Почти идеальное ограбление Кузнецова Наталия
– Ты что, обиделся? Я же пошутила. Вот честное-пречестное слово, у меня это нечаянно вырвалось, а картина твоя мне очень даже нравится. И вообще она… Она замечательная!
– Правда? – недоверчиво спросил Ромка.
– Ну, я же сказала. Мне даже жалко было с ней расставаться, потому что я думала, что Павел Петрович из-за Катьки и из-за того, что мы ему помогаем искать преступницу, ее у тебя все же возьмет и пристроит где-нибудь в уголке.
Они спустились в метро, зашли в вагон. Им надо было проехать всего одну остановку, но Ромка решил сесть и поискал глазами свободное место. Его не было.
– Все мечты рухнули, – продолжал страдать он. – Не представляешь, как я рассчитывал на эту картину! Думал, прославлюсь и куплю себе кое-что… Ну, да что теперь об этом!
Одной рукой Ромка придерживал свой шедевр, другой схватился за металлический поручень и вдруг спохватился:
– А не попортила ли ее, часом, эта старая клюшка? Она же небось не знает, как надо скатывать картины.
Он отогнул край бумаги.
– Гляди-ка, сообразила! Ясное дело, в галерее работает, не где-нибудь. Разлила, понимаешь, воду, чтобы люди падали.
– Тихо ты, – толкнула его в бок Лешка и легким кивком указала на стоящую неподалеку старую женщину, устало притулившуюся у двери. Это была тетя Таня. Уборщица, к счастью, ничего не слышала и их не заметила.
Тете Тане уступил место молодой парень. В знак благодарности она кивнула ему так царственно, будто и не ожидала иного, и, поправив косынку на лбу, легко опустилась на сиденье. А парень задел локтем девушку, читающую детектив в яркой обложке. Книжка шмякнулась на пол, и плохо склеенные листки веером посыпались под ноги уборщицы. Но она не стала наклоняться, а продолжала сидеть, глядя прямо перед собой, а парень с девушкой, весело переговариваясь и мешая выходить другим людям, бросились собирать упавшие листки.
Поезд подошел к станции «Проспект Мира», и Ромка с Лешкой пошли на пересадку. Пробежав по короткому переходу, они влетели в почти пустой вагон. Несмотря на то что до их «Рижской» тоже была всего одна остановка, Ромка опустился на свободное сиденье рядом с дверью и, достав из сумки тетрадку по алгебре, с тоской уставился на домашнее задание.
– Я, наверное, контрольную завтра не решу. Лучше на нее не ходить, чем получить «пару». И почему мне так не везет? Как не повезет, так во всем, – снова затянул он свою песню.
Лешка хотела было сказать, что много раз напоминала ему о несделанных уроках, но прикусила язык. Ромка все равно найдет что возразить и только снова на нее обидится.
Когда они вошли во двор, Ромка забеспокоился опять:
– Если бы не возились с твоим противным Диком, то поехали бы в галерею пораньше и давно бы уже вернулись. А теперь предки вновь прилипнут: почему мы все время гуляем и уроки не делаем.
И тут он увидел Славку с Джимом и, все так же хромая, заторопился навстречу другу:
– Мой папа тебя случайно не видел?
– Нет, – покачал головой Славка.
В Ромкином кармане зазвонил телефон.
– Это папа. В который раз звонит, – проговорил Ромка и весело сказал в трубку: – Пап, а я со Славкой алгеброй занимаюсь. А Лешка сейчас придет.
Он протянул сестре свернутый в трубку холст так, чтобы Славка не обратил на него внимания и не стал расспрашивать, зачем они брали с собой в галерею картину. Не хотелось сознаваться в своем провале. А когда Лешка ушла, потянул друга к беседке, и там круглый отличник Славка терпеливо и толково разобрал вместе с ним все его домашнее задание, после чего Ромка облегченно вздохнул: и чего он переживал о какой-то контрольной! Теперь он с ней одной левой справится.
Домой Ромка пришел с открытой тетрадкой и прямо с порога предъявил ее Олегу Викторовичу:
– Вот, можешь посмотреть, чем я занимаюсь целыми днями.
Отец внимательно просмотрел решенные задачки и, удивленно пожав плечами, молча вернул ему тетрадку.
После ужина Ромка расспросил по телефону Матвея Юрьевича, как продвигаются дела у художницы Оли, и обрадовался, услышав:
– Олечка молодец, техника письма у нее замечательная, мазки кладет легко, сумела передать свет и глубину картины и с работой справилась в рекордно короткий срок. Завтра с утра Арина отвезет копию в галерею.
– А она не забудет сфотографировать кромки с изнанкой?
– Не волнуйся, конечно, нет, – заверил его Матвей Юрьевич.
Но Ромка, опустив трубку, не успокоился.
– Я тоже должен ее увидеть, – прошептал он сестре и заорал так, чтобы услышали родители: – Лешк, не видишь, что ли, твой Дик давно гулять просится?
Лешка мигом собралась.
– Надеюсь, не надолго? – спросила Валерия Михайловна.
– Что, детям уже и свежим воздухом после трудов праведных подышать нельзя? – возмутился Ромка, а когда они вышли из подъезда, распорядился: – Ты тут гуляй себе, а я к Матвею Юрьевичу и обратно.
Лешка не возражала, так как прекрасно знала, что с Диком к Матвею Юрьевичу все равно не зайти: Банг не потерпит такого гостя в своем доме.
На Ромкин взгляд, Олина картина вообще ничем не отличалась от оригинала. Он не только сфотографировал ее со всех сторон много раз, но еще и ручкой на изнанке посадил малюсенькое-премалюсенькое пятнышко. Если не знать, где смотреть, его сроду не обнаружить.
– Теперь остается ждать, когда на копию польстится похититель, вернее похитительница, – вернувшись во двор, сказал он Лешке.
Наутро по дороге в школу Ромка вновь замучил сестру вопросами:
– Как ты думаешь, Арина ее прямо с утра отвезет, не забудет? Лешк, а когда ее заменят? А вдруг уже завтра?
Лешка рассуждала более логично и рассудительно:
– Сам подумай, где преступница так сразу возьмет копию? Ее ж еще и написать надо.
– Я и сам знаю, – вздохнул Ромка. – Только уж очень хочется, чтобы все это побыстрее случилось. А ведь мы даже не узнаем, увидит она ее или нет. Каждого посетителя ведь не проверишь.
– Может, и вообще ничего не получится. Вдруг она уже уехала?
– Уж лучше бы повременила, не уезжала. Не уезжала… – настороженно произнес Ромка и вдруг, остановившись, схватил сестру за руку: – Кто-то, я недавно слышал, тоже куда-то уезжает. Анастасия Андреевна, вот кто! Слушай, это она и есть! – вдруг вскричал он. – Помнишь, она ходила за билетами? Павел Петрович ее еще спрашивал, купила она их или не купила.
– И что?
– И Катька ее до пожара видела. С картиной в руках. Должно быть, с копией, и ей пришлось унести ее назад, так как Катька с настоящей картиной в подсобку спряталась. Лешк, я понял, это она. Анастасия Андреевна воспользовалась именем Инны Николаевны, ясно тебе? – раздельно произнес он.
Лешка вырвала свою руку и покрутила у виска пальцем:
– Ты что, сбрендил? Она же толстая! А та женщина хоть и старая, но худая и элегантная, фигурой похожая на Инну Николаевну, Оля же нам ее ясно обрисовала. А Анастасию Андреевну, да еще когда она в своей толстой кофте, никто не назовет элегантной.
Ромка помолчал, переваривая слова сестры, а потом распалился еще больше:
– А тебе не приходит в голову, что она маскируется? Что, если на ней надета какая-нибудь толстовка или ватник, ну, не знаю, чем там люди, когда надо, утолщаются. Потому, может, она и кофты такие толстые носит, и платки всякие, чтобы никто не заметил, что у нее еще что-то под ними поддето.
– Ну, не знаю, – нерешительно произнесла Лешка, но подозрения брата проняли и ее, и она быстро нашла выход: – Так проверить, она это или не она, проще простого. Надо спросить у Оли, не было ли у той элегантной художницы на лице шрама.
– Точно! Вот это и будет следующим пунктом нашего плана. – И Ромка бодро зашагал на первый урок, которым была алгебра.
Глава 11
НЕУДАЧНОЕ ПРОЩУПЫВАНИЕ
А вот сегодня день с самого начала складывался удачно, Ромке во всем везло. Контрольную по алгебре отложили до понедельника, по английскому его не спросили, чего он боялся тоже, а когда они с Лешкой очутились на Старом Арбате, то и вовсе забыл о всяких там уроках, с наслаждением окунувшись в атмосферу вечного праздника, царившего на этой необыкновенной улице.
Покосившись на заведение под названием «Му-му», он вздохнул:
– Я-то надеялся, что у нас будет много денег и мы сможем раз сто сюда сходить. Но вообще-то у меня они есть. От тех, что мне папа на раму и подрамник дал, еще немного осталось. Пошли, что ль, потратим?
– Не надо, – отказалась Лешка. – Папа спросит, где твоя рама, а что ты ему ответишь?
Ромка вспомнил о своей не оцененной по заслугам картине и сразу скис:
– Скажу, что она мне больше не нужна.
– Очень даже нужна, – убедительно сказала Лешка. – А как иначе, без рамы и подрамника, ты ее на стенку повесишь? Я же тебе говорила, что твоя картина украшает не только твою комнату, но и всю нашу квартиру.
– Ладно, считай, что утешила, – махнул рукой брат. – Пошли скорей к Оле.
Девушка, как обычно, стояла у своего заставленного картинами стенда.
– Привет! Мы видели копию, ты классно написала, – похвалил ее Ромка и сразу перешел к делу: – Скажи, пожалуйста, у той твоей знакомой, которая называла себя Инной Николаевной, не было на лице никакого шрама?
Оля задумалась:
– Если и был, то я могла его не заметить, потому что на ее лице полно штукатурки. Она, наверное, тональный крем килограммами изводит. Ой, нет, постойте! Был шрам. На лбу, совсем маленький. Я его у нее лишь раз заметила.
– Вот! – воскликнул Ромка. – Спасибо за информацию. Я так и подумал, что она маскируется и гримируется! У нее, должно быть, полно шрамов, при ее-то занятии.
И не успела Оля спросить, о ком он ведет речь, как Ромка, схватив сестру за руку, кинулся прочь.
– Лешк, пошли скорее в галерею. Мы эту помощницу вмиг раскусим, вернее сказать, прощупаем.
– Как это? – не поняла Лешка.
– А так. В прямом смысле этого слова. Схватим ее за бок и посмотрим, что такое на ней надето.
По дороге Ромка в деталях разработал план предстоящих действий.
– Значит, так. Мы оказываемся с ней рядом, ты падаешь в обморок и нечаянно за нее хватаешься. А я тебя страхую, чтобы ты не разбилась. Поняла?
– Думаешь, я сумею? – заволновалась Лешка.
– А почему нет? Что, у тебя голова никогда не кружилась, что ли? Вспомни, как тебя один раз в автобусе укачало и ты из него еле живая вышла. Или нет. Лучше представь себе солнечный удар. Поднимаешь руку, чтобы схватиться за голову, но промахиваешься и, чтобы не свалиться, хватаешься за что попало.
Лешка кивнула. Хоть она и не знала, как правильно изобразить солнечный удар, потому что на солнце с ней пока еще ни разу ничего не случалось, но решила действовать по обстоятельствам.
Обстановка в галерее благоприятствовала их замыслу. Все складывалось как нельзя лучше. Павел Петрович отсутствовал, и в его кабинете восседала Анастасия Андреевна. По залу бродили две девушки, за ними неусыпно следил охранник Игорь. Ромкин красный круг украшал монитор работающего компьютера. А в углу зала на новом выставочном мольберте стояла знакомая копия.
– Ух ты! Новый экспонат? – подбежав к картине, с неподдельным удивлением воскликнул юный сыщик и повернул ее к себе боком. – А чья это работа? Уж не Полянской ли?
– Руками не трогать! – одновременно закричали охранник Игорь и Анастасия Андреевна.
– Извините, я нечаянно. – Ромка поправил картину и отошел. То, что ему было надо, он уже увидел. Его малюсенькая, никому не заметная точечка была на месте.
Став у противоположной стенки рядом с кабинетом, он ткнул пальцем в первый попавшийся портрет и, сделав заинтересованное лицо, обратился к Анастасии Андреевне:
– Вы не могли бы подсказать, чем пользовались при написании этой картины, мастихином или кистями?
– А что такое мастихин? – прошептала Лешка.
– Нож такой. Все современные художники его используют. Чтобы мазки широкими были, – так же шепотом ответил брат и повысил голос: – Так что же, Анастасия Андреевна?
– Кистями, – ответила женщина.
– Тогда вот здесь, – он перешел к следующей картине, – мастихин. Могу поспорить.
– Отсюда мне не видно, – сказала Анастасия Андреевна. Поднявшись с места, она вышла из кабинета. Этого-то Ромка и добивался.
Когда помощница приблизилась, он незаметно толкнул сестру в бок:
– Падай!
Лешка закатила глаза и стала оседать на пол, пытаясь ухватиться за Анастасию Андреевну. Однако та неожиданно проворно схватила ее за руку и удержала на весу. Тем не менее, следуя Ромкиным указаниям, Лешка решила упасть, чего бы ей это ни стоило. Она дрыгнула ногой, свалилась сама, но при этом нечаянно подставила подножку брату. Ромка, не удержав равновесия, рухнул тоже и при этом больно ударился своей многострадальной коленкой. Лешка, боясь открыть глаза, чтобы никто не догадался о ее притворстве, слепо щупала вокруг себя, стремясь не упустить Анастасию Андреевну. Наконец что-то мягкое попалось ей под руку. Она обрадовалась и со всех сил сдавила это мягкое пальцами. И вдруг услышала Ромкин визг:
– Ой-е-ей! Больно же.
Оказывается, Лешка перепутала и вместо помощницы Павла Петровича ущипнула собственного брата.
Когда-то давно, в раннем детстве, Ромка увидел лебедя, плавающего в пруду, и, подойдя к самому его краю, решил познакомиться с белой сказочной птицей. Но лебедь то ли не понял намерений малыша, то ли по своей натуре был коварным, а потому взмахнул крыльями и больно-пребольно ущипнул Ромку за ногу. Синяк потом сходил больше месяца. Лешкин щипок живо напомнил ему о том зловредном лебеде. Ромка потер бок, потом коленку и жалобно попросил:
– Помогите подняться.
Одна из девушек-посетительниц протянула ему руку, но он, сделав вид, что не видит этого, приподнялся сам, изловчился и ухватил-таки за бок Анастасию Андреевну. Но его рука не прошла дальше толстой кофты и еще чего-то матерчатого. Анастасия Андреевна тоже чуть не свалилась на пол, но ей на помощь пришел охранник Игорь. Он поддержал женщину, а потом дернул Ромку за локоть и мигом поставил на ноги. А тут еще и тетя Таня прибежала и стала суетиться вокруг них, предлагая вызвать для Лешки «Скорую». Лешка поняла, что пора ей выходить из обморока, и мигом поднялась сама, без посторонней помощи. Второй раз хватать за бок Анастасию Андреевну ни она, ни Ромка уже не решились.
– Что с тобой случилось? – заботливо спросила у Лешки Анастасия Андреевна.
– В школе перетрудилась, задают слишком много, – слабым голосом ответил за сестру Ромка, кряхтя и не переставая стонать. – Павел Петрович-то когда придет?
– Его сегодня не будет, – ответила помощница.
– Тогда до свидания.
Они выбрались на улицу, и Ромка, шмыгнув носом, страдальчески скривил рот:
– Могла бы так больно не щипаться. И ноги свои не подставлять.
– Я же не нарочно, – стала оправдываться Лешка. – Так получилось.
– А ничего и не получилось. Будь я циркачом, и то б не устоял после таких кульбитов. Кстати, до бока Анастасии Андреевны я так и не добрался. На ней и в самом деле очень много всего надето. Так она это или не она?
Подумав, Лешка пожала плечами:
– То, что ты не смог ее ущипнуть, конечно, подозрительно. Но если бы она была худая, то и ноги у нее были бы худыми, а я снизу видела, что они толстые.
– Я тоже это видел. Но, может быть, она и на ноги что-нибудь утолщающее надела? Не глупая же, понимает, что раз притворилась толстой, то надо быть ею во всех местах.
– И все-таки мне как-то не верится, что это она. А давай о ней Павла Петровича получше расспросим. Или ее фото Оле покажем.
– А что, это идея! Только у нас ее снимка нет, а сегодня туда уже не зайти. Но у меня и еще одна версия есть, самая первая. Ты ее отвергла с самого начала, а я, дурак, тебя послушался, а теперь думаю, что и ее надо проверить.
– Какая еще версия?
– Ну та, что подруга Софьи Оксана давно уже здесь, а не в Америке, и что все эти подмены картин и переодевания – ее рук дело. Ты слышала, как Оля про грим на лице той тетки сказала? Что она штукатурку тоннами изводит. Ты говорила, что моя версия не годится, потому что если Оксана загримируется под старуху, то грим заметен будет. Вот Оля его и заметила. А раз Оксана молодая, то, значит, изящная и элегантная. Впрочем, это легко узнать.
Лешка вздохнула. Она уже сегодня Ромку подвела, а потому боялась ему возразить. Кто знает, может, Оксана и в самом деле давно в Москве?
А Ромка достал телефон и позвонил Арине.
– Привет! – закричал он. – А когда ты к своей Софье в больницу поедешь?
– Сегодня, когда с работы вырвусь, – ответила девушка. – А в чем дело?
– Мы хотим, чтобы ты у нее снова кое-что выяснила. А еще лучше, если ты скажешь, как ей звонить.
Арина продиктовала Ромке номер телефона своей подруги, он тут же перезвонил художнице и, немного стесняясь, сказал:
– Здравствуйте, Софья. Я – Рома, должно быть, Арина вам обо мне рассказывала.
Он ожидал услышать больной, еле звучащий голос, но художница говорила звонко и приветливо:
– Рома! Конечно, я много слышала о вас с сестрой.
– Очень приятно. А скажите, пожалуйста, вашу подругу Оксану можно назвать элегантной женщиной?
– Конечно, – не колеблясь ответила Софья.
– Тогда вспомните, пожалуйста, ее адрес и ничему не удивляйтесь, – попросил Ромка.
– Но она в Америке! – воскликнула художница.
– А нам нужен ее московский адрес. А зачем, мы вам потом объясним.
Наверное, Арина и в самом деле ей много чего рассказала о Ромке, поэтому Софья не стала его ни о чем расспрашивать.
– Ну что ж, записывай.
– Я запомню, говорите.
Оксана Ермаченко жила в районе станции метро «Отрадное».
– Давай съездим туда прямо сейчас, – загорелся Ромка. – Надо ковать железо, пока горячо. И как мы раньше этого не сделали? Все из-за тебя!
Номера домов на улице Декабристов шли непонятно как, и высоченную шестнадцатиэтажную башню они отыскали с трудом, опросив кучу прохожих. Квартира Оксаны находилась на первом этаже. Вслед за какими-то молодыми людьми брат с сестрой вошли в подъезд, Ромка позвонил в четвертую квартиру, но никто им не открыл. Лешка и не рассчитывала на это, Ромкина версия ей снова показалась несостоятельной. Она собралась уходить, но ее брат, покрутив головой, позвонил в квартиру напротив. Оттуда выглянула молодая женщина.
– Вам кого?
– Вы не знаете, где Оксана? – спросил Ромка. – Нам поручили ей кое-что передать, а дверь почему-то никто не открывает.
– Оксаны здесь сейчас нет, она в Америке, – с удивлением взглянув на подростков, ответила женщина.
– И давно?
– С осени.
– Извините, но нам сказали, что она приехала.
– Насколько я знаю, раньше, чем через полгода, она не вернется. – Соседка поторопилась захлопнуть дверь, так как в глубине квартиры послышался детский плач.
Ромка горько вздохнул:
– Неужели я, больной и хромой, зря сюда тащился? А пойдем, Лешка, заглянем в ее окно.
Первый этаж дома скрывался за густыми зарослями кустарников и высокими деревьями, и поэтому можно было спокойно приблизиться к окнам, оставаясь незамеченными с улицы. Правда, все они были защищены железными решетками, но Ромка и не собирался проникать внутрь, он только хотел посмотреть, что делается в квартире.
С трудом взобравшись на ветвистое дерево, Ромка заглянул в окно.
– Лешка, там стоит мольберт! – громко прошептал он, неуклюже спрыгнув на землю и вновь хватаясь за коленку.
– Ну и что? Она же художница. Не везти же ей его с собой в Нью-Йорк? Сама уехала, а мольберт дома остался, – спокойно сказала сестра.
– Да, ты права, но что-то тут не так. Во! Письма! Давай вернемся.
Подождав очередных жильцов, открывших дверь подъезда, они подошли к почтовым ящикам, и Ромка указал на четвертый.
– Видишь, белеется? Достань, у тебя рука тоньше. Интересно, кто ей пишет, если она здесь не живет.
Лешка, изловчившись, аккуратно вытянула бумажку из почтового ящика. Это была обычная рекламная листовка, предлагающая установку межкомнатных дверей и шкафов-купе.
Ожидавший иного Ромка бросил бумажку обратно в ящик, снова покрутился у двери четвертой квартиры и вдруг замер:
– Лешк, гляди!
– Ну что еще?
– Счетчик электрический работает, вот что.
И впрямь в электросчетчике медленно крутилось колесико с красной полоской на ободке.
Не раздумывая, он снова позвонил в квартиру напротив и спросил у той же женщины:
– А если Оксана уехала, то почему у нее счетчик работает?
– Наверное, холодильник включен. Ее мать часто сюда заходит, – спокойно пояснила соседка.
– А ты уж обрадовался! – поддела брата Лешка. – Пошли лучше домой, сегодня-то нам точно от папы достанется.
– Не достанется, – беспечно махнул рукой Ромка и позвонил отцу: – Пап, мы у Славки уроки учим.
Когда брат с сестрой наконец добрались до своего двора, было уже восемь часов вечера. Ромка сразу направился в другой подъезд, к Славке, перед тем напутствовав Лешку:
– Скажешь предкам, что я сейчас приду.
Но Славки дома не оказалось, а его бабушка сказала:
– А мне твой папа звонил.
Спустившись на один пролет, Ромка подошел к подоконнику, вытащил из сумки дневник, заполнил две его страницы, то есть каждый день текущей недели, расписанием уроков и против сегодняшней алгебры красной ручкой вывел себе жирную-прежирную пятерку, приписав перед ней «контр».
Домой он вбежал почти следом за сестрой и радостно оповестил домашних:
– А мы со Славкой в школе были. И еще я «пять» по контроше получил! По алгебре!
Лешка уставилась на него с полным недоумением. Она-то почему об этом впервые слышит?
А Ромка продолжал:
– И девятый класс я закончу почти отличником, как Славка, ну, может, всего-то с одной троечкой по физике.
Олег Викторович взглянул на его жирную пятерку и сказал:
– Во-первых, не «закончу», а «окончу». Заканчивают всевозможные дела, а школы, ПТУ, техникумы, университеты, академии, что там еще?
– Цирковые училища, – покосившись на брата, услужливо подсказала Лешка.
– Вот-вот, и их тоже оканчивают, а не заканчивают. Это все равно как глаголы «одеть» и «надеть».
– Знаю, знаю, одевают кого-то, а надевают на себя, – обрадовавшись, что отец сам нашел другую тему для разговора, охотно подхватил Ромка.
– Вот именно, – сказал Олег Викторович и не стал приглядываться к Ромкиной пятерке.
– Когда же мы свое-то «Дело» закончим? – пробормотал Ромка, быстро пряча дневник назад в сумку.
– Ты правда «пять» получил? – подступилась к нему Лешка, когда Олег Викторович оставил их в покое. – А мне почему не сказал?
– Я пока что ничего не получил, но это вопрос времени. Я же не виноват, что контрольную перенесли и что она у нас теперь лишь в понедельник будет. А если я людей раньше срока порадовал, то что тут плохого? – Ромка глядел на сестру такими же ясными и правдивыми глазами, как только что на отца, и она поняла, что он и сам верит в то, что говорит.
– Но тебе могут пятерку еще и не поставить!
– Теперь обязаны, – уверенно заявил Ромка. – Сейчас я еще и Наташке Тихоновой позвоню для подстраховки.
Ромкина одноклассница Наташка училась на «отлично», а на уроках сидела впереди него, то есть на контрольных работах они всегда решали один и тот же вариант. Оставалось лишь первому забить очередь на списывание.
Лешка вздохнула. И почему Ромка с его памятью и способностями не старается учиться как Славка или Наташка?
А Ромка, заручившись согласием своей одноклассницы, дернул сестру за руку:
– Лешк, а если она приехала, а живет не в своей квартире?
– Кто?
– Да Оксана эта!
– Тогда мы никак ее не найдем, поэтому успокойся! Подождем, что покажет твоя веб-камера, зачем заранее суетиться?
– Может, ты и права. Уж скорее бы похищали эту картину, что ли! А завтра у Павла Петровича прямо с утра все выспросим об Анастасии Андреевне, да?
Значит, несмотря на то что завтра суббота, он опять не даст ей выспаться, поняла Лешка.
Глава 12
ДОЛГОЖДАННАЯ ПОДМЕНА
Так и случилось. Ромка поволок Лешку в галерею к десяти часам, к самому открытию. Павел Петрович сидел на своем обычном месте, а Анастасия Андреевна отсутствовала.
Первым делом Ромка решил проверить, не проявил ли кто-нибудь особый интерес к картине, и просмотрел видеофайл. К великому его сожалению, никто из посетителей к копии не притрагивался, а дольше всех возле нее стоял седенький сгорбленный старичок. Очевидно, это и был небезызвестный Петр Казимирович. Старичок картину тоже не трогал и никаких подозрительных действий не совершал. Тем не менее Ромка присмотрелся к нему очень внимательно и признал, что на изящную и элегантную женщину Петр Казимирович не потянет ни в каком гриме.
Оторвавшись от компьютера, он приступил к допросу Павла Петровича:
– Я слышал, что Анастасия Андреевна уезжать собирается. Не секрет, куда?
– В Белоруссию, в город Брест, по семейным делам.
– А когда?
– В среду, по-моему.
Ромкино сердце затрепетало:
– Но ведь Брест на границе с Польшей, не так ли?
– Географию ты знаешь, – безразлично кивнул Павел Петрович, а Ромка схватил его за рукав пиджака:
– Но неужели это вам не кажется подозрительным?
Читать бесплатно другие книги:
