Эрмитаж памяти Булатова Елена

Не стоит, как и всуе бога.

«Едрёна вошь, едрёна мать», —

Звучит привычней на дорогах,

По сторонам которых там

Тысячелистник в изобильи

Растёт, и к мелким тем цветкам

Никто не опускает выю.

К вечеру ветер. И небо бледней.

Жарим форель на плите раскалённой.

Ужин готовим, но нету детей —

Поразбежались. А кроны зелёной

Яркая ветка в окошко глядит,

Машет и машет рукой бестолково. –

Не понимаем зелёное слово.

Где переводчик, что нас вразумит?

С утра туман – пуховая перина.

Лениться хочется. Не хочется вставать,

Укрывшися под шалькою старинной.

Весь мир сейчас – огромная кровать.

Тепло. Потягиваюсь. Тихо. На бочок

Легонько повернусь и снова, смежив веки, —

В дремоту – в паутину паучок

Затянет сон – и отойду навеки.

Замшелые скалы.

Из трещин прорастают

Чудовища-стволы —

Их онтами зовут.

Как точечки, малы

И в поднебесье тают

Огромные орлы,

Что основались тут.

Далёкий океан

Под облачным покровом.

Там снежный пеликан

В толпе своих коллег

Рыбёшку, как гурман,

В клюв запускает снова,

И та, попав в капкан,

Свой прекращает бег.

Зачем-то здесь и я —

Сторонний наблюдатель.

Заброшена семья

За тридевять земель.

Далёкие друзья, —

Сильней работодатель.

Язвит тоска-змея,

Оправдывая цель.

«Разрушить Карфаген», —

Долбил римлянин тупо.

Как истинный спортсмен,

Добился своего.

Каких бы перемен

Ни ожидали глупо —

Язвит тоска-змея,

И больше ничего.

За всё, за всё приходится платить —

За то, что счастлив был какую-то минуту

На миг закрыть глаза и по теченью плыть,

Не нарушая тем законы абсолюта.

Ореховый пирог, – воспоминанья детства,

Таинственным путём приплыл во взрослый мир.

Не слышен птичий свист, и нет такого средства

Убитого скворца заставить спеть скви-вир.

Затихни, спрячься, затаи дыханье —

Быть может, откачнут твои качели вспять?

Законы обмануть напрасные старанья…

А всё-таки выходит зайчик снова погулять.

Я видела как белка воду пьёт

Из пула (из бассейна голубого),

Оглянется, головку задерёт

И вниз к воде вся вытянется снова.

О, параллельный мир!

Эвклид, а ты был прав —

Здесь на Земле мы не пересечёмся,

И вряд ли, лист на дереве сорвав,

Мы вмиг с тропы натоптанной сорвёмся.

Лишь точки незаметные в узлах

Пораньше утром, в час почти рассветный,

Невидимую стену разорвав,

Раскроются, как тайный край заветный.

Помидоры навалом,

Помидоры навалом.

Их топтать будут где-то и мять.

Помидорная кровь зажурчит соком алым —

Спи – усни, помидорная рать.

Поросята-арбузы

Греют жёлтое пузо,

Ожидая удара ножа.

Зубы в тело вопьются,

Реки крови прольются,

Налетят осы роем, жужжа.

Пир осенний кровавый

Ждёт желанной приправы —

Винограда растерзана плоть.

Льются вина рекою,

И ленивой рукою

Полог тьмы опускает сон-ночь.

Крутой тропою в горы кипарисы

С утра поднялись и стоят привольно

Вдоль каменных ступеней. Ждут Нарцисса —

Подглядывать за ним, как бы невольно.

Отсюда сверху так прекрасно видно

В озёрах отражённое мгновенье,

Похищенное в вечности солидной,

Эротики мазок на лбу забвенья.

Печать идильи греко-итальянской

На крыльях аналогий прилетела

И здесь на склоне Лассена осела,

Чтоб наважденьем заманить шаманским.

У Дьявола сегодня шабаш ведьм,

И музыканты дуют в фумаролы,

Чтоб раскачать волнами баркаролы,

В тринадцать превращая цифру семь.

Сегодня славный выдался денёк,

А серой так заманчиво пахнуло,

Что пара любопытных утонула —

Всё в плюс ему, а глупому урок.

Парит долина, яростно дымя,

Ревут-свистят у Дьявола на пасхе,

Свиваяся в смертоубойной пляске,

Очарованьем гибели маня.

Зелёные цветы – наследье декаданса,

И гладиолус вял от стильной красоты.

Хотелось бы сложить какие-нибудь стансы,

Торжественно воспеть,

Да с темой не на ты.

Светло-зелёный плащ примерил гладиолус,

Вонзивши стебель свой в вазетку из стекла.

Старательно ловлю в тиши модерна голос —

Рифмую, нету сил,

Да рифмочка ушла.

Капризный гладиолус – вечные дилеммы:

То фон ему не тот, то не свежа вода.

Зелёный цвет цветку – последняя проблема.

Сдаюсь, купилась! Да!

Не велика беда!

Пепел Клааса

Пепел Клааса мне в сердце стучится,

Не позволяя дремать и лениться:

– Всё ли записано, сказано всё ль?

Тучей снежинок на землю ложится,

Тонкою ивою в воду глядится —

– Не забывай про вселенскую боль.

Мне же тепло и лениво и сонно

Здесь за двойною рамой оконной.

Под одеялком не страшен мороз.

Руки и ноги связало истомой.

Чучелом вялым, набитым соломой,

Не напрягаю соломенный мозг.

Пепел Клааса стучит в моё сердце —

Нет, не дано мне в уюте погреться —

Гонит по свету, житья не даёт.

В мире огромном мне некуда деться —

Пепел Клааса стучит в моё сердце —

Мне, мне предъявлен безжалостный счёт.

Что же там ноет и тянет-мутит?

Пепел Клааса мне в сердце стучит.

Тени безмолвные стали вдали —

Долг неоплаченный сердце палит.

Две жизни мною прожиты уже.

Часть этих дней далека, как туманность —

Баку и старая Москва. А там меже

На времени моем пора залечь, как данность.

И тема Ленинского открывает срок

Взросления и маминой подруги

(А завершит ее Каховки уголок

На первом этаже и до разлуки).

Столь резок был разрыв и так жесток,

Что выпало тринадцать лет из жизни,

И будто не бывало их. Смешок

Звучал над кучей мусора, как тризна.

Вторая жизнь – Алтуфьево. Мой дом,

Работа, дети, муж да летом отпуск —

Все чередом, все ладно, все путем —

Смеются боги и кроят шагрени лоскут.

Куда меня ветрами занесло,

И ждет ли здесь нас умиротворенье?

Сидят в засаде боги… Две прошло,

И третью жизнь приму ли со смиреньем?

Как описать, как сына я люблю?

Его волосики, что золотом спускались

До самых плеч и в кудри завивались,

Подобные степному ковылю.

Щетина жесткая сменила шелк волос,

И черный цвет явился на замену.

Предвижу и иную перемену —

Вся жизнь составлена из цветовых полос.

Но так же, как заслышу звонкий смех,

Бегу на звук, чтоб щедро поделился,

И ужас одиночества смирился,

И доброты хватило бы на всех.

Тринадцать лет ей выпало с Ошером,

Тринадцать лет забрал Эммануил.

Дочь (младшая) – я – стала инженером —

Профессия, что отчим мой любил.

Таинственна символика числа.

Не обращая ни на что вниманья,

Кольцо в подарок от нее взяла.

Тринадцать лет – и все, и до свиданья.

Я снова вышла замуж, но теперь

На всякий неожиданный на случай

Купила новое, я не хочу потерь

От цифр бездушных, что вслепую мучат.

Сегодня двадцать шесть, как вместе мы,

Два по тринадцать уж прошло– промчалось.

У дочери кольцо. Ему верны

Мы были, хоть и многое случалось.

Пускай живет свободно и легко,

Пусть глупость голову ее не забивает,

О суевериях не знает ничего

И род наш женский дальше продолжает.

Начало нас теряется во мгле.

Нас тьмы и тьмы, проживших на земле.

Убийство Павла. Лекарь, что бежал, —

Начало исторических начал.

Казаки или немцы Штригеля?

Носила их кубанская земля.

Не впечатляют подвиги мужчин —

О женщинах ведет рассказ «акын».

Итак, расклад: прабабка – земский врач —

Решение кармических задач.

Филологи и бабушка, и мать,