Оборотная сторона Бога Иванов Сергей

– И не собираюсь. («Вопросы здесь задаю я», – тихонько вставил Светлан.) Лучше объясни, дорогой брат, зачем ты пришёл сюда.

– Да уж не потому, что стосковался по гоблинам!

– Тоже ищешь оружие Скитальца? – Мифей засмеялся, точно ворон закаркал. – Хочешь, открою тайну, юный исполин? У Скитальца НЕ БЫЛО его. Он сам – оружие. Сила внутри него, а не снаружи. И только так можно подняться на самый верх: взрастить клинок в себе.

– Ты-то уже взрастил? – хмыкнул Крон. – Может, научишь?

– Мой способ не годится одиночкам.

– Ещё бы. Ты же подмял под себя всех, до кого смог дотянуться, и теперь восседаешь на здоровенной куче дерьма, воображая себя великим.

– Дерьма? – холодно осклабился Мифей. – Ты уверен?

Зубов у него оказалась полная пасть, и каждый смахивал на клык. В один ряд они не умещались, расходясь под углом, точно зубья пилы. Милая картинка. И кого ж он пилит: нерадивых слуг?

– Да уж уверился, пока шёл сюда, – ответил Крон. – Пришлось даже расчищать тропку – извини, счёта не вёл.

– Мне не жаль Низших, – пожал костистыми плечами царь. – Им всё равно скоро уходить – их время кончилось. И Средним не помешает трёпка, а то возомнили себя сильными!..

– А Высшим? – спросил Светлан.

Мифей покосился на него, однако отвечать не стал.

– Что ж, ты подтвердил свою силу, – сказал он Крону. – И отваги у тебя вдосталь, раз не устрашился целого войска. Потому я и захотел говорить с тобой: ты достоин. Подобных бойцов я ценю.

– Всё тебе, всё тебе, – прошептал Светлан завистливо. – Вот она, справедливость!..

Великан чуть оскалился, показав собственные клыки. Да уж, не вегетарианец – явно.

– Ты нужен мне, Крон, – заявил кощей. – Такой дар, как у тебя, даже среди великанов – редкость.

– А у гоблинов отсутствует напрочь, – досказал Светлан. – И занять в здешних краях негде. Любопытно, любопытно…

У чьих же рук хватило длины, чтобы дотянуться до средневековья? Или наш царёк прибедняется? Вроде ни к чему.

– С тобой я наконец смогу достать Скитальца, трусливо сбежавшего в заоблачную высь, – продолжал Мифей. – Там-то он не ждёт удара…

– Кого же Он испугался? – перебил великан. – Уж не тебя ль?

Но такие уколы не прошибали шкуру, закалявшуюся миллионы лет, – тут требовались шипы поострей. Царь попросту пропускал дерзости гостя мимо ушей, списывая, верно, на огрскую неотёсанность. Впрочем, и давящий взгляд Мифея, который сам он, видимо, полагал бронебойным и от которого бросало в дрожь его слуг, совсем не тревожил Крона – так что здесь счёт по нулям.

– Мне известно, что вы проигрываете Ему, – снисходя, сообщил правитель. – Его бесчисленные рабы загоняют вас всё дальше в горы, убивая одного за другим, ибо вы разрозненны и уязвимы, несмотря на вашу силу. А самое худое, что слабеет ваш дух и замутняется кровь, потому что и среди вас, могучих бесстрашных исполинов, нашлись соглашатели. С каждым поколением ваша порода мельчает, теряя первородную чистоту. Даже лучшие из вас стали проявлять постыдную жалость, отказываясь истреблять расплодившихся солнцелюбов как должно: при каждой встрече, невзирая на возраст и пол. А иные, я слышал, пытаются защищать их от своих же – возможно ли большее падение!

– Вот это уже намёк, – зашептал опять Светлан. – И на чью мельницу льют братцы Грэги?

– Пусть болтает, – проворчал великан одними губами. – Может, ляпнет ещё что-то.

Мифей и не думал тормозить:

– Вам не победить без своих братьев, брошенных после Большой Битвы, как забывают щенков во время пожара, и вынужденных собирать по крохам, что уцелело после Великих. Нам пришлось тяжело, да, – особенно поначалу. Зато с тех пор мы ушли куда дальше вас. Каждую вашу тысячу лет мы можем закрыть миллионом, и пока вы мельчали, мы росли, делались сильнее, многочисленней. Ныне гоблины вовсе не тот хилый и безобидный народец, каким был до Сражения, теперь мы – сила, с которой придётся считаться всем, от гордых эльфов до самого Скитальца. И мы поможем вам, великанам, хотите вы того или нет, мы защитим вас против Него, а если потребуется, то и против самих себя. Мы возвратим вас на путь истины, как лавина увлекает за собой валуны. С нами вы вновь станете великими и грозными.

– Уж мама знает, что лучше для её сыночка, – вставил Светлан. – А ещё есть термин «Большой Брат». Подразумевается, что все остальные – недоумки.

Судя по ширящемуся оскалу, Крон не пропустил этот подтекст, а раздражал он великана не меньше.

– Для того и таскаете у нас, что плохо лежит? – грозно справился он. – А не боитесь, что оторвём руки?

Светлан покачал головой. Слишком уж в лоб – тоньшее, тоньшее надо!.. Скажем, по лбу, да?

Кощей впрямь пренебрёг вопросом, перенацелив свои лазеры на эльфку. И бедная кроха затрепетала под его взглядом. Впрочем, лишь в первую секунду – сосредоточась, Светлан выстроил перед её клетью небольшой Щит, с лёгкостью поглотивший весь магнетизм оркского царя.

– Благодарю, – тихо шепнула Лэлли.

– Рад и тебе, сестра, – не дождавшись эффекта, заговорил Мифей. – Хотя не ждал, честно скажу.

Прямо-таки воссоединение семьи! – умилился Светлан. Братья, сёстры… но уж никак не «во Христе».

– Надеюсь, по пути тебя никто не обидел?

– Ну, если не считать, что сперва твои слуги завалили меня хламом, поскольку не хватило мозгов насолить больше, а затем пытались похитить – невесть по чьему наущению…

Не прекращая сверлить гостью глазами, правитель ощерился. Врать он, видимо, не научился ещё, но и откровенничать не желал. Сказал лишь:

– Насколько понимаю, наказывать некого?

– Это уж точно.

– Если б меня известили, я подготовил бы встречу, достойную тебя.

– Я представляю! – фыркнула Лэлли.

– Странно, что о твоём приходе не уведомили. Прежде эта связь работала без сбоев.

Невольно Светлан присвистнул.

– Это как же понимать… Старшая? – зашептал он эльфке, воспользовавшись паузой. – Выходит, сказка про элоев и морлоков не такая глупая? И кто-то из ваших сдаёт лучших, чтоб уберечь многих. Такова плата за мир, да? Конечно, я пацифист в глубине души, но торговать близкими…

– Ой, Светик, не трави душу! – бросила девушка, покривившись. – Извини, что цитирую тебя…

– Лишь бы не было войны, гм… Как это знакомо! А за ценой мы не постоим. Пожалуй, у эльфов мельчают не только тела, – прибавил он. – С этим надо что-то делать, не думаешь? Размер таки имеет значение.

– Вот именно.

– И какой сюрприз ты готовила Мифею? – спросил он. – Взорвать его изнутри?

– Да какая разница – теперь? Всё переменилось.

– «Что сделаю я для людей», да? Точнее, для эльфов. Оказывается, и тут любят выезжать на героях-одиночках. А я думал, это достижение человечества.

Царь-жрец продолжал пялиться на Лэлли, словно пытался разобрать, что она бормочет. Вот на Светлана он не глядел, а потому мог вообразить, будто у эльфки поехала крыша. А та явно не горела желанием продолжать беседу с гоблином-переростком. От одного его вида малышке делалось плохо, даже несмотря на Щит. Конечно, намерения у неё были геройские – с отчаяния на что не решишься. А когда доходит до конкретики, и у больших парней могут затрястись поджилки. Светлан прямо-таки кожей ощущал, как хочется Лэлли укрыться за огромной спиной великана… а может, путал её желания с собственными. Этот вечноживой маяк с глазами-прожекторами, восседающий на царской горке, на кого угодно способен нагнать дрожь.

– Давайте я с ним побазланю, – предложил Светлан без особой охоты. – В конце концов, я дипломат или кто? Надо ж мне набивать руку!.. Или хотя бы морду, если по-другому не выйдет.

«Болтаю, опять болтаю! – одёрнул он себя. – Нервишки-то – шалят».

– Да уж, дипломат из тебя – ух! – фыркнула Лэлли.

А Крон гулко гыгыкнул, подтверждая оценку. Спелись, ишь… родственнички.

– Зато я обаятельный, – возразил Светлан. – И в доверие умею втираться, разве нет?

– К тем, кто самому приятен, – уточнила эльфка.

– Н-да, здесь случай не тот – явно, – вынужден был признать он. – Но и терпеть уж нету сил, душа просит… э-э…

– Ругани? – подсказала Лэлли.

– Точно, – опять согласился Светлан. – По себе судишь?

– Ага.

– Вообще я не думаю, что истина рождается в сварах, – но почему не попробовать?

Наконец Мифей заметил, что рот открывается не у одной Лэлли, – хотя Светлан, как и прежде, шептал в ладони, переправляя звуки словно по рации. Царь попытался было пригвоздить наглеца взглядом, полыхая пронзительными глазами. Но опять не преуспел и перевёл их на Крона.

– Ты распустил своих слуг, – объявил он. – Им следует укоротить языки. Или даже вырвать, чтобы не встревали в разговор хозяев.

– Это не слуги, – возразил великан.

– А кто же тогда: спутники?

– Не только.

– Соратники, стало быть? Ещё лучше!.. Плечом к плечу с последышами Скитальца – замечательно. И это – лучшая линия великанов, любимец Праматери!.. Далеко же вы зашли в своём предательстве!

– Кудых, кудых, – пробурчал Крон. – Раскудахтался!.. Один ты правильный?

– Да это же люди, разве не видишь? Дух от духа Скитальца!

– И что? Мне они нравятся. По крайней мере не орут, как ты.

– Вы – отступники, – заклеймил царь-жрец. – Вы смирились с Ним, впустили Его в себя, и сами сделались порченными. Но даже против воли вы ещё послужите Древним.

– Как и эльфы, да? – звонко спросила Лэлли. – Ты всех решил подмять, о богоподобный?

Откинувшись на руки и вскинув колени, она упиралась маленькими ступнями в прозрачную стенку клети, будто опасалась, что Мифей прорвётся сквозь все заслоны и потащит её к себе… или решила поддразнить кощея странной позой, ибо вид ему открывался редкостный. Или то и другое вместе.

– Кто ж виноват, что сами драться вы не желаете, – ответил царь. – Но пока ваш Совет держится договора, эльфам бояться нечего.

– Или пока у тебя опять не взыграет аппетит?

– Разве я беру много? – пожал он плечами. – Разве от вас убудет?

– Даже прибавится! – фыркнула девушка. – Ты как пещерный вампир: не столько пьёшь чужую кровь, сколько отравляешь своим ядом. И когда с этой гнусной данью смирятся все, когда рассудочность эльфов возобладает над их гордостью – вот тогда мы действительно канем в Лету.

– Куда? – удивился Мифей.

– В реку забвения, идиот, – буркнул Крон. – И как гоблины терпят над собой такого невежду?

– Так ты ещё не понял, огр? Гоблины – это я. Вся сила их теперь сходится во мне, я – остриё великого народа, разящее и убийственное.

– Чего ж это остриё такое тупое? – поинтересовалась эльфка.

Царь укоризненно покачал головой:

– Вижу, принцесса, тебя настроили против меня. Неудивительно, если учесть, кто тебя окружает. Моей невесте надо быть разборчивей в знакомствах.

– Тогда б она не стала твоей невестой, – огрызнулась Лэлли. – И за сколько ты выпиваешь каждую жёнушку, мой старичок? Как долго они выдерживают твою клоповью страсть – ты не фиксируешь рекорды? И что делаешь затем с пустыми оболочками: сжираешь сам или бросаешь слугам?

– Тебя, моя милая, буду любить сильно и долго, не сомневайся, – осклабился кощей. – Затем и сама полюбишь – от безысходности. Поначалу-то все показывают характер.

Девушка затрепетала, будто на неё дохнуло морозом. Кажется, она уже готова была разрыдаться, исчерпав последние крохи отваги. А на вопросы Крона тут не давали ответов. Следовало менять тактику.

– Всё, – сказал Светлан по магической связи. – Больше не могу молчать. Настал мой черёд.

– И тебе хочется влезать в это? – прошептала эльфка. – Ох, Светик…

– Сможешь меня прикрыть? – спросил он. – Мне начхать на его магнетизм, но я не хочу, чтоб он слышал мои чувства. Ну давай, Лэлличка, ты ж умеешь!..

– Да зачем? Ты ведь хочешь просто позлить Мифея.

– Не просто, милая, совсем не просто. Я хочу вывести его из себя, ибо это даёт преимущество. У любого властолюбца больное самолюбие – надо лишь знать, куда бить. Но просто так он не расколется, а до серьёзного допроса дело вряд ли дойдёт.

На сей раз кощей быстро сообразил, с кем говорит его гостья.

– А-а, – проскрежетал он зловеще, – вот кто мутит тут воздух!

Занятное словосочетание, оценил Светлан. У людей-то чаще мутят воду, а воздух обычно… Но здешней атмосфере и впрямь не хватает прозрачности.

– И до нас дошло, – произнёс он громко. – Ну, слава те, наконец!..

– Мне следовало догадаться…

– Вот именно.

Но Мифей уже гипнотизировал своими прожекторами Крона, в упор не замечая людей. Светлана он явно презирал… даже слишком явно, напоказ, пытаясь доказать что-то себе или другим. И чем можно ответить на такое? Пожалуй, ещё большим, истинным презрением – безразличием. Ничто так не бесит снобов…

– Клинический случай, вдобавок запущенный, – сказал Светлан, разглядывая царя орков, точно пациента. – А вы всё долдонили: честность, честность!.. Ведь этот хмырь даже не понимает, кто здесь главное чудище. Сперва задурил голову себе, теперь пытается вешать лапшу на наши уши. Ей-богу, если б он был холодным, рассудительным циником, врущим намеренно, я бы отнёсся к нему лучше. Циники хотя бы доводы воспринимают, этот – непрошибаем. Хуже нет, чем иметь дело с дураками. И спорить с ними без толку – лишь сам поглупеешь. Впрочем, это ещё Пушкин подметил.

Теперь он говорил в открытую, не снижая голоса. И Лэлли сейчас же включилась в игру. Скрестив ноги, она живо развернулась к Светлану, словно бы позабыв про страшного хозяина, и состроила заинтересованную мордаху.

– Ну как же? – усомнилась кроха. – Звучит он вроде связно, излагать умеет. Наверняка и сведений накопил массу. Разве это не признак ума? А что про Лету не знал – ещё не критерий.

Увлекаясь представлением, она расселась ещё вольготней, и теперь уже Светлану открылась заманчивая картинка. Увеличить бы это раза в два…

Покачав головой, он ответил:

– Хорошая память – ещё не ум. И гладкая речь ничего не доказывает. Иногда они умеют даже дискутировать, наши дураки, и недурно озвучивают свои рассуждения, довольно связные на первый взгляд. Но беда в том, что под озвученными мыслями у них ничего нет – весь процесс идёт на поверхности. А вот у мудреца таких слоёв столько!.. Он и сам часто не знает, откуда пришёл ответ и какие стёжки к нему вели. Дураки даже бывают смышлёными, как ни смешно, – что не мешает им вершить дурости. И потом, Мифей слишком серьёзный, чтобы быть умным, – прибавил он. – Не замечали, как постнеют рожи у тех, кто теряет талант?

– Упрощаешь, – прогудел Крон, хмыкая. – Выходит, если не скалишь зубы, то и дурень?

– В каждом правиле есть исключения, что не мешает ему оставаться правилом. Но недаром же ум называют острым, когда в нём имеется юмор? Кстати, здесь проступает ещё одно качество нашего хозяина: он не умеет шутить над собой. А это уже признак слабака.

– По виду-то – не скажешь, – заметил великан.

– Ну что вид!.. Бедняге уже сколько веков не перечили, вот и покрылся уверенностью, точно коркой. А под нею – гниль.

– Тяжек удел царя! – засмеялась эльфка. – Восседая на троне, трудно не заделаться монументом – верно, Артур?

– Откуда мне знать? – усмехнулся король. – Сроду не засиживался на нём – всё странствую, знаете ли.

– Наверно, в каждом живёт ничтожество, – сказал Светлан. – Мелкая, завистливая, пакостная мерзость, которой стыдятся нормальные сапиенсы. Но иногда, при хорошей подпитке, попадая в благоприятную среду, она разрастается до размеров чудовища – при этом оставаясь ничтожеством. Сколько ноль ни надувай…

Они обсуждали Мифея, точно его не было здесь, не стесняясь в оценках, и лицо правителя из тёмного мало-помалу делалось чёрным, словно бы наливалось смолой. Наконец царь-жрец не выдержал.

– Вы далеко зашли, – проскрежетал он, зловеще скалясь. – Но здесь ваш путь кончается – оставьте надежды!.. Меня вам не миновать.

– Те бедолаги, в Крепости, тоже так считали, – откликнулся Светлан. – И где они ныне: протаптывают тропку для тебя?

– Ничтожные твари! – рявкнул кощей. – Я смету вас как мусор! Разорву в клочья, сотру в пыль!..

– Какой слог, а? – заметила Лэлли, легонько ёжась. – Я думала, так уже не говорят, а лишь пишут – в поэмах. Да и там это анахронизм.

– Что же ты, старый? – укорил Светлан. – Раз такой большой босс, какого из себя строишь, должен избегать суеты.

Но кощей и сам уже натянул вожжи – сказывался громадный опыт. И на сколько хватит его терпения?

– В самом деле? – спросил он, осклабясь. – Может, знаешь, и как должны вести себя приличные гости?

Итак, пикировка началась. Всё предыдущее будем считать разминкой. Ну-с, поехали…

– Хотя ожидать приличий от таких… – прибавил Мифей.

– Э-э… от кого? Ну-ну, договаривай!

– Вы, богатыри, – лишь орудия, созданные Скитальцем для борьбы с Древними, – сообщил царь надменно. – По чистому недоразумению вы умеете ещё и говорить.

– «По чистому недоразумению» мы умеем ещё и мыслить, – тотчас откликнулся Светлан. – И, что забавно, нам удаётся это лучше, чем тебе. Надувать щёки – большого ума не надо, а на случай можно списать что угодно. Если б ты впрямь был мудрецом, задумался бы, зачем богатырям даны мозги.

– Ну, и зачем? – после длинной паузы вопросил Мифей. Интонации он не поменял, но на поводу уже пошёл – сказывался недостаток общения с равными себе.

– Чтобы докапываться до главных пакостников, а не тратить силы, мутузя всех, кто подвернётся под руку. Мы вовсе не воюем с Древними, но истребляем людоедов, откуда бы те ни взялись и что бы ими ни двигало.

– И что же, по-твоему, движет мной?

– Э-э… есть у нас байка про злобного карлу с длинной бородой, который так завидовал брату-великану, что подкрался к нему во сне и отрубил голову. Недомеркам свойственно завидовать исполинам.

– Недомерок? – удивился кощей. – Я?

И поглядел на Светлана с высоты своих пары сажен.

– Дело-то не в росте, – пояснил тот. – Пора бы тебе научиться видеть суть, раз такой древний. А внутри ты остался тем же мелким гоблином со злобной душонкой и завидущими глазёнками.

– А исполин – уж не ты ли? – ощерился Мифей. – В лучшем случае вы, люди, похожи на крыс. Вот рядом с ними вы – гиганты.

– Как ты неоригинален, старичок!..

– Если бы с вами не было Старших, я попросту похоронил бы вас под обвалом. Думаешь, у меня не хватит силы потрясти землю?

– Наверно, нас с Артуром можно завалить, – не стал отрицать Светлан, – если очень постараться. Выходит, ты до того боишься двух людишек, что готов порушить единственную дорогу наверх, лишь бы не пустить их к себе. Может, насчёт нас было пророчество? Уж не предсказана ли тебе смерть от моей руки?

– Да что ты возомнил о себе, вонючий ублюдок?

– Это я-то вонючий? – возмутился Светлан. – Чья бы корова мычала!..

– Ты – ходячий мешок с кровью и дерьмом. Когда выверну тебя наизнанку, твоё мерзкое нутро увидят все!..

Отборная ругань, посыпавшаяся затем с чёрных губ, подтвердила обширную эрудицию кощея. Вот с фантазией у него было хуже – намного.

– Ну и похабень – фу! – покривился Светлан, дождавшись паузы. – Вот это твой уровень, да? Надо же: царь, вершина гоблинской пирамиды!.. Да у нас бы тебя ни в один порядочный дом не пустили – не говоря уже о дворцах. Там, видишь ли, не жалуют чернь.

– Это вы против меня грязь! – рявкнул Мифей. – Вы все, включая ваших фараонов, императоров, султанов… Наш род ведёт начало от Великих и существует десятки миллионов лет!

– Нашёл, чем похваляться, – фыркнул Светлан. – Столько живёте, а ума не нажили. Стыдно, братцы!

– Ишь, сыскался умник!.. Думаешь, ты значишь что-то под луной?

– А ты очень хочешь доказать, что это не так, – парировал богатырь. – С чего бы, а? Откуда такой пыл? И кого ты убеждаешь: себя? Может, ты впрямь меня боишься?

«Чёрт, что я делаю, – подумал он с некоторой опаской. – Эдак Мифей набросится раньше, чем проболтается. И охота мне подставляться?»

Но взамен главарь орков закатил целую речь, где в подробностях изложил гостям, что он думает о человечестве и об отдельных его представителях, заявившихся сюда. Перечень претензий оказался длинным, но страдал, мягко говоря, предвзятостью, акценты были смещены безбожно. Светлан всегда поражался таким демагогам. И всякий раз вставала дилемма: то ли оратор настолько глуп, что сам верит в эту дребедень, то ли остальных считает дебилами. Кстати, при втором варианте он зачастую бывает прав – минимум наполовину.

– Видишь ли, дорогуша, – заговорил Светлан, когда хозяин наконец иссяк. – Людей, конечно, имеется за что крыть. Я сам от них не в восторге, если говорить в целом, а их слабости и пороки знаю отлично. Но мне не нравится, когда мою расу ругают чужаки, – такое право есть лишь у меня. А тебе советую почаще глядеться в зеркало. Может, тогда тебе станет не до сторонних проблем.

– Разве я спрашивал у тебя совета? – надменно выцедил царь. – Кто ты такой, чтобы советовать гоблинам?

– Ну, опять заладил. Сейчас отвечу: «А ты кто такой?» – и завяжется дискуссия… Детский сад!

– Кто я – известно всем…

– В этой твоей песочнице, да?

– В здешнем мире. И в других – тоже. Когда я приказываю, повинуется каждый…

– С какой такой радости, интересно?

– …конечно, если ему дорога жизнь, – холодно заключил Мифей. – Даже эльфы не смеют прекословить. А когда я дотянусь до людей, они признают во мне бога, ибо поклоняются тем, кого боятся.

Самое мерзкое, что эту оценку можно отнести к справедливым. Но мы же тут не истину ищем? А потому соглашаться необязательно.

– Ой, да у него головка совсем бо-бо! – жалостливо сказал богатырь. – Насколько знаю, это зовётся «злокачественный нарциссизм» – сочетание мании величия и садистской жестокости. «Сама садик я садила…» И кто ж довёл нашего Мифечку до такого? Тоже было трудное детство?

– Вы все сделаетесь моими рабами, – не унимался кощей. – Я заменю вам Скитальца!..

– Щас! – хмыкнул Светлан. – Бежим и падаем… Ты даже до дьявола не дорос. И лучше тебе не вылезать из своей норки, иначе придут большие дяди и оторвут башку.

Наверно, не стоило Мифея слишком злить, но удержаться было трудно. Да и не очень хотелось.

– Уж не себя ли имеешь в виду? – презрительно бросил гигант. – Так ты мне – на один зуб!

Вот богатырю такое лучше не говорить – в любой сказке это заканчивается плачевно для провокатора. Впрочем, кощей вряд ли снизойдёт до рыцарского поединка. Не настолько он глуп, чтобы отказаться от магии, когда на кон поставлена жизнь. И какие же чары Мифей может пустить в ход?

Светлан так и спросил, с большевистской прямотой:

– И на чём предлагаешь драться? Устроишь состязание колдунов?

– Считаешь себя очень сильным?

Два ближних всадника вдруг ожили, вскинув нагинаты, а их звери мгновенным броском придвинулись к богатырям. С готовностью Артур выхватил Экскалибур – королю явно не терпелось испытать его на достойном противнике. Светлан тоже схватился за рукоять копьемеча, но на этом затормозил, дожидаясь следующего хода, прямо-таки напрашивающегося тут. И Мифей не разочаровал: нацелив на Артура руку, он выщелкнул когтистые пальцы в Знак, ещё не ведомый Светлану. Меч дёрнуло крепко – но не настолько, чтоб вырвать из королевской хватки. А Светлан смог если не увидеть, то ощутить полосу, протянувшуюся к грозному клинку. Ударив по щупальцу узкой Волной, он рассёк его надвое, и пальцы кощея тут же сомкнулись в кулак, будто провалились в пустоту. Мигом позже Светлан скопировал его Знак, нацелясь по ногам ближнего паучины, и бронированную махину едва не свалило набок, настолько мощным оказался рывок. Полезная штука – Аркан. Вдобавок экономная: уж тут почти вся Сила тратится с пользой.

– Спасибо за подсказку, – бросил он с ухмылкой. – И сколько ты учился этому трюку? А я, видишь, овладел с ходу. Может, подбросишь ещё чего-нибудь?

Мифей угрюмо молчал, наверняка пытаясь сообразить, чем бы уязвить побольней. Лишь бы не вздумал садануть вихревой гравиволной – что он там болтал про «выверну наизнанку»? Или такое средство не из его арсенала?

– Похоже, ты блефовал, грозя большим обвалом, – заметил Светлан, лишь бы отвлечь кощея от шуток с гравитацией. – Ты ведь искусник не того масштаба, чтобы сотрясать землю и затевать потопы. Ты даже не сумеешь превратиться, скажем, в мышь, – прибавил он без особой надежды.

Кощей впрямь не клюнул, словно эта хохма и здесь уже не считалась новой. Но скорей, его способность к трансформации не шла дальше изменения форм. И слава богу, потому что, если б он превратился в огневика…

– Миллионы лет, – продолжил Светлан, качая головой. – Это ж представить такую бездну!.. Миллионы лет ты потратил на то, чтобы превратить свой народ в толпу злобных идиотов и вобрать в себя все его знания, умения, всю мощь. А что в итоге? Как был бездарем, так и остался.

– Ты знаешь слишком мало, чтобы судить, – выдавил гоблин.

– Зато догадываюсь о многом. Ты хоть прикидывал, на сколько сдулся ваш суммарный интеллект, покуда ты делал из себя «остриё», во что обошлась твоей расе такая рокировка? А что на выходе: вот это? – с презрением Светлан кивнул на царя. – Даже регулярные впрыскивания эльфской крови продвинули тебя мало – ты давно дошёл до своих пределов. И сколько ж у него было таких «жён»?

– Десятки, я думаю, – отрывисто сказала Лэлли. – Если не сотни. Точную цифру знают лишь старейшины, члены Совета.

– Уж эти старейшины, – вздохнул Светлан. – Даже у эльфов мудрые старики – редкость, а серьёзные перемены возможны лишь когда сменяются поколения. Но поскольку вы живёте немерено…

– Мерзкая нахальная тварь! – оборвал кощей, нежданно взрываясь снова. – Вздумал равняться с нами? Да люди против Древних – пыль!..

– Что же тогда вы оказались в прогаре?

– Вы побеждаете коварством, подлостью!..

– А вам, значит, моральные устои не позволяют поступать так же? – хмыкнул богатырь. – И кому ты сейчас врёшь, интересно? Разве не ты воруешь у своих же родичей, лишая их самого ценного? По-твоему, это не подлость?

– Если мы берём у них что-то…

– Мы? – перебил Светлан. – Это любопытно – слушайте, слушайте!.. А куда ж делось твоё привычное «я»? Ну давай, колись!.. Кому ты, великий царь великого народа, служишь ширмой, кто сотворил из тебя сторожевого пса? Тоже мне, Цербер о семи головах!..

Хорошо, если только семь, тут же подумал он, покосившись на громадных всадников. А если в запасе ещё шестеро? Тринадцать – сакраментальное число…

– Да что ты мелешь, крысёныш?!

– Хочешь сказать, вы сами управляетесь с Шахтами? Ну попробуй, соври отродью Скитальца!.. А без Шахт гоблины пустое место – уж это ты понимаешь прекрасно, иначе не стал бы обхаживать Крона. Взбираясь по времени обычным ходом, вы попросту не дотянете до людей, а значит, и ваша «священная война» со Скитальцем обращается в фикцию. И кто же твой господин, а?

– У меня… нет… господина, – с усилием выдавил Мифей.

Вот теперь Светлан захватил его внимание целиком. Раз за разом орк пытался прорвать заслон, выстроенный эльфкой, чтобы если не подмять, то хотя бы припугнуть богатыря, но лишь подставлялся сам, теряя обычную непроницаемость.

– Бабушке своей расскажи!.. Если он подчинён тебе, зачем нужен второй лифтёр? А если не подчинён, то слишком ты зависишь от него, чтоб оставаться свободным, – стало быть, слуга. Или даже раб?

– Зависимость бывает и обоюдной, – возразил кощей не без резона.

– Ну да, как у охотника с собакой – тоже вроде бы партнёры. Но псина-то считает сапиенса богом. Так кто же заменил тебе Великих?

– Заменил?.. Бред!

– Вовсе нет. Свято место не бывает пустым, а сам ты на бога не тянешь. Хотя хочется, верно? На вершине-то холодно, тесно, продувает со всех сторон. А снизу тянет злобой и тупостью… точнее сказать, притягивает, засасывает, топит. И с каждым веком удержаться на острие трудней. Если никто не будет тащить вверх… или сам не заделаешься небожителем, оторвавшись наконец от соплеменников…

Пока что все выстрелы богатыря попадали в цель – судя по реакции мишени. Это называется: гнать до воды и пить не давать. Сколько Мифей ни старался темнить…

– И кто же тут работает богом? – продолжил Светлан обстрел. – Кто управляет Шахтами, кто таскает у огров их покойников, кто вынудил эльфов поставлять тебе на корм своих лучших девиц, кто…

– Всё это… твои выдумки, – выдавил кощей. – Не более.

Ложь далась ему трудно, а обмануть могла только добровольцев. И всё же он сумел, справился!..

– Тебя можно поздравить, гоблин, – сказал Светлан, усмехаясь. – Ты многое перенял у людей. Но заимствовал, увы, лишь плохое. Пожалуй, в этом ты сделался ближе к нам, чем к Древним. И какой тогда смысл бороться со Скитальцем?

– Хватит болтать, – рявкнул царь. – Ты меня утомил.

– Конечно, куда тебе против человека, – согласился богатырь.

– Хватит, я сказал!..

Вскинув длинную кисть, кощей клацнул пальцами, и позади гостей тотчас выступили прямо из стены новые всадники, точные копии прежних.