Посланник смерти Косарев Александр

Миновав еще несколько дверей с электронными замками, они вошли в вытянутую комнатку, все убранство которой состояло из длинного прозрачного стола из органического стекла и трех стульев из такого же пластика. В том месте, где стол примыкал к стене, была небольшая прямоугольная амбразура, прикрытая мощной стальной заслонкой. Впечатление у Ильи было такое, будто его привели в подземный каземат законспирированной тюрьмы. Лязгнул запор, амбразура открылась, и в образовавшемся проеме Илья увидел стоящую с обратной стороны стены металлическую тележку, на которой лежали разнокалиберные лакированные ящички.

– Ну вот, Илья Федорович, – добродушно сказал генерал, пододвигая к себе ближайший из них, – взгляни теперь на наши находки.

Вскрыв пластилиновую печать, генерал запустил руку в ящичек, и через секунду на столе перед Хромовым лежал невзрачный, неправильной формы камешек, размером и формой напоминающий небольшое сморщенное яблоко.

– Возьми, не бойся, – сказал генерал, пододвигая его ближе к майору, – он не кусается.

Хромов взял камешек и взвесил на ладони. Потряс, покрутил на столешнице. Камень вел себя совершенно обычно, так, как и положено обычному булыжнику с пляжа.

– Ничего необычного не замечаешь? – спросил генерал.

– Да вроде ничего, – пожал плечами Илья, – камень как камень.

– Не верь глазам своим, Илья Федорович, – покачал головой генерал, – почитай-ка формуляр на эту штуковину.

Илья взял протянутую ему небольшую книжицу в темно-красном переплете.

– Образец № 1012, – прочитал он, – место приобретения: Мексика, селение Чанатуа-Чиа. 22.08.1962 г. Первичный источник неизвестен. Привезен в страну Коковым Мусой Джабаровичем, 1938 г.р., уроженцем г. Кисловодска. Паспорт № *** Серия *** Об особых свойствах образца не догадывается. Образец представляет собой силикатное образование в форме округлого камня массой 87,23 грамма. Основное отличие образца от обычного камня заключается в том, что он возбуждает вокруг себя на расстоянии менее 48 сантиметров строго локализованное, поляризованное в горизонтальной плоскости переменное электромагнитное поле напряженностью 13 эрстед. Источник энергии, использующийся для поддержания поля, выявить не удалось. В хранилище образец 1012 помещен 30.03.64 г.

– Строго локализованное поле? – поднял глаза на генерала Хромов. – Как это следует понимать?

Вместо ответа Борис Евсеевич вынул из второго отделения ящичка обычный туристический компас.

– Гляди, майор, – помотал он им в воздухе, удерживая его двумя пальцами за истертый ремешок. – Сейчас ты увидишь нечто необычное.

Положив компас на край стола, он снял стрелку со стопора и принялся осторожно подталкивать его к лежащему перед Хромовым камню. Ничего не понимающий, но инстинктивно чувствующий в словах генерала какой-то подвох, Илья переводил взгляд то на камень, то на компас, пытаясь понять логику действий своего начальника. И тут он увидел, что меланхолично смотрящая в сторону входной двери стрелка компаса внезапно дернулась и монотонно завертелась вокруг своей оси.

– Ты видишь, видишь, – проговорил генерал. – Сколько раз за этим наблюдаю, а никак не привыкну. А теперь давай двинем его в обратную сторону.

Он взялся за потертый ремешок и потянул компас к себе, а Хромов во все глаза уставился на его стрелку. И едва расстояние между компасом и камнем превысило полметра, как стрелка, будто потеряв всякий стимул к дальнейшему безостановочному вращению, еще раз судорожно дернулась и вновь замерла, уставившись на дверь.

– Впечатляет, да? – улыбнулся генерал. – Но ты смотри дальше. Может быть, что-то знакомое увидишь, – он поднял уставшие глаза на Хромова, – если не по форме, так хоть по существу.

Борис Евсеевич положил камешек на место и подтянул к себе следующий контейнер.

– Вот, полюбуйся теперь на произведение неведомых создателей, – произнес он, осторожно вынимая из ватной оболочки нечто похожее на кусок стеклянной, слегка изогнутой трубки, явно найденной некогда на помойке за домом умершего триста лет назад алхимика.

Сдерживая невольную дрожь в пальцах, Хромов схватил исцарапанный обломок старой реторты и поднес его ближе к глазам. Рассмотрев его и так и этак и убедившись, что это только древний обломок исцарапанной стеклянной трубки и ничего более, Илья недоуменно посмотрел на своего собеседника. Но поняв, что тот слишком занят своими мыслями, Илья взял выглядывающую из коробки книжечку с сопроводительным документом. В то же мгновение Борис Евсеевич будто очнулся и предостерегающе поднял руку:

– Погоди, Хромов, даже и не начинай. Там страниц с полсотни будет, не меньше.

– Неужели у изогнутой стекляшки столь длинная история, что для ее описания потребовалась целая брошюра? – удивился Илья.

– Да, – кивнул генерал, – история ее и в самом деле не короткая. Впервые предмет, в состав которого входила эта, скажем так, «деталь», упоминается в Библии, в Ветхом Завете. Именно так, – подтвердил генерал свои слова энергичным кивком головы, заметив, как Илья недоверчиво улыбнулся. – Если ты когда-нибудь читал сей знаменитый труд, то должен помнить строки, посвященные ковчегу Завета. Того самого ковчега, который регулярно кормил манной евреев во время их вынужденного путешествия по пустыне. Так вот, майор, у нас есть веские основания полагать, что часть ковчега являлась мощнейшей фотохимической установкой по производству съедобного и чрезвычайно питательного субстрата. В пользу такой гипотезы говорит и кусочек той трубки, что ты держишь в руках. По преданию, кое-какие части ковчега, естественно, после того как он потерял свою способность кормить «народ Израилев», достались предводителю одного из кочевых племен. То разделяясь между многочисленными сыновьями очередного предводителя кочевников, то вновь собираясь вместе, они хранились в племени много столетий. Последний из наследников получил от своего предшественника только три сохранившихся до настоящего времени артефакта. Один из них он презентовал представителю СССР в Палестине в 1948 году в качестве оплаты за некую тайную услугу. Так эта маленькая штучка и оказалась у нас.

– И как же удалось выяснить, что трубка обладает столь необычными свойствами? – спросил Хромов. – И что же это за свойства такие?

Генерал откинул крышку второй части контейнера и, вынув двое светозащитных очков, подал одни Хромову:

– Надень-ка, сейчас пригодится, – посоветовал он, пристраивая другую пару на своей переносице.

Затем он вынул из ящика похожую на столярную струбцину конструкцию, от которой отходили довольно длинные провода. Укрепив трубку между губками струбцины, он повернулся к Хромову:

– Смотри внимательно, сейчас я буду подавать постоянное напряжение на торцевые срезы трубочки, и ты увидишь, что получится.

Воткнув вилку в розетку, генерал щелкнул тумблером и принялся крутить рукоятку реостата, непрерывно глядя на показание контрольного вольтметра. Хромов же, приподняв слишком темные очки, во все глаза уставился на трубку. Внезапно она озарилась легким внутренним светом, и он с удивлением увидел, что внутри трубки призрачно засветилось нечто подобное тонкой спиральной нити.

– Порог зажигания сто сорок три вольта, – объявил генерал, оторвавшись на секунду от рукояти реостата. – В прежние времена трубка была покрыта снаружи светоотражающим покрытием, но к настоящему времени оно почти утрачено. Ты очечки-то надень, надень, – напомнил генерал, – сейчас дам напряжение побольше.

Илья опустил очки и на всякий случай слегка отодвинулся от стола. В наступившей тишине стало слышно, как заскрипел ползунок реостата и как бы в такт скрипу неумолимо усиливался поток слепящего мертвенного света, исходящего от обломка трубки. Очень скоро давление всесокрушающего потока стало столь велико, что майор дополнительно прикрыл глаза ладонью и передвинул стул подальше от стола.

– Ну и хватит, пожалуй, – услышал он голос генерала, – хорошенького понемногу.

Щелкнул выключатель, и Хромову показалось, что комната погрузилась во мрак. Но, сняв очки, Илья увидел, что лампы дневного света горят по-прежнему, просто контраст оказался слишком велик.

– Что, впечатляет? – спросил генерал Хромова, после того как уложил стеклянный обломок на место.

– Нет слов, – покачал головой Илья, – я и подумать не мог, что такие вещи существуют.

– Хорошо, – улыбнулся генерал, – значит, задачу мы свою выполняем на все сто!

– А в чем же состоит ваша задача?

– Об этом мы поговорим потом, – ушел от ответа генерал, – а сейчас я тебе покажу еще одну преинтереснейшую вещицу. – Вскрыв самый маленький ящичек с круглой алюминиевой бляхой, прикрученной к нему проволокой, Борис Евсеевич строго взглянул на Илью и словно нехотя произнес: – Надеюсь, майор, что о том, что вы сейчас увидите, никто и никогда не узнает.

– Конечно, – отчеканил Хромов, поневоле вскакивая со своего места, – разумеется.

В следующую секунду перед ним появилось небольшое золотое кольцо с укрепленным на нем несуразно крупным, плоским и сизым на просвет камнем. Опасаясь подвоха, Илья только слегка подтолкнул лежащее на столе кольцо, но примеривать на свои пальцы не стал.

– Чувствую, что ты проникся уважением к собранным здесь предметам, – сказал генерал, – и это замечательно. Теперь послушай краткую историю сего невзрачного перстенька. За день до начала Великой Отечественной войны в городе Самарканде шибко любознательными советскими археологами была, несмотря на многочисленные протесты местного населения, вскрыта могила легендарного Тимура, в которой тот покоился с 1405 года. К их изумлению, в каменном саркофаге с костями великого завоевателя не было обнаружено практически никаких украшений, за исключением довольно неказистого на вид перстня. Длительное время он лежал в запасниках Института народов Востока, пока случайно не привлек внимание одного из аспирантов. Тот писал научную работу на тему, связанную с деятельностью этой исторической личности и, соответственно, имел доступ к материалам экспедиции 1941 года. И в один прекрасный день, когда наш соискатель научных званий сидел за столом и, покручивая кольцо в пальцах, работал над очередной главой своей диссертации, он заметил некоторую странность в том, как вело себя ювелирное изделие при попытке раскрутить его волчком. После нескольких неудачных экспериментов он сходил в хранилище за другим подобным перстнем. С тем, видимо, таких проблем не возникло. После раскручивания тот делал не менее десятка оборотов на стандартном, отполированном деревянном столе. Наш же не хотел делать и трех. Аспирант оказался парнем любопытным. Он уговорил своего научного руководителя и через него обратился с официальным запросом в Институт прикладной физики по поводу дополнительного исследования непонятного феномена. И далее этим странным изделием занимались более сведущие в вопросах классической физики люди. Однако и они были поставлены в тупик столь странным поведением, казалось бы, совершенно заурядного предмета. Была даже заготовлена соответствующая отписка на злополучный запрос, но тут «кольцо Тимура» попало в руки академика Григория Алексеевича Лапина. Тот, покрутив некоторое время колечко на столе, так же как и все остальные, рискнул предположить, что внутри камня находится крайне вязкая жидкость. Ты, наверное, знаешь, что свежее яйцо крутится совсем не так, как сваренное вкрутую. Исследование на рентгеновском оборудовании полностью подтвердило догадку академика. Через некоторое время кольцо было затребовано Двенадцатым управлением КГБ СССР и с марта 1961 года находится здесь. Вскоре было окончательно доказано, что то, что мы видим в образе некоего мутноватого камня, в действительности является некоей псевдокристаллической субстанцией, меняющей свое физическое состояние от поверхности к центру. Мало того, постепенно удалось выяснить, что при определенной скорости вращения эта, скажем так, абсолютно плоская капля начинает менять не только свои оптические характеристики, но и сама начинает выделять нечто похожее на крошечные световые звездочки, причем почему-то только с внутренней стороны. К тому времени, когда все выявилось, кольцом уже безраздельно владело наше управление. Мы со своей стороны пришли к выводу, что эта мутная кругляшка скорее всего была извлечена некогда из какого-то чрезвычайно древнего устройства неясного предназначения. Затем безвестные мастера оправили ее в виде непритязательного ювелирного изделия. Но, согласись, тот факт, что именно с ним был похоронен великий правитель Востока, говорит о многом. Это еще не все. Как ты знаешь, первый руководитель нашего государства Владимир Ильич Ленин никогда в жизни не фотографировался с кольцами либо перстнями на пальцах. Но в нашем архиве есть фотография, на которой Владимир Ульянов имеет-таки на пальце какое-то украшение. Вот эта фотография, взгляни.

Генерал бережно вынул из коробочки небольшую, сильно пожелтевшую фотографию размером двенадцать на восемнадцать сантиметров и подал ее Хромову.

– Снимок сделан во время совершенно неожиданного визита монгольской делегации в Кремль, – уточнил он.

Хромов впился глазами в фотографию. Владимир Ульянов сидел около небольшого круглого столика, отрешенно глядя куда-то в угол и опираясь ладонью правой руки на набалдашник темной резной трости. За его спиной в картинно-напряженных позах стояли трое скуластых, худых монголоидов в странных, похожих на театральные костюмы, одеждах. Хромов перевел взгляд и принялся рассматривать пальцы Ленина, безжизненно свисающие с набалдашника. На безымянном пальце его действительно можно было рассмотреть что-то похожее на крупный, круглый перстень.

– Вот распечатка, сделанная после проведения компьютерного увеличения кисти, – подсунул ему генерал сложенный вдвое лист бумаги.

Развернув его, Илья едва подавил возглас изумления. Изображение кольца на пальце вождя мирового пролетариата, сделанное на лазерном принтере, настолько напоминало лежащий сейчас прямо перед ним образец, что создавалось впечатление, будто это один и тот же предмет.

– Но ведь кольцо, – неуверенно произнес Хромов, указывая на лежащий перед ним перстень, – было извлечено из запечатанной в течение нескольких столетий могилы Тимура и никак не могло находиться на пальце Ильича в 1918 году.

– Верно, не могло, – кивнул генерал. – Ясно как божий день, что это либо невероятное, совершенно немыслимое совпадение, или… или одно из нескольких таких изделий. О-го, нам с тобой пора закругляться, – взглянул на часы генерал. – Да, к слову сказать, лично у меня есть большие подозрения, что еще одно подобное колечко однажды появилось и на пальце фюрера Третьего рейха, и случилось это в августе 1943 года.

– Вы точно уверены, что в августе? – переспросил его Хромов, моментально связав историю об утопленном броневике со странным образом передающимся от одного властителя к другому кольцом.

– Уверен, не уверен, – проговорил генерал, – но единственное упоминание о том, что оно появилось и на пальце Гитлера, относится именно к августу 1943 года.

Разложив все извлеченные предметы по предназначенным для них ящичкам, Борис Евсеевич переставил их на тележку и, еще раз осмотрев поверхность стола, нажал на звонок. Все повторилось в обратном порядке. Уехала тележка, захлопнулась амбразура, резко щелкнул замок на входной двери.

– Каково впечатление от увиденного, майор? – поинтересовался генерал, увлекая Хромова в предбанник.

– Потрясающее, – искренне воскликнул Илья. – Я даже не предполагал, что что-либо подобное может существовать, тем более у нас! Но откуда же все это взялось? И можно ли поподробнее ознакомиться со столь сногсшибательной коллекцией?

– Терпение, Илья Федорович, и еще раз терпение, – сказал генерал. – Как говорил один литературный герой: «Имеющий терпение обязательно дождется того момента, когда мимо него пронесут труп врага». Впрочем, мне нравится ваш энтузиазм, а поскольку я имею на вас некоторые виды, то, надеюсь, ожидание будет недолгим.

Позже, когда они подъезжали к Лубянке, Хромов набрался смелости и задал вопрос по поводу содержимого четвертого ящичка, вскрыть который они так и не успели. Но генерал демонстративно отвернулся и уставился в окно. И только входя в свой кабинет, до которого Хромов, следуя общепринятой субординации, провожал своего начальника, тот обернулся и вполголоса сказал:

– Зайди-ка ко мне, майор, завтра, часиков в шесть. Посидим, обсудим с тобой кое-что.

Когда же в назначенный час Хромов вошел в генеральскую приемную, его встретил там только скучающий молоденький лейтенант, передавший ему тщательно заклеенный конверт. Выйдя в коридор, Илья вскрыл его и прочитал написанные на четвертушке стандартного листа строчки: «Завтра в семь тридцать утра стой рядом с двумя “уродами”». Ни подписи, ни даты. Но для Хромова смысл текста был абсолютно ясен. Под «уродами» подразумевались два облупившихся атланта, поддерживающих столь же ободранное крыльцо на доме № 43 по проспекту Мира…

Дорога до генеральской дачи, стоящей в двухстах метрах от Ярославского шоссе, не заняла много времени. Въехав за высокий глухой забор, генерал лихо затормозил у самых дверей просторного кирпичного гаража.

– Вот мы и на месте, – объявил он, – вылезай.

Илья выбрался из машины и с интересом огляделся. Участок земли, на котором расположился двухэтажный генеральский дом, производил впечатление совершенно не ухоженного, дикого леса. Не было и намека на то, что кто-то здесь занимается выращиванием цветов или помидоров. О том, что здесь все же бывают люди, напоминала только расчищенная от опавшей листвы дорожка от гаража к полузакрытому молодым ельником мощному бревенчатому дому. У ограды затормозила еще одна машина. Генерал распахнул ворота и пропустил во двор видавшие виды «Жигули» грязно-горчичного цвета. Из нее выбрались двое поджарых и коротко подстриженных мужчин, по одной выправке которых можно было сразу догадаться, что они не понаслышке знакомы с воинской службой. Поздоровавшись с приезжими и представив им Илью, генерал пригласил всех в дом.

В просторной кухне у грозно трещащей печи их поджидал розовощекий мужчина с седоватой шкиперской бородкой и ниспадающей до плеч иссиня-черной шевелюрой.

Все четверо, сгрудившись в пространстве между печью и обеденным столом, принялись обсуждать свои проблемы, а Илья, чтобы не мешать им, отошел к окну. Он наблюдал, как на небольшой полянке за домом озабоченно обнюхивает землю небольшой, но явно породистый пес.

– Илья, – окликнул Борис Евсеевич, – иди-ка, брат сюда, покажись честной компании.

Хромов заметил, что все повернулись в его сторону и выжидательно смотрят на него.

– Запомните этого молодого человека получше, братцы, – слегка подтолкнул Илью Борис Евсеевич. – Чует мое сердце, вам с ним долго придется работать. А сейчас пойдемте-ка попаримся в моей баньке. Там наш гость, – подтолкнул он вперед Илью, – поведает вам занимательнейшую историю о том, что можно обнаружить в утонувшей пять десятилетий назад автомашине.

Для гостей была устроена настоящая русская баня с квасом и вениками. В промежутках между заходами в парилку Илья в очередной раз пересказал историю поисков утопленного броневика и обнаружения в нем герметичного чемоданчика со странными предметами. Когда же он упомянул о своих попытках выяснить сущность найденных вещей, его монолог тут же перешел в оживленный разговор. Вопросы, советы и даже предостережения посыпались на него буквально со всех сторон, и только генерал не принимал в этом никакого участия. Возвратившись в дом и усадив всю компанию у большого латунного самовара, Борис Евсеевич заговорил о том, что свело всех этих людей вместе.

– Расскажу я вам, друзья, для начала, одну любопытную историю, – начал он, отодвигая кружку чая. – Кое-кто из вас в курсе некоторых ее эпизодов, – кивнул он в сторону Ильи, – но только в самой малой ее части. Пришло время и вам узнать то, что до сего времени составляло и величайшую тайну, и величайшую мировую загадку одновременно.

Итак. В одну из безлунных августовских ночей на городском кладбище Самары двумя городовыми был задержан некий Кшистов Зелинский. Уроженец Кракова, он был проходимцем по профессии, авантюристом по духу и последним мерзавцем по своей сущности. Пойман он был во время совершения неслыханного для российской глубинки деяния – взлома фамильного склепа известного в тех краях купца Прохора Хлопова, который вел свою родословную с XIV века. Поскольку злодей успел отодрать крышку с одного из находившихся в склепе гробов, в котором покоился дед здравствовавшего в тот момент купца второй гильдии, Антона Силантьевича, то преступный умысел его был очевиден. Бдительные городовые, скрутив наглого злоумышленника, естественно, обратили внимание на взломанный им гроб. Сдвинув в сторону массивную, почерневшую от времени дубовую крышку, они застыли, словно пораженные громом. Покойный, восьмидесятичетырехлетний старец, упокоившийся, как следовало из укрепленной над постаментом таблички, сорок три года назад, лежал в нем столь свежий, столь хорошо сохранившийся, что, казалось, он был похоронен только накануне. Но мало того, на груди бородатого старца в центре небольшого фарфорового блюдца лежал необычного вида стеклянный предмет, излучающий пронзительное, густо-фиолетовое сияние…

Поразительно, но именно так и был найден единственный из сохранившихся к настоящему времени предметов, широко известных в средневековом мире под обобщенным историческим названием «Неугасимая лампада». Последующие физико-химические исследования «лампады», проведенные, к сожалению, только в 1962 году, показали, что это не что иное, как компактный монохромный источник деполяризованного ультрафиолетового излучения, работающий, скорее всего, на одном из долгоживущих изотопов тория. Иными словами, «лампада» представляет собой маломощный лазер, правда, испускающий не тонкий иглообразный луч, а что-то вроде узенького кольцеобразного снопика довольно жесткого фиолетового излучения. После установления этого факта стала понятна причина того, почему столь хорошо сохранилось тело покойного. Ведь воздух в наглухо заколоченном гробу почтенного старца стал под воздействием излучения абсолютно стерильным, что, естественно, подавило деятельность гнилостных бактерий и сохранило тело в идеальном состоянии. Судя по разрозненным историческим первоисточникам, точно такие же или подобные приборы, как стерилизующие ионизаторы, применялись иногда именно для таких целей, причем, судя по историческим хроникам, неоднократно. По имеющимся сведениям, только нашей организации удалось отыскать единственный, действующий до сей поры образчик такой «лампады». Разумеется, вы хотите знать, кем и когда был создан столь необычный предмет. Сказать по правде, я бы не рискнул сейчас уверенно ответить на первый вопрос, но на второй ответ у меня есть, причем однозначный. Пересчитав скорость распада изотопа по методу обратной регрессии, нашим физикам удалось высчитать, что источник энергии для «лампады» был создан не менее чем четырнадцать-пятнадцать тысяч лет тому назад.

Да, вот именно таким уголовно-романтическим образом и было положено начало той весьма пестрой коллекции, которую начали собирать наши чекисты еще при товарище Дзержинском. Далее эта история развивалась следующим образом. Арестант Зелинский просидел на Ишимской каторге вплоть до марта 1918 года, когда на волне революционной заварухи он был освобожден. Скорее всего, сразу же после этого он направился с небольшой группой рецидивистов в охваченный волнениями Киев, видимо, надеясь на легкую поживу. Дни свои польский авантюрист окончил в 1928 году, получив пулю в грудь во время перестрелки, возникшей при попытке вооруженного ограбления банка в городе Лодзь. Спасти его врачам не удалось, и через два дня он скончался. Шло время. ЧК преобразовывалась в ОГПУ и НКВД, сливалось с МВД и разливалось с ним, а маленькая коллекция странных, ни на что не похожих предметов усилиями нескольких глубоко законспирированных сотрудников созданной в 1922 году организации мало-помалу расширялась. Кое-что было конфисковано у нещадно третируемой в те годы буржуазии, кое-что попало в руки чекистов во время борьбы с басмачеством и в результате массовых обысков, проводимых ежовцами и бериевцами. Конечно же, и во время Второй мировой войны попадали к нам некоторые любопытные вещицы, да и после нее, разумеется, тоже. Но до определенного момента нам попадали лишь жалкие крохи. Некий перелом наступил только в середине 1960-х годов, когда проблема была наконец-то осознана на самом верху. Сотни кадровых агентов КГБ и военной разведки по заданию некоего «Центра», наряду с выполнением своих основных задач, принялись разыскивать по всему миру удивительные предметы со странными и необычными свойствами. В нашу страну было доставлено множество разнообразных колдовских прибамбасов, всевозможных амулетов и культовых побрякушек не менее чем из ста стран мира. Разумеется, на девяносто девять и девять десятых процента нам поставляли сущий хлам. Но иногда, крайне редко, к нам попадали ни на что не похожие, действительно уникальные образчики. Так, например, в 1967 году в Южном Вьетнаме одним из наших агентов был выкуплен за гигантские по тем временам деньги так называемый «Глаз Будды». Могу рассказать про него только то, что «Глаз» представляет собой неправильный сфероид размером с шарик для тенниса небесно-голубого цвета, изготовленный, предположительно, из модифицированного нитрата циркония. Особенностью сфероида является то, что он обладает необъяснимой способностью заращивать, или, если угодно, регенерировать, нанесенные на его поверхность царапины. Мало того, он способен нарушать все доселе незыблемые законы механики. Если его с размаху бросить на гладкий пол, то шар может двигаться по спирали или даже петлять вокруг невидимого центра тяжести. Даже измерить диаметр сфероида точным микрометром было совершенно невозможным. Каждое новое измерение давало хоть и малое, но ощутимое различие от измерения предыдущего.

– То есть «Глаз» вел себя в чем-то так же, как и «перстень» Тимура? – спросил Илья.

– Верно подмечено, в чем-то похоже, – кивнул в его сторону генерал. – Что примечательно. Хранился он в небольшом старинном храме в специальной зеркально отшлифованной каменной ступе, очень похожей на глубокую суповую тарелку, в центре которой действительно выглядел как зрачок некоего рукотворного глаза. Конечно, в нашей коллекции хранятся не только такие уникальные образчики неведомых мастеров. Но посудите сами, куда же еще можно определить кусочек ребристого металлического стержня из неизвестного на земле сплава, найденный совсем недавно около эпицентра взрыва знаменитого Тунгусского метеорита. Отыскали его совершенно случайно, когда для научных целей раскололи большой кусок оплавленной породы, вывезенной оттуда еще в 1932 году. А куда, позвольте спросить, поместить останки совершенно удивительного «метеорита», который, побарражировав около получаса в окрестностях дальневосточного прииска «Снежный», осторожненько приземлился на одной из сопок Сихотэ-Алиньского заповедника, где потом долго и методично самоуничтожался… Но, слава Богу, сгорел он не до конца, – хитровато улыбнувшись, добавил генерал. – Короче говоря, в декабре 1978 года на базе прежней полуофициальной организации была создана новая особая группа при Двенадцатом управлении КГБ, которая принялась не только исследовать и систематизировать собранную к тому времени коллекцию артефактов, документов и свидетельских показаний, но и попыталась найти им хоть какое-то разумное объяснение. А факты тем временем все прибывали и прибывали. Взять, к примеру, обломки зенитной ракеты, поднятые водолазами со дна небольшого озерка в окрестностях подмосковной Кубинки в 1986 году.

– Что за обломки? Чем же они интересны? – посыпались вопросы.

– История и вправду занимательная, – с видимым удовольствием отвечал Борис Евсеевич, наливая себе из самовара очередную кружку, – слушайте.

Ранним майским утром 1980 года, вблизи военного аэродрома, который находится недалеко от вышеназванного населенного пункта, один из охранявших склад ГСМ часовых неожиданно заметил висящий над охраняемым им объектом овальный предмет серого цвета и довольно значительных габаритов. Не зная, как поступить, ибо устав караульной службы таких случаев не предусматривал, он снял трубку полевого телефона и доложил о происшествии в караульное помещение. Начальник караула лейтенант Жеребцов, выслушав его, срочно выслал разводящего караула сержанта Хохрякова. Как он потом объяснял, сделал он это с целью выяснить, все ли в порядке у часового с психикой. Добежав до склада и окликнув часового условленной фразой, сержант взобрался на десятиметровую бревенчатую вышку и тоже увидел висящий метрах в трехстах от них сизый овал НЛО. Получив подтверждающий доклад от разводящего, Жеребцов сообразил, что во вверенном ему гарнизоне действительно происходит нечто экстраординарное и дело не терпит промедления. Экстренно созвонившись с зенитно-ракетным дивизионом, прикрывавшим его авиабазу с запада, он попросил помощи. Включив радар кругового обзора и, естественно, увидев на экране засветку от неопознанного летательного аппарата, ракетчики объявили боевую тревогу. И в следующий же момент и операторы РЛС, и все еще находившийся на связи разводящий доложили, что объект, будто почувствовав, что обнаружен, неожиданно начал набирать высоту, смещаясь на восток. А ведь на востоке от Кубинки, как вы знаете, лежит столица нашей родины – Москва. Дежурный офицер полка ПВО, опасаясь потерять контакт с нарушителем, решился действовать самостоятельно. Он спешно отдал соответствующий приказ на находившуюся на боевом дежурстве батарею, и через 34 секунды по уходящей цели, которая к тому времени достигла трехкилометровой высоты, была выпущена зенитная ракета С-175. И часовой, и разводящий увидели, как огненная точка, оставляя за собой инверсионный след, понеслась к удалявшемуся овальному объекту. Но буквально за мгновение до столкновения НЛО неожиданно выпустил в их сторону что-то похожее на оранжевый слепящий луч. В ту же секунду в небе грохнул оглушительный взрыв и в расположенное неподалеку от склада озеро начали падать какие-то обломки. Подвергшиеся лучевой атаке солдаты имели впоследствии большие проблемы с глазами, причем часовой утратил зрение практически полностью, а разводящий – на сорок процентов. На радиолокационном посту также наблюдалась полная засветка всех экранов, произошедшая буквально за секунду до сближения ракеты с целью. Когда же временно ослепшая аппаратура вновь обрела способность отражать реальную действительность, никакого нарушителя воздушного пространства не было и в помине.

История эта наделала много шума в военных кругах, хотя мы, со своей стороны, сделали все возможное для предотвращения ее широкой огласки. Появление НЛО удалось списать на неисправность радиолокационной аппаратуры. Ослепление солдат мы кое-как свалили на последствия несанкционированного пуска ракеты, а саму ответственность за пуск объяснили болезненным состоянием дежурного офицера. Тем не менее пришлось выждать несколько лет, чтобы эта неприятная история окончательно забылась, а так или иначе участвовавшие в ней люди были под разными предлогами удалены из армии. Только тогда, с соблюдением всевозможных предосторожностей, на место происшествия была направлена небольшая команда профессиональных аквалангистов, которой поручили тщательнейшим образом вычистить дно подмосковного озера, в котором, по нашим предположениям, лежала сбитая летающая тарелка. Из-за особой предосторожности команду мы набрали в Севастополе, причем только среди тех, кто находился либо в отпуске, либо недавно вообще оставил военную службу. Прямо с аэродрома четверка аквалангистов была переправлена на берег озера. На следующий же день начались поисковые работы. Боже, чего только они не извлекли из воды. Сломанные велосипеды, мятые ведра, кости двух утопленников и даже шасси какого-то самолета. Были, конечно, найдены и обломки зенитной ракеты. Но ни малейших следов от якобы сбитого нарушителя отыскать так и не удалось. Делать было нечего. Водолазов, после двух недель работы, поодиночке отправили по домам, после чего сложили все найденные останки ракетного корпуса в два больших ящика и отправили для дальнейшего изучения в Москву. Но только через три недели, когда обломки наконец-то отмыли от ила и положили один из них под объектив микроскопа, выяснилась удивительнейшая вещь. Буквально каждый кусочек ракетного корпуса был прошит насквозь не менее чем двумя сотнями крошечных отверстий. Сначала мы предположили, что все эти дырочки явились результатом удара по ракете импульсного лазера, произведенного с летающей тарелки, но специалисты по лазерной резке металлов опровергли эту гипотезу. Они предоставили в наше распоряжение кусочки разных материалов, пробитые именно лазерным лучом. Доказательства были, что называется, наглядны и совершенно бесспорны, но вопрос о том, что же привело ко взрыву ракеты, так и остался неразрешенным до сей поры.

Да и вообще, мужики, – вздохнул генерал, – задайся я сейчас целью рассказать вам лишь о сотой доли попавших к нам в руки странных и непохожих ни на что вещиц, головоломных фактах, неправдоподобных показаниях тысяч очевидцев и полученных разными путями документов о том, что происходило и происходит вокруг нас, то мне не хватило бы и суток.

– А известно ли что-нибудь о схожих находках за рубежом?

– Известно, конечно, – ответил Борис Евсеевич, – там тоже есть службы, занимающиеся подобными проблемами. Как всегда, наибольшую активность проявляют англичане, немцы и, как ни странно, китайцы. И надо признаться, что, несмотря на все наши усилия, в их руки тоже попали некоторые вещички, которые я не отказался бы иметь у себя. Особенно усердствовали именно англичане. Вы и не подозреваете о том, что пользовавшийся в Союзе поистине всенародной любовью писатель, назовем его «И», был на самом деле глубоко законспирированным агентом «Интеллидженс Сервис». Он, кроме всего прочего, тоже активно занимался поиском тех предметов, о каких я вам рассказываю. Вычислив «И», мы передали его под наблюдение наших контрразведчиков, но где-то ими был допущен прокол, и англичане буквально в последнее мгновение нас опередили. «И» был весьма изощренно убит, и тело его на следующий же день было вне очереди сожжено за крупную взятку в московском крематории.

– И что же дальше? – спросил Илья.

– Что, что? Пришлось утереться и похоронить все собранные на него материалы в архиве. Но вспоминать, как он нас дурил столько лет, не так интересно. Да вы можете сами перечитать все его рассказы, в них он был вполне откровенен. Сейчас мои интересы лежат в иной плоскости. Мне бы очень хотелось, например, заполучить «Камень истины», что хранится ныне в Вестминстерском аббатстве, или, к примеру, «Посох Мафусаила», который вскоре после «шестидневной войны» неведомыми путями попал в руки Анвара Садата. Это, я вам скажу, еще та история. Садат был в то время президентом Египта. Удивительно, но он был убит ровно на двадцать первые сутки после того, как впервые взял в руки «посох». В суматохе последовавших вслед за этим событий посох бесследно исчез и, по нашим данным, всплыл через некоторое время в Торонто, у одного частного коллекционера древностей. К моему величайшему сожалению, наши агенты узнали об этом слишком поздно и прибыли к нему на квартиру только на двадцать четвертый день с того момента, как эта чрезвычайно странная «деревяшка» попала к нему в коллекцию. И так получилось, что попали наши парни как раз на похороны несчастного любителя старины. Странное дело, но вот уже много столетий сия удивительная палочка методично отправляет на тот свет точно на двадцать первый день именно тех своих владельцев, которые не знали одного правила, связанного с этим предметом. А состоит это правило в том, что его ни в коем случае нельзя держать обеими руками одновременно! Известен, по крайней мере, один однорукий хранитель данной редкости, который владел им более семидесяти лет без каких-либо проблем со здоровьем, даже простуда его не брала. Однако однорукий хранитель случайно погиб от разрыва немецкой авиабомбы во время Второй мировой войны. Но вот следующий владелец, унаследовавший это исчадие ада, оказался, на свое несчастье, двуруким. И когда минул положенный двадцать первый день со дня вступления его в права наследования, бедняга внезапно испустил дух на глазах целой толпы родственников и знакомых, собравшихся, по иронии судьбы, на его помолвку. Но то дела последних лет. Гораздо интереснее взглянуть в глубину веков. На территории нашей страны посох впервые объявился примерно в 1549 году, в Ростове Великом. После неудачного штурма Казани его вручили Ивану Грозному, и последовавший затем штурм столицы Казанского ханства в 1552 году был сокрушителен. Интересно, как повел себя после победы российский самодержец. Поняв, какая оказалась в его распоряжении безмерная мощь, Иван Грозный, тем не менее, сразу же после успешного штурма поспешил вернуть посох святым старцам. Поостерегся и день лишний держать его рядом с собой.

Генерал сделал несколько глотков чая и откинулся на спинку кресла.

– А еще… я бы очень хотел когда-нибудь добраться до «Слитка императора Хуан-Ди». Вот уж я бы тогда повеселился!

Да, братцы, это истинная поэма всех времен и народов. История «слитка» относится к разряду тех древнейших легенд, которые передаются из поколения в поколение на протяжении тысячелетий. Примерно за пять тысяч лет до Рождества Христова в Китае появился, как и полагается, с небес, первый китайский император, и звали его, как вы, наверное, догадались, Хуан-Ди. Он объединил племена полудиких китайцев, научил их множеству полезнейших вещей и впервые создал начальные основы государственности. Но об этом я расскажу как-нибудь потом, а теперь о самом слитке. Согласно китайским летописям, начало которым он сам и положил, Хуан-Ди прожил более трехсот лет только за счет удивительного «слитка золота». С виду это был самый обычный небольшой и бесформенный слиток, не отличающийся от тысяч его собратьев ни цветом, ни весом. Но стоило положить его на некоторое время в рот, как слиток неведомым образом размягчался, и человек получал возможность его проглотить. После акта проглатывания оставалось только подождать непродолжительное время, пока золотой кусочек не выйдет естественным путем и, охладившись, вновь не станет заурядным золотым самородком. Хроники сообщают, что император прилюдно проделывал эту потрясающую процедуру не менее двух раз в месяц, за счет чего якобы всегда имел цветущий вид и абсолютно несокрушимое здоровье. Но, к сожалению, ничего не бывает вечного. Нашелся и среди его придворных жадный до власти и богатства человек по имени Ли-Джи-чень, который, возомнив о себе невесть что, решил выкрасть бесценный слиток и таким неправедным образом возвыситься надо всеми. Дождавшись благоприятного момента, когда богоподобный император пошлет его с каким-то поручением в отдаленную провинцию, он прокрался в сокровищницу и, сунув заветный слиток в рот, как ни в чем не бывало покинул дворец и отправился в поход. Вот с этого-то момента и началось путешествие сего удивительного предмета по белу свету.

Дрова в печи рассыпались в алый искрящийся прах и дотлевали в углах пульсирующими угольками. Пузатый медный самовар был наполовину опустошен, а разговор все продолжался и продолжался. Настенные часы пробили девять вечера.

– Кажется, я здорово отклонился от темы, – сказал генерал, с трудом выбираясь из поглотившего его кресла, – пора бы нам с вами от общих рассуждений перейти и к конкретным действиям. Тем более что обстановка и в нашем ведомстве, и в стране в целом меняется к худшему, и меняется стремительно. Это тем более досадно, что буквально на днях произошли два события, которые могут коренным образом изменить направление нашей дальнейшей работы. Первое из них трагическое. Подробностей я вам открыть сейчас не могу, поскольку и сам пока не знаю их в полной мере. Но то, что в результате инцидента погиб один из моих самых лучших сотрудников, к сожалению, не вызывает сомнения. А чуть ранее произошло просто революционное событие, кардинально продвинувшее всех нас в понимании той проблемы, ради которой мы трудимся уже многие годы и десятилетия. Я хотел бы в связи с этим выразить особую благодарность присутствующему здесь Илье Федоровичу за его бдительность, аналитические способности и настойчивость, которые позволили нам не только обрести новые материалы для работы, но и получить наконец-то сведения о том, где же находится столь долго разыскиваемое нами место. Та самая гипотетическая База, из которой, по нашим предположениям, и исходят разыскиваемые нами уникальные предметы. Поэтому я хотел бы прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик, предложить объединить усилия для разгадки тайны, ведущей свое начало с начала времен истории человечества, а может быть, и с более отдаленных эпох.

Илья ощутил неприятный озноб, пробежавший по спине, – таким тоном были произнесены эти слова.

– Да и, собственно, что может нам помешать? – продолжал развивать свою мысль Борис Евсеевич. – Ресурсы у нас практически не ограничены. Николай Викторович, например, может привлечь нам в помощь поистине необозримые возможности армии, Юра вполне способен организовать любые транспортные перевозки и снабдить нас материалами воздушной и космической разведки. Мы, со своей стороны, – генерал кивнул в сторону Хромова, – готовы обеспечить общую организацию, людей, снаряжение и финансирование.

– Помочь мы можем, – отозвался Юрий, – но, как я понял из рассказа нашего гостя, База находится где-то в Китае. Как эту-то проблему решать будете?

– Резонное сомнение, – согласился генерал, – но смею вас заверить, что у нас наработан богатейший опыт решения таких задач не только в Богом забытых уголках Земли, но и в столицах крупнейших государств. Уж что-что, а готовить тайные операции и заговоры мы за семьдесят лет как-нибудь научились. Но поскольку эта операция и в самом деле представляет собой нечто экстраординарное, то я и посчитал необходимым объединить силы для решения нашей задачи.

– Ты пойми нас правильно, Борис, – вставил Николай Викторович, – вопрос не о том, хотим ли мы тебе помочь, а в том, нужно ли нам все это. А если нужно, то для чего? К чему все эти усилия и затраты?

– Стоп, стоп, – хлопнул по столу генерал, – я, видимо, недостаточно четко все объяснил. Хорошо, сделаю еще одну попытку. Допустим, я обнаружил древнее захоронение, заваленное скифским золотом, после чего предложил бы вам всем поучаствовать в его извлечении. Вы в таком случае задавали бы мне подобные вопросы?

– Нет, конечно, – послышалось со всех сторон, – какие могут быть вопросы.

– Так вот, дорогие мои, – сказал Борис Евсеевич, – сокровища любого падишаха – просто детская копилка по сравнению с тем, что может быть обнаружено на Базе. Мы уверены, что вынесенные из нее предметы не просто бесценны, они поистине уникальны. А, да что там говорить, – воскликнул он, видя на лицах присутствующих явное непонимание. – Сейчас я покажу незамысловатую вещичку из этого ряда, но она одна приносит нашему крохотному отделу пятнадцать миллионов долларов ежегодно. Нам их выплачивают только за то, чтобы ее никто и никогда не видел и, даже упаси Господь, не держал в руках.

Генерал вышел в соседнюю комнату. Было слышно, как щелкнул замок, а затем глухо стукнула дверца сейфа. Все напряженно ждали.

– Вот, соколы мои, посмотрите для начала на настоящее, хотя и небольшое, чудо! – Борис Евсеевич торжественно положил на стол небольшой кусочек серебристо-белого металла, напоминающий по форме разрезанную поперек шоколадную конфету.

Видя, что никто не решается его даже потрогать, генерал усмехнулся и поднял его над столом.

– Да не бойтесь вы, это же почти что обычный кусочек никелевого сплава, – добродушно произнес он. – Но обладает необычайной способностью. – Налив на четверть кипятка из самовара в стакан, он осторожно опустил в него сверкающий кусочек и, указывая на него, задумчиво добавил: – В горячей воде явление быстрее происходит.

Гости уставились на стакан. Примерно через минуту, когда все начали подозревать банальный розыгрыш, стало заметно, что металлический брусок быстро покрывается мелкими газовыми пузырьками, которые, активно раздуваясь и увеличиваясь в объеме, постепенно окружили его плотным радужным одеялом. А еще через несколько минут пузырящейся крупнозернистой массой было забито уже две трети стакана. Через мгновение вся эта непрерывно раздувающаяся масса дрогнула и под удивленные возгласы двинулась вверх. А еще через несколько секунд и выдавленный ею кусочек металла засверкал у самого края стакана.

– А сейчас, друзья, будет самое интересное, – торжественно провозгласил генерал и, демонстративно чиркнув кремнем зажигалки, поднес пламя к пузырящейся шапке пены.

Хлопок, яркая, почти беззвучная вспышка, и в следующую секунду все увидели, что в совершенно сухом стакане лежит все тот же посверкивающий металлический брусочек.

– Что это было, Борис? – спросил Юрий Иванович, проворно запуская пальцы в стакан и пытаясь выудить брусочек. – А вода-то отсюда куда делась? Ой, – вскричал он тут же, резко отдергивая руку, – да он же ледяной!

– Да уж, – усмехнулся генерал, – не горячий.

Он аккуратно вытряхнул брусочек на блюдце и вынес его из комнаты.

– Посудите сами, – сказал он, возвратившись, – всего-то ничего, крошечная железка, вывезенная в 1946 году из Германии, но нам за нее в 1989-м предлагали ни много ни мало, а полмиллиарда долларов. Причем сразу, без расписок и наличными! Но выпускать из своих рук такое сокровище мы, естественно, не решились. В результате трехдневных переговоров кое-как сошлись на ранее упомянутой мною сумме, так сказать, за молчание.

– Как я понимаю, перед нами некий катализатор, – высказал догадку сидевший до этого момента молча черноволосый гигант. – Воду каким-то образом разлагает?

– Совершенно верно, Суреныч, – кивнул генерал. – Ты попал в самую точку, именно катализатор, но не только катализатор. Брусок имеет сложную пространственно-кристаллическую структуру, которая работает как поролоновая губка. Вода всасывается внутрь его по мельчайшим капиллярам, после чего начинает особым образом модифицироваться. Часть воды, примерно 85 – 90 процентов, действительно разлагается на кислород и водород, а вот оставшаяся часть, и в этом-то состоит весь секрет, образует с металлом, из которого он сделан, сложный, объемный полимер. Из тончайшего гидридного полимера в дальнейшем и формируется оболочка газового пузырька.

– Почему же он так охладился? – спросил Юрий Иванович. – У меня от холода чуть палец не отвалился.

– Это же не вечный двигатель, – сказал генерал. – На разложение воды по всем законам физики требуется энергия. И берется она исключительно за счет тепловой энергии воды и бруска. Естественно, что он при этом охлаждается. И если бы я не поджог образовавшийся субстрат, то вода в непосредственной близости от металла вскоре замерзла бы и вся реакция разложения воды мгновенно остановилась.

– А если брусок непрерывно подогревать? – спросил Илья.

– То появится возможность создать двигатель внутреннего сгорания, который потреблял бы только воду и не загрязнял атмосферу, – ответил генерал. – А что значит такое изобретение для современного мира, вам объяснять не надо.

– Так кто все-таки изготовил все эти невообразимые вещи? – не удержался от вопроса Юрий Иванович.

– Вы меня спрашиваете? – улыбнулся генерал. – Да я сам бы отдал все что угодно за ответ на такой вопрос. Нет, должен разочаровать вас, друзья мои. Кто и где все это изготовил, остается пока загадкой. Но я дорого бы дал за разгадку. Потому-то я и призываю всех помочь мне выяснить, где находится основной источник всех этих вещей. Осуществим мою мечту, глядишь, заодно отыщутся ответы и на предыдущие ваши вопросы. А теперь, друзья мои, пора всем нам подумать немного о недалеком будущем. Тем более что ситуация в стране ухудшается из месяца в месяц. А дней десять назад я получил недвусмысленное предупреждение о том, что в ближайшее время и наш Комитет, и вообще все силовые структуры страны ждут потрясения. На самом верху принято решение о фактическом уничтожении контрразведки и не менее чем пятикратном сокращении количества боеспособных частей в нашей армии. Поэтому, когда майор Хромов, – генерал повернулся к Илье, – принес мне предварительные результаты своего скоропалительного расследования, по удивительному совпадению связанного с той проблемой, которой я занимаюсь более тридцати лет, я понял, что медлить нельзя.

Последние слова Бориса Евсеевича произвели на всех присутствующих сильное впечатление. Обсуждение ближайших задач и предстоящей операции закончилось только к часу ночи, после чего все попрощались и разъехались по домам…

Дальнейшие события происходили с такой быстротой, что Илья Хромов едва успевал на них реагировать, да и то, как он каждый раз замечал, с опозданием. В трехдневный срок эта кутерьма окончилась тем, что он второпях сдал свои дела по лаборатории заместителю, а сам срочно выехал из Москвы будто бы во Владикавказ и вроде бы для усиления местного отделения ФСБ. На самом же деле Илья Хромов к вечеру того же дня очутился в расположении бронетанковой дивизии, дислоцирующейся на окраине города Ржева. В нагрудном кармане его новенького кителя лежал столь же новенький военный билет, выписанный на имя капитана Василия Степановича Пухова, с вложенным в него командировочным предписанием, свидетельствующим, что обладатель сего направляется в вышеозначенную часть для инспектирования топливной арматуры, проводимого по заданию главного управления тыла. Само собой, Хромов не имел ни малейшего понятия о том, что скрывается за мудреным термином «топливная арматура», и, конечно, не ведал, где находится само управление. Но держался он вполне уверенно, несмотря на то что неразношенная и плохо подогнанная армейская форма его несколько стесняла. Пройдя КПП и отметившись у дежурного в штабе, Илья незамедлительно направился к одноэтажному зданию, в котором ему выделили койку в комнате номер пять. Хмурый долговязый дневальный из первогодков отпер ему дверь, и Хромов оказался в небольшой, но уютной комнатке с единственным зарешеченным окном, выходящим на длинный, покрытый белой истертой разметочной сеткой плац. Мимолетно взглянув на топчущуюся на нем роту солдат, Илья затолкал чемоданчик со своими вещами под кровать и, повернувшись к столу, заметил лежащий на нем обычный почтовый конверт, придавленный большим стеклянным графином. В незаклеенном конверте была записка.

«Василий Степанович, в 15.00 прошу прибыть в здание № 17, комната 22. Вронский А.П.».

Хромов усмехнулся. Как раз накануне своего отъезда Илья услышал от генерала, наряду с прочими наставлениями, и еще одно удивившее его поначалу предупреждение.

– Во Ржеве тебя будет ожидать один из наших сотрудников, – предупредил его Борис Евсеевич. – Он более подробно введет тебя в курс дела, а зовут его Андрей Петрович Вронский. Так ты уж, пожалуйста, не упоминай при нем всуе Анну Каренину. Хорошо?

Илья сунул записку в нагрудный карман и взглянул на часы. Стрелки показывали без двух минут час. Чувство голода заставило его отправиться на поиски столовой. Когда же он вернулся к себе в номер, то до встречи оставалось не более двенадцати минут. Быстро умывшись и приведя в порядок форму, Илья выскочил на плац и зашагал к указанному в записке зданию. Это было одноэтажное, коридорного типа строение, вытянувшееся на добрую сотню метров вдоль неглубокого оврага, который плавно спускался к протекавшей неподалеку от воинской части извилистой речке. Пройдя двойные двери тамбура, Илья уперся в деревянный, покрытый стальными шипами и разрисованный в красно-белую полосу шлагбаум, который перегораживал вход в интересующий его коридор.

– Ваш пропуск! – внезапно вынырнул откуда-то сбоку дневальный, поправляя висящий у него на груди укороченный милицейский автомат.

Илья просунул удостоверение через барьер. Дневальный неторопливо рассмотрел его, нагнувшись к настольной лампе, но не вернул. Вместо этого он с заметным усилием повернул какой-то рычаг, и перегораживающий Илье дорогу шлагбаум со скрипом отодвинулся в сторону, как бы отрезая привратника от тамбура.

– Знаете, куда идти, товарищ капитан? – спросил дневальный, не обращая, казалось, ни малейшего внимания на протянутую к нему руку за удостоверением.

– Удостоверение верни! – потребовал Илья.

– Не положено, товарищ капитан, – ответил дневальный, делая шаг назад, – да и не понадобится оно вам больше.

Не найдя, что ответить, но чувствуя в голосе дневального непоколебимую уверенность в своей правоте, Хромов, решив, что вступать в словесную перепалку ему не к лицу, опустил руку и, резко повернувшись, пошел вдоль коридора, высматривая дверь с нужным ему номером. Она оказалась в самом конце прямоугольного грота. Илья уверенно положил ладонь на новенькую латунную ручку и… не нажал на нее.

«Не понадобится оно вам больше», – вновь прозвучали у него в голове слова дневального.

Только тут Илья понял, что так его беспокоило и настораживало. Во всем здании стояла абсолютная тишина. Из-за многочисленных дверей не слышалось ни обычного для воинской части шума, ни какого-либо другого постороннего звука. Илья огляделся. Тишина. Во всем здании он был совершенно один, и даже наглый дневальный, и тот куда-то исчез со своего поста у входа.

«Тут что-то не так, – подумал Илья, с трудом подавив в себе желание поскорее покинуть подозрительное место. – Но делать нечего, назвался груздем, полезай в кузов».

Он с силой нажал на ручку двери и рванул ее на себя. Хромов ожидал увидеть что угодно, но то, что предстало перед его взором, не укладывалось ни в какие рамки. За самой обычной входной дверью оказалось абсолютно круглое помещение, чем-то похожее на внутренность перевернутой донышком вверх громадной эмалированной кружки. Неожиданно зажужжал невидимый электромотор, и вся эта емкость, со стоящим в ее центре майором, начала вращаться вокруг своей оси. Рванувшийся было обратно Илья увидел, что проем, через который он вошел, передвинулся настолько, что выбраться в коридор стало немыслимо. Через несколько секунд движение прекратилось, и перед его взором возник висящий на стене картонный плакат в массивной деревянной раме. Илья сделал шаг вперед и прочитал: «На златом крыльце сидели – царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной…» Детская считалочка обрывалась, и следовал вполне прозаический вопрос: «В какой стране, по вашему мнению, это происходило?»

Под текстом были расположены восемь белых пластинок с возможными ответами. Илья растерянно оглянулся, однако ничего, кроме молочно-белой стены, вокруг него не было.

– Вот дьявол, – растерянно пробормотал он, – что за неумные шутки?

На его риторический вопрос никто, естественно, не ответил, и он, чтобы как-то разрядить обстановку, ткнул пальцем в прямоугольничек с надписью «Франция». Через несколько мгновений вместо плаката вновь показалась входная дверь. Только тут Хромов заметил, что на ее обратной стороне тоже была надпись. Ничего хорошего она не предвещала, но шанс все же давала. «У вас есть еще одна попытка, последняя», – прочитал Илья.

«Вот незадача-то, – подумал он. – С одной стороны, мне как бы показывают, что я могу беспрепятственно выйти отсюда, а с другой – ситуация напоминает мне о том, что некогда случилось с мышкой, забравшейся из любопытства в мышеловку».

Отдернув протянутую было к двери руку, Илья повернулся кругом, всем своим видом показывая, что готов использовать свою последнюю попытку. Вновь на четверть оборота продвинулся круглый тамбур, и вновь он увидел плакат со считалкой.

«Что ж, – не на шутку обозлился бывший майор, а ныне капитан Пухов, – за дурачка меня, значит, держите? Ладно, сейчас посмотрим, кто есть кто!»

Он еще раз чуть ли не по слогам прочитал надпись на плакате.

«Ну хорошо, – принялся выстраивать он логическую цепочку рассуждений, – допустим, король и королевич на престоле вполне естественны, царевич тоже. В таком случае имеется в виду трон как символ королевской власти. Но при чем тут сапожник… или, скажем, при чем же здесь представители других профессий? Какое они имеют отношение к “златому крыльцу”? Впрочем, почему я решил, что если крыльцо золотое, то это непременно царский трон. Нет, мой подход в принципе неверен. Крыльцо, крыльцо. Может быть, отгадка именно здесь. Крыльцо, ступеньки, – принялся перебирать Илья, – что же еще можно припомнить на эту тему? Балкон, лоджия, светелка, вообще возвышенное место, портал, паперть, черт побери. Ладно, отложим. Попробуем подъехать к проблеме с другой стороны. Допустим, имелось в виду некоторое возвышенное место, используемое не главами светских государств, а церковными служителями. Буддизм, мусульманство, православие. Но вроде бы никаких золотых “амвонов” там нет. Может быть, католики? Стоп, стоп. Что-то подобное есть в Ватикане. Да! И кажется, то место, с которого глава Католической церкви произносит свои проповеди, действительно называется золотым. А среди пап, в чем я совершенно уверен, были представители как царствующих фамилий, так и простые свинопасы. Наверняка и сапожник среди них затесался», – решил Илья и, утерев рукавом выступивший на лбу пот, нажал на клавишу с надписью «Италия».

Реакция «эмалированной кружки» была незамедлительной. Зажужжали невидимые шестерни, плакат с головоломкой уполз в сторону, а вместо него через несколько секунд с другого бока выскользнула стальная дверь со световым табло, на котором горела красная надпись: «Наберите ваш личный код – 130054».

Справа от табло находилось небольшое устройство, похожее на телефонный номеронабиратель, и Илья набрал на нем высвеченный номер. В окружавшей его тишине щелкнул электромагнитный замок, и стоящая перед ним преграда слегка сдвинулась в сторону.

«Вот и все, – подумалось ему, – добро пожаловать, Илья Федорович, в новую жизнь».

Он толкнул дверь, и перед ним открылась широкая бетонная лестница, круто уходящая вниз. Спустившись до ее конца, Илья обнаружил там еще одну, массивную стальную заслонку, более подходящую для бомбоубежища. Справа от нее располагался знакомый номеронабиратель. Решив, что присвоенный ему код сработает и сейчас, Илья без колебаний отстучал на клавиатуре шесть цифр. Многотонная махина легко скользнула в сторону, и на Илью пахнуло запахом застарелого пота, сгоревшего кофе и свежевычищенных сапог. Слабое жужжание вентиляторов, стук пишущей машинки и чьи-то неразборчивые голоса показали ему, что он снова вернулся в мир людей.

Круг его замкнулся. Бывший майор ФСБ Илья Федорович Хромов так и остался на последней ступеньке бетонной лестницы. Новоиспеченный же капитан танковых войск Василий Степанович Пухов изобразил на лице беззаботную улыбку, показывающую всякому, что ему все нипочем и, вздохнув полной грудью, бодро шагнул через высокий стальной порожек. По простоте душевной он полагал, что самое сложное испытание осталось позади и он прибыл к новому месту назначения. В действительности же он прибыл в такую точку во времени и пространстве, за которой для него начинался совершенно иной мир. В этом мире его ждали и невероятные открытия, и совершенно необычные приключения, и, как оказалось, совсем другая, фантастическая судьба.