Шаровая молния Черных Иван

ПОДПОЛКОВНИК НАЗАРКИН

Утром его снова пригласил к себе начальник уголовного розыска. Поинтересовался, как отдохнул, и извинился:

– Я не по делу вашего груза, там работают специалисты и следователи. А мне захотелось просто пообщаться с вами, поговорить о жизни в центре России. У нас тут на отшибе и обстановка другая, и люди, и, соответственно, порядки. Золотой край называется. А за золото, как известно, всегда убивали. Особенно теперь, когда в стране кризис. Кстати, ранее не приходилось бывать в Якутске?

– Нет, – помотал головой Геннадий.

– Город красивый, нравится мне. Но не раз вспоминаю сетование мамаши, не одобрившей мой выбор служить в милиции. Извините, заговорил вас, не поинтересовавшись, вы позавтракали?

– Так, перекусил на бегу.

– Тогда заедем ко мне. Сегодня же Масленица, жена блинов напекла. Она у меня из Подмосковья, женился, когда в Академии МВД учился, а она в пединституте. Кулинарка отменная, и любит готовить.

– Стоит ли?

– Приказ старшего по званию, товарищ отставной капитан, не обсуждается, – засмеялся Назаркин.

Подполковник оказался веселым и общительным человеком. Прежде чем ехать домой, решил показать гостю город, убеждая, что здесь есть что посмотреть. И действительно, Дворец культуры, драматический театр, университет и много других зданий вызвали у Геннадия искреннее восхищение. В Ижевске тоже много изумительных новостроек, но в Якутске они были особенные, монолитные, недоступные никаким морозам.

Разъезжая по улицам, Назаркин рассказывал разные истории из жизни Якутска и расспрашивал Геннадия об Ижевске, о работе воздушным перевозчиком. Он был заочно знаком с Ланой Петровной, хорошо осведомлен о ее успешном руководстве фирмами и с улыбкой интересовался, зачем такой красивой женщине вешать на свою шею тяжелый хомут, будто и сокровенная тайна Геннадия об интимной связи с «императрицей» ему известна. В вопросах его, понял Геннадий, не простое любопытство, а профессиональное чутье. Он, как ищейка, напавшая на след, шел по нему, стараясь выяснить малейшие подробности тайных сделок современных «новых русских».

– Я в воздушных перевозчиках всего три месяца, а это коммерческое задание – второе в моей практике, – решил уйти от щекотливых вопросов Геннадий, боясь, что и в самом деле выдаст какую-то профессиональную тайну своей хозяйки. – В душе я остаюсь еще военным летчиком, и если бы не обстоятельства, не снял бы капитанские погоны.

– А знаете, что глава корпорации «Янот» Лана Петровна Чудороднова берет в свою фирму только проверенных людей?

– Знаю. Меня рекомендовала ее сестра, Людмила Петровна.

– Не только, – хитро стрельнул в его сторону пронзающими глазами Назаркин. Помолчал. – И генерал Дмитрюков, – с улыбкой дополнил милиционер.

– Дмитрюков? – удивился Геннадий. – Совсем не ожидал. Мы встречались с ним в Чечне, в Бутурлиновке, но походя, по-военному.

– Умному человеку иногда достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто перед ним. Вот я почему с вами откровенничаю? Потому что вижу в вас порядочного, бесхитростного человека, и хочу предупредить, что вы не по своей вине попали в не очень-то простую ситуацию, и надо все время держать ушки на макушке. Разговор между нами: и этот, на первый взгляд, не вызывающий никаких подозрений полет на самом деле не такой безобидный. Не задумывались вы, скажем, над таким вопросом: а зачем якутянам малокалиберные, шоковые пистолеты в таком количестве?

– Думал. Для спортивных клубов, для школ. Пацаны любят стрелковое дело.

– А сколько в Якутии спортивных залов, школ?

– Не знаю.

– То-то. Этого оружия хватит и на все старательские артели. А их здесь… Государственные артели давно прекратили свое существование, а частные, самостийные мы не в состоянии не только учесть, но и уследить, где и что добывают, куда и как реализуют. Сейчас еще затишье, а через месяц… Да и какое затишье! Кризис, сокращение производства, выбросили на улицу сотни, тысячи людей. А есть-то каждый хочет. Вот и приходится милиции крутиться, как белке в колесе.

– Но малокалиберные и травматические пистолеты – малоэффективное оружие для старателей. От медведя, даже от волка не защитишься.

– А вот от конкурентов, мелких групп старателей – в самый раз. Ко всему, местные умельцы и игрушечные пистолеты переделывают в боевые. Так что дремать нам не приходится… Заговорил я тут вас своими байками, пора и за стол.

Водитель подвернул к кирпичной девятиэтажке с металлическими дверьми, фигурными ручками и выложенными паркетом ступеньками. В холле, в стеклянной комнатушке, сидел сержант милиции. При виде начальника бодро подскочил, лихо поприветствовал.

Назаркин махнул ему рукой – занимайся, мол, своим делом.

Поднялись на лифте на четвертый этаж. Их встретила несколько располневшая русоволосая женщина с большими серыми глазами, излучавшими доброту и приветливость.

Квартира у начальника уголовного розыска была просторная, из трех комнат, не загроможденная излишней мебелью, без ковров и картин на стенах. Только цветной календарь да портреты стариков, видно, родителей Александра Викторовича – черты лица подполковника походили на черты отца.

Стол был накрыт по-сибирски: рыбные закуски и горячие сибирские пельмени. Выпили по одной, по другой и продолжили разговор. Теперь инициативу в свои руки взял Геннадий, расспрашивая милиционера о его службе и жизни. Подвыпивший подполковник распахнул душу.

…Александр Викторович не жалел, что выбрал стезю милиционера. Тяжело, разумеется, не со всем и не во всем согласен с начальством, но самым главным в своей профессии считает – безопасность людей. После академии предлагали место в Москве. Отказался: в Воронеже имел квартиру, обзавелся семьей. И не только из-за квартиры – не понравилась субординация между младшими и старшими: очень уж генералы любят подобострастного чинопочитания.

Служба в Воронеже устраивала: не задерживался ни в званиях, ни в должностном росте. Когда предложили ехать в Якутск начальником уголовного розыска, жена и дети стали отговаривать:

– Якутия? Ты слышал, морозы там какие? За пятьдесят. А летом жара выше полсотни. Да и что там хорошего?

– Алмазы, – улыбнулся Александр Викторович. – И золото. Разве вам, женщинам, не нравятся украшения?

– Вот-вот, – поддакнула Елена Дмитриевна, – алмазы, золото. Из-за них-то больше всего и убивают людей. А тебе отвечать. Об этом ты подумал?

– Разумеется. У меня, наверное, в крови еще от деда воинственный дух и желание бороться с преступниками остались. Да и мир хочется посмотреть. Что я видел, кроме Москвы, Воронежа да Чечни? А Якутия… Зря вы так о ней. Там не только морозы – там много необычного, прекрасного, чего мы еще не видели…

И он не ошибся. Прилетел в Якутск в начале ноября. Морозец был уже за двадцать, выпал снежок. Семья пока осталась в Воронеже, дети учились, и жена приболела.

В тот же день состоялось знакомство с министром МВД Якутии и президентом республики, строгими, принципиальными руководителями, глубоко вникающими в проблемы жителей.

Нелегко было без жены и детей, отдался полностью работе. Первое время суток не хватало, чтобы войти в курс дела, подумать над серьезными проблемами, найти пути их решения. А проблем оказалось больше, чем он предполагал. Главная из них – пьянство, из-за чего совершались преступления: грабежи, воровство, убийства. Немало людей страдало от суррогатной водки, которую производили местные «умельцы». Некачественный спирт дельцы привозили из соседних городов, даже государств. Надо было положить этому конец. Но как? Одним запретом делу не поможешь. Народ привык к зелью как к лекарственному напитку, без которого руки опускаются. А вот с тем, что суррогат завозят, можно кое-что сделать. Позвонил своему воронежскому приятелю, связанному с руководством области, и договорился приобрести у них ликеро-водочный завод, чтобы выпускать качественную водку. А со злостными пьяницами бороться лечением, наказанием вплоть до выселения…

В крайней мере – выселении – необходимость была не только из-за пьянства. Существовавшие при советской власти артели по добыче золота, иных благородных металлов теперь оказались нерентабельными. Государство в состоянии было содержать, а хозяин – увольте. Ему нужна хорошая прибыль. И многие артели распались, люди остались не у дел. А уезжать не хотели. В городе появилось много бомжей. Попробуй, удержи их от воровства, преступности. Но коль взялся за гуж…

Порядок начал наводить в своем угро: тех, кто считал, что в таких условиях борьба с преступностью бесполезна, попросил написать рапорт об увольнении…

– Кое-что удалось сделать, но далеко не все, – подвел итог своей исповеди Назаркин. – Есть такие препятствия, которые не в силах преодолеть и более могущественные начальники. К чему все это я рассказал вам?.. Вижу, и вы в подобной ситуации, выполняете чужую волю и совершаете, на первый взгляд, вполне безобидные перевозки. Но это только на первый взгляд. Я знаю вашу Властелину, чем она занимается, ее сообщников и конкурентов. У нее в столице высокопоставленные покровители, с которыми и нам пока бороться не под силу. Вы и сами знаете о коррупции, опутавшей всю нашу страну. Борьба с нею уже началась, и я уверен, что вскоре придут такие руководители, которые сумеют переломить ей хребет. И мы с вами должны быть готовы помочь им. А пока вести себя разумно, чтобы не оказаться козлами отпущения…

На многое подполковник милиции Назаркин открыл Геннадию глаза, и несмотря на это, «Ан-72» был загружен тяжелыми ящиками, судя по накладным, драгоценными минералами, предназначенными для Москвы; ранним утром самолет взял обратный курс.

ЛАНА

В Ижевск экипаж вернулся в канун 23 Февраля, когда многие жители готовились праздновать День защитника Отечества.

Вернулся и Юрий Лаптев, побывавший, пока отсутствовал Геннадий, за границей. Он был уже крепко выпившим и на вопросы коллеги сердито махнул рукой:

– Отстань! Без тебя тошно.

Объяснять причину не пожелал.

Геннадий стал приводить себя в порядок, готовить штатский костюм, рубашку к банкету, который, несомненно, состоится и на котором должна быть Лана Петровна. Ему очень хотелось ее увидеть и, если удастся, посмотреть ей в глаза: неужто, в самом деле, она владелица преступного синдиката?

Говорят, если очень хотеть, обязательно сбудется. Он очень хотел – и в ванной думал о Лане. А когда вышел, запел его мобильный телефон. Он, гадая, кто бы это мог быть, взял трубку.

– Слушаю, Голубков, – доложил по привычке военного.

– Здравствуйте, товарищ Голубков, – узнал он веселый голос Ланы Петровны. – С возвращением. Что-то надолго ты задержался в золотом краю. Беспокоилась, уж не нашел ли ты там Хозяйку золотой горы.

– Если бы, – ответил Геннадий. – Там не Хозяйка, а Хозяин всем заправляет. Вот и наш экипаж задержал.

– Хорошо. Подробно расскажешь вечером. Жду тебя в двадцать ноль-ноль.

– Спасибо.

…Сколько же дней он не видел ее? Последний раз мимолетно перед полетом в Якутск. В том городе он промаялся неделю. И перед отлетом два дня. Всего девять дней, а кажется, вечность. И не было дня, чтобы он не вспоминал новогодний праздник, ночь, проведенную с ней. Не первая женщина, с которой он переспал, не первая, которая ему понравилась. Ее младшая сестра, Людмила Петровна, тоже подарила ему незабываемые минуты. Но Лана! Что-то в ней было особенное, таинственно-прекрасное, завораживающее до головокружения, влекущее до бессознания и не отпускающее. То, что говорил о ней Назаркин, вылетело из головы. Он любил ее! То, что было ранее, – просто увлечение. А Лана – женщина его мечты. С ней он готов хоть на край света. Но она не твоя, тут же ударила коварная мысль. Ты забыл Дмитрюкова? Почему она позвонила ему?.. Дмитрюков в Москве наверняка женат. Лана так же одинока, как и он, Геннадий. Работа, ежедневные разговоры с коллегами и подчиненными, телефонные звонки осточертели ей. Та новогодняя ночь, ее страстные губы, до боли прижатые к его губам, трепетные руки, скользившие по его телу, и вся она, желавшая слиться с ним воедино, говорили о том, что это счастливые мгновения в ее жизни. Да, она «шальная императрица», как окрестил ее кто-то, решительная, смелая, и Геннадий не первый, с кем она провела ночь. Но было ли ей так хорошо, как с ним? Она позвонила! А ранее не давала о себе знать. Хотя… То полет в Саратов, то в Якутск. Взяла-то она его в свой концерн не для утешения…

Он еще тщательнее готовил свой костюм к свиданию, перебрал все рубашки и галстуки, выбрал белую, без галстука – не любил, когда давит шею.

До встречи с Ланой – целый день, и он не находил себе места. Пытался читать, не улавливал смысла напечатанного, включал телевизор, радио и тут же выключал – передачи раздражали его.

– Ты чего мельтешишь перед глазами? – спросил Юрий. – Что случилось?

– Да ничего не случилось, – огрызнулся Геннадий. – Просто полет в Якутию прокручиваю в голове.

– Надо тебе? Прилетел, сел нормально, и слава богу. Я вон из Израиля вернулся. Посерьезнее твоего полет. Туда – алмазы, оттуда – мобильники. Садился не в каком-нибудь третьеразрядном порту, где два-три таможенника с молоком на губах, а в Шереметьево-два. Ты садился там когда-нибудь?

– Пока еще не посчастливилось.

– И будь рад. Таможенники там – борзые псы, натасканные на любые запретные товары. Даже запрятанные наркотики в брюхе находят.

– А как же твои мобильники? Я слышал, что у нас запрет на ввоз этих товаров.

– В том-то и дело. Я удивился, когда увидел в одном из подсобных помещений их целую гору.

– И что таможенники?

– Ничего. Взяли по паре штук из коробки и пожали мне руку.

– Понятно. Об этом мне говорил начальник угро Якутии подполковник Назаркин. В хорошую компанию мы с тобой вляпались!

– Поищи другую. Наша «Императрица», по-моему, ягненок в стае волков. Ижевские мотоциклы, пистолеты и другой товар не очень котируются за бугром. Как она только выкручивается?

Геннадий промолчал. Юрий глянул на часы и засуетился.

– Пора на обед. Где предлагаешь?

– Ты старожил, лучше знаешь местные достопримечательности.

– Тогда – в «Богач-Бедняк», там хорошо готовят.

Геннадий еле дождался вечера. Остаток дня провел в бильярдной. Там ему в этот день не везло. Он не расстраивался, успокаивая себя поговоркой: «В игре не везет, повезет в любви».

И вот наконец наступили долгожданные 20 часов. Минута в минуту он нажал кнопку звонка. Лана открыла ему дверь. В ярком цветастом платье, с крупным пучком смоляных волос, перевязанных голубой лентой с блестящими крапинками, она походила на японку, только с более красивыми, опушенными длинными ресницами глазами. Нет, японки такими красивыми не бывают. Он снова был в восторге от ее божественного очарования, от ее ласковой улыбки, которой она встретила его, открыв дверь и провожая в прихожую. Она выглядит моложе своей сестры, подумал Геннадий. Людмила Петровна говорила, что ей тридцать, Лане… за тридцать пять, а на вид не более двадцати пяти. Прямо-таки девчонка. И когда она остановилась, он не удержался, обнял ее за плечи и стал целовать в губы, щеки, шею.

– Раздевайся, – ласково сказала она. – На это у нас еще будет время.

Он вручил ей букет цветов и сбросил пальто, туфли. Пошел за ней в гостиную. Стол был накрыт, с бутылками вина и коньяка, с икрой, рыбными и мясными деликатесами.

– Надеюсь, ты не ужинал без меня?

– В предвкушении встречи с тобой я забыл обо всем на свете. Посмотри, как я похудел без тебя. Одни кости, – он шутливо щелкнул пальцами по зубам. – Чуть без груза не улетел из Якутска.

– Так я и поверила, – усмехнулась Лана. – Знаю я вас, мужчин, умеете кружить голову, а едва за порог, другим сладкие песни поете. Почему ни разу не позвонил?

– Так… – растерялся Геннадий. – Ты же предупредила, что сама будешь звонить.

– И ты понял, что я не хочу афишировать нашу связь?

– Вот именно.

– Трусишка. И сплетен, наверное, обо мне наслушался.

– Меня они не волнуют. Я люблю тебя. – Он помолчал, вспомнив предостережение Назаркина. – И боюсь за тебя.

– Это еще почему?

– Потому что у тебя много врагов и завистников.

– Ты и это успел разглядеть? Или кто-то рассказал?

– Я вижу и сужу по твоим делам.

– А что, дела идут неплохо. В столицу зовут. – Она лукаво посмотрела ему в глаза. – Что ты на это скажешь?

– Тебе мало забот здесь?

– Слишком много. А там наверняка будет меньше.

– Ты здесь хозяйка. Не случайно тебя называют Императрицей. А там… свои хозяева, им нужны прислуги, лизоблюды.

– Ну, это как себя поставить. Садись за стол. Без рюмки рано я затеяла этот разговор.

А у него в груди уже запылала ревность: Дмитрюков перетягивает ее в Москву. Зачем? Чтобы красивая любовница была под боком? Но Лана не глупая женщина, чтобы согласиться на роль наложницы… И когда они выпили, закусили, он спросил напрямую:

– И что тебе предлагают в столице?

Лана недобро усмехнулась.

– Обещают большой пост, чуть ли не советницей премьера. Но… я тоже знаю о служебной иерархии в столице. И не выношу, чтобы мною помыкали. Да, здесь я хозяйка, Властелина, как назвал меня один столичный знакомый. И тут же уточнил: властелина местного значения. А власть, по его мнению, должна быть козырной; только тогда она приносит желанное, дает удовлетворение.

– Догадываюсь, чье это мнение. Мне довелось испытать его власть. И я убежден, что власть дается не для собственного удовлетворения, а для блага людей.

Он взял графин с коньяком и наполнил рюмки.

– Давай выпьем за то, что мы имеем, и чтобы оно приносило нам радость и счастье.

Лана в согласии наклонила голову, губы чуть шевельнулись – готовы что-то сказать. Выпила до дна. И продолжила:

– Поняла твое мнение о власти. Скажи, когда ты служил в армии, разве не хотел повышения в должности, в звании?

– Власть в армии – совсем другое. Она предназначена, чтобы научить подчиненных боевому мастерству, воспитать в них твердость духа, выносливость. Конечно, и в армии бывают командиры, злоупотребляющие властью. Проку от них мало. Встречал я и таких. Но чаще вспоминаю полковника Старичевского. Как-то на праздновании Дня Вооруженных Сил он сказал: «Человек рожден, чтобы созидать. Все сидящие здесь офицеры – командиры. И ваша деятельность – воспитание, обучение. А чтобы учить подчиненных, надо завоевать их уважение. Если командира не уважают, ему надо искать другое дело. Так давайте выпьем за уважение». В полку, которым он командовал, не было офицеров-верхоглядов, солдафонов.

– Настоящий полковник, – улыбнулась Лана. – Поддерживаю его тост. Налей.

Геннадий наполнил рюмки. Лицо женщины разрумянилось, антрацитовые глаза заблестели еще ярче. Они выпили.

– Да, завоевать уважение непросто, – продолжила разговор Лана. – Особенно в нашем деле, когда кругом завистники, конкуренты. Тут не только сплетни, подвохи, подсидки, тут борьба не на жизнь, а на смерть. Мне недавно господин Пикалов, гендиректор «Ижавто», предложил продать ему акции мотоциклетного завода. Сам в долгах, как в шелках, не ныне, так завтра объявят завод банкротом, а туда же. Я ему в ответ: «Уступаю тебе мебельную фабрику, а ты мне – автозавод. Хоть с долгами расплатишься». Думаешь, согласился? Потерять такую высоту, такую власть. Понимает, недолго осталось властвовать, сбросят. Но упорствует.

– Ты действительно хочешь взять под свое владение автозавод?

– Хочу и возьму.

Геннадий покрутил головой.

– Не пойму я тебя. Мало тебе теперешних забот?

– Я с ними справляюсь. И хочу доказать, что наши автомобили могут быть не хуже «Мерседесов», «Ниссанов», «Вольво».

– Пока ты будешь перестраивать завод, легковушек столько появится, что цена на них будет копейка.

– Ну и пусть. Ты же утверждаешь, что власть предназначена для народа, – рассмеялась Лана и кивнула на рюмки: – Налей еще по одной. И хватит о высоких материях, поря заняться телесными желаниями…

В свою комнату Геннадий вернулся утром. Юрий еще спал, выводя носом и горлом залихватские рулады. Утомленный сексом и бессонницей любовник принял душ и упал в свою постель. Сон все равно не шел, лишь сумбурная дрема с образом обнаженной Ланы, будто продолжавшей ласки, сменяли в воображении картину за картиной. Нет, ни среди женщин, ни среди юных девиц такой темпераментной и сладострастной он еще не встречал. Временами в отдалении вдруг появлялся образ Дмитрюкова, и ревность обжигала сердце. Кто он, Геннадий, для Ланы, возникал вопрос. Любовник на ночь? Любит ли она его или приглашает от скуки, подразнить других поклонников? Чего ей не хватает? И власти ей мало, и особняком с охраной не удовлетворена, готова променять на квартиру в столице… Странная, непонятная женщина. Раньше таких любвеобильных Геннадий на дух не переносил, но Лана… Он осуждает ее, злится… и жить без нее не может.

Он уснул. И странный сон продолжал будоражить его голову. Будто он летел на своем «Ан-72» в бушующем турбулентными потоками и грозами небе. На правом сиденье сидела Лана и тянула штурвал на себя, направляя самолет в самое черное облако.

– Отпусти штурвал! – кричал он. – Разве ты не видишь, как сверкают там молнии?

Лана хохотала в ответ и продолжала тянуть штурвал. Да с такой силой, что он не мог с ней справиться. И «Ан-72» врезался в грозовое облако. Гулко грохнуло. И молния вонзилась прямо в Лану. Геннадий в страхе открыл глаза.

– Прости, – извинился Юрий, поднимая с пола электрическую бритву. – Ну и здоров ты спать, будто всю ночь на тебе черти ездили.

«Черти, – усмехнулся мысленно Геннадий. – С чертями я сладил бы».

НАПАДЕНИЕ

Праздник «День защитника Отечества», как и Новый год, руководители корпорации «Янот» отмечали в Доме культуры. Празднование началось с танцев, и Лана без стеснения подошла к Геннадию и повела его в круг. Это было что-то новенькое. Или Дмитрюков попал у нее в отставку, или решила наплевать на сплетни и мнение окружающих. Да и чем Геннадий плох для нее? Он еще ни от одной девушки не получал отказа. Лана, будто волшебница, околдовала его – безумно нравилась. Но ее волевой характер, вот эта бесцеремонность без слов увлечь его в круг вызывали робкий протест. Он не привык к такому обращению, даже командирская властность вызывала порой внутреннее неприятие. Что хочет показать этим Лана? Он не понимал ее. Любовь, усвоил он из прочитанных романов, это очарование, желание принадлежать друг другу, а если понадобится, то и отдать за любимого (любимую) жизнь. И проявлять тут власть, показывать свое превосходство… Любит ли она его?

– Ты чего такой напряженный? – будто прочитала его мысли Лана. – Тебя что-то смущает?

– Да нет. Я за тебя беспокоюсь. За твой авторитет.

– Кто-то на него покушается?

– Ты в глазах своих подчиненных – императрица…

– Перестань, – сердито оборвала его Лана. – Я – женщина прежде всего. И кому какое дело до моей личной жизни? Чужие пересуды меня не волнуют. После вечеринки снова приглашаю тебя ко мне домой. Кстати, у меня есть симпатичная подруга, а у тебя – друг; Юрием, кажется, зовут. Хочешь их познакомить?

– С удовольствием. Он будет рад.

– Договорились. Я предупрежу подругу.

Когда он возвращался с Юрием к их постоянному месту встречи у колонны недалеко от сцены, Ланы на месте не было – она уже кружилась с высоким представительным мужчиной лет пятидесяти с гусарскими усами и военной выправкой. Не иначе из генеральской свиты, невольно мелькнула мысль у Геннадия.

Танец кончился, и партнер Ланы, не доведя до того места, где взял, оставил ее. Лицо Ланы пылало негодованием. Неужели только от того, что усатик поступил неучтиво, не довел до положенного места?

– Здравствуйте, – поздоровался Юрий, осматривая стоявших рядом женщин.

Лана протянула ему руку.

– Галя сейчас подойдет, – успокоила она его. И обратилась к Геннадию: – Представляешь, этот козел, – кивнула в сторону удалившегося партнера, – разыскал меня здесь, чтобы передать ультиматум Пикалова: прекратить скупать акции его завода. Довел до банкротства, а теперь спохватился… Не можешь, не берись. Я ему еще не такое устрою…

К ним подошла белокурая круглолицая женщина лет тридцати пяти в светло-голубом костюме и белоснежной блузке. Поздоровавшись, представилась:

– Галя.

Юрий и Геннадий назвали себя.

– Это мои лучшие друзья, – согнав с лица ненастье, пояснила Лана. – Прошу любить и жаловать.

Заиграла музыка.

– Танцуйте и знакомьтесь поближе, – распорядилась «Императрица», беря Геннадия за руку. И, едва вошли в круг, продолжала возмущаться: – Понимаешь, какая наглость – указывать мне, что делать. Его рейдеры и рэкетиры задолбали, а он со мной вздумал счеты сводить!

– Успокойся, – попытался урезонить ее Геннадий. – Может, он просто тебя попросил, по-хорошему, а ты…

– Ты не знаешь наших отношений. Он с первых дней, когда я осталась без мужа, подмазывался ко мне, предлагал объединить концерны. А теперь понимает, что автозавод уплывает у него из рук… Ничего, скоро сам будет рад предложить акции…

– Я бы не советовал тебе обострять отношения. Зачем это тебе?

– Ты ничего в бизнесе не соображаешь. Бизнес – это конкуренция, борьба. Тебе этого не понять. Твое дело – крутить штурвал. Кстати, тебе нравится твой самолет?

– Нормальная, хорошая машина.

– А три посадки делать до Якутска?

– Да, не очень-то здорово. Но… такова конструкция.

– Я скоро пересажу тебя на более перспективный самолет. «Ил-76». Будешь летать по дальним маршрутам, в зарубежье.

Он хотел возразить, но раздумал: это только прожекты «Императрицы». А жизнь меняется чуть ли не каждый день. И что будет завтра? Да и в зале появились новые люди: два генерала, общевойсковой и милицейский, два полковника и лысый коротышка по кличке Колобок, губернатор Удмуртии Колобков Семен Семенович со своей свитой, приближенными и телохранителями.

Музыка смолкла. Директор Дома культуры рванулся к ним навстречу, и Лана Петровна, оставив своих друзей, широким шагом направилась к высокопоставленным гостям, расправив плечи и гордо вскинув голову. Она и в данной ситуации не желала терять престижа. Губернатор пошел ей навстречу, мило улыбаясь, вытянув вперед руки. Взял ее руку, поднес к губам. Стал что-то говорить. И генералы, здороваясь с ней, наклоняли головы, кивали, произносили, судя по сладко изогнутым губам, добрые пожелания.

Лана Петровна пригласила гостей за стол.

Далее все пошло по давно истертому сценарию: торжественные речи, звон рюмок, веселые возгласы, улыбки и смех.

А Геннадий испытывал неприятное жжение в груди. Ему не нравились гости, не нравилось, хотя и едва заметное, угодничество возлюбленной перед этими высокопоставленными чинушами, не нравилось и то, что прервали разговор на самом интересном месте. Тут же упрекнул себя, чего это заносит его на ровном месте: иначе Лана поступить не могла. Ревнуешь? А какое право имеешь на это? Она свободная женщина и вольна поступать, как ей вздумается.

Слава богу, губернатор и его свита, испив и откушав праздничное, удалились. Лана подозвала Геннадия и Юрия с Галиной, усадила с собою рядом. Она порядком захмелела; раскрасневшаяся и бурно настроенная, сыпала тосты, как из рога изобилия. Геннадий не понимал, что с ней происходит, и, выбрав момент, предложил ей завершить здесь празднование и продолжить у нее дома.

– Потерпи, – многозначительно усмехнулась Лана. – Я дам знать, когда отправиться в машину.

Она заказала оркестру русскую плясовую и, взяв Галину и Геннадия за руки, пустилась в пляс. Им ничего не оставалось, как поддержать ее.

Веселье продолжалось до полуночи. Наконец-то Лана кивком подала знак следовать в машину. Она не заставила их долго ждать, появилась минуты две спустя, подошла к стоявшему рядом джипу с охраной и приказала ехать впереди; прежде джип следовал сзади. Юрию велела занять место рядом с водителем, а сама села между Геннадием и Галиной.

Ночь была морозная, градусов двадцать, и с неба падал пушистый снег. Колеса скользили по дороге, взвизгивали на поворотах.

– Не спеши, – предупредила водителя Лана.

Геннадий обратил внимание, что «Императрица» не так уж пьяна, как казалась в зале. Играла? Для кого и для чего? Очень много в ней загадочного…

Центральная улица была пустынна, и ведущий джип прибавил скорость. Лана тут же притормозила его по мобильнику:

– Не торопись на тот свет, там кабака нет.

– Понял, – отозвался водитель и сбавил скорость.

Они проехали минут пять, как их обогнала «Мицубиси». Настигла джип, и из опущенного бокового стекла заплясали огоньки. Мчавшийся впереди джип завилял, выскочил на разделительную линию встречной полосы и остановился. Машина, в которой ехали Лана, Геннадий и Юрий с Галиной, едва успела затормозить.

«Мицубиси» скрылась вдали.

Лана тут же нажала кнопки мобильника:

– Милиция? Это Лана Петровна Чудороднова. Нас только что обстреляли из «Мицубиси» черного цвета, номер не заметили. Мчится по улице Ленина в южную сторону. У нас авария. О жертвах или раненых сейчас выясним.

Пока она говорила, Юрий выскочил из кабины и подошел к скособоченному джипу, вокруг которого уже ходили телохранители Ланы Петровны.

– По колесам стреляли, сволочи. Не иначе, хозяйку нашу предупреждают.

– Да, эти выстрелы мне предназначались, – подходя, согласилась Лана. – И я знаю, кому обязана. Вызывайте аварийную.

Праздник был испорчен. Лана, забрав Галину в свой коттедж, велела водителю отвезти Геннадия и Юрия на квартиру.

Геннадий не сомневался, что покушение готовилось на Лану и что организовано оно было не без участия того усатого партнера, который танцевал с ней. Так неожиданно и на такой скорости промчались киллеры. Телохранители не успели сделать ни одного выстрела – не предполагали, что в такой час и в таком месте будет совершено покушение. Почему стреляли по колесам? Только ли хотели припугнуть Лану? Из-за проклятых акций? Зачем она ввязалась в эту борьбу? Чего ей мало? Денег, власти? «Только козырная власть приносит желанное и доставляет удовлетворение», – вспомнились ее слова… Умная, красивая женщина, такими коллективами руководит. Аэродром, самолеты приобрела. В городе, да что там в городе – во всей Удмуртии ее знают и ценят. А слава, как известно, рождает и завистников. Конкурентов у нее, недругов – пруд пруди, и немало тех, кто зарится на ее хозяйство, не прочь завладеть им. А автозавод на ладан дышит, зачем он ей? Не понимает, чем может кончиться ее страсть к высоте? Как ей помочь?..

Только теперь, когда над ней сгустились тучи, он понял, как она дорога ему. Любит ли она его? – тут же возник вопрос. В Москве у нее Дмитрюков, генерал, не ему чета, собирается забрать в столицу. А кто он, Геннадий, для нее? Мальчик от скуки? Мужчина для удовлетворения похоти?.. Но она так страстно целовала его, говорила такие нежные слова. И на вечере не постеснялась за свой стол пригласить, танцевала с ним, домой снова позвала…

Непонятная, взбалмошная женщина… Все равно он любил ее. Пусть у нее был Дмитрюков, у Геннадия тоже была Тоня, и от случайных знакомств он не отказывался. А любил только двоих – Тоню и Лану. С Тоней судьба подшутила. Неужели и с Ланой все кончится разрывом? Очень не хотелось ее потерять. Надо во что бы то ни стало уберечь ее от злодеев. В первую очередь от киллеров. Дмитрюков не может быть серьезным конкурентом – и семья, и служебное положение не позволяют. А что можно сделать, чтобы уберечь от претендентов на ее владения? Пустить слух, что она собирается в Москву на более спокойную и престижную должность и автозавод больше ее не интересует? Неплохая идея. Но как отнесется к ней Лана? Надо завтра с ней переговорить, с утра пойти на прием.

Эта мысль в какой-то степени успокоила его. Он задремал. И тут же снова приснился страшный сон. Он в самолете, за штурвалом «Ил-76». На правом сиденье не Коля Соболев, а Лана, радостная, улыбающаяся. Самолет летит между облаками, земля и небо просвечиваются короткими мгновениями. Облака то белые, как снег, то темно-сизые, как Кавказские горы.

– Красота какая! – восхищается Лана. – Не зря ты любишь небо.

– А ты что любишь? – подначивает Геннадий.

– Я люблю власть, – смеется Лана. – Не бойся, не семейную. Я сделала лучшие мотоциклы, охотничьи ружья, травматические и игрушечные пистолеты, их покупают во всем мире. Хочу сделать лучшим и автозавод. Для этого немного надо – власти. Чтобы раз и навсегда покончить с рейдерами, рэкетирами всех мастей, заставить людей работать честно, с отдачей всех сил и таланта. Мне стыдно и обидно, что мы платим громадные деньги за всякие «Мицубиси», «Тойоты», «Вольво». Разве наши конструкторы менее талантливы? И я сделаю «Иж» самым лучшим и самым дешевым автомобилем.

– И в столицу не поедешь? – полушутя-полусерьезно спросил Геннадий.

– Поеду, – твердо ответила Лана. – После того, как наведу порядок на автозаводе.

– И какую должность предлагает тебе Дмитрюков?

– Дмитрюков – мудрый мужик. Его ценят в правительстве. Но там ныне тоже неспокойно. Власть – серьезная штука, и борьба за нее, как и в прежние времена, идет не на жизнь, а на смерть. Беда только в том, что не всегда побеждают самые умные и самые порядочные. Вспомни историю: много у нас было мудрых, благородных правителей? Вот потому и плетется Россия, самая богатая страна в мире, в хвосте у других государств.

– Екатерина Вторая была неглупая императрица, но не все оказалось ей по плечу. По-моему, не женское это дело – управлять государством. Пусть Дмитрюков возьмет все в свои руки.

– Не возражаю. Я только хочу помочь ему.

– Ты любишь его?

– Я ценю его ум, уважаю человеческие качества. – Она помолчала. – А люблю тебя.

У него сладко запело в груди. Он дождался ответа на вопрос, который все время мучил его.

– И я очень люблю тебя! – крикнул он. – И очень боюсь за тебя. Разве ты не видишь, какая угроза подстерегает?

– Вижу. Она и здесь не оставляет меня в покое. Посмотри вправо.

Геннадий глянул. И холодная испарина вмиг разлилась по телу: справа из темно-сизого облака выкатился огненный шар, точь-в-точь как в прошлый раз, и, набирая скорость, пошел наперерез самолету. Как и в прошлый раз, Геннадий попытался уйти от столкновения, нажал на педали и на штурвал, уводя самолет влево. Но машина не повиновалась. Огненный шар стремительно приближался. Вот уже около носа самолета…

Геннадий проснулся в холодном поту.

«Страшный сон, – говорила в детстве бабушка, – плохое предзнаменование». Какое еще испытание готовит ему судьба? Раньше он не верил в сны, а этот растревожил его и не выходил из головы.

Остаток ночи он почти не спал и, едва наступило утро (Лана встает, знал он, ровно в семь), позвонил своей возлюбленной.

– Надо срочно встретиться и поговорить, – поздоровавшись, настойчиво сказал он.

– До вечера не подождешь?

– Нет.

– Тогда приходи в десять…

В приемной уже находились просители, солидные дяди в модных импортных костюмах, белых рубашках с цветными галстуками (к Властелине шли как на свидание); и Геннадий с неудовольствием подумал, что ждать ему придется долго. Однако ошибся: ровно в десять дверь кабинета Хозяйки открылась, из нее вышел похожий на гендиректора автозавода мужчина – Геннадий видел его только на портретах, – и секретарша назвала фамилию Геннадия:

– Голубков, заходите.

Ему, видимо, из-за сновидения представлялась Лана задумчивой, встревоженной, и он очень обрадовался, увидев веселую улыбку на лице и услышав иронично-насмешливое:

– Что это так приспичило тебе рваться ко мне ни свет ни заря?