Звезда моей любви Устименко Татьяна

– Кровь Повелителей мантикор? – обомлела я.

Ульвин и Лорейна энергично закивали в унисон, заверяя меня в обоснованности подобного вывода.

Я скептично фыркнула. Мантикоры? Да я же их только в Книге Преданий видела, ну и, пожалуй, еще на фреске в Немеркнущем Куполе…

– Завтра утром мы уйдем, – напомнила я. – Жаль покидать ваш чудный берег, но я должна следовать за своими испытаниями.

– Мы понимаем, – печально вздохнула принцесса. – Йона, умоляю тебя, бойся своих снов…

– Снов? – не поняла я. – Но почему? – И в моей памяти тут же всплыло то пророческое сновидение, которое предварило посещение грота Изломанных Течений. – Неужели они способны мне навредить?

– Я не полностью уверена в своих ощущениях, – неопределенно отозвалась эльфийка, нервозно комкая подол юбки, – но привыкла не доверять своим собственным снам. Они несут мне образы утерянного прошлого. Я вижу Блентайр, хотя никогда его не посещала, крылатых воинов в серебристых кольчугах и огромных, величественных мантикор. А сегодня ночью, – она смотрела на меня почти испуганно, – я увидела тебя, сильную и уверенную в себе, восседающую на спине белоснежной мантикоры. И ты называла ее Мифрил!

– Ого! – с наигранной беззаботностью хмыкнула я, пытаясь скрыть овладевшее мной изумление.

Помнится, бард на площади Блентайра тоже говорил о какой-то могучей тени у меня за спиной… Нет, почему-то не верю я в то, что это простое совпадение. Я изобразила безразличие:

– В такое трудно поверить! Скорее всего, тебе приснилась вовсе не я, а наша прародительница Эврелика. Если хочешь разобраться в себе, то сложи о ней песню или сказку…

– Мы уже сложили новую песню! – вмешался в наш разговор Ульвин. – Специально для тебя. Песню о скорбной доле эльфийского народа!

Он достал из замшевого чехла мелодику, более тяжелую, чем у принцессы, выточенную из черного дерева, и они с Лорейной запели гармоничным дуэтом:

Их волшебные голоса, нежный девичий и сильный, полнозвучный мужской, слаженно плыли над морем, ненавязчиво вплетаясь в шелест волн. Потом они замолкли, но эхо, порожденное музыкой, долго откликалось среди песчаных дюн, пробуждая в моей душе скорбь и печаль. Как? Они считают, будто не заслужили другой жизни? О нет, они заблуждаются! Клянусь Неназываемыми, я переборю жестокую судьбу и верну эльфам их прежнее счастье, столь несправедливо у них отнятое. Клянусь!

– Ты пришла к нам сюда, Наследница, – тихонько шепнула Лорейна, – как свежий поток обновляющего ветра. А завтра ты нас покинешь… Мы уже начинаем скучать по тебе! Вернее, я лишь хотела сказать, что здесь тебя всегда будут ждать. Знай, если когда-нибудь тебе захочется вернуться на Зачарованное побережье, наши ворота мгновенно откроются перед тобой, полуэльф с серебряными крыльями.

– Спасибо! – с волнением поблагодарила я, гадая, не есть ли то место, где нас всегда ждут, наш истинный дом.

Выйти из Эррендира на рассвете, как запланировал наивный Беонир, нам конечно же не удалось. Сначала этому помешало долгое сердечное прощание, устроенное Ульвином и его родителями. Наша неразлучная троица почти утонула в потоке благодарственных и восхищенных фраз, и я в который раз подивилась странному таланту эльфов напускать на себя строгость и неприступность, находясь за пределами страны. Дома они были совсем не такими.

Когда мы наконец-то сумели разомкнуть дружеские объятия излишне гостеприимных хозяев (хотя разве гостеприимство бывает излишним?) и вышли за порог дома, нагруженные разнообразной снедью и флягами с молодым игристым вином, то наше последующее продвижение к городским стенам происходило очень медленно. Это случилось из-за большого количества горожан, желавших поздравить меня с пройденным испытанием, пожелать нам счастливого пути или просто улыбнуться. Да, провожать нас вышел практически весь Эррендир!

Сол неумолимо приближался к зениту, а мы только-только добрались до главных городских ворот в виде створок золотой раковины, где нас ожидали неизменно сдержанный Горм и грустно улыбающаяся Лорейна.

– Ну вот, все чудесные сны когда-нибудь заканчиваются, – вздохнула эльфийская принцесса и обернулась к стражнику, который держал в руках большой сверток: – Позвольте преподнести вам небольшие памятные сувениры, и пусть частичка Зачарованного побережья навсегда останется с вами, куда бы ни привела вас дорога.

Она развернула самый большой предмет, который оказался великолепным набором метательных пластин настоящей эльфийской работы, помещенных в специальный чехол, и протянула его Ребекке:

– Мы рады, что ты так горячо любишь наши творения. Они обладают уникальной способностью – делают тайное явным. Так пусть же одно из них отныне и навсегда станет твоим.

– Я… – Воительница еще никогда не чувствовала себя такой растерянной и счастливой. – Я, конечно, не совсем понимаю, на что ты намекаешь, но они так прекрасны! Спасибо. У меня просто нет слов, Лорейна…

Но та уже повернулась к Беониру и передала ему несколько свитков, перевязанных тонкой серебряной бечевой:

– По распоряжению моего отца наши писцы скопировали для тебя карты земель, расположенных за Зачарованным берегом. Мы верим, что ты сумеешь мудро распорядиться этим даром, следопыт.

Ниуэ потерял дар речи и смог лишь отвесить низкий поклон, а Лорейна, полушутливо разведя руками, обратилась ко мне:

– Я не нашла подарка, достойного тебя, Наследница! Но мы с Ульвином научили твою раковину новым песням, которые поют только эльфы. И если тебе станет по-настоящему тяжело или понадобится поддержка, то поднеси ее к уху, чтобы услышать наши дружеские голоса!

Со слезами на глазах я нежно обняла свою дорогую сестренку, прошептав, что о подобном подарке и мечтать не смела. Лорейна сдавленно всхлипнула, вырвалась из моих объятий и убежала прочь, видимо, боясь разрыдаться и тем самым омрачить и без того грустный миг нашего отбытия из города.

Нам предложили взять лошадей, но, для пробы взгромоздившись на спину резвого скакуна, я незамедлительно поняла: посередине лошадь чрезвычайно неудобна, а по краям – жутко опасна. Теперь-то я полностью понимала своего друга Джайлза, испытывающего острую антипатию к верховой езде. Поэтому, посоветовавшись со своими спутниками, я отказалась от столь щедрого дара короля Адсхорна.

– Ваше величество, могу я спросить? – Свой последний и самый важный вопрос я припасла для владыки.

– Ну конечно, дитя мое! – Дядюшка казался не на шутку опечаленным нашим приближающимся расставанием.

– Почему вы скрываете свою истинную сущность? Вы, эльфы, на самом деле такие замечательные, веселые и добрые. Такие родные… – При этих словах провожающая нас толпа Полуденных разразилась восторженными криками. – Но когда вы раньше посещали осеннюю ярмарку, то производили впечатление заносчивых, напыщенных, холодных созданий. Вы уж простите меня за бесцеремонность. – Я смущенно сглотнула и опустила глаза к земле.

– Это непросто объяснить, девочка моя… – Адсхорн задумчиво тер подбородок. – Как ты уже заметила, мы неплохо защищаем себя и свои владения – наше побережье вообще нельзя увидеть издали, да еще эти зыбучие пески… Наша высокомерность – из той же категории: никто не должен догадаться, как уязвимы и мягкосердечны мы на самом деле. А иначе кто-нибудь непременно захочет отобрать у нас Эррендир, как отобрали Блентайр…

– Но доброта – это не слабость! – горячо запротестовала я.

– Правда? – Король осторожно коснулся пальцами моей щеки, заставляя посмотреть прямо ему в глаза. – Верь в это, пока достанет сил, ладно? Кто знает, что именно может оказаться истиной…

– Истина состоит в том, что Блентайр умирает! – ответила я.

– И поделом ему! – злорадно усмехнулся король.

– Помогите им! – Я гипнотизировала Адсхорна своим пламенным взглядом, вспоминая в этот момент о брате Флавиане, Джайлзе, старом Иоганне и обо всех своих бывших товарищах по приюту. – Проявите свое истинное величие, докажите, что доброта есть сила! Ведь мстят только злые и слабые, а сильные и добрые прощают и помогают!

– Ни за что! – непритворно вознегодовал дядюшка, но стушевался, не вынеся тяжести моего обличающего взора. – Я подумаю… – через силу пообещал он. – Ну если только из благодарности к тебе…

– Ладно! – буркнула я, переполненная щемящей жалостью к этому удивительному народу. – Однажды я докажу свою правоту! Обещаю!

– Дай-то Шарро! – пробормотал король, отечески целуя меня на прощание. – И да хранят тебя Неназываемые.

Горм разочарованно облапал Ребекку. На его красивом лице нарисовалось неподдельное горе, а широкая, словно лопата, ладонь воина фривольно сползла на ягодицы лайил.

– Может, пристроишь свою руку в какое-нибудь другое место? – ехидно поинтересовалась девушка.

– Да я бы с радостью, – беззаботно гоготнул нахал, – так ты же мне все зубы за это выбьешь!

Он помолчал и добавил:

– Слушай, красавица, возвращайся-ка ты поскорее из своего похода и выходи за меня замуж, а?

– Прости, Горм, ты всем хорош, но ты не в моем вкусе! – категорично покачала головой Ребекка.

– Так ты же еще меня и не пробовала даже! – шутливо возмутился отвергнутый кавалер.

Но воительница лишь улыбнулась и отошла к нетерпеливо переминающемуся в сторонке Беониру, многозначительно намекая на то, что ее выбор уже сделан.

Горм проводил нашу компанию до самой границы золотого пляжа, сказав, что теперь зыбучие пески уже никогда не затянут нас в свою смертоносную пучину. Для эльфийского народа мы стали своими. И даже находясь на этом последнем рубеже, мы смогли разглядеть в лучах Сола самую высокую сторожевую башню Эррендира, а на ней – тонкую девичью фигурку с развевающимися волосами и поднятой в прощальном жесте рукой…

Мы едва успели отойти на пару десятков шагов, все еще провожаемые пожеланиями счастья и удачи, как вдруг за нашими спинами раздались громкие жалобные вопли и суетливый, сбивчивый топоток чьих-то не очень уверенно ступающих по земле ног. Я изумленно обернулась. Оказалось, что нас бегом догоняет старый Альсигир, тяжело дыша и заморенно хватаясь за ходящую ходуном грудь.

– Уважаемый наставник! – Я бережно подхватила запыхавшегося чародея. – Что это вы вдруг вздумали упражняться в резвости и выносливости?

– Это все мой треклятый маразм виноват! – начал извиняться маг. – Я совсем забыл отдать тебе наш последний подарок…

– Шутите? – с негодованием рявкнула Ребекка, демонстративно потрясая здоровенным мешком, битком набитым всевозможными дорожными припасами. – Да мы же помрем в дороге от обжорства, и все по вине ваших добрых эльфов!

– Просто ужас каких добрых! – согласно подпел ушлый Беонир.

Но чародей намеренно проигнорировал их дружное возмущение и протянул мне неровно оборванный кусок пергамента, старый и грязный.

– Вот! – победно улыбнулся он. – Полагаю, раз ты Наследница, значит, гораздо лучше нас разберешься в том, что с ним следует делать. Это оставил мне Лаллэдрин с просьбой отдать лично тебе в руки.

– Хм-м… – Я рассеянно вертела в пальцах сей странный дар, тут же подметив, как сильно он похож на аналогичный обрывок, вынесенный мною из подвала под Немеркнущим Куполом.

– Попробую разобраться… – Я подняла взгляд и увидела обалдело вытаращившую глаза Ребекку, пристально наблюдающую за мной.

«Интересно, что это с ней такое приключилось? – быстро пронеслось у меня в голове. – Столбняк напал, что ли?»

– Чтоб тебя мантикора три раза переварила! – отмерла воительница.

Я хмыкнула еще заинтригованнее и спрятала в свою сумку неожиданный дар, не дождавшись от подруги никаких разъяснений. Ладно, не горит пока, потом разберемся с этой новой загадкой.

– Куда вы отправитесь теперь? – поинтересовался чародей.

– Либо в Пустошь, либо в лес Шорохов, – пожала я плечами. – Мне все равно.

– Я советую начать с Пустоши… – Альсигир помедлил. – Знаю, в это время года там безумно жарко, но венец лета, как мы его называем, – священный сезон. Больше шансов быстро найти искомое. Идти туда не меньше пары месяцев, но оттуда и до Белых гор уже не так далеко. Однако плохо то, что дорога до Пустоши пролегает через Черные холмы, Лиднейское болото и степь…

– А чем вам не угодили эти места? – с подозрением осведомилась осторожная, но любопытная, словно кошка, Ребекка.

– Да как бы сказать поточнее… – замялся старый чародей. – Вроде бы ничего особо опасного там теперь нет, ведь населяющих болото змей истребили эльфы еще во времена правления короля Арцисса. О степных кочевниках мы уже давно не слышали, знаем лишь об их древней традиции поклонения гигантскому Нагу, а Черные холмы безвозвратно утратили большую часть своей магической ауры. Плохо лишь то, что такой долгий путь вытянет из вас силы и сильно измотает ваши нервы…

– Ауры? – настал мой черед проявить любопытство.

– Понимаете, в наших преданиях эти холмы именуются местом изначального сотворения, – охотно пояснил Альсигир, но увидел недоумение, нарисованное на наших лицах, и начал рассказывать подробно: – Согласно легенде Неназываемые имели двоих детей. Старший был мальчик – бог Шарро, а младший ребенок – девочка, его родная сестра Банрах. Устав от скучного и пустого мира, Шарро зачерпнул горсть плодородной жирной почвы с Черных холмов и создал из нее Перворожденного, прибавив к изначальному материалу горный ветер, морскую воду, свет Сола, Уны и звезд. Именно поэтому эльфы стали самой старшей расой, превосходящей все прочие по дарованным им талантам. Потом бог зачерпнул вторую горсть земли, добавил к ней частицу магии и создал народ ниуэ. Но всеблагой непростительно заторопился, подгоняемый своей завистливой сестрой, которой не терпелось занять место творца, и поэтому допустил страшную оплошность… Силой своей магии он дал ниуэ способность обращаться в Белых псов, но ошибка в заклинании творения приговорила их к страшной участи оборотней: в полноуние все ниуэ обращаются в неуправляемых кровожадных тварей, на одну ночь полностью утрачивая человеческий облик.

Мы с Ребеккой содрогнулись, а Беонир жалобно шмыгнул носом и смущенно потупился.

– И к чему привело рвение Банрах? – с подозрением спросила Ребекка.

– А ни к чему хорошему, – в тон ей невесело ответил маг. – Добавив к земле немного тьмы, богиня создала людей: изменчивых, противоречивых и непредсказуемых. Смешав землю с каплей своей порочной крови, она сотворила лайил – самых жестоких тварей нашего мира. Ой… – Он испуганно замолк, осознав, с кем именно сейчас разговаривает. – Простите, я не имел в виду лично вас.

– Чтоб ее мантикора три раза переварила! – бессильно выругалась воительница. – Видно, не зря я всегда подозревала, что у Банрах руки не из того места растут!

Альсигир тихонько хмыкнул, отдавая должное весьма своеобразному, но честному и прямолинейному юмору моей телохранительницы.

– А еще… – Он задумчиво замолчал, искоса поглядывая на меня.

– Вас что-то беспокоит, уважаемый наставник? – напомнила я, устав от затянувшейся паузы. Ох уж мне эти чародеи, никогда никуда не торопятся и частенько беспричинно впадают в прострацию.

– Кх-м! – смущенно кашлянул старик. – Можно я задам тебе личный вопрос?

– Попробуйте, – нехотя разрешила, немного опасаясь его прозорливости.

– Тебя разлучили с мужчиной? – Эта построенная как вопрос фраза прозвучала не требующим подтверждения утверждением.

Я сдержанно кивнула.

– Змееликая? – Интонации Альсигира не изменились.

Второй кивок.

– Ищи его в храме Песка, в самом центре Пустоши, – посоветовал чародей. – На нижнем ярусе святилища, там, где обитают гхалии…

– Кто? – удивилась я, услышав совершенно незнакомое слово.

– Гхалии! – с отвращением скривилась Ребекка. – Не советую тебе с ними связываться, ибо вторых подобных им тварей не сыщешь во всем Лаганахаре!

– Как они выглядят? – проигнорировав реплику воительницы, обратилась я к Альсигиру, ожидая его пояснений.

Но чародей лишь неопределенно пожал худыми плечами:

– Не знаю. Мне приснился сон – распростертый на песке юноша с каштановыми локонами и темные тени вокруг него. А ветер шелестел, повторяя: «Гхалии, гхалии…»

– Юноша? – Мое лицо осталось невозмутимым, но голос предательски дрогнул, выдавая охватившее меня волнение. – А при чем тут я?

– Он шептал твое имя, – опустил глаза маг. – А на его шее я увидел золотой кулон в форме меча…

Я мысленно содрогнулась, вынужденная признать очевидное, – чародею приснился именно Арден, остро нуждающийся в моей помощи!

– Честно говоря, – я позволила себе предельную откровенность, – меня пугает неотвратимость посещения храма Песка. Пожалуй, трудно найти более опасное место.

– Храм не имеет стабильной формы и скрывает массу подземных ярусов, наполненных различными артефактами, могилами и памятниками. Поговаривают, будто его охраняют не только жрецы и жрицы, но и ожившие мертвецы, – мрачно подхватила Ребекка.

– Ожившие мертвецы? – Беонир испуганно моргнул. – Ой, папочка…

– Мне не верится, чтобы эти россказни оказались правдой, но… – Альсигир извлек из рукава своей мантии небольшой свиток, выполненный на странном черном пергаменте и перевязанный шнуром, запечатанным медальоном из сургуча. – Если ты не будешь знать, куда нужно идти, разверни этот свиток, он подскажет тебе путь в сердце храма Песка.

Я благодарно кивнула, приняла свиток и опустила в свою сумку.

– Хорошо… – Мне очень не хотелось думать сейчас про все те ужасы, которые сулила нам Пустошь, имеющая крайне дурную славу. – Как вы думаете, нам повезет?

– Не знаю, – смущенно нахмурился маг. – Вернее, меня посетило нехорошее предчувствие…

– Это еще какое? – угрожающе набычилась лайил, видимо, подозревающая чародея в неких тайных каверзах. – Сны, видения, предчувствия… Уважаемый, а тебе, случаем, нервы полечить не пора ли?

– В этот раз ты оказалась сильнее смерти. – Не обращая внимания на грубость Ребекки, маг адресовал откровение только мне. – Но помни: судьба всегда берет реванш, рано или поздно наверстывая свое. Я чувствую, как над вашими головами сгущается темное облако опасности, а многочисленные враги собираются с силами, дабы…

– Хватит каркать, старый дурак! – протестующе оборвала его воительница и, схватив меня за руку, решительно потащила за собой. – Не позволю ему нам мозги набекрень сворачивать…

– Каждый чародей еще и психотерапевт! – примирительно улыбнулась я, незаметно помахав растерянному Альсигиру и давая понять, что у нас все хорошо.

– Не знаю, что в твоем понимании означает это странное слово, – отбрила упрямая Ребекка. – Но, по-моему, психотерапевт – это умник, который может научить, как сохранять улыбку на лице, даже когда ты достаешь мыло и веревку.

– Ты хочешь повеситься? – ужаснулся Беонир, ничего не разобравший в мудреных сентенциях девушки.

– Нет, блин! – едко фыркнула предельно рассерженная Ребекка. – Помоюсь – и в горы!

– Можно и в горы, но сначала – в пустыню, – со смешком поправила я. – В Пустошь!

В Блентайр пришло лето…

Вернее, должно было прийти. Послушав степенные разговоры мужчин, сбивчивую женскую болтовню и маловразумительные реплики детей, можно было с уверенностью констатировать – никто из жителей города даже и не думал называть нынешние месяцы летними, ибо это было бы откровенным враньем. Да уж, вопреки утверждениям календаря, лета в Блентайре не было и в помине. А посему установившийся отвратительный сезон люди называли по-всякому, кто во что горазд: сушью, суховеем, душегубкой, но только не тем старым, привычным и желанным словом «лето», которое, казалось, уже начисто вышло из употребления. Ибо подобного черного «лета» в Лаганахаре еще не видывали!

Шаг за шагом, подкрадываясь тихо и незаметно, Пустошь вплотную подступила к стенам города, неумолчно и безостановочно скребясь в них своими острыми когтями. Караульные на башнях столицы тряслись мелкой дрожью от ужаса, а покидая утром свои посты, они божились, что окружившие город пустыня и ветер вполне разумны и, словно сговорившись, роют подкоп под мощные стены Блентайра. Дескать, в реве ветра им постоянно слышится разумный человеческий голос, хрипло и злорадно выпевающий: «Так не доставайся же ты никому». Король Вильям, за последнее время сильно постаревший и ставший совсем седым, категоричным тоном потребовал от городских дозоров на корню пресекать подобные пораженческие разговоры и не сеять в городе смуту да панику. Но разве такое пресечешь?

А члены совета, состоящего из глав всех гильдий, лишь недовольно качали головами и мрачно перешептывались. Король ведет себя более чем странно, значит, есть из-за чего!.. Как ни крути, а он ведь приходится внуком тому самому Джоэлу Гордому, при котором и заварилась вся эта неразбериха, пришла всеобщая беда, названная позднее Проклятой эпохой. Видно, знает повелитель Блентайра много чего важного, да только молчит… Эх, собрались бы жители столицы да заставили короля раскрыть истинную подоплеку их нынешних бед, глядишь – что-то и изменилось бы… Хотя нет, вряд ли изменилось бы, ведь все уже понимают: шанс на спасение упущен, поздно теперь что-либо менять. Хотя, и в этом следует признаться откровенно, робкая надежда все же продолжала теплиться в их душах, ведь даже если ты летишь в пропасть, то не стоит зажмуриваться от страха. Наоборот, нужно смотреть в оба – а вдруг удастся за что-нибудь ухватиться? И наиболее умные – смотрели…

Но, вопреки досужим домыслам членов совета, простые горожане не проявляли никакого интереса к перешептываниям власть имущих или же к королевской кручине. Загнанный в ловушку зверь ведет себя точно так же, как они, ибо он просто пытается выжить. Но если попавшая в капкан лиса перегрызает себе лапу и поспешно ковыляет прочь, то нынче бедному люду приходится не в пример хуже. Что бы ты там себе ни отгрыз, ногу или руку, к примеру, из столицы все равно не вырваться и не сбежать. Крепко запертые ворота города захлопнулись, словно ловушка, превратив Блентайр в смертельный капкан. Да и куда прикажешь бежать, если за стенами уже нет ничего и никого живого? Ни травинки, ни птички…

Любители впустую почесать языками сказывали, будто в обители всеблагой богини Банрах еще остались живые братья, умудрившиеся забаррикадироваться в глубоких подвалах монастыря. Но от монахов так давно не приходило никаких вестей, что в ответ на подобные сплетни горожане лишь недоверчиво отмахивались, с жалостью поминая благочестие безобидных послушников. Впрочем, почему же с жалостью? Пожалуй, мирно почившим братьям можно и позавидовать, они-то уже отмучились… А их собственные мучения, интересно, насколько еще затянутся?

Каждое утро, обходя городские улицы, а в особенности бедняцкие закоулки, стражники обязательно находили несколько свежих трупов, неловко скрюченных на тротуарах. Кто-то из этих бедолаг скончался от голода и жажды, но большинство несчастных уходили из жизни абсолютно добровольно, сводя с нею последние счеты. Тощие, покрытые болячками и коростами тела грешных самоубийц торопливо сбрасывали с городской стены, сопроводив короткой заупокойной молитвой. Копать могилы на территории Блентайра не разрешалось, чтобы не привести к распространению болезней, да и сил на это ни у кого уже не осталось. Поговаривали, что, несмотря на старания лекарей, в южной части города участились случаи вспышек ветряной оспы, в переулке Кинжалов орудовал неуловимый маньяк-убийца, а на улице Терпких Ароматов объявилась самая настоящая ведьма. Вот и поди разбери, где тут правда, а где ложь… Впрочем, какая теперь разница?

Некогда полноводная река Алларика пересохла окончательно, превратившись в жалкий ручеек, не способный напоить все еще многолюдный город. Озеро Аррун обмелело впервые за всю историю Лаганахара, превратившись в лужицу жидкой грязи. Невыносимо жаркие дни сменялись жутко морозными ночами, а осадков по-прежнему не выпадало ни капли. И единственным источником влаги для людей была образующаяся за ночь изморозь, поутру превращающаяся в капли прозрачной росы. Поэтому-то все улицы и крыши города на ночь уставлялись широкими глиняными мисками, которые торопились собрать до восхода огнедышащего Сола, испепеляющего и эту скудную влагу. Тем и жили.

Королевские кладовые и житницы опустели полностью, и голодные люди тщетно собирались возле стен дворца, умоляя о куске хлеба. На обед королю подавали суп из лебеды, жаркое из мышей и лепешку из ржи, испеченную пополам с трухой. В городе давно съели всех лошадей, собак и даже кошек, переловили всех крыс и перебили тощих, мелких, как горох, воробьев. Кстати, самого гороха в городе не пробовали уже месяца три. Знаменитые придворные красавицы, ранее славившиеся пышностью форм и роскошными бюстами, отощали до неузнаваемости и напоминали палки, завшивели и даже не помышляли о балах. Да и какие там балы, если все музыкальные инструменты пошли на растопку каминов, платья – на одеяла и занавески, а шелковые чулки – на силки для мышей.

Единственной надеждой города теперь оставался бойкий рыжеволосый юноша в оборванном плаще чародея, без устали переходивший из дома в дом и внушающий людями, что помощь придет и надо в это верить! Молодой чародей утверждал, что счастье бывает двух видов: то, которое уже не вернуть, и то, которое мы еще ждем! А значит, нам нужно ждать, надеяться и верить…

И вот однажды его слова все-таки подтвердились. Высыпав на стены, горожане недоверчиво терли веки, не смея поверить собственным глазам. Они привыкли считать Перворожденных сказкой, навечно сгинувшим народом после событий столетней давности, но сейчас перед ними предстали самые настоящие эльфы, прибывшие с караваном под стены Блентайра. Да, это, бесспорно, были они, существа из сказок и легенд – рослые, светлокожие, длинноволосые и остроухие! Враги, по представлениям людей, алчно жаждущие человеческой крови и мечтающие об отмщении за отобранный у них город!

А между тем сейчас эти мифические чудовища неспешно разгружали повозки и привязывали к спущенным со стены веревкам корзины с вяленой рыбой и сыром, с хлебом и мясом, с яблоками и ягодами и – о, восторг! – кувшины с чистой питьевой водой. Собравшиеся на стене люди плакали от раскаяния, славя своих недавних недругов. Ведь что может быть величественнее и благороднее, чем помощь, полученная от врага?

Личные покои главы гильдии Чародеев утопали в полумраке. Огонь в камине не горел, потому что дрова в башне давно закончились, а расходовать магию для столь незначительных целей, по нынешним суровым меркам, было бы сущим расточительством. Звезды на потолке потускнели, шкаф с фолиантами уродовали нити бурой паутины, под столом перекатывались клоки пыли, а сама сьерра Кларисса немного похудела и побледнела, идеально вписываясь в картину общего упадка. Тем не менее верховная чародейка по-прежнему величественно восседала на своем обычном месте, оставаясь такой же безупречно красивой и противоестественно моложавой. Королева в изгнании – Кларисса упрямо продолжала тешить свое самолюбие этой неудачной ролью, не желая замечать, что ее сценический образ безнадежно устарел, а декорации обветшали.

Лоб магички озабоченно хмурился, а ножки рефлекторно переступали, будто нервозно отплясывали, но при этом настырно не желали покидать буквально «горящую» под ними землю, вернее, в данном случае – пол одного из ярусов Звездной башни. Пожалуй, уважаемая сьерра чародейка была сегодня единственным человеком в Блентайре, который не радовался столь своевременно подоспевшей помощи.

В ликующих криках, доносящихся с улицы, Клариссе слышались отзвуки ударов похоронного колокола, знаменующие конец ее гильдии. Нет, говоря точнее – начало конца самой значительной силы в Лаганахаре. А ведь всем понятно, что повлекут за собой подобные перестановки во власти: разброд в умах, политические шатания и последующую анархию. А этого Кларисса старалась не допустить любой ценой… Той, которую уже заплатила, и той, которую еще только собиралась заплатить. О, она давно привыкла к одиночеству, к всеобщему почтению, основанному на страхе, а отнюдь не на уважении; к отстраненности от внешнего мира и к своей ментальной изоляции. Но все это вполне оправдывалось тем фактом, что ей принадлежала власть – самая сладкая и упоительная, кружившая ее голову куда сильнее, чем бокал выдержанного вина или изысканнейший аромат от эльфийских парфюмеров.

Ни для кого не секрет, что обретший власть обречен на одиночество, зависть и наветы. Впрочем, сегодня Кларисса была не одна… В углу ее комнаты скорчилась некая худощавая фигура, облаченная в жалкий обрывок некогда роскошного, вышитого звездами плаща. Сквозь прорехи в одежде этого человека проглядывали многочисленные синяки и ссадины, своей формой и застарелостью наводя на справедливую мысль об их искусственном происхождении. Такие не получишь, упав с лестницы или ввязавшись в случайную драку, нет, подобные отметины возникают только вследствие пыток и долгих целенаправленных побоев.

К глубокому разочарованию сьерры чародейки, жуткая изможденность узника категорически не вязалась с непокорным взглядом красивых голубых глаз, пронзительно выглядывающих из кущи отросших грязных засалившихся рыжих волос. Мимолетного взгляда на их обладателя было достаточно, дабы убедиться, что голодный и избитый узник отнюдь не смирился со своим плачевным положением и ничуть не утратил обычного задора и оптимизма.

Рыжеволосый пленник, ранее состоящий в гильдии Чародеев и носящий имя Джайлз, объективно оценивал свои скудные шансы на выживание, но вопреки здравому смыслу даже и не думал о спасении. Наоборот, Джайлз вел себя крайне вызывающе, предпочитая руководствоваться весьма опасным принципом, присущим только истинным храбрецам и героям: лучше прожить один день драконом, чем сто лет – овцой!

– Невероятно! – в голос воскликнула сьерра Кларисса, лихорадочно царапая ногтями подлокотник кресла. – Значит, негодная девчонка сумела-таки добраться до Зачарованного берега и заручилась поддержкой Полуденных эльфов!

– Она нас спасла! – резонно констатировал закованный в цепи Джайлз, брошенный к ногам главы гильдии.

– Молчи, отступник! – Чародейка с возмущением пихнула рыжеволосого юношу носком своей щегольской туфельки. – О, что за невезение меня постигло! Сначала меня предал этот негодный раб Беонир, подпустив девчонку к последнему оплоту эльфийского народа и позволив ей соприкоснуться с его древними тайнами и святынями. И ведь подлый пес не убоялся за судьбу своего отца! – Чародейка заскрежетала зубами. – А потом ты – лучший из наших молодых магов, повторил его предательство, выйдя на улицы города и начав проповедовать вредную для гильдии ересь!

– Это не ересь! – строптиво опроверг Джайлз. – Я принес людям правду.

– Невероятно! – Чародейка с удовольствием повторила определение, столь точно обрисовывающее ее отношение ко всему происходящему. – Мой лучший ученик пошел против меня, против своей гильдии!

– Не против гильдии! – протестующе выкрикнул Джайлз, приподнимаясь с пола. – Вы – еще не вся гильдия!..

– В самом деле? – с издевкой в голосе протянула чародейка, приближая к нему свое перекошенное от ярости лицо. – Тогда я докажу тебе обратное!

– Зря стараетесь, – мстительно рассмеялся пленник, растягивая разбитые окровавленные губы в широкой жизнерадостной улыбке. – Теперь я понимаю, что вы никогда и не думали о судьбе Звездной башни, а помышляли лишь о личной корыстной выгоде.

– Глава гильдии неотделима от самой гильдии! – пафосно процитировала чародейка. – Разве ты не читал наш устав?

– Его написали ваши единомышленники по морали, а вернее – по ее отсутствию! – пылко парировал молодой маг. – Чудовища по духу и сути!

– Мы всего лишь заботились о рядовых членах нашей общины, – не обращая внимания на его возражения, напыщенно продолжила сьерра Кларисса. – Пусть погибнут все – люди, эльфы, короли и простолюдины, но чародеи обязаны выжить, чтобы стать опорой нового мира, который будет построен!

– Преступница! – обличающе отчеканил Джайлз, пожирая свою наставницу ненавидящим взглядом и невольно переходя на фамильярное «ты». – Эгоистка! Так вот какова твоя истинная цель: укрепить башню костями загубленных тобой существ! Да ты кровожаднее, чем прислужники кровавой богини!

– Что? – Чародейка откинула голову и громко расхохоталась с наигранным весельем. – Ты молод и глуп, сам не понимаешь, что несешь!

– Все я понимаю! – спокойно отозвался Джайлз, в противовес главе гильдии всецело контролирующий собственные чувства и эмоции. – Каюсь, я был слеп и наивен, я верил вам, как и все остальные в гильдии. Мы искренне полагали, будто вы печетесь о благе Лаганахара и ищете средство, способное остановить надвигающуюся Пустошь…

– А ведь так оно и есть, ибо зачем мне нужен мертвый город? – иронично мурлыкнула чародейка.

– О нет, – осуждающе покачал головой ее узник. – Вы всего лишь лицемерная лгунья и обманщица. Вы предпочтете умереть вместе с Блентайром, но не откажетесь от власти над ним…

– Глупец! – истерично заорала Кларисса, вскакивая с кресла и принимаясь метаться по комнате. – Неужели ты готов добровольно прозябать в нищете и безвестности, опустившись до уровня быдла с окраин королевства? Жизнь ничто без власти и богатства. И ради сохранения своего положения я не пощажу никого!

– Мне жаль вас! – с искренним сожалением признался Джайлз. – Вы всегда жили какой-то чужой, не настоящей, а всего лишь придуманной жизнью. Вы потратили свои лучшие годы впустую, гоняясь за выпестованными вами химерами. Я никогда не понимал тех, кто занимается показухой: покупает вещи, которые им не нужны, на деньги, которых у них нет, чтобы произвести впечатление на людей, которых они не знают. Тех, кто меняет реальные радости бытия на эфемерные заслуги и мнимые достижения. А вас мне жальче вдвойне, ведь вы, по сути, не достигли ничего действительно стоящего, не совершили ни одного доброго поступка, не любили, не дружили, не родили детей…

– Ты неправ! – чуть слышно прохрипела чародейка, но юноша не услышал ее последней реплики, увлеченный собственной речью.

– Поверив вам, – возвышенно вещал он, – я отправился на поиски знаний и стал одним из тех немногих, кто сумел вернуться обратно в Блентайр и принести с собой нечто полезное.

– Ты стал чародеем, – воскликнула глава гильдии, – благодаря мне! Подумай сам, разве ты бы добился чего-нибудь без меня?

– Возможно, что и нет. Зато я знаю ту, которая непременно станет чародейкой без помощи гильдии! – иронично ухмыльнулся Джайлз. – Назло вам.

– Дурак! – Сьерра Кларисса почти задохнулась от гнева. – Какой же ты неисправимый дурак, мальчик! Вспомни пророчество Неназываемых… Разве ты не понимаешь, что, возвысившись, обретя силу и знания, Йохана в первую очередь уничтожит нас, магов?..

– Пускай! – храбро ответил молодой чародей. – Я пришел к выводу, что мы этого заслуживаем. Именно мы стали причиной всех бед, постигших Лаганахар. Да, все началось с честолюбивой Сильваны, развязавшей войну с эльфами. А теперь ее заблуждения повторяете вы: вместо того чтобы искать способ остановить пустыню, вы ищете способ остановить одну хрупкую и беззащитную девочку!

– Хрупкую и беззащитную? – Кларисса шокированно закатила глаза, потрясая вскинутыми к потолку кулаками. – О нет, она не такая! Боюсь, я недооценила эту маленькую тварь, сумевшую втереться в доверие к эльфам и подарить всем веру в себя. Слышишь? – Она с не женской силой схватила Джайлза за руку и подтащила к распахнутому окну, заставляя прислушаться к царившей снаружи суете. – Слышишь? Они выкрикивают ее имя… – Губы чародейки тряслись от злобы и зависти. – Не мое, не твое…

– У каждого народа свои герои! – усмехнулся чародей, понимая, какую страшную боль причиняют Клариссе его слова. – А из вас героя не получилось.

«Как такое стало возможным? – с паникой думала Кларисса. – Чтобы мой собственный воспитанник вдруг превратился в моего злейшего врага? Я боялась, вдруг Джайлз вознамерится занять мое место, но он пошел дальше, намного дальше, подрывая сами устои нашего мира. Как же мне переубедить его? Как обезопасить себя?..» Внезапно решение пришло к ней само. К чему спорить и бросаться не аргументами, а всего лишь нелогичными эмоциональными выплесками? Острая дискуссия предполагает отсутствие тупых оппонентов. А гнев еще никогда не считался хорошим советчиком, ибо он напрочь убивает любую разумную мысль…

Нет, она не имеет права на гнев. Ей нужно сосредоточиться, быть сильной и точной. Она всегда гордилась остротой своего ума, даже его порочной изворотливостью, скоростью реакции и умением манипулировать людьми, но теперь события стремительно выходили из-под контроля и Кларисса чувствовала, как она скользит по ледяному склону отчаяния и ей не за что зацепиться. Власть – капризная дама, не менее капризная, чем сама чародейка. Сегодня ты на вершине, а завтра, гляди, покатился вниз – только пятки и затылок мелькают, словно спицы в колесе. Трудно остановиться на пути в пропасть…

– Ну это мы еще посмотрим, чья в итоге возьмет! – вмиг успокоилась магичка, обретая свою прежнюю невозмутимость и ясность мысли. Сейчас ей было почти стыдно за краткую вспышку гнева, показавшую Джайлзу истинное лицо наставницы. – Обещаю тебе, мой неразумный мальчик, что Йохана никогда не получит Блентайр. Уж скорее я добью его собственными руками, – жестко добавила она. – И пусть он не достанется никому!

Джайлз вздрогнул, безмерно устрашенный столь зловещим завершением речи. Эти слова… Ему казалось, что он их уже слышал. Вот только где? Возможно, они присутствовали в вое ветра и шелесте песка?

– Не получит! – Кларисса сопроводила свое обещание короткими, рубящими жестами ультимативно сжатого кулака. – Скорее Неназываемые проснутся!

– Неназываемые? – Пальцы Джайлза стальными клещами впились в богатые кружевные воланы, нашитые на лиф платья магички. – Что вам о них известно?

– Отстань от меня, сумасшедший! – истошно завизжала чародейка, отбиваясь от своего бывшего ученика. – Ты меня предал. Я прикажу бросить тебя в каземат!

– Вам все равно ее не победить! – исступленно рычал Джайлз, схватив чародейку за горло и пытаясь задушить. – Она вернется, и тогда…

Тут Кларисса вспомнила о том, что в первую очередь она все-таки могущественная магичка, а не испуганная беспомощная женщина. Ее руки поднялись над головой и вычертили замысловатую руну, которая стала зримой и поплыла по воздуху… В комнате блеснула ослепительная молния, отбросившая Джайлза обратно в угол. Да вот неприятность – в кулаке юноши остался кусок пышного волана, ранее являвшегося частью платья Клариссы. Чародейка изумленно взглянула на свою обнажившуюся грудь и отчаянно завыла…

Джайлз оторопело сидел на полу, не отводя потрясенно расширенных глаз от беснующейся перед ним женщины. О нет, причиной его оцепенения стала отнюдь не ее обольстительная нагота, а то, что находилось на обнаженной груди сьерры Клариссы: черная, похожая на спекшийся шлак Звезда ее души!

– Так вот оно что! – с озаренным придыханием бормотал Джайлз, осознавая себя прозревшим. – Ты, ты… Ты и правда чудовище – жестокое, бездушное, мертвое!

– Стража! – истерично заголосила сьерра Кларисса, зажимая порванное платье. – Сюда, ко мне!

Ворвавшиеся в комнату охранники быстро скрутили Джайлза и поволокли его вниз по лестнице, в казематы, расположенные в подземелье.

– Предатель, ты сгниешь в тюрьме! – напоследок пообещала разъяренная глава гильдии. – Вместе с непокорным Беодаром, сыном Беовульфа. Я научу вас смирению! Сгниешь и никогда больше не увидишь свою хваленую Йону!

– Она придет! – гордо вскинув непокорную голову, ответствовал узник. – Наследница трех кланов вернется, восстановит попранную справедливость и накажет виновных… Я проклинаю тебя, Кларисса!

Сьерра Кларисса замолчала, не желая поверить в его слова. Нет, это безумное проклятие никогда не сбудется. Да, но как же тогда быть с пророчеством Неназываемых?.. И как следует поступить с тем договором, который прочно связал ее с богом Шарро, заставив заключить страшную сделку?

Чародейка закрыла ладонями свое пылающее, будто в приступе лихорадки, лицо, разрываясь от противоречивых эмоций. С одной стороны, она понимала, что потеряет власть над ситуацией именно в том случае, если Наследница обретет силу и знания, сумев наполнить Звезду своей души. И тогда девчонка уничтожит гильдию Чародеев. Значит, Йохану нужно остановить во что бы то ни стало и любой ценой. А с другой стороны – противодействие Наследнице повлечет за собой гнев бога Шарро, и Кларисса уже никогда не увидит своего драгоценного мальчика, своего единственного сына… Так как же ей поступить? Но ведь, потеряв власть или даже саму жизнь, она не увидит его совершенно точно! Нужно просто сделать выбор: власть или сын…

Кларисса колебалась очень долго, с испугом ощутив, как ее сердце постепенно склоняется на сторону власти. Это свидетельствовало о том, что в ее душе безвозвратно отмерла последняя, крохотная частица добра…

«Йона не осмелится сунуться в Пустошь, – размышляла чародейка. – Значит, она отправится в лес Шорохов. А гильдия Охотников обязана мне слишком многим… Следовательно, нужно просто отправить к ним гонца и приказать остановить девчонку!»

В тот миг чародейка еще не знала, насколько сильно ошибается, она думала лишь о том, что приняла болезненное, но правильное решение, должное принести успокоение ее мятущейся душе. Как, оказывается, мало нужно сделать, чтобы стать счастливой: просто принять верное решение, от которого ее сердце буквально разрывается на сотню мелких кусочков. Но полно, хватит терзаться, ведь все сомнения остались позади и отступать уже некуда. Дальше будет легче…

А будет ли?

– Невероятно! – Карающий голос змееликой грохотал под сводом храма так тяжело, словно на его крыше перекатывались огромные каменные глыбы. – Она меня предала!

Ряды униженно коленопреклоненных жрецов и жриц мелко затрясли плечами, подтверждая правоту своей повелительницы. Подумать только, кто-то решился предать богиню Банрах! Да на такое злодеяние доселе не осмеливался никто – ни человек, ни лайил. И уж тем более подобного не ожидали от потомственной жрицы, избранной воительницы, которой доверили совершенно секретную и важную миссию – слежку за той, кому суждено свершить древнее пророчество Неназываемых, столь неугодное змееликой.

Получив змеиный глаз, избранная жрица заверила богиню в своей преданности и отбыла за пределы Блентайра. Позже она втерлась в доверие к той, кого змееликая ненавидела больше всех на свете: Наследнице трех кланов, мерзкой полукровке, незаконнорожденному эльфийскому отродью, чье появление на свет уже само по себе было непростительным преступлением в глазах слепой Банрах. Такова сущность истинного зла – оно никогда не действует открыто, предпочитая вредить исподтишка и бить в спину. Зло – корыстно и подло, ибо умело использует в своих целях добро, извращая его суть. Зло вредит нам нашими же руками… Впрочем, не все так безнадежно, ибо приличного и доброго человека всегда можно узнать по тому, как неуклюже он делает подлости… Не верите? Тогда присмотритесь к своим врагам, и вы все поймете сами!

До последнего времени засланная жрица неплохо справлялась со своими обязанностями. Она вела себя практически безупречно, завязав дружеские отношения с вверенной ей подопечной. Правда, страшное пророчество Неназываемых, высеченное на стенах Немеркнущего Купола, тоже потихоньку начинало сбываться, и это несказанно беспокоило змееликую. Богиня понимала, что успехи Наследницы повлекут возвращение прежних порядков. Банрах будет вынуждена вновь спрятаться во тьму, отступить на задний план и вернуть этот мир его законному покровителю, ненавистному богу Шарро, ее братцу, озабоченному утопическими идеями равноправия и всеобщего процветания. Да ничего глупее этих проектов Банрах в жизни не видывала! Уж она-то понимала истинную ценность власти, жестокости и, конечно, теплой человеческой крови, к коей привыкла за двести лет своего владычества. Снова лишиться всего этого? Да ни за что!

– Взбунтовавшаяся Ребекка уничтожила змеиный глаз! – бушевала богиня, вспоминая болезненные ощущения, испытанные ею в тот момент, когда воительница наступила на бесценный артефакт и растоптала хрупкий шарик, позволявший Банрах следить за всеми передвижениями ее шпионки. – Но я ей отомщу! Подойди сюда! – приказала она.

Устрашенный ее шипящими интонациями, верховный жрец храма богини в Блентайре практически на животе подполз к постаменту статуи своей повелительницы.

– Ты! – Голос змееликой исключал возможность каких-либо возражений. – Ты распечатаешь хранилище с запрещенными манускриптами, прочитаешь древние заклинания и разбудишь гхалий, спящих на нижнем ярусе храма Песка!

– Но владычица, разумно ли это? – испуганно затрясся жрец, все-таки дерзнувший поспорить с всесильной богиней. – Тварей Тьмы очень трудно остановить, ибо их голод ненасытен. Уничтожив врагов, гхалии примутся пожирать всех без разбору. В последний раз гхалий выпускали двести лет тому назад, в день битвы при Аррандейском мосту. Тогда воины из Полуночного клана истребили большую часть этих созданий, а две выжившие твари были погружены нами в магический сон…

– Так их осталось всего две из десяти? – разочарованно переспросила богиня, но тут же ехидно рассмеялась: – Чтобы покарать вышедшую из повиновения жрицу, убить жалкого слюнтяя ниуэ и уничтожить дерзкую девчонку, мне хватит и этих двух! Выпускайте гхалий. Дайте им прядь волос Наследницы, отсеченную у нее на болоте в Серой долине, это поможет охотницам найти проклятую девчонку. Пусть они дожидаются наших неразумных путешественников на окраине Белых гор, ведь обходной путь, позволяющий миновать пустыню, пролегает именно там. Я не верю, что проклятая полукровка дерзнет сунуться в самое сердце Пустоши… – Ее голос преисполнился непоколебимой уверенности. – Ни одно разумное существо не отважится по собственной воле ступить в пределы Пустоши! А если даже и осмелится, то ее либо прикончат тарантуки, либо захватят мои верные дочери песка!

Лишь много позднее Банрах было суждено узнать о том, как сильно она просчиталась… Ее терзал страх за собственное будущее, а поэтому принятое решение казалось верным и спасительным, хоть и несло массу проблем и неудобств. Ведь змееликая выпускала на волю гхалий, необузданной злобы которых остерегалась даже она сама.

Отдав приказ разбудить тварей Тьмы, богиня облегченно вздохнула и расслабилась, убедив себя в том, что дальше будет легче…

А будет ли?