Вера, Надежда, Виктория Гольман Иосиф
– Слушай, а может, к Вичке с Верой Ивановной рванем? – вдруг предложил Бориска. – Один черт, все закончилось. Никто никому теперь не нужен.
– А ты адрес знаешь? – спросил Ванечка.
– Я телефон знаю. Я с ней разговаривал.
– Ефим же запретил, – укорил его Борщев.
– Это чистый телефон. Я сам купил его Вере Ивановне в день отъезда.
– Ладно, оправдан, – ухмыльнулся Ванечка.
Он ли не знал, что чувствует влюбленный мужчина? Тем более Бориска не имел за спиной опыта трех женитьб…
Поразмыслив, решили, что ничем больше не рискуют.
Вызвонили Веру Ивановну, спросили адрес и через десять минут – город за тысячу лет так сильно и не разросся – подъезжали к особняку, окруженному высоченным глухим забором. Не успели нажать на кнопку домофона – ворота раскрылись.
Все были дома: и Вера Ивановна с Вичкой, и Николай Владленович с Аленой и Маргариткой.
И все страшно обрадовались гостям.
– Как же мы напугались! – трещала Вичка, обнимая Рыжего. – Мы ж видели, как вас схватили!
– Я сразу камеру включил! – похвастался Бориска. – Как из сортира вышли.
Как выяснилось, не зря включил – за это время количество посетителей далеко не центрового сайта перескочило семитысячный рубеж. Похоже, пиар-деятельность Ефима и Ко сработала: горожан взволновал медицинский тендер со всеми примыкающими к нему проблемами.
– Неужели после всего случившегося эти подонки так и сопрут деньги? – Вера Ивановна была взволнована не меньше прямых участников действа.
– Бабуль, а что случилось-то? – Вичка сегодня была настроена скептически. – Нового точно ничего не случилось. Как воровали, так и будут воровать.
– Но полгорода в курсе. – Даже в кругловский, обособленно стоящий дом вчера утром безымянный боец местного сопротивления тоже закинул двухцветную листовку-газету. – Если все знают, что их губернатор – вор, то неужели ничего нельзя сделать? – Вера Ивановна так и не могла взять в толк очевидные вещи.
– От знать до хотеть что-то изменить есть расстояние. А от хотеть до действовать – еще большее, – рассудительно заметил Ванечка. – Желающих грудью на амбразуру пока немного. И вообще, нужно уметь проигрывать. В данном случае мы проиграли.
– А что говорит Ефим Аркадьевич? – не унималась старая докторша.
– Давайте ему позвоним, – сказала Вичка.
Савченко мгновенно набрал номер.
– Как вы там? – раздался встревоженный голос Береславского.
– Мы-то хорошо, – сказал Ванечка. – А вот что с тендером делать, товарищ маршал?
– Забыть, – отрезал профессор, он же маршал. – И уносить оттуда ноги.
– И дать им обокрасть губернию? – взвилась Вера Ивановна, добравшись до трубки.
– Наши возможности не безграничны, – грустно вздохнул предводитель. – Теперь это дело только Перова.
– Ну уж нет, – сказала Семенова-старшая, предварительно вежливо попрощавшись с капитулянтом-начальником.
– А что ты предлагаешь, Бабуль? – заинтересовалась Вичка. На ее памяти Бабуля никогда ничего не говорила просто так.
– Сколько сейчас времени? – спросила старая докторша.
– Четверть пятого, – ответил Круглов. Он тоже воспринимал Веру Ивановну максимально серьезно.
– Значит, у нас в запасе полный час плюс сорок пять минут, – подытожила она.
– Бабуль, ты что задумала? – Вичка обрадовалась и испугалась одновременно.
– У нас же есть еще комплект документов? – спросила Семенова-старшая.
– Есть, – ответил Бориска. В его сантехническом чемоданчике имелась полная тендерная заявка.
– Отлично, – Вера Ивановна тем временем проверила в сумочке наличие паспорта. – Заявку отнесу я.
– Вместе со мной, – объявила Вичка.
– Без тебя, – осадила ее Бабуля. – У них твой портрет наверняка имеется.
– Ах вот как! – обиделась Семенова-младшая. – А как же мнение Ефима Аркадьевича? Он разве уже не твой кумир?
– Он умница и все сделал правильно, – заступилась за профессора Вера Ивановна. – Он не хочет рисковать чужой жизнью. Я бы тоже не хотела. Своей – имею полное право. Да и риска особого теперь не вижу.
Савченко хотел протестовать – не отпускать же старуху в логово врага, – но натолкнулся на задумчивый взгляд Ванечки.
– А в этом что-то есть, – тихо сказал он. – Да и Сухов явно сломался после беседы с Ефимом, а Василий Геннадьевич в их обороне – главный мотор. Но все равно одной нельзя.
– Я пойду с Верой Ивановной, – раздался еще один женский голос.
Народ удивленно обернулся.
Говорила Хафиза.
– Я в курсе, – сказала она. – Мы с Вичкой регулярно все обсуждали. И я умею снимать. Телережиссер по образованию.
– Интересное кино, – улыбнулся Ванечка.
– Не хочется об этом сейчас говорить, но мне очень нужны деньги – перевезти в Россию маму и дочку, – добавила Хафиза.
– Не вопрос, – сказал Ванечка. – Я думаю, ты представляешь, сколько стоит тендер.
– Представляю, – согласилась домработница-телережиссер.
– Остался час плюс тридцать пять минут, – прервала паузу Вера Ивановна. – Ванечка, мне, наверное, нужна доверенность на внесение заявки?
– У меня есть пустые, с печатями, – засуетился Борщев. – Мы с Ефимом заложили два лишних комплекта всего, что только можно.
– Умницы, – одобрила Бабуля. – Быстро заполняй на меня, – и передала Ванечке паспорт.
– Бабуль, а как тебя пустят? У них же оборона.
– Меня – пустят, – почти высокомерно ответила Семенова-старшая.
В машину – микроавтобус «Мерседес» – погрузили складную инвалидную коляску: ее нашли в кладовой дома, и на ней основывалась часть Бабулиного замысла. Небольшая веб-камера с радиовыходом, автономным питанием и микрофоном нашлась в кабинете Круглова. Еще несколько минут ушло на договоренность с матерью Павла Скоробогатова о помощи в проходе на территорию Дома правительства: по легенде, Вера Ивановна шла в департамент здравоохранения по их вызову, как консультант. Кроме того, вновь вызвали местную группу технической поддержки: мощность радиопередатчика используемой камеры была невелика.
В конце сборов на Вичку вдруг напала паника: она никак не могла решиться отпустить Бабулю.
Той пришлось-таки еще раз позвонить Ефиму.
Береславский хмуро выслушал и изложил свое веское мнение. Его, через включенный спикерфон, услышали все собравшиеся.
– Я – против, – сказал профессор. – Но запрещать не стану. Во-первых, потому, что Вера Ивановна все равно меня не послушает. А во-вторых, я сделал бы так же.
– Юноша, обожаю! – пришла в восторг Бабуля и даже воздушный поцелуй послала невидимому собеседнику.
– Я вас тоже, – невидимый собеседник явно расплылся в улыбке.
– Ну все, пошли! – скомандовала Вера Ивановна, проверила свои и тендерные документы, после чего штурмовая группа направилась к выходу. По терминологии Семеновой-старшей, оставался один час плюс семнадцать минут.
В принципе все было не так уж страшно.
Вряд ли даже нынешние зарвавшиеся хозяева жизни станут причинять физический вред старухе. На всякий случай Круглов позвонил двум близко знакомым депутатам законодательного собрания области, попросил подъехать к Дому правительства. И еще кого-то попросил. Короче, набиралась довольно представительная команда.
К вражьему логову – вот же дожили! – подъехали за один час и пять минут до закрытия лавочки.
Сгрузили коляску. В нее уселась Вера Ивановна, и впрямь напоминающая престарелую княгиню со своей азиатской служанкой.
Хафиза повезла Семенову к центральному входу.
А там… не понадобилось никаких ухищрений!
Охранник просто посмотрел на пожилую женщину и даже не проверил у нее документы. Временный милицейский пост в коридоре на втором этаже тоже не пришлось обходить: он был уже снят.
– Полный дембель, – тихо сказала Вера Ивановна Хафизе. Та понимающе улыбнулась: похоже, Синегоров счел схватку выигранной. А Сухов просто самоустранился.
Кстати, насчет Сухова Бабуля попала в точку.
Более того, он ее увидел из окна кабинета, пусть и случайно, да еще в ярком свете приподъездных фонарей. Опытный оперативник, хорошо знавший проблему и обладавший феноменальной зрительной памятью, срисовал Семенову-старшую моментально. Но вмешиваться не стал. Это была уже не его войнушка. Да и времени терять не хотелось: оно теперь становилось едва ли не самым главным его ресурсом.
Коляску спрятали в дамской комнате на втором этаже: «княгиня» хотела войти во вражескую крепость на своих двоих. Из туалета позвонили Вичке, проверить камеру пробным включением. Вичка подтвердила: картинка на сайте есть, качество достаточное. На сайте, кстати, оставалось изрядное количество ожидающих продолжения захватывающего зрелища.
– Сейчас будет продолжение, – усмехнулась Бабуля.
Камеру пока выключили, чтоб не насторожить синегоровских псов. Включили уже перед самым кабинетом.
– Добрый вечер, дорогие коллеги! – открыв дверь, сказала Вера Ивановна: приемная тендерной комиссии действительно располагалась на территории департамента здравоохранения.
– Добрый вечер, – невпопад и с явным удивлением ответили четверо: молодая женщина, женщина постарше, предпенсионного возраста мужчина и офицер милиции, правда, уже снявший китель и фуражку.
На отдыхе, так сказать.
Они обосновались за одним столом, на котором стояла початая бутылочка коньяка и почти пустая – шампанского. Имелись также конфеты, шоколад и фрукты: все строго и красиво.
– Что празднуем? – спросила Семенова.
– Ну, разное… – не нашлись что ответить отдыхающие.
– Не конец ли тендера? – уточнила Вера Ивановна.
– А почему это вас интересует? – Голос мужчины стал строже: похоже, чиновник въехал, что пришли неожиданности. Причем – неприятные.
Семенова посмотрела на часы. Оставалось пятьдесят три минуты на то, чтобы закончить дело. Более чем достаточно.
– Меня интересует, потому что я принесла заявку, – громко сказала она.
Хафиза стояла за ее спиной, как вторая линия обороны.
– Мы уже не работаем, – неприятно пронзительным голосом заверещала дама постарше. – Покиньте, пожалуйста, помещение.
– Нет, вы еще работаете, – не согласилась Вера Ивановна. – И будете работать еще не менее, – она вновь взглянула на часы, – пятидесяти минут. Этого нам точно хватит. Давайте проверять документы.
– Выйдите отсюда, женщина! – вновь взвизгнула дама. – Степа, выведи ее! – теперь она обращалась к милиционеру.
Тот неловко напялил китель, схватил фуражку и двинулся к Семеновой.
– Ты что, парнишка, собираешься меня выводить? – с улыбкой спросила та.
«Парнишка» смущенно кивнул, мол, куда ж деваться?
– Тогда хотя бы улыбайтесь! – в комнате впервые прозвучал профессионально спокойный голос Хафизы.
– Зачем? – окончательно запутался служивый.
– Затем, что вас снимают. Картинка идет в прямой эфир. И фуражку, пожалуйста, поправьте.
Немую сцену прервал стук ноготков по клавиатуре мобильника: это молодая набирала какой-то номер. Потом довольно долго ждала ответа. Не дождалась. Снова застучала по кнопкам.
– Кому звоните, милочка? – поинтересовалась Вера Ивановна. – Если Сухову, то он уже не при делах.
Женщина бросила на «княгиню» презлющий взгляд и, кусая губы, нетерпеливо стала ждать, когда вызов примут. На «своего» милиционера дамы, похоже, уже не рассчитывали.
– Михаил Иванович, у нас проблемы! – наконец затараторила она.
Без ответных реплик собеседника речь ее получалась отрывистой и рваной:
– Да. Пожалуйста. Очень прошу. Да, лично. Срочно, очень прошу.
– О-о, похоже, сам Михаил Иванович будет у нас документы принимать, – обрадовалась Семенова. – Это большая честь.
Женщина сверкнула глазами, но ничего не ответила.
Четыре минуты прошло в полном безмолвии.
Хафиза грустно вздохнула:
– Просто беда, когда в кадре нет действий.
Впрочем, в данном случае она, скорее всего, ошибалась: тысячи горожан смотрели на происходящее прямо-таки с замиранием сердца. Куда там какому-нибудь небритому доктору Хаусу или, не к ночи будь сказано, резидентам «Камеди-клаб»! Они и мечтать не могли бы о таком зрительском внимании.
Жаль только, некому было продать рекламу в такое рейтинговое время.
Наконец пришел сам хозяин.
Властно открыл дверь. Личный охранник зашел следом.
– В чем дело, женщина? – спросил он, оценивая обстановку.
Хафиза развернулась к нему, стараясь, чтобы большое лицо губернатора точно попадало в кадр скрытой камеры.
– Да что же вы все «женщина», «женщина»! – укорила его Вера Ивановна. – Хоть бы имя для начала спросили.
Синегорову очень не нравилось происходящее. Начиная с реакции Сухова на его звонок. Впервые за последние тридцать лет Михаила Ивановича прямо и недвусмысленно послали на три буквы. Причем его же собственный подчиненный. Причем подчиненный, лично отвечающий за подобные казусы.
Губернатор был почти растерян.
А здесь еще эта безумная старуха.
– И как же вас зовут? – наконец спросил он.
– Меня зовут Вера Ивановна Семенова. Я – доктор. И я принесла заявку на участие в тендере. Доверенность от фирмы имеется. Причем уже десять минут, как документы не хотят принять. Впрочем, не страшно: у нас еще есть время.
– Вы сумасшедшая, – наконец сказал он. – Вызовите ей психиатрическую помощь, – приказал Михаил Иванович звонившей ему даме. Та схватилась изучать телефонный справочник.
– Это вы сумасшедший, – устало ответила Вера Ивановна: в восемьдесят с лишним лет люди так быстро устают… – Хотите все у всех украсть. Разве это не сумасшествие?
– Что вы себе позволяете? – рыкнул Синегоров. – Я – губернатор! А вы кто такая?
– Я же сказала – доктор, – повторила Семенова. – Врач. Помогаю всем, кому могу. Вам – не смогу. Вас самого необходимо ампутировать – от тела общества.
– Вызовите же, наконец, милицию! – взвизгнул Михаил Иванович. – Почему я, губернатор, должен все это выслушивать?
– Да какой вы губернатор? – презрительно отмахнулась Вера Ивановна. – Вы обычный вор. Да еще и с замашками убийцы. Так что милицию действительно стоит позвать. Тем более весь город наблюдает за представлением.
– Ой да, забыли предупредить, – извинилась Хафиза. – Мы даем вас крупным планом. Так что пуговичку застегните, пожалуйста, – показала она на незастегнутый ворот его рубашки.
– Твари! Сволочи! – Губернатора прорвало. Он наконец понял размеры постигшей его катастрофы.
И тут за дверью затопало множество ног.
Потом дверь распахнулась, и в комнату зашли сразу несколько человек. Защелкали два или три фотоаппарата, засверкали вспышки. Особо старался первый, неважно одетый худощавый человек. Губернатор его знал. Кто же в городе не знал скандалиста Ивахина? Но большинство вошедших были без фотоаппаратов. Например, Павел Скоробогатов. Или его пожилая мама, бывший главврач горбольницы. Или Виктор Петрович Шевелев. И еще несколько крайне неприятных Михаилу Ивановичу горожан.
– Твари, сволочи! – опять, как молитву негодяя, повторил Синегоров. – Ненавижу!
Потом развернулся и выбежал в раскрытую дверь.
Эпилог 1
Три месяца спустя
Синегоров сошел с трапа, щурясь от яркого солнца.
«А у нас в России – еще зима», – подумал бывший губернатор. И сам себя, тоже мысленно, поправил: «У них в России». В ближайшее время ему домой лучше не соваться. И на сколько это ближайшее время растянется, одному богу ведомо.
Все случилось как нельзя хуже.
Тендер ему не простил никто. Партнеры-подельники сразу ощерились, потребовав компенсации упущенных денег. Причем таким партнерам отказывать – себе дороже. Пришлось пожертвовать большей частью немалых накоплений.
На этом беды Михаила Ивановича не кончились.
И дело не в том, что большинство бывших друзей-прихлебателей сразу бросились в кусты. Черт бы с ними: их цена на каждом лбу была написана. К тому же – крупными цифрами, так что сумма выходила небольшая. Хуже обстояло с тем, что Система, выплевывая свои бывшие винтики, вместо того чтобы обеспечить заслуженный покой, так и норовила отправить их на утилизацию. Это было несправедливо – разве они не верой и правдой служили ныне карающей руке?
Кроме того, это было опасно: начавшееся расследование, инициированное московскими немаленькими ментами, не только не замяли, но и подлили в пламя керосинчику, дав «указивку» Генпрокуратуре. Похоже, синегоровское дело решили сделать показательным: тут же появились сходные истории с закупками медоборудования в других регионах – а как и где могло быть иначе? И строгие дяди (с некоторыми из них он совсем недавно пил водочку в хороших компаниях), еще более обесцветив свои лица, стали поговаривать о жестких наказаниях для тех, кто – надо же! – решил нажиться на здоровье граждан своей страны.
Эка завернули. Вчера родились, что ли? Или не с тех же ладоней кормились?
Но – таковы правила игры. На проигравших вешают все.
Синегоров козлом отпущения быть не захотел. И не дожидаясь, пока закроют границу, выехал сначала в Прибалтику, где давно был прикуплен домишко и имелась мультивиза, потом – в Лимассол, на Кипр. Там, на пропитанном щедрым солнцем острове – еще с давних, офшорных времен, – хранилась нехилая губернаторская заначка. Долларовая. О ней не знал никто: ни партнеры, ни жена, ни дети. Миллионов двенадцать в переводе на евро. Что бы ни случилось, бедной его старость не будет.
Деньги остались на древнем офшоре, по которому уже пятнадцать лет не производилось никаких трансакций. Так что даже если прикопаются, срок давности все спишет. У офшора «Super SMI» («супер» ясно и без перевода, «SMI» же – вовсе не намек на масс-медийную принадлежность компании, а инициалы основателя) имелся номинальный владелец-киприот, однако распоряжаться средствами Синегоров, настоящий хозяин, мог и самостоятельно.
Он вышел из здания ларнакского аэропорта и направился к стоянке такси.
Когда-то, в начале карьеры, Михаил Иванович был здесь часто. Кипр – практически его первая заграница: первый отель, первый банк, первая шлюха, ни слова не понимавшая по-русски.
Теперь тут такую, непонимающую, не сыскать, усмехнулся бывший губернатор. Лет пять назад был на конференции – во всех прибрежных ресторанах имелось русское меню. Правда, после отмены многих вольностей офшора интерес к Кипру уменьшился. Но большинство серьезных пассажиров навсегда сохранили любовь к цветущему острову – их первой ступеньке на лестнице, ведущей к миру богатства и необъятных возможностей.
Он нанял такси и покатил в Лимассол.
Дорога была красивая, по обеим сторонам – зелень трав и яркие, красные и желтые, головки цветов. Еще через пару месяцев солнышко из ласкового станет безжалостным, и остров тотально поменяет цвет – станет в основном желто-коричневым. Но через пару месяцев Синегоров будет уже не здесь, долго задерживаться не собирался – слишком близко от бывших коллег.
А что – с семьей ему не возиться: дети давно самостоятельны и особой родственной связи (ни он к ним, ни они к нему) не чувствуют. С женой подали на развод еще до всех событий. Синегоров довольно щедро ее одарил – он же не знал, что всего через несколько месяцев так обнищает, – поэтому процесс был быстрым и негромким.
Ну да ладно. На половину заначенной суммы можно было прикупить приличный остров в Доминикане – он приглядел эту недвижимость в прошлый отпуск. Там – рай, а не жизнь. А длинноногие красотки вообще ничего не стоят.
Жаль, что Михаил Иванович все реже обращает на них внимание.
Почему-то бывшему губернатору вдруг вспомнилась жена Леона. Не красавица, не молоденькая – а ведь хотелось ее, когда видел! Особенно если ее муж был неподалеку. Возбуждающее чувство опасности, так сказать.
Как в молодости.
Только тогда обнаруживший ветвистые рога муж мог реально накостылять наглому Мишатке Синегорову, а здесь опасность была виртуальной, как в кинозале, когда смотришь триллер. Нервы щекочет, но после сеанса точно вернешься домой целым.
Он заехал в отель, бросил чемодан и сумку.
День-два здесь поживет. Проконтролирует трансакции, после чего – адью! Долгий перелет, скрашенный первым классом, – и здравствуй, Доминикана!
Вдохновленный первыми после долгого плохого периода радостями, даже решил сходить в бассейн – плавки с собой были.
Но раздумал. Сначала – дело.
Банк стоял на том же месте, что и тогда. И с тем же названием.
Уже хорошо. На Западе банки постоянно покупают друг друга, меняя имена и собственников. Вкладчиков это, как правило, не касается. Но все равно приятно, когда хоть что-то незыблемо стабильно. В особенности если это банк с твоими деньгами, отложенными на старость.
Синегоров зашел в зал, хотел позвать менеджера, работающего с ВИП-клиентурой. Но безъязыкость остановила. Обычно его сопровождал переводчик. Точнее, переводчица: отбоя не было от желавших ему помочь. Теперь все приходится самому.
Так что отстоял небольшую очередь.
Когда подошел к линии, нарисованной на полу, – предъявил улыбчивой девушке бумажку с номером своего счета. Она пощелкала клавишами компьютера и все поняла правильно: вышла позвать старшего. Тот явился сразу, долго тряс руку гостю. Хотя по делу ничего сообщить не мог: один не знал русского, другой – никакого, кроме русского.
Минут через сорок нашли и подвезли бывшую соотечественницу, работавшую в другом бранче того же банка.
Синегоров все это время наслаждался кофе и видом Средиземного моря. Он больше никуда не торопился.
Уселись втроем, в кабинете топ-менеджера.
– Чего бы вы хотели, мистер Синегоров? – перевела женщина.
– Я хотел бы перевести средства на счета других фирм, – сказал Михаил Иванович. – А в вашем банке я счет закрываю.
Первая запланированная трансакция обеспечивала сделку, приготовленную опытными юристами, когда он еще мог им достойно платить. Одна подпись в платежке – электронного ключа в старинной кипрской фирме не было, да Синегоров и не стал бы его хранить, – и заветный остров становился его частной собственностью.
Второй трансакцией он хотел перевести остаток средств – примерно половину – на счет этой же фирмы, но не в кипрском банке, а в хитром банчке на маленьком тихоокеанском архипелаге: Кипр потихоньку санировался строгими европейскими инспекторами и становился, на взгляд бывшего губернатора, недостаточно надежной кубышкой.
Топ-менеджер покрутил в руках бумажку с указаниями Синегорова и неодобрительно хмыкнул. Потом заговорил.
Женщина честно перевела:
– Мы очень рады сотрудничеству с вами, мистер Синегоров.
«Еще бы не рады, – подумал Михаил Иванович. – Двенадцать миллионов на пятнадцать лет, под нищенские проценты».
– Но, – продолжил работник банка, – по нынешним правилам мы должны провести некоторые процедуры.
– Какие? – начал раздражаться бывший губернатор. Должна же жадность банкиров иметь пределы!
– Счет не функционировал очень долго и поэтому заблокирован. Теперь мы должны уяснить некоторые моменты. – Менеджер передвинул ближе к гостю длиннющую, на трех листах, анкету. Женщина, подсев ближе, переводила ее пункты.
Даже слушать их было неприятно.
«Где и когда вы заработали ваши денежные средства?»
«Имеете ли документальное подтверждение о том, что у вас нет налоговых задолженностей?»
«Не состоите ли вы под следствием или судом?»
И много других, столь же радостных.
– Кроме того, – продолжил сотрудник банка, – закрыть ваш счет мы можем только с согласия вашей супруги.
– Хорошо, не закроем. Оставим сто долларов. Так можно?
– Так можно, – согласился тот. – Осталось ответить на вопросы анкеты.
– Хорошо, – Михаил Иванович понял, что без адвоката, номинального владельца компании, он все равно с этим быстро не разберется. – Давайте ваши листы, я приду завтра.
– Спасибо за понимание, мистер Синегоров, – менеджер был сама улыбка. – Мы всегда рады работать с вами.
– А как я рад, – буркнул бывший губернатор, вылезая из кресла.
Он, конечно, был разозлен. Но не слишком расстроен.
Ловкий адвокат все уладит. А тысяча долларов или даже десять тысяч – такая малость по сравнению с двенадцатью миллионами. Нервы дороже стоят.
Адвоката, Костаса Попадопулоса, он нашел сразу, в том же офисе, что и в девяносто пятом году. Только теперь Костас вместо одной комнаты снимал четыре.
– Поднялся парень, – тихо усмехнулся Михаил Иванович. – Привет, Костас, – с улыбкой сказал он, протягивая греку ладонь.
– Привет, Мьиша, – ответил адвокат. Он весь поседел, но остался таким же шустрым, с живым блеском в глазах.
– Сразу узнал? – поразился Синегоров.
– Сразу. – Костас неплохо говорил по-русски. Это было одной из причин, по которой Михаил Иванович в свое время остановил на нем свой выбор. – Что тебя привело на Сайпрус?
– Деньги у меня здесь, ты же знаешь.
– Хочешь забрать? – Лицо Костаса поскучнело.
– Да.
– А чего раньше тянул? Я же тебе писал, мейлы слал.
– Не до того было, – отмахнулся Синегоров. Не объяснишь же киприоту, что обычный российский начальник всегда планирует оставаться им вечно. И кипрская заначка отнюдь не была главным приоритетом. Да и разве возможно такое, чтобы в банке потерять деньги?
Читать бесплатно другие книги:
