Заклятые пирамиды Орлов Антон
Достав из своей котомки цилиндрический футляр с картами, лист плотной бумаги, чернильницу и пенал с перьями, Эдмар принялся набрасывать какую-то схему, время от времени сверяясь с картой южных земель. Длинная светлая челка падала ему на глаза, выражения не разберешь, но у Зинты зародилось подозрение, что он мухлюет.
Зато жара у него определенно нет, ни о каких котах с колокольчиками больше не вспоминает.
– Готово. Карта, где зарыт клад, как новенькая. Сейчас мы ее состарим, исключительно из эстетических соображений…
Маг провел ладонью над своим творением, и оно приобрело вид потрепанный и почтенный, словно несколько веков пролежало то ли в разбойничьем сундуке, то ли в лавке древностей. Зинта наблюдала за этими манипуляциями с критическим прищуром.
– И зачем все это?
– Крючок для Дирвена. Он поклялся, что никому обо мне не расскажет, но если маги Ложи начнут его допрашивать – сама понимаешь, чем это закончится.
– Так никакого клада, что ли, нет?
– Есть, чем хочешь могу поручиться, но клад без старинной карты – это все равно что вечеринка без вина. Пресно и неубедительно. Кстати, о вине, он сейчас проснется.
Зинта оглянулась: Дирвен принял сидячее положение и с болезненным мычанием растирал опухшую физиономию.
Того, что их снова трое, он пока еще не заметил.
Вскочив раньше, чем маг успел поймать ее за руку, она подошла к мальчишке и остановилась над ним, уперев руки в бока.
– Хорош! Мало того что вчера Эдмара чуть не утопил и выжрал один все наше вино, так теперь еще от тебя перегаром несет, как от трактирного выпивохи! Не стыдно?
К его чести, амулетчик Ложи сумел сразу вычленить из сказанного главное, на что Зинта и рассчитывала:
– А почему – чуть?
– Потому что вам обоим невероятно повезло.
Эдмар адресовал ей укоризненно-разочарованную гримасу: наверняка собирался напугать своего несостоявшегося убийцу, чтоб у того сердце в пятки провалилось, а теперь никакого эффекта неожиданности.
Повернувшись, Дирвен несколько раз растерянно моргнул, хлопая пушистыми соломенными ресницами, и кинулся к нему с радостным воплем. Повалил на траву – не нарочно, просто потому, что с похмелья руки-ноги плохо слушались. Чернильницу Эдмар перед этим закрыл и спрятал в котомку, а то бы уляпались.
– Разлучные горы вспомнил? – ухмыльнулся маг.
– Чего?.. Да я тебе…
– Ты меня уже вчера убил. Собираешься повторить?
– Как ты выплыл-то? – пробормотал Дирвен обескураженно.
Ему объяснили насчет правильного желания – одного-единственного, которое Лилейный омут способен выполнить.
Позавтракали копченой курицей и пирожками, запивая согревшейся на солнце родниковой водой, потом Эдмар рассказал о кладе, продемонстрировав состряпанную час назад карту, якобы полученную в подарок от старого сурийца. В незапамятные времена в оазисе, затерянном в глубине пустыни Олосохар, находился город, принадлежавший могущественному древнему магу. Однажды пришли враги, убили правителя и все там дотла сожгли, однако на них пало проклятие, поэтому добраться до тайника, устроенного под дворцом, они так и не смогли. Прошли века, пепелище города занесло песками, но на карте, которая передавалась из поколения в поколение в знатной сурийской семье, все нарисовано в подробностях, не ошибешься. В тайнике хранятся сокровища и, самое главное, амулеты, которые наделяют своего хозяина небывалой властью, так что хорошо бы этот подвал откопать… У Дирвена все сильнее разгорались глаза, но вначале он держался и, пока пробирались через лес, стоически помалкивал, а когда вышли на дорогу, хрипловатым голосом спросил:
– Вдвоем туда поедете? Там же пустыня, кочевники, разбойники… Еще и всякий опасный народец – песчанницы, например, или амуши.
– Ты прав, затевать такую экспедицию лучше в надежной компании, но я в Аленде никого из надежных ребят не знаю, кроме тебя, а ты ведь на службе.
– Я сейчас на каникулах. Сказали, если ничего не наметится, две восьмицы могу отдыхать после экзаменов, так что я бы с вами поехал.
– Тебе не влетит? – снисходительно прищурился маг.
– Не влетит, – огрызнулся Дирвен.
К тому времени, как дошли до Храма Кувшинок, Эдмар «позволил» себя уломать. То, что на юг они отправляются прямо сейчас, не заворачивая в Аленду, первым же попутным поездом, Дирвена не смутило: все его амулеты при нем, кроме тех, которые полагается сдавать на хранение, и денег он с собой взял, так что поехали!
Зинта молча шагала позади, хмурилась и не могла понять, что его подвигло на авантюру. Сам хвастался, что Светлейшая Ложа своим элитным амулетчикам очень даже нехило платит, так зачем ему древнее золото, которое то ли есть, то ли нет где-то там среди раскаленных барханов пустыни Олосохар? И вряд ли Эдмар мог зачаровать его, от таких атак Дирвена защищают амулеты. Или этому мальчишке, так же как ей, в глубине души хочется сказочных приключений? Все равно непонятно: уж амулетчику Ложи грех жаловаться на неинтересную жизнь – тем более ему, тем более после Разлучных гор!
Когда поравнялись с распахнутыми воротами старого храма, ей вновь пришлось удивиться, но теперь уже Эдмару. Сбросив котомку, тот вошел во двор, что-то вытащил из кармана и высыпал в чашу для пожертвований – судя по звяканью, не то целую горсть монет, не то драгоценности из тех, которыми он разжился в Паяне, пока подвизался в гильдии контрабандистов.
После этого он опустился на колени и простерся ниц, коснувшись лбом пыльной каменной плиты. Светлые волосы эффектно рассыпались. Его поведение изрядно ошеломило и Зинту с Дирвеном, и двух жрецов в поношенных мантиях – мужчину и женщину, появившихся в дверях храма.
– Благодарю тебя, Госпожа Вероятностей, – не поднимая головы, произнес Эдмар. – Прости, что не понял сразу. Я безмерно благодарен тебе за свое спасение и за свое возрождение. Я люблю тебя, моя Госпожа.
– Набожный Эдмар – это нечто! – фыркнул Дирвен – впрочем, тихонько, чтобы никто, кроме лекарки, не услышал.
– Нет бы тоже сказал «спасибо», что не стал убийцей, – одернула его Зинта и, спохватившись, низко поклонилась храму.
Вместо того чтобы внять доброму совету, мальчишка независимо вскинул голову и хмыкнул. Зинта уже была наслышана о его неприязни к богине вероятностей, он и вчера всяко ее честил, обвиняя в своей оплошности и называя «Рогатой Госпожой».
Спустившийся с крыльца жрец заглянул в чашу и заметил, приятно удивленный:
– Ваша щедрость похвальна, молодой человек. Да пребудет с вами милость нашей Госпожи!
– Мое приношение ничтожно, – с улыбкой возразил Эдмар, поднимаясь на ноги. – Надеюсь, в будущем я смогу пожертвовать Госпоже дары, которые будут ее достойны.
На прощание жрец благословил их. Дирвен ухмылялся с нагловатым вызовом и даже начал насвистывать сквозь зубы разнузданный модный мотивчик, но почитающий Госпожу Развилок маг заставил его замолчать, отвесив подзатыльник. Юный амулетчик развернулся, готовый к потасовке, – и неожиданно стушевался, встретив предупреждающий взгляд Эдмара.
Зинта чувствовала, что у нее скоро голова начнет пухнуть от размышлений. С Эдмаром после возвращения из Лилейного омута что-то не так. Неладно?.. Нет, не то слово. Он изменился, и определения для этой перемены не подобрать. Как будто в одночасье повзрослел. С другой стороны, переживши такое, в самый раз взяться за ум, ничего тут нет удивительного.
Дирвену порой мечталось, что была б у него власть, какую никому не пересилить, – он бы тогда всех заставил жить по справедливости, и отменил бы в Овдабе Закон о Детском Счастье, и Ктарму бы уничтожил… Но то были сказки, которые он рассказывал самому себе, а реальная возможность – вот она, сейчас замаячила. Протягивай руку и хватай. Впору подумать, что Лилейный омут заодно и его желание выполнил, хотя он туда не нырял.
Древние амулеты, о которых говорил Эдмар, должны достаться ему. Заполучив их, он сможет сделать все, что захочет.
Две восьмицы каникул. Вряд ли они успеют обернуться за такой срок, но Эдмар явно что-то замышляет и темнит, а поскольку Дирвен из-за своей клятвы должен держать язык за зубами, единственный выход – напроситься к нему в спутники, следить за ним и, если понадобится, остановить его.
Лишь бы не прислали мыслевесть с приказом вернуться в Аленду. Обмен мысленными сообщениями доступен немногим. Маги это умеют, потому что они маги. Тех, кто служит богам, как Нальва, или Зинта, или как ее взаправду зовут, одарили этой способностью их небесные покровители. Амулетчик может передавать и принимать мыслевести, если при нем «Ментальный почтальон», настроенный на связь с магом либо другим амулетчиком. Выкинуть, будто бы потерял?.. На это Дирвен решиться не мог – должностное преступление. Он ведь не дезертир и не злостный нарушитель дисциплины, его задача – разведать, что затеял Эдмар, потому что больше некому.
Уйдя с головой в эти размышления, он даже в окно не глядел. По растрескавшемуся рыжеватому лаку на деревянных панелях купе скакали солнечные зайчики, подмигивая троим авантюристам, которых поезд с облупленной драконьей мордой на тягловом вагоне уносил все дальше на юг.
Коллегиальность обязывает: секреты Светлейшей Ложи, в том числе касательно Накопителей и прочих скелетов в шкафу, Суно Орвехт хранил, как свои собственные. Помогал по мере сил придерживать дверцу шкафа, чтобы оные скелеты не вываливались на всеобщее обозрение. Но тащить в упомянутый шкаф новые экземпляры – от этого увольте. Так что не стал он сдавать своим вечно голодным коллегам Зинту и Эдмара Граско из Молоны, проявив непростительную нелояльность. Все-таки неспроста его шесть дней кряду в Доме Инквизиции продержали: возможно, кого-то из доглядчиков одолевали смутные, но настойчивые сомнения.
Вычислить молонских беглецов Орвехту не составило труда. Для начала он невзначай поинтересовался у Дирвена, знает ли тот лекарку под дланью Тавше, которая оказала помощь ему и юноше из Нангера. Не рискнув соврать учителю, мальчишка промямлил, что это Нальва Шенко, он ее встретил возле границы, лазутчики ее вначале за ужасательницу приняли. Суно не стал продолжать расспросы, вместо этого пошел в архив и еще раз внимательно изучил его отчет. Соответствующий допуск у него имелся, а интерес куратора к тому, как ученик справился с первым полевым заданием, никого удивить не мог, тем более что Суно Орвехт слыл образцово добросовестным куратором.
В числе прочего к отчету прилагались словесные портреты Нальвы Шенко и Энги Лифрогед, со слов лазутчиков. Однако… Вот тебе, Дирвен, и «порядочная девица»! Посмеялись над тобой боги. Что ж, теперь понятна истинная причина драки в «Столичной белке». Честно говоря, за такое Суно и сам бы притворщика вздрючил… Но уж он-то, в отличие от Дирвена, живо раскусил бы фальшивую девицу.
А Эдмар Граско, получивший по молонской традиции фамилию своей опекунши, – тот самый маг-возвратник, который якобы заключил сделку с демонами и сгинул, так и не попав в Накопитель. Не было никакой сделки. Судя по всему, этот Эдмар – редкостная шельма, самого Мулмонга переиграет. Парень то ли каким-то образом узнал правду о Накопителе, то ли что-то заподозрил – и подался в бега, прихватив с собой Зинту.
Хм, за последнее ему спасибо. За Хеледику, впрочем, тоже, девчонка заметно ожила. Наверняка Дирвен рассказывал о ней своей новой «зазнобе». Жаловался, поганец. Но благодарность благодарностью, а с такими, как Эдмар Граско, надо быть настороже. Молонские коллеги его недооценили: маг он довольно-таки сильный и прекрасно обходится без подкормки. Предложить его кандидатуру для решения мезрийской проблемы? Не потянет, а после неудачи практичные коллеги упекут его в Накопитель.
Делиться своими умозаключениями Орвехт ни с кем не стал. Попытался найти лекарку, но не преуспел: та затерялась в Аленде, словно прозрачный, как слеза, стеклянный шарик, который уронили в мутный водоем. Несомненно, прячущие чары. Он сумел бы их преодолеть, если бы больше общался с Зинтой, а сейчас остается признать свое поражение и надеяться на новую встречу.
Суно привлекли к подавлению беспорядков, учиненных сурийскими смутьянами, и стало не до того. Зато он смог дать выход накопившемуся раздражению, направив его на погромщиков, поджигателей, мародеров и насильников. Поскольку он действовал в одиночку, ему удавалось заставать их врасплох: негодяи полагали, что маги всегда работают группами. Орвехт не щадил их, но в то же время следил за тем, чтобы от его заклятий не пострадали мирные жители.
Он не разделял мнения, что люди, которых околдовали, и агрессивно настроенная толпа лишены свободы выбора в равной степени. С зачарованного, если тот не способен сопротивляться магии, и впрямь никакого спросу, однако те, кто пошел бить, насиловать и грабить, наслушавшись подстрекателей, сами сделали выбор: могли пойти, а могли и не пойти.
Хеледика в очередной раз его удивила. Сначала она просилась с ним в город, словно речь шла об увеселительной прогулке, но Суно велел ей оставаться дома и защищать матушку Сименду. Что ж, она и защитила – не только дом Орвехта, но и с десяток окрестных особняков. Когда на улице Розовых Вьюнов появилась компания распаленных юнцов, вооруженных ножами и палками, девушка вышла им навстречу – в черном платье, длинные волосы лунного цвета распущены, в кулаках зажато по горсти олосохарского песка.
Погромщики, на свою беду, родились уже после того, как их семьи покинули Суринань: откуда им было знать, кто такие песчаные ведьмы и каково с ними связываться? Разве что сказки об этом опасном племени слышали, но то сказки, а то богатый район Аленды и какая-то ларвезийская барышня. Им бы бежать оттуда со всех ног, а они повели себя иначе. Вполне предсказуемо. Суно, заглянувший домой на следующее утро, успел осмотреть их тела до того, как приехала повозка, собирающая трупы. Никаких внешних повреждений, но у каждого носоглотка забита песком.
На четвертый день волнения были окончательно подавлены, однако выловить эмиссаров из Овдабы так и не удалось: те сделали свое дело и затаились либо убрались домой. Столица зализывала раны. Суно и заглянувший к нему в гости Шеро пили в библиотеке сваренный песчаной ведьмой шоколад. Хеледика в дальнем углу рылась в книгах: библиотека была одним из ее любимых местечек в доме Орвехта, и она частенько здесь сидела – в отличие от Дирвена, которого Суно так и не смог приохотить к чтению.
– Мыслевесть от коллеги Бегройма Кангехта, – с тревожным удивлением проворчал Шеро. – Он направляется сюда, чтобы передать нам устное сообщение. Что такого могло стрястись, чтобы маг не решился послать мыслевесть?
– Что-нибудь из ряда вон выходящее, – нахмурился Суно. – Совсем из ряда вон, такое, что дальше некуда… Хеледика! – он повысил голос. – Будь добра, свари нам еще порцию!
За старыми книжными шкафами, украшенными резным орнаментом и наборными стеклянными вставками, прозвучали легкие шаги, скрипнула дверь. Ушла.
– Надеюсь, не с мятежом оно связано, – устало поморщился Шеро.
– Думаю, что-то другое. Если бы с мятежом, нас бы отсюда мигом выдернули по тревоге. Мало ли на свете проблем, кроме сурийцев? Я вот надеюсь, упасите боги, что это не Мезра новый сюрприз преподнесла.
Старший маг угрюмо кивнул. За те трое суток, что Аленда была охвачена беспорядками, оба почти не спали. Предполагалось, что, выпив шоколада и обсудив ситуацию, они смогут позволить себе заслуженный отдых. Если бы.
Коллега Бегройм Кангехт, которого впустила в дом матушка Сименда, запыхавшийся до одышки, с блестящей от пота лысиной, плотно притворил за собой дверь и потерянно выдохнул:
– Лилейный омут… Искупался там кто-то…
– Но там же регулярно кто-нибудь… – Суно, с недавних пор тоже знавший, что представляет собой Лилейный омут, на полуслове осекся. – Не утонул? Искупался?
– Именно, коллеги, – угнетенно подтвердил вестник. – Пришел, окунулся и ушел… Что теперь делать будем?
Маги переглянулись.
– Кто это был, установили? – осведомился Шеро.
– Нет, – Бегройм развел руками. – Обнаружили только сегодня, а случилось это, по всей видимости, три-четыре дня тому назад. Омут мешает наблюдениям, и след теперь никак не возьмешь, все размыто и перепутано. Хорошо, что вообще удалось отследить возмущение, могли прошляпить.
– Кто бы это ни был, я бы сказал, что это тот самый маг, с которым есть смысл договариваться насчет Мезры, – сощурился Орвехт. – Раз уж он в Лилейном омуте искупался…
– Вот и я о том же, – с тяжелым вздохом согласился Шеро. – Надо найти его и побеседовать. Откуда он нырял, известно?
– Между пятым и шестым часом. – Поймав взгляд Орвехта, не посвященного в эти тонкости, Кангехт добавил: – Лилейный омут представляет собой идеальный круг, мы его для удобства поделили, как часовой циферблат. На этом отрезке бережок только в одном месте пологий, там он и вылез из воды, это кое-как определили, но со следом все безнадежно. Окаянное божественное озеро так влияет на окрестности, что нашими методами ничего не выявить.
– Поехали на Совет, – распорядился Шеро, поднимаясь.
Они втроем направились к выходу, и Суно с философской покорностью подумал, что сегодня ему опять не суждено выспаться.
Совет, больше напоминавший растревоженный улей, затянулся почти до полуночи. Мага, искупавшегося в Лилейном омуте, во что бы то ни стало надо найти. Этот маг может быть крайне опасен. Этот маг может быть крайне полезен. Сначала следует выяснить, кто это, а потом уже решать, что с ним делать. Сначала нужно привлечь его к решению мезрийской проблемы, а потом уже что-то против него предпринимать. И так далее.
Домой Суно ехал с гудящей головой. По мостовым цокали копыта конных патрулей, в переулках шныряли тени. Пахло гарью, хотя пожары в городе уже потушили.
Матушка Сименда обеспокоенно сообщила, что вскоре после того, как он вместе с другими господами ушел, Хеледика собралась и куда-то умчалась, не слушая никаких увещеваний. Сказала, что завтра или послезавтра вернется. Она, мол, хочет в чем-то помочь господину Орвехту, но не уверена, что у нее получится, поэтому говорить ему об этом пока не надо.
Несмотря на просьбу, домоправительница ее выдала. И правильно сделала, решил Суно. Что там еще девчонка задумала, куда ее понесло в такое время? Впрочем, судя по исходу ее схватки с погромщиками, постоять за себя она сможет. Послав ей мыслевесть и получив ответ – не беспокойтесь, учитель, все в порядке, – он наконец-то отправился спать.
6. Песчаные чертоги
Цивилизация заканчивалась по ту сторону забора. Побеленный известкой вокзал, кирпичная крепость ларвезийского гарнизона с двумя флагами на донжоне, королевским и Светлейшей Ложи, расходящиеся от нее лучами провинциальные улицы, привычные вывески магазинов и трактиров – все это осталось за спиной, словно ты шагнул из одного мира в другой через Врата Перехода. А впереди скопище приземистых построек одного цвета с пустынной серовато-желтой далью, масса пестро одетого иноязычного народа, верблюды, похожие на неуклюжих шерстистых демонов, – все это живет по неведомым законам и таит в себе множество ловушек и подвохов.
Вчера Дирвен загляделся на верблюда, а подлая скотина занервничала и плюнула ему в лицо. Не скупясь плюнула, хватило бы на целую пивную кружку. После этого он про себя порадовался, что внял совету Эдмара и согласился надеть матхаву: тряпку постирать проще, чем отмывать всю физиономию от вонючей слюны. Хотя глаза все равно по-сволочному залепило.
Как приехали, Эдмар отправился на базар и вернулся оттуда с ворохом сурийской одежды для всех троих. По его словам, переодеться стоило из соображений безопасности. Еще в поезде он невесть каким волшебным способом свел со своих волос белую краску, чтобы меньше выделяться среди местных. Тем лучше: темноволосый, он не так сильно напоминал Энгу.
Когда Дирвен сказал, что не собирается закрывать лицо, потому что он не гаремная красотка, а ларвезийский подданный, маг пожал плечами:
– Как знаешь. Если тебя украдут, спасать не буду.
– Какой придурок станет меня красть?
– Придурком скорее будет тот, кто этакое сокровище купит, а украдут тебя какие-нибудь предприимчивые работорговцы. Пока я гулял по Гуртханде, меня дважды чуть не похитили. Интересно, они там очухались или им фатально не повезло? Третий попытался зажать меня в укромном закоулке не корысти ради, этому я по-хорошему объяснил, что я маг, и нанял его телохранителем на остаток дня, – Эдмар рассказывал об этом с такой ухмылкой, словно гордился своим успехом у местного населения. – Стоило хотя бы шарфом лицо замотать, перед тем как туда идти.
– И как ты расплатился с телохранителем? – сощурился Дирвен.
– По-честному.
– Оригинальная у тебя честь, чье-нибудь бесчестье и рядом с ней не лежало…
– Да хватит вам, – вмешалась Зинта. – Матхавы нужны, пока мы здесь, а как поедем, можно будет их снять и потом повязывать, только если в пустыне поднимется ветер.
Глинобитный сурийский городишко назывался Гуртхандой, а ларвезийское поселение, отгороженное от него забором из желтоватого необожженного кирпича, – Генрой. Проломов в заборе хватало, и все же он обозначал границу между двумя несхожими укладами жизни. Обе стороны по большей части с этим считались. Официально Гуртханда находилась под протекторатом и юрисдикцией Ларвезы, но в действительности жила по своим южным законам, темным и непонятным для человека с просвещенного севера. Что с того, что Ларвеза не признает рабства? В Гуртханде тебя сцапают, а продадут в каком-нибудь княжестве или вольном торговом городе за много шабов отсюда: ушел человек погулять и пропал – мало ли что случилось. Всегда можно свалить на волшебный народец.
В генрийской лавке амулетов Дирвен приобрел пару подвесок. Жаль, разыграть простачка не удалось: продавец понял, что он выбрал самое стоящее, ибо знает толк в товаре, и ни гроша не уступил. После разгрома «Столичной белки» Дирвена Корица обязали сдавать боевые амулеты на хранение, поэтому ничего вроде «Каменного молота» или «Когтей дракона» у него с собой не было. Сказали, «Молот» не для того, чтобы стулья в чайной в щепки разбивать. Ему оставили «Незримый щит», но он хорош для самообороны, а не для настоящей заварушки.
Зайдя в оружейный магазин, Дирвен долго разглядывал шпаги, жалея о том, что не слишком хорошо фехтует, и удивительные «малые ружья» из Бартоги, далекой северо-восточной страны за Унским хребтом. Такая штуковина стреляет пулями, как большое ружье, а длиной примерно в локоть, ее даже можно держать одной рукой. Затейливо придумано, но амулеты надежней. Правда, если ты со своими амулетами один, а против тебя целый отряд с пороховым оружием, все равно можешь проиграть. Дирвен купил кинжал, повесил на пояс.
Ему следовало бы вернуться в Аленду первым же поездом. Отомстил Эдмару, прокатился до южного аванпоста Ларвезы, посмотрел издали на пустыню, а теперь пора домой. Насчет древних чудо-амулетов еще надвое, есть они там или нет, энтузиазм Дирвена пошел на убыль.
Беда в том, что он не мог повернуть назад. Оставить Эдмара без присмотра? После Лилейного омута мага словно подменили. Это одновременно и он прежний – и кто-то другой, более опытный, сильный, опасный. Неспроста ведь ледяное черное озеро так охраняется! Наверняка с ним связана тайна, в которую посвящают не каждого, но Дирвен только сейчас до этого додумался, иначе не потащил бы туда своего недруга. Выходит, искупав Эдмара в омуте, он навредил интересам Ложи… И никого не предупредишь, даже учителя: если богами и великими псами поклялся молчать – придется молчать. Да он и без клятвы вряд ли рискнул бы сознаться в проступке, но об этом размышлять и подавно не хотелось. Все, что в такой ситуации можно сделать, это постараться самому исправить оплошность, а насчет пресловутых древних амулетов – как повезет.
В Эдмара вселилось нечто из омута. Оно-то и погнало его на край света, в пустыню Олосохар. Вероятно, там действительно есть тайник, в котором… Заперт кто-то еще, кого одержимый Эдмар собирается выпустить? Или там хранится артефакт, с которым он проделает некие вещи, не сулящие ничего хорошего для всех окружающих? Известные Дирвену легенды и литературные сюжеты наводили именно на такие мысли.
Придется отправиться с ним, чтобы в роковой момент помешать ему, наплевав ради этого и на дисциплину, и на весь остальной риск.
Мыслевесть от Хеледики настигла Суно в резиденции Ложи. Девчонка вернулась в Аленду (хм, так ее носило за город?) и должна немедленно сообщить учителю кое-что важное (если «важное» касается того, куда запропастился паршивец Дирвен, это будет очень кстати). Прислать сообщение отказалась – мол, она лучше все расскажет при встрече.
Появилась она спустя час с четвертью. Юбка испачкана, ботинки пыльные – даже не завернула домой переодеться, зато желтовато-дымчатые глаза, по-кошачьи круглые, с приподнятыми уголками, сияют, как два фонарика. Словно она уже нашла если не смысл жизни, по поводу которого было столько печали, то хотя бы равноценную ему замену.
– Нам надо поговорить так, чтобы нас не услышали. Я узнала, кто это был. Идемте, я все объясню.
Орвехт увел ее из сводчатого гранитного коридора, освещенного магическими лампами в виде хрустальных звезд, к себе в кабинет, и тогда Хеледика его огорошила. Во-первых, она присутствовала при его разговоре с Шеро и Бегроймом. Сделала вид, что ушла, а сама спряталась под столом и все подслушала, применив песчаные чары, чтобы ее не заметили. Во-вторых, решив помочь Суно, отправилась к Лилейному омуту и своим ведьмовским способом выяснила, кто там искупался. Кое в чем песчаные ведьмы заткнут за пояс любого мага, жаль только, что ничему у них не научишься – сама природа волшебства разная.
– Это Ормье Нечди Сомайди из Нангера. Если вам нужно, я могу его найти.
Что ж, побеседовать с ним надо как можно скорее, пока никто не опередил. Желающих найдется немало – хоть Овдаба, хоть сурийские князья, хоть восточные государи из-за Унских гор.
– Где он сейчас?
– Поехал на юг. Он уже далеко, по-моему, в пустыне. Дирвен тоже с ним, хотя в омуте не купался.
«Дирвен там бесповоротно утонул бы», – заметил Суно. Не вслух. Незачем девчонке знать лишнее.
– Ты сумеешь найти кого угодно?
– Нет, – Хеледика опустила ресницы, обычный ее прием, когда что-то вызывает смущение или замешательство. – Только Ормье и Дирвена. Песчаная ведьма всегда найдет того, кто… С кем она… В общем, кого она допускала к себе на ложе.
– Понятно. Посиди здесь, ничего не трогай, вот тебе книжка интересная, – он вытащил из шкафа толстенную Энциклопедию Волшебных Существ с иллюстрациями, изданную пятьсот лет назад. – Я скоро вернусь.
Кабинет Шеро находился по соседству. Девчонку Суно с собой не взял, чтобы не конфузилась, объясняя едва знакомому магу, благодаря какому обстоятельству она способна определить местонахождение обоих кавалеров.
Дирвен-то за каким демоном вместе с ним потащился? На приключения потянуло – а дисциплина, стало быть, побоку – или очутился в заложниках?
Было решено, что разыскивать древнего мага и разводить с ним дипломатию отправится Орвехт. Он ничего не имел против. Наконец-то подвернулась командировка не в окутанную мертвенным маревом Мезру, а в другие края. Без помощи Хеледики не обойтись, и лучше он сам за ней присмотрит. Вдобавок следовало вернуть блудного амулетчика, за которого он отвечает как куратор. И чем не шутит Госпожа Вероятностей, вдруг в этой компании заодно и Зинта окажется?
Ему предлагали взять с собой кого-нибудь еще, но Суно отказался: если древний маг обнаружит, что его преследует целая делегация, он может расценить это как попытку помериться силами. Помощники только помешают, Орвехта с песчаной ведьмой для успеха предприятия за глаза хватит.
– Хорошая у тебя девочка, – заметил Шеро, вручая ему официальное послание к объекту погони от руководства Светлейшей Ложи. – Истинный золотой самородок…
И непонятно было, девичьи прелести Хеледики произвели на него впечатление или то, как лихо она справилась с проблемой, которая без ее участия выглядела неразрешимой.
Они выехали под вечер того же дня, специально снаряженным поездом, который помчался на юг по резервной ветке без остановок. Насколько же это путешествие, по-королевски комфортное, отличалось от их побега из Мезры на крыше товарного вагона два года назад!
За пепельно-желтыми барханами открылась зеленая лужайка: растения с мясистыми зубчатыми листьями, яркие глянцевые цветы, усыпанный изумрудными почками колючий кустарник, а посередине каменный колодец, защищенный двускатным навесом и накрытый крышкой, его каймой окружала жесткая олосохарская трава с глубоко залегающими корневищами.
Нанятые для раскопок сурийцы загомонили, передние верблюды ускорили шаг, стремясь поскорее дорваться до лакомого пейзажа.
– Стоять! – срывая ослабевший голос, крикнул Эдмар. – Все назад!
Он уже который день испытывал непонятное недомогание и ехал в пассажирской корзине молча, с закрытым лицом, завернувшись в потрепанный плащ из белого шелка. Началось это еще в поезде: маг почти всю дорогу дремал под перестук колес, а если его тянуло на разговоры, то только с Зинтой – оно и хорошо, с Дирвеном они бы разругались в пух и прах. По прибытии в Генру его отпустило: опять начал язвить, закупил все необходимое, набрал работников, а в пустыне тот же странный недуг вновь дал о себе знать.
И что примечательно, лекарка под дланью Тавше ничем не может ему помочь. Значит, хворь магическая. Раньше за ним такого не водилось, эта напасть одолела его после Лилейного омута. При этом он рвется к руинам засыпанного песком города, как одержимый, словно там его спасение. Несложно додуматься: его гонит вперед то, что вселилось в него в бездонной глубине черного озера.
У Дирвена от этих размышлений пробегали по спине мурашки. Эдмара надо убить, пока ничего не успело случиться. Но вдруг убьешь его – а то, что в нем засело, не погибнет, вырвется на волю? В таком деле не стоит пороть горячку. И рядом с ним все время ошивается Махур-нуба – страховидный головорез, который играючи управляется с ножом и в придачу вооружен неплохими амулетами. Телохранитель. Тот самый, напавший на Эдмара во время его первой прогулки по Гуртханде. Дирвен от такого охранничка бежал бы со всех ног, не говоря о том, чтобы взять его на службу.
Услышав приказ господина, Махур-нуба во всю глотку завопил по-сурийски и спрыгнул на песок. Зинта тоже пыталась что-то кричать и добилась того, что ее верблюд встал как вкопанный, заставив остановиться шагавших следом. Она вылечила его от какой-то верблюжьей хвори и научилась с ним ладить, а Дирвена его подлая ездовая скотина так и норовила игнорировать.
На лекарке был светло-зеленый балахон с вышитыми символами Тавше и такое же покрывало. Эдмар все лавки на гуртхандийском базаре перерыл, чтобы раздобыть для нее это одеяние, зато местным сразу было понятно, что перед ними не «вамута» – женщина, а «тирна памана» – служительница богини и обращаться с ней нужно с соответствующим почтением.
Нохиш-нуба, надсмотрщик над работниками, присоединился к общему гвалту, пытаясь образумить передних, но те то ли не послушались, то ли не смогли остановиться. Дирвена выручил Махур-нуба, шуганувший его целеустремленного верблюда, иначе быть бы ему третьей жертвой.
«Лужайка» внезапно вздыбилась и начала пузыриться, словно омлет на сковороде, в ней раскрылись провалы, в два счета поглотившие людей и животных. Встопорщенные растения и неестественно перекосившийся колодец не исчезли, но на глазах поблекли и стали похожи на выцветшие театральные декорации. Они вовсе не были тем, чем казались на первый взгляд: наросты на плоской спине громадного существа, зарывшегося в песок. Донеслось хлюпанье и урчание, тошнотворной теплой волной накатил гнилостный смрад, и вскоре все закончилось. Мнимый оазис выглядел теперь засохшим и безжизненным.
– Это осужарх, – сообщил Эдмару Нохиш-нуба. – Когда он проголодается, травка снова зазеленеет. Я этих ишаков предупреждал, но они как дети.
– Месяц мой серебряный, не печалься, – оттерев его в сторону, утешил Махур-нуба, с обожанием глядя на своего нанимателя. – Доедем до Зеата, купим на рынке взамен двух рабов. Недорого купим.
Нохиш объяснялся по-ларвезийски не хуже, чем коренной житель Аленды. Махур говорил на чужом языке довольно правильно, но с сильным южным акцентом и порой коверкал слова.
– Поехали дальше, – безразлично произнес маг.
– Подожди! – Выкрик у Дирвена получился по-мальчишески звонкий. – Разве ты не убьешь осужарха?
– Зачем?
– Он слопал людей, за которых ты отвечаешь.
– Я не отвечаю за тех, кто с головой не дружит. Им было сказано стоять.
– Он же потом еще кого-нибудь слопает!
– Я не подряжался истреблять в пустыне Олосохар редких животных.
– Это волшебное животное.
– Тем более пусть живет.
– А еще магом называешься… Лучше прямо скажи, что не можешь!
– Могу, но не хочу, – судя по выражению глаз над верхним краем серо-голубой матхавы, Эдмар усмехнулся, нисколько не задетый и не раззадоренный.
– А если он, отдохнув, за нами потащится и нападет, когда мы остановимся на ночевку?
– Вот тогда и буду с ним разбираться.
– Он наелся, Дирвен-нуба, долго будет отдыхать. Два-три дня.
Махур-нуба высказался вежливо, прибавив к имени уважительное обращение, но при этом нагло играл глазами и скалил зубы. Когда он отправился наводить порядок, покрикивая на работников, Дирвен процедил:
– На ночевках-то мы в безопасности, кто бы сомневался… Вы с твоим телохранителем по ночам так орете, что на десять шабов вокруг вся живность и нечисть кто куда разбегается!
– Вот видишь, как хорошо я обеспечиваю безопасность людей, за которых отвечаю, – промурлыкал Эдмар таким довольным тоном, точно его похвалили.
Дирвен демонстративно плюнул, попав на шерсть своему верблюду, перед тем улегшемуся на песок, и полез в корзину.
Караван двинулся дальше на юго-восток. Уже третья восьмица пошла, как они в пути. Впереди плоскогорье Руманди, там находится город Зеат и несколько деревушек в маленьких зеленых долинах, а дальше рукой подать до территории, где хозяйничает волшебный народец, выживший оттуда людей. Цель путешествия находится там. Похороненный под песками подвал дворца, в котором жил безвестный правитель безымянного города, разрушенного в незапамятные времена. Эдмар туда рвется, словно у него нет ни малейших сомнений в существовании тайника с ценным содержимым.
Охраны с ними не было. Маг сказал, что сам управится, а денег у него хватило только на снаряжение и на работников, которым предстояло откапывать пресловутый подвал, находящийся, по его предположениям, на значительной глубине.
Вынырнув из базарной толчеи, словно шут на пружинке из коробочки, Нохиш-нуба предложил ему свои услуги в качестве переводчика и управителя, отлично знакомого с местными нравами.
Этот смуглый мужчина с обращенной ко всему миру доброжелательной улыбкой, с аккуратно подстриженной черной бородкой, умащенной южными благовониями, и выпирающим из-под куфлы объемистым брюхом, сразу показался Дирвену смутно знакомым. Лицом кого-то напоминает. К тому же маг. Встречались в Аленде?
За обедом в харчевне он охотно и обстоятельно поведал о своей жизни. Полукровка, сын ларвезийского чиновника, служившего в Генре, и женщины из местных, которую тот взял вести хозяйство. По здешним обычаям она считалась законной наложницей своего господина, так что их сын отнюдь не бастард. По-настоящему его зовут Йесто Тибелдон, но мать дала ему сурийское имя – Нохиш. Отец увез его с собой в Аленду, и Йесто получил неплохое образование, окончил два курса Магической Академии – бытовая магия, увы, что-то большее для него недоступно. Однако он человек простой, без затей и претензий, привык радоваться тому, что есть. Пожив в столице, ощутил зов южной крови и решил вернуться на свою истинную родину. Много путешествовал, завел великое множество друзей, но всегда рад знакомству с новыми хорошими людьми, особенно если они приехали сюда из просвещенных стран и их сердца открыты для здешних чудес. Это же такое счастье – помогать хорошим людям! Особенно молодым, любознательным, увлеченным. Он тоже интересуется забытой стариной, даже, готов признаться, потихоньку пишет трактат об архитектуре древних городов – дилетантский, но с душой – и готов оказать своим новым друзьям-археологам всяческую помощь за умеренную плату…
На этом месте ему пришлось умолкнуть, потому что в харчевню ворвался Махур-нуба. Черные глаза сверкают из-под кустистых бровей, на роже четыре кривых шрама, за поясом пара ножей. Дирвен решил, что их сейчас будут грабить, и приготовился пустить в ход боевой амулет, но громила вместо угроз радостно осклабился:
– Эдмар-нуба, свет очей моих, ты, я слышал, в путешествие собираешься? Возьми с собой! Денег не надо, деньги что песок, станут нужны – сам добуду. Кого скажешь зарезать – я зарежу. Возьми, буду тебя охранять!
Зинта смотрела на него ошарашенно и испуганно. Нохиш, который, пользуясь возникшей паузой, приступил к еде, тоже косился с опаской.
Дирвен надеялся, что ему удалось сохранить на лице невозмутимое выражение, как у Суно Орвехта в похожие моменты, хотя, если честно, не был в этом уверен. Усевшись за стол, все сняли матхавы, а между тем он уже успел оценить удобство этой тряпки: можно не беспокоиться о том, что у тебя на физиономии написано.
– Присаживайся, Махур-нуба, пообедай с нами, – благосклонно улыбнулся Эдмар.
Когда с трапезой было покончено, суриец опять завел свое:
– Не гони, Эдмар-нуба. Все что хочешь для тебя сделаю. Мочой Забагды клянусь, на сердце у меня нет предательства. Возьми с собой, не пожалеешь!
Дирвен фыркнул.
– Вы идите пока к верблюжьим загонам, как мы собирались, – взглянув на него, бросил маг. – Я скоро присоединюсь. Лица закройте.
– Чокнутый. – Они вышли на горячую глинобитную улочку, благоухающую верблюжьим навозом и острыми южными кушаньями, которые готовили в харчевне, здесь можно было высказаться, не таясь. – Мочой какой-то поклялся… Наш Эдмар большой оригинал, если такие знакомства заводит!
– Перестань, – одернула Зинта.
А Нохиш-нуба с наставительными нотками осведомился:
– Неужели вы, юноша, не знаете, что такое моча Забагды? Моча Пса Южного Ветра – то, что льется с неба и дарует жизнь! Северному человеку здешние сравнения могут показаться странными, но о святом следует отзываться поосторожней, народ здесь горячий.
Его поучающий тон напомнил Дирвену школу и… Ага, вот же где он видел это лицо! Полное, бритое, не столь загорелое, темные волосы зализаны. На магическом портрете Нохиш был без тюрбана и бороды, поэтому Дирвен узнал его не сразу.
Если в глазах что-то мелькнуло, собеседник должен был отнести это на счет Южного Пса и здешних метафор.
Эдмар и Махур-нуба догнали их на улице, пахнущей перезрелыми фруктами и краской, которую варили в большом чане в одном из дворов. Судя по счастливой ухмылке сурийца, в телохранители его таки взяли. Дирвен хотел отпустить по этому поводу какую-нибудь остроту, но передумал: один маг, другой вылитый разбойник с большой дороги – чего доброго, так огребешь с обеих сторон… И не до того было, он прикидывал, каким образом действовать дальше.
Неспроста к ним этот якобы Нохиш в «хорошие люди» набился. Намерения у него однозначно темные, по-дурному корыстные. Предупредить Эдмара? А вот ни в коем случае. Нужно дождаться, когда дело дойдет до кульминации, и сначала использовать проходимца как союзника против одержимого мага, а потом сдать Ложе. Если Дирвен их обоих обезвредит, ему простят и то, что уехал без спросу, и то, что он игнорирует уже которую по счету мыслевесть с требованием отозваться. Победителей не судят.
Прежде всего неплохо бы избавиться от Махур-нубы. Опасный мерзавец. Когда он рядом, надо хорошенько следить за голосом и за выражением глаз, чтобы не дать повода для подозрений. Нохиша вроде бы пока ни в чем не заподозрили, но этому старому фокуснику опыта не занимать – если припомнить, какие байки про него ходят.
Происшествий до сих пор случилось немного. Вначале больше всего неприятностей Дирвену доставлял сволочной характер верблюда и непривычный способ путешествия: качаешься, как дурак, в плетеной корзине, согнутые колени затекают, а скамеечка, хоть и застлана войлочным ковриком, все равно оделяет синяками. Хочешь размяться – выбирайся наружу и шагай по песку. На пятый-шестой день он приспособился к болтанке и натер мозоли на ягодицах. Все подушки захапал Эдмар, соорудив у себя в корзине мягкое гнездо. Поделился он только с Зинтой – против этого никаких возражений, единственная дама в караване, но мог бы и об остальных позаботиться… Дирвен подумывал потихоньку стащить у него хоть одну подушку, однако маг предвидел такие поползновения и защитил свое имущество чарами, чуть что поднимавшими трезвон.
На исходе первой восьмицы напали бандиты, и тут Эдмар показал себя во всей красе, прикончив полтора десятка атакующих. Он и пальцем не шевельнул, а те слетали с седел и катились по песку, словно сдернутые невидимыми арканами, их хребты сами собой с хрустом ломались, из разинутых в крике ртов хлестала кровь. Дирвен даже не успел опробовать в деле свои новые боевые амулеты, на его долю попросту никого не осталось, а Зинте едва не сделалось дурно. Калечить животных Эдмар не стал. Трофейных лошадей потом продали в прожаренном на солнце глинобитном городишке, чтобы закупить дополнительно воды и провизии.
Хвала богам, что отбились и остались в выигрыше, но Дирвену было до холодного пота не по себе: в Разлучных горах Эдмар вытворять такое не мог. Тогда еще не мог. Это у него с Лилейного омута… Нохиш-нуба тоже посмурнел лицом и долго выглядел угрюмым, почти подавленным: уж он-то, как маг, тем более оценил по достоинству устроенное молодым коллегой представление. Невежественные работники радовались своему спасению, поглядывая на господина с благоговейным ужасом.
Однажды вечером видели песчанниц, которые танцевали на барханах, нагие, золотистые, изумительно гибкие. Их волосы лунного цвета ниспадали струящимся шелком у кого до колен, а у иной и до пят, развевались и колыхались, словно в воде, – неспроста этих волшебных дев называют русалками пустыни.
У всех были обереги, и все равно каждый смотрел, как завороженный, с ноющей под сердцем сладкой тоской. Эдмар достал бинокль, который у него то и дело выпрашивала Зинта – она как-то раз призналась, что любит танцы, хотя сама танцевать не умеет. Один Махур-нуба уставился с ревнивым выражением не на песчанниц, а на своего нанимателя, вцепившегося в бинокль, в то время как лекарка дергала за полу плаща, уговаривая: «Дай посмотреть, так нечестно!»
Вот кому хорошо, с сарказмом ухмыльнулся Дирвен. Ухмыльнулся, впрочем, в сторону, чтобы влюбленный бандит не заметил.
Сам он, глядя на олосохарских дев, с обидой и горечью вспоминал Хеледику, такую же тонкую, изящную, длинноволосую, наделенную той же нечеловеческой плавностью движений. Она состоит с ними в отдаленном родстве: в жилах ее племени течет толика волшебной крови песчанниц.
«Почему у нас с ней так вышло? – с привычным тягостным недоумением подумалось Дирвену. – Почему не получилось как-нибудь по-другому? Она, конечно, последняя дрянь и жабья дочь… Даже не стала делать вид, что ничего такого с ней не было, хотя могла же, раз ведьма!»
Опасные танцовщицы исчезли без поживы, так никого и не выманив за пределы лагеря, и он выбросил из головы мысли о Хеледике. Его занимала другая задача: как бы переиграть и Эдмара, от которого непонятно чего ждать, и затесавшегося в экспедицию матерого проходимца и при этом не получить от Махур-нубы нож под ребра.
Зловещие территории простирались на восток от Собачьих скал, до которых караван должен был добраться через два-три дня. Этот старый гористый участок был невелик, можно пройти севернее или южнее, но Эдмару позарез хотелось посмотреть на каменные скульптуры, изваянные, по преданию, самими Великими Псами.
Вечером, когда разбили лагерь, он устроился в сторонке от остальных, лицом к лимонно-терракотовому закату, куда убегали цепочки следов. Его неподвижная вытянутая тень одиноко лежала на поблекшем в преддверии сумерек волнистом песке.
Зинта издали уловила: с ним творится неладное. Острая пронизывающая боль в обеих руках. Судороги? Или неосторожно схватил какую-нибудь ядовитую тварь вроде того длиннющего червяка, покрытого колючей розоватой щетиной, который несколько дней назад чуть не отправил к Акетису одного из работников?
Направившись к Эдмару, она по дороге едва не наступила на шоншагу, похожую на бледно-серую устрицу. Та успела проворно закопаться в песок – ножек у этих «устриц», что корешков у посаженной в плошку с водой луковицы. Маг не обернулся, а Зинта в нескольких шагах от него остановилась, сдержав удивленный возглас.
Не видела у него раньше этих перчаток, роскошных и в то же время жутковатых… Длиной до локтя, из гладкой зеленой кожи, они были усыпаны мелкими кабошонами – синими, черными, венозно-красными, все это великолепие искрилось и переливалось в лучах вечернего солнца. Не сразу лекарка заметила, что пальцев на перчатках не пять, а почему-то шесть и каждый украшен декоративным когтем, покрытым черным лаком с алмазными блестками.
Эдмару причиняли боль перчатки, но это было какое-то диковинное колдовство, а не телесный недуг, и она тут ничем не могла помочь, даже если бы зачерпнула силы у Тавше.
– Что случилось?!
Он вздрогнул, и странные перчатки исчезли. Через мгновение и боль угасла.
– Как ты вовремя, – с облегчением пробормотал Эдмар.
– Что это было? – настороженно поинтересовалась Зинта, присев рядом с ним на песок.
Предплечья и кисти в порядке, на коже не видно никаких повреждений. Он пошевелил пальцами, одернул рукава и только после этого ответил:
– Мои руки всего-навсего. Согласись, дикое зрелище?
– А магические перчатки куда пропали?
– Зинта, это были не перчатки. Мои собственные руки. Я чересчур задумался, чего в моем положении делать не стоило. Есть вещи, которые сильнее окружающей реальности, и для меня это с недавних пор стало актуальным до безумия, хоть головой о стенку бейся. Хотя откуда в пустыне возьмется стенка?
– То есть ты, говоришь, задумался, и поэтому у тебя руки выглядели как у демона? Может, ты случайно какое-нибудь заклинание мысленно произнес?
– Да ни при чем тут демоны. – На его осунувшемся лице появилась привычная насмешливая улыбка. – Это руки такого же, как люди, существа из плоти и крови, только другой расы, из другого мира. В прошлой жизни я был тем существом. Я слишком многими был и слишком много всякого помню. Из-за этого меня порой буквально тянет в разные стороны, и я становлюсь похож на мозаику, собранную из разнородных кусочков, – ты сама только что наблюдала, как это бывает. Гибрид из двух организмов с разной физиологией, адски больно. Если вдруг увидишь, что я превратился в нечто, с твоей точки зрения похожее на демона, не спеши хватать предмет потяжелее, чтобы меня прибить, а просто поговори со мной. Тогда я, скорее всего, смогу вернуться в свой нынешний облик. Махур-нубу я уже предупредил, ты тоже это запомни.
– И часто с тобой такое происходит?
– Время от времени. Когда-то я был человеком в Сонхи, потом ушел в чужой мир и стал существом иной расы, это тянулось много тысячелетий подряд, пока раса не вымерла. После этого, опять-таки на протяжении множества инкарнаций, я принадлежал к другой расе, которая пришла ей на смену. В моей предыдущей жизни обстоятельства сложились таким образом, что я снова стал человеком.
– Превратился?
– Дело было иначе, но можно сказать и так, – уклончиво протянул Эдмар.
Читать бесплатно другие книги:
