Дело о королеве красоты Гарднер Эрл

7

Мейсон остановил машину перед «Розали-апартментс» и вышел из автомобиля. Оба спутника последовали его примеру. В руке Деллы был портфель с блокнотами и шариковыми ручками.

Стивен Гарланд быстро огляделся.

— Дейтон вон там! — сказал он. — Вы его подождете?

— Подождем, — ответил Мейсон.

Гарланд сделал знак Дейтону. Коренастый частный детектив открыл дверцу машины и сошел на тротуар. Мейсон подошел к нему:

— Мы собираемся подняться наверх, мистер Дейтон. Хотите пойти с нами?

Тот мгновение колебался, потом сказал:

— А почему бы и нет?

— Я полагаю, — сказал Гарланд, — что дело принимает совершенно другой поворот. Так что каждый из нас, видимо, пойдет своим путем.

— Мне это подходит, — ответил Дейтон.

Все четверо вошли в дом и поднялись к квартире, где под именем Элен Смит жила сотрудница Пола Дрейка.

Мейсон постучал в дверь.

Вскоре дверь приоткрылась на два дюйма, и в ней показалось лицо оперативницы. Убедившись, что пришли именно те, кого она ожидала, она распахнула дверь.

— Входите! — сказала она.

— Меня зовут Перри Мейсон, — представился адвокат присутствующим. — Вместе со мной Стивен Гарланд и Джермен Дейтон. Это моя секретарша Делла Стрит.

Навстречу Мейсону быстро поднялся мужчина лет пятидесяти с темными глазами и острым носом.

— Сочту за честь познакомится с вами, мистер Мейсон, — сказал он. — Меня зовут Дункан Ловетт, я адвокат из фирмы «Ловетт, Прайс и Максвелл». В данном случае я представляю интересы Брюса Джаспера и Нормана Джаспера — сводных братьев Хармена Хаслетта, погибшего при трагических обстоятельствах некоторое время назад. Я расследую дело о мошенничестве. Я знаю вашу репутацию и выдающиеся способности, и надеюсь, что вы не дадите вовлечь себя в какую-нибудь авантюру. И я, конечно, очень рад, что эта женщина позвонила вам по телефону и попросила приехать. Джентльменов, которые приехали вместе с вами, я знаю, а с мисс Стрит рад познакомиться. Позвольте представить также мою спутницу. Это Максин Эдфилд. Она живет в Гловервилле и она моя клиентка. Я уже неоднократно представлял ее интересы в ряде дел. А теперь мы присядем, и мисс Эдфилд расскажет нам свою историю. И мне кажется, когда она закончит, положение полностью прояснится, и мы с вами станем хорошими друзьями.

Максин Эдфилд, женщина лет сорока, с серыми пронзительными глазами, тонкими губами и агрессивными манерами сказала резким металлическим голосом:

— Здравствуйте!

— Расскажите нам вашу историю, — попросил ее Ловетт.

— Всю?

— Всю.

Максин Эдфилд начала:

— Я веду трудовую жизнь…

Мейсон одобряюще улыбнулся.

— Так же, как и я, — сказала Делла Стрит с очаровательной улыбкой.

— Я всегда вела трудовую жизнь, — продолжала Максин Эдфилд, — и у меня не было возможности закончить курсы стенографии или получить необходимое образование. Сперва я работала официанткой, потом дослужилась до должности кассира в одном из кафе Гловервилла. Это хорошая должность.

— А как же вы оказались здесь? — поинтересовался Мейсон.

— Прилетела на самолете вместе с мистером Ловеттом. Он адвокат и занимается делами хозяев гловервиллских кафе. Вот он и сделал так, чтобы я могла прилететь сюда вместе с ним.

— Давайте лучше перейдем к делу, — вмешался Ловетт. — Расскажите мистеру Мейсону все, что вы знаете, Максин. Когда вы впервые встретились с этой женщиной, которая нам сейчас представилась как Элен Смит?

— Я знала ее раньше, лет двадцать назад. Еще до того, как она получила первый приз на конкурсе красоты.

— Вы хорошо ее знали?

— Довольно хорошо.

— Вы говорите сейчас о той женщине, которая сидит передо мной? — спросил Мейсон.

— Да.

— Как ее зовут? — спросил Ловетт.

— Элен Калверт.

— Вы действительно хорошо знали ее?

— Очень хорошо. Время от времени мы с ней встречались. Она имела обыкновение обедать в том кафе, где я работала. И когда у меня было мало работы, я даже подсаживалась к ней, и мы болтали.

— Вы виделись с ней только в кафе? — спросил Ловетт.

— Мы познакомились в кафе, а потом подружились и стали приглашать друг друга в гости. Она была очень красивой девушкой, только несколько высоковатой, и я научила ее, как она должна держаться. «Дорогая, — сказала я ей, — подними свою голову и держи ее всегда высоко поднятой. Не бойся казаться даже выше, чем ты есть на самом деле. Большинство высоких девушек делают себе гладкую прическу, чтобы уменьшить рост, а ведь мужчины любят высоких девушек». Она, правда, ответила мне, что стесняется своего роста и что ей неудобно танцевать с мужчинами, которые ниже ее.

— Приступайте лучше к эмоциональной части вашего рассказа, — сказал Ловетт. — Расскажите о ее любовных делах.

— О каких именно?

— Вы же знаете, о каких.

— Вы имеете в виду ее связь с Хаслеттом?

— Да, — ответил Ловетт.

— Ну, она получила какое-то место в «Спринг-компани», и молодой Хаслетт заметил ее. То есть тогда он был молодым. Ему, наверное, было тогда года двадцать два, а Элен восемнадцать. Разумеется, Хармен был завидным женихом. Он только что возвратился из колледжа, где получил хорошее образование, и должен был обосноваться в родном городе, чтобы продолжать дело отца. Элен несколько раз встречалась с Хаслеттом. Они, кажется, очень остерегались огласки, ведь отец Хармена пришел бы в негодование, если бы узнал, что его сын встречается с простой работницей фирмы. Эцекил Хаслетт принадлежал к той категории самодовольных людей, которые редко позволяют себе улыбаться. Не думаю, что он был счастлив в личной жизни…

— По существу, говорите по существу! — перебил ее Ловетт.

— Ну, я и говорю, что отношения между Элен и Харменом становились все более близкими, а потом молодой Хаслетт понял, что из этого может выйти и пошел на попятный. Вот тогда Элен и пришла ко мне за советом. Она сказала, что, возможно, была с Хаслеттом слишком доступной, что он все еще ласков с ней, когда она рядом, но, тем не менее, уже начинает отдаляться от нее… Ну, вы сами понимаете…

— Продолжайте, — сказал Ловетт.

— Вот Элен и рассказала мне, что попытается женить его на себе, сказав что забеременела. Я не советовала ей начинать такую аферу. Но она ответила, что не все в ее жизни получается так, как она хотела бы, а…

— Все это наглая ложь! — воскликнула оперативница Дрейка.

— Спокойно, спокойно! — сказал Мейсон. — Прошу вас, Элен, не говорите ничего. Давайте просто выслушаем.

— Продолжайте, — сказал Ловетт. — Но выражайте свои мысли поделикатней. Это юридический вопрос, и мы не можем себе позволить никаких неприятностей.

— Хорошо, — сказала Максин. — Короче говоря, она сообщила ему, что беременна.

— Она на самом деле была беременна?

— О, боже ты мой! Конечно нет!

— Вы уверены?

— Уверена.

— И что случилось потом?

— Она хотела, чтобы он женился на ней. Разыграла из себя невинную девочку, сказала ему, что отныне ее жизнь разбита и что лишь одним способом можно исправить дело.

— И дальше?

— Хармен Хаслетт испугался. Побоялся, что об этом узнает отец и обратился к человеку… Кажется, к вам, мистер Гарланд?

Гарланд продолжал безучастно сидеть в кресле.

— Молодой Хаслетт надеялся, что Гарланд найдет врача, который поможет Элен, но тот сказал Хаслетту, что это возможно лишь в крайнем случае, поскольку дело очень щекотливое и может кончиться шантажом. Гарланд, со своей стороны, отправился к Эцекилу и сказал, что, по его мнению, Хармена лучше всего отправить в путешествие по Европе, чтобы тот ознакомился с положением дел на европейском рынке. Я не знаю точно, что Гарланд сказал старику Хаслетту, а чего не говорил, но последнему эта мысль понравилась, и вскоре по городу разнеслась весть, что молодой Хаслетт отправляется в Европу. В это время Элен получила конверт, в котором находилась тысяча долларов. Больше ничего в конверте не было — только тысяча долларов.

— Она рассказала вам об этом? И вы видели деньги?

— Да, она рассказала мне об этом, и я видела деньги, — ответила Максин. — Элен так же сказала мне, что эту игру она проиграла, но как-никак, а тысяча долларов у нее в кармане. Теперь она уедет куда-нибудь, где ее никто не знает, и начнет свою игру сначала.

— Она вам так и сказала?

— Так и сказала.

— Вот эта женщина? — спросил Ловетт.

— Да, эта женщина, — ответила Максин.

Ловетт оглядел всех присутствующих и сказал:

— К вашему сведению, Максин Эдфилд сделала это заявление в письменном виде, оно хранится у меня. Хотя я не думаю, что кто-нибудь из вас отважится на нечестную комбинацию. Разве, что Элен Калверт, присутствующая здесь, попытается… Или, точнее говоря, сделает смелую попытку… Но я думаю, вы не сделаете этого, моя дорогая, не так ли?

Оперативница Дрейка подняла глаза на Мейсона, спрашивая у него совета.

— Не говорите ничего, — сказал тот.

— Я что, даже не могу отрицать?

— Пока нет, — ответил Мейсон. — По совету адвоката вы будете хранить молчание.

Дункан Ловетт улыбнулся:

— Легко понять, что адвокат попал в затруднительное положение после ваших показаний, Максин. И в связи с этим я считаю дело законченным.

— Мне хотелось бы задать мисс Эдфилд несколько вопросов, — сказал Мейсон.

— Прошу вас, — сказал Ловетт.

— Если вы позволите адвокату снять показания со свидетельницы, — предостерег Ловетта Джермен Дейтон, — ее уже нельзя будут использовать как свидетельницу.

— Чепуха! — ответил Ловетт. — Она просто рассказала все, что знает. И она сможет то же самое рассказать и присяжным. А если она не сможет ответить на вопросы адвоката сейчас, то и в качестве свидетельницы ее использовать не будет смысла. Я предупредил, чтобы она говорила правду к ничего, кроме правды, и ей нечего бояться. Не так ли, Максин?

— Так, мистер Ловетт.

Тот улыбнулся Мейсону.

— Прошу вас, задавайте ваши вопросы, — сказал он.

Стивен Гарланд вынул пачку сигарет из своего кармана.

— Никто не будет возражать, если я закурю?

Возражений ни у кого не было.

Гарланд закурил и сказал:

— Много ли вы собираетесь задавать вопросов, мистер Мейсон?

— Нет, совсем немного, — ответил адвокат.

— Я буду придерживаться нейтралитета, — сказал Гарланд. — Сяду здесь в уголке, а вы можете разговаривать.

— Не обманывайте себя, Гарланд, — сказал Джермен Дейтон, — мы все в этом заинтересованы.

— Итак, какие вопросы вы хотите мне задать, мистер Мейсон? — спросила Максин Эдфилд. — Я готова ответить на ваши вопросы. Я всю свою жизнь работала, и я — честный человек. Правда, в жизни моей случались мелкие неприятности, но я всегда зарабатывала себе на хлеб честным трудом.

— Очень приятно, — ответил Мейсон. — Я и не собираюсь копаться в вашем прошлом, а всего лишь хочу задать несколько вопросов, чтобы уяснить себе суть дела.

— Прошу вас…

— Вы рассказали нам, что Элен Калверт получила тысячу долларов и уехала в другое место, где ее никто не знал?

— Да.

— Откуда вы это знаете?

— Она сама мне об этом сказала.

— Как вы думаете, зачем она это сделала?

— Как зачем? Она была еще молода. Впереди — вся жизнь и масса возможностей. Если бы я получила тысячу долларов, я бы тоже стряхнула со своих подошв пыль Гловервилла, села на ближайший поезд и укатила.

— Боюсь, вы не поняли, что я имел в виду, — сказал Мейсон. — Ведь речь не о вас, а о Элен Калверт, получившей первый приз на конкурсе красоты, портреты которой были опубликованы в газетах и журналах, и которая имела право на пробы в Голливуде…

— О, понятно, понятно! — перебила его Максин. — Конечно же, весь мир открывался перед ней… И вы полагаете, что ей не было надобности скрываться?

— Совершенно верно.

— Вы подходите к этому вопросу только с одной стороны. А вы попытайтесь подойти с другой. Элен Калверт гуляла с одним из самых выгодных женихов Гловервилла и, видимо, страсти там накалились до известной степени. А потом он начал остывать к ней, и тогда она решила сделать ход конем — начала трюк со своей беременностью, чтобы посмотреть, какой это даст эффект. Но трюк этот не сработал. С другой стороны, она успела побывать в Голливуде, на пробах. Она надеялась добиться там успеха, но вместо этого попала в такое положение, когда говорят: «Вы нам не звоните. Когда вы понадобитесь, мы вам сами позвоним». Короче говоря, не вышло здесь, не вышло там, а у такой девушки как Элен есть гордость. Тем более, что пока Хаслетт гулял с ней, его чувства были довольно сильными, а когда он уехал в Европу, чувства его, естественно, стали быстро остывать.

— Вы считаете, что Элен знала об этом? — спросил Мейсон.

Максин рассмеялась:

— Она же сидит позади вас! Почему вы не спросите у нее самой? Конечно, она знала об этом. Горе всех ловкачей-адвокатов как раз и заключается в том, что они слишком хорошо знают законы, но плохо знают женскую психологию. Они недооценивают женщин.

— Почему же вы считаете, что она знала об этом?

— Потому что она сама мне об этом говорила.

— Вы хорошо знали ее?

— Конечно, хорошо. Постороннего человека в любовные дела не посвящают и не делятся с ним своими аферами.

— Я, конечно, понимаю, что вы не были для нее посторонним человеком, — ответил Мейсон, — но я бы хотел знать, действительно ли хорошо вы ее знали.

— Ну, я знала ее так хорошо, как вообще одна девушка может знать другую.

— И вы утверждаете, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной — это Элен Калверт?

— Да, это она! — заявила Максин Эдфилд. — Только не пытайтесь отрицать это. За это время она, конечно, изменилась, но это все та же Элен Калверт.

— И именно эта женщина рассказывала вам об афере, которую собиралась совершить по отношению к Хармену Хаслетту, заявив ему, что она забеременела?

— Да, это она! — повторила Максин. — И даже если она задумает отрицать это, ей это не поможет.

— Минутку, минутку! — вмешался Дункан Ловетт. — Идентификация этой женщины в данный момент не входит в наши задачи. Она ведь и сама этого не отрицала.

— В ситуации подобного рода, — сказал Мейсон, — вопросы, связанные с проверкой памяти свидетеля, никогда не помешают.

— Все это понятно, — заметил Ловетт, а потом недовольно добавил: — но это уже больше похоже на допрос в суде. Только не подумайте, что я критикую ваши действия, мистер Мейсон. Просто ваша репутация в обстоятельствах подобного рода… Как вам сказать… В общем в подобных ситуациях вы действуете всегда очень ловко и неожиданно.

— На судебном процессе ловкости недостаточно, чтобы выиграть дело. А допрос часто необходим для того, чтобы выяснить, говорит человек правду или лжет.

Ловетт саркастически рассмеялся.

— Так пишется только в книгах по юриспруденции. А на самом деле — и все мы это отлично знаем — допрос адвоката нужен лишь для морального удовлетворения. Когда вы убеждаетесь, что свидетель говорит правду, вы переходите к следующему этапу: пытаетесь его запутать и поставить его показания под сомнение.

— Вы считаете, что я способен на такое? — спросил Мейсон.

— Не будем касаться личностей, — предложил Ловетт. — Итак, продолжайте ваши вопросы или как вы их там называете.

— У меня просто возникли сомнения относительно памяти свидетельницы, — сказал Мейсон. — Мне кажется, что спустя двадцать лет нельзя с такой уверенностью идентифицировать личность человека.

— Чепуха! — ответил Ловетт. — Насколько я понимаю, вы хотите потратить немало времени на идентификацию личности.

— Да нет, совсем немного… Вы разрешите задать мисс Эдфилд еще один вопрос?.. Мисс Эдфилд, вы, кажется, уверены во всех своих показаниях, как и в опознании этой женщины?

— Абсолютно так же!

— И если окажется, что вы ошиблись в идентификации личности, то можно считать, что и все другие ваши показания в известной степени сомнительны?

— Минутку, минутку! — внезапно сказал Ловетт, поднимаясь на ноги. — Что это за фокусы?

— Вы возражаете против ответа на этот вопрос? — спросил Мейсон.

— Мне не нравится формулировка вашего вопроса. Мне не нравится и то, что… Максин, вы уверены, что перед вами Элен Калверт?

— Конечно!

— Уверены? — переспросил Ловетт.

— Да, уверена. И этому человеку не переубедить меня в том, что это не Элен Калверт. Я ее хорошо знаю, и я знаю также, чего добивается этот человек. Он пытается доказать, что если я ошиблась в опознании Элен Калверт, то я могла бы ошибиться и во всех других фактах.

Ловетт взглянул на оперативницу Дрейка, потом снова на Максин Эдфилд и медленно сел в кресло.

— Я вас правильно понял? — спросил Мейсон. — Вы согласны с моей формулировкой? Если вы ошиблись в идентификации этой женщины, то могли ошибиться и в другом?