Доспехи Дракулы Крючкова Ольга
При упоминании такой суммы Николай Яковлевич поморщился.
– Триста… – тотчас ретировался Дмитрий. – Чем не богоугодное дело?
– Хорошо, пусть будет триста рублей, – согласился граф. И немного помолчав, спросил: – А вы там, во флигеле, ничего не слышите необычного?
– Да что вы! Я сплю, как убитый, – заверил Дмитрий.
– М-да… молодость… – с завистью произнёс граф.
Граф принял новое лекарство, прописанное доктором, и лёг почивать, уверенный в том, что сон его на сей раз будет спокойным. Прохора же он выгнал прочь, приказав спать в коридоре подле двери, да хотел, чтобы одна из горничных провела ночь в его спальне.
Горничные как сговорились:
– Не пойдём, барин к вам в спальню! И всё тут! Хоть порите, хоть продавайте другому хозяину! А всё равно не пойдём. Потому что боимся мы духов и призраков.
Граф осерчал, пообещал горничным, что утром прикажет высечь их на конюшне. Те поклонились в знак благодарности и сказали:
– Порите, стерпим, а в спальню ни почём не пойдём.
Наконец Его сиятельство сдался: и где это видано, чтобы крепостные девки своего хозяина не слушались?.. Ох и времена настали! Так и до смуты недалеко.
Граф долго ворочался в постели, наконец заснул… И снова тот же сон – девки в цветных сарафанах, и одну из них он обнял, увлёк за собой в кусты. Только сарафан девке задрал, как раздался гром небесный… Девки с перепугу разбежались… Граф как в землю врос: ни туда, ни сюда, стоит себе на одном месте, ноги ватные.
И появился перед Его сиятельством рыцарь, закованный в латы металлические, блестящие. А на груди сего рыцаря – золотой дракон…
– Пришёл я, чтобы забрать то, что тебе не принадлежит, – сказал рыцарь. – Узнаёшь меня?..
Граф обомлел, ни слова вымолвить не может, язык к нёбу прилип: перед ним стоял сам Влад Дракула… Присмотревшись, граф увидел: под шлемом с золотыми драконьими крыльями нет головы.
И тут граф закричал так сильно, что Прохор, спавший за дверью в коридоре, проснулся…
– Барин! Барин! – испуганно кричал лакей, бросившись к своему хозяину. – Благодетель ты наш! Проснись, Христа ради!
Граф открыл глаза… На грудь страшно давило, пот струился по лбу…
– Капли… капли сердечные… – прошептал он из последних сил.
– Ага! – кивнул Прохор. – Сейчас… Погоди минутку, благодетель ты наш… За дворецким я сбегаю…
На рассвете дворецкий отправил дрожки за доктором. Самойлов приехал быстро и тотчас без лишних разговоров начал осматривать своего пациента. Результаты осмотра были неутешительными…
– Ваше сиятельство, что вы принимали на ночь? – поинтересовался Виктор Назарович.
– Капли, что управляющий… из города привёз… – едва слышно, задыхаясь, ответил граф.
– Странное действие… очень странное… – доктор взял со стола склянку с каплями, снял с крышечки прикреплённую бумажную сигнатуру и внимательно прочитал её. – Всё так… Первый раз сталкиваюсь с подобным действием… Думаю, вам следует прописать другое лекарство. Простите меня за глупый вопрос: этой ночью вы что-нибудь слышали? Ну… эти странные звуки…
– Нет…
Самойлов ещё раз пощупал графу пульс, насчитал сто тридцать ударов с минуту. Ситуация ухудшалась, если не сказать, что становилась критической.
– Я сам поеду в Ярославль и закажу все необходимые лекарства, – пообещал доктор. – И потом, вам нужна квалифицированная сиделка, которая будет тщательно следить за вами, и давать лекарства в строго определённое время.
У графа не было сил возразить доктору.
Самойлов спустился на первый этаж и уже надевал шубу, когда к нему подошёл управляющий, обеспокоенный здоровьем графа.
– Что с Его сиятельством?
Самойлов махнул рукой.
– Ох, не знаю, батенька, что и делать… – признался доктор. – Плох граф… Ох как плох. Так и до сердечного удара недалеко. Да-с… Я вот что хотел спросить: вы заказывали лекарство в аптеке Брохеля?
– Разумеется. А что случилось?
– От него графу, кажется, стало только хуже… Хотя, может быть, я ошибаюсь и это просто прогрессирует сердечная болезнь. Надобно другое лекарство заказать… Сам поеду, в случае чего фармацевта проконтролирую – вдруг он ошибся? Всякое случается. А то, затаскают меня и аптекаря по судам… – Самойлов застегнул шубу, надел шапку и замотал горло длинным шерстяным шарфом. – Если бы вы знали, батенька, как не хочется по такому морозу ехать в Ярославль! – пожаловался он. – Но ничего не поделаешь…
Перед управляющим и доктором появился дворецкий.
– Кто остался с Его сиятельством? – резко спросил Самойлов.
– Две горничные, что посмышлёнее…
– Хорошо. Пусть в точности выполняют мои предписания, – сказал Самойлов и уже направился к двери.
– Э-э-э… Господин дохтор… – вдогонку ему промямлил дворецкий.
– Чего тебе?.. Сказать чего хочешь?..
Дворецкий кивнул.
– Прохор мне сказывал, что граф кричал больно, покуда не проснулся… Всё слово мудрёное выкрикивал…
Управляющий и доктор переглянулись.
– Какое? – почти одновременно спросили они.
Дворецкий почесал за ухом.
– Кажись: Дракула… Дракула… Точно: Дракула.
Управляющий и доктор снова переглянулись.
– Ну, что скажите, Дмитрий Сергеевич? – спросил Самойлов с таким видом, словно хотел ещё раз подчеркнуть: «Я же говорил вам! Всё в этом имении странное: и усадьба, и хозяин…»
– Право, не знаю… Я даже растерялся… При чём здесь Дракула? – недоумевал Дмитрий.
– Да при том, что доспехи сего воеводы хранятся в коллекции графа.
– О том всем известно. Так Дракула жил в Валахии почти четыреста лет назад! Какое отношение он имеет к Его сиятельству?
Самойлов пожал плечами.
– Возможно, граф видел дурной сон… Хотя кто разберёт его родственные связи. Предок его при Петре Великом в Германии обучался… Германия от Валахии – не так уж и далеко… Впрочем, нет, не знаю… И даже ничего предположить не могу, – резко сказал Самойлов и вышел из дома.
Глава 5
Николай Владимирович Жуков покидал салон мадам Либуш в отличном расположении духа с приличным выигрышем в кармане. Он уже предвкушал, как положит эти денежки в заветный тайник, что под половицей на кухне, в меблированной квартире в Бахметьевском переулке[28].
Николай надел шубу, поданную услужливым лакеем, продолжая мысленно прикидывать: «Тысяч пятьдесят уж набралось… А если с мадам Либуш получить ещё десять, то получается весьма солидная сумма… Надобно подумать, как распорядиться ею с умом, не век же мне карты метать…»
Николай Владимирович надел шляпу. Несмотря на мороз, он предпочитал её тёплой меховой шапке, поднял высокий пышный воротник шубы.
– Сударь, ваш коньяк… – объявил лакей, державший на небольшом подносе рюмку.
Господин Жуков любил перед тем, как покинуть салон, так сказать, пропустить на посошок, причём не абы что, а именно дорогого французского коньяка. А так как Николай Владимирович был завсегдатаем заведения, о его привычке знали все лакеи и справно каждый раз подносили выпивку.
Жуков смерил взглядом лакея, принял рюмку и ловко опрокинул её в рот, словно водку. Затем довольно крякнул и наградил лакея щедрыми чаевыми.
Коньяк разлился тёплыми бодрящими ручейками по всему телу, отчего Жукову и вовсе стало хорошо. Он вышел из салона. Было примерно часов одиннадцать вечера; Большую Молчановку освещали газовые фонари.
Жуков поёжился от налетевшего ветра, он неприятно обжег лицо и прихватил уши. Завидев солидного клиента, к нему подъехал экипаж.
– Куды изволите, барин?.. – поинтересовался прозябший извозчик.
– Что, замёрз, голубчик? – по-барски, снисходительно поинтересовался Жуков.
– Да есть маленько… – ответил извозчик. – Так куды ехать-то, барин?
– В Бахметьевский…
Экипаж скрипнул полозьями и покатил по заснеженной Молчановке, затем свернул к Арбатским воротам, а там уж до Бахметьевского переулка – рукой было подать. В этот момент Жуков ощутил боль в груди, ему стало тяжело дышать, и он закашлялся.
– Чёрт знает, что такое… Простыл, что ли?..
Кашель не унимался. Извозчик повернулся к седоку.
– Чаво, барин, захворали?.. – сочувственно поинтересовался он.
– Наверное… Давай скорее домой… Утром пошлю за доктором…
Наконец экипаж повернул на Бахметьевский переулок, и немного проехав, остановился на пересечении с Сивцевым Вражком.
Жуков почувствовал внезапно накатившую слабость.
– Помоги мне, голубчик… – попросил он извозчика. Тот поспешил седоку на помощь.
– Ох, барин, как скрутило-то тебя…
Жуков кашлял не переставая, но всё же расплатился с извозчиком. Когда же Николай Владимирович с трудом открыл квартиру, навстречу ему поспешила Полина, сожительница.
– Николай, что с тобой? Захворал? Может, чаю горячего сделать? – поинтересовалась она.
Жуков кивнул…
– Помоги раздеться… Ох что-то нехорошо мне… Дышать тяжело…
Полина не на шутку испугалась.
– Господи! Николенька, милый мой! Что же это?!
Её сожитель побледнел и осел на пол прямо в прихожей.
– Умоляю… пошли за доктором…
– Да куда?… Ночь на дворе… Я уложу тебя… А завтра и пошлём…
Полина подхватила Николая, помогла ему добраться до постели, сняла с него ботинки и прямо в одежде уложила, накрыв тёплым одеялом.
– Сейчас чаю заварю.
У Жукова в груди что-то заклокотало, и он побледнел ещё больше.
– Матерь Божья! – воскликнула Полина, поняв, что ее сожитель умирает. Она бросилась прочь из квартиры, сбежала по лестнице на первый этаж, где в небольшой коморке жил консьерж, и начала стучать в дверь, что есть силы.
Наконец дверь открылась. На пороге стоял заспанный, помятый консьерж.
– Что случилось, сударыня?.. Пожар?.. Али ещё чего?.. – вяло поинтересовался он.
– Жильцу из десятой квартиры очень плохо… – выпалила перепуганная женщина.
– Что с ним?.. – встрепенулся консьерж, ибо знал Жукова как человека приличного, если не сказать, солидного, который никогда не скупился на чаевые.
– От кашля задыхается…
– Рядом пост околоточного, я мигом! – сказал консьерж, натягивая пальто. – Пусть пошлёт кого-нибудь в ближайшую больницу. А вы идите к мужу.
Прошло не менее часа. Доктор все не приезжал… Около постели больного сидела Полина. Консьерж дожидался доктора внизу у парадной.
Жуков лежал белый, как полотно. Он уже не кашлял, а едва дышал. Наконец Полина услышала долгожданные шаги в прихожей.
– Вот прошу сюда, господин доктор… – лебезил консьерж.
В комнату вошёл сравнительно молодой человек, вероятно, недавно получивший медицинский диплом. Но Полине было не всё равно – молод доктор или стар, главное, он приехал.
– Ну-с… Что тут у нас? – поинтересовался эскулап.
– Плохо ему… Сначала кашлял… теперь и вовсе еле дышит… – пояснила Полина, захлёбываясь слезами.
Доктор скинул пальто и быстро огляделся. По обстановке комнаты определив платёжеспособность пациента, он начал осмотр.
– Ничего не понимаю… – бурчал себе под нос молодой эскулап. – Пульс едва прослушивается… Хрипов в груди нет… Температура ниже нормы… Потливость повышенная… Так вы говорите, ваш муж сильно кашлял? – уточнил доктор. Полина кивнула. – Странный случай, нетипичный… Надо бы его в больницу… Да-с, сударыня, там есть врачи поопытнее меня.
Пока молодой эскулап рассуждал, как лучше поступить, Николай Жуков испустил последний вздох…
Полина разразилась рыданиями и рухнула у постели с бездыханным телом. Доктор растерялся. Мало того, что он не мог поставить диагноз болезни, симптомы которой показались ему весьма странными, в его душу вообще закрались некоторые сомнения.
Несмотря на свой молодой возраст, доктору уже приходилось сталкиваться с отравлениями. Переговорив с консьержем, он ещё больше укрепился в своих подозрениях, ибо тот заверил:
– Николай Владимирович был человеком здоровым. Сегодня днём я его видел в добром здравии, прекрасном расположении духа.
– Что ж, любезный, зови околоточного…
Консьерж удивлённо округлил глаза.
– Да, вы что, господин доктор думаете, это Полина Ивановна… Да нет, что вы… Она не могла… Они два года здесь квартиру снимают…
– Ох, любезный. За свою недолгую практику я на такое насмотрелся! Жёны травят горячо любимых мужей и наоборот – мужья жён. Так-то вот.
…Околоточный, здоровенный мужик с красным обветренным лицом от постоянного пребывания на свежем воздухе, внимательно выслушал консьержа и доктора.
– Отравление – убийство, стало быть, дело жандармов. Хотя это ещё доказать надобно. Утром покойника в морг отправим, а сожительницу его – в участок. Пущай жандармы сами разбираются. Наше дело за порядком следить да кражами заниматься, – высказался он по сему поводу.
В кабинет Алексея Федоровича Полянского вошёл секретарь полковника Эйлера и протянул некий документ.
– Вот, господин поручик… Павел Христофорович велел передать, чтобы вы занялись этим делом.
Полянский принял из рук секретаря листок бумаги, испещрённый ровным убористым почерком, и прочитал первую строчку:
– Рапорт…
– Точно так-с, господин поручик, – кивнул секретарь. – Это рапорт из ближайшего полицейского участка, писарь ихний постарался. Павел Христофорович велел также передать, что в рапорте всё подробнейшим образом изложено. Сам же он уехал к начальству на совещание… Да, и ещё… Он просил как можно скорее выяснить все обстоятельства дела, написать отчёт да сдать его в архив.
– Так скоро?.. – удивился поручик. – А расследование в данном случае не требуется? Или полиция сама всё выяснила?.. Что по сему поводу сказал Павел Христофорович?
Секретарь пожал плечами.
– Не знаю, господин поручик. Что мне поручено, то я вам и передал. Далее сами разбирайтесь…
– Хорошо… Разберусь… – недовольно проворчал Полянский. И когда дверь за секретарём затворилась, добавил: – Ох, не любит Павел Христофорович дела из полиции получать… Ох, не любит…
Поручик сел за стол, положил перед собой рапорт и начал с особенным тщанием его читать.
– Так, так… – потянул он. – Стало быть, предположительно Полина Ивановна Агафонова, мещанского сословия, отравила своего сожителя Николая Владимировича Жукова… Тоже мещанина… Интересно получается… А по какой причине? Ревность? Деньги? Неприязнь? Неизвестно…
На какой-то момент Полянский задумался: «А не тот ли это Николай Владимирович Жуков, которого я встречал в салоне мадам Либуш? Так у него же остались связи в криминальном мире… Может, кто из бывших подельников и отравил его?.. Наиболее популярный мышьяк мучает жертву несколько дней кряду. А тут кашель и смерть в течение нескольких часов… Кому-то Жуков дорогу перешёл… Так он ещё и заядлый картёжник… Могли и отомстить за крупный выигрыш…»
– Что ж, придётся разбираться. Для начала отправлюсь в полицейский участок, что на Арбате. Надобно допросить мещанку Агафонову.
Напротив поручика Полянского за деревянным столом сидела Полина Агафонова. Глаза её от пролитых слёз припухли и покраснели, искусанные губы потрескались.
– Вы, сударь, из жандармских будете? – робко поинтересовалась молодая женщина и шмыгнула носом.
– Из них…
– А в каком вы чине?..
– Поручик… – ответил Полянский, внимательно разглядывая предполагаемую отравительницу. Мещанка Агафонова была на редкость хороша, даже несмотря на зарёванный вид: круглолицая, голубоглазая, губы полные… Волосы пшеничного цвета заплетены в толстую длинную косу, которую та теребила от волнения.
– Расскажите мне о ваших отношениях с покойным Жуковым, – попросил поручик.
Полина пожала плечами.
– А чё тут рассказывать, господин поручик, сожительствовали мы… Невенчанные были… Два года, как Николай снимал квартиру в Бахметьевском… Никогда мы не ругались, то консьерж может подтвердить или соседи. Жили спокойно… – сказала она и всхлипнула.
– Два года, говорите. А до этого…
– До этого мы и знакомы не были. Я жила с матушкой в Чертольском, покуда та не померла, да не оставила мне ничего… Деваться было некуда… Так я и попала в бордель… Там и с Николаем познакомилась.
Полянский насторожился.
– Вы имеете в виду салон мадам Либуш?
Женщина кивнула.
– Да. Я там недолго клиентов обслуживала. Приглянулась Жукову, он меня оттуда и забрал. – Она тихо заплакала. – Я молилась на него… Николай добрый был и щедрый. Меня не обижал… Зачем мне его травить? Чего я делать теперь буду? Одна дорога – снова в бордель… Или на каторгу, если вы не разберётесь во всём…
У Полянского сжалось сердце от жалости. Действительно, роль отравительницы Полине явно не подходила.
– А может быть, Николай Жуков имел врагов или занимался тёмными делами?
Полина покачала головой.
– Ах, господин поручик… Ну, какие у него враги?.. Да дела у него были одни: за карточным столом. Порой ночи напролёт за картами просиживал… Николай – картёжник заядлый.
– И шулер отменный… – добавил Полянский.
Полина насупилась.
– Этого я не знаю… – сказала она и добавила: – Николай говорил мне, что хочет перебраться в Ярославль, мол, друзья у него там надёжные. Обещал: два-три крупных выигрыша и уедем… Да я с ним – хоть на край света… Может быть, в этом дело?.. – Полина посмотрела на поручика ясными голубыми глазами, словно безоблачное небо. – Я не хочу на каторгу, господин поручик… Не хочу… Я не травила Николая…
– Ну, это ещё неизвестно, был ли он вообще отравлен. Пока одни лишь подозрения. Сегодня врач сделает вскрытие. И тогда…
Полина напряглась, налегла на стол полной грудью, подавшись навстречу поручику.
– И что тогда?.. – переспросила она.
– Если Жуков умер естественной смертью, то отпустим тебя, – пообещал Полянский.
Полянский прибыл в морг в тот самый момент, когда его давний друг Грачёв Андрей Генрихович закончил вскрытие тела Жукова и сделал определённые выводы.
Поручик, как бывший артиллерист, хоть и повидал смерть на войне 1812 года, всё же морги страсть как не любил. Одно дело война, а другое – изувеченные трупы да утопленники в мирное время.
Он дождался Грачева, когда тот вышел из препараторской.
– А, Алексей Фёдорович! – приветствовал поручика Грачёв. – Вы, видимо, по поводу предполагаемого отравления.
– Точно так-с, дорогой друг. По поводу него…
Грачёв снял белый халат, запачканный кровью, и совершено серьёзно сказал:
– Так вот, хочу признаться вам, Алексей Федорович, что я так и не смог установить причину смерти Жукова.
Полянский крайне удивился.
– Как? Почему? Разве это так сложно? При современной-то медицине!
– Увы, дорогой друг. Современная медицина далеко не совершенна… Говорю вам, как врач, с полной ответственностью. Органы покойного почти в норме, если не считать слегка увеличенной печени. Но это подтверждает отнюдь не наличие яда в организме, а умеренное пристрастие оного к спиртному.
– Так отчего же тогда задохнулся Жуков? – недоумевал поручик. – Я внимательно изучил полицейский рапорт.
– М-да… Я в курсе… Встречался с молодым врачом, который констатировал смерть Жукова. Симптомы действительно странные. В бронхах и лёгких почти никаких патологических изменений не имеется. Мне кажется, что покойный даже не курил. Хотя я не отрицаю возможность отравления, но…
Полянский напрягся.
– Но… Продолжайте!
– Есть яды растительного происхождения. Они быстро растворяются в организме и их наличие почти невозможно определить. По крайней мере, у нас в России. Говорят, немцы преуспели в этом деле… Там применяются пробы Марша[29]. Но, увы, мы с вами – не в Германии. Да-с… – пояснил Грачёв.
– А можно достать такой яд? – поинтересовался поручик.
Грачев пожал плечами.
– Наверное, можно. Но не просто… Для того, чтобы изготовить подобный яд, надобно отлично разбираться в травах, химии и медицине.
Из морга Полянский направился на Большую Молчановку. День клонился к вечеру. Поручик поймал себя на мысли, что вырвался из царства Плутона и оказался во владениях Венеры и с удовольствием разглядывал разряженных в пух и прах пташек мадам Либуш и их поклонников.
Полянский облегчённо вздохнул, подумав: «Всё же любовь, пусть и продажная, куда приятнее…»
С такими мыслями он направился в покои Сильвии Либуш, но столкнулся с ней в зале. Женщина узнала поручика и улыбнулась.
– Вы желаете провести время с одной из моих пташек? – вкрадчиво поинтересовалась она.
– Увы, мадам. Я на службе, – признался Полянский.
– Ах, так… Очень жаль… – разочарованно произнесла Сильвия.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов…
Сильвия повела обнажённым плечом.
– Если вы о купце Водовозове, то с ним я уладила все формальности. Поверьте, он остался доволен… и не имеет претензий ни ко мне, ни к моим девочкам.
– Что ж, приятно слышать. Но я, собственно по другому вопросу… Николай Владимирович Жуков скончался весьма загадочным образом.
Сильвия удивлённо приподняла выразительные аристократические брови.
– Ах, вот в чём дело… Право, только намедни он покинул салон в добром здравии, в прекрасном настроении и выигрыше. А что с ним случилось?..
– Задохнулся… от кашля.
Сильвия не сдержала своих эмоций.
– От кашля? Боже мой! Разве такое может случиться?! – она раскрыла веер и начала нервно обмахиваться.
– Увы, мадам. Все мы смертны… Вы не могли бы припомнить, у кого Жуков выиграл в тот вечер?
– Разумеется, я помню. У господина Мещерякова… Но почему вы спрашиваете? Он что причастен к смерти Николая Жукова?
– Пока не знаю. Возможно… – уклончиво ответил поручик.
– О нет! Этого может быть! Виктор Мещеряков – племянник статского советника Станислава Петровича Мещерякова. Вы понимаете, что это значит? – спросила Сильвия, понизив голос.
– Нет… Только то, что его родственник дослужился до высоких чинов.
– Если вы думаете, что Виктор Мещеряков убил Жукова из-за денег, то вы ошибаетесь! Уверяю вас! Виктор проигрывал и гораздо большие суммы. Причём отнюдь не Жукову. Вы явно на ложном пути, поручик.
– Хорошо, тогда не замечали ли вы чего-нибудь необычного в тот вечер?
Сильвия задумалась.
– Да нет… Ничего…
Полянский разочарованно вздохнул.
– А не упоминал ли Жуков случайно о Ярославле? Возможно, какие-нибудь имена?
Сильвия замерла, ни один мускул не дрогнул на её лице.
– Нет, сударь, ничего не упоминал.
Полянский откланялся, он узнал всё, что хотел. А точнее, ровным счётом ничего. На прощанье поцеловал Сильвии ручку и спешно покинул салон.
Алексей Фёдорович сидел за письменным столом своего кабинета, пытаясь составить отчёт о ходе расследования.
– М-да… – многозначительно изрёк поручик. – А писать-то собственно и нечего. Умер Жуков неизвестно от чего. Вероятнее всего, его сожительница – никакая не отравительница-злодейка, а просто – несчастная жертва обстоятельств. Врагов у него, как выясняется, не было… М-да… И что же я напишу господину полковнику?.. – сокрушался Полянский, с излишнем усердием разглядывая чистый лист бумаги, словно на том сами собой должны появиться ответы на мучающие его вопросы.
Неожиданно дверь кабинета отворилась, на пороге появилась дама в песцовом полушубке. С первого взгляда о её возрасте судить не представлялось возможности, ибо лицо посетительницы скрывала плотная вуаль, кокетливо ниспадавшая с меховой шляпки.
Читать бесплатно другие книги:
