Пока корабль плывет Остен Эмилия
- Если вы хотите побыстрее распрощаться со светским обществом и избежать еще одного «обеда на траве», вам стоит принять мое предложение.
- Путь до Макао длинный. Я могу и раскаяться в том, что согласился.
Ага, он уже торгуется. Может быть, и правы те, кто за глаза называет графа Сильверстайна «достойным сыном торговки»? О распродаже имущества уже судачили по всему Лондону. Вряд ли мистер Уэстли, поверенный графа, передавал эти слухи своему новому хозяину. Что, конечно, к лучшему. Может, знай Сильверстайн о подобных разговорах, вообще не пожелал бы видеть ни одного аристократа в радиусе мили. Но тут же Мэгг поняла, чего он опасается. Она ведь играла перед ним молоденькую кокетку, и вряд ли он решил, что она умна. Просто хорошенькая девушка, конечно, уже вышедшая из популярного брачного возраста, однако не лишенная привлекательности и капризов. Именно такой он и должен ее себе представлять. Мэгг не имела никакого желания переубеждать Сильверстайна. Он будет спокойнее, если она не станет обнаруживать свое истинное отношение к жизни. Она сыграет еще одну роль - роль смиренницы.
- Вы опасаетесь, что мое общество окажется более… назойливым, чем высший свет? Обещаю, что буду совершенно незаметной. Нужна лишь маленькая комнатка для меня и моей горничной, немного еды и воды. Я не буду навязывать никому свое общество, мне хватит и тех книг, что я захвачу с собой.
- Путешествие еще и опасно. Океан непредсказуем.
- Я полагаюсь на ваш опыт и на ваш корабль. - Мэгг показалось, что такой ответ польстил Сильверстайну.
- И все же я думаю, что ваше намерение безрассудно.
- В Макао нет леди?
- Уже есть, - пожал плечами Сильверстайн. - Но все они прибыли с мужьями, а не примчались сломя голову к жениху. Кстати, за то время, что вы будете в пути, лейтенант Мэдлок может и погибнуть в очередной стычке с армией императора Китая.
- Я готова рискнуть.
- Моя дочь очень любит своего жениха, - вздохнула леди Белинда. - А я ни в чем не могу ей отказать.
- Что ж… - Сильверстайн потер лоб, словно пытаясь отогнать какие-то мысли. - Не могу сказать, что я принимаю ваше предложение с легким сердцем, но…
- Так вы согласны? - Мэгг решила ударить по рукам прежде, чем Сильверстайн поразмыслит и найдет еще какие-нибудь возражения.
- Согласен. «Счастливица» покинет порт с приливом через три дня. Будьте на борту к этому времени - или считайте, что договор расторгнут.
Глава 9
«…Мой чудесный друг, я так не люблю прощаться.
Но иногда приходится: тихо закрывать за собой дверь, неторопливо спускаться по лестнице и выходить в дождь. На дверь Вашего дома нельзя оглядываться, что толку, если никогда не вернешься. А посмотреть в последний раз - слишком глупо. От этого можно заболеть надеждой. Это опасная болезнь, мой чудесный друг, от нее почти невозможно вылечиться. А я не люблю, когда мои чудесные друзья болеют или больна я сама. Лекарства от надежды есть, и называются они «Не оглядывайтесь на дверь Его дома». Принимать - один раз на одну любовь.
Мой чудесный друг, расставание - такая же неотъемлемая часть бытия, как и встреча. Я была глупой, я стояла и смотрела на дверь дома, возвращалась, поднималась по лестнице и стучала в дверь. Но сегодня я спускаюсь в последний раз, и вот жидкость уже булькает в пузырьке: я принимаю лекарство и запиваю его дождем.
Мой чудесный друг, я не хочу и не могу ничего у Вас отбирать - ни новую вашу жизнь, хотя жизнь не бывает новой, ни право быть таким, какой Вы есть, ни право любить или не любить меня. Лучше я отберу у себя. Я отбираю у себя возможность участвовать в Вашей жизни - Вы не звали меня туда, а значит, это мое право Вам не нужно. Я отбираю у себя право прислать Вам записку в час ночи, попросить о душевной помощи и просто посмеяться вместе с Вами. Мне вряд ли удастся убедить себя, что я слишком много о себе думаю, и отказаться от этого, - но это, мой чудесный друг, уже полностью моя проблема. Мне остается лишь надеяться, что и я была Вашим чудесным другом.
Мне хотелось бы, чтобы все было не так. Мне хотелось бы… но мои желания не всегда совпадали с Вашими, а теперь это и вовсе неважно, потому что дверь хлопнула и я, улыбаясь печально, стою под теплым дождем и не буду оглядываться, чтобы узнать: смотрите Вы в окно или нет.
Мой Чудесный Друг, мне так жаль».
Рэнсом аккуратно сложил листок и спрятал в шкатулку, где хранил самые важные бумаги.
Это письмо догнало его в Лондоне. Письмо, путешествовавшее больше трех месяцев и наконец попавшее в руки адресата. Оно пришло из Венеции, от той самой женщины, чье дыхание иногда смешивалось с его дыханием, и два сердца стучали в унисон.
Рэнсом не знал, любил ли ее; влюблен он был, это точно. При виде ее он испытывал горячий душевный трепет и такое нестерпимое желание во всем теле, что оно казалось болезнью, нахлынувшей лихорадкой. Он любил ее глаза, и руки, и голос; он любил, когда она, полуобнаженная, пела для него и аккомпанировала себе на арфе. Когда ее волосы были распущены, Рэнсому нравилось перебирать их; они неторопливо рассыпались в пальцах звездчатым темным водопадом.
Но она так не могла. Она отдавала себя не только ему, другим мужчинам тоже и, когда приходил срок расставания, говорила об этом. Она не могла и не хотела ему принадлежать, а Рэнсом, пожалуй, никогда не смог бы связать свою жизнь с нею.
Ведь она была - сама Венеция, он не мыслил ее без этого города, его холодных грязных каналов и хрустальной хрупкости собора Святого Марка, протяжных криков гондольеров и изумительного итальянского света, пропитывающего все вокруг в солнечные дни. Она никогда не уехала бы из Венеции - а Рэнсом не мог остаться.
Как бы там ни было, хорошо, что он получил это письмо перед отъездом. Еще одна оборванная нить, еще одно выполненное обязательство. Они договорились о том, что, когда она произнесет слово «все», он не станет ее удерживать. Рэнсом и не собирался. Теперь он совсем свободен - даже Колуму ничего толком не обещал. Можно плыть на Восток.
Конечно, эта женщина…
Мэгг Ливермор ничем не напоминала ту венецианку. Решительная молодая леди, даже слишком. Рэнсома позабавил ее напор. Она выглядела почти сердитой, когда требовала от него немедленно доставить ее в Китай. Отчасти поэтому Рэнсом согласился - чтобы посмотреть, как она поведет себя дальше.
Он честно сказал ей, что не возит пассажиров. Молодую леди это не остановило. Хорошо. Его дело - предупредить. Ее он предупредил - осталась команда.
Команде такой расклад, ясное дело, по душе не пришелся.
- Женщина на корабле? Плохо это, - высказался старый боцман Харди, когда Рэнсом собрал экипаж на юте и сухо изложил суть дела.
- Она и ее горничная будут пассажирками. Они неприкосновенны, это ясно? - Суеверия Рэнсома в данный момент не волновали, а вот практические вопросы - очень даже.
- Ясно-то ясно, - откликнулся худой матрос по прозвищу Везунчик, - да только нехорошо это, капитан. Всяк знает: свяжешься с женщиной - не задастся плавание.
- Только ваших предрассудков мне тут и не хватало. Мисс Ливермор - настоящая леди, она едет к жениху, так что попрошу без грубых шуточек в ее присутствии. И без грубых жестов, - осадил он развеселившихся матросов. - Приподнимаем шляпы и называем ее «миледи». Все ясно, головорезы?
- Пусть мистер Таннерс скажет!
- Да, мистер Таннерс!
Капитана любили, как бога. Джима Таннерса уважали. Если уж и он за эту идею… эх, двести тысяч чертей, придется стерпеть!
Джим сдвинул черную войлочную шляпу на затылок, пожевал щепку, которую держал во рту, сплюнул ее за борт и обронил:
- Пусть плывет.
Многословностью Таннерс не отличался.
- Вот не нравится мне эта затея, - пробурчал упрямый боцман Харди.
- Кому не нравится, тот может оставить свое недовольство при себе, - сказал развеселившийся Рэнсом. Оттого, что путешествие близко, внутри у него начинали петь нетерпеливые струнки - словно натянутые снасти. - Хватит, нагулялись. Отплываем послезавтра на рассвете.
Прежде чем покидать Лондон и весьма, весьма огорчившегося мистера Уэстли, следовало завершить последнее дело.
Рэнсом приехал в лондонский особняк.
По здравом размышлении, он решил оставить этот дом за собой. В конце концов, ему же нужно будет где-то останавливаться, если он решит посетить город на Темзе. Однако все там следовало переделать, о чем Рэнсом и сообщил спешно вызванному мистеру Уэстли. Кроме того, нужно разобраться с новыми судами, которые теперь принадлежали ему; оба сейчас находились в плавании, и мистер Уэстли поклялся на собственной папке с документами, что, едва шхуны пристанут к берегу, он уже никуда их не отпустит, пока милорд граф их не осмотрит.
- Никуда не отпустите - это немного слишком, - усмехнулся Рэнсом, услыхав про эти далеко идущие планы. - Пусть идут в Глазго и встанут там, а я постараюсь возвратиться туда как можно скорее. Плавание в Китай и обратно займет около восьми месяцев. Я надеюсь, что все это время вы будете присматривать за тем капиталом, что мы получили от продаж, и ознакомитесь с делами на моей верфи.
- Милорд! - мистер Уэстли порозовел от удовольствия. - Означает ли это, что я по-прежнему служу вам?
- Да, если вы не против освоить для себя новую науку - корабли. Если вы хорошо себя покажете, я поставлю вас управляющим моей компанией. И, конечно, в вашем ведении остаются дела майората. Впрочем, об этом мы поговорим позже. Сначала мне нужно встретиться с одним человеком.
- Милорд, вы оказываете мне неслыханную честь!
- Постарайтесь быть ее достойным, мистер Уэстли.
Когда поверенный, рассыпаясь в благодарностях, покинул кабинет, Рэнсом с удовольствием откинулся в кресле. Это было новое кресло; старое, засаленное снесли на чердак. Кабинет преобразился, и Рэнсом впервые почувствовал себя хорошо в этом доме.
«Может, и привыкну», - подумал он. Когда-нибудь, на старости лет, если его не смоет штормовая волна, если он устанет встречать грудью шквалы, если не войдет в бок нож в портовом кабачке, - тогда, возможно, однажды Рэнсом сядет здесь у огня и будет перебирать воспоминания, словно старая дева - засушенные цветы между страницами поэтического сборника.
Вряд ли он когда-нибудь женится. Рэнсом редко об этом задумывался. Ему казалось естественным, что ни одна женщина не притягивала его настолько, чтобы подумать об этом. Все они приковывали к земле, а ему не нужна была земля. Только маяки после долгой дороги, только новые города, чужие лица, мелькавшие, как в хороводе. Пресная вода, еда, женщины на несколько часов. И все. Та, единственная, если она все-таки случится с ним, наверняка пожелает покоя. Своего дома, детишек в розовых оборках, чая в пять часов - к тому времени новая мода, пару лет назад привнесенная в английское общество Анной, герцогиней Бедфордской, станет уже традицией. Это нормально. Это объяснимо. Только он не сможет так жить.
Никакая любовь не заменит свободу.
Рэнсом еще думал об этом, когда слуга доложил, что пришел лорд Норман.
Роберт в зеленом сюртуке и при изящной трости выглядел в этом кабинете гораздо уместнее, чем Рэнсом. В конце концов, лорд Норман прожил в Лондоне всю жизнь и принадлежал к избранному обществу, а значит, умел держаться с достоинством. И сейчас, усаживаясь напротив Рэнсома, Роберт обменивался с ним ничего не значащими фразами, хотя про себя наверняка гадал, зачем это кузен его пригласил.
Рэнсом, не терпевший пустых разговоров, приступил к делу сразу.
- Завтра я покидаю Лондон.
- Как, уже? - огорченно воскликнул Роберт. - Кузен! А я-то рассчитывал еще несколько раз пригласить вас к нам!
- Увы, дела не терпят отлагательства. - Рэнсом содрогнулся, вспомнив тот единственный пикник. Все последующие приглашения он вежливо отклонял, отговариваясь плохим самочувствием (сроду с ним такого не бывало, однако в лондонском обществе это почему-то считалось нормальным) и огромным количеством дел. Мистер Уэстли, напрактиковавшийся за годы жизни у деда, виртуозно владел техникой светского отказа.
- Как же так! Матушка огорчится, - покачал головой Роберт.
- Ваша матушка весьма… чувствительна.
- Весьма глупа, вы хотите сказать, - вздохнул лорд Норман. - Я полагаю, это мне наказание за грядущие грехи, потому что в настоящем их у меня немного - видит бог! Но я смиренно несу этот крест. И весьма, весьма огорчен, что такой достойный собеседник, как вы, покидает нас.
- Оставьте, кузен. Вы же знаете, я здесь чужой, а чтобы сделаться своим, нужно потратить не один год. Все имущество, кроме Сильверстайн-Мэнор и этого дома, я продал. Может, и по меньшей цене, чем следовало. Осталось лишь одно дело, которое я хочу обсудить с вами.
- Вот как! - Роберт, заинтересовавшись, подался вперед.
- Дед утвердил меня в правах наследника, и титул перешел ко мне. Я не вправе от него отказываться, да и отец не хотел бы этого. Потому я останусь графом Сильверстайном. Однако я покидаю Лондон, и неизвестно, когда вернусь, и вернусь ли. Мое место не здесь. А вот оставшиеся в моем владении дома не должны оставаться без присмотра. Поэтому я принял решение подарить вам Сильверстайн-Мэнор и этот особняк. Формально они останутся в моем владении, однако вы можете пользоваться ими по своему усмотрению. Соответствующие бумаги вам выдаст мистер Уэстли.
- Кузен… это излишне щедро! - воскликнул изумленный Роберт.
- Ничуть. К тому же, так как у меня нет наследников и не знаю, появятся ли они, я составил завещание, согласно которому имущество Сильверстайнов в случае моей смерти унаследуете вы.
- Вот уж поистине королевская щедрость! - хмыкнул Роберт. - Я не гоняюсь за титулами, кузен. Потому пожелаю вам долгих лет жизни и побольше наследников. И благодарю вас за то, что выказали ко мне такое доверие. Ведь мы едва знакомы.
- Тем не менее мое решение именно таково.
- Что ж… Еще раз благодарю вас. Обещаю, что Сильверстайн-Мэнор и этот дом, разумеется, останутся в целости и сохранности. - Роберт выглядел скорее озабоченным, чем обрадованным. - Только вот моя матушка… возможно, она пожелает что-нибудь здесь поменять…
- На ее усмотрение. Я не имею ничего против.
- Вы излишне добры, кузен. Не устану это повторять.
Выпив с Робертом по рюмке коньяка, Рэнсом распрощался с кузеном, отправившимся обдумывать, что делать со свалившейся на него ответственностью, и вернулся в кабинет. На душе стало легче. Теперь, когда дела улажены, можно отплывать. Тяжело покидать землю, когда за тобой тянется хвост нерешенных проблем.
Он просидел в кабинете, пока не наступили сумерки, перебирая в уме все произошедшее за последние дни. Смерть деда отодвинулась - и не забылась. Рэнсом знал, что до сих пор не простил старика. Это мешало, и он понятия не имел, как от этого избавиться. Может быть, следует всего лишь выйти в море; свежий ветер выдует из головы все глупости.
Когда начало темнеть, Рэнсом позвонил, и слуги принесли свечи. Дождавшись, когда в кабинете никого не останется, граф встал, подошел к одной из украшавших стены картин с изображением какого-то там по счету предка и, отодвинув ее, открыл дверцу дедова тайника.
Этот тайник мистер Уэстли показал Рэнсому через пару дней после смерти старика. Там лежали некоторые бумаги, касающиеся вопросов наследования, и стояла массивная шкатулка черного дерева с затейливой инкрустацией на крышке. В шкатулке граф хранил свои маленькие сентиментальные сокровища: несколько писем покойной жены; портрет сына, плохо выполненный и вовсе не похожий на Александра Сильверстайна, кажется, единственный; письма от друзей - не все, но избранные; локон темных волос; массивный ключ; медальон на тонкой цепочке. Рэнсом, когда увидел все это, задумался, не выкинуть ли воспоминания в Темзу. Затем передумал. Чтобы простить деда, придется хоть немного его понять. Не сейчас. Сейчас на это не было ни сил, ни желания. Потому он вытащил из тайника шкатулку, чтобы взять ее с собой в плавание.
Завтра, уже завтра.
Глава 10
Мэгг проснулась еще до рассвета, сразу ощутив предотъездную суету, царившую в доме. Слуги уже встали; не каждый день единственная хозяйская дочка покидает родные пенаты! Мэгг вся эта беготня утомляла, однако приходилось терпеть. Она позавтракала, не почувствовав вкуса блюд, по настоянию матери выпила чашку чая (китайского, который стоил нынче бешеных денег, так как война все еще шла, хотя, по мнению многих, конец ее близок), оделась в дорожное платье и спустилась к экипажу, сопровождаемая всем штатом слуг и рыдающей леди Белиндой.
Обычно Мэгг старалась держать чувства в узде, однако непритворные слезы на глазах матери заставили ее саму захлюпать носом. Она уткнулась в знакомое плечо, обняла матушку, как тысячу раз до этого, и осознала, что расстается с нею очень, очень надолго. Разумеется, когда Артур сможет покинуть службу, молодые супруги возвратятся в Англию, только когда это будет! Путь до Макао неблизок. Более трех месяцев - а то и все шесть в зависимости от скорости судна - потребуется, чтобы достигнуть китайских берегов. Сколько Мэгг проведет там, неизвестно. Она не увидит матушку год или два. Может, больше.
Поэтому Мэгг с чувством заплакала, но все же не позволила себе слишком уж расстраиваться и села в экипаж. Леди Белинда настаивала на том, чтобы проводить дочь в порт; Мэгг отказалась. Лучше расстаться здесь, на пороге родного дома, а не в порту, на виду у команды графа Сильверстайна.
Мэгг помахала из окна скомканным мокрым платочком, и копыта лошадей застучали по мостовой, и родной дом отодвинулся, остался позади… Карета свернула, мелькнула в последний раз небольшая группка людей у крыльца особняка, и Мэгг отвернулась.
Горничная, которую Мэгг взяла с собой в путешествие, молчала. Хатти была уроженкой Корнуолла, сурового края, мира скал, продуваемых ветром равнин и согбенных деревьев. Мэгг ценила ее за верность и неразговорчивость, за спокойный нрав. Такая служанка в пути - просто идеал. Хатти перехватила взгляд госпожи и еле заметно улыбнулась.
- Не переживайте, мисс. Вас ждет встреча с возлюбленным, а родной дом останется родным домом, где бы вы ни оказались.
- Спасибо, Хатти, - поблагодарила Мэгг, и на том разговор завершился.
Лондон просыпался, небо светлело, а редкие фонари тускнели. Около порта уже было шумно: здесь работа начиналась ни свет ни заря, люди не привыкли терять время. Экипаж остановился у ворот, за которыми царил хаос - какие-то ящики, громадные бочки, мотки троса толщиной с руку Мэгг, и в этом аду сновали люди.
Здесь мисс Ливермор поджидал поверенный графа, мистер Уэстли. Он помог Мэгг выйти и любезно ей улыбнулся.
- Все в порядке, мисс? Вы готовы?
- Да, мистер Уэстли. - Мэгг завертела головой. - А где корабль?
- До корабля предстоит еще прогуляться… Нет-нет, пусть ваша горничная оставит багаж. Эй, как тебя там… Черная Борода! Возьми сундук леди.
Мэгг обмерла: из тени бесшумно возник верзила не менее шести футов ростом, чье прозвище соответствовало действительности - его борода была черная и курчавая, а глаза грозно сверкали из-под насупленных бровей.
- Это все? - вопросил головорез, взваливая сундук Мэгг на плечо. При этом моряк явно не испытывал никаких неудобств.
- Все, мистер, - ответила Хатти.
Черная Борода развернулся и потопал в портовый хаос, мистер Уэстли подал руку Мэгг:
- Прошу вас, мисс Ливермор. Я, конечно, не бог весть какой галантный спутник, но постараюсь достойно проводить вас к кораблю…
- Значит, мы ошиблись? - негромко спросила Мэгг, пока они шли. - Граф Сильверстайн - пират?
Мистер Уэстли расхохотался.
- Признаться, я и сам так подумал, когда в первый раз его увидал. Да он еще тогда был зол и рычал на меня, словно рассерженный пес… Нет, господин граф не пират. Он моряк, и моряк, судя по тому, что говорят о нем, отличный. Ваша жизнь в надежных руках, мисс Ливермор.
Именно эти аргументы Мэгг использовала, чтобы убедить матушку, так что у нее появилось подозрение, что поверенный ее просто утешает.
- А почему тогда этого человека называют Черная Борода? Это пиратское прозвище. Разве у него нет обычного имени? Скажем, Бен или Джек?
- Это традиции. Вы столкнетесь с тем, что у моряков их много. Сам я не слишком разбираюсь и на палубу корабля ступал всего пару раз, да и не совершал никогда длительных плаваний, лишь пересекал Ла-Манш… Мореходы - народ суеверный и, как ни прискорбно, темный. Так как вы отправляетесь в плавание на торговом паруснике в компании команды мужчин, не привыкших к присутствию леди… по возможности не выходите из каюты, мисс Ливермор.
- Женщина на корабле - к несчастью? - скривилась Мэгг.
- Да, мисс, увы. Они суеверны, как черти. Да что я говорю! Черти вряд ли суеверны, а моряки - всегда.
- Граф утверждал, что не подвержен этому… недугу.
- Граф может сам за собою такого не замечать… А вот и «Счастливица».
Мэгг подняла глаза (в порту приходилось идти осторожно, приподнимая юбку, и внимательно следить, чтобы ни обо что не споткнуться) и невольно улыбнулась.
Трехмачтовый парусник четко вырисовывался на фоне светлеющего неба. Матросы сновали по вантам, что-то там делали, но что - Мэгг не представляла совершенно. Она была далека от мореходства, как земля от вечерних звезд. Вся эта беготня казалась ей загадочной и интригующей. А шхуна понравилась с первого взгляда. «Счастливица» вполне могла бы называться и «Красавицей» - с изящными обводами, с искусной резьбой вдоль борта. На носу вздымалась женская фигура. Переплетение снастей казалось четким, словно нарисованным тушью. Как же люди разбираются в этом хаосе веревок и блоков? И сколько нужно иметь смелости и терпения, чтобы совершать дальние путешествия на хрупкой деревянной скорлупке? Мэгг на мгновение сделалось страшно.
Однако страх тут же отхлынул, сменившись любопытством: по доскам, перекинутым с борта шхуны на причал, легко сбежал граф Сильверстайн.
Сегодня он и вовсе не походил на аристократа: одетый все в те же светлые замшевые штаны, высокие сапоги и в белоснежную рубаху, ворот которой был заколот простой железной булавкой, тускло блеснувшей в полутьме. Привычная треуголка лихо сдвинута на затылок. Графу, казалось, вовсе не холодно - это Мэгг ежилась от утреннего ветерка.
- Мисс Ливермор, здравствуйте. Добро пожаловать на «Счастливицу». - Граф поклонился. - Мистер Таннерс проводит вас в вашу каюту. Эй, Джим!
- А? - долетело с борта.
- Наши пассажиры прибыли! - заорал в ответ граф и, ничуть не смущаясь, тут же снова повернулся к Мэгг. - Располагайтесь и можете отдыхать. Сегодняшний день будет скучным: мы покинем устье Темзы и выйдем в Ла-Манш. Поверьте, нет ничего тоскливее Ла-Манша. Доброе утро, мистер Уэстли. Я приму вас в каюте.
- Не забудьте высадить, прежде чем выходить в море, - шутливо заметил поверенный.
- Доброе утро, милорд, - удалось наконец вставить и Мэгг.
Граф кивнул и, судя по всему, тут же о ней позабыл, взбежав по трапу на борт корабля не менее легко, чем спустился.
- Миледи, - рядом с Мэгг словно из воздуха соткался худой небритый тип с неряшливо торчащими во все стороны волосами. - Я Джим Таннерс, первый помощник капитана. Вы будете жить в моей каюте. То есть… - запнулся он, видимо, сообразив, как это прозвучало, - я отдаю свою каюту вам, а сам буду с матросами в кубрике…
- Благодарю вас, мистер Таннерс, это большая честь для меня.
Таннерс молча кивнул - наверняка для него непривычно разговаривать со знатной дамой - и помог Мэгг взойти на борт. Как ни странно, трап она преодолела без особых проблем, за что нужно поблагодарить первого помощника, помогавшего ей весьма ненавязчиво и деликатно. Мэгг не ожидала подобного от человека незнатного происхождения.
Она почти ничего не успела рассмотреть на палубе: Таннерс распахнул перед нею дверь, ведущую в узкий коридор, куда еще предстояло спуститься по крутой лесенке. Этот этап тоже удалось миновать без приключений. Справа, слева и впереди в коридоре имелись двери.
- Там каюта капитана, - Таннерс указал вперед, - а здесь будете жить вы. - Он распахнул левую дверь. - Мисс, это совсем не то, к чему вы привыкли…
- Все в порядке, - заверила его Мэгг, заглядывая в каюту.
Что ж, с одной стороны - хуже, чем она ожидала, а с другой - лучше. Каюта была меньше самой маленькой кладовки в доме Мэгг; там уже стоял принесенный Черной Бородой сундук, можно было бы еще втиснуть столик, но уже с трудом. Остальное пространство занимала кровать, достаточно узкая и даже по виду жесткая. Ни пуховых перин, ни матраца. Зато имелось окно.
- Все очень мило, мистер Таннерс, - заверила Мэгг первого помощника. - Только… где может разместиться моя служанка?
- Для нее мы приготовили вот эту каюту. По правде говоря, здесь была кладовая… - Таннерс распахнул правую дверь в коридоре, открывая взорам Мэгг комнатушку еще меньшую, чем ее собственная.
- Все в порядке, - снова заверила его девушка.
Таннерс сдвинул шляпу на лоб и смущенно почесал в затылке.
- У нас ведь торговый парусник, мисс. Мы к гостям не привыкли. Хотя пассажиров иногда возим, коль уж совсем срочная необходимость и выбора нет. Вы, ежели что нужно, ко мне обращайтесь.
- Благодарю, мистер Таннерс!
- Трапезничать станете с капитаном, на то имеется особое распоряжение. Только еда у нас простая, мисс.
- Я все поняла. Я знала, на что шла. - Мэгг начали раздражать оправдания первого помощника.
- Тогда устраивайтесь, мисс. А я пойду.
И мистер Таннерс ретировался, тем более что кто-то уже давно громоподобным голосом призывал его с палубы.
Хатти не выказала никакого недовольства, осмотрев свою так называемую комнату. Ну и что, что туда влезла лишь узкая койка - служанка, кажется, отнеслась к неудобствам философски. Что касается Мэгг, та лишь слегка удивилась, почему ей не отдали каюту капитана. Честно говоря, она на это рассчитывала, и, если уж совсем начистоту, не потому, что капитан живет просторнее, - а чтобы узнать о нем побольше.
Он ее заинтриговал, этот дикий аристократ с темными глазами. Никогда раньше Мэгг не встречала людей подобного склада, только в книгах читала. Да авантюрист ли граф Сильверстайн? Кто он? Что скрывается за его едва заметной улыбкой и проникнутыми иронией словами?
Она открыла окно и вслушалась: с мостика летели команды, что-то стучало, плескалась вода, топотали по палубе ноги. Пахло чем-то кислым, наверное, водорослями, прицепившимися к днищу. А еще чувствовался аромат смолы и дерева, и морской соли, и впитавшегося в доски солнца. Мэгг улыбнулась.
Может быть, подняться на палубу? Она понятия не имела, как вести себя на корабле. Она здесь не слишком-то желанная гостья, поэтому, как бы ни хотелось увидеть корабль во всей красе, придется оставаться в каюте. Мэгг обещала это графу.
Ничего. Зато она плывет к Артуру.
Воспользовавшись тем, что Хатти вышла, Мэгг прилегла на узкую койку и неожиданно провалилась в сон.
Разбудило ее осторожное покачивание и стук в дверь. Приподнявшись, Мэгг протерла сонные глаза и буркнула:
- Войдите.
В каюту втиснулась Хатти.
- Мисс, только что приходил матрос. Капитан приглашает вас присоединиться к нему на мостике.
- О! Прекрасно. - Мэгг решительно встала и оправила платье. Немного помялось, но ничего, сойдет. Вряд ли от нее ожидают, что она будет появляться в нарядах без единой морщинки или надевать, выходя к ужину, бальные драгоценности. Граф предупреждал, что здесь все по-простому. Однако в любых обстоятельствах следует оставаться леди. - Как я выгляжу, Хатти?
- Прелестно, мисс. Дайте только я вас причешу.
Хатти управлялась с ее волосами быстро и умело. Через несколько минут Мэгг была готова к выходу. Если, конечно, можно назвать выходом путешествие по короткому коридорчику, а затем…
Затем перед нею открылась палуба.
Солнце уже взошло, однако Мэгг проспала не слишком долго - его лучи были еще мягкими и ласковыми. Дул легкий ветер, и, подняв голову, девушка ахнула: прямо над нею нежными облаками парили паруса.
- Мисс. - Рядом появился мистер Таннерс. - Позвольте проводить вас на мостик!
Путь оказался недлинным: они поднялись по лесенке на небольшое возвышение - видимо, тот самый мостик, - и Мэгг увидела графа.
Тот стоял рядом с рулевым, заложив руки за спину, и о чем-то негромко переговаривался с кривоносым субъектом в немыслимой кожаной жилетке, который при виде пассажирки тихо крякнул, стащил с макушки головной убор, национальную принадлежность которого Мэгг не определила, и уставился на девушку с большим интересом. Рулевой таращил глаза, да и находившиеся на палубе матросы приостановились, позабыв про свои дела, стараясь разглядеть гостью.
От графа это, конечно же, не укрылось.
- Мисс Ливермор, - начал он донельзя ехидным голосом, - позвольте представить вам моего верного боцмана, мистера Харди.
- Мисс, - пробормотал боцман и задумчиво поскреб пятерней заросший подбородок.
- Очень приятно, мистер Харди, - пропела Мэгг.
- А также вас, разумеется, следует познакомить с командой. Сейчас мистер Харди громко объявит об этом, и те, кто сможет подойти, соберутся. Мистер Харди?
- Да, капитан? - боцман явно озадачился светским тоном Рэнсома и не сообразил, что от него требуется.
- Рявкни на бездельников, чтобы собрались, - велел Рэнсом.
- А! - сообразил боцман, подошел к огораживающим мостик перилам и заорал так, что Мэгг зажмурилась. От боцманского рыка, наверное, рыба в Темзе дохнет. - А ну, живо сюда, пиратские рожи! Капитан говорить будет!
Матросы, занятые какими-то непонятными для Мэгг делами, начали собираться в кучку. Дождавшись, когда все собрались, граф выступил вперед.
- Все вы знаете, что в этот рейс с нами отправились пассажиры. Мисс Ливермор и ее служанка мисс Хатти.
Матросы уставились на Мэгг, та поежилась - как-то не по себе стало в центре столь пристального внимания.
- Они будут с нами до Китая. Я настаиваю, чтобы все вы относились к ним вежливо. Все понятно?
- Да, капитан, - нестройным хором отозвались матросы.
- А теперь - ура мисс Ливермор!
- Ура! - послышалось в ответ, и Мэгг засмеялась. Это простодушное приветствие ей очень понравилось.
- Я рада, что оказалась на таком замечательном судне, как «Счастливица», - громко сказала она, - и надеюсь, что путешествие будет приятным.
- Не сомневаюсь в этом, - пробормотал граф. - А теперь все по местам.
- Работать, паршивцы! - рыкнул боцман.
- Крюйс-топсель, - бросил ему граф.
- Подня-ать крюйс-топсель!
Глава 11
Боцман ушел, и Мэгг осталась на мостике вместе с капитаном, первым помощником и рулевым. Щурясь от солнца, она огляделась.
«Счастливица» выходила из устья Темзы; водная гладь здесь кишела судами, лодками и лодчонками. Навстречу двигался парусник еще больший, чем шхуна Сильверстайна, - четырехмачтовый, украшенный взбитой пеной парусов, которые стремительно сворачивали похожие на муравьев матросы.
И во всем этом - в суете маленьких лодок, в летящем навстречу корабле, в громоздящихся на горизонте кучевых облаках и прозрачной голубизне неба - было столько свободного, неторопливого счастья, что Мэгг едва не задохнулась от радости.
Девушка и не представляла, что начало путешествия так понравится ей. Конечно, она пропустила момент отплытия, однако теперь было ничуть не хуже! Мэгг знала, что некоторым людям становится плохо на корабле, и прислушивалась к собственным ощущениям. Вроде все нормально.
Погрузившись в размышления и созерцание Темзы, Мэгг совсем позабыла о графе и лишь несколько минут спустя, спохватившись, обернулась. Мистер Таннерс куда-то исчез. Сильверстайн стоял, заложив руки за спину, и без улыбки наблюдал за гостьей. Мэгг обратила внимание, что он наконец-то набросил китель.
- Вы, наверное, считаете меня невежливой, милорд?
- Отнюдь. Мне приятно, что корабль производит на вас такое впечатление. Или вы пытались скрыть отвращение? - поддразнил он Мэгг.
- Нет, я наслаждалась видом и размышляла, стоит ли задумываться о морской болезни или еще нет.
- Пока не стоит, мисс Ливермор. Мы еще не покинули устье Темзы. Вот выйдем в Ла-Манш, и тогда узнаете, приятным ли будет ваше путешествие, или же вы проведете его, свесившись через борт и пугая русалок зеленым цветом лица.
Его своеобразное чувство юмора почему-то задевало Мэгг.
- А вы привяжете меня канатом, чтобы я не упала?
- Привяжу. К грот-мачте. Даже если она переломится во время шторма, вы успеете за нее ухватиться, и - кто знает! - вас подберет проходящее мимо судно.
Мэгг посмотрела на графа с некоторым страхом.
- А грот-мачта может переломиться?
Сильверстайн пожал плечами.
- Все возможно. Это же море. Шторма непредсказуемы. Мачты могут поломаться все до единой, мы можем сесть на мель, на риф, а то и просто перевернуться и позорно пойти ко дну. На нас могут напасть пираты около берегов Африки, или туземцы, подплывающие на утлых лодчонках, заразить весь экипаж неизвестной болезнью. Можно отравиться испорченной пищей, простудиться, получить солнечный удар, а также вывалиться за борт и пойти на корм акулам. Но это, - добавил он утешающе, глядя в округлившиеся глаза Мэгг, - не слишком вероятно. Шторм опасней, конечно же.
Граф сделал драматическую паузу.
- Поэтому, если вы вдруг передумаете, я еще могу окликнуть, скажем, вон тот барк, - Сильверстайн указал куда-то за борт, - и отправить вас домой.
Но Мэгг уже поняла, куда он клонит.
- В Лондоне, - парировала она, - тоже подстерегает множество опасностей. Вы можете попасть под кеб, свалиться с лестницы своего особняка, точно так же отравиться испорченной пищей, получить солнечный удар во время пикника, упасть с лошади, подавиться вишневой косточкой и подвергнуться нападению бродяг. При таком раскладе ваш корабль кажется мне весьма безопасным местом, милорд.
Граф развел руками.
- Как же мне вас переубедить?
- А вы все еще хотите этого? Вы же взяли меня на борт. Поздно идти на попятный.
- Я знаю, - сказал он, снова напуская на себя этот ироничный вид, - но мне ужасно нравится вас дразнить, мисс Ливермор.
Мэгг фыркнула.
- Занятие, достойное джентльмена!
- Я только наполовину джентльмен. - Он шутливо приподнял треуголку. - К вашим услугам, мисс, капитан Сильверстайн, владелец «Счастливицы» и еще нескольких лоханок, совершающих рейсы из Шотландии в Индию и Китай.