Эрмитаж памяти Булатова Елена
Ползу к бассейну, как к единственной отраде,
Скривяся, едва ноги волочу,
Лихой молодкой по горам, к ограде
«Божественной прохлады»– не куку, —
Опираясь на клюку.
20 сентябряПрохлады роз касается щека,
Босые ноги ощущают травку,
Фонтан бульбулькает. И теплы ветерка
Порывы там, где сын прилег на лавку.
И вспомнив о дворце Бахчисарая,
Я хрипло пела о фонтане слез.
А падший ангел, изгнанный из рая,
Бросал в меня орешки диких коз,
И запах шашлыка, летевшего, сгорая,
А, может, барбекю, дразнил капризный нос.Сменяется картинка на экране —
Объеденный сухостью земли
Наш Крым с Калифорнийскими горами
Рождают розы из безжизненной пыли.
Летит дорога, омывая ветром.
Гремит CD, и твердая рука
Ведет авто, колеблемое метром
Мелодии, сорвавшейся с куркаВсе сказано уже и лучше, и умней
И гением, и мастером попроще.
Все ж почему в метании теней
Звучок пустой рождается наощупь?
Мысль оголенная касается едва
Каких-то сгустков, обрастая постепенно
Воздушностью шелков другого вещества
И душностью мехов творимого неверно.Весь мозг бурлит, вскипая от огня
Желанья мысли вырваться из мути
Случайных образов, вонзившихся в меня
Давно – как или воплощенье жути,
А может быть, и счастья
Просто жить
И видеть, как на солнечной веранде
Спят дети в тихий час, и слезы лить,
Возникшие в глазах, как по команде.Созданье рук людских не вечно. Потому
С таким старанием маляр убогий
Проводит кистью по увядшему холсту,
Пытаясь оживить когда-то тон глубокий.
Его ведет безумная мечта
Восстановить былую драгоценность.
Не чует цветовая слепота,
Как тонок штрих и как летуч оттенок.Винить его легко; отсюда из дали
Все кажется простым и очевидным:
Шедевр испорчен, краски подвели,
Судьба старателя, наверно, незавидна.Но был он счастлив несколько часов,
Когда, руками трогая холстину,
Он чуял грубость нитей из основ,
Как пальцы гения, создавшего картину.Так редко счастье бродит средь людей,
И вряд ли цель оправдывает средства.
А новый реставратор-чудодей
Уж поднял кисть и начинает действо.Международный разговор по телефону
Когда-то был междугородним.
Распалась связь времен за десять лет,
И те, кто жил в искусственной стране,
Разбросаны по государствам мира.
Общение все то ж – в неделю раз
Звонки по телефону. Или в месяц,
Зависит от желания. Земля
Уменьшилась в размере до объема
Квартиры коммунальной, где когда-то
Семья одна стесненно обитала.
Алло, алло! Здоровье как, погода?
Вопросы те же – мир не тот. Однако
Я слышу голос прежний, и тоска
От расстояний бешеных утихла.
18 Октября, 2000
Подвешенные над дорогой провода
Роняют тень, как будто след колесный
При резком торможении. Тогда
Мне мнится шум аварии дорожной.
Играет ветер – и лохмата пальм башка,
Автомобиль презрительно толкает,
Свист в окнах оглушает ездока —
Стихия человеку угрожает.
Как кровь красна осенняя листва,
Летает мусор с целью ослепленья,
Тунель направлен на разрыв моста,
Порыв сильней – и гул землетрясенья.
Уймись, фантазия, вернися в берега
К своим баранам и начни от печки:
Стоят столбы, дорога, провода,
И тени на дороге и на речке.
Волчий глаз отражателя
Светит нам в темноте —
Мы ночи испытатели
И летим в пустоте.
Эвкалипты могучие
Вдоль дороги стоят —
Волны мощно пахучие
Овевают меня.Тише шины шуршание —
Крут ночной поворот
Вглубь долины. Сияние
Озаряет полет.Начало века
А к дочери приходит медсестра
По поводу родившегося сына,
Что приходила и ко мне когда-то
Всё с тем же назначением. Теперь
Она сказала, что давным-давно
Булатовы здесь жили всем семейством.
И дочь её припомнила – сестра
Смотрела за двойняшками моими.
Светило всходит и заходит вновь.
Законы жизни непреодолимы.
Сменяются и длятся неделимо
Родители и дети и любовь.
Жидовкою в Москве
И гойкой в Назарете
Я чувствую себя —
Наследие родных.
Сложилось исторически —
И те, и эти
Нутром учуют
Признаки чужих.
Мулаты и метисы вне закона.
Гибрид бесплоден, так как одинок.
Должна ты выбрать, с кем стоять у трона,
И где изгоем быть. Вот бог – а вот порог.
И разделились. Брат-тот в Назарете,
Еврейкою назвал родную мать.
А я встречаю солнце на рассвете
С крещёнными детьми, что продолжают спать
В палатке, посреди пустой Мохаве,
Под небом ясным в звёздах золотых,
Не мудрствуя лукаво о забаве
Деленья надвое: своих или чужих.
«И мама в белом платье у гортензий», —
По Чехову почти и по словам
Уже моей, ушедшей без претензий,
Кивающий с небес земле и нам.
И вот теперь отчётливо и ясно
Понятным стало мне, что тыла нет,
И следующей мне стоять на трассе,
Ведущей в пропасть бесконечных лет.Зачем точить слезу над фактом вечным —
По очереди мы в строю стоим
Защитой перед бездною беспечным,
Весёлым, глупым, дерзким и родным.Не прекращаю рифмовать —
Стихи, они приходят сами.
Их не успеешь записать,
Они исчезнут, как в тумане.
Возникнет стройная срока
Из ничего, из мановенья
Мечты, пролёта ветерка,
Увядшей травки дуновенья.Забыв про голод и дела,
Бросаюсь в поисках бумаги,
Чтоб мысль случайная легла
Так точно, как уколы шпаги.Прокруста чувствую в себе,
Когда строгаю под размеры
Корявый стих. Галли Матье
Превосхожу сверх всякой меры.Не прекращаю рифмовать…
Второй день дождь,
Ужасно надоел.
Не ливень не гроза —
Так – сеет понемногу.
И мокнет ночь.
Забор слегка осел.
И мокрые глаза
Не различат дорогу.Несвязна мысль,
И теплется едва
Сознанье долга,
Что привязывает к делу.А разум – рысь
Не сложит два и два.
День – все без толку,
Ночь – как угорела.Скорей, скорей окошко распахну,
И в промежуток меж двумя дождями
Пойду искать просвет, голубизну
Уставшими от серого глазами.
Смотри, там ярче краски от воды,
И запахи сильнее зазвучали,
И чище воздух. Не было беды —
Придет и солнце, и уйдут печали.Я засыпаю с книжкою в руках,
И вспоминаю маму, в той же позе
Сидящей в кресле. Время на часах
Застыло в середине дня. И в бозе
Почившей мамы нету на земле.
А капли дождика все те же на стекле…
Три тени я бросаю на асфальт:
Две тени от окрестных фонарей,
А третью тень едва отметил взгляд —
Та от луны…
Две тени изменяются в ночи —
Они растут и исчезают в ней.
А третья не желает ни расти,
Ни исчезать…Две тени ярки. Третьей вид уныл,
Зато сумеет форму удержать.
Ли Бо – мудрец, стихи ей посвятил,
А я могу бумагу лишь марать.Играет ветер в сказке Андерсена,
Насмешник, вывески меняет по пути.
А здесь, разбойник, раскачал телеантенны
И мусорные баки своротил.
Февраль порывист, точное поверье,
Листву несёт и пальмы распушил.
Орёл взъерошенный наземь роняет перья,
А Фаренгейт свой градус уронил.
Сирены полицейских с воем ветра
Нетрудно перепутать в феврале.
Бездумна ярость солнечного спектра,
Безумно отраженье на земле.Выходишь на порог – слепит глаза,