Анжелика и дьяволица Голон Анн
«Видел ли он Жоффрея? Сможет ли он что-нибудь мне рассказать о нем?» Возникшая ситуация не представлялась ей трагичной. Голдсборо поддерживал довольно хорошие отношения с Новой Англией, и оказавшейся здесь графине де Пейрак, по-видимому, не трудно будет найти общий язык с вновь прибывшими.
Она сказала об этом госпоже де ла Рош-Позе, которая покорно ожидала решения своей судьбы, так как предвидела подобное развитие событий.
— Не волнуйтесь. Я знаю капитана этого корабля. Мы ему оказали ряд услуг, и он не откажется вступить с нами в переговоры.
И обе женщины направились к берегу, чтобы попытаться первыми представиться нападавшим.
Но Анжелика не учла действий детей де ла Рош-Позе, которые тащили Адемара к форту.
Она начала делать знаки Фипсу и обратилась к нему по-английски, когда вдруг обстановка резко ухудшилась по вине слишком воинственно настроенных отпрысков маркиза де ла Рош-Позе.
Английский капитан, который выделялся своей пуританской одеждой (на нем были черный плащ и шляпа с высокой тульей), забросил на плот канат с крюком, чтобы зацепить его и взять в плен это причудливое сборище карнавальных масок и костюмов.
Именно этот момент выбрал Адемар, стоявший на угловой башне форта, чтобы запалить фитиль. Прогремел выстрел. Произошло ли это случайно или Адемар был действительно искусным стрелком, но ядро, просвистев, попало точно между плотом и шлюпкой, которые одновременно перевернулись и сбросили своих пассажиров в воду.
— Победа! — завопили акадийцы, более довольные тем, что видят, как англичане барахтаются в воде, чем обеспокоенные судьбой Нептуна и его свиты. Но, в любом случае, выстрел достиг цели, и английская шлюпка затонула.
Все смешалось, и Анжелика уже не пыталась добиться того, чтобы ее услышали. Началось настоящее сражение. Однако оно длилось недолго. Выстрел Адемара был метким, но оказался единственным. Несколько поодаль к берегу причалили другие шлюпки. Находившиеся в них хорошо вооруженные матросы бросились на штурм маленького форта и схватили Адемара, прежде чем тот смог повторить свой подвиг. Несколько ружейных выстрелов завершили в этот день взятие Порт-Руаяля англичанами. Видя, что все потеряно, многие жители, захватив свои котлы и ведя за собой коров, устремились в лес, так как от этих матросов из Новой Англии, решивших подвергнуть грабежу французский поселок, можно было ожидать чего угодно. Других, в том числе Анжелику и всех, кто находился на берегу в момент прибытия английского корабля, то есть наиболее почетную часть зрителей (кроме Анжелики это были госпожа де ла Рош-Позе, ее дети и прислуга, герцогиня де Модрибур и ее подопечные, священники, семьи именитых граждан), окружили. Угрожая мушкетами и грубо подталкивая, их загнали на площадку, уставленную церковными скамейками, и приказали сидеть смирно.
..Тем временем те, кто находился в затонувшей шлюпке и на плоту, добирались до берега, каждый кто как мог.
Первыми вышли из воды Фипс и Нептун, бросая друг на друга испепеляющие взгляды. Один потерял свою пуританскую шляпу, а другой — свою золоченую корону.
Фипс был вне себя от ярости. Если и с самого начала он был настроен далеко не миролюбиво, то теперь готов был устроить самое настоящее побоище. Он кричал, что прикажет всех здесь перевешать и спалить это гнездо гнусных «лягушатников». Он их слишком хорошо знал, чтобы испытывать какое-либо желание оказать им малейшее снисхождение. Этот колонист из Новой Англии родился в маленькой фактории на берегу залива Мэн. С самого раннего детства он был свидетелем постоянных нападений на англичан со стороны канадцев и преданных им дикарей. И немалое количество скальпов его родственников хранилось в качестве трофеев в вигвамах абенаков и на стенах французских фортов.
— Я тебя научу, как строить из себя героя, — завопил он, когда к нему подвели связанного Адемара. — Ну-ка быстро, вытащите из земли, там на берегу, большой крест и сделайте из него здесь на площади виселицу для этого негодяя.
Услышав эти слова, Адемар, который во время своего пребывания к востоку от Кеннебека в достаточной мере выучил английский язык, понял, что пришел его последний час.
— Мадам, спасите меня! — взмолился он, разыскивая глазами Анжелику в стоящей толпе.
Шум кругом стоял невероятный. Стенания бывших пассажиров плота, в том числе несчастной Петронильи Дамур, с большим трудом спасшейся после этого нового кораблекрушения, мешались с криками протеста жителей, пытавшихся сдержать английских матросов, которые принялись при помощи топоров взламывать двери их хижин.
Фипс приказал прекратить начавшийся грабеж.
— Пока подождем! Если нужно будет все сжечь, то сожжем! Но сначала нужно захватить более важную добычу и прежде всего разыскать королевские грамоты, распоряжения и письма, которые должны находиться у маркиза де ла Рош-Позе и которые являются доказательством того, что французский король незаконно поддерживает колонистов на этих землях, принадлежащих, согласно существующим договорам, Англии.
Он стал подниматься к замку де ла Рош-Позе. Анжелика решила, что наступил благоприятный момент, чтобы начать действовать.
— Я попытаюсь с ним переговорить, — сказала она доверительно маркизе де ла Рош-Позе, — это совершенно необходимо, пока дело не обернулось совсем плохо. Во всяком случае, от него нужно узнать, что произошло на реке Святого Иоанна. По всей видимости, он прибыл прямо оттуда и, насколько я могу судить по его настроению, события там развивались не очень для него благоприятно. Может быть, при этом нам удастся узнать кое-что о наших мужьях…
Она вспомнила, что, когда Уильям Фипс останавливался в Голдсборо вместе с адмиралом-губернатором Бостона, среди членов его экипажа был один француз-гугенот, беженец из Ла-Рошели, который оказался дальним родственником семьи Маниго, и эти Маниго пригласили его к себе на обед.
Она увидела этого человека среди охранявших их матросов. Протиснувшись к нему, Анжелика напомнила ему об этом обеде, и он узнал ее.
— Я непременно должна переговорить с вашим капитаном, — сказала она ему.
Убедить его ей не стоило большого труда, так как этот матрос знал, что господин и госпожа де Пейрак находятся в отличных отношениях с губернатором Бостона. Он разрешил ей покинуть других пленников и сам проводил ее до замка де ла Рош-Позе.
В большом зале Фипс и его люди яростно искали документы, завладеть которыми они хотели, чтобы доказать свою правоту и злонамеренность французов. При помощи топора они открывали ящики буфетов и шкафов и вскрывали сундуки, надеясь также найти там драгоценности и дорогие туалетные принадлежности, так как слыхали, что у этих развратных католиков такие предметы всегда имеются в избытке.
Войдя в комнату, Анжелика увидела, как Фипс бросал из шкафа на пол предметы фаянсового посудного сервиза.
— Вы с ума сошли, — крикнула она ему по-английски, — вы ведете себя как вандал! Это очень ценные вещи. Возьмите, если хотите, их себе, но не бейте!
— А вы что здесь делаете? Вы! Возвращайтесь ко всем остальным!
— Разве вы меня не узнаете? Я — госпожа де Пейрак. Несколько недель тому назад я вас принимала у себя, а однажды во время бури мой муж помог вам выбраться из трудного положения.
Но это нисколько не утихомирило вспылившего англичанина.
— Ваш муж! Да, ваш муж! Только недавно он опята» сыграл со мной злую шутку у реки Святого Иоанда.
Анжелика тут же засыпала его вопросами. Так значит, он видел ее мужа? Ничего он не видел. Там был такой туман и, кроме того, ему просто не повезло. Когда он старался не выпустить этих гнусных квебекских чиновников, заблокированных на реке, этот туман скрыл от него маневры флотилии Пейрака. И как это им удалось проскользнуть у него прямо под носом? Этим проклятым французам! Он упустил добычу и боевые трофеи, которые поклялся доставить в Массачусетс для обмена пленными с этими квебекцами, с этими ужасными канадцами, а также отомстить за праведную кровь всех погибших в Новой Англии…
Он говорил довольно сбивчиво, как все молчаливые люди, не имеющие привычки что-нибудь рассказывать или объяснять. Его озлобление от этого только усиливалось, скопившееся негодование кипело в нем, не находя для себя выхода.
— Они все там разрушили… Эти дикари, пришедшие с севера, с их гнусными священниками-папистами, разорили фактории, перебили колонистов, их с трудом удается остановить.
— Я знаю. Я сама была там несколько недель тому назад. В Брансуик-Фолсе. И с большим трудом я смогла выбраться оттуда. Знаете ли вы, что мне удалось спасти нескольких ваших соотечественников и привести их в безопасное место — в Голдсборо?
— Тогда почему граф де Пейрак помешал мне наказать дикарей, взять их в плен, раз уж мне представилась такая возможность?
— Чтобы прекратить войну.., мой бедный друг! Вам известно, что он помешал также барону де Сен-Кастину вовлечь в эту войну эчеминов, о чем тот получил формальный приказ из Квебека. В этом случае сгорели бы не только фактории к востоку от Кеннебека, но также и все поселки на островах, на берегах залива Мэн и в Новой Шотландии. Война прекратилась только лишь благодаря графу де Пейраку. Но достаточно малейшей искры, чтобы произошла еще худшая катастрофа, против которой все его влияние окажется бессильным…
— Но надо хотя бы обуздать этих папистов! — завопил в отчаянии Фипс.
— Если мы не будем отвечать ударом на удар, то они в конце концов всех нас истребят, как бы много нас ни было. Что получается? Там, в этих снежных краях и лесах, имеется кучка фанатиков, а нас здесь в десять раз больше, но мы — как беспомощные бараны… Но я не таков. Я родом из Мэна. Я им докажу, что эти места принадлежат мне, и, если надо, жизни на это не пожалею! В любом случае, я не могу вернуться в Бостон с пустыми руками. Ничего не поделаешь… Порт-Руаяль заплатит за Святого Иоанна… Мне нужны заложники, и эта грамота французского короля… Он стал смотреть, где ее можно найти…
— Может быть, она в этом сундуке?..
Анжелика узнала в углу комнаты сундук Сен-Кастина со скальпами, который там поставили после ее приезда. Она быстро приняла решение.
— Нет, только не этот сундук! Прошу вас, там мои личные вещи.
И она решительно села на него.
— Прошу вас, сударь, не вскрывайте его, — твердо сказала она, — мой муж и я, мы друзья англичан, потому что свои права на эти земли мы получили от Большого Совета Массачусетса. Но есть вещи, которых мы не можем допустить. Если кто-либо нарушит наши права, то поступит, как обыкновенный пират, действующий вопреки решению своего правительства, и мы вынуждены будем подать соответствующую жалобу. Послушайте, — сказала она, увидев, что Фипс пришел в замешательство, — сядьте здесь и успокойтесь (она указала ему на стоящую рядом с ней скамейку). Я хочу вам сделать предложение, которое, я думаю, всех устроит…
Фипс посмотрел на нее с недоверием.
Анжелика вся внутренне дрожала при мысли о том, что она сидит на трехстахпятидесяти скальпах, снятых с английских черепов дикарями-абенаками. Ей казалось, что их тлетворный запах проникает сквозь щели в сундуке. Это вызывало ужас. Но ее решительный тон возымел определенное действие на разгневанного пуританина.
Он сел на скамейку. Так как во время своего вынужденного купания он весь промок, то под ним постепенно образовалась лужа, на которую он смотрел грустными глазами.
— Послушайте, — продолжала Анжелика как можно более убедительным голосом, — чего вы по существу хотите? Заложников, при помощи которых вы сможете оказать давление на Квебек, чтобы добиться от него уважения заключенных вами договоров или чтобы обменять их на пленных, захваченных на севере абенаками и канадцами?.. А здесь живут акадийцы, и вы это знаете. Они, конечно, французы, но ими так мало занимаются их правительство и королевская администрация, что они вынуждены, дабы выжить, вести торговлю с Бостоном и Салемом… Ну, допустим, вы можете увести с собой госпожу де ла Рош-Позе и ее детей, но кого они будут интересовать в Квебеке?..
Фипс все это знал и уже об этом думал. Он глубоко вздохнул с озабоченным видом, отстегнул свой белый воротничок и меланхолично выжал его. Затем снял один за другим свои сапоги из тюленьей кожи и вылил из них воду.
— Так что вы мне предлагаете? — произнес он и снова вздохнул.
— А вот что. Недавно сюда, в Порт-Руаяль, прибыла очень богатая, влиятельная и знатная французская дама в сопровождении молодых женщин, которых она должна доставить в Квебек, чтобы выдать замуж за офицеров и молодых канадских дворян. Их все еще ждут в Канаде, но ее корабль потерпел крушение у наших берегов. А здесь не знают, что с ними делать. И я вам предлагаю: заберите их всех! У этой знатной дамы такие связи, что ее пленение может обеспокоить даже самого французского короля, и в любом случае она так богата, что даже после гибели ее корабля вы сможете получить за нее крупный выкуп. И я думаю даже (Анжелика внутренне извинила себя, что немного погрешила против истины), что одна из дам, которые ее сопровождают, является невестой одного из знатных господ в Квебеке…
Англичанин усиленно думал, и его суровые глаза сузились. Он сморщил нос и вздохнул.
— Но если этот корабль плыл в Квебек, то как он мог потерпеть крушение у наших берегов? — спросил он, так как для него, как для моряка, все это представлялось довольно подозрительным.
— Французы не умеют как следует управлять кораблями, — сказала Анжелика первое, что ей пришло в голову.
Так как Уильям Фипс был такого же мнения, то он не стал, дальше настаивать и удовлетворился таким объяснением.
После того как один из его людей принес королевскую грамоту, которую он нашел в канцелярии торгового секретаря фактории, Фипс успокоился.
— Хорошо, — сказал он, — я так и поступлю. Но я увезу также и солдата. Так положено на войне. Он ранил двух моих людей…
Посадка на отплывающий в Бостон английский корабль герцогини де Модрибур, ее секретаря Армана Дако, дуэньи Петронильи Дамур, королевских невест, капитана Жоба Симона и его юнги, которые несли вырезанного из дерева золоченого единорога, прошла без происшествий и при всеобщем полубезразличии.
Акадийцы Порт-Руаяля были рады, что так дешево отделались. Как только они поняли, что ветер изменился и что все. Уладилось, они снова вернулись со своей пушниной, сырами, овощами, фруктами и другими товарами и стали предлагать все это матросам, в надежде получить за это английские скобяные изделия, которые были отличного качества и очень ценились. Торговля на берегу шла полным ходом. За круг сыра — коробку гвоздей и так далее.
Никого особо не волновал отъезд заложников, которых англичане из-за наступавшего прибоя несколько грубовато поторапливали.
Только Анжелика и госпожа де ла Рош-Позе, довольные, что все для них обошлось благополучно, спешно передавали королевским невестам корзины с продуктами, чтобы помочь им легче перенести путешествие.
Присутствовал при этом также квартирмейстер Ванно. Но Дельфина Барбье дю Розуа и не взглянула на него. Опустив голову и не поднимая глаз, королевские невесты следовали за своей «благодетельницей», как бы смирившись со своей странной и трудной судьбой.
Первым на борт баркаса поднялся закованный в цепи несчастный Адемар.
— Мадам, не оставляйте меня, — прокричал он, повернувшись к Анжелике.
Но она ничего не могла для него сделать. Она заверила его, что добилась от Фипса обещания сохранить ему жизнь и вселила в него надежду, что «они», англичане, может быть, отправят его обратно во Францию…
Поднимаясь на борт баркаса, Амбруазина де Модрибур остановилась на мгновение перед Анжеликой, и та на этот раз поняла, что немыслимое предположение, которое, как молния, возникло в ее голове в ту кошмарную ночь, было истинной правдой.
Она увидела перед собой существо, которое желало ее гибели. Осознав свое поражение и сбросив с себя маску, герцогиня не пыталась больше скрывать свою ревность, свою ненависть…
— Это вам мы обязаны столь «удачным» решением вопроса? — выдавила она из себя вполголоса, пытаясь при этом изобразить на своих губах вызывающую улыбку.
Анжелика ничего не ответила.
Ненависть, излучаемая глазами Амбруазины, стерла всякое напоминание о том, что между ними могло установиться какое-то согласие или какие-то зачатки дружбы.
— Вы хотели избавиться от меня, — продолжала герцогиня, — но не думайте, что вам так легко удастся меня одолеть… Я не перестану делать все возможное, чтобы вас уничтожить.., придет день, и вы заплачете кровавыми слезами…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. В ГЛУБИНЕ ФРАНЦУЗСКОГО ЗАЛИВА, ИЛИ ПОКУШЕНИЯ
Глава 1
Чем дальше продвигаешься в глубь Французского залива, тем больше и больше все тебя впечатляет, поражает и даже пугает своими гигантскими размерами и невиданным великолепием: красота пейзажей, пышность крон деревьев, густота тумана, высота волн прибоя, глубина фиордов, разнообразие и количество гнездящихся в торфянике птиц, необузданность и дикий нрав местных жителей. Более сочным становится мясо омаров и мидий и более насыщенным цвет минералов: красного песчаника, белой соли, черного антрацита. Еще извилистее становятся реки с их величественными водопадами и многочисленными порогами. Увеличивается плодородие земли. Все больше пушного зверя водится в лесах, все богаче рыбой становятся воды.
Словно в фантастической коллекции какого-то безумного грабителя, может быть, самого бога Глоозкапа, здесь собраны самые разнообразные природные курьезы: временами текущие вспять воды в устье реки Святого Иоанна, небывалая высота волны в реке Малый Кодиак во время морского прилива, ледяные гроты, каменные деревья…
Море выбрасывает на песчаный берег куски каменного угля, опалы, аметисты, сердолики, целые слитки меди…
В этот вечер большой двенадцатитонный баркас плыл, покачиваясь на волнах, вдоль северного берега бухты Шигнекто.
Сидя на корме, Анжелика смотрела с некоторым волнением, как мимо проплывают высокие красноватые скалы, вершины которых покрыты туманом.
У нее было чувство, что она проникла в некую заповедную страну, охраняемую враждебными богами.
Оснащенный лишь одним квадратным парусом, баркас иногда управлялся при помощи весла. Плыл он не очень быстро. Экипаж состоял из нескольких акадийцев, а также индейцев мик-маков, — скорее пассажиров, чем матросов.
Хозяином судна был молодой дворянин с Песчаного мыса Юбер д'Арпентиньи, а рулевым — его интендант Паком Гренье.
Анжелика с нетерпением ожидала того момента, когда через несколько дней снова окажется вместе с графом де Пейраком на восточном берегу перешейка. Пытаясь ускорить эту встречу, она, быть может, поступила несколько безрассудно, в чем он ее, конечно, упрекнет, так как, уезжая, просил оставаться в Голдсборо и дожидаться там его возвращения.
Но он не мог тогда предвидеть, что примерно через две недели после его отъезда там произойдут столь драматические события, что возникнет острая необходимость встретиться раньше. Анжелика непременно должна была увидеть его, чтобы сообщить обо всем, что она узнала, о чем догадывалась или что предчувствовала, а также для того, чтобы знать, что было обо всем этом известно ему самому. Находясь еще в Порт-Руаяле, она узнала, что он решил не возвращаться в Голдсборо и, обогнув полуостров Новая Шотландия, отплыл к заливу Святого Лаврентия. Ждать она больше не могла. Они должны были снова оказаться рядом, чтобы вместе бороться, объединить свои силы, вселить друг в друга уверенность и поделиться опасениями.
Анжелике никак не удавалось установить связь между появлением у них Амбруазины де Модрибур и той борьбой, которую они вели. Как будто какие-то дьявольские силы вмешались как раз тогда, когда она и ее муж не могли определить, откуда исходит реальная угроза, кто же именно является их врагом.
Поговорив со своим сыном и узнав от него о некоторых подозрительных действиях герцогини в Голдсборо, Анжелика не могла больше питать иллюзий в отношении злой воли этой пережившей кораблекрушение женщины, ставшей плести интриги и сеять раздор среди тех, кто дал ей кров. Анжелике приходили на память факты, слова, мало заметные поступки, которые приобретали теперь новый смысл. Она вспомнила, как однажды сказала этому простодушному Адемару:
«Смотри, не разбуди госпожу де Модрибур». А тот ей ответил: «О нет, такие как она не спят. Они только делают вид, что спят». Удивительно верное определение странного поведения Амбруазины, которая, как она теперь хорошо понимала, непрерывно все разнюхивала в Голдсборо. Анжелика тогда пропустила это мимо ушей, настолько эта женщина смогла ее убедить в своем миролюбии: «Я весь день молилась. Я спала несколько часов…» До нее начал доходить смысл слов, сказанных индейцем Пиксаретом, когда Амбруазина де Модрибур находилась в нескольких шагах от них. Индеец, столь чувствительный к вмешательству невидимых духов, распознал демонические силы, обитавшие в этой женщине…
Анжелика прижала руку ко лбу.
«Может быть, я преувеличиваю… Нужно смотреть на Вещи более здраво. Завистливая и порочная женщина стремится разрушить счастье, которое ей невыносимо видеть у других: это в пределах нормы… Но не нормально то, до каких крайностей эта интриганка доводит свои разрушительные действия… Находилась ли она под окнами Абигель в ту ночь, когда Анжелика услышала нечеловеческий крик? Она ли вылила яд в лекарство Абигель? Но в таком случае, — говорила себе Анжелика, — эта женщина способна на ВСЕ!..» Она не стала дальше продолжать свои поиски истины, не располагая всеми необходимыми доказательствами. Все это представлялось слишком невероятным, просто чудовищным. Когда они встретятся с Жоффреем, она покажет ему красную наволочку и изложит все факты, чтобы попытаться понять, что побудило герцогиню де Модрибур действовать против них таким образом. Ведь эта женщина сама чуть не погибла во время кораблекрушения и была жертвой драматических событий и чьих-то преступных действий. В конце концов, был же кто-то, кто завлек «Единорог» на рифы!..
Анжелика вспомнила о тех ловушках, которые были расставлены на их пути, после того как весной они покинули Вапассу, — и на какое-то время забыла об Амбруазине. Она вновь стала думать обо всем, что связано с этой более очевидной, хотя также скрытой и хитро задуманной западней. Но настанет время, и все станет ясным, завеса спадет. Таинственные обитатели корабля под оранжевым флагом покажут свое истинное лицо. Они превратятся в обыкновенных людей, против которых можно будет бороться, разоблачать их подлые и предательские действия. Но сначала они должны заговорить. Через них удастся добраться до тех, кто стоит у них за спиной, кто направляет эти удары, кто их оплачивает. Сейчас, когда Жоффрей идет по их следу, развязка должна скоро наступить. Она верит в него.
Нужно было забыть об Амбруазине. Она сейчас далеко и не может больше вредить. Англичане так легко не отпускают свою добычу. Амбруазина — это гримаса Сатаны, еще одно из его воплощений, призванное сеять смуту среди людей.
Анжелика сознавала, что этот краткий эпизод ее жизни, когда она почувствовала на себе дыхание непримиримой ненависти, желание уничтожить ее, не пройдет для нее бесследно. С чем-то подобным ей еще не приходилось сталкиваться, даже со стороны мадам де Монтеспан — так как та боролась за то, чтобы сохранить для себя короля. На сей раз эта ненависть не находила объяснения. Да, встреча с этой женщиной, которая чуть не закончилась поражением Анжелики, оставила в ее душе кровоподтек. «Но тем хуже для тебя! — говорила она себе. — Это научит тебя в следующий раз не проявлять слабость и не ошибаться при оценке людей».
Амбруазина появилась у них в тот момент, когда Анжелика сомневалась в себе, когда она находилась в состоянии нерешительности и ей никак не удавалось выбраться из того круговорота событий, в который оказалась втянутой ее отчаявшаяся, как бы раздвоившаяся личность: эти обрушившиеся на нее один за другим удары, головокружение при встрече с Коленом, страх потерять Жоффрея, которого нужно было сохранить или вновь завоевать, ее открытие самой себя, необходимость посмотреть правде в лицо, все переосмыслить, как бы взглянуть на себя со стороны, осознать, что необходимо пробудиться, залечить те раны, которые нанесла ей жизнь и иметь мужество избавиться от тех моральных слабостей, которые она в себе обнаружила… Жоффрей ей помог. Она вспомнила о его нежных словах, которые ее успокоили, позвали к нему и явились своего рода бальзамом для ее израненной души…
И именно тогда появилась эта завистливая женщина и воспользовалась моментом, чтобы ошеломить и запутать ее. К счастью, сейчас опасность миновала. И Анжелика, глядя на облака над красными скалами, с облегчением вздохнула. Она была рада, что смогла вовремя устранить с их пути это опасное создание. Фипс был послан небом. И от этого эпизода останется лишь горький опыт, из которого следует извлечь нужный урок.
Она не впервые заметила, что при встречах с хитростью и ложью единственными людьми, которые могли сразу распознать вражеские происки, были простые, даже наивные люди, как например, Адемар; или, наоборот, те, чье личное знакомство с пороками и ложью позволяло легче обнаружить их у других людей. Это относилось к Аристиду и Жюльене, которые не могли сдержать себя и яростно разоблачали герцогиню. Но кто их слушал? Они ведь были из тех, кто пользовался очень незначительным, и часто не без причины, доверием со стороны великих мира сего и «порядочных людей».
Тех самых «порядочных людей», которые постоянно становились жертвой чьих-то происков, так как не могли вовремя распознать врагов.
Ну да ладно. С этим покончено.
Через несколько дней Анжелика снова будет вместе с мужем. Она успокоится на его груди, доверится его силе и смирит свою гордыню. Она осознала во время этих событий свою зависимость от него.
Свое решение отплыть в глубину Французского залива она приняла довольно неожиданно.
После отбытия англичан со своими заложниками Анжелика, находясь еще в Порт-Руаяле, стала думать, как ей быть дальше. Вернуться в Голдсборо? А если ее муж в это время прибудет в Порт-Руаяль, как это говорила Амбруазина?.. В конце концов она отправила «Ларошельца» в Голдсборо под командованием Кантора, чтобы тот узнал, как там обстоят дела. И как только маленькая яхта прошла через пролив, в гавань вошел другой корабль. Это был вернувшийся в свои владения де ла Рош-Позе.
Его сопровождал Юбер д'Арпентиньи на своей шхуне, полной мик-маков в их остроконечных колпаках. Он был захвачен в плен Фипсом, который в конце концов отпустил его из-за его необычного вида. Коротковолосый пуританин никак не мог понять, кем же в действительности был его пленник, представленный ему как знатный французский дворянин. Утыканные перьями черные косички, камзол с бахромой, кожа цвета красной глины, темные глаза,
— все это приводило Фипса в замешательство. И, подумав, он предпочел его отпустить.
Оба прибывших сообщили ей, что, восстановив мир на берегах реки Святого Иоанна, Жоффрей де Пейрак отплыл на борту «Голдсборо».., в залив Святого Лаврентия.
— Залив Святого Лаврентия! — вскричала ужасно раздосадованная Анжелика. — Но зачем?.. И даже не завернув сюда…
— Он не подозревал, мадам, что вы находитесь здесь, — сказал маркиз.
— Думаю, что он даже не сделает остановки в Голдсборо, так как хочет как можно скорее добраться до южного берега залива Святого Лаврентия, чтобы встретиться со стариком Никола Пари, который владеет там концессиями от Шедиака до полуострова Кансо, включая расположенные напротив него Королевский остров и остров Святого причастия.
Какую бы цель ни преследовал Жоффрей де Пейрак, сейчас он удалялся отсюда.
Анжелика велела принести ей карты. Ей была невыносима мысль, что снова придется ждать. Если бы «Ларошелец» стоял еще на якоре в их бухте, она бы немедленно отправилась на нем вдогонку за «Голдсборо». Но, как назло, на яхте уплыл Кантор. Анжелика чуть не заплакала от огорчения. Все это видел Юбер д'Арпентиньи. С интуицией, свойственной молодым людям, которые лучше понимают эмоциональные порывы женщин, потому что сами еще находятся под властью импульсов чувства, он понимал ее досаду и нетерпение.
— А если вы прибудете туда раньше него? — предложил он.
Она посмотрела на него, ничего не понимая. Он пальцем показал на карту.
— Я вас доставлю в глубь залива. Там один из сыновей Марселины или один из братьев Дефур проведет вас пешком несколько лье, которые отделяют Французский залив от залива Святого Лаврентия. И вы окажетесь между Шедиаком и Татамагонжем. Так как графу де Пейраку понадобится какое-то время, чтобы на своем корабле обогнуть полуостров note 31, то вы окажетесь у Никола Пари раньше него.
Она согласилась. Путешествие должно было быть коротким. Вечером на второй день они уже находились в районе Пенобскота. Юбер д'Арпентиньи сказал, что они остановятся переночевать у англичанина из Массачусетса Картера, которому отрезали уши за то, что он занимался чеканкой фальшивых монет. Его дом находился в глубине одного из фиордов с берегами из красного песчаника, фиордов, мимо узких входов в которые они время от времени проплывали и которые вели через извилины впадавших в них рек во владения медведей и лосей.
— Не пропусти вход в нужный нам фиорд, — сказал Юбер д'Арпентиньи своему рулевому. — Его легко заметить. Картер каждый вечер зажигает на мысу костер, за которым следят два рыбака со своими семьями. Немного левее от костра должен быть виден свет в их хижинах.
Эти рекомендации были необходимы. Становилось все темнее и темнее. Анжелика завернулась в свой плащ из тюленьей кожи. Дул пронизывающий и насыщенный солью ветер. Она думала о Жоффрее. С каждым часом она была все ближе к нему и все острее и острее испытывала необходимость оказаться рядом с ним, чтобы они смогли объединить свои силы и защитить себя. Защитить от кого?
Она обернулась, и висевшая низко над землей клубящаяся грозовая туча с ее адской чернотой словно подсказала ей ответ.
— От Сатаны!
Страх на мгновение сдавил горло. Ей показалось, что баркас стал еще сильнее плясать на волнах.
— Я вижу там огни! — воскликнула Анжелика. И вспомнила о «глазах дракона», который охранял бухту Шигнекто.
— Это хижина Картера, — радостно вскричал Юбер д'Арпентиньи. — Ищи пролив, Паком! Меньше чем через час мы сможем отведать добрый кусок сала и высушить свою обувь.
И вдруг началась бешеная качка. Сначала их стало бросать вверх и вниз, словно под действием могучих толчков, идущих из морских глубин. Затем их большой баркас был подхвачен, как соломинка, и поднят на гребень гигантской волны.
— Найди вход в фиорд, Паком! — прокричал еще раз Юбер д'Арпентиньи, вцепившись в поручни.
Затем они почувствовали удар, как будто чья-то чудовищная рука схватила стальную балку и со страшной силой вонзила ее в борт судна. Почти сразу же Анжелика оказалась по пояс в ледяной воде.
— Спасайся кто может! — закричали вокруг. — Мы напоролись на рифы Сарагуша!
В ночном мраке тяжелый баркас швыряло от одной скалы к другой. Этот смертельный танец сопровождался криками людей и жутким треском.
Акадийцы и мик-маки звали друг друга на своем дикарском языке. Юбер д'Арпентиньи закричал по-французски своей пассажирке:
— Берег близко, мадам. Попытайтесь…
Конец фразы был заглушен новым треском, и яростная волна накрыла их с головой и затем бросила на другой риф.
Анжелика понимала, что она должна попытаться покинуть баркас прежде, чем тот развалится. Иначе она рисковала получить очень серьезные раны или оказаться оглушенной и отданной в бессознательном состоянии на ярость волн.
С ужасом вспомнив, как она тонула у берегов Монегана, когда ее спас отец де Верной, и как тогда сковала ее движения и тянула в глубь моря отяжелевшая от воды одежда, она почти машинально, из последних сил отстегнула верхнюю суконную юбку и сбросила туфли. Новый удар неслыханной силы разбросал их всех в разные стороны. Анжелика, схватившись за обломок борта, почувствовала, как ее влечет вперед. Она хорошо знала, что море обычно начинает тянуть к : берегу. Нужно прежде всего вовремя отдалиться от обломков судна и зацепиться за что-нибудь, прежде чем обратная волна потащит назад. Она почувствовала, как ее накрывает береговая галька и схватилась за выступ скалы.
Упираясь в песок локтями и коленями, она поползла вперед, вспомнив о советах Джека Мэуина: «…не останавливайтесь..', пока не достигнете кромки сухих водорослей.., иначе море снова потянет вас назад…» Наконец она поняла, что песок стал сухим, и перевернулась на спину, тяжело дыша и не чувствуя боли в своем израненном теле.
Она оказалась у подножия очень высокой скалы, которая еще больше сгущала окружавшую ее темноту. Сейчас, глядя в сторону залива, она стала лучше различать море, где рифы, о которые разбился корабль, выступали на фоне белой пены, как черные пятна. Покрытое тучами небо освещалось светом луны, которая время от времени появлялась и затем снова исчезала. Но этого было достаточно. Анжелика увидела обломки шхуны, которые качались на волнах, и ей даже показалось, что она различила несколько человек, плававших между этими обломками. Довольно далеко от нее один из них достиг берега.
Она хотела позвать кого-нибудь, но у нее не было на это сил. Тем временем она вновь обрела способность думать. По-видимому, спаслись все. Еще одно кораблекрушение. Эти берега были свидетелями уже многих подобных катастроф. Нужно было к этому привыкнуть. Но что же в действительности произошло? Откуда эти огни на скале, если они только лишь достигли рифов Сарагуша?
Думая об этом, она слегка приподнялась на локтях и осмотрелась вокруг, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь ночную тьму, чуть подсвеченную отблесками луны.
Все органы чувств были до предела напряжены. Ей показалось, что сквозь шум бьющихся о скалистый берег волн она слышит ужасные крики. Но отчетливо разобрать что-либо было очень трудно.
Откуда взялись эти огни на скалах… Точно такие как при крушении «Единорога»?..
Вдруг в нескольких шагах от нее на фоне тени, отбрасываемой скалой, появился чей-то силуэт. Какой-то человек шел со стороны земли. Его фигура выделялась как черное пятно на освещенном луной небе. Казалось, он внимательно всматривается в кипящие воды бухты, где разбилась шхуна Юбера д'Арпентиньи.
В какой-то момент он обернулся, и Анжелике показалось, что он смотрит в ее сторону.
У нее в горле застыл крик.
Когда незнакомец, словно в театре теней, стал отчетливо виден на фоне бледного света луны, она заметила в его руках что-то вроде короткой палки.
«Человек со свинцовой дубинкой!..» И она сразу же вспомнила о разбойнике, о котором ей рассказывал Колен. Это был явно он! Так значит, это не миф, этот человек, о котором говорил Колен. Убийца, который устраивал кораблекрушения, завлекая корабли на рифы, и убивал спасшихся свинцовой дубинкой.
Теперь она поняла, что эти разбойники-призраки существуют и хотят ее убить.
Глава 2
Он медленным шагом приближался к ней. Он не спешил. Она была в полной его власти. Выброшенная на берег после изнурительной борьбы с волнами, разве могла она оказать какое-либо сопротивление напавшему на нее бандиту?
Распростершись на песке, Анжелика понимала, что светлое пятно ее полураздетого тела было хорошо видно убийце. Он был уже близко. На какой-то момент, скрывшись за тенью скалы, он исчез из ее глаз, но ей был отчетливо слышен скрип его сапог по гравию. На ощупь она схватила довольно крупный голыш и бросила в него, но промахнулась, и камень упал с сухим шумом. Она бросила другой камень и услышала издевательский смех убийцы. Его лишь позабавила ее смехотворная защита.
Вдруг смех оборвался. Человек как-то странно икнул, и она услышала, как недалеко от нее что-то рухнуло на землю.
Какое-то время там ничего не двигалось. Нервы Анжелики были напряжены до предела.
Затем при свете луны, в том самом месте, где только что находился убийца со свинцовой дубинкой, возник другой силуэт. На этот раз это был индеец. В руках он держал лук, из которого и была пущена смертоносная стрела. Сердце Анжелики забилось от радости и облегчения.
— Пиксарет! — закричала она изо всех сил. — Пиксарет! Я здесь!
Она безошибочно узнала тень ощетинившейся перьями нескладной фигуры вождя патсуикетов.
Перестав испытывать страх, она поднялась и пошла ему навстречу, но через несколько шагов наткнулась на распростертое тело. Отвращение и испуг заставили ее отшатнуться. Она чуть не лишилась чувств. Ее била дрожь. Промокшие короткая юбка и корсаж прилипли к телу. Во время крушения она потеряла свой плащ из тюленьей кожи и сумку, в которой было лишь необходимое сменное белье, а также гребешок и щетка из черепахового панциря, что она так любила. Сейчас ей было не до того, чтобы оплакивать эту потерю.
Пиксарет встал на колени перед лежащим на земле телом. Анжелика едва его различала, но исходивший от дикаря запах наполнил ее радостью. Это был действительно он, Пиксарет.
Индеец вытащил стрелу, которая торчала между лопаток убитого. Затем перевернул его. В темноте лицо мертвеца выглядело как белое пятно, посередине которого чернел открытый рот. Это все, что можно было разобрать.
— Куда ты опять исчезла, пленница моя? — услышала она голос Пиксарета. — Ты все еще думаешь, что сможешь от меня убежать. Видишь, я появился вовремя.
— Ты спас меня, — с чувством горячей благодарности сказала Анжелика.
— Этот человек хотел меня убить.
— Я знаю. Вот уже несколько дней, как я за «ними» слежу. «Их» много. Шесть, семь…
— А кто они? Французы, англичане?
— Это демоны, — ответил Пиксарет.
Суеверный дикарь, со свойственным ему простодушием и не стыдясь этого, высказал ее мысли. Но сейчас «они» оказались совсем рядом. Они как бы снимали покров с окружавшей их тайны, и теперь можно было увидеть их в лицо. Правда, эти лица открывались только для того, чтобы нанести Удар.
— Тебе холодно, — заметил Пиксарет, услышав, как стучат ее зубы.
Она вздрогнула, услышав его знакомый голос.
— Возьми себе одежду этого человека.
Он отстегнул пояс, на котором висел пистолет, и снял с трупа куртку, сделанную из кожи и шерсти. Анжелика надела ее и сразу почувствовала себя лучше. Она бы дорого заплатила за то, чтобы увидеть черты невидимого врага. Но Пиксарет не захотел вытаскивать его из тени на свет луны.
— Подождем рассвета, — предложил он. — Я здесь один, а «они» бродят вокруг и могут нас заметить. Когда наступит день, «они» отсюда уйдут.
Она хотела спросить его, что он здесь делает, почему он, наррангасет, оказался в стране малеситов, знал ли он, где находятся Мишель и Жером, и почему он «убежал» из Голдсборо. Но лучший способ не получить ответа от индейца — это задавать ему вопросы. Поэтому она промолчала. От усталости у нее кружилась голова, а боль от ран, на которые попала соль, стала невыносимой. Незадолго перед рассветом Пиксарет увидел костер, зажженный недалеко от них на берегу бухты. Он подполз туда и, вернувшись, сказал, что разожгли его мик-маки, чтобы высушить свою одежду и зажарить нанизанную на палочку рыбу.
— Они были с нами в баркасе. А ты там видел белых?
Нет, их он там не видел.
Анжелика ожидала, что узнает в мертвеце того бледного человека, который однажды вечером подошел к ней в Голдсборо и сказал: «Господин де Пейрак просит вас прийти к нему на остров Старого корабля». Она была разочарована и даже напугана, когда увидела, что это был не он. Значит, тот еще был жив и, следовательно, более опасен, чем лежащий перед ними мертвый бандит. Этот был лишь подручный, грубое животное, привыкшее бить, безжалостно убивать, не испытывая никаких угрызений совести. Это было видно по его низкому лбу, по его тяжелой челюсти, по копне спутанных волос на голове.
Прежде чем уйти отсюда и оставить труп на съедение крабам, Пиксарет наклонился, ловким поворотом ножа завладел этой малоприглядной шевелюрой и повесил ее себе на пояс.
— Наши предки должны были забирать себе головы, — объяснил он Анжелике. — Теперь в качестве доказательства наших побед достаточно скальпов. Но снять скальп кремневым ножом трудно. К счастью, белые дали нам стальные ножи… Ну, пошли! Пойдем к мик-макам. Они не такие, как мы, но все-таки это абенаки, Дети Зари.
С наступлением дня земля покрылась туманом. Он не был очень густым и рассеивался по мере того, как становилось теплее. Подойдя ближе, Анжелика и Пиксарет услышали чье-то меланхоличное пение, которому вторило монотонное гудение других голосов.
— Песня мертвых! — прошептал Пиксарет. Они увидели вождя мик-маков Униаке, стоявшего на коленях перед телом Юбера д'Арпентиньи, который лежал на земле с проломленным черепом.
— Они убили моего названого брата, — сказал он Пиксарету, когда тот после обычных в подобных случаях церемоний назвал себя. — Они ударили его, когда он выходил из моря. Я их видел.
Пиксарет рассказал им то, что он знал об этих людях, которые, воспользовавшись ночной темнотой и извилистыми берегами, завлекли их баркас на скалы.
— Веди меня к ним, чтобы я смог им отомстить за это преступление. Я сожалею, — и квадратное лицо мик-мака, обычно желто-коричневое, было сейчас таким бледным и так искажено бессильной болью, что казалось, будто оно вырезано из слоновой кости. — О, как я сожалею, что не родился ирокезом или алгонкином, как эти гуроны с севера, и не могу, подобно им, подвергнуть этих проклятых убийц таким пыткам, чтобы они умерли в жутких мучениях. Но их скальпы украсят мой вигвам, или я не вернусь к своим близким.
— Один скальп у меня уже есть, — сказал Пиксарет с гордостью.
Он предложил заключить союз, который тут же был скреплен посредством определенного ритуала, а затем отправиться в одно место, где можно будет сварить пищу, и уже потом держать совет.
Анжелику по-прежнему била дрожь, но на этот раз не столько от холода, сколько от ужаса. Кошмар продолжался, принимал осязаемые формы. Сначала была гибель тех, кто плыл на «Единороге». Ее отнесли на счет стихии и несчастного случая. Но сейчас убийство двух акадийцев и трех туземцев было явно умышленным. Смерть Юбера д'Арпентиньи, этого молодого знатного дворянина, несомненно взволнует все население Французского залива вплоть до самого Квебека, так как, несмотря на конфликты между двумя областями, Акадия оставалась для королевства неотъемлемой частью Новой Франции и находилась под управлением канадского правительства.
Бедный юный Юбер д'Арпентиньи, он был таким жизнерадостным и отзывчивым!
«Он погиб из-за меня, — подумала Анжелика. — Это я уговорила его не возвращаться домой, к Песчаному мысу… Они хотели моей смерти, а убили его».
В душу ей проникла горькая мысль: «Наше имя, особенно мое, опять свяжут с несчастьями, обрушившимися на французов. Сначала корабль с предназначенными для Квебека королевскими невестами потерпел крушение у Голдсборо, затем сегодня был убит этот молодой знатный француз, когда он плыл вместе со мной… Как доказать, что мы попали в западню? Никто нам не поверит… Ведь не станут же слушать свидетельские показания мик-маков…» Сейчас, когда опасность становилась все более явной, ей необходимо быть вместе с мужем.
Группа оставшихся в живых индейцев разделилась на две части. Шестерым из них предстояло заняться погребением мертвых и лишь затем отправиться домой. Они должны были добраться до ближайшей деревни, где проживало родственное племя, найти там пироги и доплыть до полуострова, чтобы сообщить печальную новость.
Униаке и один из его воинов пошли вместе с абенаком Пиксаретом, который обещал вывести их на тропу мести. Анжелика испытала радость, услышав, как Пиксарет сказал, что прежде всего нужно найти Человека-Грома, то есть Жоффрея, которому принадлежат земли от входа во Французский залив до истоков Кеннебека.
— Его враги сегодня — это наши враги. Он идет по их следу. Сейчас он находится перед Шедиаком вместе со Скудумом и Матеконандо. Он владеет кораблями, оружием, он хитер и очень опытен. Присоединимся к нему и послушаем, что он нам скажет, прежде чем вступить в борьбу против тех, кто убил твоего названого брата, Униаке. Так как, братья мои, нужно быть осторожными. Я не знаю, кто эти бледнолицые убийцы. Это не англичане, не французы, не пираты, не мальвины… У них есть корабль, может быть, два.
И он закончил, понизив голос:
— А еще… Я думаю, что они одержимы злыми духами.
Она заметила, что ищущий взгляд Пиксарета оставался настороженным. Этот верящий в сверхъестественные силы дикарь обладал врожденной способностью чувствовать скрытую угрозу, исходящую от внешне безобидных предметов и явлений. Она вспомнила, как, явившись в Голдсборо требовать за нее выкуп, он вдруг преобразился, стал оглядываться вокруг себя, как будто почувствовал приближение опасного зверя. «Берегись, — сказал он ей, — тебе угрожает опасность!» И убежал, как сказали Жером и Мишель. И куда он отправился после этого? Судя по всему, это было не просто бегство, ведь он появился как раз там, где западня, которую сама Анжелика не смогла вовремя распознать, готова была захлопнуться…
Теперь, когда она находилась вместе с ним, под его защитой, она чувствовала себя гораздо спокойнее.
Она смело пошла за Пиксаретом, когда он углубился в лес вместе с мик-маками. Этому индейцу уже многое было известно. И пусть он не все ей рассказывал из каких-то таинственных соображений, Анжелика могла, по крайней мере, ему довериться. Столкнувшись с чем-то необъяснимым, она начинала понимать, что нуждалась в поддержке именно таких сил, так как страх, который она испытывала, особенно начиная с того времени, как оказалась в Порт-Руаяле, был не столько физическим (хотя теперь она знала, что ее хотят лишить жизни), сколько моральным, так как Анжелика чувствовала, что посягают на нечто большее, чем ее жизнь.
Были ли ее враги в Порт-Руаяле? Как они оказались вопреки очевидности в Голдсборо?
..Перед уходом индейцы еще раз внимательно осмотрели берег. Они нашли вещи, принадлежащие пассажирам баркаса, в том числе сумку Анжелики и ее туфли. Это ее ободрило. В сумке не было ничего ценного, кроме несессера из панциря черепахи. Но когда терпишь кораблекрушение на пустынном берегу, все может оказаться полезным. Что успела, она подсушила на солнце. Остальное высохнет позже. Она взяла с собой, чтобы показать Жоффрею, покрытую пятнами красную наволочку Абигель и была довольна, что не потеряла это важное свидетельство тех странных событий.
Как только они стали удаляться от берега, земля как бы застыла в неподвижном, прозрачном воздухе. Становилось очень жарко, не было ни малейшего ветерка. Был уже конец лета, и скоро должна была наступить золотая осень. Мелкая поросль начинала увядать от сильной засухи. Скоро начнутся пожары, которые смешают свое пурпурное и алое пламя с алым и пурпурным цветом листвы деревьев.
А пока еще лес сохранял изумрудную зелень кедров и кустарника, а также терпкий запах смолы и диких плодов.
Пиксарет вел своих спутников вперед. Он старался избегать дорог. Никто из троих дикарей не испытывал желания встретиться с местными жителями, зеленоглазыми малеситами, чье кровное родство с потомками бретонских рыбаков и первооткрывателей этих земель, викингов, превратило их в продажных хвастунов, привыкших лишь заниматься спекуляцией и устраивать буйные попойки. К полудню они вышли на поляну, заросшую высокой травой и кустарником. Им пришлось поработать ножами, чтобы отыскать у кромки леса три или четыре больших деревянных чана.
— Я вам говорил, что мы теперь сможем устроить пир, — сказал с очень довольным видом Пиксарет.
— Ты, патсуикет с реки Мерримак, знаешь эту страну лучше нас, хотя мы живем по-соседству, — вынуждены были признать мик-маки.
— Когда-то вся земля принадлежала Детям Зари, — заявил Пиксарет, не убоявшись быть уличенным в преувеличении. — Память об этом хранится у нас в крови. И эта память ведет нас в те места, где когда-то пировали наши предки. Затем пришли белые. Теперь у нас чугунные чаны, которые мы носим с собой в походах. Но и наши земли усохли, как плохо обработанная оленья шкура.
В прежние времена индейцы изготавливали свои чаны для варки пищи, выжигая изнутри пни срубленных деревьев. Их наполняли водой, бросали туда раскаленные камни, и вода закипала. В нее клали кукурузу, рыбу или мясо, жир, мелкие лесные плоды. Кочующие племена знали, где находятся эти деревянные чаны. Необходимость оставаться по возможности вблизи от этих мест способствовала компактному проживанию племен…
В пути индейцы убили оленя карибу. Они выварили его кости, чтобы получить белый жир и взять его с собой. Отдельно сварили желудок и его содержимое, которое имело вид зеленовато-желтого теста. Вкус у него был немного горьковатый из-за листьев вербы, которыми карибу питается летом.
Анжелика также не отказалась его отведать. Она сидела, прислонившись к дереву. Она очень устала и, несмотря на быструю ходьбу и жару, продолжала мерзнуть. Это шло как бы изнутри. В Монегане, после ее купания, отец де Верной заставил ее съесть тарелку горячего супа. Ей казалось, что никогда раньше она не ела ничего более вкусного. Теперь он также был мертв. И, вспомнив об этом, она вдруг увидела смерть иезуита под новым углом зрения.
Читать бесплатно другие книги:
