Сезон охоты на ментов Зверев Сергей

– Да, пока все нормально. Нужно подтверждение, о котором мы договорились заранее. – И протянула ее Малофею: – Пожалуйста.

– Кто там?

– Мой непосредственный начальник – первый зам в областном УВД.

– Алло… – поднес к уху мобильник Малофей. Он слушал довольно долго, потом коротко прорычал: «Договорились» и, вернув мобильник Лизе, сказал: – Зови своего напарника.

– Зачем?

– Я привез сюда Ондатра «обговорить» условия передачи Игошина. Пусть Егоров выйдет из машины, дальше – мое дело.

– Хорошо.

Лиза вернулась к «Рено», постучав по лобовому стеклу, поманила Геннадия. Тот, волнуясь, толкнул дверцу и шагнул на хрустящий гравий.

Из «Мерседеса» вышел задумчивый Ондатр. Глядя на следователей, он уверенно пошел к ним. Малофей чуть отстал. Ондатр остановился, запустив руки в карманы брюк, и сказал с наглой спесью:

– Слушаю тебя, Егоров.

В это же мгновение Малофей выхватил из-за спины громадный пистолет и выстрелил. Лиза от неожиданности присела, у Геннадия внутри екнуло. Голова Ондатра разлетелась кровавой скорлупой, и он тяжелым кулем рухнул на землю.

Малофей опустил пистолет.

– Где записи? – спросила Одоева.

Геннадий был шокирован – вот так стрелка! Но ни Лиза, ни Малофей не выглядели взволнованными. Труп Ондатра, казалось, их совсем не занимал.

– В «мерсе»…

Одоева мгновенно выхватила свой пистолет и выстрелила Малофею в лицо. Эхо от выстрела поскакало по дороге. А Малофей, разведя руки, упал в траву.

– Ты что?! – дернулся Егоров.

– А ты что хотел? Договоры с ним подписывать? – Одоева убрала пистолет в кобуру под мышку.

– Ему же дали гарантию!

– Кто дал? Не знаю того человека!

Неловко ступая в туфлях по гравию, Лиза подошла к распростертому телу Малофея, забрала из его пятерни пистолет и с разворота всадила в лобовое стекло «Рено» и передок несколько пуль.

– Ты что?! Сдурела?! – истерично заорал Геннадий.

– Замолчи! Каузиной ее рыдван уже не понадобится. А мы должны обосновать, почему замочили подонка. – Одоева кивнула на Малофея, потом вытащила из кармана платок, тщательно вытерла пистолет и вновь вложила его в руку бандита. – Пошарь в «Мерседесе», там должны быть материалы на твоего отца.

Геннадий поспешил к «Мерседесу», спросив на ходу:

– Как ты обоснуешь смерть Малофея?

Лиза набирала на мобильнике номер дежурного в управлении, чтобы вызвать спецгруппу, но и без того, завывая сиренами, к ним уже неслись «Приоры» автоинспекции – выстрелы были слышны далеко.

– Проезжая, заметили разборку – Малофей вывел Ондатра и выстрелил ему в затылок. Мы – к обочине, и попытались задержать бандита, он открыл пальбу в нашу машину, мы – в него, – торопливо заговорила Лиза.

– С первого выстрела, – ухмыльнулся Геннадий.

– Я – отличник по стрельбе. Хотя ты прав, следует сделать предупредительный выстрел… – Одоева быстро достала свой пистолет и выстрелила в сторону бандитского «Мерседеса», после чего повторно набрала номер дежурного: – Алло, дежурный, это Одоева говорит…

Геннадий заглянул сквозь распахнутую дверь внутрь «Мерседеса» – на заднем сиденье ничего не было, впереди – тоже. Он занервничал, открыл переднюю дверцу, рванул на себя крышку бардачка, и сразу отлегло от сердца – там лежали диски, катушки с фотопленкой и флеш-карты. Он суетливо запихал найденное в карманы пиджака.

Две «Приоры» автоинспекции, мигая, оглушая сиренами и взрывая колесами гравий, тормознули, блокируя место разборки. Гаишники, с автоматами, ругаясь, вылезли наружу.

– Стоять!

– Милиция! Все в порядке! – показала свое удостоверение Лиза. – Проводилось задержание, но, увы…

Гаишники заходили кругами, косясь на Геннадия и его раздутые боковые карманы пиджака. Он тоже развернул свое удостоверение.

– Следователь Егоров.

– Мы уже вызвали спецгруппу из управления, – добавила Лиза. – Сейчас подъедут.

– А «Скорую»? – спросил гаишник.

– Забыли.

– Эх-х! Пашков, вызови по рации «Скорую»!

Пока ждали прибытия спецгруппы, Геннадий места себе не находил – хотелось поскорее проверить, те ли это диски.

Лизе было уже не до него – прибывшие налетели коршунами: почему стреляла сразу в лицо? Почему сделала только один предупредительный выстрел? Почему в сторону «Мерседеса», а не в воздух?

– Стрелять в воздух не было времени – он нам всю машину разворотил.

– Просто чудо, Одоева, что вас не убили!

– Действительно, чудо, – серьезно проговорила Лиза.

– И ты от ужаса пальнула ему в лицо?

– Я стреляла в руку, чтобы выбить пистолет, но промахнулась…

– В лицо?

– Что вам надо? Мы попали под обстрел и чудом выжили! У меня погибнуть в расцвете лет желания нет никакого. Я действовала по инструкции!

– Лиза, я поеду в управление, – сказал Егоров.

– Езжай. Завтра поговорим.

Примчавшись в управление на попутной машине, Геннадий чуть не бегом ворвался в свой кабинет – Реброва не было. Тем лучше, не придется давать лишних объяснений. Он пошел в кабинет фотомонтажа – там стояли телевизор с видеомагнитофоном, аппарат для просмотра негативов фотопленки и компьютеры. В коридоре его перехватил, поймав за локоть, начальник отдела полковник Ассаров.

– Егоров, что за пальба была?

– Самозащита.

– Опять Одоева накуролесила? Знал бы, не разрешил бы вам никакой стрелки с бандюками! Я, как дурак, распинался по телефону перед этим уродом Малофеем, а через полминуты Одоева шлепнула его… Я очень недоволен! Что с делом Нуретовой? Ты занимаешься им или только свои проблемы решаешь, да еще Одоеву подключил к этому процессу?

– Все идет по плану!

– Результат! Где результат? Результата нет. Плохо! Очень плохо, Егоров! Завтра утром я устрою вам с Одоевой хорошую проработку!

– Почему?

– У тебя завал. Что с делом Игошина?

Этот вопрос напряг Геннадия; он только собирался с завтрашнего утра, обсудив с Одоевой все перипетии разборок с Ондатром, приступить к плотному расследованию в отношении сумки Игошина…

– Что потупился? – наседал Ассаров. – В деле Игошина все предельно понятно, чего еще ждать? Надо передавать в суд. Наверху требуют, чтобы мы быстро завершили это дело и отчитались перед общественностью. Убит наш коллега, сотрудник Министерства внутренних дел! Мы должны отстоять честь мундира, подонок сядет надолго! Ненужные затяжки в этом деле недопустимы!

Геннадий не мог ничего возразить. Да и как возразишь? Промямлить насчет содержимого сумок? А кто видел эти сумки? Только несколько бойцов спецгруппы во время задержания? Ассаров слушать не станет. Ему такие доводы до балды, он функционер и карьерист. Велено сдать дело в суд – и плевать на то, что оно трижды сырое и его легко могут завернуть на доследование. Он всех подчиненных морально раздавит, но выполнит указание сверху. Такой это человек.

– Хорошо, будем готовиться к передаче дела в суд, – выдавил из себя Егоров.

– Вот и ладушки, – улыбнулся Ассаров. Тут же потеряв интерес к Егорову, он, уже витая в своих мыслях и улыбаясь им, пошел дальше по длинному коридору.

Геннадий хотел разозлиться, но столько уже нервов растрачено, что он просто посмотрел вслед удаляющемуся полковнику и двинулся к комнате, которую посетить жаждал больше всего, – в фотолабораторию. Сейчас главное – установить, что заграбастанные Геннадием носители информации содержат именно ту информацию, которую он так вожделел; все остальное – дешевая маета. Как только он убедится, что получил компроматы на отца, станет ясно, что бояться уже нечего; он одержал верх над Ондатром, и жизнь, сделав такую ужасную, страшную петлю, возвращается в прежнее русло – множество обычных расследований, домашние неурядицы и финансовые проблемы. Но как прекрасна эта жизнь по сравнению с адом, в котором он пока пребывает! Даже мертвый, Ондатр держит его на крючке.

Если носители будут не те, Геннадий не знает, что сделает с собой и с Одоевой. В глубине души кусался червяк дурного предчувствия: с чего это воры повели себя честно, договорившись с ментами, и привезли на стрелку именно тот компромат, который обещали сдать в обмен на договоренности? Геннадий бы так опрометчиво никогда не поступил, хотя и считал себя образцом честности и добропорядочности. А у них какая философия? У них кодекс рыцарской чести только по отношению друг к другу, остальной народ для них быдло, кормовой ресурс, стадо, с которого следует стричь шерсть.

В кабинете фотомонтажа Геннадий просмотрел диски, фотопленки и флеш-карты. Удивительно, что подвиги отца с бедной Зией «шестерки» Ондатра снимали на обычную фотопленку, с обычной «мыльницы», а не на цифровой фотоаппарат. Качество было бы лучше, изображение не такое размытое… Тем не менее это были те самые материалы. Только вопрос: не оставил ли где запасливый Ондатр несколько лишних копий, на всякий пожарный случай?

В фотолабораторию заглянул Ребров и, увидев Егорова, удивился:

– Уже вернулись?

– Что хотел? – спросил в ответ Геннадий, рассовывая компромат на отца по карманам.

– Телевизором хотел воспользоваться.

– Воспользуйся. Пожалуйста. Что там?

– Прямое включение по местному каналу – люди Пантелея штурмом берут мясной завод!

– Ого! Вон оно, значит, как! – покачал головой Геннадий. Но больше ничего говорить не стал, потому что тут же промелькнула мысль о какой-то спланированности стрелки, на которой погибли оба авторитета и куда кинулась теперь вся милиция, плюс прокуратура, плюс следственный комитет по особо важным делам, и рейдерского вторжения боевиков Пантелея на мясной завод. Помешать расправиться с собственниками успешного предприятия теперь было некому. Все внимание силовых структур и местной власти было привлечено к гибели авторитетов. Получалось, у Пантелея тоже свой крот в управлении орудует? Это что же, у каждого авторитетного предпринимателя есть свой информатор, свой «засланный казачок» в силовых структурах? Так выходит? Кто-то искренне пытается бороться с преступностью, как Геннадий или, вон, Одоева с Ребровым, а кто-то беззаконие провоцирует, потакая засилью воров во всех сферах жизни? Так решил ли Геннадий свою проблему, получив компроматы на отца и трупы Ондатра и пытавшегося свергнуть его с трона Малофея? Или это будет бесконечной проблемой органов внутренних дел – воровские прихвостни и лазутчики в системе, уничтожающие в зародыше возможность победы над коррупцией и преступностью?..

Ребров уже сидел перед телевизором и смотрел прямой репортаж побоища у крыльца заводоуправления, а после, когда тренированные злодеи Пантелея, наряженные в черную униформу мифической охранной фирмы, чем-то похожую на тюремную робу, легко сбили заслон обычных сторожей, мордобой и женские визги конторского персонала переместились в узкие коридоры. Там и тут полопались оконные стекла, грохнул взрывпакет, из одного кабинета второго этажа, сквозь открытую форточку, повалил дым – собственников выкуривали дымовой шашкой.

Пантелей, значит, город теперь под себя подломит – организация Ондатра, лишившись своей верхушки, ослабла, ей еще предстоит кровавый разбор «должностей» среди тех, кто остался. Она Пантелею теперь не противовес. Сейчас начнется беспредел, как в лихих девяностых, только успевай уголовные дела открывать!

– Как съездили на стрелку? – не отрываясь от экрана, спросил Ребров.

– Ты не в курсе?

– Нет. Как?

– Хорошо… Два трупа.

– Что?! – обалдело оглянулся Ребров. – Одоева-то жива?

– Типун тебе на язык! Лиза – молодец!

– А-а… – Ребров снова обратил свое внимание на экран телевизора, совсем не любопытствуя, кто же стал «добычей» патологоанатомов.

Геннадий не стал вдаваться в подробности. Поглаживая карманы, в которых покоились компроматы, глядя на творящийся на мясном заводе беспредел, подумал, что хранить их не стоит – это самая опасная бомба по его душу, надо их уничтожить, просто сжечь.

Тут из открытой настежь входной двери заводоуправления показалась женщина лет сорока, которую выволок за волосы и пинком столкнул с крыльца Тетеря! Ах, тварь, вот он, «охранник» липовый!..

Там ведь и второй урод должен быть – Пантелей всю свою шушеру отправил громить заводскую контору.

А милиции все нет и нет. Тут что хочешь думай, а эти две акции – стрелка следователей с Ондатром и Малофеем и штурм людьми Пантелея мясного завода – задуманы как одно целое. Опять кто-то ведет свою большую игру, и снова Геннадий в ней разменная пешка. Как и Лиза Одоева…

Геннадий еще пару минут смотрел на погружающееся в дым здание, слышал крики, матерки, женские и мужские вопли, потом посмотрел на Реброва и спросил:

– Ты как?

– Не понял.

– Работаешь?

– А как же! Минут десять еще посмотрю и дальше буду трудиться.

– Я – по делам. Если меня кто спросит, придумай что-нибудь.

– Ага… Хорошо.

Геннадий сначала хотел уничтожить компроматы в своем кабинете, потом передумал. Он спустился в туалет и приспособил для сожжения грязное ведро уборщицы. Что смог, изломал. Все это полил из бутылки смесью для розжига древесного угля. У них в кабинете эта бутылочка всегда была в наличии, потому что, когда случалась премия или какой-то успех, разжигали на внутреннем дворе, недалеко от мусорных баков, мангал и разогревали на угольях купленный заранее готовый шашлык.

Пламя в ведре вспыхнуло небольшим взрывчиком и стало жадно пожирать компроматы.

«Все, отец, мы избавились от козней Ондатра. Он хотел, чтобы у нас все было плохо, чтобы мы всего лишились, даже самой жизни, а в результате всего лишился он сам. А у нас все хорошо… По сравнению с тем, какие неприятности грозили из-за его ловушки, сейчас все просто замечательно… Остальное можно решить, уже не так страшно», – думал Геннадий, глядя на фиолетово-красные язычки пламени. Открыл форточку, чтобы не пахло дымом.

Надо бы съездить к мясному заводу. Тетеря сейчас в азарте, может, удастся его выловить, чтобы наказать? А что еще делать? Мозг Геннадия, переживший за короткий срок столько эмоциональных взрывов, не был способен сразу вернуться к рутинной следовательской работе. В крови кипел адреналин. Егоров не ожидал, что все закончится так хорошо для него и для отца. Организм требовал действий. Дважды Тетере везло, на третий раз осечки не должно быть! Гад понесет заслуженное возмездие!

Когда все компроматы превратились в черную вязкую лепешку пластмассы, Геннадий залил ее водой в противопожарных целях и, усмехнувшись, покинул управление. На автобусной остановке, пропуская частые маршрутные такси, терпеливо дождался автобуса и вошел в полупустой салон.

Теперь на душе было спокойно. От мясного завода следует проехать к отцу и обрадовать старика, что все неприятности позади. Пусть не вешает носа, снова садится за компьютер и строчит свою историческую эротику, а потом вновь начинает бегать по редакциям. Деньги нужны. Снова навалятся финансовые проблемы: ипотека, кредит за ремонт квартиры, планируемое обучение девчонок в институтах, и Машка, может быть, все-таки помирится с Самсоновым и выйдет за него замуж… А еще достало его вот так мотаться по делам на автобусе да на маршрутках; надо колымагу как следует подлатать. Тут же подумал, что на ремонт машины можно будет втихушку потратить часть денег из кредита, который расходуется на отделку ипотечной квартиры. Правда, Ирка его убьет, когда дознается, но… Если быть с ней поласковей, она и не такие выкидоны прощает!

К мясному заводу Геннадий подъехал в хорошем настроении. Внутри здания управления все еще шла схватка между захватчиками и последними стойкими приверженцами старых хозяев.

Геннадий покинул салон автобуса, перешел дорогу. Из автобуса все было прекрасно видно, а тут толпа зевак, теснившаяся у опущенного шлагбаума при въезде на территорию мясного завода, совсем закрывала обзор. Егоров стал продираться сквозь толпу, вызывая раздражение своей бесцеремонностью.

– Куда прешь, баран? – оскорбился небритый субъект с початой бутылкой крепкого пива в руке.

– Сам баран! – огрызнулся Геннадий.

– Самый охреневший? – начал развивать конфликт субъект.

Геннадий, толкаясь с двумя полными тетками, кивнул на открытую бутылку пива.

– Пьешь в общественном месте?

– А ты мент, что ли? – наваливаясь на Геннадия, пророкотал субъект.

Разозленный Геннадий коротким пинком влепил негодяю в мошонку. Тот обалдел от боли, задохнулся, пуча глаза, и облился своим пивом.

Егоров, орудуя локтями, прорвался в первый ряд зевак.

– Бух! – снова грохнул взрывпакет.

Вся толпа кинулась прочь, истерично крича, только Геннадий остался на месте. Из раскрытой нараспашку входной двери заводоуправления повалили черные клубы дыма.

Зеваки, видя безопасность пиротехники, тут же навалились снова, придвинув Геннадия к красной трубе опущенного шлагбаума.

И тут из потоков дыма и гари вышел на крыльцо Тетеря, потный, чумазый, раскрасневшийся, – внутри здания, видимо, шла жестокая рукопашная схватка. Он бросил взгляд на зевак и сразу побледнел, увидев в первом ряду серьезного Геннадия, даже сглотнул слюну от волнения. Прямо глядя в глаза своему врагу, Геннадий провел пальцем по своей шее. Тетеря в панике нырнул внутрь здания.

«Боится, упырь», – удовлетворенно подумал Егоров, понимая, что сейчас достать негодяя невозможно.

Опять расталкивая зевак, он пробрался сквозь толпу, оправил сбившуюся одежду, вернулся на автобусную остановку и сел на лавку.

Когда входил в салон подошедшего автобуса, внутренний голос пискнул: «Не твоя это победа, а Одоевой! Она все сделала!»

– Пускай. Я рад, что не ошибся в Лизе, – вслух сам себе ответил Геннадий.

– Вы что-то спросили? – обернулся к нему молодой парень-кондуктор.

– Возьмите за проезд, – протянул деньги Геннадий.

Поговорить с отцом не удалось. Когда Геннадий, сделав пересадку, уже сел в автобус, чтобы ехать к нему, во внутреннем кармане зашебуршился сотовый, играя звонком и щекоча вибровызовом.

«Отец», – сразу понял он.

Сейчас его обрадую, а то совсем скис старик, собрался умирать раньше отпущенного Богом срока! Так не пойдет! Еще поживет, и поживет хорошо. Обязательно найдет какое-нибудь издательство, которое начнет его публиковать, он же профессионал в своем деле.

– Да, отец, – отозвался Геннадий.

– Па… это я, – раздался в трубке рыдающий Машкин голос.

– Маша, что стряслось? – Сердце Геннадия защемило плохим предчувствием.

– Дед… У него удар, па… «Скорая» увезла.

– В какую больницу?! – закричал на весь автобус Геннадий, вскакивая с сиденья.

– В Савеловскую.

– Я – туда!

– Я тоже туда! Мама уже там!

Геннадий вытер подступившие к глазам слезы и оглядел салон автобуса, словно не понимая, где находится. Только бы старик перенес этот удар! Это важно не только Геннадию, это важно Ирине, важно девчонкам. Они все очень любят своего старика и не готовы навсегда отпустить его из своей жизни!

«Господи, если он умрет сейчас, это будет верхом несправедливости!» – взмолилась вся сущность Геннадия.

Бессильно опустившись обратно на сиденье, уткнувшись лбом в пыльное, нагретое солнцем стекло, он ехал, не думая ни о чем. Потом, очнувшись, вышел на какой-то остановке и стал ловить такси.

«Господи, мне уже ничего не нужно! Ничего! Я устал! Я не могу выдерживать эти бесконечные удары со всех сторон! Не могу, поверь. Делай, что хочешь, только пусть он живет! Пусть!» – Мысли Геннадия текли, словно шуршащий ручей по каменистым кручам.

– Куда едем? – спросил таксист.

– Что? – очнулся Геннадий.

– Ехать куда, друг?

– Савеловская больница.

– Понял. Что-то серьезное? На тебе лица нет.

– Отец…

– Не переживай. Все будет в норме, поверь мне. – Пожилой таксист обернулся к Геннадию, улыбнулся и ободряюще подмигнул.

– Спасибо. – Геннадий со вздохом отвернулся к боковому стеклу задней дверцы. Он просто жаждал, чтобы произошло все так, как пожелал этот посторонний человек…

Утренняя «проработка» в управлении, обещанная Геннадию Ассаровым, получилась не такой, какой представлял Егоров. Обычно, если следователи срывали намеченные Ассаровым сроки сдачи дел, он не только, постепенно заводя себя, переходил на повышенные тона, но мог даже и поорать. Сегодня же после вчерашней катастрофы, Геннадий был бесчувственен к какому-либо давлению. Пусть бы даже его уволили, он не испытал бы никаких эмоций, хотя работа была его сутью, частью его души.

Ребров, встреченный Геннадием в вестибюле, посоветовал не злить Ассарова и, даже не заходя в родной кабинет, двигать к нему на «совещание».

– Он как на иголках! Идет и то подскакивает! Ох, Геннадий Андреевич…

– Лиза уже в управлении?

– Уже у Ассарова… После вчерашнего вашего рандеву с Ондатром и Малофеем ее буквально рвут на части наши коршуны…

Геннадий махнул рукой – ничего не поделаешь, когда от твоей пули погибает человек, кем бы он ни был по роду занятий, на какой ступени социальной лестницы ни стоял, придется упорно доказывать, что лишил жизни отъявленного подонка из-за критически сложившихся обстоятельств, при которых закон разрешает отнять чужую жизнь, чтобы сохранить свою. Достанется теперь Одоевой, но Геннадий был уверен, что Лиза отобьет все атаки чересчур прытких проверяющих и продолжит успешную работу следователем.

Поднявшись по широким мраморным ступеням лестницы на второй этаж, где группировались кабинеты начальства управления, Геннадий прошел к шпонированной двери с табличкой: «Заместитель начальника областного управления внутренних дел Ассаров Игорь Георгиевич» и постучал.

– Заходи, Геннадий! – прокричал из кабинета Ассаров. Значит, кроме Геннадия, больше никого не ждали.

Егоров вошел. За длинным столом сидели Одоева (по ее бодрому виду было ясно, что основные наскоки она уже отбила), Урюпин, командиры оперативников Кулаков и Шматов. Ассаров восседал во главе этого сборища, физиономия полковника выражала легкую растерянность. Указывая на свободный стул у длинного стола, он сказал без всякого раздражения:

– Присаживайся, Геннадий. Дело Игошина готово к передаче в суд?

– Сегодня закончу оформление.

– Ситуация изменилась. Все материалы дела сдашь мне, я сам назначу человека, который оперативно все оформит и передаст в суд. Ты же срочно нажимай на дело Нуретовой!

Усевшись за стол рядом с Урюпиным, Геннадий чуть двинул плечом в знак согласия, хотя как нажимать на дело Нуретовой, если теперь, после устранения компроматов на отца, оно полностью расследовано, только в суд его не передашь, его закрывать надо. Окунев указал убийцу Зии – это Гордей, но Гордей мертв. Окунев указал заказчика убийства – Ондатра, но Ондатр тоже мертв. А Окуневу, оговорившему себя, что вменишь? Только соучастие и сокрытие. Помог Гордею прикопать труп Зии, не донес в органы о случившемся – так это другая песня, отдельная…

Скрестив руки в замок и покручивая большими пальцами, Ассаров внимательно изучал их, говоря при этом:

– Обстановка в городе сложилась критическая… Сразу три криминальных авторитета лишились жизни… Баланс сил между группировками нарушился. Пантелей начал подминать город под себя. Вчерашние события на мясном заводе – тому пример. Для чего я вас всех здесь собрал? Коллеги из ФСБ поделились информацией – в город к нам едут трое «смотрящих»… Пантелею город на откуп забрать не позволят, заявят, что гибель авторитетов – его рук дело.

– Наших рук это дело! – подал голос Кулаков.

– Пантелею еще потребуется доказать своим, что он не прибегал к нашим услугам.

– Мы услуг криминалу не оказываем.

– Кто не оказывает, кто оказывает… Вопрос в другом. Будет важное совещание среди воров, и его последствия могут оказаться непредсказуемыми. Нам надо быть готовыми ко всему, даже к серии кровавых преступлений.

– Мы всегда готовы, Игорь Георгиевич, – отозвался Шматов.

– Не уверен, – не согласился с ним Ассаров. – Призываю всех к согласованной работе, внимательной работе и, самое главное, к продуктивной. Кулаков, надо бы выделить хоть пару человек для наблюдения за прибывающими «гостями».

– У меня людей нет. Вон, берите у Шматова!

– Шматов!

– Товарищ полковник, «гостей» ФСБ будет вести.

– Это понятно. Но мы тоже должны обладать информацией, что у них да как. Информаторов потрясите – все решения, которые будут приняты на совещании воров, должны лежать на столе у начальника управления. Лихих девяностых никто уже не допустит, ни под каким соусом! Ясно объясняю ситуацию?

– Ясно-то ясно, – вздохнул Кулаков, – но людей нет. По другим делам зашиваемся. У меня следователи в очереди стоят на выполнение оперативных поручений! Куда это годится?

– Товарищ полковник, разрешите идти. Я же вам больше не нужен, – попросил Геннадий.

– Иди, собери все материалы по делу Игошина, и сразу их ко мне, – постучал пальцем по столу Ассаров. – Хватит пяти минут?

– Десять минут.

– Хорошо. Жду тебя с материалами дела.

Геннадий поднялся, поймал выразительный взгляд Одоевой, но никак на него не отреагировав, вышел из кабинета. Затворив за собой дверь, задумался. Вот и не расследовал он дело Игошина, не довел до логического конца… Все торопливость начальства. А смысл в этой торопливости – чтобы бюрократическая отчетность была в порядке? Как объясняла Геннадию Одоева, Малофей, сдавая ему Ондатра и компроматы на отца, рассчитывал именно на такой оборот: Геннадий – спокойный и добрый, дело, не доведенное до конца, – в суде, а криминал – с сумкой Игошина, точнее, с ее содержимым.

Так что же было в сумке? Что?!

Вроде все закончилось, но Геннадий никак не мог успокоиться. Он не успел довести разборки с Ондатром до трагического финала – отец от нервного потрясения, от ожидания страшной огласки и последующей кары испытал сильнейший «удар» – мозг его не выдержал, он оказался в больнице с инсультом.

Пренебрегая службой, Геннадий периодически дежурил у его койки. Через несколько суток состояние отца стабилизировалось, но врачи сказали, что он немного «помешался» – никого не узнавал… И будет ли прогресс, хотя бы частичное выздоровление, они не знали. Инсульт, убивающий нейроны мозга, отнимающий у человека способность нормально мыслить, – самая ужасная болезнь из списка мук, отпускаемым людям матушкой-природой. Так закончилась его писательская карьера. И хотя отношения дочери и дурака Самсонова наладились и дело безоговорочно приближалось к свадьбе, у всей семьи было мрачное и подавленное настроение – бедный отец и дед, что дальше будет с больным старым человеком? Из помощника и опоры он превратился в обузу, а жизнь и так была не сахар.

Как-то, столкнувшись в коридоре управления с Кулаковым, Геннадий узнал еще одну неприятную для себя новость. Хотя как посмотреть – может, она не была такой плохой, может, просто отпала еще одна проблема – проблема мщения, которая грызла его разум, не отпуская, мешая думать о другом…

– Успел совершить с Маркухиным, что планировал? – поинтересовался Кулаков, не здороваясь.

– О чем ты?

– С Тетерей разобраться успел? Помнишь, ты у меня его данные спрашивал, потом в адресное бюро бегал? Я у девок узнавал – адрес его мамаши ты брал.

– Боря, ты почему такой любопытный? – притворно возмутился Геннадий.

– Работа у меня такая – все оперативно вызнавать.

– А-а…

– Так что? Пообщался с Маркухиным?

– Нет. Как-то не случилось, хотя очень старался.

– Моих парней бы попросил, они бы тебе его быстро выцепили.

– Хотелось лично, с глазу на глаз.

– Теперь, увы, никаких с глазу на глаз. Свалил твой Тетеря.

– Как, свалил?! – поразился Геннадий.

– Так. Выписался с адреса мамаши, и… в дальнюю даль! Видимо, ты его так напугал своим пристальным интересом, что он упросил Пантелея выслать его в какой-нибудь их бандитский «филиал» в другом регионе.

Значит, Тетеря сбежал от ответственности. Геннадий испытал укол сожаления – так хотелось избить подонка, и не один раз, чтобы жил и трясся, и проклинал себя за свою спесь, с которой он тогда унизил Геннадия.

– Ничего, – бодро отозвался Геннадий. – Когда-нибудь и где-нибудь он проявится.

– Может и не проявиться.

– Проявится!

– И что, возьмешь командировку и поедешь на рандеву?

– Не знаю, – пожал плечами Геннадий, – будет видно. – А сам подумал, что, наверное, судьба такая Тетере, пока избегать наказания за гадости, творимые над людьми. Но предел терпению Бога на небесах и людей на земле придет, и тогда Тетере не поздоровится по полной программе!

Лиза Одоева ежедневно интересовалась здоровьем отца Геннадия, проявляя теплое участие. После истории с Ондатром они с Геннадием стали настоящими друзьями по работе. Некоторые коллеги пытались посмеиваться в сторону их дружбы, подмигивали Геннадию, имея в виду прошлое Лизки, но Егоров отсекал такие шутки.

В этот раз Одоева, мило улыбнувшись и потрепав Геннадия по плечу, тоже поинтересовалась самочувствием отца:

– Как он?

– Да, так, – вздохнул Геннадий, давая понять, что с отцом никаких положительных изменений не происходит.