Дело о ленивом любовнике Гарднер Эрл

Глава 19

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели за столиком в ресторане городка, где судья Колтон устроил предварительное слушание.

– Ну, – сказал Мейсон, – теперь моя клиентка рассказывает мне другую историю, Пол.

– То же самое, что утверждает Флитвуд?

– Именно. Говорит, что муж ее был мертв, когда она села в машину после ухода Флитвуда. Если это правда – не знаю, как заставить суд поверить ей.

– Я бы сказал – Оллред должен был быть мертв, когда Флитвуд выбросил пистолет, – заметил Дрейк. – Это действие человека, который хочет избавиться от орудия убийства.

Он достаточно сильно треснул Оллреда по голове, чтобы его убить, и он это знал. Он воспользовался дулом пистолета, и, когда он этот пистолет выбросил, это была очень естественная, логичная и типичная попытка убийцы избавиться от орудия убийства.

– Знаю, – кивнул Мейсон, – но не уверен, что суд согласится. По всей вероятности, другой путь лучше. Если это правда.

– Какой другой путь?

– Заставить присяжных разобраться в характере Оллреда. Пусть поверят, что Оллред был еще жив, когда его жена вернулась в машину, что она повезла было его домой, а тут Оллред пришел в себя и начал с ней бороться, пытаясь одержать над ней верх, а она ударила и убила его в порядке самозащиты.

– Так ты создашь громкое дело, – сказал Дрейк.

– Это дело будет апеллировать к сочувствию присяжных, особенно ввиду показаний Флитвуда. Но что меня беспокоит, так это то, что я не понимаю, правда ли это. Возможно, миссис Оллред просто пытается выехать на версии Флитвуда.

– А тебе-то какое дело? Флитвуд дает ей возможность выехать – на здоровье!

– А вдруг это неправда? Поверь мне, Пол, если ты попадаешь в переплет, правда – единственная достаточно надежная и твердая вещь, на которую можно положиться.

– Разумеется, твоя клиентка еще не побывала на свидетельском месте, – напомнил Дрейк. – Она рассказала свою историю только тебе.

Мейсон задумчиво сказал:

– Надо еще раз просмотреть это дело. Порасспрашивать Флитвуда в подробностях о причинах, которые заставили его выбросить пистолет, – что именно он таким образом завершал. И все-таки – что-то такое в этой истории… – Мейсон сдвинул тарелки к центру стола, достал из кармана рисунок Хемфрейза и разложил перед собой. Он внимательно изучал следы.

– Это же математически доказуемо, – сказал Дрейк. – Версия Флитвуда должна быть правдой. Она подтверждается его следами.

Изучая рисунок Хемфрейза, Мейсон вдруг сдавленно захихикал.

– Что такое? – поинтересовался Дрейк.

– Будь я проклят, если знаю, Пол! – возбужденно ответил адвокат. – Но у меня в голове рождается идея. Очень-очень возможно, что миссис Оллред все еще лжет мне.

– То есть сейчас?

– Именно сейчас. Что ее настоящая история – поддельна.

– Но зачем бы ей это делать?

– Потому что Флитвуд выдумал такую превосходную ложь, что она считает бесполезным с ней бороться, и потому что, подтверждая версию Флитвуда, она имеет более высокий шанс завоевать сочувствие присяжных, чем говоря правду, которой никто не поверит.

– А в чем правда? – спросила Делла Стрит.

– А это, – сообщил Мейсон, – нечто такое, что я намереваюсь обнаружить после обеденного перерыва.

Глава 20

Заседание возобновилось в два часа. Судья Колтон объявил:

– Мистер Джером, вы стояли на свидетельском месте и отвечали на вопросы до перерыва. Пожалуйста, займите это место снова. Джентльмены, ответчица в суде, свидетель Джером на месте. Продолжайте, пожалуйста, перекрестный допрос, мистер Мейсон.

Мейсон обратился к судье Колтону:

– Ваша честь, дело получило несколько неожиданное развитие. При данных обстоятельствах мне хотелось бы снова вызвать свидетеля Овербрука для перекрестного допроса.

– Возражаю, ваша честь, – вмешался Дэнверс. – У адвоката была полная возможность устроить перекрестный допрос Овербрука, и он уже воспользовался этой возможностью. Он задавал Овербруку вопросы с целью получить информацию и…

– Мне так тоже показалось, да, – согласился судья Колтон.

Мейсон сказал с отчаянием:

– Ваша честь, я могу теперь утверждать, что вовсе не вытягиваю из свидетеля сведения. Если мне разрешат снова устроить перекрестный допрос Овербруку, мне кажется, я смогу прояснить пункт, который реабилитирует данную ответчицу и определенно опровергнет показания Флитвуда.

– Вы считаете, вы сможете это сделать? – спросил судья Колтон.

– Да, ваша честь.

– Это существенно меняет ситуацию, – заметил судья.

– Конечно, ваша честь, но я уже закрыл дело, – напомнил Дэнверс. – Оно закончено.

– И, – сказал судья Колтон мрачно, – если суд объявит, что он не считает аргументы обвинения достаточно убедительными, вы тут же спохватитесь, что у вас имеются еще дополнительные улики, попросите разрешения снова открыть ваше дело.

Дэнверс ничего не ответил.

– Займите место свидетеля, мистер Овербрук, – велел судья Колтон.

Мейсон обратился к нему:

– Вы оказались некоторым образом экспертом по следам, мистер Овербрук.

– Так мы, деревенские, все о следах знаем.

– Вы много по следам ориентировались?

– Да.

– И у вас опыт довольно большой в этих делах?

– Да, сэр.

– Тогда, – сказал Мейсон, – поскольку вы имеете опыт в этом вопросе, будьте добры, скажите суду, как вы узнаете, что следы, оставленные этой женщиной, сделаны, когда она выпрыгнула из машины, побежала на шоссе, а потом снова вернулась к машине?

– Ну, уж это ясно, как божий день. Поглядите на эту схему. Тут они, следы, нарисованы.

– Да, совершенно верно. Тут следы, идущие от автомобиля и ведущие снова к нему.

– Да, сэр.

– И откуда вы знаете, что тут произошло?

– Как, это же написано на земле! Никто не мог бы выйти из машины, не оставив следов, и никто не мог сесть в нее, не сделав следов. Здесь же видно, что женщина выпрыгнула из багажника, побежала к шоссе; а здесь она возвращается, садится себе в машину. И единственный путь для нее убраться отсюда – выехать на этой машине, если только у нее крылышек нету. А иначе она бы наследила, выходя из машины.

– Но здесь есть следы, ведущие из машины, – напомнил Мейсон.

– Что?

– Вот же следы, ведущие из машины.

– Нет же. Я все это место осмотрел – схема верная.

– Но вот следы, ведущие из машины, – Мейсон указал на них.

– А, да. Это те следы, которые она в первый раз оставила, до того, как воротилась.

– Откуда вы знаете, что они были оставлены до того, как она вернулась? – спросил Мейсон. – Откуда вам известно, что эти следы не более ранние, чем те, которые идут от шоссе к машине? Откуда вам известно, что эта женщина не пришла с шоссе вот к этой точке? А потом она могла прыгнуть вот к этой точке и побежать назад к шоссе?

– Ну, так конечно, наверняка ведь нельзя сказать! – Овербрук улыбнулся. – Только, понятно, когда она эти следы делала, она в машину садилась. Ну а когда она села в машину, вы мне, может быть, скажете, как она оттуда попала в багажник?

В зале захихикали. Судья Колтон стукнул молотком, чтобы зрители успокоились.

– Но предположим, – сказал Мейсон, – что, когда эти следы отпечатывались в земле, машины тут не было.

– А? – спросил Овербрук, весь напрягшись от внимания.

Мейсон улыбнулся и объяснил:

– Эти следы, мистер Овербрук, вполне могли быть оставлены тут, когда никакой машины вовсе не было. Для любой женщины было бы очень просто выйти с шоссе на то место, где видны следы от машины, оставить следы там, где находилась левая дверца машины, а потом, используя шест, с каким работают прыгуны на прыжки в длину, прыгнуть в эту точку и вернуться к шоссе.

– Ну, тогда, – Овербрук почесал в затылке, – в этом что-то есть, мистер Мейсон! Ничто ведь не показывает, когда сделаны эти следы.

– Значит, пользуясь этим утверждением, – сказал Мейсон, – ничто не указывает, когда были сделаны ваши следы?

– Вы что хотите сказать?

– Ваши следы, до самой левой дверцы машины, – пояснил Мейсон, – могли быть оставлены и в понедельник ночью. А потом уж вы вышли на дорогу с вашей фермы, в среду утром, выложили доски и по этим доскам шли, пока не оказались на собственных своих следах, которые оставили в понедельник вечером. Когда они кончились, вы отправились обратно на ферму, чтобы ваши следы стали непрерывной цепочкой, показывающей, что вы не останавливались. Ваши следы, оставленные в среду, должны были дополнить ваши следы от понедельника. Вы не можете доказать, когда какие следы были сделаны.

– Ну уж, конечно, будильник я к своим следам не привязывал, – сказал Овербрук. В публике засмеялись.

– Нет, – согласился Мейсон, – но тут есть одна интересная вещь – на этой фотографии, которую я держу. На схеме этого нет.

– Что еще такое?

– Посмотрите, – сказал Мейсон, – вот эти маленькие отпечатки, должно быть, следы вашей собаки. Так будьте добры, объясните, пожалуйста, суду, как получилось, что собака вас сопровождала, когда были оставлены эти следы, от машины к шоссе, но ее не было с вами, когда вы оставили вот эти следы, от вашего дома к машине?

Овербрук поежился.

– Вы не можете ответить на этот вопрос? – спросил Мейсон.

– Ну, пытаюсь я сообразить, что ответить…

– Ответ в том, – сказал Мейсон, – что, когда вы оставляли эти следы, от дома к месту, где стояла машина, с вами не было собаки, а единственный раз, когда вы ушли без нее, это когда вы оставили пса в доме охранять свидетеля Флитвуда, а это было в понедельник ночью. Так что, мистер Овербрук, оставили вы эти следы в понедельник, после того как устроили Флитвуда на ночь. Вы приказали псу его сторожить, взяли фонарь и пошли по следам Флитвуда, и увидели, что произошло в машине, шум которой вы раньше слышали. Вы подошли к машине и обнаружили в ней лежащего человека в бессознательном состоянии. Этот человек был Бертран С. Оллред, которого вы ненавидели, потому что он вас надул с акциями. Вы увидели удобный случай свести с ним счеты, просто сели в машину, угнали ее и пустили под обрыв там, где знали, что он будет убит. А через день или около того вы начали беспокоиться насчет следов и решили, что лучше вам с ними что-то сделать. Так что вы пошли и выложили доски, да еще закончили цепочку своих следов от вашего дома до участка с твердой землей. Но, когда вы выкладывали доски, вас удивили еще какие-то следы. Они были оставлены какой-то женщиной и выглядели так, как будто эта женщина выпрыгнула из багажника, а потом вернулась в машину. Ну, разве это не в точности то самое, что произошло?

– Ваша честь, я возражаю! – выкрикнул Дэнверс. – Этот вопрос не имеет отношения к делу, неправомерен, несущественен. Перекрестный допрос не ведется надлежащим образом, и…

– А вы посмотрите на лицо свидетеля, молодой человек, – прервал его судья Колтон, – и вы найдете, что вопрос определенно имеет отношение к делу, правомерен и существенен. Возражение снимается. Теперь, если вам нужны факты, господин обвинитель, лучше обратите внимание на вопросы мистера Мейсона и на ответы этого свидетеля. Продолжайте, мистер Овербрук, мы ждем ответа на вопрос.

Овербрук поежился и вздрогнул, как будто деревянное сиденье внезапно стало горячим.

– Отвечайте на этот вопрос, – повторил судья Колтон.

– Что ж, ваша честь, – пробормотал Овербрук, – скажу вам правду. Примерно так и случилось. Это не соответствует истине в некоторых отношениях.

– В каких отношениях? – спросил Мейсон.

– Когда я добрался до машины, – сообщил Овербрук, – я просунул фонарик внутрь, увидел этого человека, и он был мертв, и тогда я узнал в нем Оллреда, и я понял, что я в ловушке, потому что люди знали, что я его смертельно ненавижу, и что будет выглядеть, как будто… ну, плохо мне бы пришлось, если бы тело нашли на моей земле, да еще тот парень, который был там, у меня в доме, – он-то, конечно, поклянется, что ничего об этом не знает. Ну, я был в ловушке. Так что сел я в машину и вывел ее на шоссе, а потом спихнул со скалы – и тогда вернулся пешком домой. Наверно, это было часа в три или четыре утра. Конечно, пес не шумел, когда я проскользнул к себе и улегся спать.

А после, во вторник вечером, я забеспокоился о следах. Я знал, что рано или поздно сюда доберутся и начнут вынюхивать следы из-за этого парня, Флитвуда, найдут его в моих владениях – и особенно после того, как эти люди за ним явились и увезли его, – ну, правильно вы подметили, что произошло. В среду я туда пошел, положил доски и закончил цепочку моих следов, чтоб так выглядело, будто я все так и шел, а тогда уж сказал о следах шерифу, что я их оставил в среду утром, а о собаке никто и не подумал. Шериф не подумал, и, господи, я-то тоже забыл!

Мейсон с усмешкой повернулся к Дэнверсу и сказал:

– А теперь, мистер Дэнверс, это ваше дело и ваш свидетель. Что вы собираетесь делать?

– Продолжать допрос, – ответил Дэнверс.

– Когда? – поинтересовался судья Колтон.

– Скажем, сегодня в четыре, ваша честь.

– Очень хорошо, – согласился судья Колтон, – а суд приказывает взять этого свидетеля под стражу. Зал, к порядку! Прекратите этот шум! Нечему аплодировать. Это судебное заседание. Иначе мы очистим зал от зрителей… да прекратите же аплодировать!

Глава 21

Перри Мейсон, положив свои длинные ноги на угол стола, откинулся на вертящемся стуле и с улыбкой посмотрел на Пола Дрейка.

– Знаешь, Пол, – сказал он, – возможная расшифровка этих следов не приходила мне в голову, пока я не начал изучать их за обедом. Таков уж недостаток косвенных улик. Они тебя подкупают и одурачивают.

Я говорил, что Бернис Арчер хитрая особа. Трэгг дал ей свидание с Флитвудом там, в тюрьме, и в ту же минуту, когда она узнала, что случилось, она велела Флитвуду настаивать на том, что миссис Оллред сидела в багажнике машины. Она заставила Флитвуда ей рассказать, где стоял автомобиль, вскочила в свою машину, помчалась туда, и утром в среду, при свете дня, она оставила там свои следы так, чтобы они подтвердили версию Флитвуда. Ей понадобилось всего только взять короткий шест, пройти от шоссе туда, где раньше стояла машина, потом поставить шест в землю для опоры, прыгнуть туда, где находился багажник машины, и снова отбежать к дороге. Когда она все это проделывала, она не заметила следов Овербрука, подходящих к автомобилю и оборвавшихся. Если бы она их заметила, она свалила бы убийство прямо на Овербрука.

– Так кто же, к дьяволу, на самом деле убил его? – спросил Дрейк.

– Не будем брать на себя работу полиции, Пол, – улыбнулся Мейсон. – Это должна решить полиция. Единственное, что требовалось от нас, – вытащить миссис Оллред.

– Ну, как ты все-таки думаешь, кто его убил?

Мейсон стал размышлять вслух:

– Когда Овербрук выходил на разведку в понедельник вечером, у него должно было быть с собой оружие. Наверно, пистолет. Он крупный, сильный, мощный человек, возможно, у него была дубинка или заводная ручка. Мне кажется, что Оллред пришел в себя к тому времени, как явился Овербрук, возможно, застонал. Овербрук подобрался к машине, сел в нее, развернул в сторону шоссе и повез своего пассажира к врачу, а по дороге узнал его: тут последовали слова, обвинения, возможно, Оллред ударил Овербрука, а Овербрук нанес ему удар по голове.

– Как ты все это вычислил?

– Так в багажнике же была кровь, – напомнил Мейсон. – Никакая версия ее наличия не подтверждает. Бернис Арчер достаточно хитра, чтобы догадаться, что тот, кто объяснит эту кровь, получит преимущество, так что она сочинила историю, которую должен был рассказать Флитвуд, а потом отправилась и оставила следы, подтверждающие ее выдумку. Она так жаждала найти козла отпущения, что перестаралась, золотя пилюлю. Флитвуд выпутался бы и без ее участия, но она этого не понимала. Никто из них не понял, что на том месте, где останавливалась машина, идеальные условия для следов. Когда Бернис туда отправилась, она только надеялась, что оставит какие-то заметные следы, чтобы подтвердить историю Флитвуда. Когда же она увидела, с чем имеет дело, она уж потрудилась на славу.

А я бьюсь об заклад, что если эта кровь попала туда не из носа миссис Оллред, то уж точно из раны на голове Оллреда. Я думаю, что Овербрук запаниковал, когда понял, что натворил, и попытался упрятать тело, засунув его в багажник. Потом он увидел, что ничего не выйдет, – и тут-то придумал посадить покойника за руль и спустить с обрыва.

– А почему не мог Флитвуд проделать это?

– Потому что, – объяснил Мейсон, – Оллред весил около ста семидесяти фунтов. Флитвуд худощав и не особенно силен. Овербрук же сильный, крепко скроенный фермер, он мог вытащить тело из машины без особого труда. Но я считаю, что об этом должна беспокоиться полиция. Они снесли яичко, пусть они его и высиживают.

Дрейк захихикал.

– А подложный чек? – спросила Делла Стрит.

– А это, – сказал Мейсон, – интересный случай: Оллред сам себя перехитрил. Можно представить, что задумал Оллред. Он намеревался заманить куда-нибудь Флитвуда со своей женой и там убить их обоих и скатить машину с обрыва. План у него был превосходный. Все, что ему оставалось сделать, – это заманить куда-нибудь свою жену вместе с Флитвудом, пока не начнутся сплетни, а там пусть себе тела преступных любовников найдут на дне глубокого каньона.

А миссис Оллред хотела, чтобы я защищал Пат. Ее муж не желал вмешивать меня в это дело. Ему надо было иметь руки несвязанными. Он уговорил ее уничтожить письмо, которое она мне написала, но она все же собиралась послать чек. И у Оллреда появилась блестящая идея. Почему бы не помешать мне влезть в это дело, если я получу два чека? Один из них будет фальшивым. Он был уверен, что, если я получу два чека на одну и ту же сумму, я воздержусь от каких-либо действий, пока не смогу связаться с миссис Оллред. А Оллреду нужно было только потянуть один день. К вечеру в понедельник все будет кончено. И если он сможет устроить так, что чек, присланный ею, не будет оплачен в понедельник, тогда его никогда не оплатят, потому что смерть лица, выписавшего чек, автоматически аннулирует этот чек.

Миссис Оллред в спешке напечатала на машинке письмо в банк Лас-Олитаса. Оно лежало на столе возле машинки и ее чековой книжки. Оллред положил под него листок копирки, обвел острым инструментом подпись на письме – возможно, взял пилочку для ногтей – и выписал чек после того, как уехала миссис Оллред. Вспомните, он не поехал в Спрингфилд вместе с ними, но последовал за ними через несколько минут.

Он заставил свою жену поверить, будто Патриция Фэксон наехала на Флитвуда своей машиной. Вы можете проследить мотивы Оллреда. Он хотел убить Флитвуда и сделал две попытки. Он думал, что убил Флитвуда в первый раз, когда ударил его дубинкой и оставил лежать возле изгороди.

Оллред побежал вдоль изгороди туда, где шел Флитвуд, собираясь уйти из его дома. Он ждал за изгородью со стороны улицы, пока Флитвуд подойдет со стороны патио к началу въездной дорожки. Достаточно было одного хорошего удара, чтобы свалить Флитвуда с ног. Оллред подумал, что убил его. Тогда он немного отволок тело, подвел свою машину и поставил ее в таком положении, что, когда подъедет Патриция, ей неизбежно придется срезать угол изгороди. Если бы даже она так не сделала, Оллред позднее вышел бы и помял бы переднее крыло уже в гараже, заставив Патрицию подумать, будто она сбила Флитвуда этим крылом, когда делала поворот.

Тогда Флитвуд пришел в себя. Это означало, что Оллреду придется придумывать другой план убийства, безотказный. Когда Флитвуд изобразил амнезию, Оллред увидел другую возможность. Он заставил Флитвуда отправиться вместе с миссис Оллред, а миссис Оллред сказать Флитвуду, будто она его сестра, и тут Оллред явился ко мне и заявил, что Флитвуд сбежал с его женой.

– Оллред определенно мастер планировать, – заметил Дрейк.

– Вот он и спланировал себе могилу, – сказал Мейсон. – Очевидно, он нанял машину с шофером, чтобы поехать в мотель «Уютный отдых», и как раз в то время, когда он подъехал, Флитвуд пытался оттуда улизнуть. У Оллреда был пистолет, и он силой приказал Флитвуду остановить машину и впустить его. С этой точки зрения версия Флитвуда могла быть правдой. Единственная часть ее, которая не соответствовала действительности, – это история о том, как миссис Оллред сидела в багажнике. И Флитвуд, и Бернис Арчер выдумали эту историю, чтобы объяснить пятна крови на коврике в багажнике.

– А миссис Оллред в разговоре с вами переменила свою версию потому, что считала это лучшим для себя выходом? – спросила Делла Стрит.

– Конечно. Флитвуд и его девушка, Бернис Арчер, сочинили такую убедительную историю, что миссис Оллред вдруг поняла: у нее больше шансов освободиться, если она подтвердит эту историю, чем если расскажет правду. Артистичность Бернис при изобретении этой истории заключалась в том, что она давала миссис Оллред почти идеальный выход – прошение о смягчении наказания, так как та якобы совершила убийство в целях самозащиты, – и, конечно, Флитвуда это выручало. Косвенные улики никогда не лгут, но не всегда легко интерпретировать их верно.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – резюмировала Делла Стрит. – Как разрослось это дело – а ведь все началось с подделанного чека. Кажется, чек-то и возбудил с самого начала ваши подозрения, шеф.

Мейсон улыбнулся:

– Что действительно возбудило мои подозрения, так это история, которую все рассказывали о ленивом любовнике. Образ Флитвуда, который бежит с миссис Оллред, а потом предоставляет ей всюду метаться, хлопотать, организовывать регистрацию в мотеле, в то время как сам сидит себе в машине, ленясь пошевелиться, – совершенно не сочетался с историей, которую поведал Оллред. Тогда-то я и решил, что у Оллреда на руках крапленые карты.

– Вот хорошая идея – озаглавить это «Дело о ленивом любовнике», – сказала, улыбаясь, Делла Стрит.