Заклятые пирамиды Орлов Антон

Подхватив свою лампу в виде лимона на позеленевшем блюдце, он решительно направился к лестнице. Дирвен бросился следом и уже наверху, под звездным небом, отдал команду «Медному кулаку».

Не будь он амулетчиком, ему бы не пробить весьма неслабую защиту Махур-нубы, но при раскладе «амулет против амулета» преимущество на стороне того, кто наделен даром. Сила Дирвена, многократно увеличив силу «Медного кулака», свела на нет действие отражающего артефакта, который имелся у его противника.

Хрустнули ребра, сурийца швырнуло вперед. Светящийся лимон упал на песок, но так и не погас. Чего Дирвен не ожидал, так это того, что охранник после этого сумеет встать, зверски осклабившись и вытягивая кинжал из ножен.

Сломанные ребра, вмятые сзади в грудную клетку, должны были повредить легкое, и боль не позволяла ему двигаться быстро, так что Дирвен без труда увернулся и отскочил.

Пока «Медный кулак» накапливал заряд для следующего удара, он пустил в ход «Пчелиный горох» – эффект такой, словно человеку швырнули в лицо горсть горошин и каждая снабжена жалом.

Защита сурийца снова сработала, однако часть «пчел» прорвалась. Головорез зажмурился, но все-таки метнул нож. Свистнуло возле плеча. Если б не «Незримый щит», оберегающий амулетчика Ложи, ему бы несдобровать. «Медный кулак» снова был готов к бою, в этот раз Дирвен врезал противнику в живот. Махур-нуба опрокинулся навзничь, разбив затылок о присыпанную песком каменную плиту. Если он все еще жив, с него станется еще раз подняться… Стиснув зубы, чтоб не стучали, Дирвен вытащил кинжал.

Драться, используя амулеты – это он умел, а перерезать человеку горло никак не мог решиться, хотя человек этот заодно с Эдмаром, который собирается всех погубить, извращенец, бандит с большой дороги, вдобавок чуть его не убил – на плече порез, по руке течет струйка крови. А самое ужасное то, что он и впрямь до сих пор жив: с утробным рычанием пытается приподняться, скребя пальцами по древним каменным плитам, и смотрит ненавидящими глазами – невозможно отвести взгляд…

Из этого наваждения, длившегося не дольше нескольких секунд, Дирвена вырвала затрещина. Удар по уху оглушил его, а около Махур-нубы опустилась на колени Зинта c ритуальным кинжалом Милосердной.

– Тавше, силы твоей прошу!

Сейчас она его исцелит – и окажется, что все было напрасно… Пока лекарка принимала силу Тавше, Дирвен ринулся вперед и одним верным ударом, словно не в первый раз, раскроил Махур-нубе горло. Хлынула кровь, суриец забулькал, дернулся напоследок и наконец-то затих.

– Ты что сделал? – свирепым голосом спросила Зинта.

– Так надо! – огрызнулся Дирвен. – Они с вашим Эдмаром планировали всех волшебному народцу отдать, как тех двух парней!

– У тебя есть доказательства, что они действительно это планировали?

– Само собой ясно!

– Боги великие, что здесь случилось?

Спустившийся в яму Нохиш-нуба умело разыграл недоумение. Над головой у него плавал светящийся шарик, тусклый и мелкий по сравнению с эффектными шарами Эдмара.

– Поссорились до поножовщины? – он говорил, не позволяя никому вставить ни единой реплики, и Дирвен мысленно поблагодарил его за это. – Ай-ай-ай, как нехорошо, нам ведь ссоры не нужны, нам еще выбираться отсюда всем вместе… Госпожа Зинта, мне очень жаль, но этому человеку вы уже ничем не поможете, такие раны, сколько я могу судить, несовместимы с жизнедеятельностью. И молодой человек тоже ранен, видите, у него рукав в крови, вот незадача! Поднимайтесь, госпожа Зинта, позвольте, я вас под руку…

Он потянул ее вверх, но лекарка обмякла и, словно тряпичный куль, повалилась на песок рядом с мертвым Махур-нубой.

– Зачем вы? – испугался Дирвен. – За нее же Тавше прогневается!

– Тихо, тихо, я ее просто усыпил, чтоб не мешала. Не враг я себе, гневить Милосердную. Погляди сюда!

На запястье у Зинты что-то блестело – то ли прилипшая стеклянная бусина, то ли рыбья икринка.

– Заговоренная булавка, – пояснил Нохиш-нуба. – Незаменимая в хозяйстве вещь. Три часа будет спать без просыпу. Давай-ка наведем здесь порядок.

Тело Махур-нубы они оттащили за пределы каменной площадки и закопали в песок. На полу бывшего дворца осталась поблескивающая в лунном свете лужа крови. Потом союзник наскоро перебинтовал Дирвену порезанное предплечье, сочувственно цокая языком на сурийский манер.

Зинту связали по рукам и ногам, заткнули ей рот и отнесли ее вниз. Маг послал Дирвена за одеялами. Лекарку устроили на мраморной скамье в подземном помещении: одно одеяло подстелили, другим укрыли, пусть Тавше не сердится, что с ее служительницей обошлись неподобающим образом. Зинта проснется раньше, чем будет покончено с Эдмаром, и нельзя, чтобы она помешала.

– Посиди около нее, – велел Нохиш-нуба. – Тут должен кто-нибудь подежурить. Если этот, – понизив голос до сипоты, он указал глазами на дальний конец анфилады, где виднелась зловещая узорчатая дверь, – оттуда выйдет, постарайся заговорить ему зубы. Я скоро вернусь с амулетами, которые тебе понадобятся.

Это «скоро», как показалось Дирвену, растянулось на несколько часов. Угрызений по поводу расправы с телохранителем он не испытывал: это не убийство, а устранение опасного противника, все было сделано правильно, и мертвому Махур-нубе нет к нему дороги из Хиалы, он его не зовет, как своего первого покойника в приграничном хвойном краю… Но вспоминать ненавидящий взгляд, обреченное упорство сурийского головореза, лужу крови, черную посреди пронизанной иглами звездного света ночной темени, – все это было страшновато, и маленькое «страшновато» постепенно разрасталось в большой ужас, заполнивший и подземную галерею с подернутыми мглой сводами, и бескрайнее пустынное пространство наверху. Еще и Эдмар за дверью, покрытой безумным растительным орнаментом в черно-фиолетовых тонах. Знание о том, что враг находится рядом, спокойствия не добавляло. Нохиш-нуба поступил нечестно, оставив Дирвена здесь одного, связанная Зинта не в счет… Впрочем, обвинять его в нечестности – это все равно что сетовать на то, что вода мокрая, а масло масляное.

Тот наконец-то вернулся и поманил с лестницы:

– Эй, иди сюда! Гостинцы для тебя есть!

Его шепот показался Дирвену похожим на шорох скользящей по полу бумажки, с которой играется пес-ветер.

Еще не дойдя до выхода, он ощутил нечто необычайное. Амулеты редкой мощи, с какими никогда еще не имел дела, даже рядом не находился. Как же он раньше-то их не почуял, если они всю дорогу пролежали в видавшем виды бауле Нохиш-нубы?

– Они спали, – прояснил маг, заметив вопрос в глазах у Дирвена. – Спящие амулеты никак себя не проявляют.

Он деловито кивнул: сам знаю, не школьник.

– Смотри сюда, внимательно смотри. Вот этот – прячущий, он сделает тебя невидимкой, даже для волшебника. Надень на шею, но не сейчас, а когда закончим разговор.

Дирвен взял цепочку, на которой болталось что-то, смахивающее на обломок стеклянистой сероватой скорлупы. Подвеска с виду невзрачная, но чувствуется, что непростая.

– Номер два – усыпляющий артефакт. Голыми руками не трогай. Я тебе перчатки принес, сквозь перчатки оно не кусается. Лучше всего будет, если сумеешь кинуть эту штуку ему за шиворот. Амулет вцепится в кожу колючками-крючочками, и он начнет засыпать. Поскольку он сильный маг, может уснуть не сразу, имей в виду. Зато, когда он сломается, его уже никакая сила не разбудит. Есть одно исключение, но это не про наш случай.

– Какое исключение? – поинтересовался Дирвен, уважительно разглядывая вторую вещицу, похожую на головку репья песочного цвета.

– Говорят, усыпленный проснется, если его позовет на помощь прямой потомок, которому угрожает смертельная опасность. То есть, «мама, спаси меня!» или «дедушка, выручай!» – и репей сам собой отвалится, а иначе наш клиент так и будет спать вечным сном. Если этот мерзавец успел наделать детей, и если кто-то из них, когда вырастет, доберется сюда, окажется на волосок от смерти и громко закричит, так что Эдмар услышит, у него будут шансы очнуться.

– Сказка такая есть, – припомнил Дирвен. – И даже вроде бы пьеса… Вы предлагаете усыпить его и оставить здесь?

– Нет, конечно, боги с тобой, я всего лишь растолковал тебе, как действует амулет. У нас еще в запасе номер три. Не будет у него шанса дождаться здесь подросшего чада, которое отправится на поиски папы и в нескольких шагах от цели наступит на ядовитую змею или словит нож под ребра от жадных сурийцев. Смотри!

Золотой паучок на цепочке. Выглядит как ювелирное украшение. Страшная вещь. Почему – непонятно, определять возможности амулетов за считаные минуты он пока еще не научился, но изящная безделушка вызывала у него оторопь и отвращение.

– Правильно боишься, – подтвердил маг. – Он досуха выпивает из своей жертвы жизненную энергию заодно с магией и при этом раздувается до размеров человеческой головы. Когда он заполнен – это великое благо, когда он пуст – это страшное оружие. Усыпив клиента, ты посадишь на него паучка, и дальше все произойдет без твоего участия. Главное, не развязывай Зинту, пока все не будет закончено. Ланки тебе в помощь, а я пойду, за нашими работниками присмотрю. Безалаберный народ южане, или всякую осторожность на радостях потеряют, или из-за денег начнут ссориться, как дети, глаз за ними нужен…

Продолжая озабоченно бормотать, он начал бочком подниматься по лестнице. Дирвен надел на шею цепочку с тусклой прозрачной скорлупкой и вернулся к двери. Деревянную коробочку с золотым пауком он спрятал в карман, репей держал наготове. Руки в кожаных перчатках быстро вспотели, хотя в пустыне ночью холодно, а в подземелье – тем более.

В оставшееся время он почти не думал ни о чем постороннем, только ждал, сидя на корточках у стены, когда Эдмар выйдет из своего логова. Зинта очнулась и начала издавать мычащие звуки, потом на лестнице в другом конце сводчатого коридора стали видны ступеньки, на полу появилось солнечное пятно – наступило утро.

В подвал никто не заглядывал, даже голосов поблизости не было слышно. Дирвен сбегал наверх, чтобы опорожнить мочевой пузырь, и никого там не встретил: должно быть, маг принял меры, чтобы держать работников подальше от ямы. Напугал их древним волшебством или что-нибудь еще в этом роде. Обзор заслоняли песчаные холмы, стояла тишина. На почернелых плитах выделялись подсохшие кровавые пятна. Когда Дирвен, спустившись обратно, прокрался мимо лежавшей на скамье Зинты, она, судя по выражению широко раскрытых глаз, его не увидела.

Заняв свой пост возле двери, он мысленно воззвал к Ланки, богу продувных хитрецов и авантюристов. Богу Нохиш-нубы. Он еще не решил, как поступит с сообщником, когда все закончится: постарается его задержать, чтобы сдать магам Ложи, или позволит ему уйти, поскольку они вместе одолели главного врага. Надо иметь в виду, после того как с Эдмаром будет покончено, Нохиш-нуба и Дирвен друг для друга станут противниками. Пожалуй, правильнее будет с ним договориться и расстаться по-хорошему: в отличие от Эдмара и Махур-нубы, он не законченный негодяй.

Что-то звякнуло, испещренные черно-фиолетовым орнаментом створки начали раскрываться. Дирвен бесшумно выпрямился. Его не видно – но вдруг маг услышит, как тяжело колотится у него сердце?

Глаза у Эдмара были желтые и мерцали, а волосы за сутки одиночного бдения отросли до нижнего края лопаток. Насторожился он сразу, но Дирвена не увидел. Амулетчик задержал дыхание, чтобы ни звуком себя не выдать, и швырнул ему в лицо «Пчелиный горох», одновременно кинув репей в распахнутый ворот рубашки: смысл приема в том, чтобы Эдмар, атакованный незримым жалящим роем, сонного артефакта не заметил.

Репей, не зацепившись, скользнул внутрь. Получилось или нет?

От «Пчелиного гороха» маг в два счета избавился, и Дирвен двинул «Медным кулаком», однако эффекта не последовало – удар как будто увяз в желе, которое тяжело колыхнулось, гася его энергию, а вслед за этим нахлынуло на амулетчика и облепило с головы до ног: словно тебя облили синевато мерцающим липким сиропом.

Эдмар сорвал у него с шеи цепочку с туманно-прозрачной скорлупкой.

– Что ты со мной сделал?

Все-таки он засыпает, пусть и пытается бороться. Движения стали замедленными, глаза недоумевающие и злые. Когда Дирвен вмазал ему кулаком под дых, уклониться он не успел. Отступил, сгибаясь от боли.

Изготовившись врезать еще раз, амулетчик вздрогнул от грохота за спиной: створки двери захлопнулись, засов сам собой задвинулся.

Зря он обернулся. Противник, хоть и сонный, сбил его с ног, повалил на пол и не то чтобы ударил, но нажал на какие-то болезненные точки, после чего Дирвен понял, что управлять своим телом больше не способен.

Длинные волосы мага мазнули ему по лицу, когда тот, склонившись, обшарил карманы и вытащил коробочку с золотым пауком.

– Откуда у тебя эта гадость?

Амулетчик промолчал. Надо всего лишь дождаться, когда враг заснет. Судя по его виду, он вот-вот будет готов. Если то, что он применил, не колдовство, а хитрый прием рукопашного боя, оцепенение рано или поздно пройдет. Тогда можно будет встать и довести дело до конца.

Маг закрыл коробочку и отшвырнул в темный захламленный угол. Запомнить, куда она упала… Потом Дирвена вздернуло в воздух и притиснуло спиной к стене – какие-то чары, потому что хозяин помещения одновременно с этим рылся на полках резной этажерки, заваленной загадочными предметами, которые человеку непосвященному однозначно трогать не стоит.

Эдмара пошатывало. Он нетвердо шагнул к пленнику, держа на ладони овальное серебристое зеркальце, поднес эту штуку к его лицу, и она выпустила множество длинных гибких иголок. Те насквозь прошили грудную клетку Дирвена, пригвоздив его к стене.

Зыбкая поблескивающая полусфера с зеркалом посередине. Все, что за ее пределами, теперь виделось размытым, даже комнату как следует не рассмотришь. Он ощутил мерзостную тошноту.

Одно утешало: Эдмар, собиравшийся приступить к допросу, передумал и растянулся на полу, ни на что другое у него сил не осталось.

Боевая ничья. Дирвен обездвижен и не сможет освободиться без посторонней помощи, но его противник тоже выведен из игры, вот-вот провалится в беспробудный сон. А дверь заложена массивным засовом, и Нохиш-нубе сюда не попасть… Впрочем, Дирвена не покидало подозрение, что тот не стал бы вытаскивать из беды амулетчика Ложи, больше не нужного в качестве союзника.

– Лучше скажи, что сделал, – слабым голосом предложил Эдмар, так и не заметивший на себе волшебного репья. – Эту дверь могу открыть только я.

– Не дождешься. Ты сговорился с царицей здешнего народца, чтобы всех отдать на съедение, а теперь не выйдет, все останутся живы.

– Ты так думаешь? – маг засмеялся. – Ну и дурак же ты…

Смех постепенно затих. Он уснул ничком на тусклом мозаичном полу, разметавшиеся волосы почти совсем скрывали его побледневшее лицо.

Собственное лицо, которое Дирвен видел в окаянном зеркале, было ничуть не краше. Пронизывающие плоть иглы причиняли боль, его все сильнее тошнило. В мыслях роились самые тягостные и отвратные из его воспоминаний, словно только и дожидались этого часа, а комната казалась мутной и нереальной. Эдмар распластался у его ног, как наглядное доказательство одержанной победы, но Дирвен, глядя на свою несчастную физиономию в серебристом овале напротив, не чувствовал себя победителем.

Пустынный пейзаж не менялся, за барханами открывались барханы, а они все шагали и шагали, сведя передышки к минимуму.

Амуши, битый Орвехтом на сатибском рынке, при последней встрече упомянул царицу Лорму: вот, значит, который из олосохарских дворов досаждает им с Хеледикой! Эдмар нашел с кем связаться. Про госпожу Лорму, древнейшую из древних среди волшебного народца, рассказывали, что она когда-то была смертной женщиной, но беспримерно прогневала богов и после этого превратилась в волшебное существо. В чем заключалась ее вина, никто уже не помнил, и никаких письменных свидетельств не сохранилось, кроме фразы в одной старой книге, такой старой, что половина страниц истлела в пыль: мол-де Лорма собиралась «убить кота и поменять богов в Сонхи». Второй пункт – это серьезно, это небожителям не должно было понравиться. Интересно, чем они ее не устраивали? Сонхийские боги не вмешиваются в людские дела, никого не притесняют, живи да радуйся.

При чем здесь кот, нигде пояснений не нашлось. Не у крухутаков же об этом спрашивать. Спросить-то у них можно о чем угодно, если согласишься сыграть в загадки, но никаких гарантий, что выиграешь ответ и собственную жизнь в придачу.

Амуши, скумоны и стиги больше не появлялись. Можно не удивляться: начатое ими довершит Ярость Забагды. С юга все сильнее задувал ветер, взметая песчаные вихри, потом послышался отдаленный глухой шум.

– Смерч, – оглянувшись, произнес Орвехт ровным голосом.

Нет смысла паниковать. Это не спасет.

Порыв теплого сухого ветра взметнул распущенные волосы Хеледики, и она стала похожа на тоненькое деревце с колышущейся кроной песочного цвета.

На изрядном расстоянии смерч выглядел маленьким и неопасным. Забагда гнал его на север, а следом клубилась, застя горизонт, сплошная мутно-желтая пелена.

«Я не настолько силен, чтобы защитить нас от этого», – подумал Суно почти отстраненно, с оттенком безнадежной печали.

Девушка молитвенно сложила руки перед грудью и напевно заговорила на своем родном мадрийском диалекте. Взывает к предку-прародителю, который, по ее же словам, еще ни разу не приходил на помощь ни к одной песчаной ведьме, угодившей в неприятности.

Смерч, издали похожий на мотающуюся верблюжью шею, увеличивался в размерах. В воздух взвивалось все больше песчинок, шуршание нарастало, а Суно Орвехт так и не выполнил последнее задание Ложи, и не разыскал своего ученика, и не встретился с Зинтой, и еще много чего не сделал…

Хеледика принялась кричать во весь голос, одновременно посылая магический зов. Такую силу вложила, что смогла бы мертвеца из могилы поднять. Суно представилось, как в одном из Накопителей беспокойно ворочается несчастный человеческий обрубок, уловивший, что кто-то отчаянно зовет его, надрывая голосовые связки. Картинка была угнетающая, бередила чувство вины, и он перестал об этом думать.

Их начали хлестать песочные бичи. С головы у мага сорвало широкополую соломенную шляпу, и она запрыгала по барханам, торопясь удрать от надвигающейся бури. Смерч вихлялся из стороны в сторону, словно шутовски раскланиваясь, а тени уже исчезли: солнце в зените заволокла тусклая желтоватая пелена. Ветер толкал в спину, но ни падать, ни садиться нельзя – накроет песчаной волной.

В небе беззвучно раскрылась трещина и тут же схлопнулась за крылатым темным силуэтом, который оттуда выскользнул. Врата Хиалы, какого демона… Впрочем, это как раз демон и был. Приличных размеров чудовище. Заложив вираж, оно ринулось к Орвехту и Хеледике.

Подавив естественное желание встретить его боевым заклятием, маг схватил девчонку в охапку. Та осеклась на полуслове и взвизгнула, увидев пикирующий с пожелтелого неба кошмар.

– Спокойно! – перекрывая завывания ветра, предупредил Суно.

Если они останутся здесь, это верная смерть. Если их отсюда заберут куда угодно, пусть даже в Хиалу, это шанс уцелеть.

Демон был черный с сине-зелеными и золотыми переливами. Шипы, наросты, когти, броневые пластины – Орвехт видел таких тварей только на картинках в старинных энциклопедиях. Меж когтей, похожих на кривые ножи, пульсировала магическая сеть, готовая к броску. Вот и хорошо: их намереваются не убить на месте, а захватить в плен. В данной ситуации самое правильное – не оказывать сопротивления. Помериться силами с этим порождением Хиалы можно будет потом, в таком месте, где нет взбесившегося песка.

Людей захлестнуло магической сетью, вздернуло в воздух и как будто окутало ватой: демон решил позаботиться о сохранности добычи.

Дневной свет исчез, и ветер тоже. Вокруг простиралось мглистое нечто, не предназначенное для обитания живых людей. Суно крепче прижал к себе съежившуюся Хеледику. Они в Хиале. Говорят, древние маги запросто гуляли по изнаночному миру, но с тех пор много воды утекло, так много, что хватит на безбрежный океан. Никто из коллег Суно не посещал Хиалу, и сам он тоже не был исключением… До сего момента.

Он ощутил ни с чем не сравнимое облечение, когда снова увидел солнце и голубое небо. Внизу стояли странного вида здания одного цвета с барханами, но демон направился не туда, а к впадине с каменной площадкой, со всех сторон окруженной неровными песчаными валами.

Сеть исчезла. Обретя свободу, Орвехт с ведьмой растянулись на плитах, покрытых растрескавшейся черной коркой, словно дно горелой сковороды. Маг сразу вскочил, готовый к бою или к переговорам с похитителем, по обстоятельствам, но никакого чудовища рядом не было. Зато в нескольких шагах от них стоял желтоглазый и темноволосый молодой человек в свободной рубашке из китонского шелка и сурийских шароварах. Черты лица не сурийские, и вообще это вылитый Эдмар Граско, искупавшийся в Лилейном омуте древний маг, которого Орвехту вменили в обязанность найти. Разве что цвет глаз не совпадает, но для древних магов это сущие мелочи.

– Надо полагать, это вас мы должны поблагодарить за свое спасение? – учтиво осведомился эмиссар Ложи.

– Право же, не стоит благодарности, – столь же учтиво отозвался молодой человек.

«Обменялись любезностями, как два светских шельмеца в салоне, – констатировал про себя Суно. – После всех тех пакостей, которые он нам подстроил!»

Его охватил холодноватый азарт: дистанционный этап игры закончился, начинается второй – лицом к лицу.

– Эдмар, спасибо, – с милой улыбкой произнесла Хеледика, оправляя выпущенную поверх шаровар тунику с широкими рукавами и вытряхивая из спутанных волос песок.

– Это скорее я тебе должен сказать спасибо. Радость моя, ты меня разбудила!

– О чем ты? – она растерянно взмахнула длинными ресницами.

– Со мной приключилась небольшая неприятность, из-за этого я спал и видел не самые желанные сны, но потом услышал, как наяву, твои вопли о помощи, которые вполне могли порвать в клочья барабанные перепонки, и проснулся. Я решил, что раз уж я тебе в некотором роде обязан, нехорошо будет проигнорировать. Перекинулся, как мы это когда-то называли, и полетел за вами.

Суно невозмутимо кивнул. Перекинулся в демоническую тварь, о чем разговор, самый естественный способ перемещения из одной точки пространства в другую… Несмотря на свою древность, Эдмар не из тех, кто равнодушен к драматическим эффектам.

– Я звала не тебя, а своего предка-прародителя, – осторожно пояснила Хеледика.

– Боюсь, что твое послание дошло по адресу, – со скорбной торжественностью подтвердил маг, пряча ухмылку в глазах с отливающей расплавленным золотом радужкой.

– Так ты Эдмар или прародитель песчаных ведьм? – спросила девушка жалобно.

– Можно сказать, что я твой прародитель, который в современном воплощении стал Эдмаром, или что я Эдмар, который когда-то был прародителем твоего племени, – выбирай вариант, который больше понравится.

Хеледика закусила губу и уставилась на него потрясенно, но потом, видимо, выбрала, потому что опустилась на колени и чинно поклонилась, рассыпав волосы по черноватым каменным плитам.

– Простите меня, господин, – произнесла она покаянно. – Я не знала, кто вы, поэтому вызвалась повести по вашему следу господина Орвехта, моего опекуна, мага Светлейшей Ложи.

– Хвала Госпоже Вероятностей, что ты это сделала, так что вставай и расчеши волосы. Только не вздумай называть меня дедушкой – этого не прощу. Я ведь тоже не знал, что я твой непосредственный пращур, когда завлекал тебя в постель в Аленде. Однако вы с господином Орвехтом оригиналы, если отправились по моему следу пешком через пустыню. Смело. Можно было хотя бы пару верблюдов купить…

Каков мерзавец, отметил Суно, а вслух произнес:

– Резонный совет, господин Эдмар. Мы так и собирались поступить, после того как нашего последнего верблюда съели. Позвольте полюбопытствовать, вы там присутствовали?

– Я?.. – худощавое удлиненно-треугольное лицо мага весьма натурально изобразило крайнюю степень изумления. – Вы полагаете, я сожрал вашего последнего верблюда?.. Польщен… Но я этого не делал.

– Светлейшая Ложа уполномочила меня предложить вам обоюдовыгодное сотрудничество, мы не стали бы докучать вам без серьезной на то причины. Возможно, пустынный народец перестарался, выполняя ваше поручение, эти твари дисциплиной не отличаются…

– Какой еще пустынный народец? Это верно, он здесь кишмя кишит, но я-то при чем?

– С которым у вас уговор, – все тем же безукоризненно вежливым тоном напомнил Орвехт, словно не расслышав вторую половину вопроса.

– Помилуйте, я с ними не договаривался, ибо зачем мне это?

– Вам виднее зачем, но насчет уговора ваш амуши проболтался.

– Мой амуши, какая прелесть… Эти огородные пугала, знаете ли, не в моем вкусе. Положительно, что-то невероятное, от них ведь не только дисциплины не дождешься, они еще и врать не способны. Вас не затруднит процитировать дословно, что этот амуши сказал на мой счет?

Суно почувствовал неладное. Не любил он попадать впросак, но кто же застрахован от ошибок? А вопрос задан, и стервец-собеседник ожидает ответа.

– Амуши потребовал, чтобы мы не преследовали некого человека, заключившего договор со здешним народцем. Я предположил, что речь идет о вас, но, похоже, ошибся. Кого еще могла иметь в виду эта тварь?

Уж лучше признать просчет самому, чем доставить оппоненту удовольствие ткнуть тебя носом в допущенный конфуз.

– Все это еще интересней, чем вы полагаете, – задумчиво протянул Эдмар. – Очевидно, того, кто был в составе моей экспедиции, едва не преуспел в попытке меня прикончить и, пока у меня были проблемы, увел моих людей и верблюдов за пределы защитного круга, скотина этакая.

Говорил он спокойно, но Суно в душе содрогнулся: всех? Неужели всех?..

– Зинта и Дирвен тоже ушли? – вымолвил маг Ложи ровным голосом.

У Эдмара хватило сволочизма на то, чтобы выдержать изрядную паузу.

– Эти двое в подвале. Ваш ученик зарезал моего телохранителя и напал на меня, но я его зафиксировал. Зинту они с подельником связали. Я освободил ее, когда очнулся, и тоже запер внизу, чтобы никуда не делась, пока слетаю за вами.

Живы. У Орвехта отлегло от сердца, а собеседник продолжил:

– Остальные ушли. С нами был некто Нохиш-нуба, маг смешанных кровей, наполовину суриец, окончивший Академию в Аленде. Его ларвезийское имя – Йесто Тибелдон. Возможно, в действительности его зовут иначе. Скользкий субъект. Я подозревал, что он собирается утянуть на раскопках что-нибудь из моего имущества, но насчет его уговора с народцем, увы, не догадывался. Они с Дирвеном пафосно обвиняли меня в том, что якобы я собираюсь всех отдать местному волшебному двору. Он манипулировал вашим учеником, и он же снабдил эту предприимчивую юную бестолочь амулетами, которые должны были загнать меня в Хиалу. То-то я удивился, откуда у Дирвена такие артефакты, однако допросить его не успел. Посмотрите сами на эту физиономию.

В воздухе появился белесый овал, то ли зеркало, то ли холст без рамы, а в следующее мгновение там возник человек – словно живой, хотя это было неподвижное изображение. Мужчина одних лет с Орвехтом, одетый как зажиточный сурийский купец. Плотный, с выступающим брюшком и округлым полным лицом, темная подстриженная бородка, глаза смотрят радушно, но в то же время с толикой расчета – словно оценивая, что с тебя можно взять и на что тебя лучше всего ловить.

Суно едва не застонал сквозь зубы. Чавдо Мулмонг собственной персоной! Тот самый, которого надлежит без разговоров прибить, если где-нибудь его встретишь. Он теперь еще и с царицей Лормой столковался… Скорее всего, заманивает людей на прокорм ее окаянному двору, и за это его прячут от людского правосудия. Но какого демона, Дирвен же видел его портрет и должен был мигом опознать мерзавца!

– О, так вы его знаете? – сочувственно улыбнулся древний маг.

– Его вся Ложа знает. Чавдо Мулмонг, беглый преступник, заочно приговорен к смертной казни. У вас есть предположения, где он сейчас?

– Скорее всего, там, – Эдмар указал на громадное округлое здание песочного цвета в некотором отдалении от раскопок. – Следы уводят в ту сторону. Придется нанести им визит, чтобы забрать верблюдов и уцелевших работников.

– Я пойду с вами. Здешним двором заправляет царица Лорма, чрезвычайно древнее существо, проклятое богами. Вам о ней что-нибудь известно?

– Никогда не слышал. Вероятно, она прославилась уже после того, как я ушел из Сонхи. А за что ее боги?..

– Сохранилось упоминание в древней книге: Лорма хотела убить кота и свергнуть небожителей.

– Какого кота? – Золотисто-желтые глаза древнего мага заинтересованно вспыхнули. – Если моего, я с ней еще и за это расквитаюсь…

– У вас был кот? – У Суно вызвал удивление не столько сей факт, в котором не было ничего из ряда вон выходящего, сколько реакция Эдмара.

– Был… То есть нельзя сказать, что он был у меня, он где-то бегал сам по себе, но это все равно был мой кот, кто бы там что ни утверждал. Когда я уходил из Сонхи, я договорился, чтобы о нем позаботились. За животным должны были присматривать. Тем не менее он каким-то образом смылся и сейчас обитает в другом мире в человеческом воплощении. В том самом мире, откуда меня сюда забросило.

– Ваш кот стал человеком? – уточнил Орвехт, всерьез подозревая, что собеседник издевается.

– Снова стал человеком. В болотного кота он в свое время превратился под влиянием сильного душевного потрясения. Если вы видели волшебное изваяние в Собачьих скалах, это, по всей вероятности, он. Мне сдается, его-то и хотела убить Лорма, и я собираюсь вытрясти из нее все подробности этого безобразия.

Суно уже оценил, как ему повезло с древним магом: того хлебом не корми, дай поговорить. Наверное, он и Зинту с собой таскает ради того, чтобы всегда был под рукой безопасный слушатель. Это вовсе не значит, что он готов выболтать что-нибудь такое, о чем надо помалкивать, трепачи вроде Эдмара умеют хранить свои секреты получше иных молчунов. Зато можно рассчитывать, что на обратном пути он выложит уйму интересного и о давних временах, и об иных мирах. Чем же еще заниматься посреди песчаных просторов, если не рассказывать истории?

– Коллега Эдмар, за вашими людьми и животными лучше сходить, не откладывая в долгий ящик. Пока там есть кого спасать.

– Ваша правда, коллега Суно. Хеледика, пойдем, посидишь в подземелье вместе с Зинтой. До вас никто не доберется, вход защищен моими чарами.

– Дирвен тоже там? – девушка свела тонкие золотисто-пепельные брови.

Общаться с Дирвеном ей не хотелось.

– Он за дверью, ты его не увидишь. Тебя ведь собирались принести в жертву куджарху?

– Да… – Выражение ее лица стало жалобным.

– Как давно он обитает около вашей деревни?

– Очень давно. Говорят, он появился лет четыреста назад или даже раньше.

– О, прекрасно, мне как раз нужен куджарх, которому не меньше четырехсот лет. Точнее, его селезенка.

– Зачем? – полюбопытствовал Суно.

– В качестве ингредиента для противоядия сложного состава. Лапонька моя, ты опять страдаешь из-за той истории?

– Я понимаю, что нехорошо поступила, но я хотела жить…

– Как твой предок-прародитель могу сказать, что я на твоем месте сделал бы то же самое. Идем, скрасишь одиночество Зинте, она там уже, наверное, извелась.

Когда подошли к темному квадратному люку, Эдмар взял девушку за руку. Вход в подземелье был запечатан мощным заклятием, без провожатого Хеледика не смогла бы туда спуститься. Тем лучше: если посланцы Лормы в отсутствие магов попытаются захватить заложников, их ждет неудача.

Оставшись в одиночестве, Орвехт огляделся: на площадке валялись лопаты, носилки, каменные обломки, спекшиеся куски оплавленного металла. Плиты покрывала копоть, в редких просветах виднелась светлая однотонная поверхность или фрагменты цветной мозаики. Засохшая лужа крови – очевидно, работа Дирвена, который кого-то здесь зарезал почем зря? В нескольких шагах от нее валялся сурийский кинжал с оскаленной мордой леопарда, вытравленной на рукояти.

Вернулся древний маг.

– Идемте, коллега Суно? Несколько работников уже погибло. Зинта поймала их «зов боли», но благодаря моим чарам не смогла выйти из подвала. Не буду скрывать, меня больше верблюды беспокоят.

Прозвучало это цинично, и Орвехту подумалось, что все верно, существо вроде Эдмара должно быть или просветленным, или чудовищным циником… Или, как вариант, сумасшедшим.

Двое магов выбрались из ямы. Над западным горизонтом, где бушевала Ярость Забагды, размазалось мутное желтоватое марево, но здесь небо по-прежнему оставалось ярко-голубым.

Общипанная зелень. Шаткие навесы из жердей и кусков грязновато-серого полотна бросают тень на войлочные подстилки. Вокруг валяются корзины, кожаные ведра и бурдюки, скомканные одеяла, глиняные кружки. Нигде ни души. Опустевший лагерь людей, похищенных олосохарским народцем, производил тягостное впечатление.

Широкая полоса довольно свежих следов – здесь прошли работники всей гурьбой, ведя за собой верблюдов, – тянулась к трехэтажному строению зализанных очертаний. Округлые проемы окон, причудливые барельефы на стенах. По обе стороны от самой большой входной арки застыли слепленные из песка шары в человеческий рост. Правое крыло здания выглядело осевшим и осыпавшимся, как после землетрясения.

Из темноватого входного зева песочного дворца несло свежей кровью и экзотическим букетом сурийских пряностей, эта крепкая смесь запахов вызывала содрогание и манила внутрь.

Нападения не последовало, никто не заступил дорогу незваным гостям. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в полумраке сводчатого коридора в верблюжью лепешку. Плавный изгиб, и впереди большая арка, за которой виднеется огромный светлый зал. Тоже, впрочем, пустой.

Ни людей, ни представителей волшебного народца. Мертвая тишина. Через множество округлых окон льется солнечный свет. У южной стены установлен на возвышении золотой трон, его спинка и подлокотники украшены человеческими черепами в драгоценных диадемах. И пол, и ступеньки, и колонны, и стены, и потолочный купол – все сделано из песка разных оттенков желтизны, сохраняющего форму благодаря чарам. Вблизи видна его зернистая структура.

Пол был густо заляпан кровью и калом, повсюду валялись не до конца обглоданные кости, внутренние органы, намокшие обрывки одежды. Словно здесь только что проходило людоедское пиршество, но его участники спешно попрятались. И вонь такая, что впору зажать нос. Кое-где среди останков лежали на боку или стояли, с кровью на донышке, золотые и серебряные кубки, украшенные сверкающими самоцветами.

На стенах мозаика. Приглядевшись, Суно понял, что она выложена из костяных обломков, зубов и темных лоскутков, смахивающих на обрезки засушенных внутренностей. Причудливые волшебные создания танцуют, трапезничают, терзают пленников, несутся по барханам, кого-то преследуя.

Одна из картин выделялась среди остальных: здесь была изображена громадная кошка с кисточками на ушах и свирепым оскалом, нависающая над двумя хрупкими фигурками в правом нижнем углу. Девушка в белом платье, с длинными волосами медового цвета (волосы настоящие, не иначе позаимствованы у кого-то, замученного в этом чертоге), как будто пыталась прикрыть от ужасного существа мужчину в аристократической одежде.

Эдмар уставился на картину, как завороженный.

– Какая прелесть! В прошлый раз я этого не видел, картину заслоняла ширма с художественными кровавыми кляксами. Никаких сомнений, это моя драгоценная кисонька! Умопомрачительно, слов нет… Готов побиться об заклад, таким его еще не изображали! Как хотите, но он во что бы то ни стало должен это увидеть, и он это увидит, – Суно уловил, что его спутник плетет копирующие чары, более сложные, чем те, которые в ходу у магов Светлейшей Ложи. – Вставлю в рамку и преподнесу ему в подарок: командир особого подразделения Космопола на боевой операции во всей красе. Пусть у себя в кабинете повесит, начальство пугать. Догадываюсь, что ему не понравится, но все равно подарю…

В золотистых глазах Эдмара светился мстительный восторг и некий пакостный азарт. Орвехт решил, что потом спросит у него, что такое Космопол.

Живые люди и верблюды находились где-то рядом, за стенами. Тех, кому не повезло, растерзали, прочих оставили про запас. Но куда же подевалась вся нечисть? Впрочем, если хозяева не хотят поздороваться с гостями по доброй воле, их можно позвать.

Маги одновременно сотворили заклинания призыва, однако улова оказалось негусто: одно-единственное костлявое существо с травяной копной на голове, в запачканном кровью платье, расшитом олосохарским жемчугом. Амуши женского пола.

– Где все остальные? – спросил Эдмар.

– Ушли через Хиалу, господа маги.

Голос у нее был тонкий и ломкий, как прерывистая скрипичная мелодия.

– А ты почему осталась?

– Царица Лорма на меня рассердилась.

– Тебе приказано дождаться нас?

– Да.

– Где наши люди и животные?

– В другом зале. Вы можете их забрать.

Амуши облизнула подбородок длинным зеленоватым языком.

– Царица рассчитывает, что мы тебя убьем?

– Да.

– Тогда не будет ей такого одолжения. Ты не умрешь, если ответишь на несколько вопросов.

На сухом остроскулом личике не отразилось никаких эмоций, безгубый рот и глаза-щелки остались неподвижны. Суно заметил, что тяжелые серьги, оттягивающие мочки ушей этой особы, сделаны не из жемчуга, как показалось ему вначале, а из человеческих зубов, нанизанных гроздьями.

– Я отвечу, – согласилась амуши.

– Кто вывел из защитного круга моих людей?

– Человек по имени Чавдо Мулмонг.

– Где он сейчас находится?

– Царица взяла его с собой.

– Что у нее с ним за договор?

– Он может укрываться в наших владениях, и никто из нашего двора его не тронет, за это он служит царице Лорме и приводит к нам пищу, а если его будут преследовать другие люди, мы убьем или отвадим преследователей.

– Когда я приходил сюда в прошлый раз, царица Лорма была в костяной маске с кружевными прорезями. Как она выглядит без маски?

– Сытая царица выглядит как прекрасная девушка людской расы, какой она была в незапамятные времена. Волосы цвета сладчайшего меда волочатся за ней по полу, словно шлейф. Она недолго бывает сыта, и как только ее вновь начинает терзать голод, становится похожа на иссушенный солнцем труп, одни лишь волосы остаются прежними. Никто не сравнится с ней в жестокости.

– Это правда, что боги ее прокляли?

– Да.

– Почему они это сделали?

– Лорма хотела их свергнуть, а перед тем покушалась убить Стража Мира, чтобы он ей не помешал.

– Почему она хотела свергнуть богов?

– Госпожа нашего двора хотела поменять их на других.

– Другие, о которых ты сказала, – это кто?