся Тининым приказам, ему бы цены не было.
Потом наступила тишина — относительная, из-за дверей доносились голоса и стоны. «Цербер» по-прежнему находился в боевой готовности и щиты не убирал. Из-за угла вышел бледный парень в ливрее коридорного, повертел головой, спросил: «Вы не ранены?» — и направился к Тине. Он успел сделать несколько шагов, зашатался и упал.
— Какого черта? — прошипела Тина, стукнув кулаком по корпусу робота. — Это же свой!
«Цербер» вряд ли ее понял.
Из номеров начали выглядывать охранники «Кристалона». Один из них, распахнув дверь, сел на пороге; его рубашка насквозь пропиталась кровью, но бластер он из рук не выпускал.
Появился Лиргисо, в шлеме, озабоченный и с фингалом, как Тина решила вначале. Потом увидела, что это не фингал: видимо, когда произошло нападение, Лиргисо делал макияж — правый глаз накрасил, а левый не успел.
— Твоя тварь убила служащего, — сказала Тина, когда он подошел ближе и «цербер», повинуясь его команде, убрал щиты.
— Разве? — Лиргисо кисло поморщился («Мало мне других неприятностей!»), склонился над коридорным. — Он не убит, а парализован! Сама посмотри.
Тина подошла ближе. Разница есть: глаза коридорного закрыты, лицевые мышцы расслаблены, грудная клетка слабо вздымается и опускается; у парней в пятнистых комбинезонах остекленевшие глаза выпучены, на губах выступила розоватая пена, мускулы напряжены в последней дикой судороге.
— Амеик не убьет кого не надо, — усмехнулся Лиргисо. — У него два режима поражения — «враг» и «посторонний», и он никогда их не путает. Амеик у нас умница!
Тине показалось, что сейчас он начнет гладить своего цепного робота-убийцу, как собаку, тая от умиления, но Лиргисо отошел к охранникам. Она стащила респиратор и бронежилет, протянула «церберу». Тот взял предметы манипулятором с выгравированным на металле изломанным орнаментом и затолкал в нишу, открывшуюся в корпусе.
В отеле были раненые и убитые. Из людей Лиргисо никто не погиб, но двое телохранителей и секретарь-референт Филипп Корде получили ранения настолько серьезные, что их сразу же отправили в частную клинику. Вернулся Люш. Его правая рука была замотана окровавленной тряпкой, зато физиономия сияла, как сверхновая посреди ночного неба. Материал в кармане, даже из отеля выходить не пришлось! Тина услышала, как остановившийся рядом с ним Лиргисо прошептал: «Ты сначала мне свой опус покажешь, а потом уже отправишь на Ниар!» Репортер всплеснул руками и начал протестовать против такой беспардонной цензуры, Лиргисо еле слышно процедил какую-то угрозу — он выглядел раздосадованным и злым.
Тина держала язык за зубами и старалась никому не мешать. Она не хотела, чтобы ее куда-нибудь запихнули и заперли. Ей сейчас нужна информация, как можно больше информации. Кто организовал нападение, с какой целью, могут ли они стать ее союзниками… Пока она не знала ни черта. Скрестив на груди руки, она стояла у стены рядом с «цербером» и впитывала реплики, отмечала детали. От ее экстрасенсорных способностей ничего не осталось, несколько дней непрерывных бесплодных попыток убедили ее в этом — значит, придется опять начинать с нуля.
Трое охранников Лиргисо приволокли парня в шлеме с пестрой эмблемой и коричнево-оранжевом комбинезоне. Пленник хрипло ругался. Его руки были скованы за спиной, но он пытался то пнуть кого-нибудь из конвоиров, то плюнуть в Лиргисо.
«Ясно, кто здесь главный объект покушения. Я и не сомневалась… Теперь бы еще выяснить, чем ты их достал!»
Савайбианские полицейские с зелеными светящимися надписями «Полиция» на шлемах и на куртках. Тина мысленно поздравила их с рекордным сроком опоздания: уже и проводку потушили, и раненых развезли по больницам… Где же вы были, ребята?
Офицер заявил, что задержанного он заберет в участок. Лиргисо начал возражать, его негромкий голос звучал мягко и убедительно. Полицейский непреклонно помотал головой. Похоже, что дальнейшую судьбу пленника они представляли себе по-разному.
— Мы его забираем, господин Мерлей, — сухо сказал офицер. — Он арестован в соответствии с савайбианским законом!
Лиргисо покладисто улыбнулся и развел руками — мол, кто же станет спорить с законом! — и шагнул к пленнику:
— Забирайте, пожалуйста! Надеюсь, ты не отвертишься от суда…
Пленник прорычал что-то оскорбительное и рванулся вперед. Молниеносное движение. Если бы Тина могла, как раньше, переключаться в режим замедленного восприятия, она бы увидела в подробностях, что произошло. Как будто Лиргисо не то заслонился, не то попытался оттолкнуть парня, всего лишь на мгновение до него дотронулся… Пленник обмяк и тяжело опустился на пол.
— По-моему, у него обморок, — повернувшись к полицейским, сказал Лиргисо. Его голос звучал озадаченно. — С чего бы это?
Офицер присел около парня, пощупал пульс, достал карманный меданализатор и наконец произнес, тоже озадаченно:
— Какой там обморок! Он умер.
Полицейские забрали тело и ушли. Выдав охране инструкции, Лиргисо подошел к Тине:
— Идем.
Разгромленный люкс — это все равно люкс. Все, что было безнадежно испорчено, отсюда вынесли; и комната, по-прежнему роскошная, стала вдвое просторней. Дырки от пуль и следы высокотемпературного луча придавали стенным панелям натурального розового дерева налет экстремальной экзотики. Окно в полстены закрывали стальные жалюзи. Лиргисо включил компактное противоподслушивающее устройство и только после этого заговорил:
— Тина, как тебе понравилась демонстрация моих возможностей? Это древняя лярнийская техника боя. Настоящее искусство убивать — это совсем не то, что проломить противнику голову пудовым кулаком в лучших тергаронских традициях. Поль даже не подозревает, сколько раз я мог убить его! Причем таким образом, что всё списали бы на его слабое здоровье. Он вызывает у меня интерес, поэтому я сохранил ему жизнь. Я добрый. — Лиргисо прервался, достал из бара бутылку и бокалы, разлил вино. — Ты сегодня видела один вариант, а есть и другой… Убить так, что жертва будет очень долго агонизировать, для этого надо ударить в другую точку. Я не рискнул проделать это на глазах у полицейских, а жаль… — Он рассмеялся и подвинул к Тине один из бокалов.
— Кто это такие и почему они на нас напали?
— Местные бандиты. Тина, я гуманный и законопослушный… человек, вот уже четыре года человек. Я никого не трогаю и соблюдаю все савайбианские законы. Почему напали — сложный вопрос… Потому что у них такой образ жизни!
— Ага, как обычно, — кивнула Тина. — Сначала ты никого не трогаешь, а потом все они за тобой гоняются.
— Именно. — Лиргисо пригубил прозрачное вино. — Ты уловила суть.
Трель терминала. Хозяин отеля просит господина Мерлея о приватном разговоре. Лучше безотлагательно.
— Зайдите через полчаса, — небрежно бросил Лиргисо и, выключив связь, вернулся к предыдущей теме: — Я много лет учился этому искусству. Не обошлось без жертв, но любое искусство требует жертв… Оно включает приемы, позволяющие причинить противнику тяжелейшие травмы, и приемы, вызывающие сильную боль без всяких телесных повреждений. Помнишь, как я Тлемлелха тогда отделал? И вершина этой техники — смертоносные удары. Это даже не сила, это просто власть над чужой жизнью. В том числе над твоей, великолепная Тина…
— Ошибаешься. — Тина говорила холодно и равнодушно. — Нельзя иметь власть над тем, чего нет. Моя жизнь закончилась на Незе, а то, что происходит сейчас, — не жизнь.
Лиргисо несколько секунд молча смотрел на нее, потом с силой швырнул об стенку бокал, превратившийся в кучку ледяных осколков на полу.
— После всего, что сегодня было, ты еще и настроение мне испортила! — прошептал он с неподражаемо горькой театральной усмешкой. — Спасибо! Тебе же хуже — когда я злой, я кусаюсь.
— По-моему, ты в любом настроении кусаешься.
— Сегодня ночью я тебя покусаю, чтобы ты почувствовала себя живой! Покойники не боятся укусов. Я тебе такое тело нашел, а ты недовольна…
Он обвел взглядом комнату, словно выискивая, что бы еще расколотить.
— Вот, пожалуйста. — Тина подвинула к нему свой бокал с нетронутым вином.
Лиргисо молча взял, выпил вино и поставил бокал на стол. Потом взглянул на золотистое с черными цифрами табло часов на стене, присел перед столиком, где были разложены косметические принадлежности, и начал красить левый глаз.
— Хвала Флассу, что моя косметика уцелела… — промурлыкал он себе под нос. — Тина, знаешь, зачем к нам придет хозяин отеля?
— Зачем?
— Чтобы уговорить меня отсюда съехать.
— Здравомыслящий человек, — одобрила Тина.
У Лиргисо действительно был срыв или он разыграл перед ней представление? Тина не могла остановиться ни на том, ни на другом варианте — пятьдесят на пятьдесят. Впрочем, возможен еще и третий: срыв с примесью игры.
— За что тебя хотели убить?
— За мою доброту. — Он усмехнулся и сделал паузу, тщательно обрисовывая глаз удлиняющим черным контуром. — Как отметил какой-то умник из вашей расы, великодушные поступки наказуемы… Год назад, когда я впервые посетил Савайбу, я арендовал дом в поселке, где «Кристалон» вел строительные работы, и ко мне забрался грабитель. Здесь много банд, они живут грабежом и прячутся в кавернах рахад — власти утверждают, что ловить их там бесполезно, однако вылавливать и не надо… Перекрыть каверны и нанести одновременные удары по близлежащим узлам рахад — внутри начнется пульсация с газовыми выбросами, к тому же сила излучения возрастет настолько, что никакие шлемы не спасут. Все! Даже трупы выносить не придется, рахады все утилизуют. Красивое решение, я бы так и сделал, но местные власти почему-то не хотят.
Коричневые складчатые массивы Савайбы, с воздуха похожие на горы, представляли собой гигантские конгломераты колоний живых организмов — рахады (название гинтийское). Сложнейшие биосистемы, способные принимать новых симбионтов. Уникальная, пользующаяся спросом на многих планетах сельскохозяйственная продукция. Вполне благоприятные условия для жизни в полостях и кавернах, если не считать генерируемого некоторыми колониями высокочастотного излучения, но от него защищает экранировка.
За прошедшие дни Тина просмотрела достаточно материалов по рахадам и заодно узнала, что такое «Рипарол»: сообщество ученых, выступающее за постепенное, искусственно спровоцированное видоизменение рахад, результатом которого должно стать вымирание излучающих организмов. Свое название «Рипарол» получил в честь покойного основателя, известного рахадолога.
Закупорить каверны на отдельном участке и устроить мор находящимся внутри симбионтам — эта идея не относилась к разряду неосуществимых.
— К тебе забрался грабитель, и что было дальше?
— Я задержал его. Это был парнишка из местной банды… или из местного племени, обитающего в кавернах. Они живут одичавшими племенами, но власти Савайбы не любят об этом распространяться — сей факт роняет престиж правительства. — Лиргисо закончил с макияжем и повернулся к Тине, состроив уже изрядно надоевшую ей насмешливую гримасу. — Через две недели неудачливый вор от меня сбежал — ему помогла повариха, которую я нанял в том же поселке. Чтобы я после этого еще раз связался с живой местной прислугой! Она великолепно знала савайбианскую кухню, вот я и соблазнился. Воришка благополучно вернулся к своим, и племя решило, что мне надо отомстить. К ним присоединились еще две такие же шайки… С тех пор я нахожусь в состоянии войны сразу с тремя бандами. Фласс, они спят и видят, как бы заполучить мою голову!
— И при чем тут твоя доброта?
— Если бы я прикончил вора, ничего бы не было, но я пощадил его. Теперь я со всех сторон пострадавший — меня чуть не ограбили, я остался без поварихи, на меня открыли сезон охоты…
— А повариха куда делась? Сбежала вместе с грабителем?
— Нет, я убил ее. Сгоряча, сам потом жалел… Готовила она выше всяких похвал.
— Н-да… — Тина прищурилась. — Знаешь, почему-то я тебе не сочувствую.
Лиргисо хотел что-то сказать, но его прервала трель вызова — пришел хозяин отеля. Энергичный, решительный и в то же время немного растерянный, словно не знал, как подступиться к делу. Ему еще не приходилось выгонять из своего заведения солидных и платежеспособных постояльцев. Он не хотел обсуждать щекотливый вопрос в присутствии Тины, однако Лиргисо заявил, что это его секретарь-референт, можно при ней.
Хозяин вежливо справился о самочувствии господина Мерлея и начал осторожными маневрами подбираться к проблеме. Лиргисо постоянно его сбивал, да еще отпустил замечание насчет безвкусного сочетания цветовых оттенков в интерьере номера, из-за чего оппонент совсем расстроился. Наконец Лиргисо позволил ему заговорить о главном. Порядочно деморализованный к этому моменту хозяин принялся сбивчиво перечислять причины, почему господину Мерлею нельзя оставаться в отеле: налетчики могут вернуться в любую минуту, и тогда не избежать новой перестрелки; он, как собственник заведения, не имеет права подвергать риску жизнь других клиентов и своих работников; некоторые из номеров пострадали настолько, что нуждаются в срочном ремонте, а переселить телохранителей господина Мерлея некуда; заведению нанесен ущерб, значительно превышающий сумму, которую господин Мерлей уплатил за проживание… Лиргисо слушал с насмешливой скучающей улыбочкой, изредка поглядывая на Тину из-под отливающих фиолетовым блеском полуопущенных век — словно предлагал присоединиться к развлечению.
Тине хотелось взять «господина Мерлея» за шиворот и пинком выбросить на улицу, чтобы хозяин воочию увидел, как надо поступать с такими клиентами. Мечты… Конечно, генерального директора компании «Кристалон» никто отсюда силком не вышвырнет. Будут уговаривать и упрашивать до бесконечности.
— Крис, где мы ночуем — здесь или в другом отеле? — сквозь зубы спросила Тина.
Хозяин замолчал. Лиргисо поднял веки и ухмыльнулся:
— Я-то все ждал, когда ты взорвешься… Дождался наконец!
— Ты не ответил на мой вопрос. Бандиты могут вернуться, а твоим людям нужен отдых.
— Леди, вам нельзя здесь оставаться! — повернулся к ней хозяин и начал по второму разу излагать те же аргументы. Видимо, решил, что главная здесь она.
— Ладно, хватит, — оборвал его Лиргисо, вытаскивая передатчик. — Вы мне возвращаете деньги — и мы отсюда уходим.
— Какие деньги?! Я понес убытки…
— Пусть бандиты возмещают убытки. Или ваше правительство, которое не хочет от бандитов избавиться, хотя способы есть. Вы свободны.
— Господин Мерлей, отелю нанесен колоссальный ущерб…
— Я вас больше не задерживаю, — улыбнулся Лиргисо.
Когда дверь закрылась, он утомленно оперся о подлокотник, прижал к уху передатчик и справился у кого-то, готов ли транспорт. Потом отдал команду роботу, до этого неподвижно стоявшему в нише, и тот начал собирать с туалетного столика косметические принадлежности.
— Великолепная Тина, до чего же ты любишь командовать… Я сразу решил сменить отель, но почему бы не поразвлечься напоследок?
— Хозяин отеля прав.
— Что значит — прав? Не существует никакой правоты, есть только бесконечные столкновения разнообразных интересов. Правота — это одна из милых человеческих иллюзий… Тина, не надо злиться, через полтора часа мы с тобой ляжем в постель в другом отеле.
— За что тебе хотят отомстить?
Лиргисо встал с кресла и начал натягивать поданный роботом черный бронекостюм с серебряными голографическими пауками, которые то появлялись, то исчезали. Наверняка сделано на заказ. Второй такой же он бросил на диван.
— Надевай. Если тебя убьют, это убьет меня наповал, прости за тавтологию.
— Меня уже убили.
— Тогда мы примем меры против рецидива, — ухмыльнулся Лиргисо. — Одевайся. И если ты вынашиваешь планы договориться с моими врагами, можешь сразу скормить их Флассу. Савайбианские бандиты разговаривать с тобой на равных не станут. Ты для них будешь… С чем бы сравнить? — Он прищелкнул пальцами. — Существо-раб, что-то вроде нега или чливьяса на Лярне, пока там не упразднили рабство. В этих племенах отношение к твоему полу хуже, чем на Манокаре.
Человек объяснил бы короче. Лиргисо, переселившись в человеческое тело, продолжал мыслить как энбоно, иногда это прорывалось в его рассуждениях и формулировках. Если он не морочит ей голову, с теми ребятами в оранжево-коричневых комбинезонах договариваться бесполезно. Учтем.
— Ты так и не объяснил, почему они за тобой гоняются. Что ты сделал с грабителем?
— Ничего такого, из-за чего за мной стоит гоняться. Он вернулся к своим в полном порядке, за исключением нескольких пустяковых травм. Видишь ли, этот сброд на Савайбе считается гордым и независимым… — Лиргисо насмешливо сморщил нос. — Тина, однажды ты назвала меня снобом, но снобизм Живущих-в-Прохладе, или тергаронской военной аристократии, или вообще любой цивилизованной элиты — ничто по сравнению со снобизмом какого-нибудь малочисленного полудикого народца! Всех остальных они презирают и считают быдлом. Когда этот воришка полез за моим имуществом и вдобавок попытался меня зарезать — по меркам своего племени он проявил доблесть. После того как я шутя отобрал у него нож, он растерялся, но тут же встал в позу: он сын гордого народа, а я — инопланетный раб, он меня презирает и так далее… Тина, если уж тебя поймали при попытке грабежа, ты по крайней мере будь вежлив с победителем! М-м, прости за несовершенный оборот, я говорю не о тебе. — Он улыбнулся и развел руками в извиняющемся жесте. — До сих пор иногда путаюсь, в языке энбоно такие двусмысленности невозможны. Мне стало интересно, сколько этот дикарь продержится…
Его прервал сигнал передатчика. Начальник охраны справлялся у босса, как быть с Люшем.
— Он поедет с нами.
— Сказали, что он может остаться в отеле, — разобрала Тина приглушенную реплику.
— Возьмем его с собой, — возразил Лиргисо. — Лучше, чтобы журналист был на глазах. — И продолжил, повернувшись к Тине: — У меня этот сын гордого народа сломался на четвертый день. Я даже был немного разочарован… К середине второй недели он безропотно выполнял самые унизительные мои требования. Меня раздражала его дикарская спесь, поэтому я обращался с ним грубо. Но кого я не понимаю, так это повариху! Это была старая женщина, жительница поселка. Она не любила бандитов — те когда-то убили ее семью, и у нее не было оснований на меня обижаться — я хорошо оплачивал ее услуги. Однако она выпустила моего пленника, да еще заявила в оправдание, что не могла терпеть это ужасное бесчеловечное непотребство… Нонсенс, как выражается Ольга. Наверное, повариха была сумасшедшая, а я этого не заметил, когда нанимал ее. По-твоему, великолепная Тина, я был не прав?
— Очень хороший вопрос! — усмехнулась Тина. — После того как ты уверял меня, что правоты не существует…
— Фласс, иногда ты бываешь невыносимой. И охота тебе постоянно выискивать противоречия!
История из тех, где обе стороны друг друга стоят. И надо же попасть в неприятности из-за такой истории… Тина поморщилась, не скрывая досады. Зато бронекостюм сидел на ней как влитой — видимо, Лиргисо заказал его по меркам.
Хозяин отеля, уже не энергичный, а хмурый и осунувшийся, принес деньги — наверное, он и лишнее доплатил бы, лишь бы поскорее выпроводить Лиргисо и никогда больше его не видеть. После этого начались блуждания по Инегбону, смахивающие то ли на фильм, в котором абсурдная ситуация длится и длится и не может прийти к завершению, то ли на сон, в котором никак не удается попасть туда, куда хочешь попасть. Еще все это напоминало нравоучительный детский стишок, написанный на каком-то из древних земных языков, Тина видела его перевод в двести сорок седьмом томе «Антологии докосмической эры»; вполне платежеспособного героя этого стишка тоже не пускали ни в один из отелей в чужом городе.
Инегбон находился в гигантской полости рахады, под сводами, облепленными колониями лаколарий, поэтому день и ночь здесь не слишком отличались друг от друга. Лаколарии светились постоянно, разве что небо в разрывах менялось: то белесое, то розовое, то асфальтово-темное. И еще менялся стиль жизни, по ночам Инегбон становился пустынным и довольно опасным городом.
Они рыскали по улицам на двух бронированных вездеходах, оснащенных антигравами. Подниматься в воздушное пространство над савайбианскими городами без специального разрешения нельзя, а Лиргисо дорожил имиджем законопослушного бизнесмена, так что правил они не нарушали. И все равно их никуда не пускали. Вас, господа, слишком много, нет мест… Лиргисо, Тина, три десятка закованных в броню вооруженных охранников и в придачу корреспондент «Ниарской сетевой бомбы» в своей нелепой куртке с собачьими мордами — он единственный был без бронекостюма. Как будто в Инегбоне высадился десант. Никто не хотел с ними связываться!
Вездеходы, как хищные рыбы, скользили по опустевшим улицам, озаренным золотистым сиянием лаколарий. Просветы в куполе словно закупорены — время близится к полуночи. Охранники заподозрили, что за машинами ведется слежка, и приготовили к бою бортовые бластеры, но пока все было спокойно. Лиргисо выглядел опасно злым, что не мешало ему кривить губы в привычной иронической усмешке. Тина откинулась в кресле и смотрела на проплывающие мимо дома: вечный полумрак Инегбона и неоновые отсветы скрадывали изъяны, и все же она заметила, что облицовка многих зданий не в порядке. Плиты либо чем-то изъедены, либо покрыты выпуклыми наростами, причем цвет наростов каждый раз совпадает с цветом основы. По стенам ползали небольшие роботы на присосках — они отскабливали наросты, терли и полировали плиты своими манипуляторами.
Разглядывая всю эту савайбианскую экзотику, Тина одновременно размышляла о делах. О своих делах, пока что безнадежных. Сейчас главное — не сломаться и не впасть в депрессию. Если начнется депрессия, можно упустить шанс, можно его просто не заметить… Надо находиться в постоянной готовности, чтобы воспользоваться первым же случаем, когда он подвернется. Хорошо, если это произойдет завтра. А если через месяц, через два, через полгода? Сохранять готовность к действию в течение настолько долгого срока — реально это для нее или нет? Не исключено, что следующая попытка окажется неудачной, как и предыдущая. Несмотря на это, сохранять готовность и не меняться, и не принимать навязанные правила игры…
Еще один отель. «Радушное королевство». Название многообещающее, однако в этот пятизвездочный замок с балконами, башенками и белоснежными голографическими облаками над крышей их тоже не пустили.
— Я проведу журналистское расследование, — сердито пробормотал Люш. — Выясню, почему к нам здесь так относятся, и сделаю матерьялец для «Сетевой бомбы»…
— Нет необходимости, — мрачно сказал Лиргисо (только этого ему, конечно, и не хватало!). — Савайба — нецивилизованная планета, это все объясняет, а матерьялец ты сделаешь, какой я тебе скажу.
— Я напишу про беспредел преступников и про эти отели, двери которых закрыты для порядочных людей! — не хотел сдаваться Люш. — Так напишу, что с Ниара никто больше сюда не прилетит! Безобразие, переночевать негде…
Видимо, он не знал о той истории с грабителем. Лиргисо раздраженно бросил, что, мол, не пристало журналисту-профессионалу опускаться до критики заурядных бытовых мелочей, потом достал свой черный в алмазных искрах комп и отвернулся.
За иллюминаторами теперь маячило что-то обветшалое, выщербленное, вспученное шишковатыми наростами. Грязные тротуары. Ржавый суставчатый манипулятор какого-то автомата валяется под стеной, изуродованной экземой. Их занесло в трущобы.
— Крис, твои полтора часа истекли, — заметила Тина. — Даже больше. Предлагаю захватить какой-нибудь бомжатник и там переночевать.
— В бомжатнике? — испуганно округлил глаза Люш. — Там же всякие паразиты…
— А больше нас никуда не пустят.
— Тина, тебе не придется ночевать в бомжатнике. — Голос Лиргисо звучал мягко, проникновенно и терпеливо — сразу ясно, что его обладатель самоотверженно заботится об окружающих, слишком черствых, чтобы это оценить. — Не знаю, обрадует тебя это или огорчит, учитывая твои странные вкусы… Я связался через Сеть с фирмой, которая торгует недвижимостью, и сейчас покупаю виллу. Петер, — это было сказано уже не Тине, а в передатчик, — едем на Второй Докторский проспект!
Вилла на окраине Инегбона была выставлена на продажу, но там жили — часть постройки арендовал эксцентричный турист с Земли, которому понравился окружающий ландшафт. Поднятый с постели брокер предупредил, что объект может быть продан только при согласии покупателя на пункт, разрешающий квартиранту оставаться на вилле в течение всего оплаченного им срока. Лиргисо махнул на это рукой и с обаятельной улыбкой протянул брокеру пластиковый конверт с пачкой денег: пусть этот небольшой подарок поспособствует немедленному заключению сделки. Сонный брокер приободрился и полез в карман за передатчиком, чтобы разбудить еще кого-то.
Небо в прорехах живого купола начало светлеть, когда вездеходы подъехали к вилле. Та и правда стояла на самой окраине. Дальше простиралась сумеречная равнина с напоминающими искривленные застывшие смерчи перемычками между куполом и основанием полости. В золотистом свете лаколарий виднелись растения, похожие на мотки проволоки и многоярусные грибы, вдали как будто блестела вода. Тина почувствовала слабое дуновение теплого ветра, пахнущего какой-то синтетикой… скорее, это запах местной органики. И в отеле, и в машинах работали кондиционеры, там не ощущалось никаких посторонних запахов.
— Своеобразная картинка, — усмехнулся Лиргисо. — Непохоже на Лярн, но есть некое сходство в настроении… Помнишь закат над Флассом? И там, и здесь присутствует гнетущее очарование смерти.
— Почему смерти? Насчет Фласса понятно, он жрал все что ни попадя. А здесь?
— Излучение. Попробуй снять шлем, и твой конец будет весьма печальным… Лучше не пробуй снять шлем, Амеик не позволит тебе это сделать.
— Я похожа на самоубийцу?
— Мало ли, что ты выкинешь ради того, чтобы лишний раз досадить мне! — устало вздохнул Лиргисо и повернулся к охранникам.
Те уже начали сканировать на предмет взрывчатки приземистое, слепленное из нескольких кубических блоков здание виллы с квадратными балконами и двумя террасами. Окраина — удобное место для нападения… И для обороны; здесь можно дать бой без риска, что потом придется оплачивать ремонт окрестных построек.
— Черная вдова — это такой паук. Водится на Земле, по-моему, в тропиках.
— Черная Вдова — это привидение, — убежденно прошептала Ивена. — У нее клыки и черная шерсть на лице и на руках, и еще хвост как у черта. Она может съесть твое сердце, если поймает. Ночью нельзя выходить из дома — она там, снаружи, ходит и плачет… А к нам на чердак не заберется, потому что мы в доме.
В Приюте кротких вдов было свое привидение. Судя по описанию, оно обладало достаточно сволочным характером. Правда, Поль ни разу его не видел, хотя на всякий случай вдоль и поперек изучил прилегающую территорию. Там, за стенами корпуса, была довольно-таки примитивная система ночного слежения, которую без проблем ослеплял изготовленный Стивом приборчик, была осенняя слякоть, были вереницы бледных фонарей и их дрожащие отражения в бездонных черных лужах — но не было никакой Черной Вдовы.
Ивена уткнулась в Поля, как котенок, и пробормотала:
— Поль, я не хочу всю жизнь тут прожить. У меня… мама… была хорошая… — Ее голос начал дрожать, как всегда, когда она вспоминала родителей. — А потом меня дедушка с бабушкой хотели забрать, но меня не отдали и привезли сюда, потому что папа был преступником. Послезавтра День ответственности… Я лучше убегу на улицу, и пусть Черная Вдова съест мое сердце.
— Что такое День ответственности?
— Ты не знаешь? — Ивена шмыгнула носом. — Это когда все отвечают. Нас соберут в Судном зале и будут говорить, что мы не должны брать пример со своих родителей. А потом всех новеньких высекут, чтобы запомнили этот день. Мне рассказали, я тоже раньше не знала…
Поль напрягся, его мышцы окаменели.
— Дерьмо! — процедил он на общегалактическом.
— Что ты сказала? — удивилась Ивена.
— Так, ничего особенного. Ивена, я что-нибудь придумаю, чтобы этого не произошло.
— Как ты придумаешь? Здесь каждый год бывает День ответственности, его никогда не отменяют.
— Раз я сказала, что придумаю, — значит, придумаю.
Вечерний звонок, голосистый и пронзительный, хотя и приглушенный перекрытием.
— Вот, мне уже идти, — вздохнула Ивена, изо всех сил прижалась напоследок к Полю, вдруг отстранилась и удивленно спросила: — А ты что-то прячешь там, да?
— Ну, иногда приходится что-нибудь прятать… — промямлил Поль.
Он предвидел, что рано или поздно кто-нибудь здесь задаст ему такой вопрос. Бабушка, а почему у тебя такие большие уши? Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы? Бабушка, а это у тебя что?.. Хорошо хоть, на чердаке темно и Ивена не видит его покрасневшей физиономии.
Она почти неслышно пробралась к выходу, тихонько скрипнула дверью. Выждав с полчаса, Поль тоже покинул чердак.
Юная вдова Полина Вердал скользящей походкой шла по коридору вдоль стены, перед ее лицом подрагивала сетчатая вуаль. Другие кроткие вдовы, особенно те, кто принадлежал к уровням выше четвертого, поглядывали на нее с выражением брезгливого превосходства. Поль почти гордился собой: добиться за столь короткий срок настолько паршивого внутригруппового статуса — это надо суметь! К кишащей в воздухе информационной нежити они с Полиной уже привыкли и разве что слегка морщились, когда проходили сквозь особенно густые скопления «ваты» или «инфузорий».
Эмфида Турнав была у себя. Две смежные комнаты, в несколько слоев задрапированные кружевами, с кружевными накидками на стульях и свисающими с потолка декоративными кружевными фонариками. Изделия воспитанниц, преподнесенные старшей администратор-воспитательнице. Похоже, кружева были красивые, но Полина никак не могла рассмотреть их из-за туманных клочьев «ваты», вяло шевелящейся неряшливой «бахромы» и прочей призрачной флоры приюта. Жилище Эмфиды заросло этими странными штуками, как давно не чищенный аквариум.
— Полина, милочка, послезавтра тебя ждет работа! — сообщила Эмфида строгим и одновременно приторно-покровительственным тоном. — Ко мне заглянет на чашечку чаю очень важная гостья! И я на тебя, милочка, рассчитываю! Поможешь, ладно? Там что-нибудь подать, принести…
Вообще-то служанка пятого или шестого уровня справится с этим куда лучше, чем неловкая Полина Вердал, но Эмфиду одолевало тщеславие: она личность настолько значительная, что даже вдова чиновника второго уровня не считает для себя зазорным ей прислуживать! На это Поль и сделал ставку.
— Неужели сама госпожа вдова президента? — широко раскрыв глаза, спросила Полина восторженным шепотом.
— Мы с Меей Ришсем приятельницы, — величаво улыбнулась Эмфида. — Милочка Мея так скорбит о своей потере, так скорбит… Она приходит сюда за словами утешения. Но это секрет.
— А в каком корпусе она живет? — прошептала наивная Полина.
— Это тоже секрет. — Эмфида погрозила пухлым пальцем.
— Как я благодарна вам за доверие и за утешение, госпожа Эмфида! А что такое День ответственности, который будет послезавтра?
— Это для воспитания девчонок. А, ты же не возишься с этими сиротами… Это делается, чтобы очистить их от скверны, которой они нахватались от своих непутевых родителей, и привить им истинные ценности. Ох, я и забыла… Приедут инспектора из министерства нравственного попечения, но мы с Меей успеем выпить по чашечке чаю до того, как все начнется.
— Сюда приедут мужчины? — Полина манерно потупилась.
— Не мужчины, а инспектора нравственного попечения, почетные воспитатели! У них специальные полномочия на посещение приюта. Надо же наставлять этих негодниц… Ступай, милочка, ступай.
Полина подобострастно попрощалась и отправилась к себе в комнату, но спать не легла. Два часа спустя, когда свет во всем корпусе погас, она бесшумно распахнула окно и по-кошачьи ловко спрыгнула со второго этажа в темноту, на усыпанный сырой листвой газон. Впрочем, это была уже не Полина Вердал, а базовая личность — сотрудник незийской полиции Поль Лагайм. В черном маскировочном комбинезоне он растворился в ночи, стоило ему удалиться от здания на десяток метров. Поль включил передатчик и вызвал Стива.
— Поль?
— Ага, я. Послезавтра утром доберусь до объекта, будь готов.
— Понял.
— Это не все. Сможешь кое-что забросить мне завтра ночью?
— Что именно?
— «Тысячеликий мираж», он у меня в каюте. Все три коробки, хорошо? Мне оттуда всякие навороты нужны. Еще мой полицейский шокер, он в черно-белой сумке, в футляре. И еще… Кусок какого-нибудь ненужного кабеля, примерно метровой длины — найдется?
— Зачем тебе все это?
— Надо. Потом объясню.
— Ладно, будет. Свяжемся через сутки.
Поль постоял под холодным моросящим дождем, вдыхая сладковатый запах палой листвы. Потом надел стикерпластовые перчатки и наколенники — без них по стене на второй этаж не заберешься — и пошел к корпусу.
Ночью была перестрелка. Не атака, скорее просто напоминание о том, что соплеменники претерпевшего надругательства грабителя про Криса Мерлея не забыли. Со стороны сумеречной долины прилетел аэрокар, сделал несколько кругов над виллой и дал несколько очередей, которые разбились об энергозаслон. Потом начальник охраны приказал переключить силовую защиту в режим пульсации и открыть ответный огонь, синхронно с «мертвыми» промежутками. Аэрокар умчался в коричневатую савайбианскую мглу. Начальник охраны утверждал, что его удалось-таки зацепить, но убедить в этом босса не мог.
Разбуженный посреди ночи квартирант, граф Морис Анатолиди, был очень недоволен и высказал новому собственнику виллы свои претензии.
— Граф, с меня хватит того, что я приобрел эту виллу вместе с вами, — утомленно поморщился Лиргисо. — Не люблю, когда заодно с интересующим меня предметом мне стараются всучить что-нибудь бесполезное.
— Позвольте, вы о чем? — опешил собеседник. — Как это вы приобрели виллу вместе со мной?!
Лиргисо небрежным жестом протянул руку с пурпурными ногтями и отключил терминал.
— Зачем ты нахамил ему? — спросила Тина. Она сидела в кресле в бронежилете на голое тело, рядом застыл в боевой готовности «цербер». — В нашем положении лучше не наживать новых врагов.
— Это оскорбление стоило того, чтобы произнести его вслух! Тина, неужели ты не оценила его утонченность?
На другой день Анатолиди отомстил: устроил вечеринку и пригласил гостей, в том числе прислал любезные приглашения Янсе Люшу и Кристине Верной, а Крис Мерлей такой чести не удостоился.
— Ты туда не пойдешь, — с насмешливой миной рассмотрев адресованную «Кристине Верной» сверкающую открытку с голографическими виньетками, бросил Лиргисо. — Еще чего не хватало…
— Ты тоже. Тебя не только в приличные отели не пускают, но еще и на аристократические вечеринки.
— Ерунда. — Он усмехнулся с неподражаемым выражением презрения и превосходства. — Что такое человеческая аристократия по сравнению со мной — Живущим-в-Прохладе?
После обеда он куда-то исчез, вместе с десятком телохранителей, а Тина уселась перед терминалом и заказала информацию о племенах, обитающих в кавернах. Ждать пришлось долго — прямой выход в инегбонскую сеть Лиргисо заблокировал, и она, сколько ни билась, ничего не смогла сделать с его блокировкой; запрос ушел кружным путем, исключающим двустороннюю связь.
Комната была изолирована от внешнего мира: на окне бронированные ставни (появились они сегодня на рассвете — Лиргисо связался с филиалом «Кристалона» и продемонстрировал, что его фирма умеет, когда прижмут, работать очень быстро), дверь заперта, у порога расположился «цербер». Тине было жарко в бронекостюме, который пришлось надеть утром по настоянию Лиргисо, но стоило ей расстегнуть костюм, как Амеик издал предостерегающее шипение.
«Не снимать! Опасность!» — вспыхнула надпись на его табло.
— Если начнется стрельба, я застегнусь.
«Цербер» успокоился, как будто понял сказанное. Возможно, и в самом деле понял. Тина не так уж много знала о «церберах».
Шероховатые белые стены, добротная, с наивными завитками, пластиковая мебель под дерево, светло-коричневый паркет ромбиками. В одной из стен утоплено большое позолоченное распятие — видимо, прежние хозяева были христианами. Светильники в виде гирлянд, крест-накрест пересекающих потолок. Лиргисо обстановка не понравилась, но он был слишком занят, чтобы возиться с интерьерами, да и вилла интересовала его прежде всего как форт для отражения нападения.
На терминал пришла информация. Просмотрев файлы, Тина откинулась на жесткую спинку стула и скрестила на груди руки, звякнув металлическими сегментами рукавов. С племенами дело обстоит именно так, как говорил Лиргисо: одичавшие группы с ярко выраженным патриархальным укладом и криминальными с точки зрения цивилизованного социума нравами; незыблемые традиции, культ силы и доблести, доходящая до фанатизма религиозность, презрение к «варварам», каковыми являются все, кто не принадлежит к людям рахад, как они себя называют. Историческая справка гласила, что люди рахад с самого начала колонизации Савайбы держались за примитивный уклад и противопоставляли себя остальным колонистам, что не мешало им использовать некоторые технические достижения, в частности современное оружие и военную технику.
Люди рахад ведут образ жизни, который можно определить как оседло-кочевой: племя занимает подходящую каверну и остается в ней на несколько лет; когда ресурсы каверны истощены — снимается и переходит на новое место.
Власти Савайбы с племенами считаются, так как опасаются террора. Вся поверхность Савайбы разделена на три сектора — один принадлежит людям, другой гинтийцам, третий кудонцам. В кавернах двух первых секторов люди рахад чувствуют себя как дома. Кудонцы сумели каким-то образом закрыть для них свою территорию. На регулярные грабежи власти смотрят как на неизбежное зло; люди рахад, в свою очередь, стараются соблюдать меру, чтобы не давать повода для карательных акций. Дрянной, но баланс. И те и другие противную сторону не уважают, однако стремятся к сохранению статус-кво.