Звезда моей любви Устименко Татьяна
– Ах вот ты о чем, – с пониманием хмыкнула воительница. – Действительно, все это выглядит в высшей степени сложным для восприятия и понимания, хотя на самом деле объясняется весьма просто…
– И? – поторопила ее я.
– Из храмовых летописей я узнала о том, что некогда в районе нынешней Пустоши располагался большой процветающий город Ил-Кардинен, построенный людьми. А его центром был храм Песка – святилище богини Банрах, которой поклоняются все люди. Но горожане чем-то разгневали свою покровительницу, и за это змееликая уничтожила основную часть населения Ил-Кардинена. Город погрузился в песок, а вокруг храма разрослась огромная магическая пустыня, беспрестанно подпитываемая яростью и ненасытным голодом богини. Еще мне известно, что под наружной частью святилища скрывается его гигантская многоярусная подземная часть, представляющая собой настоящий мавзолей, с саркофагами, обелисками, залами и фонтанами. Согласно легенде, некоторое количество людей так и осталось в руинах города, другие бежали и достигли приютившего их Блентайра, а третьи и поныне скитаются по степи, ведя кочевой образ жизни…
– Глупая кошка! – презрительно рассмеялся Беонир, не менее меня увлеченный сказкой Ребекки. – Ну подумай, кто мог остаться в мертвом городе и с какой целью? Нет, все произошло совсем не так. В наших подземельях рассказывают, будто Банрах убила только мужчин, а женщин превратила в чудовищных нелюдей – в своих жестоких жриц-хайдари, коих еще называют дочерями песка.
– Сам ты дурак! – обиделась девушка. – Много вы там знаете, в своих подземельях.
– Да уж побольше вас! – не уступил Беонир. – Во всяком случае мы никогда не служили той, которая пьет кровь своих адептов!
– Ну да, – мстительно зашипела лайил, – вы выбрали удел прихлебаев, пресмыкающихся перед эльфами…
– А кочевники? – вмешалась я, пропуская мимо ушей их перепалку и руководствуясь лишь собственными размышлениями. – Чем они теперь занимаются?
– Ничем существенным и всем помаленьку, – небрежно отмахнулась Ребекка. – Разводят скот, ютятся в тесных юртах, летом ездят на ослах… В целом им досталась убогая жизнь! Типа той, которую ведут блохастые родичи Беонира.
– Да уж получше твоей, – неприязненно скривился ниуэ.
– А зимой степняки передвигаются по снегу на нартах, запряженных собаками… – невозмутимо продолжила воительница.
– Врешь! – аж подпрыгнул Беонир, до глубины души уязвленный настолько откровенными, слишком постыдными для его племени подробностями. – Брешешь, дура!
– Вот я и говорю, что наш род намного умнее вашего! – Ребекка открыто рассмеялась ему в лицо.
– Почему это? – не сдавался упрямый ниуэ.
– А ты когда-нибудь видел, чтобы упряжка кошек тащила на себе нарты с людьми? – насмешливо разъяснила рыжеволосая язва, выразительно прищелкивая языком. – Ась?
Беонир открыл было рот, собираясь возразить, но не нашел подходящего аргумента, способного осадить записную спорщицу, стушевался и что-то неразборчиво забормотал себе под нос, словно ища оправдания.
– Зато мы не служим змееликой! – наконец нашелся он.
– Зато я не покушалась на Йону! – жестко отбрила Ребекка.
– Но ты тоже ее предала! – не сдавался Беонир. – Выходит, ты ничем не лучше меня…
– Та-а-ак, – обалдело протянула я, приходя к обоснованному выводу, что хроническое противостояние между моими спутниками достигло своей финальной фазы и вот-вот грозит прорваться наружу, будто назревший фурункул. А если этот процесс неизбежен и катастрофу уже не предотвратить, то не лучше ли взять его под свой контроль?
Из расстилающейся перед нами степи веяло жарой и полынной горечью. Поникшие от засухи травинки уныло склоняли свои побуревшие вершинки, осыпающиеся мелкими треугольными зернышками. Я отложила в сторону сумку и меч, а затем, подогнув под себя ноги, уселась на поросший золотистым ковылем холмик, четко отмечающий границу разделения болота и степи, и приглашающе похлопала рукой рядом с собой.
– Садитесь оба, – предложила я. – Поговорим по душам. Полагаю, этот разговор должен был состояться намного раньше, но нам вечно мешало то одно, то другое…
– Например, припадки Беонира! – язвительно оскалилась лайил, заботливо подстилая под себя плащ, прежде чем сесть.
– Сама ты припадочная! – не остался в долгу вспыльчивый ниуэ, выбирая место подальше от своей говорливой недоброжелательницы.
Я протянула руку и несильно хлопнула по макушке сначала Ребекку, а затем и ее поклонника. Получилось не больно, но весьма обидно. Противники сразу же заткнулись, прикусив свои длинные языки. Я удовлетворенно улыбнулась: иногда оплеуха, отвешенная в нужный момент, успешно заменяет как минимум три добрых пожелания и четыре мудрых совета.
– Рассказывайте все как на духу, честно и без утайки! – строго приказала я.
– А чего тут рассказывать-то? – скуксилась лайил. – Тебе и так уже все известно. Я прихожусь внучкой Финдельбергу Законнику, который некогда полюбил родную сестру короля Джоэла Гордого, жрицу Чаншир. Ради получения титула лэрда, достойного высокого положения его любимой, дед помог Чаншир и Сильване заручиться помощью богини Банрах и устранить Неназываемых.
– Они их усыпили с помощью какого-то волшебного манускрипта, добытого Финном в подземелье Блентайра, – подтвердила я. – Это момент мы уже проходили. Но хочу добавить: Неназываемые покоятся в той самой Серой долине, где мы не так давно побывали. Спят в разверстых могилах, укрытые волшебным туманом, созданным коварной богиней. Я обещала вернуться и пробудить их ото сна!
Ребекка и Беонир взирали на меня молча, изумленно приоткрыв рты. «Ну да, – явственно читалось на их лицах, – мало нам других проблем…»
Я широко улыбнулась, давая им понять: трем бедам не бывать, а одной – все равно не миновать! А значит, какая нам теперь разница? Если уж разгребать проблемы, накопившиеся в Лаганахаре, то все и разом. Что мелочиться-то?
– Змееликая помогла людям выиграть войну с эльфами, – продолжила воительница. – Она мечтала о расширении Пустоши, но никогда не намеревалась заполонить ею весь Лаганахар, ибо богине нужны жертвы, служащие пищей. Она пытается остановить разрастание пустыни, по песок почему-то ей почти не подчиняется…
– В день битвы у Аррандейского моста Пустошь вобрала в себя душу погибшего короля Арцисса, жаждущего отмщения, – пояснила я. – Именно поэтому магия богини нарушилась, а пустыня стала живым и практически неуправляемым организмом, действующим самостоятельно. И если мы не найдем способ ее остановить, то Лаганахар погибнет!
– Спасите нас Неназываемые от подобной беды! – горестно вздохнула Ребекка. – Но вернусь к своей истории. У Чаншир и Финна родилась дочь Эйбро, унаследовавшая титул верховной жрицы в главном храме Блентайра. Эйбро рано умерла, но до этого успела выйти замуж за богатого дворянина. Он был человеком. Эйбро стала моей матерью. Я почти не помню своих родителей, они скончались во время эпидемии оспы. Меня воспитал дед. С детского возраста я служила змееликой богине и носила жреческие одежды. Незадолго до кончины дед раскаялся в своих многочисленных грехах и взял с меня обещание исправить зло, причиненное им Блентайру и расе Перворожденных. Он знал о пророчестве Неназываемых, предсказавших явление Наследницы трех кланов, и приказал мне найти эту долгожданную девочку, а затем помогать ей всем, чем смогу…
– Здорово! – прервал речь девушки возмущенный возглас Беонира. – А вместо этого ты стала шпионить за Наследницей, следуя повелению своей богини.
– Тебе легко меня осуждать, – виновато вздохнула Ребекка. – Но учти, я намеревалась непременно исполнить клятву, данную умирающему деду. А потом меня вызвали в храм. Богиня навязала мне жуткое поручение следить за Наследницей и вручила змеиный глаз, который показывал ей все наши перемещения. Мне очень не хотелось принимать на себя подобную миссию, но я подумала и решила не отказываться. Я сделала вид, что всецело предана Банрах и собираюсь в точности выполнить ее указания. При этом я не предполагала хоть как-то навредить той, которую поклялась охранять и защищать… Да, не скрою, я провела немало бессонных ночей, мучаясь угрызениями совести, ибо нелегко идти против принципов и привычек, впитавшихся в твое естество вместе с молоком матери. Меня учили слепо повиноваться богине, но в итоге мои собственные взгляды и убеждения возобладали…
– Выходит, ты предала не Йону, а свою богиню! – всплеснул руками шокированный Беонир.
– Выходит, что так! – повеселела воительница.
– О-о-о, милая, ты очень отважная девушка! Выступить против воли богини – это… это… – Юноша чуть не захлебнулся потоком восхищения.
– Да уж, – иронично скривилась лайил. – Сама накосячила, сама теперь расхлебываю и сама удивляюсь, ну какая же я самостоятельная, чтоб богиню Банрах мантикора три раза переварила!
– А она способна тебя наказать? – насторожилась я.
– Мантикора? – дурашливо раскрыл рот Беонир, но Ребекка лишь досадливо отмахнулась от его неудачной шутки.
– Не знаю, – неопределенно пожала плечами девушка. – В храме рассказывают всякое… Именно поэтому я так торопилась покинуть город. А находясь в подземелье столицы, я пребывала в уверенности, что выпавшие на нашу долю неприятности спровоцированы именно мною. Признаюсь вам откровенно, вдали от Блентайра я чувствую себя в безопасности и меньше опасаюсь мести обманутой мною змееликой.
– И все-таки, почему ты не отказалась от поручения богини? – испытующе прищурилась я, напряженно вглядываясь в лицо подруги.
– Я боялась! – без колебаний призналась она, а на ее побледневших от волнения щеках не дрогнул ни единый мускул.
– Боялась? – опешил ниуэ, всего лишь мгновение назад пропевший пышную хвалу бесспорной храбрости своей возлюбленной. – Прости, но я тебе не верю.
– Боялась, что если я откажусь, то следить за Наследницей поручат другой жрице, способной причинить вред той, которой предназначено спасти наш мир! – уточнила воительница.
– Ничего себе! – восхищенно присвистнул просиявший счастливой улыбкой Беонир. – Да ты просто героиня!
Ребекка смущенно потупила взгляд и зарделась, словно маков цвет. Что бы она там ни говорила, а лестное мнение и похвала ниуэ значили для нее очень много. Но внешне это почти не проявлялось. Интересно, ей еще не надоело обманывать саму себя, отмахиваясь от своей любви к этому забавному юноше?..
– Спасибо тебе, подруга! – Я с признательностью погладила ее сжатые пальцы. – Я всегда верила в твою приверженность добру и рада, что не разочаровалась в твоих истинных намерениях. Финн может тобой гордиться!
Тут Ребекка зарумянилась еще сильнее, хотя мне казалось, что дальше краснеть уже некуда.
– Я пыталась заранее смириться с тем, что на твои поиски уйдет много времени… – чуть слышно шепнула она, отвечая мне сильным и доверительным рукопожатием. – А все вышло…
– Все вышло наоборот, – ликующе рассмеялась я. – Думаю, нас свела сама судьба. Вот только я никак не ожидала, что завяжу дружбу с лайил!
– Я же полукровка, – резонно напомнила мне воительница. – У меня совсем иной характер, нежели у моих чистокровных сородичей, да и кровь я пью значительно реже, чем они. Но все-таки я, к сожалению, не человек. Помнишь, тогда, у меня дома, ты не осмелилась спросить, где я достаю кровь? А я, в свою очередь, не решилась пояснить тебе, что если бы наша встреча случилась в момент моей наивысшей жажды, я могла бы не сдержаться и тогда твое путешествие закончилось бы, толком не начавшись… – Ребекка с облегчением вздохнула, а мне стало понятно – с ее души упал тяжкий камень недосказанности и долго скрываемой тайны.
– Да, вот уж точно: характер – это лучший способ утаивания природных черт! – с признательностью улыбнулась я. – Я очень благодарна благому провидению, соединившему наши жизненные пути. Хотя, когда сьерр Никто рассказывал мне о моих будущих попутчиках, я ему не поверила…
– Рассказывал никто? – замороченно хлопнул ресницами Беонир. – Но как может никто что-то рассказывать?
– Он назвался сьерром Никто, – подробно растолковала я. – Мы встретились с ним на одной из улиц Блентайра при весьма щекотливых обстоятельствах. – Я гадливо поморщилась, вспомнив вульгарную сводню Каталину и ее омерзительную шайку торговцев живым товаром. – У него фигура мужчины в расцвете лет, обворожительные манеры и приятный голос, но нет лица. Он просил называть его сьерром Никто, но подозреваю, что на самом деле его зовут Шарро!
– Бог? – на два голоса ахнули изумленные такой новостью Беонир и Ребекка. – Пресветлый покровитель всех эльфийских кланов! Йона, а ты уверена, что повстречала именно его?
– Уверена! – кивнула я. – А кто бы еще смог передать мне стилет короля Арцисса?
– Ого, а я ведь сейчас вспомнила, как учила тебя метать эту красивую игрушку! – засвидетельствовала Ребекка, задумчиво хмуря лоб. – Редкостной красоты оружие. Тонкая работа. Такой стилет способен отковать лишь один мастер…
– Турран! – без колебаний высказала я первую пришедшую на ум догадку и конечно же не ошиблась.
– Он! – согласилась воительница. – И да, этот стилет хранился в храме Эррендира до тех пор, пока Полуденных эльфов не посетил небезызвестный нам старьевщик. Путешествие в ободранной кибитке было для жреца бога Шарро искусной маскировкой. Именно жрец отвез своему небесному покровителю клинок, прежде принадлежавший королю Арциссу.
– Таким образом стилет и попал ко мне в руки! – удовлетворенно подытожила я. – Не люблю загадки, не имеющие логичного решения.
– Два меча и стилет, – все еще бормотала лайил. – Значит, стилет они вынесли с поля боя вместе с телом погибшего короля, а клинки – не успели или не смогли.
– Парные мечи короля подобрали люди и пожаловали в дар своей повелительнице Банрах. – Этот вывод напрашивался сам собой, и я его озвучила. – А когда богиня напала на меня, когда мы пробирались через Серую долину, то Лед достался мне, а Гром засосала трясина, – подытожила я.
– Неужели легендарному клинку суждено затеряться? – огорчился донельзя впечатлительный Беонир.
– Поживем – увидим! – как умела, утешила Ребекка друга, приведя свой бесхитростный довод. – Я верю, что вещи, нужные для истории мира, никогда не пропадают бесследно…
– Или всплывают в нужном месте и в нужное время! – закончила за нее я, даже не подозревая, что эти неосторожно сорвавшиеся слова станут пророческими, причем предсказание окажется воистину страшным, вылившись в беду для одного весьма дорогого мне человека…
– Теперь пришла моя очередь каяться в совершенных ошибках! – Беонир неохотно сменил воительницу на ее посту рассказчика, предварительно откашлявшись и, по-видимому, набравшись необходимой смелости. – Забавно, но моя судьба во многом схожа с судьбой нашей прекрасной Ребекки!
Тут он отвесил галантный поклон в сторону лайил, на что девушка ответила благосклонным кивком. Вот уж точно, сколько бы Ребекка ни обзывала Беонира нахалом, это вовсе не означает, что ей не льстит его внимание. Ниуэ начал повествование:
– Итак, я родился в семье нашего вождя Беодара и прихожусь внуком тому самому великому воину Беовульфу, который плечом к плечу сражался вместе с Полуночными в битве у Аррандейского моста. В этом бою дед погиб, но перед смертью успел произнести странное пророчество, суть которого сводится к следующему: в тот самый день, когда расы эльфов, людей, ниуэ и лайил объединятся в один дружный народ, наше племя выйдет из подземелий и обретет свободу. Да, трудно поверить в успешную реализацию подобного предсказания, ибо эти четыре народа настолько разделены многочисленными обидами и взаимными претензиями, вылившимися в смертельную вражду, что скорее Сол соединится с Уной, нежели враждующие стороны помирятся и придут к согласию. Но, будучи с детства посвященным в суть пророчества, я безоговорочно поверил в его правдивость и поклялся стать тем воином, который придет на помощь Наследнице. А между тем жизнь нашего народа все ухудшалась – нас полностью поработили чародеи, превратив в униженных, лишенных права голоса рабов. Отец попробовал поднять восстание и сбросить иго ненавистной гильдии Чародеев, но едва начавшийся бунт подавили с беспримерной жестокостью, а самого Беодара заключили в темницу, расположенную в подвале Звездной башни. Вскоре после этого прискорбного события меня вызвала к себе сьерра Кларисса. Она предложила стать ее соглядатаем, выполнив порученную работу в обмен на жизнь моего отца. Узнав о том, что мне предстоит шпионить за Наследницей трех эльфийских кланов, чье появление описано в предсказании Неназываемых, я содрогнулся от ужаса. Ведь мне велели не просто следить за Наследницей, но любым способом предотвратить ее визит на Зачарованное побережье, дабы избежать ее приобщения к силам, способным уничтожить гильдию Чародеев.
– Да, в самом деле, предсказание на стене Немеркнущего Купола гласит о том, что мне суждено извести чародеев…
Сама не знаю, радовала или огорчала меня столь мрачная перспектива. Честно говоря, я не питала особой симпатии к сьерре Клариссе, но у меня не было никакого желания причинить хотя бы малейший вред моему дорогому другу Джайлзу…
– Мне очень не хотелось принимать на себя подобную миссию, но я подумал и решил не отказываться, сделав вид, будто всецело предан главе гильдии и собираюсь в точности выполнить все ее указания, – возбужденным голосом продолжил свою исповедь Беонир, в точности повторяя недавний рассказ Ребекки. – При этом я не собирался пакостить той, которую поклялся охранять и защищать… Да, не скрою, я провел немало бессонных ночей, мучаясь угрызениями совести, ибо нелегко идти против неблагоприятных обстоятельств, угрожающих жизни родного отца. Меня учили любить и защищать своих близких, но в итоге мои собственные взгляды и убеждения возобладали…
– Выходит, ты предал не Йону, а свою хозяйку! – удивленно всплеснула руками Ребекка.
– О нет, мне повезло намного меньше, чем тебе! – Юноша в отчаянии заломил руки, а его красивое лицо исказилось от невыносимого душевного страдания. – Я отступился от надежды спасти своего отца, я его предал…
– Теперь я понимаю, почему ты в меня стрелял, – торопливо произнесла я, переживая за несчастного ниуэ и терзаясь его мукой. – Уверяю, в том нет твоей вины. Я тебя давно уже простила и, более того, считаю очень отважным мужчиной, принесшим себя в жертву во имя жизни своих близких. Мудрый Зол предостерегал меня насчет истинных намерений моих спутников, но я ответила ему, что не сомневаюсь в чистоте ваших душ, тяготеющих не к злу, а только к добру. А посему предлагаю: давайте забудем все наши глупые недоразумения, оставим в прошлом все печали и начнем нашу взаимную дружбу с чистого листа! – Я с искренней теплотой прикоснулась к пальцам Беонира, и он тут же ответил мне крепким рукопожатием.
– Спасибо, Йона, – поблагодарил меня Беонир, а его нахмуренное лицо разгладилось, словно озаренное чистым лучиком счастья, исходящим из глубины доброго и благородного сердца. – Обещаю впредь никогда тебя не подводить! Я понял, что ошибаться может каждый, но только законченный глупец упорствует в своих заблуждениях.
– Великий Беовульф гордился бы тобой! – убежденно заверила я.
– В общем, я пообещал сьерре Клариссе пунктуально исполнить все ее указания… – Было видно, что Беониру не терпится закончить свое трудное признание. – Но, увы, она не раскрыла мне главного факта: того, что ты – крылатая…
– Понимаю, – сочувственно кивнула я, воскрешая в памяти то неподдельное горе юноши, которое он усиленно, но безуспешно пытался скрыть при виде моих крыльев. – Трудно предавать того, кто происходит из рода твоих старинных благодетелей и покровителей.
– Несчастный мальчик! – Ребекка ласково погладила юношу по щеке, выражая свое благорасположение. – Лишь теперь я в полной мере оценила твое мужество и завидную силу воли.
– Кларисса трансформировала мою наружность, переводя во вторую ипостась ниуэ. В обличии белого пса она с помощью магии переместила меня в Немеркнущий Купол, где в тот момент уже находилась Йона. При этом коварная чародейка нанесла мне глубокую рану, призванную обеспечить твою заботу, ведь более всего мы доверяем тем, кого спасли сами, или же тем, кто спас нас. Все дальнейшее вам известно. От Клариссы я узнал о существовании Первой Книги и всеми силами подталкивал вас к походу в заброшенный Лазарет, ибо магичка охотилась за содержащимися в фолианте знаниями… Когда мы пробирались по подземелью, я был уверен, что все наши неприятности спровоцированы именно мною.
– Понимаю и это, – коротко отреагировала я, потому что прекрасно помнила текст той части манускрипта, что заметила в руках главы гильдии. Без сомнения, тот документ однажды тоже вынесли из заброшенной библиотеки.
– Слушай, а ты, случаем, ничего от нас не утаиваешь? – с подозрением прищурилась Ребекка, никогда не отличавшаяся особой доверчивостью.
– Ничего, папой клянусь! – пылко заверил ее юноша.
Я помолчала несколько минут, размышляя, а затем произнесла:
– Полагаю, Беониру неведомы все замыслы сьерры Клариссы. Бог Шарро посоветовал мне остерегаться этой коварной женщины, предупредив о том, что ее душа скрывает в себе множество темных секретов. Думаю, ее истинные намерения намного сложнее той миссии, что поручили Беониру. С одной стороны, глава гильдии желает мне смерти, ведь я несу гибель ее клану, а с другой – ей жизненно необходимы добытые мною знания. И кстати, если бы она безоговорочно решилась меня убить, то без лишних хлопот и проблем осуществила бы это еще тогда, когда я ночевала в Звездной башне… Нет, тут что-то нечисто, и я намереваюсь досконально разобраться в происходящем!
Ребекка и Беонир быстро переглянулись, всецело одобряя и поддерживая мой план. Я переводила взгляд с лица лайил на лицо ниуэ, стремясь ментально проникнуть в их подспудные замыслы. Нет, в Беонире я не сомневаюсь, он весь как на ладони – чист, словно вода, бесхитростен и безыскусен. А вот Ребекка… С ней дело обстоит намного сложнее. Она вроде бы полностью поведала нам историю своей прошлой жизни, но при этом сознательно умолчала о некоей крохотной, но важной детали. Почему я так считаю? Да просто я помню выражение лица воительницы, красноречиво свидетельствующее о буре, разыгравшейся в ее душе в тот самый момент, когда чародей Альсигир передал мне кусок древнего пергамента… Да, я уверена, здесь скрыта какая-то загадка, которую мне тоже предстоит разгадать!
Я поднялась с приютившего нас холмика, пытливо всматриваясь в даль. Меня ждали степь и начинающаяся за ней Пустошь. Я понимала, насколько трудным и опасным может стать мой последующий путь, но не намеревалась отступать или сворачивать. Изначально, вступая на тропу испытаний, я руководствовалась лишь эгоистичным желанием стать чародейкой. Но постепенно детская мечта переросла в иную цель, значимую и судьбоносную. Мне предстояло спасти весь Лаганахар, помирить враждующие народы и исправить страшные ошибки, допущенные моими предками! Я как-то незаметно повзрослела, и моя мечта повзрослела вместе со мной. Звезда моей души медленно наполнялась силой и знаниями, но теперь меня вела не только она, а еще одна звезда, все ярче разгорающаяся в моем сердце. Я мысленно называла ее Звездой моей любви, ибо там, впереди, меня ждал Арден, остро нуждающийся в моей помощи, доверившийся мне, верящий в меня… А значит, все то, что мне еще предстоит пройти, и есть моя настоящая жизнь. Жизнь, которую я выбрала сама!
Я достала из сумки раковину, переданную мне мертвым королем Арциссом, и поднесла ее к уху. Сначала мне казалось, я слышу лишь неумолкающий плеск морских волн, но потом в ритмичный шелест неожиданно вплелся тихий голос Лорейны, напевающий песню, идеально созвучную мелодии моей души:
- С мирным бытом суждено расстаться,
- Вновь зовет дорога в никуда,
- Путь мой, что едва успел начаться,
- Серпантином вьется сквозь года.
- Лишена отеческого крова,
- Нежностью людской обделена,
- В мыслях зачастую я сурова,
- Как взрастившая меня война.
- Мой приют – пещеры и овраги,
- Мой удел – скитания и грусть,
- Верность – это тоже часть отваги.
- Клятвы все я помню наизусть.
- Не ропщу, хоть плачу я порою,
- Оттого, что духом я слаба,
- Небо вместо крыш над головою —
- В этом навсегда моя судьба.
- Я сама такой искала доли —
- Моря блеск, величие степи,
- Что же мне теперь поделать, коли
- С участью иной не по пути?
- Верные попутчики в дорогу,
- Ночи, дни, весна или зима,
- Знаю, не о том молилась богу,
- Эту жизнь я выбрала сама.
- И чего бы в жизни ни случилось,
- Мне назад уже не повернуть,
- Сердце, что в груди не зря забилось,
- Приведет меня куда-нибудь…
– Ну и что мы станем делать дальше?
Заданный Ребеккой вопрос вывел меня из забытья. Я подняла глаза на высокорослых друзей, стоящих передо мной, а затем с любопытством всмотрелась в степь, широко раскинувшуюся за их спинами.
– Не знаю, – честно призналась я, с трудом подавляя так и просящуюся на губы улыбку. – Но давайте спросим об этом кое-кого другого, более осведомленного…
– Кого же? – удивился Беонир. – Бога Шарро? Неназываемых?
– Кочевников-степняков! – предложила я.
– Скажешь тоже, выдумщица! – скептически фыркнула воительница. – Да где же мы их сыщем, тех кочевников, если их лет сто уже никто не видел!
– Обернись, и увидишь сама, – вслух рассмеялась я, уже не сдерживая переполняющих меня эмоций.
Не смея поверить собственным ушам, Ребекка и Беонир стремительно повернулись на каблуках…
На первый взгляд приближающееся к нам пятно серой мари можно было принять за колебания горячего воздуха или за лениво клубящееся облако пыли, но постепенно оно приобрело четкие очертания, преобразившись в странную процессию, состоящую из нескольких всадников. Скачущую к нам делегацию возглавлял жилистый коренастый мужчина, горделиво восседающий на тонконогом вороном скакуне, идущем размеренной иноходью. Богатое одеяние человека, вычурный головной убор, а также ковер вместо чепрака под седлом его коня красноречиво свидетельствовали о высоком социальном положении всадника. За кушак из дорогой ткани золотистого цвета заткнута кривая сабля, из-под круглой шапки падают на плечи седые кудри, а глаза всадника смотрят цепко и немного враждебно. Смотрят только на меня одну… За прекрасным конем следовала цепочка из шести голенастых, невозмутимо пережевывающих жвачку верблюдов, управляемых почтенными, до самых глаз закутанными в бурнусы[3] старцами.
При виде этого кортежа Беонир шаловливо пихнул воительницу локтем в бок, намекая, мол, посмотри, как ты ошиблась, кочевники ездят не только на ишаках и собаках!
– Ничего себе! – только и смогла выдавить ошеломленная Ребекка. – И зачем они пожаловали?
– Не волнуйся, сейчас мы все узнаем, – спокойно заверила ее я и отвесила вежливый поклон достигшему нас и уже спешивающемуся всаднику.
– Приветствую вас, о благородные путники! – Мужчина степенно поклонился, ладонями оглаживая свою черную, спускающуюся на грудь бороду. – Меня зовут Самир аль-Фарух, я ношу титул шейха всех кочевых племен. Откройте мне, какая надобность привела вас в наши края?
– Приветствуем тебя, почтенный шейх Самир! – Я на всякий случай еще раз в точности повторила его поклон, вот только поглаживание бороды, к сожалению, воспроизвести не могла. – Я Йохана, а это мои друзья, Ребекка и Беонир. Мы просим разрешения пройти через вашу территорию, ибо намереваемся пересечь Пустошь.
– Вот как! – Голос шейха остался безупречно невозмутимым, но при этом он сильно дернул себя за бороду, словно ставил на место изумленно отвисшую нижнюю челюсть и потрясенно выкатившиеся глаза. – Но зачем?
– А что в этом такого? – заносчиво осведомилась драчливая Ребекка, выразительно поглаживая рукояти своих клинков. – Или прогулки по пустыне запрещены?
– Отчего же запрещены, почтенная ханум!?[4] – умильно всплеснул руками Самир. – Конечно нет! Но учтите, такое путешествие не отнесешь к числу приятных. В это время года воздух пустыни очень горяч, источники в оазисах пересыхают, а со стороны развалин древнего города дует смертоносный хамсин[5]…
– Уважаемый шейх, оставьте эти пустые отговорки! – мягко попросила я. – Нас не запугать.
– Просто наши земли уже давно не посещали паломники, – вздохнув, откровенно сознался кочевник.
– Ну вот и радуйтесь – посетили! – ехидно встрял Беонир.
– Радуемся, радуемся! – расплылся в широкой улыбке шейх. – Но имейте в виду, для того чтобы пройти в Пустошь, вам придется совершить один малозначительный ритуал, – вкрадчиво добавил он.
– Какой? – насторожилась я, заподозрив подвох.
– Наша владычица Банрах поручила моему народу охранять рубежи пустыни, пропуская в глубь Пустоши лишь того, кто сумеет доказать свою избранность, пройдя особый ритуал, называемый «Поцелуй Нага»! – важно провозгласил Самир, не скрывая злорадного торжества, так и плещущегося в его узких глазах.
«Поцелуй Нага»… Я задумалась, внимательно рассматривая шейха и вспоминая рассказ Беонира. Наг – легендарный предводитель лиднейских змей! Неужели тот самый? Но как же такое возможно, ведь прошло столько времени! Однако наперекор моим сомнениям самодовольный облик Самира красноречиво подтверждал: это – возможно! Лицо у шейха смуглое и скуластое, волосы черные не как вороново крыло, а будто смола – на свету в них проглядывает легкая рыжина. Крючковатый нос и серые глаза дикой птицы. Нет, такой определенно не соврет.
– А кому-нибудь уже удавалось благополучно пройти через это испытание? – со слабой надеждой спросила я.
– Ага, удавалось! – ядовито поддакнул шейх. – Ныне все эти претенденты благополучно покоятся в желудке у Нага.
Кажется, я побледнела…
– Что, правда? – оторопела Ребекка. – А кто он вообще такой, этот ваш Наг? Он красивый? Кстати, ставлю вас в известность: я уже целовалась с блохастым псом, поэтому поцеловать какого-то Нага – для меня просто безделица, плюнуть и растереть…
Но шейх заставил воительницу умолкнуть, выдав короткий язвительный смешок. Ребекка сердито нахмурилась, недоуменно поглядывая на меня и ожидая объяснений.
– Наг – это огромный змей, – задумчиво пояснила я. Покосилась на сияющего, будто Сол, вождя и поправилась: – Чудовищно огромный змей, жутко старый, смертельно ядовитый, мудрый, как бог, и к тому же невероятно быстрый!
– Йона, ты сдурела! – похлеще любого змея зашипела на меня рассвирепевшая воительница. – Он же тебя сожрет, проглотит целиком и даже не подавится. И ты что, взаправду собираешься с ним целоваться?
– А разве у нас есть выбор? – вопросительно улыбнулась я, интуитивно предугадывая наиболее вероятный ответ.
– Нет! – сладко пропел шейх. – Выбора у вас нет…
Глава 2
Я плавно покачивалась на спине у верблюда, с высоты его горба заинтересованно озирая окружающий нас ландшафт. Мои щеки беспощадно сек сухой ветер, словно дующий из щели меж двух времен. Да, кажется, ветер не меньше меня самой знал, что в теперешнее время года эта местность должна быть совсем не такой… Степь летом – это летящие вдаль пространства, где синеют васильки, спрятанные в зеленых прядях ковыля, и перекатываются волны трав. Степь летом – это Сол, который дробится в мелких теплых озерах, это табуны лошадей, пасущихся на воле, а если их встревожить, то топот копыт подобен грому среди ясного дня. И над этой благословенной землей царит слитный звон кузнечиков – музыка летнего дня в полной его спелости. Вот такой я представляла себе степь…
Но подлинная картина не радовала. Куда ни кинь взор, повсюду расстилались лишь однообразные кочки и холмы, покрытые выгоревшей от жары травой и щедро присыпанные желтым песком. Преддверие Пустоши. Верблюдов недаром называют кораблями пустыни, ибо лишь они одни способны длительное время бороздить бескрайние песчаные просторы, нуждаясь в весьма скромном, даже минимальном количестве пищи и воды. Равнодушные морды этих выносливых созданий, их лениво прикрытые глаза, размеренно шагающие конечности и чудесные горбы (естественные хранилища запасов влаги) вызывали у меня невольное уважение. Там, где сломает тонкие ноги ретивый скакун, увязнет повозка и выдохнется смирный трудяга-ослик, невозмутимо пройдет верблюд, и в прямом и в переносном смысле поплевывая на всех с высоты своего врожденного высокомерия.
Ах да, один из них уже оскорбился на ироничное замечание несдержанного на язык Беонира и одарил того прицельно выпущенным комком вязкой бурой слюны. Ниуэ с руганью принялся отчищать свой щегольской жилет, а его действия сопровождались сочувственными комментариями Ребекки, ехидными перемигиваниями наших сопровождающих и полнейшим безразличием самого виновника переполоха. После этого небольшого инцидента мое уважение к верблюдам достигло своей наивысшей точки. Я протянула руку и ласково погладила умное животное за ухом. Верблюд удивленно мотнул угловатой головой, и в его темных глазах промелькнуло нечто, весьма похожее на гордость.
– Вот бы люди брали пример с вас! – негромко разглагольствовала я вслух, обращаясь к своему безмолвному, но внимательному слушателю. – Часто замечаю, что животные намного умнее и сдержаннее людей. Вот взять хотя бы вас, верблюдов… – Мой горбатый скакун немедленно навострил мохнатое ухо. – Вы обладаете воистину непробиваемым спокойствием, завидным чувством собственного достоинства, безупречно выполняете работу, а на всех критиков и ненужных советчиков просто плюете! – Я хихикнула, замечая, как толстые губы моего корабля пустыни растянулись в довольной ухмылке. – Подозреваю, что если люди начнут жить по вашим принципам, они сильно облегчат свое существование.
Тут верблюд издал короткий многозначительный рев, который я расшифровала как одобрение новоизобретенной теории.
– Спите вы мало, пьете мало, едите и того меньше! – увлеченно продолжала я. – А люди… Тьма, а чем же они питаются в этом царстве жары и песка?
– Скажите, уважаемый шейх аль-Старух, а что вы едите в своей степи? – долетел до меня громкий голос Ребекки, похоже, озабоченной тем же вопросом.
– Аль-Фарух! – педантично поправил воительницу кисло поморщившийся шейх. – Такой прекрасной ханум простительно не знать, что всемилостивейшая богиня Банрах очень хорошо заботится о своих верных служителях и ежедневно посылает им пищу.
Мужчина покопался у себя за пазухой и извлек из складок халата небольшой мешочек, который перебросил Ребекке в руки.
– И что находится внутри, уважаемый аль-Пивух? – Лайил нерешительно взвесила на ладони пойманный предмет, не торопясь, однако, развязывать стягивающий его ремешок. – Саранча, тараканы, мыши?
Я улыбнулась, понимая, что задиристая девушка специально доводит до белого каления нашего невозмутимого шейха, на все лады склоняя его имя. Ребекка явно злится на этого пройдоху, подсунувшего нам Нага.
Услышав дерзкую подколку лайил, Самир гневно фыркнул, но сдержался, по-прежнему не позволяя себе ни малейшей грубости.
– Мы чрезвычайно бедный и простой народ, – с наигранным смирением сквозь зубы процедил он. – И поэтому мы, к сожалению, не способны накормить прекрасную ханум ни одним из перечисленных деликатесов, очевидно, столь для нее привычных!
Ребекка, попавшая в расставленную ею же ловушку, раздосадованно скрипнула зубами. «Определенно, шейх Самир далеко не дурак! – беззвучно усмехнулась я. – Понимает, что если тебе роют яму, то лучше не мешай. Когда закончат – сделаешь себе бассейн…»
– Развяжите мешочек, ханум! – с провокационной улыбкой посоветовал степняк. – Уверяю, он не кусается.
Ребекка нервно дернула завязку, и на ладонь ей немедленно высыпалось с полпригоршни белых маслянистых, слипшихся между собой крупинок.
– Фу, – гадливо фыркнула лайил, мгновенно опознавшая необычный, уже известный ей эрзац-продукт. – Небесная манна! Да я скорее и в самом деле пообедаю тараканами.
Щеки шейха изумленно вытянулись.
– Немногие избранные удостаиваются чести вкушать пищу богов! – с укоризной произнес он. – Уже много веков подряд мой народ питается манной и не находит в этом ничего дурного!
– А у нас в таком случае говорят: «Не едал ничего слаще морковки!» – ехидно рассмеялась Ребекка. – Оцените вот это!
Она достала из кармана немного орехов и кураги в меду, выданных нам гостеприимными эльфами, и, ловко свесившись с верблюда, высыпала в подставленную руку любопытного шейха. Кочевник попробовал предложенное угощение… На его лице отразилась целая гамма чувств: непонимание, восхищение и благоговение, перешедшие в гримасу обиды на свою горькую судьбу. Ну да, кто же не знает, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок! Хм, или все-таки намного ниже желудка?..
– Насколько наша еда вкуснее вашей, настолько и наши бойцы сильнее ваших! – гордо провозгласила Ребекка, заговорщицки мне подмигивая. – В общем, хана вашему Нагу.
Я заливисто рассмеялась, очарованная находчивостью подруги.
А смуглое лицо шейха тут же приняло озабоченное и даже запуганное выражение.
Самая увлекательная игра в мире есть не что иное, как сама жизнь. Вот только правила ее весьма суровы, а возможность выигрыша исключена целиком и полностью. Вы, конечно, можете успешно пройти несколько этапов и одержать временную победу или же, набрав энное количество очков, отсрочить неизбежный конец… Но, увы, финальный результат жизни все равно предсказуем: покрытый зеленым дерном клочок земли на кладбище, памятник и оградка. Бесспорно, рассудком я всецело понимала и принимала закономерный, уготованный для всех без исключения итог игры, но непослушная душа, еще не успевшая вдосталь настрадаться, набродиться и налюбиться, выла одиноким волком, судорожно сопротивляясь неизбежному. «Я не хочу умирать! – протестующее выстукивало мое шебутное сердце. – Спасите! Помогите! Избавьте! Я так хочу жить!»
– Ясное дело, хочешь! – насмешливо шепнула я, покачиваясь на верблюжьей спине. – А кто же не хочет? Думаешь, Ребекка и Беонир не хотят того же самого? Смею тебя заверить: хотят, еще как хотят! Все хотят жить, даже самые хилые, забитые, незаметные и бесправные. Хотят даже тараканы, травинки, облачка в небе… А если ты вздумаешь сдохнуть, дорогая моя Йона, то прежде подумай, какое неисчислимое количество смертей способна повлечь за собой твоя гибель. Представила?
В процессе сего безрадостного монолога я обращалась исключительно к самой себе, и что-то внутри меня кивнуло, прикинув то, что совершенно не требовало подсчетов.
– Так вот учти, – непреклонно продолжила я, – если ты окажешься такой эгоисткой, настолько слабой соплей, бесхребетной дурой и безответственной разгильдяйкой, что посмеешь сдохнуть, то даже после смерти тебе придется отвечать не только перед своей совестью, но и перед всем Лаганахаром!
Осознав, какая жуткая перспектива светит мне в самом недалеком будущем, я неуютно поежилась и, словно ища сочувствия, поплотнее прижалась к теплому верблюжьему боку. Кошмар! Оказывается, я лишена банального права на смерть, как ни парадоксально это звучит. Умереть может любой и каждый, но только не я, ибо моя гибель повлечет за собой мучительную кончину сотен и тысяч ни в чем не повинных созданий. Поэтому, как ни крути, а выход у меня один – постараться выжить любой ценой и вопреки всему. А точнее, поцеловать этого треклятого Нага и не позволить ему меня сожрать! Вот так-то.
Все мы против воли вынуждены играть в игру под названием «жизнь», в которую оказались втянуты в момент рождения, причем без нашего на то согласия. И самое лучшее, что мы способны сделать при столь неблагоприятном раскладе карт, – это не сопротивляться, а позволить бурному потоку жизни непрерывно увлекать нас за собой, втравливая во все новые и новые перипетии. Кто-то назовет такое поведение трусостью, другие – более корректным, но еще более неприятным словом «приспособленчество». Не стану заморачиваться на определениях, ибо понимаю, что этот путь не для меня. Что бы я ни делала, как бы ни изощрялась, мне все равно никогда не позволят мирно плыть по течению жизни. Нет, мой удел – это стремнины судьбы, водопады рока и водовороты предначертания. Эх, борись и выплывай, Йона, ведь тебе запрещено тонуть! Не вздумай утонуть, девочка-звезда, дабы не утопить других! Тебя не учили плавать, тебя грубо бросили на самую глубину, предоставив болезненную возможность всему научиться самостоятельно: плыть, нырять, задерживать дыхание… Так плыви же вперед, плыви, Наследница!
Я горестно усмехнулась, потрясенная суровой объективностью своих размышлений. Играя в игру под названием «жизнь», каждый из нас преследует строго индивидуальную, важную для него цель. Одни раззадорены многообразием предлагаемых призов с завлекательными названиями: власть, богатство, слава, любовь. Вторые играют в жизнь ради самой игры, увлеченные процессом. А третьи, и их меньшинство, пытаются совершить невозможное – вписать в жизнь свои собственные правила и законы. И иногда, правда очень редко, крайне редко, им это удается…
А степь все тянулась и тянулась, видимо, вознамерившись посоперничать в своей бесконечности с никуда не торопящимся временем… Впрочем, судя по невысокой скорости передвижения каравана, нам тоже некуда было торопиться. И то верно, ибо самое бессмысленное, что можно придумать, – это гоняться за жизнью или убегать от смерти. От последней и вообще бегать не рекомендуется, а то умрешь смешно: уставшим и потным…
Грязно-оранжевый Сол лениво сполз за пологий холм, и сразу же после этого на землю обрушился страшный ночной холод. Закутанные в бурнусы старцы колобками скатились с верблюжьих спин, развив прыть, которую я никогда бы в них не заподозрила. Из огромных мешков были извлечены странные черные камни, которые, будучи положенными в костер, давали яркое и жаркое пламя. Степняки называли их «каменным углем». Я же, в свою очередь, немало изумила этих привыкших экономить воду людей: с помощью кувшина Лаллэдрина превратила десять капель жидкости в щедрую порцию, напоившую всех. И даже вечно невозмутимые верблюды радостно фыркали, шумно опустошая поднесенные им бурдюки с бесценной влагой.
– Малышка, ты умудрилась очаровать всех! – насмешливо прокомментировала Ребекка, обнимая меня за талию и укрывая лоскутом тонкого войлока. – Кажется, впервые в жизни эти старики напились вдоволь.
– И верблюды тоже! – поддакнул Беонир, ревниво отпихивая морду ластившегося ко мне дромадера[6]. – Пошел вон, вместилище вонючих харчков!
– Всех, кроме непоколебимого шейха Самира, – поправила я, из-под локтя воительницы испытующе поглядывая в сторону хитроумного аль-Фаруха, отстраненно усевшегося чуть поодаль.
Проследив за однообразными, часто повторяющимися движениями его ладоней, а также за беспрестанно шевелящимися губами, я пришла к логичному выводу: мужчина молится.
– Интересно, возможно ли изменить его точку зрения на уготованный для нас обряд?
– Особенно резко точку зрения меняет хороший удар в глаз! – сварливо проворчала Ребекка. – Не надейся – шейх упрямее верблюда, он не передумает.
Я печально вздохнула, потуже завернулась в войлок и устало закрыла глаза, смиряя бушующий в голове круговорот мыслей. Нужно выспаться, ведь завтра я должна быть сильной и смелой. Гибкой, стремительной и проворной. Совсем как змея…
Джайлз благополучно миновал шумные городские улицы, буквально бурлившие от обилия новостей. Он усердно заворачивался в найденный посреди подземного хода темный плащ, скрывая свою звезду, пламенеющую тревожным багряным светом. Что она предчувствует? Чародей уже неоднократно задавался этим важным вопросом, но ответа все не находилось. Он шел по наитию, совершенно не представляя конечной цели своего пути. Губы юноши кривила горестная улыбка… На какое-то время ему удалось избегнуть смерти, но то, что ожидало его впереди, не стоило называть лучшей долей. Какое наказание считается наиболее страшным у оседлых народов, уже многие сотни лет привязанных к своей земле? Смерть? Нет, изгнание. А ведь Джайлзу предстояло именно это…
На сердце стало холодно. Он приказал себе быть осмотрительнее, не привлекать лишнего внимания, ничем не выдавать своего статуса беглеца: надо придать лицу бесстрастное выражение и, как завершающий штрих, украсить губы безмятежной улыбкой. Все вроде бы складывается удачно, внешние приличия соблюдены, но почему-то на душе скребутся кошки. Может, нужно вернуться? Вернуться, пока не стало слишком поздно… Но, как на беду, Джайлз обладал излишне богатым воображением. Вернуться. А это значит… Он мысленно увидел городскую площадь, роскошный эшафот, сооруженный из свежего, подвезенного эльфами дерева, выступающие смолистые капли на добротно отесанных боках бревен… Чародей видел, как сам он поднимается по ступенькам помоста, одетый в рубище, как приходят в движение многочисленные приспособления для долгой казни, как его раскладывают на козлах и начинают отрубать сначала правую руку, потом правую ногу… Когда воображаемый пленник умер, у реального Джайлза судорогой свело нижнюю челюсть и панически задергались веки… Нет, не ради этого он жил и учился, не ради такой позорной смерти! Решено, обратного пути уже нет. Тьма, а ведь все начиналось так хорошо!..
Джайлз почти не помнил своего детства. Он точно знал лишь одно: родину не выбирают. Впрочем, как и родителей.
Будущий чародей не сомневался, что он родился в Блентайре. Он мало нуждался в обществе сверстников и дружбы ни с кем не водил. В его памяти сохранились лишь смутные картины и образы, полустертые пеленой огромного горя: два стола, ярко горящие свечи, занавешенные черной тканью зеркала и пара одинаковых узких гробов. Страшных, холодных… Наверное, в них покоились тела его скончавшихся родителей, но отчего именно они умерли, Джайлз так и не узнал.
Единственное, что частенько приходило к нему во снах, являясь из забытого прошлого, это видение большого и богатого дома. Нет, даже не дома, а целой усадьбы, расположенной за высоченной стеной из дикого камня. Низкий фасад центрального здания, окруженного парком и яблоневым садом, был облицован желтоватым мрамором. С одной стороны ему виделась веранда, увитая плющом, с другой – эркер под чеканным медным фонарем, тоже с дверью. А посередине – нечто среднее между коридором и длиннейшей анфиладой: цепь комнат с широкими арками вместо дверных проемов, каждая – своего цвета и особой отделки.
Он частично помнил самую лучшую из комнат: одновременно и гостиную, и кабинет. Полукруглое, во всю стену окно, мохнатый ковер на полу – нога вязнет. Кругом расставлены кожаные пуфики. В одном углу письменный стол, в другом – альков с кроватью. И самая ценная деталь интерьера: в рабочем углу устроена специальная дверь, ведущая в библиотеку, где живут книги. Сотни и сотни книг. Все четыре стены библиотеки заняты зеленым бархатным диваном, переходящим в книжные полки. Чтобы подойти к ним поближе, он по боковой лесенке забирался на спинку дивана и шел вдоль книжных рядов эдакой необычной, обшитой деревом тропкой. В центре книжной залы – несколько горшков с цветами и карликовый фонтан… Позднее, повзрослев и став чародеем, Джайлз вдоль и поперек исходил весь Блентайр, но так и не нашел этот дом…
Сцена следующая: одетая в траур женщина в непроницаемой вуали берет его за подбородок, через сетку, спускающуюся с ее шляпки, испытующе вглядывается в личико рыжекудрого мальчика и печально вздыхает:
– Сиротка! Пойдем со мной, маленький Джайлз! Скажи, ты хочешь стать чародеем?
Джайлз конечно же не понимает, о чем говорит таинственная женщина, но поскольку ее слова подкреплены большим сахарным петушком на палочке, радостно кивает и с готовностью вцепляется в протянутую ему руку. Его уводят…
Новая сцена: миновало несколько беззаботных лет, проведенных в высокой башне, среди стайки таких же, как и он, малышей. Джайлз вытянулся, научился читать и писать, но исподволь мечтал о чем-то большем, испытывая необузданную тягу к учебе. Вернее, он с необычайной готовностью впитывал в себя знания, как губка – но всегда понимал, что этого недостаточно. И вот однажды его мечта осуществилась. Мальчика забрали из сада, оторвав от увлекательной игры в камешки, а затем долго вели по бесконечным лестницам и переходам. Джайлз уже почти устал, когда его без объяснений втолкнули в холодную полупустую комнату. Из предметов в помещении имелись лишь две сафьяновые, брошенные на пол подушки, одну из которых занимала какая-то скрюченная фигура.
– Это твоя новая наставница, сьерра Шианас! – пояснил маг, приведший Джайлза. – Учись хорошенько, мальчик!
Вышеупомянутая Шианас на первый взгляд показалась мальчику донельзя отталкивающей особой, похожей на старую, но жутко умную обезьяну. Сутулая и вислоплечая, она сидела на подушке, обхватив колени своими длинными руками. Серая грива волос спускалась по ее спине совершенно свободно, подобранная над висками двумя заколками: верный знак того, что женщина еще хочет нравиться. Губы чародейки оказались подкрашены коричневой помадой, в тон глазам, а ясные карие очи глянули на Джайлза из-под припухших век с вполне молодым нахальством. Чуть погодя Шианас заговорила:
– А ты знаешь о том, что стал красавцем?
– В зеркало смотрюсь изредка, когда его от пыли протереть нужно, – по-взрослому рассмеялся Джайлз.
– Прекрасный образец! – Старуха легко, едва прикасаясь кончиками пальцев, с интересом погладила голову мальчика. – Четкий овал лица, надбровные дуги крутые, свод лба высокий, форма носа классически прямая, только ноздри слегка округлены. Такого красивого черепа я не видывала с тех пор, когда в башню привезли мертвых Полуночных… Любопытно, а мозги в нем найдутся, хотя бы на наживку?
– Гильдия же клюнула! – многозначительно улыбнулся будущий чародей.
Сьерра Шианас одобрительно фыркнула:
– А ты умен и находчив. Из тебя выйдет толк.
Так началось обучение Джайлза.
Старая чародейка знала многое и щедро делилась знаниями с мальчиком. Но она учила своего воспитанника обращению не только с заклинаниями и амулетами, но и с простыми людьми.
– Умение вышибить мозги ближнему своему бывает весьма полезно, – многократно втолковывала она, – но есть и куда лучшие способы с ним поладить.
– Им я тоже научусь! – кратко пообещал Джайлз.
Хоть сколько-нибудь приличным бойцом он так и не стал, зато он стал оратором и магом.
Когда же пришел его черед получить свою звезду и отправиться за знаниями, дабы выдержать семь положенных испытаний, молодой чародей, достигший шестнадцатилетнего возраста, не боялся ничего. Из десяти адептов, отправленных в поход за званием чародея, обратно в Звездную башню вернулся лишь он один. Старая Шианас к тому времени уже мирно упокоилась на маленьком местном кладбище, оставив любимому ученику свою комнату и обширную коллекцию магических манускриптов. Джайлз посетил ее могилу, но не печалился, ибо понимал: таков удел, настигающий даже всемогущих магов. И уж если он о ком-то и скучал, так только о закадычной подружке детских игр, о белокурой Атте – ясноглазой, крепенькой, уютной девочке, милой и забавной, словно игрушечный медвежонок. Как и сам Джайлз, Атта тоже отправилась в поход за испытаниями. Но не вернулась…
Общеизвестно, хотя и весьма спорно то, что о самом святом для народа можно судить по произносимым им ругательствам, первоначально имевшим смысл оберега. Поэтому чистоплотные ниуэ в сварах вовсю поливают своего оппонента грязью и экскрементами, набожные лайил витиевато брюхатят свою покровительницу богиню Банрах, изысканные эльфы опускаются до грубости, злоупотребляя высокомерным словечком «салладэ»[7], а люди возводят над своими матерями целые ярусы из многоэтажных и чрезвычайно неприличных выражений. И только в наиболее конфликтных и напряженных ситуациях весь Блентайр дружно прохаживается насчет детородных функций собеседника или же подвергает пристальному и нелицеприятному рассмотрению его потомство. Ибо блентайрцы до крайности чадолюбивы, хотя тщательно скрывают этот факт. Ну а кому, спрашивается, хочется признаваться в том, что ты дошел до крайности и вынужден отдавать свое самое дорогое достояние, собственных детей, в жертву кровавой богине?
Джайлз выслушал немало нелицеприятных и даже оскорбительных фраз, пробираясь через заполненные людьми улицы, толкаясь, пихаясь и наступая кому-то на ноги. Но он великодушно пропустил мимо ушей все обращенные к нему ругательства, не обращая на крики ни малейшего внимания. Он торопился засветло достичь Немеркнущего Купола, в точности следуя указаниям Беодара. И, слава Неназываемым, с задачей справился… Джайлз едва успел переступить порог Купола и прижаться к одной из его стен, сливаясь с ее темным подножием, как стражники захлопнули все дверные створки древнего здания, заперев их снаружи. Они даже не потрудились проверить, не остался ли кто-то из посетителей внутри. Ну да всем известно, ночью в Куполе делать нечего!
«Ага, всем, кроме меня!» – Джайлз торжествующе усмехнулся, откидывая со лба изрядно надоевший капюшон, вытирая пот и свободно вдыхая полной грудью. Что же дальше? Он заинтригованно огляделся. Купол выглядел так же обычно, как и всегда. Джайлз посещал это здание десятки раз, стремясь разгадать тайну, почти зримо витающую под высоким сводом. Он досконально изучил все нанесенные на стены фрески и выучил наизусть странное, малопонятное пророчество Неназываемых, каждый раз наводящее на него суеверный ужас содержанием тех строк, что касались уничтожения чародеев. Вот и теперь все казалось привычным. Хотя, нет, не все…
Юноша наклонился, прищурясь и изучающе всматриваясь в крохотный, едва заметный буро-коричневый значок, неизвестно откуда появившийся в самом низу северной стены… Что это? Маг озадаченно нахмурился. Похоже, просто бессмысленная каракуля, святотатственная дерзость, осквернение, специально произведенное каким-то глупцом. Он возмущенно послюнил палец и легко стер значок, нарисованный то ли низкосортными чернилами, то ли засохшей кровью. Но какой идиот осмелился рисовать на стене Немеркнущего Купола? Стало ли это случайностью или было намеренным злодеянием? Джайлз терялся в догадках.
Кровь… И этот знак… Он показался ему смутно знакомым… Несколько минут чародей усиленно напрягал память, а потом вдруг радостно хлопнул в ладоши и звонко расхохотался. Ну конечно! Во всем Лаганахаре существует лишь один человек, а вернее, всего лишь один нечеловек, способный додуматься до того, чтобы написать староэльфийскую руну на стене Немеркнущего Купола! Конечно же этим храбрецом была Йохана, а стертый им знак обозначал не что иное, как первую букву ее необычного имени! Значит, малышка побывала здесь до него и оставила ему послание, с помощью которого Джайлз выйдет наружу!
– Спасибо за подсказку, мой любознательный эльф! – вслух поблагодарил окрыленный своей нежданной находкой чародей, изучая пол Купола. – Я в тебе и не сомневался! – Этот возглас относился уже не к девушке, а к еле различимым очертаниям люка, контур которого удачно замаскировал насыпанный на пол песок и вдобавок затоптали ноги многочисленных посетителей святилища. – Вот я и узнал, как ты выбралась из города. Я последую за тобой!
Юный маг совершил пару пассов руками, сплетая нужное заклинание, и произнес несколько отрывистых фраз. А когда, послушный его приказу, тяжелый каменный люк немного приподнялся над полом, Джайлз гибко изогнулся и ловко юркнул в открывшийся перед ним лаз потайного подземного хода…
Путешествие по подземелью оказалось занятием довольно простым и чуть ли не скучным. Ловушек нет, из-за угла никто не нападает, под подошвами обуви мирно поскрипывает песок, а свет факела приветливо освещает ровные каменные стены. Знай себе шагай да шагай… От накопившейся усталости, сытого желудка и пережитого стресса Джайлз неодолимо хотел спать. Он уже подумал, а не завалиться ли ему куда-нибудь в уголок, чтобы соснуть часок-другой, как коридор внезапно вывел его на развилку, украшенную несколькими табличками. Юноша долго колебался, выбирая один из проходов, но потом остановился на «Серой долине», направляемый своим непогрешимым чутьем чародея, ибо от этого названия ощутимо веяло магией. Он решительно выровнял пламя факела, кулаком протер слипающиеся глаза и зашагал дальше, периодически клюя носом и позевывая.
Выложенный кирпичом коридор сменился узким проходом, прорубленным в монолитном каменном массиве. Свежий воздух приобрел затхлый привкус, а свод буквально давил на плечи, заставляя молодого мага чувствовать себя весьма неуютно. Нет, Джайлз никогда не был трусом, но, как говорится, в жизни так много сомнительных радостей, что лучше с ними не связываться. Вот и этот поход стал еще той радостью… А вдруг как рухнет, а вдруг как завалит? Сомнительно, конечно, но чем Неназываемые не шутят? А все хулиганка Йона виновата, ведь это она его сюда направила! Может, по причине своей детской непосредственности малышка полагала, будто все чародеи просто обожают подземелья по примеру летучих мышей, которых часто используют для приготовления магических снадобий?
Нет, рассудком Джайлз, конечно, понимал, что Йона тут совершенно ни при чем, но все же ему было очень страшно и он подсознательно пытался найти крайнего, в полной мере ответственного за его постыдные переживания. Нелегко признаваться в собственных слабостях, гораздо легче взвалить свою вину на кого-то другого. На ребенка, кстати, не очень-то красиво взваливать свои грехи, но за неимением иного варианта сойдет и этот. Легкие юноши то раздувались на манер кузнечных мехов, то слипались от недостатка воздуха, а кровь то закипала в жилах, то приливала к полному желудку, вызывая едва сдерживаемые рвотные позывы. Джайлз всяко-разно поминал вредную девчонку, не сумевшую или не захотевшую выбрать более удобную дорогу из Блентайра. Уж он ее еще встретит, уж он ей такое выскажет!.. Поговаривают, будто биологический возраст мужчины определяется тем, что именно сжимается у него при слове «дети»… Да, сегодня Джайлз в полной мере осознал справедливость меткого замечания, ибо то, что сжималось у него, находилось весьма далеко от сердца…
И вот в тот самый момент, когда Джайлз обреченно отбросил потухший факел, приходя к выводу, что туннель не имеет выхода, а сам он обречен провести в нем остаток жизни, впереди неожиданно замаячил тусклый серый свет. Мысленно благодаря бога Шарро, вскрикивая от радости, обдирая локти и колени, юноша сломя голову ломанулся к вожделенному свету и, загнанно хрипя, кулем вывалился на площадку, обрывисто нависающую над утопающей в тумане долиной. Немного передохнув, Джайлз перекусил остатками мяса, запив немудреную трапезу глотком воды, скопившейся в расщелине между камнями.
Наклонившись, он обнаружил импровизированные ступени, сложенные из грубо обтесанных валунов и ведущие прямиком в долину. Грохоча подошвами и выбивая искры, возникающие от резкого соприкосновения укрепленных на каблуках подковок и мелкого гравия, усыпающего примитивную лестницу, чародей довольно быстро спустился в долину, по колено погрузившись в укутывающий ее туман. Все вокруг буквально пропиталось магией, причем магией совершенно иного свойства, чем та, которой владели человеческие чародеи. Обладая темной и враждебной природой, она несла на себе признаки глубокой старости, значительно ослабившей ее воздействие, но еще не искоренившей ее полностью. И даже этих жалких остатков стало достаточно для того, чтобы его звезда потускнела и как бы заснула, а сам Джайлз начал воспринимать себя слепым и беззащитным котенком, беспощадно брошенным в ведро с водой. Он барахтался, барахтался – не тонул окончательно, но и никак не мог выплыть на поверхность этого вязкого марева, облепившего его, словно кисель, связавшего по рукам и ногам.
Читать бесплатно другие книги:
