Дело о ледяных руках Гарднер Эрл

– А что потом?

– Потом я все-таки вошла, чтобы убедиться, что Фремон действительно мертв. Потому что мне стало вдруг казаться, что он не умер, а я сижу в машине и жду, пока он там истекает кровью…

– Хорошо, вы вошли в номер… Что было потом?

– Я нагнулась к телу, чтобы проверить, есть ли у него пульс. Моя левая рука наткнулась на что-то холодное, и тут я увидела пакеты с сухим льдом с нашей фермы. Вот тут меня охватила паника, и я просто потеряла контроль над собой. Не знаю, почему я это сделала.

– Теперь это уже не имеет значения. Что было потом?

– Я собрала все пакеты, выбежала из мотеля и сложила их в машину. Я знала, что до фермы пять минут езды, и там, около нее, есть большой контейнер для мусора. На ферме пользуются сухим льдом для хранения рыбы… Вот я и подумала, что, если я сложу пакеты в контейнер, сухой лед испарится до того, как кто-нибудь увидит содержимое контейнера, все решат, что это мусор с фермы… То есть использованные пакеты из-подо льда, в которых хранилась форель…

– Продолжайте.

– Подумав так, я оказалась просто кретинкой, потому что совершенно забыла об отпечатках пальцев. О, мистер Мейсон!.. Если бы вы меня простили, я бы никогда, никогда больше вас не обманывала!

– Продолжайте, я должен точно знать, что же произошло.

– Ну, когда лейтенант Трэгг показал этот кусочек от пакета и вы заговорили об отпечатках пальцев, я просто похолодела, у меня все внутри затряслось. Только тут я подумала, что могла оставить на них отпечатки пальцев. Вам это было неизвестно, а я прекрасно знала, что по специальному заказу на пакетах для льда фермы Осгуда была напечатана ее реклама. Вот ее кусочек я и увидела на том обрывке, который держал в руках лейтенант Трэгг.

– Он и хотел, чтобы вы это увидели! Я же говорил вам, что расставлена ловушка. Лейтенант послал своих ребят на ферму, а вы угодили ему прямо в руки.

– Только сейчас я это поняла, тупая идиотка!..

– Вернемся к тому, что вы сделали дальше. Вы собрали все пакеты и отнесли их в машину, отвезли на ферму и засунули в мусорный бак.

– Точно.

– Просто бросили их сверху?

– Конечно нет, я засунула руку и перемешала весь мусор, так что пакеты оказались на дне, чтобы никто их случайно не увидел: не хотела, чтобы такое количество пустых контейнеров из-подо льда привлекло чье-то внимание. К тому же… на двух из них были размазанные пятна крови.

– Пока вы возились с ними, у вас и замерзли так сильно руки?

– Ну конечно, я даже сразу не почувствовала, как они у меня окоченели.

– Значит, вы все-таки вспомнили о рекламной надписи, пятнах крови и отпечатках пальцев на пакетах и, решив, что горизонт чист и полиция за вами не следит, отправились их выбрасывать. Ну а что вы собирались с ними делать дальше?

– Я собиралась сложить их все в мешок и утопить, предварительно уничтожив отпечатки. Мне показалось, что полиция все-таки может их обнаружить, и потому я хотела намочить их предварительно в воде, считая, что это окончательно уничтожит отпечатки.

– Вы нашли все десять контейнеров, когда вернулись?

– Да.

– Все десять?

– Да.

– Включая и те, на которых была кровь?

– Да, все.

– Что же случилось дальше?

– Совершенно внезапно мне в лицо ударил сноп света. Навстречу шел человек, позади него шел еще один мужчина. Тот, что был впереди, направил свет мне прямо в лицо и сказал: «Леди, мы из полиции, не шевелитесь».

– Что же сделали вы?

– Я закричала и так испугалась, как никогда в жизни, у меня внутри все перевернулось…

– Итак, вас поймали с поличным. У вас возникло чувство вины. Вы пытались оправдаться. Что вы при этом говорили?

– Мистер Мейсон, я была не в состоянии вымолвить ни слова. Я пыталась собраться с мыслями… Я готова была отдать на отсечение свою правую руку, чтобы какая-то спасительная ложь пришла мне на ум. Но я абсолютно потеряла дар речи.

– Понимаю, но они продолжали на вас давить, требуя объяснений. Спрашивали, что вы тут делаете, у мусорного бака. Говорили, что, если вы объясните свои действия, они все поймут. Они прекрасно знали, что человек в вашем положении часто совершает поступки, за которые ему стыдно, что очень часто он и в самом деле кажется виновным, хотя почти всегда его поступкам можно найти логическое объяснение.

– Мистер Мейсон, как вы точно угадали, что они говорили! Откуда вам это известно?

– Это стандартная линия поведения полиции. Они обращают внимание на все – как вы держитесь, какова ваша реакция на их вопросы… Вы ведь пытались оправдываться?

– Я была не в состоянии, мне было абсолютно нечего им сказать. В конце концов я взяла себя в руки и заявила, что поскольку они мне не верят и любые мои объяснения обернутся для меня плохо, то им надо увидеться с моим адвокатом.

– И они вас задержали?

– Они сказали, что задерживают меня, посадили в машину и отвезли в тюрьму. Потом за мной пришла женщина-полицейский, и они допрашивали меня несколько часов.

– Как вы себя вели?

– Спокойно. К тому времени я поняла, что чем больше они из меня вытащат, тем хуже мне будет. Поэтому я решила молчать. Надо было себя вести по-другому?..

– В таких обстоятельствах только так и нужно, – ответил, обдумывая создавшееся положение, Мейсон. – Ну а теперь объясните мне, почему вы все-таки поставили именно на эту лошадь? – внезапно задал вопрос адвокат. – Кто вам подсказал?

– Мне никто не подсказывал!

Раздраженный Мейсон поднялся, собираясь уходить.

– Что ж, Ненси, иногда приходится расставаться до срока. Вы мне лгали слишком долго, и я должен вам сказать, что, по-моему, вы не умеете лгать. Не знаю, может, у вас мало практики или вы слишком низкого мнения об интеллекте окружающих вас людей. Но вы…

– Мистер Мейсон, пожалуйста, поверьте, я говорю чистую правду!

– Не стройте из себя дуру. У вас должны были быть очень веские причины ставить на ту лошадь. Она никому не известна, и без наводки никто не мог бы предположить, что она выиграет, потому и выигрыш ваш так велик. Когда молодая женщина в вашем положении ставит пять сотен долларов на такую лошадь и неожиданно для всех выигрывает, она действует совсем не по наитию. И это ясно всем, уверяю вас.

С этими словами Мейсон направился к двери.

– Подождите, мистер Мейсон, подождите, я вам расскажу.

Полуобернувшись, адвокат остановился.

– Мистер Мейсон, у меня не было никакой информации. Мне никто не подсказывал, на кого ставить. Я просто… я просто поставила на нее, потому что… разве вы не понимаете, это была единственная лошадь, на которую я могла… поставить!

– Нет, я этого, увы, не вижу.

– Это из-за Рода, – наконец выдавила из себя Ненси.

– Рода? Вашего брата?

– Да. Он растратил несколько тысяч долларов, и кто-нибудь мог это обнаружить, а он не мог никак их вернуть.

– Кто же мог это обнаружить?

– Думаю, мистер Холстэд, менеджер компании… Я не знаю точно до сих пор. Я так и не узнала, кто именно.

– А откуда вам стало известно, что брат растратил деньги?

– Он сам мне позвонил и сказал. Звонил, чтобы попрощаться. Сказал, что в следующий раз я, видимо, увижу его уже в тюрьме.

– Он позвонил, чтобы с вами попрощаться? Что ему было от вас нужно?

– Почему вы думаете, что ему было что-то нужно от меня?

– Уверен, ему было что-то нужно. Так что же?

– Ему были нужны… деньги.

– Сколько?

– Столько, сколько надо было вернуть.

– И вы ему дали?

– Нет.

– Почему?

– У меня их просто не было.

– Что же вы предприняли?

– Мистер Мейсон, у меня на счете в банке на черный день было отложено пятьсот долларов. Вернее, четыреста семьдесят пять. Двадцать пять я доложила из моей зарплаты для ровного счета. Я поклялась, что не трону этих денег, что бы ни случилось.

– И что же?

– Я сделала только то, что могла сделать девушка в моем положении, чтобы быстро достать большую сумму. Я взяла все деньги и поставила их на одну лошадь – нефаворита, которая могла, выиграв, принести наибольший доход. Именно на ту, что принесла бы наибольшие деньги – чтобы можно было рассчитаться.

– Почему же… ведь вы… Боже мой, вы могли все потерять?! Хорошо, продолжайте… Это звучит неправдоподобно, но в этом есть своя логика.

– Вы поняли, мистер Мейсон? Это абсолютно логично! Эти пятьсот долларов ничего особенного бы мне не принесли. Мой брат нуждался в помощи. Ему нужна была большая сумма наличными, и нужна немедленно, да при этом чтобы никто этого не знал. И я это для него сделала. Брат признался, что взял деньги из какого-то тайника, который случайно обнаружил. Мне кажется, он сказал – из какого-то секретного сейфа. Я его спросила, не деньги ли это на мелкие расходы, но он сказал, что нет.

– Я начинаю кое-что понимать, – сказал Мейсон. – Хорошо, продолжайте.

– Ну вот и вся история. Я получила свои деньги в банке, приехала на скачки и стала выбирать лошадь, которая бы выиграла. Я чувствовала себя совершенно несчастной, поверьте, мистер Мейсон. Сказать по правде, я даже не смела и надеяться, что у меня есть хоть малейший шанс на выигрыш. Но при этом понимала, что мои последние пятьсот долларов никак не спасут Родни, лучше уж мне стать полным банкротом, чем дать погубить Родни.

– Черт возьми, ничего себе способ выбора лошади! – восхитился Мейсон. – Но в вашем случае это сработало!

– Да, сработало, мистер Мейсон.

– Подождите, но ведь Родни тоже поставил пятьдесят долларов на ту же лошадь. Как это произошло?

– Он рассуждал так же, как и я. Ему быстро нужны были деньги, но он смог достать лишь небольшую сумму. Вот и поставил свои пятьдесят долларов в дубле и пятьдесят на горяченькую лошадку, которая, как он думал, должна выиграть.

– Слушайте, а почему вы поставили все пятьсот долларов?..

– Да потому, что мне надо было достать ту сумму, что он растратил.

– Сколько же он растратил?

– Родни сказал мне, что около четырех тысяч долларов.

– Почему тогда не поставить было триста долларов на эту незнакомую лошадь и не сэкономить двести? Еще для одного дубля?

– Потому что я знаю достаточно о скачках, чтобы понять, что просто поставить на «темную» лошадку – это еще ничего не определяет, лишь дает возможность приблизительно оценить эту лошадку. Настоящий же нефаворит порой совсем иной, и он может невольно привлечь других людей, которые так же отчаянно нуждаются в деньгах, как я, а значит, и выигрыш будет гораздо меньше: ведь чем больше народу ставит на лошадь, тем меньше доля каждого при выигрыше.

– Ну а почему вы не получили свои деньги?

– Я была на скачках. Мой брат не знал этого. Он тоже там был. А я это знала, я видела его там. И он поставил на ту же лошадь, но об этом я узнала только по окончании заезда. Я была так взволнована, просто дрожала как осиновый лист. Я направилась к окну, чтобы получить свой выигрыш, когда увидела его у другого, а вместе с ним и мистера Фремона. Между ними произошла ужасная ссора. Мистер Фремон кричал, что деньги, которые поставил Родни, принадлежат ему, значит, и выигрыш полагается ему, ну а тут вдруг откуда ни возьмись появился полицейский с ордером на арест брата. Все это было просто ужасно!

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Я была почему-то уверена, что они следят и за другим окном, где я должна была получить свой выигрыш.

– Мистер Фремон знал вас лично?

– О да. Он знал меня и не любил. Скорее я ему нравилась, но он мне – нет.

– Он приставал к вам?

– Приставал и вечно распускал руки. Начал вроде с отеческого отношения, я ведь у него работала, и он взял на работу Родни, все это выглядело как одолжение мне. Сначала он просто обнимал меня, поглаживал, ну а потом начал приставать по-настоящему.

– И вам пришлось из-за этого уйти с работы?

– Да.

– Значит, ваш брат сказал, что взял и растратил деньги. Вы, кажется, уже называли сумму…

– Что-то около тридцати пяти – сорока банкнотов по сто долларов. Словом, почти четыре тысячи долларов.

– А я сначала понял, что не хватало полутора тысяч…

– Одно время сумма достигала даже пяти тысяч, но потом он выиграл и доложил деньги. Я представляла, насколько взрывоопасна эта ситуация, и хотела, чтобы он был со всех сторон чист… Ну и, конечно, хотелось немного избавить его от давления, которое создалось из-за этой растраты.

– Сам-то он не мог заплатить?

– Нет, и очень расстраивался. У него осталось вообще всего несколько сотен долларов. Думаю, что он хотел взять из этого тайника еще больше денег – может быть, все. Но что-то случилось, я не знаю, что именно: денег вдруг не оказалось на месте, поэтому он взял только сто долларов. Когда он в последний раз пришел на скачки, это было все, что у него осталось.

Мейсон немного подумал, потом сказал:

– Хорошо, Ненси, я скажу вам, что надо делать в сложившейся ситуации. Главное – сидеть и не рыпаться. Никому ничего не говорить. Не говорить полиции даже о времени, когда все это произошло. Они будут вас допрашивать с пристрастием… Будут петь сладкую песню о том, что они думают, будто вы кого-то прикрываете, и захотят…

– Но они уже это делали!

– И вы им ничего не сказали о вашем брате?

– Я вообще ничего им не говорила.

– Хорошо. Продолжайте так вести себя и дальше. Молчите. Не говорите им ничего, кроме того, что вас представляю я, и, если им нужна какая-либо информация, пусть говорят со мной; я сделаю заявление, когда сочту это нужным. Есть еще одна вещь, от которой я должен вас предостеречь. Это газеты и тот рэкет, который за ними стоит. Репортеры и всякие писаки, специализирующиеся на подобного рода скандалах. Они тоже будут задавать вам вопросы, просить об эксклюзивном интервью и станут толковать, какую огромную пользу принесет вам при судебном разбирательстве ваше интервью любимой газете, где вы все выложите о себе. Если вы начнете с ними хотя бы разговаривать, уже одно это поможет им представить ваш случай в самом выгодном свете.

– И все это будет ложью?

– Не обязательно. Некоторые репортеры – довольно меткие стрелки. Но они постараются быть нейтральными в оценке процесса, не принимать ничью сторону и в то же время представят своим читателям ваш очень симпатичный портрет – портрет девушки, которая никогда в жизни не попадала ни в какие неприятные истории, была прекрасным секретарем и которая теперь оказалась волею судеб втянутой в водоворот событий. Она не властна над ними и сидит в тюрьме, ожидая суда по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Они будут расписывать ваш характер, ваши реакции на происходящее, вашу личную жизнь, делая все от них зависящее, чтобы вызвать у публики симпатии к вам.

– Но сначала я должна буду заговорить?

– Обычно бывает так. Иногда они стараются вызвать симпатии публики просто потому, что это важно для паблисити газеты. Но прежде всего им необходимо знать о выбранном объекте как можно больше, а уж детали и второй план они сочинять мастера.

– И что, я не должна рассказывать им о себе?

– Ни в коем случае! Вы не должны рассказывать абсолютно ничего и ни о чем. Это окончательно! Вы в состоянии молчать?

– Да.

– Это будет вам стоить нервов. И немалых. Выдержки, большого мужества и целеустремленности.

– Я обещаю молчать. Если вы будете со мной, мистер Мейсон, я сделаю все, что вы скажете.

– Хорошо! А теперь у меня много дел, чертовски много! Но залог успеха всех этих дел – ваше молчание.

Адвокат махнул рукой женщине-полицейскому, присутствовавшей при свидании, в знак того, что визит окончен, и поспешил к лифту. Спустившись на первый этаж, позвонил из телефонной будки Дрейку.

– Пол, это Перри. У меня для тебя дельце, – сказал он, услышав в трубке голос детектива.

– Давай.

– Я знаю, что противозаконно проводить инвентаризацию личных вещей умершего человека, открывать его сейфы и все в таком роде, если не присутствует представитель налоговой инспекции по оценке наследства.

– И чего же ты хочешь от меня?

– Полиция прибудет в контору Фремона для описи его наличности в сейфе и в секретном подполе. Они не станут этого делать без представителя налоговой инспекции по оценке имущества, потому что знают, что в этом секретном подполе должна быть большая сумма денег наличными.

– Продолжай, я слушаю.

– Поэтому полиция будет с нетерпением ждать представителя этой службы, кусая ногти, пока им не удастся разрезать красную ленточку.

– Хорошо, но при чем тут мы с тобой?

– Я хочу присутствовать при вскрытии этого секретного хранилища.

– Поверь, это невозможно, Перри! В твоем присутствии они ни до чего не дотронутся. Полиция выкинет тебя прочь, едва ты приблизишься к зданию. Ты представитель обвиняемой, и они не собираются тебе преподносить улики на блюдечке.

– Они, может, и не собираются, но им придется. Я случайно знаю кое-кого из департамента налоговой инспекции. Позвони туда, Пол, и скажи, что ты хочешь, чтобы они назвали меня своим представителем в момент, когда сейф будет вскрываться и они будут делать опись.

– Но зачем тебе это, Перри, они и так сделают всю опись аккуратно?

– Знаю. Но я хочу посмотреть эту контору внутри, хочу туда попасть и оценить ситуацию в целом, прежде чем буду в суде защищать Ненси Бенкс от обвинения в убийстве.

– Если налоговая инспекция на это согласится, они поссорятся с полицией.

– Совсем не обязательно. Ну давай, Пол, действуй.

– Ладно, я начну действовать, если смогу подвести логическую базу под твою просьбу и если это позволяет закон. Но даже если закон не позволяет, я постараюсь придать больший авторитет твоей личности.

– Это именно то, что мне нужно. Авторитет. Я еду в контору. Постарайся немедленно сесть на телефон и все выяснить к тому времени, как я туда прибуду.