В моей смерти винить президента... (сборник) Степнова Ольга
(Резко останавливается и замирает).
– Почему сюда-то всех Халубанабусиров? Почему – сюда?! Квартиру я завещаю дятлу-соседу. А Халубанабусира, халубанабусирша и выводок халубанабусирят пойдут жить к Давыдову!! В его виллу! В его писательский особняк!
(Довольно потирает руки, но тут же хватается за голову).
– Вернётся она! Через неделю! Да лучше бы она с африканским львом вернулась! Господи...
(Садится за стол, роняет голову на руки).
– Хорошо, что до Нового года пятнадцать минут! Я хоть успею допрыгнуть до крючка на потолке. Если бы можно было повеситься два раза, я бы повесился трижды...
Вскакивает, подбегает к стене, стучит в неё гантелей.
МАМОНТОВ:
– Эй, дятел, у тебя стремянка есть?! (Прикладывает ухо к стене, слушая ответ). Ага, есть у него стремянка. А дашь попользоваться?!
(Опять припадает ухом к стене, слушает ответ. Орёт).
– Как зачем, повеситься не могу, потолки очень высокие! (Припав ухом к стене, слушает ответ). Тогда обязательно даст! Прямо сейчас!
Убегает со сцены.
Возвращается с высоченной стремянкой.
Расставляет её под крючком, оставшимся после падения люстры.
МАМОНТОВ:
– Отлично. Просто отлично. До Нового года я всё успею.
(Лезет на стремянку, крепит свободный конец удавки на крючке для люстры. Дёргает, проверяя крепость и крючка и удавки).
– Отлично. Просто отлично! Как хорошо иметь дятла-соседа, который ждёт твоей смерти как манны небесной! Какая удача, что у этого дятла есть такая высоченная стремянка!
Звонит телефон.
Мамонтов рвётся вниз, но удавка не пускает его, сдавливая горло.
Мамонтов нервно расслабляет петлю, вытаскивает голову из удавки, спускается вниз, берёт трубку.
МАМОНТОВ:
– Да. И вас с Новым годом. И вас с новым счастьем. Да, это я давал объявление о пропаже собаки. Да, лабрадор, да, девочка, палевая, клеймо «Г сто восемнадцать девяносто». Зовут Рэйчел. И вас с Новым годом! Нашлась?! Где?! Под вашим кобелём?! А кто, простите, ваш кобель? Ясно, ирландский волкодав. А вы поменьше себе кобеля завести не могли? Как, почему я ору?! Вы представляете, что я буду делать, когда через шестьдесят дней у меня родится двенадцать волкодавов?! Что я буду делать, я вас спрашиваю?! Да какая мне разница, чемпион ваш Гасик, или не чемпион?! Что-о?! Штуку баксов за вязку?! С меня?!! Да я... я на вас в суд подам. Международный, собачий. Да, есть такой суд! Он на щенков алименты присуждает. И чем больше и высокопороднее кобель, тем больше алименты. Где я могу забрать свою собаку?
(Что-то записывает на листе бумаги).
– Хорошо, отлично. Жена завтра заберёт. И вас с новым счастьем!
(Кладёт трубку, критически оглядывая комнату).
– Та-а-ак... Волкодавов тоже к Давыдову. Пусть ищет в своём особняке пустой угол, где он сможет писать романы.
(Начинает приплясывать).
– Будет у него так: халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав!... И так до бесконечности, в шахматном порядке, на каждом сантиметре его загородного дома. Пусть сдохнет в творческом кризисе! Пусть, прежде чем строчку напишет, десять раз наступит в говно! Халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав, халубанабусира – волкодав! Будет знать, сволочь, как лезть в чужую жизнь! Халубанабусира – волкодав! Ха-ха! Представляю, что он напишет в следующей книге!!! Я даже знаю, кто будет главным убийцей. Негр! Или нет, собака... Двенадцать волкодавов загрызут двенадцать халубанабусиров. Господи, о чём это я?
(Хватается за голову).
– Моя дочь возвращается, моя собака нашлась. Потихонечку кризис ослабляет петлю, господин президент, жизнь где-то как-то налаживается, пусть и с неожиданными поворотами...
(Оттягивает ворот джемпера, вертит шеей, проверяя её свободу и подвижность).
– Какие там цены на нефть? Какие индексы ценных бумаг?!
(Хватает с книжной полки газету, разворачивает её, изучает. Разочарованно).
– Ни хрена! Всё падает. Вот, торги на бирже закончились падением индекса на три с половиной процента. Снова падением! Интересно, почему всё у всех падает, а у Давыдова – нет?! Господин президент, на вашем месте я изучил бы Давыдова. На вкус, на цвет, на размер... Да, в особенности на размер.
Звонит звонок в дверь.
Мамонтов вздрагивает и со словами «Кого чёрт принёс?» убегает за кулисы.
Возвращается с огромной корзиной.
Ставит её на стол.
Достаёт из неё шампанское, фрукты, контейнеры с салатами и одноразовую посуду.
МАМОНТОВ
(удивлённо):
– Ну, ни фига себе, Дед Мороз подарочки принёс! Ну, ни фига себе, кризис!
(Открывает один контейнер, начинает жадно есть).
– Ух, ты!
(Открывает второй контейнер, третий. Из всех жадно хватает салаты, глотает, почти не жуя).
– Ну, надо же! Ланка вот точно такой готовила – с курицей, с ананасом и грецким орехом. Вку-у-усно! И откуда Дед Мороз может знать, что это мой любимый сал...
Замирает с открытым ртом.
Хватает телефонную трубку, звонит, поспешно дожёвывая.
МАМОНТОВ:
– Давыдов, это ты, кобель поганый? Позови к телефону мою жену. Да! Я уверен – мою жену!! Позови, или я обвиню тебя в плагиате. Помнишь, у меня в редакции как-то пропала записная книжка?! Я туда забавные случаи из жизни записывал. Так вот, все, все эти забавные случаи есть в твоих грёбаных детективах! Так что, лучше позови мою жену к телефону.
(Некоторое время молчит, набивая салатом рот).
– Але, Лана?! Что за фокусы с Дедом Морозом?! Да, именно с Дедом Морозом и именно фокусы! Какой-то хрен в красном тулупе и с бородой до пояса притащил мне корзину с шампанским и твоими салатами! Да! С твоими! А то я не узнаю твои салаты! Ты ананасы режешь кубиками, курицу соломкой, а орехи толкушкой толчёшь! Я узнал орехи! Узнал курицу! Узнал ананасы! А на бутылке шампанского отпечатки твоих пальцев, я их рассмотрел и идентифицировал! Это неоспоримое доказательство того, что ты решила, будто я голодаю! Сначала Давыдов кладёт мне под ёлку верёвку с мылом, а потом ты, чтобы загладить его вину, присылаешь мне Деда Мороза с подарками! Это гадко, Лана! Подло! Низко!
(Жуёт, пихает салаты в рот, снова жуёт).
– Думаешь, я притронусь к твоим салатам?! Думаешь, буду пить ваше шампанское?! Дура. Дурой была, дурой осталась. Хочешь, тебя порадую? С новым счастьем поздравлю? Наша дочь приезжает из Африки. Не визжи, она не одна приезжает, а с Халубанабусирой. А догадайся сама, кто это! Да, местный житель! Абориген! Наша дочь от него беременна! Бе-ре-мен-на! Ты оглохла, или забыла значение слова «беременна»? Откуда я знаю, кто у него родители? Негры, наверное. Халубанабусиры. Лана, я, собственно, вот по какому поводу звоню...
(Интенсивно жуёт, закладывая содержимое контейнеров себе в рот).
– Я их к себе пустить не могу, поэтому вы с Давыдовым готовьте койко-места. И прописку московскую для аборигена готовьте. Ага, три койко-места и одну московскую прописку, ты не ослышалась. Нет, две прописки, ребёнок же рано или поздно родится. Ну, и ещё там по ерунде приготовьте – коляску, кроватку, няню, памперсы и барабан. Барабан для аборигена, пусть в метро зарабатывает. А ещё... Рэйчел нашлась. Под волкодавом. Как, что она там делала?! Ты – не знаешь?! Я поражён, дай-ка сюда Давыдова! Ладно, ладно, не вой. Собаку я тоже отправлю жить к вам, по крайней мере до родов. Как до каких родов?!! Её под волкодавом нашли!!! Ты не в курсе, что из этого получается?! Ах, в курсе! Ах, ты сама в положении!! Что-о-о?! От меня?!
(Бросает трубку, с хлопком открывает шампанское, пьёт из горла, обливаясь пеной).
– Врёт, зараза. Вернуться хочет. Правильно, ведь Давыдов попрёт её с таким выводком. Как пить дать, попрёт!
Пьёт шампанское. Звонит.
МАМОНТОВ:
– Давыдов! Ты мне три раза по пятьсот рублей должен! А-а... это ты, жена. Слушай, а правда, что у нашего прозаика двадцать два сантиметра? Правда?! Жаль. Я думал, врёт. А ты что, с сантиметром по нему ползаешь? Нет? На глазок? Ну, тогда это неточно, у тебя всегда сантиметр за два идёт. Ну, пока. За салаты спасибо.
Бросает трубку.
Ест.
Пьёт.
Смотрит на часы.
МАМОНТОВ:
– Надо же, а до Нового года всё ещё пятнадцать минут! Э-э-эх!
Сыто и довольно потягивается.
Встаёт.
Лезет на стремянку.
Надевает петлю на шею.
МАМОНТОВ
(гладя себя по животу):
– Хоть поел напоследок. Грустно и неприятно сводить счёты с жизнью на голодный желудок. Грустно и неприятно...
Торжественно крестится справо-налево и слева-направо.
Толкает ногой стремянку.
Гаснет свет, в темноте истерично мигает ёлка.
Слышится страшный грохот и вопль Мамонтова.
СЦЕНА ПЯТАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ.
Загорается свет.
Мамонтов сидит на полу с удавкой на шее.
В руках вертит крюк от люстры.
МАМОНТОВ:
– Вот они, проклятые лишние три килограмма... Кризис, не кризис, а нажрал...
Сжимает складку на животе. Встаёт на четвереньки, ползёт к ёлке.
Начинает украшать её исписанными бумагами, предварительно разворачивая их и читая.
МАМОНТОВ
(читает вслух):
– «Господин президент, господин президент, господин президент, господин президент»... Ужас. Бедный господин президент. Я даже не уточнил – какой. Я чуть было не обвинил всех президентов мира в своей насильственной и преждевременной смерти!
Отползает от ёлки, садится за стол.
МАМОНТОВ:
– Опять до Нового года пятнадцать минут! Господи, да что ж это делается-то?! Когда Новый год наступит?!!
Трогает шею. Проверяет петлю.
МАМОНТОВ:
– Если за эти пятнадцать минут я не найду, на чём повеситься, мне в новом году придётся пристраивать волкодавов, воспитывать халубанабусирят, искать новую работу, выплачивать кредит, ремонтировать «Камаз» и обзаводиться новым другом...
Слышится энергичный стук молотка за стенкой.
МАМОНТОВ:
– И менять соседа!
Вскакивает, долбит в стену ногой, припадает к ней ухом. Орёт.
МАМОНТОВ:
– Нет! Я не повесился! Сорвался!
(Слушает ответ, прижимаясь ухом к стене).
– Мне тоже жаль! Слушай, тебе волкодав не нужен?
(Слушает ответ).
– Нужен?!
(Делает жест «Йес!»).
– Сколько-сколько?! Сколько тебе волкодавов нужно? Парочку возьмёшь?
(Слушает).
– Отлично, возьмёт.
(Слушает).
– На меня натравишь?! Гад... Тебе кобелей или сук?!
(Слушает).
– Кобелей? Пятьсот долларов щенок! Берёшь?!
(Слушает).
– Берёт, сволочь. И откуда у людей деньги? Кризис же. Эй, откуда у тебя деньги, куркуль?!
(Слушает ответ).
– Вот ни хрена себе, он запчастями на рынке торгует. Кризис, не кризис, ему по фигу, он кризис только по телевизору слушает. И зачем я учился? Зачем университет заканчивал, диплом получал, карьеру делал? Купил на заводе запчасти по цене производителя, на рынке с накруткой продал, и – никакого кризиса. И никаких великих прозаиков в друзьях! Простые люди кругом! Эй! Если ты такой богатый, почему ты всё время стучишь?!
(Слушает ответ).
– А-а, для души. Второй этаж строит, а то потолки нерационально высокие. Во, даёт! Мою идею украл! Спёр идею! А, впрочем, зачем мне эта идея, если жить пятнадцать минут осталось? Эй, а ты на втором этаже что делать собрался, спальню или гостиную?
(Слушает).
– Детскую. Надо же, детскую. Я тоже мог бы детскую сделать, у меня даже скоро будет для кого... На втором этаже – детская, на первом – псарня. И где люди силы берут, чтобы жить в условиях мирового кризиса? Эй, дятел, ты где силы берёшь, чтобы жить?!
(Слушает).
– На рынке берёт. Он запчасти в три раза дороже продаёт, чем покупает. Слушай, а журналисты на рынке не нужны?
(Слушает).
– Там продавцы нужны. Я не могу продавцом, мне статью всё время хочется написать. Может, ещё какой способ выживания в кризисе подскажешь?
(Слушает).
– Ага, квартиру можно сдавать по часам и по суткам. Влюблённым и командировочным. Кризис не кризис, а уединяться людям где-то надо. И командировки никто не отменял. А гостиницы нынче дороги. Так нет у меня второй квартиры, дятел! Не-ет!
(Слушает).
– А у него есть! Вот поэтому он второй этаж строит, а я повеситься не могу. Слушай, а жена тебе изменяет?
(Слушает).
– У него жена двести килограммов! Её все стороной обходят, обойти не могут...
Хватается за голову.
Ходит по комнате.
МАМОНТОВ:
– Какой я дурак! Какой же я дурак! Бредил карьерой журналиста и женился на самой красивой девчонке курса! А надо было...
(Срывает портрет жены со стены и шипит ей в лицо).
– А надо было на Галке Сорокиной жениться! У неё астма, эпилепсия, псориаз и папа – начальник отдела торговли в мэрии! Давыдов бы никогда не польстился ни на Сорокину, ни на её папу!
(Вешает портрет на место. Орёт).
– А я бы весь рынок держал, на котором ты запчастями торгуешь, дятел! Слышишь?
(Пинает стену).
– Ты бы передо мной на задних лапах ходил, как медведь в цирке!
(Слышится пару ударов молотка в стену).
– А знаешь, я твою стремянку сейчас маленько попорчу. Я на ней повешусь!
(Слушает ответ и грустно повторяет его).
– У него ещё есть стремянка. А если я, наконец, повешусь, он купит мою квартиру и объединит со своей. Ты!
(Пинает стену ногой).
– Долбень! Куркуль! Дятел! Барыга! Я ещё жив! Я ещё жить буду целых пятнадцать минут...
Хватает шампанское.
Пьёт.
Утирает рот рукавом.
Проверяет на шее удавку.
Бросается к телефону, звонит.
МАМОНТОВ
(в трубку):
– Ты, сволочь писучая, жену мою позови! Последний раз позови, гад, больше ты меня не услышишь! Лана! С наступающим тебя! Желаю счастья в личной жизни. Почему с наступившим? Почему полтора часа как уже с наступившим?! Этого быть не может. У меня часы, на них без пятнадцати! У меня внутренние часы и на них уже сутки как без пятнадцати!! А-а... ну да... я тяну время... подспудно, бессознательно тяну время, чтобы оттянуть наступление Нового года. Ведь в Новом году мне придётся... отдавать, искать, воспитывать, пристраивать, решать... Выживать, в общем. Выкручиваться и изворачиваться. Прощай. Не поминай лихом. Я полтора часа уже как должен повеситься. Прощай. Нет, стой! Ланка, ты соврала, что беременна от меня? Чем докажешь?! Генетической экспертизой?! Это дорого, у меня нет на неё денег. И потом, экспертиза всё равно подтвердит отцовство Давыдова, так зачем тратиться? Прощай. Не реви. Всё хорошо... Просто кризис. Мой личный, человеческий мировой кризис.
Бросает трубку. Садится за стол.
Берёт бумагу и ручку. Пишет, тихонько диктуя себе под нос.
МАМОНТОВ:
– В моей смерти винить...
(Задумывается).
– Рэйчел? Жену? Давыдова? Дочь? Барыгу-соседа?! Нет.
(Пишет).
– В моей смерти винить президента.
Встаёт. Поднимается на две ступеньки стремянки, крепит ремень у её верхушки.
МАМОНТОВ:
– Уж извините, господин, президент, но мне надо кого винить, иначе как-то не по-человечески. А вы – фигура общественная, на вас всё можно навесить, даже суку беременную. Я имею в виду собаку.
Крестится.
Молится, шевеля губами.
Снова с пафосом крестится.
МАМОНТОВ
(замирая, шёпотом):
– А вдруг она и правда беременная, Ланка-то? А вдруг от меня?! Я ведь не то, чтобы евнух какой, я ещё ого-го и ой-ей-ей! Это что ж получается, господин президент?! Все кругом поголовно беременны, а у меня – кризис?!
Все на сносях, а я – в петлю?! Сирот плодить?! Давыдов-то, он в жизни никого не усыновит, не удочерит и не усобачит... Он ни на одну сироту копеечки не потратит! А двенадцать волкодавов жрут как двенадцать слонов! А мой внук – негритос халубанабусирочный, он же будет орать! Жрать и орать! Жрать и орать! И памперсы тоннами изводить! А мой, мой личный пацан, когда родится, он глотку долго драть в пелёнках не будет, он сразу компьютер попросит, спортивную машину и отдельную квартиру в центре! И всё это счастье – Давыдову?!!! Ну, не-е-е-ет!!!
Срывает с себя петлю.
МАМОНТОВ:
– Ну, не-е-ет! К чёрту кризис! К чёрту индексы РТС! К чёрту цены на нефть! На десяти работах пахать буду, но ораву свою прокормлю! И кредит погашу, и «Камаз» отремонтирую, и ещё Давыдову на старость копеек дам! Я выживу! Выживу! Тем более, что... я всё равно опоздал свести счёты с жизнью, господин президент. Я уже прожил полтора часа в этом новом году...
Подходит к часам и заводит их.
Пинает стену.
В ответ ему стучит молоток.
ЗАНАВЕС
МАМОНТОВ
(за занавесом):
– Фиг тебе, а не моя квартира, дятел! Я тоже буду строить второй этаж! Я тоже стану дятлом!!!
ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА МАНЬЯКА
Комедия в двух действиях,
восьми сценах
и одной фотографии.
Действующие лица:
ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА – энергичная дама, возраст которой уже внушает почтение, а внешность – все еще восхищение
ВЕРА – внучка Эльзы Григорьевны. Многочисленные любовные неудачи придают ей особый шарм. Она не в том возрасте, чтобы мечтать о принце, но и не в том, чтобы совсем не мечтать
ВЫСОКИЙ БРЮНЕТ (он же Электрик, Спасатель, Автомеханик)
НЕВЫСОКИЙ БРЮНЕТ (он же Сантехник, Доктор, Нотариус)
ГОЛОСА СОСЕДЕЙ ЗА ОКНОМ
ЛУНА
БРОДЯЧИЕ КОТЫ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Просторная гостиная, соединенная с кухней и прихожей. Современная обстановка – мраморная барная стойка отделяет кухню от жилой зоны, диван, кресло, большой платяной шкаф, журнальный столик, большое зеркало с полкой для косметики, портрет адмирала Нельсона на стене, вышитый крестиком, большое окно, прикрытое портьерами и с приоткрытой створкой. На журнальном столике стоит телефон и лежит куча глянцевых журналов. В кухонной зоне – печь, холодильник, навесной шкаф и небольшой столик. На барной стойке стоит турка, ваза с фруктами и металлическая подставка с блюдцами и чашками.
За барной стойкой на высоком стуле сидит Эльза Григорьевна в брючном костюме и ажурной шали. На носу у нее очки, в руке чашка кофе. Забыв про кофе, Эльза читает газету. На лице у Эльзы неподдельный ужас. Она то и дело качает головой.
Читать бесплатно другие книги:
