Покаяние Пронин Виктор
МАРИЯ. Если можно, не вспоминай дальше. Об этом не надо говорить вслух.
ГОЦЛИБЕРДАН. Да. Только про себя.
МАРИЯ. Нерюнгри. Квартира. Это еще не самое странное. Он хочет хоронить священника в фамильном склепе. На Новодевичьем.
ГОЦЛИБЕРДАН. Что значит хоронить? Попа, что, до сих не похоронили? Полтора месяца прошло.
МАРИЯ. Нет. Патриархия запретила хоронить в ограде храма.
ГОЦЛИБЕРДАН. Почему?
МАРИЯ. Я не знаю.
ГОЦЛИБЕРДАН. А всё-таки был неправильный поп, вот почему. Еретик был хуев, а не наш православный священник.
МАРИЯ. Игорь выкупил его тело за двадцать семь тысяч долларов.
ГОЦЛИБЕРДАН. Двадцать семь?
МАРИЯ. Ровно. Не двадцать пять и не тридцать. Двадцать семь.
ГОЦЛИБЕРДАН. Недешевое тело. За такие деньги можно хорошую актрисульку снять на месяц. Из качественного порно.
Пауза.
И где же труп с тех пор? Надеюсь, не у вас в столовой?
МАРИЯ. В каком-то НИИ биохимии. В холодильнике. На Ленинском где-то. Я видела накладные.
ГОЦЛИБЕРДАН. Интересно, как Тамерланыч всё это организовал. Раньше он без нас не мог и пузыря купить.
МАРИЯ. В последние месяцы он стал гораздо самостоятельнее. А после смерти Сирина – особенно.
ГОЦЛИБЕРДАН. После смерти. После смерти. И он хочет засунуть поповский труп в фамильный склеп Кочубеев?
МАРИЯ. Хочет.
ГОЦЛИБЕРДАН. А Тамерлан Пурушевич, ветеран партии и правительства, уже в курсе?
МАРИЯ. Все знают. И все против. Надька, старшая дочь, против категорически. Но Игорь стоит на своём. Прёт буром.
ГОЦЛИБЕРДАН. Вот ведь как – нашёл дело, чтобы переть буром. А помнишь, Машка, нашего с тобой бухого органиста?
МАРИЯ. Кого?
ГОЦЛИБЕРДАН. Это было в Монтеземоло. Хренову тучу лет назад. На Рождество. На католическое Рождество. Метель. Машина не могла больше ехать. Колеса прокручивались. Мы зашли в маленькую церковь. Там объявили рождественский концерт. Но никто на него не пришёл. Только мы. Только мы вдвоём. Органист напился. Оттого, что на его концерт никто не пришёл. Встретил нас пьяный. И вместо того, чтоб играть, подарил нам две пожухлые розы. По одной на каждого. Помнишь?
МАРИЯ. Кто-то мне рассказывал такую же историю. Почти такую же точно. Про Переславль-Залесский.
ГОЦЛИБЕРДАН. В Переславле-Залесском не могло быть органа. Там его не бывает. И потом: я не мог завести тебя в такую страшную русскую глухомань.
МАРИЯ. Это был не ты.
ГОЦЛИБЕРДАН. Как не я? А кто?
XXIX
Дедушкин.
ДЕДУШКИН. Машенька, Мария Игнатьевна, дорогая! Вы можете говорить?! Я не не вовремя? А то думаю, позвоню, а Машенька занята? Туберкулёз там, подарки, пряники. Спасибо, спасибо, Машенька, я быстро. Я многого времени не займу. Там дело в том, что вы знаете. Танечку, дочку мою, выдвинули в вице-президенты. Тогда. Когда Игорь Тамерланч не смог. Не выдвигал представитель Минэнерго. Молодой парень такой. Между нами, неавторитетный совсем. Заносчивый слишком. Тридцать лет, а ведёт себя как генеральный директор. Потому и не проголосовали сразу. А решили методом письменного опроса. И тут очень много зависит от Игорь Тамерланча. Он ведь самый авторитетный у нас член Ученого совета. Самый-самый. И если он подписал письмо ко всем членам совета, чтобы, значит, Танечку… все бы состоялось довольно просто. Что вы говорите? Да-да, конечно, конечно. Я тут текстик составил. Который надо подписать. Надо, чтобы Игорь Тамерланч подписал. Если он устал, можно его и не беспокоить. Факсимиле достаточно. Вполне факсимиле. Можно, я пришлю вам этот текстик? Вам его на работу прислать? Может быть, вы знаете, как подписывается Игорь Тамерланч? Нет, я просто, чтобы его лишний раз не беспокоить. Поймите правильно. Мы все так дорожим здоровьем нашего Игоря Тамерланча. Вот ребятам не очень понравились его выступления в Америке, а мне очень понравились. Он же всегда был самым глубоким ученым, самым. Я же тогда его приметил и поставил на лабораторию марксистско-ленинского анализа. Да-да, я. На лабораторию. Марксистско-ленинскую. А ребята – они сильные практики, но не учёные. По правде сказать. Всё по верхам. Школярские такие привычки. Замашки даже, можно сказать. Верхогляды. Вот им выступления и не понравились. А как по мне – так лучшие выступления за несколько лет. Игорь Тамерланч снова в отличной форме. В прекрасной. Надо только бумагу. Про Танечку. У меня же скоро день рождения. 8-го марта. Как хорошо, что вы помните. Будем друг друга поздравлять, Машенька. Друг друга. С днем рождения заранее не принято. А как с женским днём, я не знаю. Пока не буду. Конечно. Даже факсимиле. Пусть Игорь Тамерланч не беспокоится, всё остальное я сделаю сам. Разошлём. Развезём. Главное, чтоб его подпись. Вы даже не представляете, Машенька, как я вам благодарен. И вам, и Игорю Тамерланчу. Я всегда, как с вами поговорю, как будто родился заново. Столько энергии, столько оптимизма. Туберкулёз. Конечно, конечно. Вы позволите вам завтра перезвонить? Я буду ждать. Обязательно. Машенька.
XXX
Толь, Гоцлибердан.
Громко.
ТОЛЬ. Да, с этими Нерюнгрями ты меня рассмешил. Я помню, был однажды в Николаевске-на-Амуре. Еще аспирантом. Так там аэропорт – в избе. Натуральной избушке на курьих ножках. Представляю себе Игоря в такой избушке, в ожидании рейса на Нерюнгри.
ГОЦЛИБЕРДАН. Заказывающего мерзавчика палёной водки и бутерброд с сырокопчёной колбасой. Было бы забавно…
ТОЛЬ. И еще если местный рейс задержат часа на четыре.
ГОЦЛИБЕРДАН. На четыре – это полбеды. Вот если на сутки. И при закрытом буфете… В тех краях так часто бывает.
ТОЛЬ. Почему он так уверен, что ему не набьют морду?! Думает, народ его уже забыл?
ГОЦЛИБЕРДАН. Он так, к счастью, не думает.
ТОЛЬ. И полетел без охраны? Решил сэкономить? Или скрыть от нас?
ГОЦЛИБЕРДАН. Он полетел в накладной бороде.
ТОЛЬ. Как?
Звонки и звуки непонятного происхождения.
ГОЦЛИБЕРДАН. В настоящей накладной бороде. Театральной. Качественной. Брюнетистой. Каким Тамерланыч был в молодости.
ТОЛЬ. Где он ее взял?!
ГОЦЛИБЕРДАН. В театральном магазине. На Мансуровском переулке. Помнишь, была такая актриса – Мансурова? Цецилия Львовна Мансурова.
ТОЛЬ. Это что же – переулок в честь актрисы назвали?
ГОЦЛИБЕРДАН. Наоборот. Актрису в честь переулка.
ТОЛЬ. Ладно. Это какой-то уже невозможный балаган пошёл. Недопустимый балаган! Игорь Кочубей путешествует по России в накладной бороде.
ГОЦЛИБЕРДАН. В сиянии славы своей и вечной мерзлоте.
ТОЛЬ. Если б я это прочитал в какой-нибудь жёлтой газетёнке – смеялся бы до слёз.
Пауза. Взгляд в зал.
Ни за что не поверил бы.
ГОЦЛИБЕРДАН. А теперь придётся поверить. Наступает час веры, мой повелитель. Тамерланыч решил стать художником.
ТОЛЬ. Каким еще художником?
ГОЦЛИБЕРДАН. Натуральным. Кисть, краски, холст. Он будет брать уроки рисования.
ТОЛЬ. Он что, когда-то умел рисовать?
ГОЦЛИБЕРДАН. История умалчивает. Никто никогда не видел его за мольбертом.
Толь рассмеивается.
ТОЛЬ. Только сейчас: помнишь, к нам приходил этот… Илья Сергеич…
ГОЦЛИБЕРДАН. Глазунов.
ТОЛЬ. Да, Глазунов. Предлагал писать портреты молодых реформаторов. Десять портретов по сто штук за портрет. За государственный счет. Чтобы повесить в доме правительства. Говорит – вы мне сто тысяч за каждый портрет, а я вам тридцать процентов – откат.
ГОЦЛИБЕРДАН. Я недавно встретил Илью Сергеича на фестивале молодого коньяка. В фитнесс-клубе «Гефестион». И он сказал мне: надо было сорок процентов предлагать. Зря я пожадничал. Он сказал.
ТОЛЬ. Ужасно смешная история… Так что ж – наш Игорь тоже будет заказные портреты писать? За откат?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ну, не всё ж ему сидеть у нас на шее. Пора уже и бабло зарабатывать. В первый раз за пятнадцать лет.
ТОЛЬ. А если серьезно – это что, безумие такое? Эпатаж?
ГОЦЛИБЕРДАН. Эпатаж и безумие – это разные вещи, мой старший друг. Не то и не другое.
ТОЛЬ. А что же? Да, я забыл. Бывает же еще кризис среднего возраста.
ГОЦЛИБЕРДАН. В пятьдесят пять кризиса среднего возраста уже не бывает. У Тамерланыча он давно прошёл. В латентной форме.
ТОЛЬ. Тогда что это?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ну, старик, мы же уже выяснили. Он хочет вернуться во власть. Ему не дают. Он съездил в Америку – там громы оваций, здесь бы хоть одна бы приличная газетёнка чонить написала. Так хуй.
ТОЛЬ. За мой миллион двести. За наши миллион двести. Сначала платишь два двести за триумфальное турне отца русского либерализма, потом еще лимон двести – чтобы о турне тут никто не узнал.
ГОЦЛИБЕРДАН. Такая планида у нас, Боря. Мы – последние русские либералы. Нам за многое приходится расплачиваться.
ТОЛЬ. Значит, это амбиции. Такие поздно взыгравшие амбиции. Сидел человек пятнадцать лет на печи…
ГОЦЛИБЕРДАН. Ждал, что позовут. А его не зовут и не зовут. Не нужен никому. Залежался. Истрепался. Вчера вон звонил три раза Лёшке Давыдову в Минфин.
ТОЛЬ. И что?
ГОЦЛИБЕРДАН. Лёшка не соединился. И не перезвонил.
ТОЛЬ. А что Игорь?
ГОЦЛИБЕРДАН. Долго бубнил себе под нос, какая Лёшка сука. Раньше кофе Тамерланычу подавал, а теперь и трубку взять не желает.
ТОЛЬ. Что, так и сказал – сука?
ГОЦЛИБЕРДАН. Нет, сказал – дуралей или шалопай, я точно не помню.
ТОЛЬ. А еще кому звонил?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ты будешь смеяться – в Кремль, руководителю администрации. Семь раз набирал. И…
ТОЛЬ. Что и?!
ГОЦЛИБЕРДАН. На седьмой раз руководитель неожиданно соединился.
ТОЛЬ. Они говорили?
ГОЦЛИБЕРДАН. Говорили. Минуты три, а то и четыре.
ТОЛЬ. Зачем? О чём?
ГОЦЛИБЕРДАН. Поздравились со всеми прошедшими и наступающими. И договорились увидеться. В следующую среду. На экономическом форуме в Завидове.
ТОЛЬ. Мне-то как раз совсем не смешно, Гоц. Зачем Игорь снова лезет, куда его не просят? В Кремле должен общаться только я. Мы распределили роли в команде много лет назад, я и не понимаю…
ГОЦЛИБЕРДАН. Ты не хочешь сказать, что Игорь тебе больше не доверяет? Нет, разумеется, не тебе, а нам. Нам больше не доверяет.
Пристально.
ТОЛЬ. А кому же еще он может доверять? Мёртвому попу? Кто еще столько лет стал бы копить его четыреста миллионов. Да!!!
Выстрел.
Ты мне до сих пор не доложил, что сказала Мария про его четыреста миллионов.
ГОЦЛИБЕРДАН. Я ей еще их не предлагал.
ТОЛЬ. Как не предлагал? Ты же сам говорил, что это самое важное. Материальные, но с разным коэффициентом.
ГОЦЛИБЕРДАН. Это – наш последний козырь. Еще рано доставать его из рукава. Машка и так целиком с нами. История со склепом на Новодевичьем достала даже её.
ТОЛЬ. Да уж… Герой Советского Союза в одной могиле с недоучившимся семинаристом из Нерюнгрей!
ГОЦЛИБЕРДАН. Где был богат и славен Кочубей, сегодня спит мудак из Нерюнгрей.
ТОЛЬ. Еще немного, и я начал бы думать…
ГОЦЛИБЕРДАН. Не надо. Не стоит, поверь мне. Это лишнее. Лучше я расскажу тебе, кто будет у Тамерланыча учителем рисования.
ТОЛЬ. Кто?
ГОЦЛИБЕРДАН. Некто Антон Хлебородов. 25 лет. Член Национал-большевистской партии. Привлекался к уголовной ответственности за нападение на приемную президента на Старой площади. Получил два года условно.
ТОЛЬ. Нацбол? Где Игорь его подцепил?
ГОЦЛИБЕРДАН. Понятно где. На Курском вокзале, где же еще. Ты же знаешь, что в последнее время мозг русского либерализма полюбил вокзальные моционы. Под вечер, когда предвесенний воздух напоён томительным запахом ожидания…
ТОЛЬ. Ты серьезно?
ГОЦЛИБЕРДАН. Нет. Я не серьезно. И самое удивительное: мы не смогли пока выяснить, откуда он взял этого оборванца. По телефону – ничего.
ТОЛЬ. Охрана?
ГОЦЛИБЕРДАН. Клянется и божится, что ничего не зафиксировала.
ТОЛЬ. Может, усилить ему охрану? Может, там андрюшкины парни уже мышей не ловят?
ГОЦЛИБЕРДАН. Дело не в этом. Охрану можно усиливать до бесконечности. Надо поставить Тамерланычу мозги на место, вот в чём вопрос.
ТОЛЬ. Как это сделать?
ГОЦЛИБЕРДАН. Пушка для генной бомбардировки еще не готова?
ТОЛЬ. Перестань паясничать! Мы теряем друга, за которым пошли в огонь и воду двадцать лет назад.
ГОЦЛИБЕРДАН. И оказались внутри большой медной трубы. Нужна шокотерапия. Он должен понять, что без нас ему никуда. Что, может, он и гений, но гений – только в нашей команде. Что он – часть соборного разума, как говорят у нас в Православной Церкви.
ТОЛЬ. Вот именно. Что ты предлагаешь?
ГОЦЛИБЕРДАН. Игорь сомневается, что Сирина убили исламисты. Вот и хорошо. Нужна большая статья – например, в «Комсомольской правде» – что попец слишком интересовался маленькими мальчиками. Там, в общежитии. Где все они жили вместе взятые. Сыновьями гастарбайтеров интересовался. Леденцы им дарил из последней зарплаты. В храмик приглашал, чайку попить. Так всё это воцерковление и началось. А когда грубые гастарбайтеры узнали, что он делает с их возлюбленными чадами, тут-то и возник пистолет с мусульманским акцентом…
ТОЛЬ. Нет. Это не годится.
ГОЦЛИБЕРДАН. Почему еще?
ТОЛЬ. Церковь признала, что Сирина убили исламские террористы. Мы не можем идти против Церкви. Против Святой Церкви, прошу заметить. К тому же версий не может быть больше одной. Иначе, не ровен час, могут возобновить следствие. Сейчас оно приостановлено из-за розыска обвиняемого. А если начнут копать педофилию, черт знает что может выплыть. Ты же знаешь, как эти погонники ненавидят нас, либералов.
ГОЦЛИБЕРДАН. Хорошо, тогда другое. После двух визитов художника Хлебодорова пропадут все машкины драгоценности.
ТОЛЬ. С ней согласовано?
КОЧУБЕЙ. Спрашиваешь!
ТОЛЬ. Нет. Слабовато. Исчезнет Хлебородов, появится кто-то другой. Ты лучше узнай, откуда он взялся, и не затягивай.
ГОЦЛИБЕРДАН. Не затянем.
ТОЛЬ. Ещё идеи?
ГОЦЛИБЕРДАН. Не пугайся, мой фюрер…
ТОЛЬ. Я четыреста раз просил тебя не называть меня так!
ГОЦЛИБЕРДАН. Не пугайся, мой человек, которого нельзя называть фюрером. Но имя нашего Тамерланыча уже всплыло на сайте русских экстремистов. Подпольной боевой организации «Русский допрос».
ТОЛЬ. Что за допрос?
ГОЦЛИБЕРДАН. Боевики. Киллеры. Убийцы. Приговорили к смерти 27 главных врагов русского народа. Тамерланыч – в тройке лидеров.
ТОЛЬ. А я там есть?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ну сам посуди. Зачем тебе там быть? Пока не надо.
ТОЛЬ. Я тоже так думаю. Или я думаю наоборот. Может, мне там побыть. Я похож на врага русского народа?
ГОЦЛИБЕРДАН. Совершенно не похож.
ТОЛЬ. Вот-вот. Это мне и мешает. Благообразная русская внешность. Ну и что со всем этим делать?
ГОЦЛИБЕРДАН. Есть данные, что в ближайшие две недели «Русский допрос» перейдет от слов к делу. Они попытаются сжечь Игоря Кочубея прямо в его доме. В деревне Большие Сумерки.
ТОЛЬ. У них получится?
ГОЦЛИБЕРДАН. Не совсем. Сгорит только любимая тамерланычева веранда, где он обожает попивать сладкие ликеры. Охрана не даст пожару разгуляться.
ТОЛЬ. Это уже лучше. Только смотри, без эксцессов.
Пауза.
И чего мы ждём от этого пожара?
ГОЦЛИБЕРДАН. Мы ждём, что Тамерланыч оставит, наконец, свои дурацкие бредни. И поймёт, что кроме нас, он на свете никому не нужен. Ни за каким хуем, даже самым малюсеньким, как у Давида Микеланджело. Во флорентийской Академии. Помнишь – Давид очень большой, а хуй очень маленький. Парадокс. Никогда не мог понять, как с таким хуем можно убить целого Голиафа.
ТОЛЬ. Слишком много лишних слов. Дальше, по смыслу, пожалуйста.
ГОЦЛИБЕРДАН. По смыслу. Бог-отец русского либерализма решил восстать против двух других ипостасей – Бога-сына в твоем лице, дорогой Борис Алексеевич, и Святого Духа, то есть меня, грешного.
ТОЛЬ. Высоко ты себя ценишь, Гоц.
ГОЦЛИБЕРДАН. Надеюсь, не больше чем стою, мой повелитель. Но сын и святой дух, объединившись, имеют контрольный пакет акций и должны нейтрализовать отца.
ТОЛЬ. Но у отца остался блокирующий пакет. Вот в чем проблема.
ГОЦЛИБЕРДАН. Она уже решена. Мы взяли в нашу команду святую Софию – Премудрость Божию. Отец никуда не денется.
ТОЛЬ. Дай Бог!
Пауза.
То есть, я хотел сказать, очень правильно было бы, если б у нас всё получилось. Ты не слажаешь, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ты же знаешь, мой повелитель. Слажаю – уйду в отставку.
ТОЛЬ. Мне не нужна твоя отставка. Мне нужен результат. Положительный результат.
ГОЦЛИБЕРДАН. Самый положительный из возможных. Мой властелин.
Пауза.
ТОЛЬ. Ты там всё-таки прокурируй Тамерланыча. Чтоб он из Нерюнгрей вернулся живым. Нам он здесь нужен.
ГОЦЛИБЕРДАН. Всё уже организовано. Местные товарищи прокурируют. Он вернётся живым.
XXXI
Те же и Дедушкин.
ДЕДУШКИН. Ребята! Молодые люди! У меня для вас огромная радость. Он согласился!
ТОЛЬ. Кто и с чем согласился, позвольте узнать, профессор.
ДЕДУШКИН. Игорь Тамерланч! Он прочтёт у нас актовую лекцию. 25 марта, в День русского либерализма.
ГОЦЛИБЕРДАН. Это невъебенная радость, профэссор. Простите, я обещал при вас не ругаться.
ДЕДУШКИН. Всё вытанцовывается как нельзя лучше. Сначала – приветствие президента, зачитает руководитель администрации. Потом – речь премьер-министра. Господин премьер-министр лично подтвердили. Лично! На 12 минут выступление. А дальше – Игорь Тамерланч с актовой лекцией. 30 минут. Ну и мы вас, Борис Алексеевич, конечно, очень просим, сразу после…
ТОЛЬ. Я ничего не понимаю. Почему вы так поздно меня предупреждаете?
ДЕДУШКИН. Но как же, как же! Я же говорил вам всё на конгрессе в Костроме. И на форуме в Нижнеудинске. И программу мы вам прислали подробнейшую, третьего дня.
ТОЛЬ. Надо было мне не программу присылать. Надо было всё детально со мной обсудить. И месяц назад еще. А не сейчас. Меня в любой момент президент спросит, а я не знаю, что говорить.
ДЕДУШКИН. Президент – за. Я вас уверяю, что президент – за. Текст приветствия уже заготовлен.
ТОЛЬ. Президент одобрил кандидатуру Игоря на актового докладчика?
ДЕДУШКИН. В том-то и дело, что одобрил! Я вас уверяю, всё в лучшем виде.
ТОЛЬ. Как вы можете уверять? Вы что, общаетесь с президентом?
ДЕДУШКИН. Разумеется, нет. Вы же знаете, Борис Алексеевич, это ваша прерогатива. Но руководитель администрации всё подтвердил. Устно и письменно. У нас же нет оснований не доверять руководителю администрации, правда?
ТОЛЬ. Правда. Нет. Почти.
ДЕДУШКИН. Я только боялся, что сам Игорь Тамерланч откажется. С его загруженностью. Перегруженностью. Но вот он позвонил – и у меня гора с плеч. Камень с души. Как говорила моя бабушка, старая…
ГОЦЛИБЕРДАН. На Среднем Поволжье.
ТОЛЬ. Что-то непонятное происходит. Не совсем происходит что-то понятное.
ДЕДУШКИН. А вы, Борис Алексеич, дорогой, сразу же после актовой лекции. На любую тему. Какую только скажете! Вы же организатор русского либерализма. И в такой день…
Пауза.
ГОЦЛИБЕРДАН. Видите ли, профэссор.
Пауза.
В последнее время наш, если можно так выразиться, вождь и учитель, Игорь Тамерланыч Кочубей отметился несколькими неоднозначными выступлениями. В которых репутация нашего либерализма и либеральных реформ ставится под некоторое сомнение. Иногда даже под большое сомнение. Декабрьское интервью «Вашингтон пост». Январское интервью «Фигаро». Я бы даже сказал, «Лё Фигаро». Вы смотрели Тарантино, профессор?
ДЕДУШКИН. Это какой-то абитуриент? Вы просили, да? Значит, смотрел. Я тотчас же уточню.
ГОЦЛИБЕРДАН. Ну и, наконец, довольно сумбурная поездка в США. Где он, скажем так, озвучил не совсем те тезисы, о которых мы с ним договаривались.
ТОЛЬ. Подожди, Гоц. Лучше скажу я. Понимаете, Евгений Волкович, я должен рассказать вам одну очень деликатную вещь. И я рассчитываю, что вы отнесетесь к этой вещи со всем присущей вам деликатностью.
ДЕДУШКИН. Да-да, конечно. Я никому-никому. Если вы это имеете в виду, Борис Алексеевич.
ТОЛЬ. Именно это я и имею в виду. Примерно в июле, а может быть, в начале августа, в общем, совершенно точно прошедшим летом один нетрезвый чиновник из администрации президента предложил Игорю пост вице-премьера по либеральным реформам. Совершенно на полном серьезе предложил. Один постоянно нетрезвый чиновник. Вы понимаете, о ком я говорю.
ДЕДУШКИН. Отнюдь не понимаю. И даже не догадываюсь.
ТОЛЬ. То была пьяная мистификация. Мистификация. Я правильно употребляю это слово, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Сто процентов, мой повелитель.
ТОЛЬ. Но Игорь Тамерланович, который несколько устал отдыхать на даче…
ГОЦЛИБЕРДАН. Пятнадцать лет, не покладая рук и ног.
ТОЛЬ. Не перебивай меня, Гоц! Не перебивай, когда я говорю с профессором. Так вот, Игорь Кочубей воспринял все это слишком серьезно. Он действительно ждал приглашения. Ждал предложения. В конце концов, он не выдержал, и попросил меня всё перепроверить. Это было в конце октября.
ГОЦЛИБЕРДАН. Скорее даже, в середине, Борис Алексеевич.
ТОЛЬ. Вот видите – в середине. Я пошёл к президенту. И задал ему прямой вопрос: какова судьба нашего товарища? И услышал ответ: пока не рассматривается.
ГОЦЛИБЕРДАН. Судьба нашего товарища ни хера не просматривается, почтенная публика.
ТОЛЬ. А тот пьяный чиновник просто превысил полномочия. И разглагольствовал о том, о чем никакого представления не имеет. Я передал этот разговор Игорю.
ДЕДУШКИН. Это смертельно интересно! У моих студентов потели бы ладони на ваших лекциях.