Рассвет Гайворонская Елена

Ее крик заставил щупальца идущих впереди оолой метнуться в ее сторону и свил в узлы отрицательных эмоций щупальца Никани. Ей удалось смутить его? Или разозлить? Ей было наплевать. Какое оно имело право так долго паразитировать на ее чувствах к Джозефу — вообще на каких-либо ее чувствах? Оанкали позволили себе ставить эксперименты на живых людях, в результате которых один человек погиб. Что теперь они думают по этому поводу? Испытывают сожаление о том, что не проявили больше внимания к такому ценному материалу? Или же человеческий материал являлся для них просто расходным?

Никани прижало конец чувственной руки к основанию ее черепа — очень осторожное прикосновение. Что-то должно произойти, оно что-то передаст ей. Остановившись одновременно, они повернулись друг к другу лицом.

Оно дало ей… новое восприятие цвета. Совершенно чужеродное, невообразимое, неописуемое и лишенное именования, полувидение, полуощущение… полувосприятие вкуса. Мгновенная и пугающая вспышка, совершенно подавляющая и меняющая ее мир, в котором она не знала, как прежде без этого существовала.

Ее прежней больше не было.

Прикосновение к неведомой еще тайне невероятной красоты и полноты. Обещание чудесной глубины и чувственной протяженности.

Разрушение.

Исчезновение.

Смерть.

Вокруг нее снова медленно проступили прежние джунгли, она вспомнила, что стоит под деревьями рядом с Никани, лицом к лицу к нему, а за спиной ее терпеливо ожидают другие оолой.

— Это все, что я пока что могу показать тебе, — проговорило Никани. — Таково твое понимание моего чувства. Я сомневаюсь, найдутся ли в одном из ваших языков понятия, чтобы выразить эти чувства словами.

— Это невыразимо, — прошептала она.

Через мгновение она обхватила оолой руками и крепко прижалась к нему. Простое прикосновение и близость прохладной серой кожи уже несло собой для нее покой. Горе для всех одинаково, подумала она. В нем была горечь потери и боль отчаяния — мука внезапной потери там, где обещалось долгое продолжение.

Они двинулись дальше, и она снова шла рядом с Никани, но на этот раз более уверенно и устремлено, и другие оолой, сбоку и впереди, больше не старались держаться от них в осторожном отдалении.

В лагере Курта было целых три хижины, но построены они были гораздо хуже хижины Лилит. Крыша была сложена из охапок пальмовых листьев — крыша текла, хотя пальмовые листья были уложены по большей части с толком и перекрывали друг друга. Работа новичков. У хижин были стены, но пол не настелен. Внутри для тепла были сложены из камней очаги, дым от которых выходил в двери. Прожив несколько дней в своем дымном убежище, их обитатели выглядели теперь соответственным образом. Их лица были закопчены и злы, сами они были грязны.

Увидев выходящих из джунглей оолой, они собрались перед хижинами тесной группой, сжимая в руках мачете, топоры и импровизированные дубинки. Лилит содрогнулась, представив, как в результате всех ее стараний распределились силы: она вместе с инопланетной нелюдью против людей, решивших противостоять чужеродной силе до последнего.

Остановившись на краю поляны, она не решилась идти дальше.

— Я не стану драться с ними, — сказала она Никани. — С Куртом, один на один, другое дело, но с остальными я драться не буду.

— До применения силы может дойти только в том случае, если они решат напасть первыми, — ответило Никани. — В любом случае, ты не должна вмешиваться. Мы собираемся впрыснуть всем сильную дозу транквилизаторов — так, чтобы, даже если они решатся применить оружие, обойтись без потерь. Как ты сама понимаешь, это очень опасно.

— Ближе не подходите! — крикнул им Курт. — Оставайтесь там, где стоите!

Оанкали послушно остановились.

— Это поселение людей! — продолжал кричать Курт. — Вы и ваши животные не имеют права приближаться к этому месту.

Говоря это, он смотрел на Лилит, держа топор наготове.

От вида топора по ее спине побежал холод, но желание добраться до Курта по-прежнему было сильно. Она откровенно признавалась себе, что готова убить Курта. Готова лишить другого человека жизни. Она отнимет у него топор и забьет его насмерть голыми руками. Потом оставит его там, где он упадет, как сам он бросил Джозефа, и пусть гниет тут, в этом чужеродном тропическом саду.

— Стой спокойно, — шепнуло Лилит Никани. — Питер знает, что Земли ему не видать. Он понимает, что потерял все, в том числе и Селену. Она отправится на Землю без него. У него нет ничего, что бы сдерживало его морально или физически. Мы сами им займемся.

Она не сразу осознала услышанное — слова не могли найти аналогов в ее сознании. В ее мире не осталось больше ничего, кроме мертвого Джозефа и оскорбительно живого Курта.

Никани держало ее за руки до тех пор, пока само опять не стало частью ее сузившегося до игольного острия мира. И как только Никани увидело, что она снова смотрит на него, реагирует на него и старается высвободиться именно из его рук, вместо того чтобы тупо рваться в сторону Курта, оно медленно и отчетливо повторило ей свои слова еще раз, потом еще и еще, пока смысл их не достиг ее сознания и не проник в него, до тех пор, пока она наконец не успокоилась. В течение всех этих отчаянных секунд Никани, держа Лилит за руки, не позволяло себе прибегнуть к успокоительному.

Рядом с ними Кахгуяхт говорило о чем-то с Тэйт. Расстояние, разделяющее оолой и Тэйт, было весьма приличным, в руках у Тэйт было мачете, и держаться она старалась рядом с Габриэлем, в свою очередь вооруженным топором. Определенно именно Габриэль уговорил ее бросить Лилит в их хижине без сознания. Наверняка это было так. Но как им удалось уговорить Леа? Что заставило уйти ее — страх остаться совсем одной, наедине с таким подозрительным созданием, как она, Лилит?

Отыскав глазами Леа, Лилит с любопытством вгляделась в ее лицо. Та избегала ее взгляда. Лилит усмехнулась и снова повернулась к Тэйт.

— Уходите отсюда, оставьте нас в покое, — твердила Тэйт голосом, который совсем не был похож на голос прежней Тэйт. — Мы не хотим вас видеть! Мы хотим жить свободно! Оставьте нас наконец в покое!

Ее голос дрожал, она была готова расплакаться. Несколько первых слезинок уже скатились по ее щекам.

— Я всегда старалось говорить вам правду, — отвечало ей Кахгуяхт. — Если только кто-то из вас ударит другого человека или оанкали мачете или топором, он никогда больше не увидит Землю. С Землей этот человек сможет распрощаться навсегда, Тэйт.

Оно сделало шаг в сторону Тэйт и Габриэля.

— Успокойся, Тэйт, и отложи мачете. Мы дадим тебе все, что ты хочешь больше всего на свете: свободу и возможность вернуться домой.

— У нас все это уже есть! — крикнул в ответ Кахгуяхту Габриэль.

Курт встал рядом с Габриэлем.

— Нам ничего не нужно от вас! — подхватил он. — Убирайтесь!

Позади них согласно загомонили другие люди.

— Здесь вы умрете от голода, — возразило Кахгуяхт. — У вас и сейчас не хватает еды, а скоро вы просто начнете голодать. Здесь нечего есть, а вы еще толком не успели узнать, как прокормиться самим.

Кахгуяхт повысило голос, обращаясь ко всем людям:

— Вам было позволено покинуть лагерь для того, чтобы вы смогли применить полученные знания на практике и поучиться друг у друга и у Лилит. Нам нужно было узнать, что вы предпримете после того как окажетесь предоставленными сами себе. Мы допускали, что могут возникнуть неприятности, кто-то окажется ранен, но то, что может дойти до убийства, никто из нас не предполагал.

— Людей мы не убивали! — заорал в ответ Курт. — Мы убили одного из ваших животных!

— Ты сказал «мы», — повторило Кахгуяхт. — Кто помогал тебе убивать Джозефа, Курт?

Курт ничего не ответил.

— От твоего удара он потерял сознание, — продолжило Кахгуяхт, — и пока он лежал на земле беспомощный, ты несколько раз ударил его топором и убил. Ты сделал это так, чтобы не видел никто, и теперь, подняв руку на человека, ты навсегда лишил себя возможности вернуться на Землю.

Кахгуяхт повернулось к остальным людям.

— Вы готовы присоединиться к Курту? В случае положительного ответа, вы будете переданы семейству тоахт, с которым проведете остаток своих дней на борту нашего корабля.

Выражение лиц стоящих в первых рядах начало изменяться — в них промелькнули сомнение и стыд.

Оолой Элисон было первым, кто двинулся к своей подопечной, чтобы вернуть ее. Оно тихо заговорило с Элисон. Лилит не слышала ни слова из сказанного им, но уже через минуту Элисон со вздохом отдала оолой свой мачете.

Приняв в одну из своих обычных рук мачете, оолой положило чувственную руку на шею питомице. Потом отвело Элисон к другим оолой, туда, где стояла рядом с Никани Лилит. Взглянув на Элисон, Лилит с удивлением подумала о том, как могла та повернуться против нее. Неужели виной тут был страх? При желании Курт мог кого угодно запугать до смерти. Тем более, что в руках у него теперь был топор, которым он только что убил человека…

Почувствовав на себе взгляд Лилит, Элисон быстро взглянула на нее, отвела глаза, потом снова подняла к ней лицо.

— Прости меня, — прошептала она. — Мы решили, что сможем избежать кровопролития, если согласимся и пойдем с ними, сделаем так, как они говорят. Мы думали… я виновата перед тобой, Лилит.

Почувствовав, что взгляд туманится от слез, Лилит поспешно отвернулась. Невероятно, но на несколько мгновений она смогла забыть даже о смерти Джозефа. Теперь, со словами Элисон, все снова вспомнилось с прежней силой.

Когда Кахгуяхт протянуло чувственную руку к Тэйт, Габриэль рывком притянул к себе свою подругу.

— Уходи прочь и оставь нас в покое! — выкрикнул он. — Мы не хотим больше знать тебя.

Курт испустил дикий клич — без слов и выражения, простой первобытный призыв к атаке. После чего бросился на Кахгуяхта и следом за ним еще несколько человек, размахивая оружием, устремились на цепочку оолой.

Толкнув Лилит к Элисон, Никани бросилось к сражающимся. Следом за ним метнулось и оолой Элисон, задержавшийся на мгновение только для того, чтобы бросить Лилит:

— Не давай ей ввязаться в это!

Дальнейшее развивалось слишком быстро для того, чтобы можно было уследить за деталями. Тэйт и несколько подобных ей, не мечтающие ни о чем другом, как оказаться в стороне от происходящего, очутились в самом центре схватки. Врей и Леа, поддерживая друг друга, выбирались сопровождаемые по сторонам парой оолой, уже принявших на себя несколько ударов от тройки вооруженных мачете людей. Заметив, что лицо Леа испачкано в крови, Лилит бросилась к ней, чтобы помочь выбраться из гущи схватки.

Дерущиеся люди орали во всю глотку. Оолой не издали ни звука. На глазах у Лилит Габриэль бросился на Никани, промахнулся первым ударом, потом снова замахнулся, теперь чтобы рубить точно и насмерть. В тот же миг Кахгуяхт ударило Габриэля сзади в шею чувственной рукой.

Габриэль издал хриплый стон — словно в нем уже не осталось силы на то, чтобы кричать. Потом рухнул на землю.

Пронзительно вскрикнув, Тэйт упала рядом с Габриэлем на колени и попыталась вытащить его из-под ног дерущихся. Она уже давно отдала своему оолой мачете и не представляла собой никакой угрозы.

Но Курт свой топор не бросил. Благодаря длинному топорищу он мог нанести тяжкий, опасный удар издалека. Быстро, несмотря на свою массивную фигуру, размахивая топором по кругу, он создавал по сторонам от себя непроницаемый барьер, за который не смело заступить ни одно оолой.

Рядом с Куртом кто-то, сопровождаемый женщиной с мачете, ударил ближайшего оолой топором в грудь, оставив там зияющую рану, и когда то упало, замахнулся еще раз, чтобы добить.

Через секунду оба они уже лежали на земле без чувств, сраженные сзади прикосновением чувственных рук другого оолой. К тому времени раненое оолой уже снова поднялось на ноги. Его рана сочилась сукровицей, но оно сумело добраться до места, где стояли плотной группой люди, которых собрала вокруг себя Лилит. Там раненое оолой тяжело опустилась на землю.

Лилит взглянула на Элисон, Врея и Леа. Те глядели во все глаза на раненое оолой, даже не пытаясь приблизиться к нему. Тогда Лилит подошла к оолой сама, увидев, как мгновенно, не взирая на ранение, сосредоточились на ней его щупальца. Стоит только ей совершить неосторожное движение, которое может показаться оолой опасным, как оно одним прикосновением лишит ее сознания.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила она.

Рана оолой находилась там, где у людей расположено сердце. Из раны текла розовая сукровица, образующаяся из смешения двух жидкостей — чистой и прозрачной и настолько интенсивно красной, что казалось, она не может принадлежать живому существу. Кинематографическая кровь. Кровь с постеров фильмов ужасов. Хотя из такой устрашающе широкой раны кровь должна была бить фонтанами, из оолой крови вытекало на удивление немного.

— Я уже прихожу в себя, — спокойно ответило оно Лилит. — Рана неопасная.

Оолой помолчало.

— Я до конца не верило в то, что они попытаются напасть на нас и начнут убивать. Тяжело было удержаться от того, чтобы не начать убивать в ответ.

— Вы должны были предвидеть это, — сказала Лилит. — У вас было достаточно времени для того, чтобы досконально изучить нас. Вы сказали нам, что собираетесь полностью изменить наш вид, вмешавшись в генофонд наших детей, что может означать только одно — то, что люди, как вид, полностью исчезнут. Какую вы ожидали ответную реакцию?

Оолой снова сосредоточило на ней свои щупальца.

— Если бы ты выступила на их стороне с оружием в руках, то по меньшей мере один из нас погиб бы в этой схватке. Другим людям вряд ли под силу одолеть кого-то из нас, но ты смогла бы, ты гораздо сильнее.

— Я не хочу никого убивать. Я просто хочу, чтобы вы оставили меня и всех остальных в покое. Да вы и сами это знаете.

— Я знаю, что ты все время думаешь об этом.

Отвернувшись от Лилит, оолой начало лечить свою рану осторожными прикосновениями чувственной руки.

— Лилит! — крикнула Элисон.

Оглянувшись к Элисон, Лилит поторопилась взглянуть туда, куда та лихорадочно указывала.

Беспомощно корчась, как ни одно оолой до этого, Никани лежало на земле. Стоявшее напротив Курта Кахгуяхт внезапно нырнуло под его топор, выбросило вперед чувственную руку, парализовав своего противника. Курт был последним из сражающихся людей, кто упал без чувств. Тэйт по-прежнему находилась в сознании и держала на коленях голову Габриэля, которого почти в самом начале схватки обездвижило Кахгуяхт. К Лилит и сидящему рядом с ней раненому оолой направлялся Виктор, без признаков оружия в руках — раненое оолой было оолой Виктора, догадалась Лилит.

Однако ей было безразлично то, как пройдет встреча оолой и Виктора. Они смогут решить свои проблемы сами. Она бросилась к Никани, держась на расстоянии от чувственных рук других оолой, которые могли в суматохе ужалить и ее тоже.

Над Никани уже стояло низко пригнувшись Кахгуяхт, что-то приговаривающее тихим голосом. Как только Лилит упала на колени по другую сторону Никани, Кахгуяхт замолчало. Огромная рана Никани сразу приковала к себе ее взгляд. Его левая чувственная рука была почти напрочь отрублена и держалась только на узкой полоске упругой серой кожи. Из раны струилась прозрачная жидкость и красная кровь.

— Господи Боже мой! — выдохнула Лилит. — Его можно спасти?

— Надеюсь, — ответило Кахгуяхт своим невероятно спокойным тоном, который так ненавидела Лилит. — Ты можешь помочь ему.

— Да, конечно, я помогу. Что я должна делать?

— Ложись рядом с ним. Обними его и прижми чувственную руку к тому месту, где она должна быть, чтобы та смогла прирасти, если только это еще возможно.

— Прирасти?

— Сними с себя всю одежду. Оно слишком слабо, чтобы преодолеть ткань.

Мгновенно послушно раздевшись, Лилит легла рядом с Никани, стараясь не думать о том, как это может выглядеть для стоящих неподалеку оставшихся на ногах людей. Наверняка после этого никаких сомнений в том, что она является изменницей, у них не останется. Обнажившаяся для того чтобы возлечь на поле сражения с врагом. Теперь от нее отвернутся все — даже те, кто принял ее сторону недавно. Но она только что потеряла Джозефа. И теперь не может позволить себе потерять Никани. Она не позволит себе просто стоять рядом, наблюдая, как тот умирает.

Как только она прилегла рядом с ним, оно молча подалось к ней. Повернув голову, она поискала глазами Кахгуяхта, чтобы узнать, что делать дальше, но Кахгуяхт уже ушло чтобы заняться Габриэлем. По его мнению здесь не происходило ничего, что могло бы показаться ему важным. Тут и в самом деле не было ничего особо важного и необыкновенного, просто лежало его дитя, раненое и умирающее.

Приникнув к ней всеми своими щупальцами, которыми только могло достать ее, щупальцами и головы и тела, и проникнув в нее, Никани впервые дало ей ощущение того, о чем она давно задумывалась — боль! Ощущение было такое, словно она внезапно превратилась в игольную подушечку. Охнув, Лилит только огромным усилием воли не позволила себе отстраниться прочь. Боль была терпимой и скорее всего не имела ничего общего с тем, что чувствовало сейчас Никани — если конечно оно вообще когда-либо испытывало боль.

Прежде чем ей удалось заставить себя взять полуотрубленную чувственную руку Никани и приложить ее к необходимому месту, Лилит предприняла две безуспешные попытки. Рука была сплошь испачкана липкими жидкостями телесных выделений, а со стороны рубленой раны свисали полоски красных и серых тканей и сухожилий.

Наконец ухватив руку как следует, она прижала ее к ране-обрубку, от которого та не так давно росла, так крепко, как только могла.

Но этого было недостаточно, наверняка требовалось что-то еще, о чем она не знала. Она не верила в то, что такой массивный, сложный орган мог вновь прижиться на теле своего хозяина безо всякой другой помощи только лишь потому, что его прижимали туда руки человека.

— Дыши глубже, — хрипло шепнуло ей Никани. — Дыши спокойно и размеренно. И держи мою чувственную руку обеими руками.

— Левой рукой держать трудно — ты ее крепко держишь и вошло в нее в нескольких местах, — выдохнула в ответ она.

Никани издало уродливый и скрипучий стон.

— Я с трудом могу управлять своим телом. Сейчас я полностью отпущу тебя, а потом опять начну все снова. Если смогу.

Через десять или около того секунд дюжина «игл» была извлечена из тела Лилит. Осторожно, насколько это было возможно, она повернулась возле Никани и повернула его самого, так, чтобы его голова легла ей на плечо и чтобы сама она могла держать его отрубленную руку обеими руками. Так она сможет прижимать руку Никани к положенному ей месту неопределенно долгое время. Локоть одной ее руки при этом опирался о землю, а другая лежала поперек тела Никани. В таком положении, если никто не побеспокоит их, они смогут находиться столько, сколько будет нужно.

— Вот так, теперь хорошо, — проговорила она, сжавшись и снова приготовившись к атаке множества игл.

Но ничего не произошло. Никани осталось недвижимым.

— Никани, — испуганно прошептала она.

Тяжело пошевелившись, Никани проникло в нее столь неожиданно и в таком большом количестве мест, что она содрогнулась от боли и вскрикнула. Ее тело рефлекторно изогнулось, но далее этого она не двинулась.

— Дыши глубже, — шепотом подсказало ей Никани. — Я постараюсь… чтобы тебе больше не было так больно.

— Я смогу вытерпеть и не такую боль. К сожалению, я просто не знаю как помочь тебе.

— Твое тело все знает, оно поможет мне. Дыши глубже.

Больше Никани не издало ни звука, не произвело ни стона, никаким другим образом не выразило свою боль. Она лежала рядом с ним, по большей части с закрытыми глазами, безразличная к тому, как утекает время, потеряв счет минутам и часам. Время от времени к ней прикасались чьи-то руки. Когда впервые она ощутила на себе чье-то прикосновение, то открыла глаза и увидела над собой оанкали — он смахивал с ее щеки и плеч насекомых.

После этого, снова потеряв сознание, она, когда открыла глаза, с изумлением обнаружила, что вокруг все погружено в темноту; кто-то приподнимал ее голову и пытался что-то под нее подложить.

Кто-то укрыл ее чем-то. Что это было — ее запасная смена одежды? Кто-то подложил под затекшую сторону ее тела скатанную в валик одежду, чтобы она смогла привалиться на тот бок и немного расслабиться.

Она слышала вокруг себя голоса, человеческую речь, но не смогла никого узнать. Часть ее тела сначала совершенно онемела, потом чувствительность начала туда постепенно возвращаться, без какого-либо участия с ее стороны, ужасно долго и мучительно. Ее руки болели, потом в них словно влилась новая сила, хотя она так и не изменила положение, в котором находилась. Кто-то поднес к ее губам воду, и она с жадностью сделала несколько глотков.

Она различала свое собственное дыхание, размеренное и глубокое. Больше никто не напоминал ей о том, что дышать нужно глубже, ритм вдохов и выдохов установился сам собой. Ее тело взяло дыхание под свой контроль. Она дышала только через рот. Тот, кто находился рядом с ней и следил за ней, заметил это и потому стал давать ей воду чаще. Небольшими порциями, только для того чтобы смочить рот. Ощущение влаги навело ее на мысли о том, что будет тогда, когда ей станет необходимо облегчится, но до этого так и не дошло.

К ее губам поднесли несколько кусочков еды. Она не различала, что это было, не чувствовала ни вкуса, ни запаха, но пища придала ей сил.

В какой-то момент она разобрала, что рядом с ней находится Ахайясу, подруга Никани, и что именно она дает ей пищу и поит водой. Это смутило ее, потому что она не могла разобрать, где находится — то ли еще в джунглях, то ли ее и Никани отнесли вглубь корабля, туда, где жила его семья. Но как только на небе забрезжил свет, она увидела, что по-прежнему окружена деревьями — настоящими деревьями, опутанными лианами и тут и там пестреющими яркими цветами. Над ее головой на суку находилось гнездо термитов, размером с бейсбольный мяч. Ничего подобного не могло существовать в продуманных, экономно благоустроенных обиталищах оанкали.

Потом она снова провалилась в забытье. Позже, вспоминая этот период, она поняла, что большую часть времени провела без сознания. И тем не менее она не спала. Они ни разу не отпустила руку Никани. Она просто не могла позволить себе этого сделать. Ее руки совершенно потеряли чувствительность, мышцы превратились в туго натянутые канаты, застыв в раз заданном положении, в виде живого заменителя гипса, удерживающего чувственную руку Никани там, где та должна была находиться.

Временами ее сердце начинало бешено биться, словно она бежала изо всех сил, кого-то догоняя или спасаясь от кого-то.

На смену Ахайясу рядом с ней появился Дайчаан и теперь пищу и воду давал ей он, и он же отгонял от нее насекомых. Когда взгляд Дайчаан падал на рану Никани, его щупальца опадали и крепко прижимались к его телу. Лилит чуть приподняла голову, чтобы увидеть, чему так радовался Дайчаан.

Поначалу она не увидела ничего, что смогло бы хоть чуть-чуть порадовать ее. Из раны по-прежнему текла сукровица, быстро густеющая и темнеющая, и к тому же испускающая острый запах. Лилит похолодела, решив, что в ране началось заражение, но поделать все равно ничего было нельзя. В ране не было видно ни одного местного насекомого — ни одному из них она не показалась привлекательной — наверняка то же самое можно было сказать и о местных микроорганизмах. Если зараза действительно имела место, то скорее всего Никани принесло ее в тренировочный зал с собой.

Мало-помалу инфекция отступила, но прозрачная жидкость продолжала сочиться из раны. И до тех пор, пока это течение полностью не прекратилось, Никани не отпустило Лилит.

Как только их связь распалась, первым делом она осознала для себя то, что долгое время находилась в полубессознательном состоянии. Ощущение было подобно тому, какое она испытала после Пробуждения из долгого сна в зеленоватой «дыне», только на этот раз боли не было. Мышцы, которые обычно сводило после продолжительной неподвижности судорогой, теперь работали совершенно свободно и обычно, как всегда.

Поначалу она двигалась медленно и осторожно, напрягая то одну руку, то другую, вытягивая ноги, выгибая на земле спину. Все было как обычно, за исключением одного.

Ощутив внезапную тревогу, она оглянулась по сторонам и увидела сидящего рядом с ней Никани, все щупальца которого были сосредоточены на ней.

— С тобой все в порядке, — проговорило оно своим нормальным, обычно-нейтральным тоном. — Поначалу возможно небольшое головокружение, но потом все пройдет.

Лилит перевела взгляд на чувственную руку Никани. Та уже почти полностью приросла, хотя и еще не совсем, рана еще не до конца затянулась. На месте раны оставалось то, что можно было бы назвать рваным шрамом — словно тот, кто ударил Никани топором, смог разрубить лишь только внешние мягкие ткани.

— Ты в порядке? — спросила она.

Никани продемонстрировало движения своей руки — чувственная рука двигалась легко и свободно, потом протянувшись, ласково коснулась ее лица, как это принято у людей.

Улыбнувшись, она поднялась и села, посидела с минуту, потом поднялась на ноги и огляделась. Вокруг них никого не было — ни людей, ни оанкали, за исключением Никани, Ахайясу и Дайчаан. Дайчаан подал ей ее куртку и брюки, и то и другое чистое. Взяв у него одежду, Лилит неохотно облачилась. Оказалось, что она совсем не так уж грязна, какой представлялась себе сначала, но тем не менее было ясно, что вымыться ей нужно обязательно.

— Где остальные? — спросила она. — С ними тоже все в порядке?

— Все люди ушли обратно в лагерь, — отозвалась Дайчаан. — Скоро их отправят на Землю. Им уже продемонстрировали стены, которые ограничивают пространство тренировочного зала. Теперь они знают, что находятся на корабле.

— Вам нужно было показать им стены в первый же день, как они оказались здесь.

— Возможно, что в следующий раз мы так и поступим. Это будет одним из выводов по результатам нашей работы с твоей группой.

— По моему мнению, лучше будет, если веские доказательства того, что вокруг корабль, будут представляться в первый же день после Пробуждения, — сказала она. — Иллюзии могут давать для них ощущение спокойствия, но это продлиться недолго. Обман только сбивает человека с толка, толкает на опасные ошибки. Был момент, когда даже я начала сомневаться в том, где мы на самом деле находимся.

Молчание, упорное молчание.

Она повернулась и еще раз взглянула на почти уже зажившую чувственную руку Никани.

— Послушайте, — сказала им она. — У меня есть что вам сказать, и если вы внимательно выслушаете меня и примете мои советы, это наверняка поможет избежать в будущем многих несчастий, если не смертей.

— Ты предпочитаешь идти через джунгли, или короткой дорогой, под тренировочным залом? — спросило ее Никани.

Лилит вздохнула. Она была Кассандрой, предсказывающей будущее и предупреждающей остающихся глухими ко всему, что она читала им из своих видений будущего.

— Пойдем через джунгли, — ответила она.

Никани осталось стоять на месте, внимательно изучая ее.

— В чем дело? — поинтересовалась она.

Одним неуловимым движением Никани закинуло свою выздоравливающую чувственную руку ей на шею.

— До нас никому не удавалось такого, что только что удалось нам. Никто никогда еще не излечивал такие серьезные раны, как моя, так быстро и настолько успешно.

— Я поняла, что не могу позволить тебе умереть или остаться калекой, — ответила она. — Я не смогла помочь Джозефу. И я рада тому, что сумела спасти тебя — при том, что я понятия не имела, как это мне удалось.

Никани выбросило несколько щупалец в сторону Ахайясу и Дайчаан.

— Что с телом Джозефа? — коротко спросило оно.

— Оно заморожено, — отозвался Дайчаан. — Готово к отправке на Землю.

Никани погладило ее затылок твердым концом своей чувственной руки.

— Мне казалось, что я сделало все, чтобы защитить его, — сказало оно. — Но, как оказалось, этого было недостаточно.

— Курт по-прежнему находится с остальными?

— Его погрузили в сон.

— В долгий сон?

— Да.

— И он останется здесь навсегда? Его нога никогда не ступит на Землю?

— Никогда.

Лилит кивнула.

— По-моему, это слабое наказание, но может быть для него достаточно.

— В нем был заключен дар, подобный твоему, — сказала Ахайясу. — Оолой решено использовать Курта для планомерного исследования этого дара.

— Дар?..

— Ты не имеешь над своим даром власти и не можешь управлять им, — объяснило ей Никани, — но зато это в наших силах. Твое тело каким-то образом знает, как ему переводить некоторые из своих клеток на уровень эмбрионального состояния. Твое тело способно пробуждать к жизни гены, которые большая часть людей не использует с самого дня своего рождения. Мы сопоставили измененные гены с исходными, не претерпевшими метаморфозу. Таким образом твое тело научило мое, как пробуждать в себе нужные качества, каким образом стимулировать рост и регенерацию клеток, которые в нормальном состоянии не восстанавливаются. Этот урок оказался спасительным для меня, хотя и невероятно болезненным, но боль стоила того.

— Ты говоришь… — она нахмурилась. — Ты говоришь про рак, бич всей моей семьи, не правда ли?

— Для тебя это больше не проблема, — ответило Никани, все щупальца которого медленно разгладились. — В нашем понимании это был дар. Благодаря раку, которым ты страдала когда-то, я снова смогло вернуться в полноценной жизни.

— Но ты ведь не могло умереть?

Молчание.

Немного погодя решил подать голос Ахайясу:

— Смерть не грозила Никани, но без чувственной руки ему бы пришлось покинуть нас. Вместе с тоахт или акай он отправился бы прочь от Земли.

— Но почему? — воскликнула Лилит.

— Без твоей помощи оно не смогло бы возвратить себе чувственную руку. И оно не смогло бы больше зачать детей, никогда.

Ахайясу помолчала.

— Когда мы услышали о том, что случилось, то решили, что навсегда потеряли Никани. А ведь оно было с нами так недолго. Мы почувствовали… Возможно это можно сравнить с тем, что почувствовала ты, когда умер твой друг. После этого для нас в этой жизни не осталось ровным счетом ничего, и так продолжалось до тех пор, пока ооан Никани не сказало нам, что ты помогла ему оправится, и что самое худшее уже позади.

— У Кахгуяхта был такой вид, словно не случилось ничего страшного, — сказала Лилит.

— Нет, оно очень испугалось за меня, — отозвалось Никани. — Но оно знало, что ты недолюбливаешь его. И оно решило, что лишние слова и наставления с его стороны только рассердят тебя и вызовут опасную задержку. Нет, Кахгуяхт сильно боялось за меня.

Лилит горько усмехнулась.

— Значит, оно отличный актер.

Никани пошелестело своими щупальцами. Потом сняло чувственную руку с ее шеи и повело всю группу к лагерю людей.

Машинально идя вместе с оанкали, Лилит думала, и ее мысли метались от Никани к Джозефу и Курту. К Курту, чье пораженное раком тело оказалось необыкновенно ценным для оолой. Она не могла заставить себя спросить, в каком состоянии будет находиться Курт во время этих экспериментов, почувствует ли он хоть что-то. Ей хотелось верить, что он увидит и узнает многое, что будет происходить с ним.

Когда они наконец добрались до лагеря, уже почти стемнело. Люди сидели вокруг костра, разговаривали и ужинали. Никани и его семейство приветствовали насмешливым молчанием — любопытными взглядами и беззвучными жестами чувственных рук и щупалец, произведших мгновенный нейронный диалог. Таким образом за считанные мгновения оанкали обменивались чувственным содержанием огромного отрезка времени, после чего куски, представляющие собой наибольший интерес, обсуждались уже вербально. По сравнению с потоком общения людей, обмен информацией оанкали содержал в себе целый недоступный человеку пласт чувственной взаимопередачи, дополняющей слова.

Лилит с завистью наблюдала за общением оанкали. Они никогда не лгали, потому что подобный способ общения напрочь отучил их от лжи — возможно было только сокрытие информации, отказ поделиться тем или иным знанием.

В противоположность этому, люди лгали часто и без стеснения. Они никогда не доверяли друг другу до конца. Они никогда не смогут поверить одному из своего числа, сблизившемуся с держащими их в неволе чужаками настолько, чтобы на глазах у всех, сбросив одежду, лечь рядом с ним прямо на земле.

Там, где уселась у костра Лилит, вокруг повисла тишина. Здесь были Элисон, Леа и Врей, Габриэль и Тэйт. Наконец Тэйт подала ей жареный ямс и, чему Лилит здорово удивилась, кусок жареной рыбы. Она подняла глаза на Врея.

Врей пожал плечами.

— Я поймал рыбу голыми руками. Наверняка тебе это покажется выдумкой, но мне удалось это сделать. Рыбина была с половину моего роста. И она плыла прямо на меня, словно умоляла меня вытащить ее на берег. После оанкали говорили мне, что в реке водится такое, что само вполне могло пообедать мной или, по крайней мере, устроить хорошую взбучку — электрические угри, пираньи, кайманы… Всю эту гадость они специально привезли сюда с Земли. Но мне повезло, никто мне ногу не откусил, представляешь?

— Кроме рыбы Виктор поймал еще несколько черепах, — сказала Элисон. — Мы долго ломали голову над тем, как их приготовить, потом решили разбить панцирь, вырезать мясо и просто зажарили его.

— Ну и как на вкус? — поинтересовалась Лилит.

— Все ели, и никто не пожаловался, — улыбнулась Элисон. — Но пока мы возились с мясом, оанкали держались от нас на почтительном расстоянии.

Врей широко улыбнулся.

— К нашему костру из них никто тоже не подсел, сама видишь.

— Сомневаюсь, что нам удастся достать их таким простым образом, — подал голос Габриэль.

Молчание.

Лилит вздохнула.

— Ну ладно, Гейб, пора уже успокоиться. Что опять на тебя нашло? Появились новые вопросы? Или претензии пополам с прямыми обвинениями?

— Может быть. И то и другое.

— Слушаю тебя?

— Ты не дралась с оанкали. Ты что же, решила выступить на их стороне?

— Ты хочешь сказать, решила ли я выступить на их стороне против вас?

Злобное молчание.

— А где был ты, когда Курт зарубил Джозефа?

Тэйт накрыла ладонью руку Лилит.

— Курт под конец просто спятил, — сказала она. Ее голос был очень тихим и виноватым. — Никто даже не предполагал, что до такого дойдет.

— Но он убил Джозефа, — снова повторила Лилит. — А вы все просто стояли и смотрели.

Некоторое время все продолжали молча есть рыбу, но никто больше не получал удовольствия от еды. Они смотрели на сидящих у других костров, которые поднимались и подходили к ним, чтобы предложить бразильские орехи, фрукты или кассаву в обмен на рыбу.

— А зачем ты разделась? — вдруг спросил ее Врей. — Вокруг тебя мы дрались за свою свободу, а ты вдруг надумала путаться со своим оолой прямо посреди драки!

— К тому времени драка уже закончилась, — ответила Лилит. — Ты и сам это знаешь. А оолой, с которым я, как выразился, путалась, было Никани. Курт почти полностью отрубил ему одну из чувственных рук. Я уверена, что ты заметил и это тоже. Ему было необходимо мое тело, чтобы исцелить себя.