Огонь и Вода, Земля и Небо Аленина Арина

8

До конца Предела Обреченных оставалось совсем немного. Мирт утверждал, что им предстоит последняя ночевка в крошечной деревушке без названия, а затем от цветущих полей Маланадэйна их будет отделять всего лишь полдня пути. Эта мысль заставляла путников шагать быстрее, и лес вокруг уже не казался таким унылым. Присутствие Мирта практически не ощущалось. Большую часть времени он шел молча и лишь по вечерам, когда вся компания располагалась на отдых, охотно вступал в разговор. Много раз он заводил речь о том, что им необходимо идти в Эрквадиор, и Кристину его настойчивость уже начинала раздражать. Мирт упорно не желал объяснять свое нелепое предложение или как-то его обосновывать, он лишь неустанно твердил, что там ее ожидает судьба. Добросердечный Эверетт призывал девушку не замечать слов Мирта, и через какое-то время она с гордостью отметила, что это у нее почти получается. Жизнь менестреля, танцы и песни мало-помалу вытеснили из ее памяти дворцы и корону, цвета придворной жизни заметно поблекли, и Крисса все больше и больше верила в то, что прошедший год ей попросту приснился.

Солнце клонилось к закату, когда дорога снова нырнула в чащу и стала узенькой тропинкой. Увлеченные древней легендой, которую рассказывал Эв, путники не придали этому факту особенного значения и продолжали идти как раньше, не таясь и не прислушиваясь. Здесь, в тени вековых деревьев, казалось, что уже наступили сумерки, и лишь изредка одинокий солнечный лучик пробивался сквозь густую зеленую листву… Первым мрачность обстановки отметил Мирт. Стоило Эверетту замолчать, он остановился и беспокойно огляделся:

– Странное место. Я чую беду.

– Какую беду? – тут же насторожилась Крисса. Отчего-то ей живо вспомнился эпизод с разбойниками на Ледовой дороге. А ведь за прошедшее время ничего не изменилось, и с холодным оружием она обращалась все так же плохо!..

– Не знаю. Здесь есть древнее зло, – сообщил воин. – Если богам будет угодно, оно обойдет нас стороной, но…

– Богам это не угодно, – уверенно констатировал Эв.

Кристина собралась было спросить, почему он так решил, но не успела. Гибкая тень, появившаяся словно из ниоткуда, сшибла ее с ног и что было сил приложила спиной о дерево. Девушка даже не успела испугаться; острая боль пронзила все тело, скрежет металла о металл нестерпимо резал внезапно обострившийся слух. Судя по всему, ее спутники взялись за оружие… Когда темнота перед глазами прошла, Крисса обнаружила, что буквально в двух шагах от нее разворачивается ожесточенная схватка. На каждого из ее друзей приходилось по пять гибких фигур, затянутых в черные костюмы. Назвать нападавших людьми девушка бы не решилась, они были слишком проворны, кроме того, их лица были наполовину скрыты за темной тканью.

Положение было отвратительным. Даже если забыть про боль, Кристину терзал бесконечный стыд. Ведь она ничем не могла помочь своим друзьям!.. Вокруг нападавших пульсировала магическая аура, так что о применении магии нечего было и думать. Наверняка эти типы хорошо защищены и без труда справятся с ее слабенькими заклинаниями. Кроме того, бой был весьма ожесточенным, так что бросить заклинание прицельно не представлялось возможным, так можно скорее навредить, чем помочь!.. Оставалось лишь ждать, хотя шансы на успех были, мягко говоря, невелики.

На взгляд Кристины, Эверетт и Мирт обращались с оружием одинаково виртуозно. Несмотря на разницу в росте и весе по сравнению с нападавшими, потерявший память воин двигался так же проворно, как и его противники, умудряясь проводить блестящие атаки и одновременно обороняться от всех пятерых врагов. Вскоре их число сократилось до четырех, а буквально через несколько минут Крисса с удивлением обнаружила, что Мирту противостоят всего двое… Эверетт же первым делом пустил в дело свой тяжелый дорожный посох – меч он носил за спиной, и потому ему не сразу представилась возможность добраться до оружия. Вместе с мечом он использовал длинный охотничий кинжал, и Кристине постоянно казалось, что он каким-то образом предугадывает движения противников. Эв успешно отражал все удары, даже если враг находился у него за спиной. Создавалось впечатление, что менестрель использует какую-то особенную магию, однако девушка готова была поспорить, что это не так – магические ауры нападавших полностью затмевали ауру Доннера.

Спутники Криссы уверенно держали преимущество. Магия лишь защищала их противников, но не позволяла использовать никаких заклинаний для нападения. Однако скоро они явно начали уставать. Девушка попыталась было прийти им на помощь, но от этой затеи ей пришлось отказаться, боль в спине не утихала, казалось, она парализует все тело. О том, чтобы встать, нечего было и думать. Видимо, в этот вечер судьба решила быть благосклонной. Через пять долгих минут, показавшихся Кристине вечностью, Мирт тяжело отбросил от себя последнего нападавшего и широко рубанул мечом…

Наступила гнетущая тишина, в которой было слышно лишь тяжелое дыхание воинов, а потом Эв медленно, словно превозмогая боль, подошел к ней и тихо спросил:

– Ты в порядке?

– Да, – девушка выдавила из себя улыбку и подняла глаза. Лицо менестреля было мертвенно бледным, что заставило ее обеспокоено заметить. – А вот ты, похоже, не очень. Рана серьезная?

Доннер лишь пожал плечами в ответ, а вот Мирт насторожился:

– Плохо, что они тебя задели. Клинки могли быть отравлены.

– Обойдется…

– Сядь, пожалуйста, – решительно перебила Кристина.

Эверетт покорно уселся на землю рядом с ней. Превозмогая боль, девушка помогла ему снять куртку и с замиранием сердца обнаружила, что рубашка на его левом боку намокла от крови… Судя по всему, рана была довольно опасной, даже если допустить, что нападавшие пользовались обычными клинками. Криссе стало страшно. Она понятия не имела, сколько им еще идти до трактира, и совершенно не представляла себе, как может помочь другу. Все возможные варианты действий казались невероятно глупыми, но думать было некогда. Чародейка решительно вытащила из сумки чистую рубашку и как могла плотно перевязала рану. На повязке очень быстро расплылось кровавое пятно, и девушка обратилась к Мирту:

– Далеко до твоего трактира?

– Думаю, за полчаса дошагаем, – серьезно отозвался тот. – Вставай, Эв! Я помогу.

С горем пополам, опираясь на плечо воина, Эверетт поднялся на ноги и, изо всех сил сдерживая стон, оперся на свой посох. Было видно, что он полон решимости во что бы то ни стало дойти до трактира сам, но вот Крисса серьезно сомневалась, что у него это получится. Оставалось лишь надеяться на лучшее… Девушка настолько беспокоилась за друга, что совершенно забыла о собственной боли, трудным был лишь первый шаг. Путь казался бесконечно долгим, поэтому мерцающие между деревьев огоньки жилья путники восприняли как божественный дар. Этот дар был послан им более чем вовремя. Эверетт, казалось, находился в полузабытьи от потери крови, так что продлись их путешествие еще немного дольше, Мирту пришлось бы тащить менестреля на себе, а не просто помогать ему идти.

Кристина тяжело оперлась на барную стойку и коротко сказала обеспокоенному трактирщику:

– Нам необходим лекарь и как можно скорее. Пожалуйста.

К счастью, трактирщик на своем веку повидал всякое, кроме того, он ни на миг не забывал, что живет в Пределе Обреченных, а потому лишних вопросов задавать не стал и только серьезно кивнул:

– Сию минуту, госпожа.

Она проснулась от ласкового прикосновения к своей щеке. Открыв глаза, она почувствовала, как сердце стучит словно бешеное где-то в висках, а мысли мечутся в голове как обезумевшие птицы. На краю ее кровати в маленькой комнатке богами забытого трактира в Пределе Обреченных сидел не кто иной, как Айрин. Заметив, что Крисса проснулась, он прижал к губам ее руку и прошептал:

– Я так соскучился по тебе, родная.

Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она смогла выговорить:

– Но ведь я… ведь ты… О, Айрин, мне так плохо без тебя! – слезы сами собой побежали по щекам, девушке снова, как в далекие счастливые дни их знакомства, до потери пульса захотелось прижаться к его плечу и никогда не отпускать его от себя. Но увы! Он был мертв… Теперь уже поздно, и мы не можем ничего исправить. Я так жалею, что мы были столь беспечны!

– Ты не права, – мягко возразил он. – Мы все исправим. Осталось недолго. Потерпи! Вот увидишь, все образуется!

– Невозможно исправить то, над чем поработала смерть, – в отчаянии прошептала Кристина. – Я бы все отдала, лишь бы снова вернуться в то время, когда мы были счастливы, но увы!.. Я больше никогда не буду с тобой.

– Почему? – удивился король. – Я обещаю, мы скоро вновь встретимся!

– Как?! Ты ведь…

– Я что? Мертв? Нет, родная, совсем нет! – Айринкельн наклонился и прошептал ей на ухо: – Боги сохранили мне жизнь.

Крисса недоверчиво подняла взгляд и сразу почувствовала нестерпимое желание утонуть в глубине янтарных глаз Аардена. Сны с его участием, столь часто снившиеся ей в течение последних нескольких месяцев, еще никогда не были такими реальными. Ранее она всегда ощущала, что это всего лишь иллюзия, обман, видение, а теперь все снова было так, как в жизни. Задавать дурацкие вопросы и дальше не было смысла. Кристина порывисто прижалась к груди мужа и отчаянно прошептала:

– Я люблю тебя! Не оставляй меня, пожалуйста!..

– Прости, сейчас еще не время нам быть вместе, – скорбно заметил Айрин, заключая ее в объятия. – Но, клянусь Фениксом, скоро все будет иначе! Мы снова будем встречать рассветы у моря, снова будем гулять на закате рука об руку, снова в Эрквадиоре расправит свои крылья охранная магия… Скоро, но не теперь.

– Что же мне делать? – всхлипнула девушка. – Мне так трудно жить сегодняшним днем, трудно верить, что я менестрель, трудно забыть, что Дуэйн сейчас правит королевством… Что мне делать, Айрин?..

– Просто иди дальше на Юг. Там мы с тобою встретимся, если богам будет угодно. Мне пора, дорогая, – он ласково погладил ее по щеке и прошептал: – Я люблю тебя, Искорка.

Он легко коснулся губами ее лба, и…

– Госпожа Мирабель! Госпожа!

Девушка с трудом оторвала голову от подушки и села на постели. Все тело отозвалось на резкое движение противной, тянущей болью, Кристина с большим трудом возвращалась в реальность. Ее сон был настолько красочным, что ей стоило больших трудов вспомнить, как все обстоит на самом деле. Кроме того, очень громко и настойчиво стучали в дверь… Крисса с трудом поднялась и поплелась открывать. На пороге ее комнаты стоял встревоженный трактирщик в ночном колпаке и страшным голосом сообщил:

– Спутник-то ваш совсем плох, госпожа! Лекарь рану-то перевязал, но, видать, запоздал маленько, туда уже зараза поселилась. Лихорадит беднягу аж жуть, зуб на зуб у него не попадает… Господин Мирт говорит, что это из-за яда.

– О, боги, – выдохнула девушка. Остатки сна слетели с нее без следа, сердце сжал противный страх за друга (а точнее, за того, кто был для нее гораздо больше чем просто друг), и она решительно обратилась к трактирщику: – Отведите меня к нему!

…В комнате, куда хозяин поместил Мирта и Эверетта, царил полумрак. Небольшое помещение освещалось лишь одинокой свечой, стоявшей на стуле возле кровати. На трехногом табурете в ногах постели нахохлился Мирт, который поспешно поднялся навстречу Криссе и прошептал:

– То, чего я и опасался. Яд. Рана слишком большая, эта зараза быстро проникла в кровь, и теперь остается лишь ждать, чем закончится борьба.

– Какая еще борьба?! – девушка стояла, не в силах отвести взгляд от Эва. Лицо бедняги было белее подушки, на которой он лежал, его лоб покрывали бисеринки пота, бескровные губы потрескались… Казалось, сама смерть простерла над ним свои крылья и только и ждет, чтобы забрать душу менестреля себе.

– Будем надеяться, что победит Эв, он парень молодой, сильный… Может быть, он сможет перебороть эту отраву, хотя… Я в этом не уверен.

– Что значит ты не уверен?! – вскипела Кристина. – Мы что, не можем ничего сделать?!

– Боюсь, что так.

В эти секунды Крисса явственно вспомнила слова Роя Ханта о том, что в жизни часто приходится мириться с собственным бессилием, что в тех или иных ситуациях вовсе не сам человек повинен в том, что не смог ничего сделать. В этом никто не виноват, с этим стоит смириться, перешагнуть и идти дальше, но… Смиряться и опускать руки девушка вовсе не собиралась. Она осторожно устроилась на краешке постели Эверетта и ласково прошептала:

– Все будет хорошо. Я с тобой.

В ответ ресницы Эва едва заметно дрогнули… Хотя, быть может, ей это только показалось в неверном свете свечи.

Дуэйн Аарден сидел на поваленной колонне и задумчиво смотрел на печать Проклятого храма. Ему казалось, что со дня побега Кристины прошла вечность, хотя на деле миновало не более двух недель. Даже за чтением магических трактатов и бесконечными экспериментами время тянулось невыносимо медленно… Впервые за много лет чародей был в отчаянии; казалось, он испробовал уже все возможные способы, пытаясь обнаружить беглянку, но все было бесполезно… Каждый раз его магические изыскания оканчивались ничем, и король Эрквадиора готов был выть от досады. Даже когда он только начинал работу с Проклятым храмом, дело не казалось столь безнадежным. Тогда он воспринимал каждую свою ошибку как своеобразный шаг вперед, как способ исключить неверный вариант и продолжить поиски в нужном направлении. И вот теперь он, один из искуснейших чародеев мира, тот, кто прочитал, кажется, даже самые древние и запретные книги, не может отыскать девчонку!

Дуэйн скучающе оглядел приготовленную для магического ритуала фигуру, нарисованную прямо на мягкой земле возле ворот Храма, и снова погрузился в свои мысли. Он и сам как следует не понимал, зачем так упорно пытается отыскать Криссу. Теперь, после ее побега, его догадки об ее истинном отношении подтвердились и продолжать наслаждаться своими односторонними чувствами он все равно не смог бы. Даже если учесть, что, по его представлениям, Кристина не заслуживала снисхождения и сочувствия хотя бы потому, что влюбилась в старшего Аардена, жить как раньше и дальше было невозможно… С удивлением Дуйэн обнаружил, что общение с фаворитками и наложницами дается ему куда легче и, пожалуй, приносит почти столько же удовольствия. Он подозревал, что его некогда яркая и искренняя любовь попросту обернулась самой обычной ненавистью и жаждой мести. Эта мысль вроде бы давала достаточное основание для дальнейших поисков. Чаще всего король успокаивал себя следующим образом: главное – найти, а что делать дальше, будем думать потом. Однако это самое «потом» не давало ему покоя все чаще…

Аарден нехотя поднялся с места, скинул с себя балахон… Не каждый чародей и алхимик получал такой шанс, какой представился ему сегодня – звезды и планеты лишь раз в восемьдесят семь лет располагаются на небе в столь благоприятном для чародейства порядке! Кто знает, может, именно сегодня ему удастся открыть Проклятый храм?.. Впрочем, в этом Дуэйн был почти уверен. Все его исследования, все расчеты и выводы не могли оказаться неверными, ведь он столько раз уже обжигался о собственное нетерпение! Этой ночи предстояло стать Великой, самой важной в его жизни.

Чародей встал в центре нарисованной им фигуры, точно между знаками Луны и Солнца, спиной к древним колоннам и лицом к потемневшей от времени печати. Медленно, тщательно взвешивая каждое слово, произнес он формулу, выстраивая тонкую сеть сложного заклинания. Поняв, что все идет, как запланировано, Аарден опустился на колени и извлек из-за пояса острый каменный нож. Торжественно произнеся заветные слова, Дуэйн сделал аккуратный надрез на своем запястье; боли он не чувствовал, так как был полностью сосредоточен на поддержании сети, а потому движения его были точными и четкими. Кровь капала на древние амулеты, на пучки магических трав, лежавшие у колен чародея, заклинание набирало силу, и в какой-то момент королю показалось, что из-под массивных храмовых дверей струится слабый призрачный свет. Он закрыл глаза, громко выговорил заключительную часть формулы…

На миг вспышка ярчайшего света совершенно ослепила его, а потом все вокруг закружилось, завертелось, исчезли верх и низ, канули в небытие прохладный ночной ветер и холодная земля, испарился пряный аромат трав… Перед глазами быстро-быстро понеслись обрывки видений, как реальных, так и совершенно нелепых. Массивное обручальное кольцо с рунами на его пальце; Оркхаанг, смеющийся над его попыткой добыть силу; воин, заламывающий ему руки за спину; Крисса в светло-голубом платье жрицы Ирридин; Айрин бредет по дороге, держа за руку миниатюрную пепельноволосую девушку… Через пару мгновений Дуэйну показалось, что он вот-вот сойдет с ума, если это не прекратится, однако оборвать заклинание он не осмелился. В конце концов, ни в одной книге не описывается, каким будет открытие храма, поэтому нужно ждать, просто терпеливо ждать главного.

Эту мысль резко прервали печально знакомые ощущения: как будто нечем дышать, страх давит на затылок, на лбу выступает пот… «Нет, только не сейчас! Чертов генезис!.. Боги, за что?!..» Додумать эту мысль Дуэйн не успел, сеть заклинания взорвалась красным, в ушах зазвенело, и чародей, едва дыша, упал на землю. Оставалось лишь молиться, чтобы приступ прошел благополучно и внезапно прерванное заклинание не усугубило положения и не вызвало каких-либо непоправимых изменений…

В течение последних недель Айрина мучила совесть. С того самого дня, когда они с Офелией решили переждать непогоду в придорожном трактире, его постоянно мучили противоречия. С одной стороны, общество Офелии было ему более чем приятно; пожалуй, в те несколько дней, что он болел (ощущения его не обманули, и продолжение путешествия пришлось отложить на три дня из-за жесточайшей лихорадки), Айринкельн почти не вспоминал об Эрквадиоре, Дуйэне, Криссе и событиях, благодаря которым он оказался так далеко от дома. С другой стороны, пару недель назад ему впервые за долгое время снова приснилась Кристина. Во сне любовь, нежность и боль снова ожили, Аарден искренне хотел как можно скорее прижать жену к себе, оградить ее от всех возможных бед, отомстить, наконец, брату за каждую ее слезинку… Утром ко всем этим сильнейшим эмоциям примешивался нестерпимый стыд. Близость с Офелией сводила его с ума. Несмотря на свой непростой характер, девушка оказалась прекрасной спутницей и надежным другом, кроме того, словно нарочно подчеркивая свои достоинства, она никогда не заговаривала с ним о будущем. И это его очень напрягало… Настолько, что в один прекрасный день Айринкельн не выдержал. Они снова шли по широкому светлому тракту в южной части Предела Обреченных, когда Аарден тихо заговорил:

– Я давно хотел спросить тебя… Только не знаю, как это сделать.

– Словами, Айрин, – весело отозвалась девушка. – Или ты думаешь, что твой язык предназначен не для этого?

– Я просто опасаюсь, что мои слова покажутся тебе обидными, только и всего.

– А, подумаешь! Ерунда какая. Ты даже не представляешь себе, какое множество обидных слов я слышала на своем веку. Вряд ли твоя утонченная натура сможет меня удивить. Выкладывай.

– Если… когда мы придем в Эрквадиор, мне понадобится помощь, ты… ты будешь со мной? – выговорил король. Он ненавидел себя за эти слова, но иначе выразить давно мучившую его мысль не смог.

– Боги, нашел кого стесняться! – фыркнула Офелия. – Дай угадаю. Этот вопрос должен был означать примерно следующее: куда ты денешься после того, как насту пит счастливый конец? Так?

– В общем-то, да. Знаю, это звучит ужасно.

– Поверь, твоя «деликатная» форма этого вопроса звучит не менее ужасно, потому что она до безобразия глупая. Не бойся, я на твою персону, а тем более, боги упаси, на трон не претендую! С памятью у меня все прекрасно, я отлично помню, что мы идем в Эрквадиор вырывать твою жену из лап твоего же брата. Помочь тебе я, конечно же, помогу… а потом мирно исчезну. Дорог много, мне любая подходит.

– И ты?..

– Буду ли я страдать и обливаться слезами? – впервые за время их знакомства девушка казалась серьезной, когда говорила. – У меня иные ценности и иные представления о жизни, Айрин. Я умею переносить хорошее в разряд радужных воспоминаний, умею принимать обстоятельства и радоваться тому, что уже было, а не есть. Моя память гораздо более благосклонна, чем твоя. Она выдает лишь то, что я хочу, а не все подряд. Мой тебе совет, величество: перестань мучиться дурацкими вопросами. Получай удовольствие от того, что имеешь. Поверь мне, любовь и привязанность тоже бывают разные.

Повисла короткая пауза, после которой Офелия вдруг остановилась и подняла руку в предостерегающем жесте:

– Кажется, мы не одни.

Аарден беспокойно огляделся. На его взгляд, лес вокруг был точно таким же, как и много дней до этого, молчаливым, угрюмым и таинственным. Деревья призрачно шуршали листвой где-то высоко над их головами, и вроде бы ничто не предвещало беды. Однако девушка думала иначе, она медленно вытянула из ножен меч и прошептала:

– На всякий случай держись сзади.

– Эй, я уже давно выздоровел! – возмутился король. – И вполне смогу…

– Не в этом случае. Это не твои противники, Айрин. Я сама.

Спорить с ней было явно бесполезно, но про себя Айринкельн твердо решил, что непременно окажет посильную помощь, если придется. Лес по-прежнему хранил молчание, однако Офелия, похоже, была совершенно уверена в своей правоте, она тревожно оглядывалась, словно ожидая нападения.

Прошло еще несколько минут, и Аарден собрался было спросить, кого они все-таки ждут, но не успел. Внезапно, словно из ниоткуда, на дороге появились четверо странных типов. Двое из них тут же загородили путь к отступлению, а оставшиеся, огромного роста широкоплечий мужчина и женщина столь же могучего телосложения, демонстративно встали прямо перед Офелией, оперевшись на тяжелые мечи. На личике девушке не отразилось и тени тревоги, а голос ее, когда она заговорила, прозвучал уверенно и насмешливо, как всегда:

– Да, с моей стороны было глупо полагать, что мы никогда не встретимся. Чего надо, Алан?

– Ты и сама прекрасно знаешь, чего, Волчица, – словно пролаял Алан. Айрин почувствовал, как по спине бегут мурашки. Кажется, он догадывался, что это за странные люди. У всех четверых на плечах красовались плащи из шкур, сколотые на груди странными костяными амулетами, удивительно похожими на тот, что король заметил на убитом Офелией медведе. – Ты нарушила наш закон. Мы не убиваем себе подобных и не позволяем чужим это делать. Ты, похоже, забыла, что тебя приняли к нам из милости…

– Да, я оборотень, – спокойно перебила девушка. – Вы – анимаги, высшая ступень, совершенное слияние человека и животного, бла-бла-бла. Но только меня не оставляет ощущение, что ты кое-что упустил.

– И что же?

– Я объясню. Во-первых, все вы пользуетесь охранными амулетами. Вы боитесь, как бы зверь не оказался сильнее и не взял верх над человеком, потому что контролируете свою силу не полностью. Я, как ты мог заметить, амулеты отрицаю. И несмотря на то, что я природный оборотень, я могу себя контролировать. Сам знаешь, это большая редкость. Во-вторых, тот тип, которого я не так давно убила, безнадежно потерял контроль над собой. Он чуть не убил человека и вряд ли образумился бы, попытайся я с ним заговорить.

– Ты не имеешь права судить! – подала голос женщина, стоявшая рядом с Аланом. – Ты знаешь, что по Кодексу такими оборотнями должны заниматься чародеи, а не…

– Чародеи, значит, Аликс? Не подскажешь, твой Кодекс нигде не указывает, откуда взять чародея на безлюдном тракте в Восточной части Предела Обреченных?

– Хватит, – раздраженно перебил Алан. – Дело ясное: ты нарушила закон. За это тебя ждет наказание.

– Ой, а как благородно, – рассмеялась Офелия. – Четверо шкафов пришли расправиться с одной хрупкой девушкой! Даже несмотря на такое невыгодное для меня положение дел, сдаваться я не собираюсь. Если вы пришли забрать мою жизнь – валяйте, попробуйте ее взять.

– Но ведь это безумие! – не выдержал молчавший доселе Айрин. – Офелия, как ты…

– Отойди в сторонку, человек, – Аликс особенно выделила последнее слово. – Тебя этот бой не касается. Как бы ты ни владел мечом, бой с анимагом для тебя верная смерть.

– Не беспокойся, – едва слышно проговорила Офелия. – Я разберусь. Их дурацкий кодекс действительно запрещает убивать себе подобных, даже если они совсем озверели…

Даже не закончив фразу, она молнией сорвалась с места и атаковала Алана настолько внезапно, что тот едва успел парировать ее удар. Зато прочие анимаги не зевали, они мгновенно включились в схватку, явно надеясь на непродолжительный и предсказуемый бой. Однако они жестоко просчитались: Офелия прекрасно управлялась со всеми четырьмя противниками, используя свое преимущество в ловкости и маневренности. Насколько можно было видеть со стороны, несмотря на кажущуюся хрупкость, девушка действительно обладала силой оборотня. Она легко парировала удары мужчин, от столкновения клинков летели фонтаны искр… Айринкельн изо всех сил старался сбросить оцепенение и прийти на помощь, но понимал, что лишь помешает. По силе и скорости он явно уступал всем участникам схватки.

Время шло, а бой все продолжался. Несмотря на то что Офелия уверенно держала оборону, было видно, что она начинает уставать. Ни одному смертному существу не под силу долго сражаться с превосходящими силами таких противников. В один прекрасный момент завороженный схваткой Айринкельн вдруг почувствовал какое-то колебание воздуха, некое тепло, исходящее от дерущихся. Он настолько отвык от этого ощущения, что даже не сразу сообразил, с чем оно связано, однако спустя несколько мгновений с невероятной радостью осознал: он чувствует магическую ауру. Это значит, что его собственная сила возвращается, может, медленно, может, не сразу, но возвращается! Это значит, что он снова тот, кем всегда был – Повелитель Стихий! Это значит, что… «Одну секунду, – вдруг нахмурился Аарден. – Чья это аура? Они ведь не используют магию, иначе бы давно уже весь лес разнесли. Что за?..».

Ответ пришел сам собой. Вокруг Офелии полыхнуло алое зарево, глаза ее засветились желтым, на шее вздулись вены… Алан крикнул товарищам:

– Она теряет контроль! Осторожнее!

Айринкельн напрягся. По рассказам Офелии он знал, что потерять контроль в пылу боя означает навсегда лишиться своей человеческой сущности. Ярость становится неуправляемой, ее невозможно укротить без посторонней помощи, и если процесс зайдет слишком далеко, то… Аарден вызвал в памяти знакомую формулу, сделал едва уловимый пасс руками. Он истово молился Оркхаангу, чтобы его силы оказалось достаточно для этого заклинания, и, судя по всему, его молитва была услышана. Воздух завибрировал сильнее, его прорезали ярко-синие нити, которые устремились к дерущимся… В следующее мгновение нити подобно веревкам надежно обвили руки и ноги анимагов, заставив последних выпустить оружие и рухнуть на землю. Свободной осталась лишь Офелия… Айрин шагнул было к ней, но увидел, что помощь девушке уже не требуется. Желтый свет в ее глазах стремительно гас, вместе с ним тускнело и красное сияние. Через несколько секунд оно исчезло совсем, и Офелия устало выговорила:

– Вовремя, Айрин. Чертовски вовремя.

– Ты в порядке?! – обеспокоено поинтересовался он.

– Да. Нам пора идти.

– А эти?..

– Ну не убивать же их, правда?! Тогда остальные вообще меня со свету сживут, – она вытерла пот со лба и повернулась к Алану. – Надеюсь, ты усвоил урок. Лучше не трогай меня. Ты не хуже меня знаешь, что без веского основания я своих не убиваю.

– Снимите ЭТО! – прошипела Аликс. – Эти проклятые чары…

– Постой, – Офелия положила руку на плечо Айринкельна и обезоруживающе улыбнулась. – Оставь свои веревочки. Это будет платой за причиненные неудобства.

…Вечером на привале Айринкельн все же решился задать мучивший его вопрос:

– Почему они так рьяно соблюдают Кодекс? Я никогда не слышал, чтобы анимаги собирались вместе.

– Ты прав, – отозвалась Офелия, уютно устраиваясь у него на плече. – Очень редко оборотни собираются в стаи, но анимаги всегда одиночки. Ты слышал, они считают себя выше нас, потому что, дескать, могут контролировать в себе зверя. Ха! К твоему сведению, большинство обезумевших зверей, вроде того медведя, именно зарвавшиеся анимаги.

– Почему? Разве амулеты?..

– Эти амулеты очень слабые, их сила в основном в вере хозяина, а не в магии. На своем веку я видела всего два или три настоящих, действующих амулета на оборотнях, которые не хотели быть опасными для окружающих. Далеко не все могут научиться контролировать себя.

– А этот их Кодекс? Он существует?

– Лично я его никогда не видела. И не слышала, чтобы другие на него ссылались. Полагаю, эта четверка сама его выдумала… как и то, что они приняли меня к себе. Их об этом никто не просил; я всего лишь провела с ними пару дней давно, когда только ушла из дома. Получается… твоя магия снова с тобой? – после небольшой паузы спросила девушка.

– Похоже, что так, – Айрин поймал себя на мысли, что изо всех сил старается почувствовать в себе магию. Однако за полдня он так сжился с этим ощущением, что, естественно, воспринимал ее как должное. – Ты не представляешь себе, как я этому рад.

– Да уж я думаю, – фыркнула она. – Без магии от тебя не так уж много пользы. Ты меня удивил. Никогда не думала, что ты спасешь мне жизнь. Еще мгновение – и я бы обернулась… и вовсе не факт, что смогла бы потом обернуться обратно.

– Зато я вернул тебе долг, – улыбнулся он. – Честно говоря, я и не мечтал, что представится такой случай.

– Не было никакого долга, – отмахнулась Офелия. – Я тебе еще раз говорю, если после сегодняшнего ты еще недопонял – у нас иной мир, иная сила, иные понятия. Очень возможно, что по человеческим меркам ты весьма сильный и искусный воин, но я этого оценить, увы, не могу. Думаю, ты и сам понимаешь, что против меня ты бы долго не продержался.

– Наверное. Я рад, что не придется проверять.

– Я тоже. В любом случае, спасибо.

– Не за что, – прошептал он и крепче прижал ее к себе.

Эверетт выздоравливал очень медленно. К счастью, опасения Мирта не оправдались, и менестрелю все-таки удалось победить яд. Однако, как только лихорадка отступила, ей на смену пришла чрезвычайная слабость. Доннер с трудом доходил до общего зала трактира или выходил в сад и подолгу отдыхал, устало прикрыв глаза. Кристину раздирали противоречия… С одной стороны, она продолжала беспокоиться за друга, почти все время, пока его жизнь находилась в опасности, она не отходила от его постели, она искренне хотела ему помочь. С другой же стороны, девушке не терпелось продолжить путь. После того памятного сна, в котором Айрин убеждал ее, что он жив, она приняла решение послушаться Мирта и все-таки отправиться в Эрквадиор. Конечно, подобное решение вызывало массу вопросов, но Крисса рассудила, что лучше разбираться с проблемами по мере их поступления. Для начала надо было дождаться выздоровления Эва, затем покинуть наконец Предел Обреченных, а потом уже думать, как незаметно вернуться на побережье…

Прошла еще одна долгая и нудная неделя. Как всегда по вечерам, Кристина вошла в комнату Эверетта и приветствовала его ставшим уже обыденным вопросом:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – рассеяно отозвался он, откладывая в сторону лютню. – Я вполне готов уходить.

– Я не к этому спрашивала, – вспыхнула девушка. Ей было очень стыдно. Разумеется, он прекрасно понимал, зачем она задает такие вопросы! Кроме того, в душе Кристины в данный момент бурлил черный водоворот чувств. С каждым днем ей все сильнее хотелось прижаться к широкой груди менестреля, почувствовать, как его надежные руки обнимают ее, завести ладонь в его роскошные кудри… Боль от смерти Айрина несколько притупилась, теперь она походила на большую занозу в сердце, и девушка чувствовала, что просто обязана переключить свои мысли на что-то другое. Да, вполне вероятно, что ее сон окажется вещим, но все-таки Кристина вынуждена была признаться самой себе, что не до конца в это верит. Она согласилась идти на Юг, но… Пока воспоминания продолжают терзать ее день и ночь, и потому самое время обратить внимание на своего спутника, которого, ко всему прочему, ей невыразимо жалко и из-за его странных трансов, и из-за давешнего ранения… да и вообще…

– Брось, в этом нет ничего ужасного, – мягко улыбнулся Доннер, подходя к ней. – Мне самому крайне не нравится это место, мы не дотянули до конца Предела Обреченных лишь самую малость. Ничего страшного, скоро начнется цивилизованный мир, там гораздо лучше. Во всяком случае, очень хочется в это верить.

– Я хочу, чтобы ты по-настоящему выздоровел, – возразила Крисса. – Вы с Миртом сделали невозможное, мне подумать страшно, что было бы, окажись я одна! До сих пор не понимаю, как тебе удавалось сражаться сразу с четырьмя противниками?

– Когда есть за что бороться, это сущие пустяки, – заметил он. – Кроме того, у меня преимущество, я слышу движения противника, мне не обязательно его видеть. Это получается далеко не всегда.

– В каком смысле?

Вместо ответа Эв вдруг осторожно взял ее за запястья и мягко притянул к себе. Потом протянул вперед руку и очень легко, почти невесомо, коснулся кончиками пальцев лба девушки, затем бровей, щек, губ, подбородка, шеи… Его рука замерла на плече Кристины; менестрель снова улыбнулся и прошептал:

– Какая же ты красивая, Мира!.. Боги, если бы ты только знала, как я жалею, что так и не смогу по-настоящему увидеть тебя. Что не смогу видеть тебя всегда… твои глубокие темные глаза, твои медные волосы, твою улыбку…

Эти слова снова всколыхнули в душе Криссы беспокойство, однако она решила, что не может упустить такой момент из-за какой-то сомнительной мелочи. Она медленно протянула руку и погладила Эверетта по щеке… Молча. Слов она боялась. Да и вообще боялась всего, что могло последовать дальше, хотя события развивались самым что ни на есть естественным образом. Доннер осторожно переместил обе руки на талию девушки и очень ласково, легко, словно боясь чего-то, коснулся губами ее губ… С этого момента Криссе показалось, что ими овладело какое-то безумие; во всяком случае, она почувствовала, что буквально сгорает от этого поцелуя, который с каждым мгновением становился все горячее и увереннее, как будто был последним на краю пропасти или перед смертью.

Наконец Эв, тяжело дыша, отстранился. На его щеках пылал румянец, а голос дрожал от напряжения, когда он выговорил:

– Мира, я… я должен кое-что сказать тебе. Клянусь, еще никому на этом свете я не рассказывал об этом… Но ты должна знать. Иначе… я не могу… не хочу, чтобы ты чувствовала только жалость.

– В чем дело, Эв? – одними губами спросила она. Сердце сжало нехорошее предчувствие, и она порывисто прижалась к его груди. Она отчетливо слышала частый стук его сердца и чувствовала, как по щекам сами собой бегут горячие слезы, пока он говорил:

– Я ушел из Города Семи Лун пятнадцать лет назад. До того времени я был учеником самого известного алхимика, младшего сына ныне здравствующего короля, Владыки Луны и Солнца. Так уж случилось, что этот тип был злостным дворцовым интриганом и больше всего на свете мечтал занять трон, но только он мастерски умел это скрывать. Лишь его отец знал правду; он не мог забыть, как двадцать лет назад Эйяттэн (так звали алхимика) ловко устранил своего старшего брата, наследника престола. Мой собственный отец, виконт Аннадайн Доннер, был, если так можно выразиться, лучшим другом Владыки, его правой рукой. Когда его убили эльфы из банды Тэмарэя, весь двор был погружен в траур на целых семь лет. Король любил меня как сына, что меня впоследствии и погубило. Мой магический дар был весьма своеобразным: неконтролируемое ясновидение и этакий «внутренний взор», позволяющий «видеть» человека даже с закрытыми глазами. Но я бредил алхимией и слышать ничего не хотел о развитии способностей. Сколько раз Владыка умолял меня быть осторожнее и держаться подальше от Эйяттэна!.. Как жаль, что я так поздно вспомнил о его тревожных словах…

Менестрель немного помолчал, после чего тихо продолжил:

– Однажды Эйяттэн предложил попробовать получить некую субстанцию, которая могла бы в корне изменить жизнь во всем мире, заменить все свечи и обеспечить яркий, дневной свет на сколь угодно долгое время. Я был просто в восторге и, естественно, согласился. Во время реакции колба с составом полыхнула так ярко, что несколько мгновений вся наша лаборатория была залита белым как молоко светом… Когда он пропал, я уже не знал. Да и не мог узнать. Эйяттэн добился своего, ведь он знал о возможном результате, а потому предварительно произнес защитное заклинание. Я ничего такого сделать не мог, за что и поплатился.

– Чем?.. – зная ответ, выдохнула Крисса.

– Зрением, Мира. С того дня я совершенно слеп. Не сказав никому ни слова, я сбежал из Города Семи Лун на Границу… Знаешь, между Тар-Кайяном и Дзаротом, в самые глухие места. Живущие там дозорные, о них я расскажу как-нибудь потом, научили меня пользоваться оружием. Ты не представляешь себе, как это было тяжело!.. Больше всего на свете мне хотелось умереть, но они не давали таким мыслям задерживаться у меня в голове. Я понял, что хочу показать миру, что жизнью правит любовь, что могу еще попытаться тронуть сердца людей словом, музыкой… Когда я уходил с Границы, дозорные подарили мне собаку. Грэй был моим лучшим другом до тех пор, пока его не загрызли волки. Меня от такой участи спас наш общий знакомый Мэтт.

– О, господи… – только и смогла прошептать девушка. – О, господи!..

Эта история объясняла абсолютно все. Вероятно, Мэтт о чем-то таком догадывался, потому и не хотел, чтобы Эв пересекал Предел Обреченных в одиночестве. Поэтому Доннер не сразу среагировал на ее появление в вечер их знакомства и поэтому мог сражаться сразу с несколькими нападавшими, а не только с теми, кто находился прямо перед ним. «Внутренний взор», судя по всему, временами помогал ему видеть предметы и людей, а также места, где он бывал, но чаще мешал, чем помогал, вызывая те самые периоды транса, которых больше всего боялся Мэтью. Но… Крисса горестно всхлипнула и сильнее сжала руками плечи Эверетта. За все это время менестрель ничем не выдал себя! Она бы ни за что не догадалась, что он слепой, если бы он не сказал…

– Наверное, мне следовало рассказать тебе раньше, – тихо заметил Доннер. – Я настолько привык скрывать свою жизнь от других, что даже и не думал о том, чтобы поделиться с кем-то своей историей. Я хотел сказать еще кое-что… Видишь ли, на границе произошло и еще кое-что. У тех семерых дозорных есть сестра, воительница Эрин. Она…

– Думаю, я поняла, – улыбнулась Кристина. Чем дальше заходил их разговор, тем яснее она понимала, что при всем желании не сможет дать Эверетту то, что ему нужно. То есть любовь… Конечно, за то время, что они шли вместе, она много раз думала о возможности развития отношений, но теперь она ясно видела, что никак не может так предать Айрина. Крисса понимала, как будут выглядеть ее слова со стороны, но, видимо, богам было угодно дать ей своеобразное знамение именно сейчас. Ее душу наполняли безграничная нежность и жалость, то, чего так не хотел Эверетт, и в сердце не было и следа того, что было ему нужно. Любви… – Не продолжай. Я… я хочу извиниться, Эв.

– За что? – удивился он.

– Дело в том, что я тоже рассказала о себе далеко не все. Я не хочу загружать тебя этой печальной историей и хочу лишь попросить прощения за свое наваждение. Я не дала тебе договорить, чтобы не причинять лишней боли тебе и себе. Так уж вышло, что я не могу…

– Ясно, – тяжело вздохнул менестрель. – Что ж, я привык. Я бы удивился иной реакции на свой рассказ.

– Твой рассказ здесь ни причем. Просто… я слишком люблю своего мужа и не могу забыть о нем, несмотря на те ужасно долгие месяцы, что прошли после его смерти. Мы идем в Эрквадиор, я надеюсь, что видения и слова Мирта окажутся правдивыми, но…

Вместо ответа Доннер ласково привлек ее к себе и прошептал:

– Ни о чем не думай. Я буду рядом – и все. Это ты мне позволишь, Мира?

– Да. Конечно, да, – впервые за последнее время Крисса почувствовала полное умиротворение. «Какое все-таки счастье, что в мире есть такие люди, как он!» – подумала она.

9

Предел Обреченных давно остался позади, зеленые поля Дзарота тоже подходили к своему южному окончанию. Скоро Крисса и ее друзья должны были пересечь границу Эрквадиора. С каждым днем девушка становилась все беспокойнее; она не понимала, что ей делать – то ли спешить вперед, повинуясь снам и увещеваниям Мирта, то ли проявлять осторожность и красться по территории королевства, таясь от всех. Хотя о Дуэйне не было ни слуху, ни духу, сбрасывать его со счетов явно не стоило. Кристина серьезно сомневалась, что он действительно мог забыть о ней, просто, вероятно, попытки обнаружить ее по эманациям силы ему по каким-либо причинам не удавались. В любом случае, столица была местом небезопасным, а идти в такую даль, чтобы отсиживаться у Проклятого храма в надежде на его искажающий магический фон, было бы невероятной глупостью. Кроме того, Мирт не уставал повторять: стоя в сторонке, ничего не узнаешь и не обретешь, и только рискнув подобраться к логову врага, можно вновь отыскать свое счастье. Очень часто Крисса жалела, что поддалась такой заманчивой мысли. Теперь, в столь тревожной обстановке, она постоянно пыталась найти рациональное объяснение своей уверенности в правоте Мирта. Объяснения не было… Действительно, кому сказать! Сон и увещевания потерявшего память воина! Просто смешно!

Сам Мирт не выказывал никаких признаков беспокойства и в ответ на все расспросы однообразно отвечал: все в порядке, можно продолжать путь. Спорить с ним было уже поздно, поэтому Кристина упрямо шла к берегу моря, стараясь лишний раз не поддаваться тяжелым мыслям. Эверетт был просто в восторге от окружающей обстановки. Его восхищали и величественные зеленые горы, и возделанные поля, и удивительно теплая погода, и маленькие деревушки, попадавшиеся им по пути, и дружелюбие людей… Порой Криссу так и подмывало спросить, много ли он смог увидеть благодаря своему дару, но от такого вопроса она неизменно воздерживалась. Не хотела лишний раз напоминать менестрелю об его несчастье. К разговору, начатому за день до того, как друзья покинули Предел Обреченных, они больше не возвращались, и Кристина надеялась, что не слишком обидела Эва своим довольно неубедительным объяснением. Судя по всему, он придал ее словам нужное значение, раз вел себя как прежде, но иногда девушке казалось, что в глубине души он очень переживает.