Багряный лес Лерони Роман

— Это трибунал, Петр Андреевич… Таких как ты, на фронте сразу в расход пускали. За что парня убил? Ему по осени домой. Два месяца оставалось…

— Руку не подбил бы, зараза, был бы твой Шарко живой и теплый! — тяжело огрызнулся Краснухин. — Чего лез, мать твою… в…!

— Не кривись, дурак. Всадить бы в тебя пулю!..

— А ты всади, — сказал с вызовом майор. — Точно — всади. Думаешь, судить будут? На, — он скрутил шиш и ткнул его прапорщику в лицо, — выкуси вот. Кто поверит тебе, контуженному? Кто?.. А этой тупой солдатне? Мне поверят. Мне!..

— Томин кончился, — долетела фраза.

— А Купкин? — спросил Сергеев.

— Жив "синий"! В себя пришел. Слаб.

Прапорщик, тяжело удерживая автомат, медленно пошел к лежащим зэкам.

— Эй! — окликнул его Краснухин. Отчаяние и страх перестали бурлить в нем хмельным куражом. Он успокоился. — Дмитрий Васильевич!..

Сергеев остановился, но не обернулся.

— Ну, со мной все ясно — конец, — начал майор. — Но все-таки охота знать, что случилось тут до меня? Кто так изорвал Томина? Где все остальные солдаты и "синие"? Слышь, Дима, а?

— Ракханов, расскажи майору, — указал рукой на кого-то прапорщик. — А мы, ребята, пойдем остальных искать. Может кого и выручим.

Он собрал всех солдат, придирчиво осмотрел оружие, проверил его, потом подошел к зэкам, которые к этому времени успокоились и сидели на бетоне, дымя сигаретами и отмахиваясь от назойливого комарья.

— А вы с нами пойдете?

Не отвечали долго.

— Мы б пошли, начальник, — ответил один наконец, цедя плевок сквозь зубы. — Да, только против этой мути с голыми руками не попрешь.

Сергеев протянул ему автомат.

— Ты че, это — серьезно, начальник? — изумился заключенный. — А вдруг я пальну в тебя?

— Не пальнешь, — спокойно уверил его прапорщик. — Бери. Есть еще автоматы и для остальных — Томина и Шарко, и пистолеты — три. Хватит. Стрелять-то умеете?

— Шутишь, что ль?

Тогда пошли.

— А у этого чурки пушку взять можно?

— Я табэ дам "чурка"! — обозлился Ракханов. — Вот этот автомат по башка, как Купкин будэш лежат, да?

— Так я, брат, не со зла, — стал извиняться зэк. — Ты с майором остаешься, а нам-то с твоей пушкой будет веселее.

— Нэ дам! — отрезал солдат.

— Дай, — сказал Сергеев.

Они ушли. Ракханов с Краснухиным стояли у машины и смотрели, как солдаты и зэки тонут в темноте туннеля. Последним ушел Сергеев.

— Ай, нэхарашо, — покачал головой солдат, заглядывая в кабину. — Нэ харашо, майор. Савсэм убил Шашка. Он мама любил. Про свой кишлак харашо рассказывал. Так харашо, что сэрдцэ стаит. Да! И лейтенант Томин жалка. Да-а…

Он прошел к краю площадки и сломал с дерева две сосновые лапы.

Краснухин не испытывал никаких угрызений совести по поводу своего поступка: за свою жизнь он отправил на тот свет немало людей, и это были не обязательно зэки. Солдаты стоили не дороже заключенных. Так требовала Система, государственная машина. Тем же ей и отплачивал майор Краснухин, мстя за свою забитую глушью и загубленную жизнь. Жалел только о том, что не повезло с прапорщиком — не сумел застрелить. Не стоял бы теперь пристегнутый наручниками к дверце грузовика, под охраной дурака-узбека или татарина… какая разница!

Еще немного жалел Томина. Сразу после училища, как в свое время и сам майор: в широких глазах море романтики, удали и мечты. Лейтенант прибыл в часть неделю назад и сразу рьяно принялся за службу, надеясь, что его заметят, оценят, продвинут. Самонадеянный, доверчивый и самолюбивый дурачок! Кто его мог в этой таежной глуши заметить? Краснухин, что ли? Нет. Майор заботился только о себе. Тридцать четыре года — возраст для военного рубежный: или сгнить здесь среди мхов и болот, или носить полковничью папаху в каком-нибудь управлении и не обязательно в столице, можно просто где-нибудь поближе к ней, а на худой конец — обжиться на теплом морском побережье, чтобы на скорой пенсии тешить себя южными фруктами и солнцем. А лейтенант… Томин уже дослужился. До вспоротого живота. До ружейного залпа над свежей могилой. Неужели все таки зэка? Казалось, что они к нему неплохо относились — требовал не больше правил. Солдаты? Этого тем более невозможно было представить! Но кто-то же все-таки убил, и с такой лютой жестокостью.

Краснухин поморщился своим мыслям.

Он нисколько не боялся за свою судьбу. Дело, скорее всего, завершится переводом в другой лагерь. Сергееву подпишут заявление, и все — никаких больше препятствий на пути к полковничьим погонам. Помогут — знал майор. Как и он не раз помогал гноить в лагерных подвалах ненужных людей нужным людям. Добросовестно служил. Стал нужным.

Подошел Ракханов. Протянул одну сосновую лапу майору:

— На, махат будэш, камар-машка ганят, да?

Краснухин взял предлагаемую ветку. Гнус действительно сильно донимал.

— Что случилось, Ракханов, может все-таки расскажешь?

— Пачему нэ расскажу — расскажу канешна…

Он полазил по карманам, достал сигарету, закурил и спросил:

— Курыт хошь?

— Нет, — с усталостью в голосе ответил майор и прикрикнул: — Будешь рассказывать?

Солдат сначала опешил, но потом расплылся в довольной улыбке:

— Зачэм крычишь, да? Ты арэстованный, а крычишь. Сам учыл, когда арэстованный крычит, надо его кулаком морда… Да?

Теперь растерялся майор. Вдруг солдат-дурак точно въедет кулаком — с виду-то крепкий! Сильно пришибет.

— Так надо после суда, — пояснил он, мало надеясь на то, что его поймут. — С зэка. Понял?

— Как нэ понял — понял! Но ты молчы, а хошь гаварыт — гавары тыхо. Тогда Асан нэ будэт бить тебя ни суда, ни туда. Ты меня тапэр понял, да?

— Да, Асан, понял, — поторопился согласиться майор.

— Мы утром прыехал. Вагон уже стоял. Дожд был. Сыльный. Я весь мокрый. Лейтенант не стал вагон открыват. Гаварыл, что нэлза, кагда дожд. Прапаршик тоже так гаварыл. Он открыл скала, и зэка пашел работать, а мы тоже зашел в тунэл, чтобы сохнут. Савсем адэжда мокрый был! Мы бэгал лес, дрова носыл, огон делал, грэлса…

Он замолчал, к чему-то прислушиваясь, глядя в тёмный зев туннеля.

— Дальше-то что? — не вытерпел Краснухин, но ладонь солдата, остро пахнущая табаком, легла ему на рот.

— Тс-с-с. Нада малчат, — прошептал Ракханов. — Слушай…

Майор прислушался, но ничего не услышал, кроме мягкого шума ветра в верхушках сосен. Тихо.

Солдат убрал руку.

— Тагда тоже так… Слушаю. Нет, показалос. Опят слушаю — опят показалос.

— Послышалось, — поправил Краснухин.

— Э-э-э, ты думаеш, я савсэм дурак, да? Нэ нада!.. Я твой язык так знай, а ты мой — ничего. Вот.

Майор усмехнулся, но возражать не стал, побоялся.

— Сыдым, сыдым, — продолжал охранник, — грээмса. Харашо! Курым… Тут слышим крык! Всэ вскачыл. Лейтенант крычыт: туда бежат нада — драка! А прапаршик: нэт — тут нада сыдет. Он умный — знает, что мы савсэм нэ знаем шахта, и зэк сразу нас там будэт убиват, как ты Шашка. — Он тяжело вздохнул. — Хараший быль таварыщ Шашка. Зачэм ты его убиль, майор, а?

Ракханов вытер тыльной стороной ладони глаза.

— Сабака ты бэшэный, а нэ майор, — сказал тихо, без злобы, снова закурил. — Мы стаым, и нам страшна: много-много крычат из шахта!.. Потом такой шум, как табун по стэп скачэт. Громко! Потом еще громко! Мы савсэм страшна и назад пашел, автомат заражай. Лейтенант первый стаял. Дурак! Он сказал, чтоб сэржант брал палавина салдат и шел шахта. Прапаршик крычит: нэт! А лейтенант на него крычыт громко: я командыр! Мэня нада слушат! Сэржант пашел делат. Меня, слава аллаху, не брал. Я тут быль. Врэмя немного шоль — тихо, а потом опят люды крычат. Страшно. Я думал, их рэжут. Потом молчат и опят крычат, но близко. И много-много лошад бежат! Так шум, вот… Мне страшна, и я думаю: нэт там лошад! Нэт там и кошка, нэт собака, но кто так бэгат?.. Тут из шахта зэка выбегат, много: крычат страшна, мат и крычат! Сержант и солдат нэт. Слышим — они стрелят, а потом крычат, как их рэзат. Да, майор, так было!.. Потом шум савсэм рядом, и черный шайтан из шахта выбегат… Черный, балшой, как сразу два вагона! Он сыльный и балшой! Он рычит и на зэка кидалса: биль, рваль, кусаль!.. Ты мнэ нэ вэрыш — я знаю.

Майор улыбнулся.

— Вы дряни какой-то накурились!

— Нэ-эт! — возмутился Ракханов. — Зачем ты так гаварыл?! Я трава сэм днэй нэ курыл, и другой салдат тоже!

— Ладно-ладно, — пошел на попятную Краснухин. Его заинтересовал рассказ солдата, хотя он и не верил ни единому его слову. — Может сивуху пили. Ты рассказывай дальше. Так что твой "шайтан" дальше делал?

— Много нэ дэлал. Он бэгал здэсь, зэка биль, много. Мы в него стрелял, но он живой! Напал на лейтенант, удариль лапа — одын раз, и рука нэт и живот разрэзал. Потом убежаль обратно в шахта. Мы собираль мертвый зэка. Куски. Много. А лейтенант таперь мертвый, да.

— А где же остальные мертвые? — спросил Краснухин. — Я их не видел.

— Ты савсэм злой быль и слепой. — Солдат указал рукой в сторону платформы. — Видишь, они там лежат. Или ты опят слепой?

Точно, возле платформы рядком лежало несколько не накрытых трупов.

— И какой же этот, твой шайтан? Опиши его.

— Зачэм мой? — удивился Ракханов. — Я нэ хачу мой. Нэт… Он балшой был. Очень. Весь черный. Бегаль быстро. Глаза, как огон. Рот балшой — много-много зубов. Лапы тоже балшой, и когти, как сабля, да.

Тут майор не выдержал и расхохотался. Ракханов стоял рядом и с укоризной качал головой, потом вдруг сгреб Краснухина и зажал ему рот, с испугом шепча тому в ухо:

— Слушай, да?

Из туннеля доносились крики, от которых у майора по коже пробежал неприятный холод: кричали истошно и протяжно — такого он раньше никогда не слышал. Потом стали стрелять. Густой стрекот автоматов и вновь страшные крики. Потом все стихло, и в туннеле стал нарастать гул, словно из него вот-вот должен был выкатиться локомотив с вагонами — топот, пыхтение и рык приближались, становились отчетливее и громче.

Краснухин заволновался, слушая долетающие из туннеля звуки и глядя на конвойного, который широко раскрытыми глазами уставился в черный зев туннеля и весь застыл, окаменел от ужаса, перепугался сам.

— Опят суда бежит шайтан, — прошептал солдат. Было видно, что он перепуган насмерть.

Майор был бы рад думать, что в скале твориться все, что угодно, но только не то, что было рассказано конвойным. Он допускал, что там могла быть драка, звук которой, усиленный подземным эхом, становился похожим на этот накатывающийся рев и грохот. Но не мог себя обманывать. И не верил рассказу солдата. И это распутье пугало его еще больше.

— Ракханов, отстегни меня, — попросил он, презирая себя за вымаливающий тон, дрожь в голосе. Он дернул рукой, закованной в наручник. — Ну, Ракханов?..

— Нэт, нэ магу, майор, — солдат попятился, не сводя глаз с черной дыры туннеля.

Шум был уже где-то совсем рядом, у самого выхода. Краснухин задергался, стараясь вырвать запястье из стального кольца, сдирая кожу с руки, и совсем неожиданно для себя заскулил. В нем было еще что-то человеческое, но оно стояло как бы в стороне, безучастно наблюдая за беснующимся в смертельном отчаянии телом. Майор уже выл, скулил, брызгал густой белой пеной, колотился руками, головой об автомобильную дверцу, упирался в нее ногами, орал перекошенным от нечеловеческой натуги ртом, что-то совершенно неразборчивое.

Из туннеля раздались выстрелы. Оглушительные, совсем рядом. Стреляющих не было видно, но вспышки короткими мигающими молниями обесцвечивали черноту входа в шахту. Кто-то огромный и могучий зарычал с такой силой, что от нее по земле пробежала чувствительная дрожь и застонало тяжелое железо ворот. Что-то громоподобно рвануло камень, ухнуло. Облако серой пыли вырвалось на площадку. Вслед за ней выбежали несколько человек. Все грязные и окровавленные. Впереди бежал Сергеев, прижимая к боку висящую плетью руку. Китель на нем был распорот сверху донизу, и наружу, из разрыва, топорщилось лоскутами окровавленное белье.

— Ракханов, в лес!!!

Прапорщик бежал из последних сил. Запыленные высокие сапоги на его ногах жалко скребли острыми носками щербатый бетон площадки. Он кричал, кривясь, словно от нестерпимого страдания.

— В лес, солдат!!! Быстро-о!

Они пробежали мимо майора: Сергеев, несколько зэков со злыми, серыми лицами, бледные солдаты в изорванных, забрызганных кровью гимнастерках — совсем мало людей, намного меньше, чем вошло в шахту. Краснухин уже не выл и не скулил. Он только монотонно и сильно дергал телом, стараясь вырвать руку из кольца наручника. Кожа на запястье давно порвалась, и из раны ручьем стекала кровь. На него никто не обратил внимания.

Из штольни выбежал последний зэк. В сильно сжатых губах был сигаретный окурок. В руках по автомату. Широкое скуластое лицо налито кровью и яростью. Он бросился было вслед за остальными, но, вдруг, остановился, когда за спиной, в темноте входа в скалу, кто-то протяжно взвыл, оглушительно, могуче.

— Мать твою, — заругался зэк, остановился, пыхнул несколько раз окурком, с наслаждения жмуря глаза, потом выплюнул его, зачем-то подмигнул обезумевшему майору и нехорошо улыбнулся. — Ну, че, на-а-чальник, жить охота?.. Мать гроба душу, а не выйдет-то сегодня пожить!..

Он вскинул автоматы и развернулся к входу в шахту.

— Эй, ссу-ка! Иди сюда, падла! — заорал он. — Крошить тебя буду!

Чернота в зеве ворот колыхнулась, выперла наружу.

Краснухин от того, что увидел, бессильно упал на колени, повис на прикованной руке, с безразличием ощущая, как горячая моча жарко обжигает холодеющие ноги.

— Не сцы-ы, начальни-ик! — нараспев закричал зэк. — Щас мы его мальца пощекочем! — И он запел громко и красиво, и от этого страшно:

Чернота, огромная, во весь зев ворот семиметровой высоты, храпнула, бросилась наружу и помчалась на поющего. Четыре лапы, взрывая осколками и искрами бетон плит, продавливая их своим весом, тяжело, с уханьем сотрясали землю. Закачались и натужно заскрипели рессорами вагоны. Четырьмя лапами чудовище бежало, а еще две вскинуло высоко вверх, время от времени размахивая ими, полосуя длинными, как косы, когтями воздух впереди себя.

Вразнобой забили автоматы. Светящиеся жала впивались в плотную черноту, вязли в ней, но чудовище не останавливалось — в десяток огромных скачков подбежало к стреляющему, махнуло лапой, сочно, со шлепком, разорвало тело зэка. Умолкли выстрелы. Разлетелись влажные кровавые куски, густо опадая на скалу и бетонную площадку.

Оно постояло немного, покачиваясь на лапах, потом прыгнуло в сторону и побежало к лесу, туда, где трещали сучья под ногами убегающих. Пробегая мимо машины, ударило лапой по ней. Протяжно и оглушительно завизжал разрываемый металл. Многотонный автомобиль легко взлетел в воздух, закрутился в нем и с грохотом упал на вагоны, а оттуда на платформу. Язычок пламени лизнул смятый бензобак, и грохот взрыва протяжно и долго стонал над бескрайней и безразличной тайгой.

• "Хабаровск.
• Хабаровское отделение Дальлаг.
• Главное Управление Севлаг.
• Начальнику управления.
• Лично.

…по неясным причинам на объекте "Гора" произошел взрыв штольни, в результате чего погибли 39 человек заключенных и 15 солдат охраны из общего числа контингента лагеря 124 зэка и 63 охраны. В числе погибших нач. ИТК № 1260014, ком. в/ч 140281 майор Краснухин П. А. 1927 г.р. (партийный) и командир роты охраны лейтенант Томин И. Ф. 1942 г.р. (комсомолец). После недельного поиска в тайге близ с. Рощино найдены 3 человека зэка, 3 человека охраны и прапорщик Сергеев Д. В. 1921 г.р. (партийный с 1941 г., фронтовик, уч. б.д. весь период ВОВ: медаль "За отвагу", полный кавалер орденов "Славы", "Красной звезды", имеет ранения; также уч. б.д. 1956 г. в Египте). Медицинской комиссией в составе специалистов:…, они признаны невменяемыми. Ясно и точно описать происшедшее на объекте "Гора" никто из них не смог. Протоколы допросов и акты медицинского освидетельствования приложены… Из-за полученных разрушений и повреждений объект "Гора" не может быть использован…

Зам. Ком. в/ч140281 капитан Ковский С. Ф.28 июня 1961 года".

• "Дальнореченск.
• Главный отряд.
• Начальнику отряда.
• Лично.

…своими силами укомплектовать комиссию необходимыми специалистами и подробно расследовать обстоятельства катастрофы на объекте "Гора" в п. Новопокровка. Срок 4 дня. Докладывать о ходе расследования радированием установленным кодом…

Начальник Хабаровского управления ДальлагПолковник Купчин С. С.04 июля 1961 года".

• "Москва.
• ГУЛаг
• Начальнику управления.
• Лично.

…по обстоятельствам рассмотренного дела невозможно точно определить причины трагедии в п. Новопокровка на объекте "Гора". Умысел (саботаж или диверсия) исключаются, как и проявление природных факторов (взрыв рудничного газа). Объект не пригоден для дальнейшей эксплуатации. Обвалом пород спровоцировано самоконсервирование объекта…

Нач. упр. Севлагген. майор Сушкин И. И.21 июля 1961 года".

"ОСОБО СЕКРЕТНО"

• Новосибирск.
• Новосибирск-17.
• Институт в/ч 326407
• Начальнику института,
• Начальнику штаба.

… в связи с проявлениями неизученных явлений на специальных военных и стратегических объектах, приводящих к порче государственного имущества, гибели людей, по распоряжению ЦК партии (копия прилагается) необходимо на базе вашего института создать научную группу из ряда проверенных и опытных специалистов — сотрудников института и кадровых военных, для изучения причин возникающих явлений и поиска методов и способов их предупреждения, ликвидации при невозможности использования. Необходимо в кратчайшие сроки…

Председатель КГБШелепин А. Н.Москва02 сентября 1961 года".

"… указанные явления всегда имели место не только при испытаниях ядерного оружия, но и на объектах хранения ядерного топлива и отработанного ядерного сырья. По непроверенным данным, с особой агрессивностью они проявляются только во время тех событий, которые в какой-то степени являлись агрессией со стороны человека, когда возникала опасность радиоактивного заражения значительных территорий — аварии атомных реакторов, проведение испытаний ядерного оружия. Есть необходимое количество документов, свидетельств очевидцев, которые обязывают мировое сообщество отнестись к ним с особым вниманием. Известно также, что военные ведомства ядерных государств уже довольно долгое время занимаются изучением данной проблемы: Советский Союз — проект "Ворон", с 1961 года, США — "Сумерки", с 1948 года, Франция — "Глубина", с 1964 года. Разумеется, данные разработки и исследования проводятся в строжайшей секретности, и поступление новых фактов и свидетельств, касающихся рассматриваемой проблемы, сопряжено с определенными трудностями и опасностью. Ведущие ядерные державы упрямо отрицают как свои проекты, так и добытые нами факты. Вполне обоснованно подозревается, что эти исследования значительно прогрессируют и с их помощью эти государства добились новых, весьма значительных результатов. Например, Китай, как нам стало известно, со своим проектом "Возрождение", задействованным с 1983 года, в прошлом году прове, так называемый "Парад богов", в результате которого погибло около 1,5 тысяч человек, задействованных в эксперименте. Официальный Пекин не подтвердил, но и не опроверг эти факты. Также известно, что разведки ядерных держав проявляют особый интерес к подобным проектам друг друга, и сейчас их усилия сосредоточены в основном на Китае…

…достаточно серьезно изучить кинофотодокументы, протоколы, свидетельства, чтобы понять, что атом, энергия расщепления ядра, способен не только дать тепло, электроэнергию, приблизить к звездам, вооружить самым разрушительным оружием, но и способен открыть совершенно новый мир, пока не поддающийся пониманию современного человека…

…Оператор погрузчика активной зоны на заводе по производству плутония в Уиндскейле, Северная Англия, перед оплавлением реактора в октябре 1957 года, перенес нападение огромных крылатых змеев. Вскоре после аварии он был доставлен в больницу, практически, весь покрытый укусами, без руки и стопы. Полученные ним ранения поспешили списать на происшедший паровой взрыв, а самого оператора поместить в психиатрическую лечебницу. Его никто не принял всерьез…

… "Душащее облако", от которого пострадали служащие станции в городе Санта-Сюзанна, штат Калифорния, сразу после аварии в реакторе. Как вы все помните, это событие произошло в 1959 году…

…1961 год — "Призрачные душители" во время и после аварии на АЭС в Айдахо-Фолс…

…В этом же году: закрытый, секретный объект "Гора", могильник ядерных отходов, Советский Союз, Дальний Восток — нападение огромного шестилапого зверя на обслуживающий персонал сразу после разгерметизации контейнера…

…1966 год. Детройт. Взрыв экспериментального реактора "Энрико Ферми". Массовые галлюцинации у жителей прилегающих территорий. Они рассказывали о летающем…

1977 год. Алабама. Пожар реактора "Брандус Ферри". Две пожарные команды, принимающие участие в ликвидации пожара, после указанных событий отправлены в психлечебницу. Один из пожарных сумел сфотографировать…

1979 год. АЭС Тримайл-Айленд. Эвакуированное население, вследствие "массового психоза"…

1982 год. Выброс радиоактивного пара из реактора "Джина"…

Есть еще немало свидетельств проявления аномальных явлений, которые были привязаны к различным аварийным ситуациям на мирных и военных атомных объектах. За период с 1971 года по 1985 год произошло свыше 150 аварий, и каждая из них сопровождалась подобными явлениями, которые нередко сопровождались человеческими жертвами…

…на закрытом заседании было решено создать группу "Приручение", которая должна будет заниматься сбором свидетельств проявления аномальных явлений, которые сопровождают проявления атомных реакций, вызванных человеком искусственно по ряду причин. К созданию группы "Приручение" изъявили готовность присоединиться 132 государства, собираясь открыть филиалы группы на своих территориях для проведения исследований… Также, общим голосованием участников, был выбран город Берн для размещения в нем штаб-квартиры группы. Правительство Швейцарии изъявило готовность содействовать…

…первым шагом — направление специальной комиссии в Советский Союз на Чернобыльскую АЭС, где, как известно, произошла крупнейшая за столетие авария на атомном объекте, приведшая к заражению обширных территорий Белоруссии и Украины"…

Из протокола закрытого заседания членов МАГАТЭ[12].24 сентября 1986 годаВена.Штаб-квартира МАГАТЭ.Австрия".

ЧАСТЬ V

• "КИЕВ
• МВД Украины
• Министру

• Вх. №ВР-Р-11296/4-12
• К докладу

СЕКРЕТНО

СЛУЖЕБНЫЙ РАПОРТ

По делу № 146-4/САР "Убийство депутата ВС Украины Ташкович Ю.А. — Киев, 14.05.2014 года, 06:05". Баллистическая экспертиза установила: по машине Ташкович Ю. А. (марка BMW-755is, гос. № іі-12304АК) было произведено 5 выстрелов: 1 — с расстояния 264 м от места дислокации стрелка; 2 — 237 м; 3 — 214 м; 4 — 197 м; 5 — 181 м. Стрелок находился за опорой моста на развязке проспекта… и… трассы. Четыре снаряда пробили ветровое стекло, нанесли проникающие ранения Ташкович Ю. А. (три — грудной отдел, один — шейный), пробили кресло водителя и донную часть автомобильного кузова и ударились о дорожное покрытие. Последний выстрел был произведен по правой части багажного отделения в надкрыльную область. Снаряд проник в бензобак и там взорвался. Предположительно использовались снаряды сложной компоновки: первые 4 — с твердым сердечником (бронебойные), газо-ускоренные и с замедленным самоликвидатором — определены лунки в дорожном покрытии и химический состав материалов; последний — зажигательный (на стенках бака окись фосфора). На месте засады гильз не обнаружено, но опора моста одымлена газами. Анализ частичек гари показал, что преступник использовал австрийскую штурмовую винтовку марки AUG-2000 с безгильзовыми боеприпасами (специальное вооружение австрийских "командос")…

— Что, хороший, хочешь сказать, что следов нет? — спросил он вслух самого себя, и не стал читать остальную часть документа, светящуюся на широком компьютерном мониторе, протянул, передразнивая: — "Предположительно"…

У него было хорошее настроение. Он старался не думать о том, что через несколько часов ему предстоит предстать перед депутатской фракцией "Возрождение", на заседании, на котором его будут "бомбить" народные избранники. Закрытое заседание. Допрос с пристрастием, разумеется, на лицах. Но что они получат от него? Ничего.

Откинулся в глубоком и удобном кресле, с удовольствием слушая резкий скрип кожи под собой, задумчиво погладил белый неровный шрам на виске, довольно усмехнулся одними губами, правильными, красивыми, пригладил послушные густо-седые волосы. Потом протянул руку к небольшому и элегантному сетевому телефону, нажал кнопку вызова.

"Доброе утро, Олег Игоревич", — добро и ровно прозвучал молодой женский голос в телефонном динамике и замолчал в ожидании.

— Доброе утро, Наташа, — его голос звучал тоже ровно, но уже не с нотками готовности, а наоборот — степенной музыкой власти, с небольшой и приятной хрипотцой, которая так нравилась женщинам, а ему — помогала, с ними. — Не могли бы вы мне приготовить кофе? Не очень крепкий, если можно.

"Конечно. Две минуты. — И уточнила: — С коньяком?"

"Шарл", — назвал он марку.

После, пробежал глазами по электронным строчкам рапорта, застучал по клавиатуре тонкими и длинными пальцами, закрывая и уничтожая файл не только в своем компьютере, но и в машине-источнике. Перед выполнением последней команды компьютер запросил:

Для уничтожения документа I категории секретности необходимо ввести пароль!

и запульсировал тонким курсором в бездушном ожидании ввода.

Ухоженные пальцы быстро затарахтели по кнопкам:

СИЦИЛИЯ

Машина ответила на ввод:

Выбранные документы успешно уничтожены во всей сети. Восстановлению не подлежат. Копий нет, распечатка не производилась. Регистрация заменена.

— Вот и прекрасно, — сказал он, вставая из кресла, и спортивно, пружинисто прошелся по просторному и светлому кабинету. Ему было приятно ощущать, как вязли в мягком ковровом покрытии каблуки дорогих туфель.

Он был одет в дорогой покупной костюм. Ткань одежды темная, серовато-синего оттенка, удачно гармонировала с обстановкой кабинета. Борты пиджака небрежно распахнуты, ослепительно белая сорочка облегала стройное, тренированное тело — в свои пятьдесят лет министр выглядел на редкость молодо и полным энергии, не в пример остальным членам Кабинета[13]. Держать форму обязывало не только министерское кресло, но и политика. За восемь месяцев она крепко надоела ему своей лихостью и опасностями, но он быстро обвык, прочно освоился,подчинил себе все и вся, неожиданно обнаружив в себе важное качество — умение собственноручно творить события, интриги. Не последним был чиновником в государстве, может быть даже вторым после… Многие завидовали его неожиданному взлету, но побаивались мешать, помня, как самые безрассудные поначалу пытались свалить новичка, но только сунули головы в тугие петли, кто бесконечных прокурорских допросов по поводу старых грешков, а кто — меньше насолившие — в безвестность краха своей карьеры. Опасная была эта затея — воевать с министром МВД: сильный был своей дружбой с остальными "силовиками" — Генеральным прокурором, министром обороны, главой Службы Безопасности, министром чрезвычайных ситуаций и самим Президентом… Сила! Кто против такой попрет? Депутаты? Верховный Совет? Пусть попробуют. Потом сами будут плакать, "народные избранники". Государство сильно и крепко только ответственностью, а не пустой болтовней и кулуарными склоками. Они сами бегут к нему за помощью, чтобы побольнее, почувствительнее насолить своим противникам. Он же помогает всем, понимая, что пока они дерутся, он уверенно сидит и работает в своем кресле министра. С ним драка не скоро утихнет. Его на несколько Президентов хватит.

Любил больше цивильную одежду. Покупал дорогую — не боялся молвы, нападок. В гражданском платье скрывалась его сила. Скрытность помогала, ошарашивала противников, обезоруживала их, а нужных людей легко приручала, да так, что они и опомниться не успевали, как уже служили ему, министру внутренних дел.

За несколько месяцев подчинил себе огромную мощь, но не для себя. Переверзнев был из тех людей, кто был готов и умел служить: верно и честно. Благодаря этому качеству и добился столь высокого поста. К работе его воодушевляла личность, личность с большой буквы. Поднепряный, Президент, был такой личностью: умел править, бить и ласкать, и брать свое — не без этого, но в меру, как и положено тому, кто первый из всех на виду. Сам же Переверзнев никогда не мечтал о высшем кресле. Зачем? Если вдруг настоящий глава правительства окажется слаб — он поможет посадить в президентское кресло другого, сможет, сумеет, но не сядет сам: главное служить… Служить личности — это видеть, кому служишь, видеть и слышать. Это задача министра. Цель же Президента — служить народу. Переверзнев не видел народа — какая-то абстрактная живая масса, раздираемая миллионами желаний, без определенных задач, мнений. Просто многоголосый гул, заполняющий пустоту бытия. Тут не угадать ни настроений, ни чаяний. Толпа. Как служить ничему? Никак. Тогда и высокий пост — лишь удобное кожаное кресло для пышного изнеженного зада. Пустое место, пустой звук. Не хотел такого министр.

Военный китель одевал редко. Форма обязывала быть демонстративно сильным, выдавала власть, мощь. Висела спокойно в шкафу, ожидая особых случаев: торжеств, государственных праздников, и вообще тех моментов, когда была необходима. Он не любил ее еще за то, что она напоминала ему прошлое, когда заставляли делать грязную работу не снимая погон. Теперь же генерал-майорские звезды были тяжелы для плеч не только прошлыми годами службы, но и ошибками, горячностью, на которые так щедра была молодость. Это чувство тяготило постоянно, порой переходя в нехорошее предчувствие.

От воспоминаний стало портиться настроение.

С большей частью прошлого он справился. Нелегко это было. Оставалось совсем немного, но самое главное и трудное.

Он посерел лицом, остановившись у окна, потер пальцами, тонко прощупал каждую складку побагровевшего шрама. За окном бушевал новизной жизни цветущий весенний Киев: шумящие людские потоки на тротуарах, на переполненных дорогах; видимая и определимая энергия деятельности, хлопот и праздника. Но Переверзнев этого не замечал. Уже был не способен, замкнувшийся в себе, мысленно плетущий кокон будущих событий — "куклу" собственной безопасности и благополучия. В такие моменты он был опасен.

Вошла секретарь с подносом в руках: пирожные, пепельница, распечатанная пачка сигарет, нарезанный лимон, большая, толстостенная кружка из керамики, расписанной под мрамор — застоявшаяся, деловая офисная мода, позолоченная тонкая рюмка коньяка. Женщина в белой рубашке с короткими летними рукавами, как положено, без галстука, майорские погоны на плечах, золотые, парадные, форменная юбка, плотно облегающая бедра, ягодицы — все тело упругое, точеное и желанное; умное лицо, страстно-полные губы, влюбленные глаза, умело и умеренно наложенный макияж, высокая стройная шея, нежная кожа, и все сдобрено мягким ароматом духов — гремучая смесь для всякого, кто уважает в себе мужчину.

Она поставила поднос на журнальный столик мягкого уголка — место не для официальных бесед, расставила все степенно и аккуратно, без стука по полированному чистому стеклу стола.

— Пожалуйста, Олег Игоревич, — сказала она. Голос был гораздо богаче и краше, чем по интеркому. Она остановилась, ничуть не смущаясь его жаркого взгляда, мечущегося по ее фигуре, а наоборот заложила руки со свободным подносом за спину, расправила плечи, подалась вперед грудью, навстречу этому нескромному взгляду. — Может еще что-нибудь принести? Почту?..

Переверзнев тихо и незаметно хмыкнул, туша жар в своих глазах.

— Хороши вы, Наташа, — озвучил он свою немую откровенность.

— Спасибо. Нравится — берите. — И улыбнулась.

Со стороны невозможно понять: шутила она или нет? Но он знал, что не шутила. Опыт подсказывал.

Он спрятал сладкую улыбку.

— Возьмите и себе чашечку — составьте компанию.

— С удовольствием, — и упорхнула.

В министерство Переверзнев пришел без своей команды: не было людей, которым мог доверять. Он вообще никому не доверял. Доверять — для него означало: делить силу, но она была ему нужна вся, до последней капли, накопленная собственными умом, опытом и связями. Оставил прежний состав министерства, и потом понял, что поступил правильно — подчинились, полюбили, стали преданными. Разумеется, были кое-какие перестановки, замещения и увольнения — за наушничанье, нерадивость и непрофессионализм, а приглашал — за знание дела, за умение работать, за совесть. После этого стали уважать сильнее, стали обороной, не подпуская к нему и близко тех, кто был опасен или просто глуп, что было опасно не меньше.

И Наталья… Наталья Владимировна Плещаная, майор милиции, семь лет успешной оперативно-следственной работы, имела награды, поощрения, потом — настоящий пост; молода, всего тридцать пять, сыну четырнадцать, незамужняя. Он знал о ней куда больше, чем она думала. Подробно знал не только о ней, а и о многих, кто был важен в министерстве. "Плещаная решительна в поступках, сдержана в эмоциях, и если демонстрирует их, то с определенной целью; корыстна, имеет приличное состояние"… Переверзнев помнил каждую строчку ее характеристики из "личного дела", той характеристики, которую подготовил его хороший знакомый, товарищ прошлых лет, теперь возглавляющий Аналитический отдел в СБУ — хорошее и нужное знакомство. Также был информирован о том, что Плещаная была глазами и ушами бывшего министра, который из кожи вон лез, чтобы накопать грязного белья на своего "преемника", также работала и на Ковоша, бывшего главу СБУ Украины, с которым некоторое время была в близких отношениях. Знал, что ее же стараниями мало белья досталось любопытным — обещать обещала, но не делала. Переверзнев же, наоборот, накопал компроматов на "нужных" людей столько, что пришлось всю эту зловонную кучу складывать в далеком чилийском банке — для верности, подальше и от себя, чтобы было время подумать, пока доберешься, и, тем более, от других, чтобы не злить.

Знал и о том, что она его любила. Любил и он. Но ничего не делал, чтобы заполучить ее всю и самому потеряться в вихре страсти. И не от нерешительности, или страха — в пятьдесят лет остается только трезвый расчет, щедро сдобренный драгоценным жизненным опытом: смог бы все устроить, каждое место будущей встречи тысячу раз бы проверил! В первый раз разве? Но не мог. Не мог с нею так поступить. С кем угодно, но только не с Натальей. Может, еще в свои пятьдесят не дозрел до того, чтобы просто сойти с ума от любви. От того, что, наверное, понимал: возможно, это последняя любовь, самая богатая, самая радостная и счастливая.

А Наталья?.. Он понимал, что своим поведением, отношением к ней, он извел ее полностью. Надеялась женщина на взаимность, и не только таких вот жарких взглядов!.. Она видела его глаза — полные ею, восхищением и буйным огнем страсти — этого Переверзнев не скрывал, и ей от этого становилось только тяжелее: понимала, что терпения надолго не хватит. И чего он сторонился — газетной молвы? Кто же осудит того, кто крепко подмял в стране преступность, того, кто сделал то, что не могли сделать все его предшественники? К тому же он холост… Первый холостой министр! И она тоже. Украина — не Америка, где так звонко важны гладкость и уверенность семейной жизни у людей видных, кроме, конечно, актеров.

Она пришла, принесла себе кофе с конфетами: она обожала сладости, а он был к ним полностью равнодушным; села напротив, откинувшись в кресле так, чтобы ему были видны ее загорелые круглые колени, полные нерастраченного соблазна бедра, темная ложбинка тени под краем юбки. Он оценил, вновь загораясь глазами.

— Умеете вы, Наталья, — "поднять настроение" — хотел сказать, но без паузы продолжил: — хорошо хозяйничать.

— А я украинка, — спокойно, не без гордости ответила она, маленькими глотками отпивая свой кофе, и впилась в него своими бездонными темно-карими глазами. — Умею хозяйство вести.

Он знал, что она родом из Полтавщины.

— И вареники с творогом, вишнями и капустой, — полушутливым тоном сказал он.

— Это самое малое… Домашнее. Лучше, чем ресторанное.

Он промолчал, пропуская ее легкую язвинку — намек на его бобыльское житье.

— Зашли бы как-нибудь вечерком — угостила бы на славу.

— Спасибо за приглашение, Наташа, но у меня полно работы.

— Знаю я вашу работу, — заметила она. Кто ж, как не она могла знать о всех его министерских делах?

Он улыбнулся.

— Вот, видите, а приглашаете, — с наигранной укоризной сказал он.

— А я вам помогаю.

— Ваша помощь неоценимая.

— Хвалите. Лучше бы зарплату добавили, а не можете — платите чаще.

Он посмеялся ее нехитрой шутке.

— Ну, это не от меня зависит.

— А от кого? От министра финансов? Я могу устроить вам раунд. Министр с министром договариваются о зарплате своих секретарей.

— Неужто ли вам жаловаться, Наташа?

Она поняла его, но ничуть не смутилась, подняла бровки, переспросила:

— Мне?.. Может быть. Может я к свадьбе приданое коплю.

— Богатая свадьба будет.

— По годам жениху.

— Неужели такой старый?

— Замуж выйду — расскажу?

Простая игра: недосказанность, намеки, но она обоим и нравилась, и, одновременно, тяготила. Можно, вот так, в утренние часы, в ожидании дневной рабочей круговерти, разбавлять кофе нехитрой беседой; любоваться друг другом, дорожить минутой уединения; мучиться от того, что большего не будет — пытка не по возрасту.

В приемной раздался звонок.

— Извините, — сказала Плещаная и вышла.

Через минуту она вернулась.

— Олег Игоревич, звонил Президент и просил быть вас у него через час.

Он отставил недопитый кофе и посмотрел на настенные часы. Начало восьмого утра. В такую рань свидание с главой государства не предвещало ничего хорошего.

Переверзнев прокашлялся и спросил со скрытой надеждой:

— Сувашко звонил?

Он имел ввиду именно секретаря Президента, Михаила Юрьевича, в обязанности которого входило созывать министров на президентский ковер.

— Сам.

Этот короткий ответ ударил в сердце холодом недоброго предчувствия: наверняка случилось что-то из ряда вон…

Он встал и промерял широкими шагами кабинет, заставляя себя успокоиться. Наталья Владимировна, тем временем, собирала посуду со стола. Случилось так, что он хотел подойти к ней, дать кое-какие распоряжения, а она — с подносом, идти в приемную. Какие-то доли секунды — и они столкнулись. В последний момент она успела отбросить в сторону поднос… Он обнял ее, скользнул руками, жадно и горячо, от открытых ему навстречу плеч женщины, по ее спине, к талии и ниже. Обнял своими губами ее губы так нежно, что едва чувствовал их, и задохнулся от всплеска счастья в душе. Она обомлела, свесила руки, надломилась, готовая вот-вот упасть от неожиданной и долгожданной ласки.

Он нежно прервал поцелуй, и прижал ее к себе, к своему грохочущему в груди сердцу.

— Все, не могу, — выдохнул он.

Наталья хмыкнула ему в грудь. Он почувствовал горячий разлив ее дыхания на сердце.

— Я думала, что этого никогда не дождусь… Что теперь делать?

Переверзнев отстранил ее от себя, удерживая за мягкие и безвольные плечи.

— Ты что-то говорила о варениках.

Она посмотрела на него хмельными глазами. Он же по-доброму рассмеялся.

— Я слишком скор?

Даже немного стал опаздывать: я устала от ожидания, Олег…

— Теперь все поправим, — уверил он. — Тебе надо уволиться.

Плещаная не возражала. Служба успела ей надоесть тем, что в последнее время каждый старался через Наталью добыть что-нибудь против Переверзнева. Она не могла отказать — редко кто просто просил! Как это все утомило и опротивело — только бог знает! Тут же она себе поклялась, что когда станет женой, или любовницей — о другом и не мечтала, обязательно все расскажет ему: пусть он знает и станет еще могущественнее!

— Подготовь мне сводку, — сухо попросил он, оставляя ее, и пошел к своему рабочему столу, чтобы вызвать к себе начальника Оперативного отдела министерства Кляко Степана Федоровича, надеясь, что он уже на своем рабочем месте, но потом передумал, решив, что пойдет туда сам, чтобы по пути заглянуть в Главную экспертную лабораторию, откуда утром пришел рапорт…

Когда он распахнул дверь лаборатории, главный эксперт сладко спал, сидя в кресле. На столе перед ним были разбросаны коробки и пластиковые пакеты с "вещдоками". Это место в министерстве было последней экспертной инстанцией во всей Украине — здесь давали "делам" свое последнее и веское заключение ведущие, лучшие специалисты-криминалисты, ученые и лаборанты. Кабинет эксперта мало чем отличался от остальных лабораторий и цехов, занимавших целый этаж — то же оборудование, те же стеллажи с реактивами, колбы, штативы, пробирки, горелки… Хозяин кабинета и всего этажа, за худосочность тела и тонкую воробьиную шею справедливо и тайно прозванный "Кощейчиком", который теперь, примостившись в уголке кресла, сладко причмокивал во сне губами и смешно поводил топорщащимися под тонким горбатым носом густыми седыми усами.

Когда министр коснулся его острого плеча, главный эксперт лениво открыл один глаз, поводил ним вокруг и вновь закрыл, сильнее зачмокал губами.

Страницы: «« « ... 7891011121314 » ... »»