Дом Грома Кунц Дин

Дар речи внезапно вернулся к Сюзанне, и она закричала:

— Ты же мертвый, черт бы тебя побрал, мертвый! Ты же сам мне это сказал! Ты — мертвый!

«Не ввязывайся в разговоры, — отчаянно убеждала она себя. — Ради Бога, вдумайся в то, что ты сама только что сказала. Не поддавайся этому бреду, выходи из него поскорей».

— Да, — промолвил в ответ Харш. — Конечно, я мертвый.

Она затрясла головой, стараясь сбросить с себя наваждение.

— Я не собираюсь слушать, что ты говоришь. Тебя нет здесь. Ты мне мерещишься.

Он сделал еще шаг. Он уже совсем близко от нее.

Сюзанна прижалась спиной к кафельной стенке, по левую сторону от нее была раковина, по правую — унитаз. Бежать некуда.

Мертвые глаза Джерри Штейна продолжали смотреть на дверь, не обращая никакого внимания на Харша.

Сильная ручища Харша мгновенным движением схватила ее левое запястье, она даже не успела отдернуть руку.

Вырваться было невозможно, он сжимал ее мертвой хваткой.

Во рту пересохло. Язык приклеился к небу.

Харш, самодовольно скалясь, медленно притягивал ее к себе — шлепанцы с визгом скользили по гладкому кафелю — вот он уже подтянул ее руку и прижал ее к своей широкой груди.

— Ну что, теперь ты убедилась, что я не призрак? — спросил он, торжествуя победу.

Она жадно ловила ртом воздух. Каждый его глоток, казалось, переполнял ее легкие свинцом, и под этой тяжестью она вот-вот рухнет на пол, провалится сквозь землю.

«Нет! — взбунтовалась она, испугавшись, что из этого обморока она выйдет уже настоящей сумасшедшей. — Господи, помоги, не дай мне потерять сознание! Я должна выдержать. Во что бы то ни стало!».

— Убедилась, что я — самый что ни на есть настоящий, ты, стерва? Убедилась, спрашиваю? Как я тебе? Нравлюсь, наверное?

При свете люминесцентных ламп его глаза, обычно имевшие цвет грязного льда, казались почти белыми. В них горел какой-то неземной блеск — они были именно такими, какими она запомнила их той ночью, в пещере «Дом Грома», при свете свечей.

Он провел несколько раз рукой, в которой было зажато запястье Сюзанны, по своей груди. Она почувствовала грубую ткань его рубахи и холод от пуговиц на ней.

Пуговицы?

«Разве это возможно — чувствовать холодные пуговицы в кошмарном сне? Разве возможно вообразить такую деталь? Разве галлюцинации бывают такими подробными, такими похожими на реальность?»

— Теперь видишь, что я здесь, перед тобой? — спросил Харш со все той же издевательской усмешкой.

У нее хватило сил еще раз высказать ему все, что она думает. Присохший к небу язык каким-то чудом отклеился и истово запричитал:

— Нет. Тебя нет. Тебя здесь нет.

— Нет, говоришь?

— Ты мне мерещишься.

— Откуда взялась такая непонятливая сука?

— Ты не можешь причинить мне вреда.

— Посмотрим-посмотрим, сучка. Насчет этого обязательно посмотрим.

Он приподнял ее руку к своему плечу, провел по предплечью, где под рубашкой бугрились мощные мышцы.

Еще одна попытка освободиться от железной хватки. И еще одна неудача. Он до боли сжал ей руку. Казалось, вместо пальцев у него стальные клещи.

Он переместил ее запястье вниз, на свой мускулистый живот.

— Ну что, существую я или нет? А? Как ты думаешь? Ну, скажи свое слово, Сюзанна? Существую я или меня нет?

Сюзанна почувствовала, как где-то у нее внутри что-то рассыпалось на части. Ее последняя надежда? Или остатки ее самообладания? Или и то и другое?

«Это всего лишь призрак, порождение твоего больного мозга. Это кошмарный сон. Он скоро кончится. Он не может длиться вечно».

Она знала и ответ на свой вопрос — этот кошмар может длиться вечно, всю оставшуюся жизнь, до последнего момента, когда она испустит дух в палате сумасшедшего дома. Почему бы и нет?

Харш опустил ее руку еще ниже, к своей ширинке.

Его член стоял. Даже сквозь плотную ткань она ощущала его обжигающую плоть. Твердую, упругую, пульсирующую кровью плоть самца.

Но он же мертвый.

— Чувствуешь это? — спросил он, жмурясь от удовольствия и похохатывая. — Ну, а это для тебя существует?

Откуда-то из глубины ее измученной души вдруг начал прорываться нервный смешок, он был подобен беспощадной акуле, которая выныривает из глубины на поверхность, чтобы добить истекающую кровью жертву.

— В пятницу вечером я воткну эту штуку в тебя. Знаешь, что за день будет в эту пятницу? Седьмая годовщина моей смерти. Семь лет назад, в пятницу, грязный негр воткнул свой нож мне в глотку. Поэтому в эту пятницу я воткну свою штуку в тебя, воткну глубоко, а потом дело дойдет и до острого ножика. Вот так-то.

Где-то у нее в груди уже звенел серебристый безумный смех, но она понимала, что ей надо до конца сдерживать его. Ведь это был страшный, сладкий, манящий смех безумия. Если она выпустит его на волю, то уже не сможет никогда остановиться; она так и проведет остаток своих дней — скорчившись в углу в непреодолимом припадке этого смеха.

Харш вдруг отпустил ее руку.

Она сразу же отдернула ладонь от его ширинки.

Он прижал ее к стене, едва не раздавив ей грудную клетку. Всем телом навалился на нее. Надавил на нее своими бедрами. И захохотал.

Ей не выскользнуть. Слишком он тяжел. Она в ловушке.

— Нам следовало позабавиться с тобой еще тогда, тринадцать лет назад, — прошипел он ей в ухо. — Мы бы чудесно провели время там, прямо в пещере. Правда, потом пришлось бы перерезать тебе глотку и утопить в реке вместе с твоим жиденком.

Этого не может быть, он не может причинить мне вреда, он не...

«Нет. Бесполезно повторять эти бессмысленные заклинания. Он же здесь, перед тобой. Он существует, он есть на самом деле».

Конечно же, это невозможно, немыслимо.

Но он здесь, он рядом, он может убить ее, он убьет ее.

Она отказалась от попыток освободиться, ей нужно было сначала обдумать план действий. Она откинула голову назад и закричала.

В то же мгновение Харш оторвался от нее. Он, покачивая головой, разглядывал ее с нескрываемым удовольствием. Он радовался, его вдохновляли ее крики, они были музыкой для него.

Никто не пришел, чтобы узнать, почему она кричит. Где же медсестры, где врачи? Неужели никто не слышит ее? Даже сквозь закрытую дверь ванной комнаты они все равно должны были услышать ее крики.

Харш наклонился к ней, он дышал ей прямо в лицо. Его светлые глаза горели огнем, словно глаза дикого зверя, выхваченные из мрака лучами автомобиля.

— Ну-ка, покажи, на что ты способна. Чтобы я знал, что от тебя ждать в пятницу вечером, — прошипел он своим мерзким голосом. — Всего лишь один поцелуй. Один маленький поцелуйчик. А? Ну всего лишь один поцелуйчик для старого дяди Эрни.

Сон это или явь, она все равно не может не сопротивляться. Даже в кошмарном сне она не может поцеловать это чудовище. Она замотала головой из стороны в сторону, уклоняясь от его рта.

— Ты, вонючая сучка, — угрожающе проворчал он, оставив свои попытки поймать ее рот. — Приберегаешь все свои поцелуи для своего жиденка? — Он отступил от нее на шаг. Покосился на голову, стоявшую на унитазе, перевел взгляд на Сюзанну. Рот его расплылся в гадливой усмешке. Он заговорил, предвкушая удовольствие, захлебываясь слюной. — Так ты бережешь поцелуи для своего дружка Джерри, так? Ой, как трогательно! Какое постоянство! Какая верность! Тронут до глубины души. Мои поздравления. О да, конечно, детка, ты должна дарить свои невинные поцелуйчики только Джерри, больше никому.

Харш театрально развернулся к полуразложившейся голове.

Нет.

Он протянул к ней руку.

Сюзанна представила себе разлагающуюся массу у своих губ, и к горлу подступила тошнота.

Продолжая отпускать шуточки насчет вечной верности Харш схватил мертвую голову за волосы и приподнял.

Дрожа от омерзения, Сюзанна понимала, что он хочет заставить ее приложиться к этим холодным, тронутым тлением губам.

Сердце стучало как бешеное. Она вдруг сообразила, что у нее появилась возможность ускользнуть. Не возможность даже, а слабый шанс. Она, не раздумывая, решила им воспользоваться. С криком она бросилась к двери. Харш в это мгновение стоял к ней спиной, он был занят мертвой головой. Она проскользнула мимо него; ожидая, что в любую секунду ей на спину опустится его тяжелая рука, повернула ручку двери и распахнула ее. Из ярко освещенной ванной комнаты она очутилась в полутьме своей палаты. Дверь она успела захлопнуть.

Сначала она хотела повернуть к кровати, чтобы нажать на кнопку вызова медсестры, но потом сообразила, что Харшу ничего не стоит настичь ее там. Поэтому она устремилась к чуть приоткрытой двери в коридор. Ноги с трудом слушались ее, но она не могла позволить себе остановиться.

Продолжая кричать, она добежала до двери и на пороге столкнулась с миссис Бейкер. Они едва не ударились лбами, Сюзанне с трудом удалось остаться на ногах, медсестра поддержала ее.

— Что случилось, милая моя?

— Там, там, в ванной...

— Что с тобой, ты вся в испарине!

— Там, в ванной!

Миссис Бейкер обняла ее за плечи.

Сюзанна, дрожа, припала всем телом к могучей медсестре, ища у нее спасения.

— Так что там, в ванной, деточка?

— Он.

— Кто он?

— Э-э-тот м-мерзавец.

Сюзанна дрожала.

— О ком ты? — переспросила медсестра.

— О Харше.

— Ну что ты! Его там не может быть.

— Он там, там, говорю вам.

— Милая моя, ты просто...

— Он там!

— Тебе просто что-то померещилось.

— Нет, не померещилось!

— Ну, давай тогда пойдем и проверим.

— Куда?..

— Иди со мной и не бойся.

— О нет, ни за что.

— Пойдем же.

— Давайте лучше вообще уйдем из этой палаты.

— Пойдем, не бойся.

Медсестра, не выпуская из своих объятий Сюзанну, повела ее в палату.

— Там еще голова Джерри...

— Боже, до чего ты себя довела, деточка!

— Его оторванная голова...

— Там ничего нет, уверяю тебя.

— Нет, есть.

— Да, на этот раз тебя совсем напугал этот кошмар.

— Он хотел заставить меня поцеловать это.

— Давай теперь войдем и проверим.

Они остановились у закрытой двери в ванную комнату.

— Давай посмотрим.

— Боже, что вы делаете?

Миссис Бейкер уже поворачивала ручку двери.

— Я просто хочу тебе показать, что бояться совершенно нечего.

Сюзанна схватила медсестру за руку.

— Нет!

— Тебе совершенно нечего бояться, — повторила та успокаивающим голосом.

— Да если бы это было просто галлюцинацией...

— Это она самая и есть.

— ...тогда почему же я чувствовала, какие холодные пуговицы на его проклятой рубашке?

— Сюзанна...

— И еще я чувствовала, какая у него эрекция. Такое тоже бывает, по-вашему?

Миссис Бейкер, казалось, потеряла дар речи.

«Мне ни за что не удастся переубедить ее, — подумала Сюзанна. — Она воспринимает мои слова как бред сумасшедшей. Да и мне самой все это уже кажется бредом».

Внезапно она поняла, как глупо выглядит в глазах миссис Бейкер. Она проиграла.

— Ну, посмотри сюда, Сюзанна.

— Пожалуйста, не надо мне это показывать.

— Тебе сразу станет легче.

— Пожалуйста, не надо.

— Посмотри, здесь нет ничего страшного.

Сюзанна начала ныть:

— Пожалуйста...

Миссис Бейкер пошире отворила дверь.

Сюзанна в то же мгновение закрыла глаза.

— Посмотри, Сюзанна.

Сюзанна только плотнее сжала веки.

— Сюзанна, здесь нет ничего страшного.

— Нет, он здесь!

— Здесь никого нет.

— Я чувствую, что он здесь.

— Здесь только ты да я, больше никого.

— Но...

— Разве я стану обманывать тебя, милая моя?

Капля холодного пота нырнула с шеи Сюзанны под воротник и холодным слизняком поползла по спине.

— Сюзанна, посмотри же:

Разрываясь от противоречивых чувств, она все-таки выполнила просьбу медсестры.

Открыла глаза и заглянула в ванную комнату.

Она стояла у порога. Яркий свет люминесцентных ламп. Белые стены. Белый умывальник. Белая плитка на полу. Никаких следов Эрнеста Харша. Никакой мертвой головы на крышке унитаза.

— Ну, видишь? — ободряюще проговорила миссис Бейкер.

— Да, ничего нет.

— И никогда не было.

— О-о-о!

— Теперь тебе полегче?

Сюзанна застыла, не в силах ответить. Ее словно сковало льдом.

— Сюзанна!

— Да, да, мне уже лучше.

— Бедная девочка.

Сюзанна почувствовала, как все тело наливается тяжестью.

— Боже, да у тебя от пота вся пижама насквозь мокрая!

— Такая холодная.

— Представляю себе.

— Нет, нет, голова. Голова такая холодная и страшная.

— Да не было же никакой головы!

— Нет, там, на унитазе...

— Нет, Сюзанна, никакой головы на унитазе не было говорю тебе точно. Это была всего лишь часть твоих галлюцинаций.

— О-о.

— Ты же отдаешь себе в этом отчет?

— О да. Конечно.

— Сюзанна?

— А? Что?

— С тобой все в порядке, милая?

— Да, да, все в порядке. Я чувствую себя хорошо.

Она позволила, чтобы ее довели до кровати и уложили.

Миссис Бейкер включила настольную лампу. Серые вечерние тени попрятались по углам.

— Прежде всего, — сказала миссис Бейкер, — необходимо переодеть тебя во все сухое.

Запасная пижама, которую выстирали сегодня утром, еще не высохла. Миссис Бейкер помогла снять промокшую насквозь пижаму — ее можно было выжимать — и надела на нее обычную больничную рубашку с завязками на спине.

— Так лучше? — спросила миссис Бейкер. — Лучше?

Молчание.

— Сюзанна?

— А? Что? Да-да. Сейчас.

— Ты мне что-то не нравишься, детка.

— Не беспокойтесь. Мне просто надо немного отдохнуть. Просто немного отключиться.

— Отключиться?

— Да-да, совсем чуть-чуть. Отключиться.