Дело влюбленной тетушки Гарднер Эрл

– Хорошо, изложите так, как вы считаете правильным, – согласился Краудер.

– Я разговаривал с врачом, который выписал рецепт, и он сообщил, что именно им было прописано лекарство. Я проверил…

– Продолжайте, шериф, что вы проверили?

– Проверил содержимое коробки, точнее, сверил, так ли это в действительности.

– А вы не потрудились справиться в аптеке, куда был предъявлен рецепт, не назвали им номера заказа и не получили их версии содержимого этой коробки?

– Нет, я не посчитал это необходимым.

– Известно ли вам вообще, что свидетельство с чужих слов не принимается судом?

– Да.

– Вы не отдавали себе отчета в том, что это как раз свидетельство с чужих слов?

– Но у нас не было иной возможности получить доказательства. Не могли же мы вызвать из Бостона этих людей, чтобы они подтвердили то, что и так известно?

– А как вы узнали, что ампула именно из этой упаковки?

– Потому что она такого же цвета, размера и формы, как и все остальные ампулы в упаковке.

– Есть в этой ампуле что-то такое, что отличает ее от ампул с другим препаратом?

– Цвет.

– Зеленый?

– Да.

– Сказал ли вам доктор, что сомниферал непременно приготовляется в ампулах зеленого цвета?

– Нет.

– А кто сказал?

Шериф замялся:

– Аптекарь в Эль-Сентро.

– Он здесь и может подтвердить свои показания?

– Нет, его не приглашали…

– С разрешения высокого суда, – сказал Краудер, повысив голос, – я прошу аннулировать все так называемые доказательства обвинения в отношении природы и содержания ампулы с прописанным препаратом на том основании, что они базируются не на бесспорных фактах, а на чужих словах и умозаключениях.

– Ох, ваша честь, начинается! – вскочил на ноги Маршалл. – Мы не продвинемся далеко с такой массой ничтожных второстепенных возражений, придуманных моим молодым высокоэрудированным коллегой. После того как он подольше попрактикуется, то поймет, что подобными несущественными придирками только затрудняется судопроизводство.

– Мы не усматриваем отступлений, – спокойно возразил Краудер, – а пока лишь способствуем уточнению и выяснению правды. Наши требования совершенно законны. Никто не знает, что содержится в ампуле. Обвинение говорит, что это – сомниферал, потому что считает само собой разумеющимся, что ампула взята из упаковки, в которой хранился этот наркотик.

– Ваш протест удовлетворяется, – объявил судья Мейнли. – Мы не принимаем доказательств обвинения относительно препарата в ампулах.

– Но, ваша честь! – закричал окружной прокурор. – В этом же суть дела! Мы намерены доказать, что покойнику был дан наркотик вместе с виски. Ведь бутылка с виски содержала в себе сомниферал… и мы хотим доказать, что у обвиняемой имелся в наличии этот наркотик!

– Доказывайте это на основании несомненных фактов, тогда у суда не будет возражений, – возразил Краудер. – Но защита никогда не согласится, чтобы дело против обвиняемой было построено на показаниях с чужих слов, а также предположениях и вымыслах обвинения.

– Суд уже вынес решение по данному вопросу! – холодно произнес судья Мейнли.

– Но, ваша честь, это лишь предварительное слушание! – попробовал подойти с другой стороны Болдуин Маршалл.

– К которому применимы те же правила, что и в суде присяжных, – напомнил Краудер.

– Полагаю, что это правильно, – подтвердил судья Мейнли и добавил: – Может быть, позднее вам удастся собрать недостающие доказательства.

– Но для этого придется вызвать моих свидетелей из Бостона! – возразил Маршалл.

– Защита будет только рада отсрочке, чтобы свидетелей могли сюда доставить, – сказал Краудер. – Мы бы и сами очень хотели спросить этого врача, каким образом он смог узнать, что находится в упаковке, разговаривая по телефону. Я полагаю, доктор только выписал рецепт, но к получению лекарств не имел никакого отношения. Так что один лишь фармацевт может сказать точно, что находится в этих ампулах.

– Ну что ж, мы заставим прилететь сюда и фармацевта, если вам так хочется! – заявил Маршалл.

Дункан Краудер улыбнулся.

– Единственное, что я хочу, – это чтобы обвинение представило свои улики, а не опиралось на слухи и домыслы.

– Суд уже вынес решение, – сурово произнес судья Мейнли. – Вы бы лучше вызвали следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои промахи, господин окружной прокурор.

– Хорошо, ваша честь, – сказал Маршалл, плохо справляясь с раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы своих блокнотов. – Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.

Элвин, высокий, высохший, как мумия, мужчина с ничего не выражающими глазами и белесыми ресницами, выступил вперед, скороговоркой произнес слова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.

– Ваше имя Хартвелл Элвин и вы занимаете пост шефа полиции Калексико округа Империал в Калифорнии? – спросил окружной прокурор.

– Совершенно верно, – ответил Элвин.

– Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего месяца. Случилось ли вам приехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?

– Да.

– Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний, основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, является слухами, – ехидно сказал Маршалл. – Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.

– Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.

– Знали ли вы этого человека?

– Нет.

– Был ли он позднее опознан?

– Да.

– Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из Лос-Анджелеса?

– Да.

– Когда вы вошли в номер?

– В начале восьмого.

– Утра?

– Да, утра.

– Что вы еще обнаружили?

– Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты, чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и другие предметы разбросаны по всему полу.

– Вы сфотографировали эти помещения?

– Да. То есть отдал приказание их сфотографировать.

– У вас имеются снимки?

– Да.

– Будьте добры, передайте их мне и объясните, что каждый из них воспроизводит.

На протяжении нескольких минут свидетель предъявлял обвинению фотографии, давая подробные объяснения, что изображено на каждой из них, с какого места производилась съемка, как падал свет…

– Разговаривали ли вы с администратором мотеля и проверили ли регистрационный журнал? – спросил Маршалл.

– Да. Номер шестнадцать был занят обвиняемой, Лоррейн Элмор, а номер четырнадцать – Монтрозом Девиттом.

– Находились ли вы с шерифом, когда автомобиль, принадлежавший Лоррейн Элмор, был найден в песках?

– Был.

– Вы произвели осмотр местности вокруг машины?

– Да.

– Вы сделали фотографии?

– Да.

– Они при вас?

– Да, сэр.

– Предъявите их, пожалуйста.

Свидетель передал окружному прокурору фотографии, на которых была представлена машина, увязшая в песке.

– Нашли ли вы что-нибудь в машине?

– Да.

– Что?

– В багажнике под ковриком я обнаружил приспособление для колки льда, в обиходе именуемое ледоколом.

– Он у вас с собой?

– Да, сэр.

– Покажите мне его, пожалуйста.

Свидетель показал ледокол, и Маршалл распорядился, чтобы он был идентифицирован.

– Я вам показываю число «шестнадцать» на ледоколе и спрашиваю, стояла ли она уже тогда, когда вы обнаружили его в багажнике?

– Да, сэр.

– Нашли ли вы что-нибудь еще?

– Я видел, как шериф подобрал капсулу зеленоватого цвета с переднего сиденья.

– Присутствовали ли вы, когда шериф нашел упаковку с наклеенной на ней этикеткой?

– Присутствовал.

– Где она была найдена?

– В номере шестнадцать, в дамской сумочке.

– Можете приступать к перекрестному допросу, господа защитники, – заявил Болдуин Маршалл.

– Обработайте его, Дункан, – прошептал Мейсон. – Конечно, с ним вы многого не сделаете, но все же и тут они допустили промах. Не делайте обобщений, бейте в одно место, которое вы посчитаете слабым, пусть он выкручивается!

Мейсон, откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за молодым человеком. Дункан Краудер поднялся, улыбнулся шефу полиции и начал:

– Насколько я понял из ваших показаний, подтвержденных фотографиями, номер шестнадцать был приведен в хаотический беспорядок?

– Совершенно верно.

– Кто-то перерыл содержимое чемоданов и ящиков?

– Очевидно.

– Вы искали отпечатки пальцев?

– Да.

– Почему вы не упомянули об этом, когда давали показания прокурору?

– Об этом он меня не спрашивал.

– Почему он вас не спросил?

Окружной прокурор вскочил с места.

– Ваша честь, я протестую против данного вопроса как неправильного и наталкивающего на неправильный ответ. Свидетель не может читать мысли окружного прокурора…

– Поддерживаю, – сказал судья.

– Я иначе сформулирую вопрос, – не отступал Краудер. – Обсуждали ли вы разбираемое дело с прокурором?

– Конечно.

– До того, как вышли на свидетельское место?

– Естественно.

– А не говорил ли вам окружной прокурор, что он не желает, чтобы вы упоминали об обнаруженных отпечатках пальцев, если вас не спросят отдельно? Не предупреждал ли он вас, что не станет задавать такого вопроса при прямом допросе?

– С разрешения высокого суда, я возражаю против данного вопроса, – заявил Маршалл. – Разговор, если таковой и состоялся у свидетеля с прокурором, не имеет никакого отношения к воздействию на ход разбирательства. Это не меня здесь судят.

Краудер покачал головой:

– Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, ваша честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.

– Я думаю, это правильно, – согласился судья Мейнли, – возражение не принимается.

– Отвечайте на вопрос, – сказал Краудер.

Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, несколько мгновений стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.

– Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят, – сказал свидетель.

– Он объяснил, почему?

– Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.

– Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?

– Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.

– В обеих номерах?

– Да.

– Продолжайте. Еще что-нибудь?

– Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам идентифицировать не удалось.

– Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?

– Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности.

– Вы сфотографировали эти отпечатки?

– Да.

– Снимки при вас?

– Да.

– Предъявите их, пожалуйста.

– Если высокий суд разрешит, – вмешался Маршалл, – свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты. Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.

– Ничего подобного, – покачал головой судья Мейнли. – Свидетеля спросили о том, что он нашел. Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.

– Я возражаю против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора!

– Вы, конечно, можете возражать, – улыбнулся судья Мейнли, – однако не можете запретить защите расценивать так предъявленные доказательства.

Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.

– Пойдем дальше, – продолжил Дункан Краудер. – На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обоих номерах, не правда ли?

– Совершенно верно.

– Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой, куда-нибудь в багаж, верно?

– Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.

– Сформулирую вопрос иначе, – сказал Краудер. – Если бы какой-то человек осмотрел багаж с целью убедиться, что некоего предмета там нет, а затем, проверив это, подсунул в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, разве состояние вещей в номере не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?

– Верно, – согласился свидетель, – действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью этого сказать. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.

– Спасибо за объективное описание положения вещей, – поблагодарил Краудер. – Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.

– Адвокату нет необходимости произносить речь! – взорвался Маршалл.

– Он просто благодарит свидетеля, – заметил судья Мейнли.

– Он не имеет права этого делать!

– Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитники никого не обижают. Более того, суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность. Вы свободны, мистер Элвин!

Элвин поспешно покинул возвышение.

– Позовите Ронли Эндовера.

Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.

Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.

Заговорил Маршалл:

– Видели ли вы труп человека, который, по данным коронера, считался Монтрозом Девиттом?

– Видел.

– Знали ли вы этого человека при жизни?

– Да.

– Под каким именем вы его знали?

– Он называл себя Вестоном Хейлом.

– Вы делили с ним квартиру?

– Да.

– Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?

– Да.

– Сколько денег он взял с собой?

– Пятнадцать тысяч долларов.

– Можете начинать допрос! – бросил Маршалл.

– Им займусь я, Дункан, – сказал Мейсон и обратился к свидетелю: – Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?

– Потому что я сам дал ему эти деньги.

– Откуда вы их взяли?

– Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.

– Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?

– Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.

– Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?

– Нет.

– Знали ли вы, что он снимал квартиру как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего дома и даже имел другой счет в банке?

– Теперь знаю, раньше не имел понятия.

– Вы сами вручили ему деньги?

– Да.

– Когда?

– Девятого числа.

– Где?

– Он остановился возле нашего дома.

– Он поднимался в квартиру?

– Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.

Мейсон нахмурился, задумался и наконец сказал:

– Больше вопросов не имею.

Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие и указавшего на наличие колотых ран на теле убитого.

– Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? – спросил окружной прокурор.

– Да, сэр, – ответил свидетель.

После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, взят из шестнадцатой комнаты.

Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:

– Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.

Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:

– Если высокий суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.

– Последнее замечание неуместно, – нахмурился судья Мейнли. – Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без лирических отступлений.

– Да, ваша честь, – стушевался Маршалл, – но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.

– Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, суд не будет ограничивать время допроса… А теперь вызывайте вашего свидетеля.