Объединенные разумом Шеффилд Чарльз

— Ничего, что могло бы иметь для вас какое-нибудь практическое значение, но в конце есть небольшое изменение. Послы Звёздной Группы настаивают, чтобы всё время, пока вы находитесь на поверхности планеты, связь Звена Маттин с вашим кораблём работала только в одном направлении. Сообщения и материя смогут передаваться отсюда, но сюда не должно возвращаться ничего. Эта предосторожность, как и в тот раз, вызвана опасением, что Нимрод может расправиться с командой и затем найти способ воспользовавшись Звеном оказаться здесь.

— Но если мы не сможем посылать сообщения, откуда вы узнаете, что мы справились с задачей и ждём возвращения домой? Как вы сможете получать информацию о том, что здесь происходит?

— Я это предусмотрел. Отсюда на корабль отправится команда наблюдателей, и вы будете иметь возможность говорить с находящимися там людьми.

— Почему Послы больше уверены в той команде, чем в моей?

— Потому я сам буду находиться в команде наблюдателей. — Мондрайн зловеще улыбнулся Чену. — Надеюсь, ты понимаешь, что это означает? Пока Нимрод будет жив, я не оставлю Траванкор, и ты тоже. Я буду на орбите, ты — на поверхности, но ни ты ни я не сможем покинуть планету. Пока Нимрод не будет уничтожен, это единственный путь как для тебя, так и для меня. Итак, ты знаешь, о чём я говорю, желая тебе успеха. До дома очень далеко.

Очень и очень далеко. Траванкор отделяют от Земли пятьдесят шесть световых лет. Шестивековое путешествие со скоростью, на порядок ниже скорости света. Чен понял, что говорил ему Мондрайн: Уничтожите Нимрода, иначе ваша команда навечно исчезнет для всех живущих в разумных мирах.

И более того, Чен понял то, чего не говорил ему Мондрайн: Послы Звёздной Группы настаивают…

Что знают Послы Лудильщиков, Пайп-Рилл или Энджелов о сражениях, блокадах и карантинах? Ровным счётом ничего. Это был Мондрайн, кто диктовал правила и заправлял всеми действиями. И Чен здесь был бессилен что-либо поделать.

— Мы будем с честью выполнять свой долг, — сказал он спокойно. — Предоставьте нам одну земную неделю, и, я надеюсь, у нас будет о чём вам доложить.

— Чен, не назначай себе сроки. Пройдёт две недели, а Нимрод будет ещё там. Постарайтесь уничтожить Создание Морган. Festina lente.

Мондрайн всё ещё находился перед камерой, но на экране дисплея уже заиграло радужное обрамление, означавшее конец связи Звена.

— Festina lente? — спросил Шикари.

— Так на древнем земном языке звучит одно из наставлений. Мондрайн сделал это девизом Безопасности Границ. По-моему это значит «торопись медленно».

— Не понимаю, почему он счёл нужным предупредить нас, — с негодованием произнесла Пайп-Рилла. — Уверена, мы не настолько глупы, чтобы лезть на рожон.

— Поспешишь, людей насмешишь… — сказал Энджел. Гм-м. Хватит об этом. Похоже, Чен, мы готовы к высадке.

Проанализировав данные команды Альфа, Чен сделал три вывода. Он поделился своими соображениями с остальными.

Первая и самая грубая ошибка, которую совершила предыдущая команда. Они не придавали должного значения контролю за текущим местонахождением Создания Морган, прежде чем совершить десант. Очевидно, Нимрод мог передвигаться по планете внутри или же под растительным пологом, к тому же с большой скоростью. Чен не хотел повторить ошибку Лии. За Созданием нужно было установить непрерывное наблюдение сразу после того, как будет зафиксировано его место пребывания.

Второе, команда Альфа не воспользовалась в должной мере местными формами жизни. По меньшей мере две из них могли бы оказаться полезными либо для сбора информации, либо в разведывательных целях. В верхних пещерах обитала длинная безногая, похожая на гусеницу змея, а в глубине джунглей команда Альфа наткнулась на пугливое проворное животное. Если хотя бы одно из существ было наделено разумом и ним можно было найти общий язык, оно могло бы помочь команде лишить Нимрода одного из его преимуществ. Создание уже долгое время обитало на Траванкоре, и, скорее всего, хорошо знало планету. Команда Чена обладала целым рядом бесполезных сведений, полученных далеко от места событий. Теперь им нужно было узнать, что же скрывается под растительным покровом планеты.

Третье, команда Альфа слишком долго оставалась вместе. Чену не надо было рассказывать, как привлекательно было работать как одно целое, и как притягательно это было бы для них; но были такие действия, которые всё же требовали индивидуального подхода.

Это третье заявление Чена вызвало бурный протест со стороны трёх остальных. Особенно недовольным выглядел Шикари.

— Этого нельзя допустить. Команда мы или нет! А, как команда, мы всегда должны действовать вместе.

— Шикари, ты так ничему и не научился. Ты видел, как хорошо компоненты Лудильщика действовали на Баркане. Но ты никак не можешь согласиться, что есть работа, которую лучше выполнять в одиночку, чем группой. — Чен отвернулся от Лудильщика. — А пока я отвечаю за успех, мы будем всё делать так, как скажу я. Конечно, если никто из вас не захочет взвалить бремя ответственности на себя. Я буду только рад уступить ему.

Он был одновременно встревожен и удовлетворён тем ужасом, который ему удалось вызвать если не в Шикари, то в Энджеле и Пайп-Рилле. Их немедленное одобрение поставило его в тупик. Теперь ему придётся взяться за дело, в котором он не видел себя большим специалистом.

Чен посадил спускаемый аппарат на Траванкор. Капсула зависла на одном месте с солнечной стороны планеты, пока команда разгружала и надувала палатку и прикрепляла её к верхним слоям растительного покрова. Когда снаряжение перекочевало с борта в палатку, спускаемый аппарат оторвался от поверхности и на автопилоте стал выходить на стационарную орбиту. Находясь над планетой, он будет наблюдать за тем местом, которое Чен указал как возможное обиталище Нимрода. Сам корабль был намного дальше, вне пределов досягаемости оружия Нимрода на случай возможной атаки.

Когда они обустроились, Чен поручил С'гриле личное задание. Пайп-Рилла была бесспорно самым сильным членом команды. Ей предстояло спуститься в ближайшую шахту, отыскать существо — длинную, змееподобную форму жизни — и доставить его в палатку. Согласно предположению Энджела, в дневное время в живом мире Траванкора должно было наблюдаться интенсивное движение. Так же как и всё живое в океанах Земли, они должны были пользоваться светлым временем суток, чтобы удовлетворить свою потребность в пище и позагорать в верхних слоях, а ночью возвращались в свои глубины. Сейчас время приближалось к полудню, и С'грила с большой вероятностью могла найти то, что искала, недалеко от поверхности.

С'грила, по своему же настоянию, отправилась выполнять свою миссию без оружия. Остальные стали с нетерпением ждать её возвращения.

Время уже подходило к закату, когда вернулась С'грила; вернулась с пустыми руками, чуть не лопающаяся от досады.

— Ты никого не нашла? — отважился наконец спросить Энджел.

Пайп-Рилла отрицательно покачала головой.

— Это было не так уж просто. Как неприятно сознавать, что не в силах что-то сделать! Я встречала одну из этих форм много раз, но всякий раз она уползала от меня сквозь дыру в стене шахты. В конце концов в одном месте я решила поохотиться из засады. Наконец она из них проползала мимо меня. Схватить-то я её схватила, но не смогла принести сюда!

— Она оказалась слишком сильной? — поинтересовался Шикари. Его голосовой раструб был у самого пола, возле ног Чена. В последние дни Лудильщик всё реже и реже принимал какую-нибудь из обычных форм.

— Нет, нет. Я была сильнее. Но у неё оказалось слишком много ног. — С'грила подняла вверх три пары похожих на проволоку конечностей. — Не часто мне приходится встречать существо, у которого больше чем у меня ног.

— А я думал, что у животного, за которым ты ходила, вообще нет ног, — произнёс Шикари.

— Я тоже так думала. Вероятно, нам надо определиться, что значит слово нога. Я узнала, что его тело состоит из тринадцати отдельных элементов. А на каждом из них находятся два цепляющихся приспособления всего двадцать шесть. Когда я его схватила, каждое из двадцати шести крепко уцепилось за ребристые стены тоннеля. Я могла легко оторвать каждую из них в отдельности, но у меня не получалось оторвать всё вместе. Я не посмела приложить слишком большую силу, чтобы не повредить его.

— Оно демонстрировало какие-нибудь признаки интеллекта? — спросил Энджел.

— Может быть ещё побольше, чем у меня. Сейчас я здесь, оно там, живое и невредимое. Но от самой встречи у меня остались очень неприятные впечатления. Всё время, пока я держала это существо, оно издавало звуки. Очень высокие, такие, что, хотя я и слышала почти все из них, я не могу их воспроизвести. Могу предположить, что на самом деле это был своего рода язык общения. В конце концов мне пришлось отпустить животное, чтобы вернуться засветло. Оно, извиваясь, удалилось от меня всего на несколько шагов, совершенно невредимое. И тогда, будто для того, чтобы посмеяться надо мной, оно остановилось и стало есть! Было похоже, что оно хотело сказать мне: «Это моя территория, здесь я живу». Думаю, что завтра утром мы с Энджелом вернёмся на то самое место. Энджел обладает самыми лучшими среди нас познаниями в области языков, а компьютерная система поддержки общения способна синтезировать всё что угодно в диапазоне до ста тысяч колебаний в секунду. — С'грила обратилась к Чену: — Но, разумеется, решение остаётся за тобой. В этих вопросах ты у нас начальник.

Озадаченный таким предложением, Чен почувствовал резкую перемену настроения. С тех пор, как вернулась С'грила, он не произнёс ни слова, но участвовал в разговоре каким-то необычным образом. Чен понимал буквально всё, хотя никого не слушал. Он всегда придерживался мысли о необходимости действовать в одиночку. И вот, идея о том, что Энджел и С'грила пойдут вдвоём, вызвала у него волнение. Лудильщик беспокойно зашевелился у его ног, словно Шикари мог каким-то образом ощущать его дискомфорт.

— Я согласен, Энджелу стоит взглянуть на это животное, — сказал Чен. — Но я думаю, мне тоже необходимо туда пойти. Я хотел, Пайп-Рилла, чтобы сперва ты попробовала сделать это одна, потому как ты самая сильная из нас. Хотя, похоже, в том, чего мы добиваемся, сила — не главное.

— В таком случае, надо идти всем вместе.

— Мне не нравится такое предложение. Наше связное оборудование находится здесь, и нам нужно иметь возможность поддерживать связь со спускаемым аппаратом и с кораблём. С'грила, ты уверена, что там нас не ждёт ловушка? Что животные в шахтах не имеют ничего общего с Нимродом?

— Я чувствую уверенность, что они с ним не связаны, но не проси меня доказать почему.

— Энджел!

— Мы согласны с этим мнением. С'грила почти правильно всё сказала. Вероятность наличия взаимосвязи сегодняшних событий с Созданием Морган ничтожно мала.

— И что, это животное производит впечатление безобидного?

— Несмотря на его размеры, я склоняюсь к мысли, что оно вполне безобидно. Было похоже, что единственное, чего оно хотело, так это поесть. Даже когда я пыталась оторвать его от стен тоннеля, оно продолжало чавкать. У него были крепкие челюсти, но ни разу оно не попыталось меня ими укусить.

— Хорошо. — Чен принял решение. — Завтра мы отправимся туда все вместе, кроме Шикари.

— Мы не хотим оставаться здесь одни! — возмутился Лудильщик.

— Понимаю, что тебе этого не хочется. Послушай, Шикари, что я тебе скажу. Мы должны кого-то оставить здесь на случай, если нам понадобится связаться с кораблём. Следовательно, с нами пойдёт одна половина тебя. Другая останется здесь. Ты будешь знать, в какую шахту мы будем спускаться. И, если будет необходимо, ты сможешь в течение двух минут полностью присоединиться к нам внизу. Знаю, что тебе этого не хочется, но может ты всё-таки согласишься? Ты можешь работать отдельно двумя половинами?

Хотя Лудильщик промолчал, всё множество его составляющих внезапно задрожало. Сотни компонентов полетели прочь и уцепились за стену палатки. Голосовой раструб вдруг замолчал.

— Ну давай, соглашайся, — уговаривала его С'грила. — Если ты сможешь это сделать, будет просто замечательно. Мы сможем исследовать пещеру вместе с тобой и в то же время будем знать, что ты сумеешь связаться со спускаемым аппаратом, если у нас возникнет в этом необходимость. В конце концов, это будет продолжаться совсем не долго.

— Разделяй и властвуй, — добавил Энджел. — Ты можешь сделать это сам.

Голосовой раструб продолжал молчать, но отдельные компоненты стали медленно возвращаться и присоединяться к основному телу. Шикари постепенно расплылся и превратился в жалкую массу, окружившую остальных членов команды.

Это означало согласие или, по крайней мере, уступку.

Во время тренировок Энджел всего несколько минут пользовался специальной оснасткой, позволяющей ему свободно передвигаться. Сейчас С'грила закрепила её вокруг бочкообразной средней части тела Энджела и затянула ремни.

— Готово. Если бы ты проверил это в работе…

Энджел сделал несколько пробных движений взад-вперёд у края палатки. Тут он внезапно ринулся вперёд, описывая в пространстве сложные трёхмерные зигзаги, и стал, как на водных лыжах, носиться туда-сюда по неровной поверхности верхнего слоя растительного мира планеты.

— Довольно устраивать здесь цирк, Энджел, — передал ему Чен по устройству связи. — Нам пора трогать в путь.

Он почувствовал себя самым рьяным поборником дисциплины в команде, тем, кто всё время говорит «нет». Похоже, остальных вообще ничего не волновало! Может быть, в этом-то и заключалось основное различие между человеком и всеми остальными членами Звёздной Группы — как показывал ход событий, у человека всегда находился повод для беспокойства.

Энджел подплыл, вынырнул у палатки и перед тем как окончательно приземлиться, сделал в воздухе последнюю петлю. Остальные были уже готовы и ждали только его. Когда они направились к шахте, одна половина Шикари торжественно попрощалась с другой, той, которая оставалась. Чену почему-то показалось, что Лудильщик делал это ради него. Шикари объяснил: хотя редко когда в одно целое одновременно собирается более четверти его компонентов, дело в том, что все они всегда находятся в одном месте, их можно собрать, когда бы это ни понадобилось. Физическое деление на две самостоятельные части было событием из ряда вон выходящим, не приносящим ему особого удовольствия.

— Вообрази, что ты отправился в путешествие без ног или без рук, — говорил Шикари. — Или представь себе Энджела, которого разделили на Чессел-Роуз и Сингера. Для нас это так же пагубно, как для тебя или для него.

Но для Чена это всё равно звучало неубедительно, особенно, если учитывать то, что в пути Лудильщик, казалось, находился в превосходном расположении духа. Вдоль тоннеля в обе стороны двигался ровный поток отдельных компонентов, обеспечивающий непрерывную связь между двумя половинами. Чену стало интересно, насколько длинной может быть связанная цепь отдельных компонентов. Если взять, скажем, десять тысяч компонентов, каждый по десять сантиметров длиной… цепь может вытянуться на целый километр. Но внутренняя связь нейронов в такой узкой и длинной ленте будет ничтожно слабой. Чен засомневался, что Лудильщик вообще сможет мыслить, приняв такую форму.

Энджел, включив все свои датчики, возглавлял шествие, неслышно скользя по петляющему тоннелю. Минут через двадцать его зелёная туша остановилась, и он повернулся к остальным.

— Впереди что-то двигается, — тихо произнёс Энджел. — Мы подошли очень близко к тому месту, которое описывала С'грила.

От Лудильщика отделилась горсть компонентов и ринулась вперёд. Через несколько секунд они вернулись и, присоединившись, образовали цепь между Энджелом и Шикари.

— Это она, — сказал Энджел, — та же самая форма, которую видела С'грила. Длинное тело без ног, пасётся у стены тоннеля.

— Разрешите мне, — сказала С'грила. Пайп-Рилла мягко отстранила Энджела и вприпрыжку побежала вниз по извивающемуся тоннелю. До остальных донёсся топот конечностей и пронзительный визг. Чен проследовал по тоннелю, освещая фонарём путь. Он увидел, что Пайп-Рилла кого-то держит, перехватив его посередине туловища, в то время, как остальная часть тела крепко держится за стены тоннеля.

Чен прошёл вдоль всего тела. Это было огромное чудовище больше метра в толщину и не меньше десяти в длину, светло-жёлтой окраски. Тело состояло из нескольких сегментов. Не удивительно, что Пайп-Рилла не смогла притащить его в палатку!

Несмотря на внушительные размеры животное не делало попыток нападать или хотя бы защитить себя. На тёмно-красной голове без глаз находился широкой разрез рта, размеров которого было бы достаточно, чтобы перекусить Чена на две половины. Животное продолжало есть как ни в чём ни бывало, ощипывая побеги растительности, проросшие внутрь тоннеля. Когда Чен приблизился к животному, к нему повернулась массивная голова. Он услышал серию пронзительных писков и свиста, таких громких и высоких, что у него заложило уши. Они доносились из второй широкой щели, располагавшейся несколькими футами ниже рта.

Энджел подошёл ближе к Чену, и прикреплённое к его средней части тела устройство общения издало пробную серию похожих пронзительных звуков.

— В данный момент мы только пытаемся подражать, объяснял Энджел. — Но мы склонны думать, что это язык общения, пусть даже примитивный. Мы полагаем, что он получается путём модуляции ультразвуковых сигналов, используемых для ориентации в глубоких пещерах — обычный результат эволюции животных, проводящих большую часть времени в темноте. Но прежде чем можно будет сказать об этом с уверенностью, нам необходимо получить больше таких звуков. Это займёт у нас какое-то время.

Энджел приблизился к голове, выпустил вперёд нижние листья и осторожно потрогал существо. Гигантское тело гусеницы стало сопротивляться отчаяннее, голова повернулась в сторону Энджела. Последовал длинный каскад визга, но на сей раз различной силы и тональности. Энджел ответил последовательностью подобных звуков. Они постепенно становились выше по частоте и, наконец, сделались неслышными для Чена. Огромное тело перестало извиваться в объятиях С'грилы, и Пайп-Рилла сильнее наклонилась, чтобы поучаствовать в общении.

Чен знал, что и Энджел, и С'грила слышали звуки, частота которых намного превышала порог слышимости человека. Поэтому он решил не мешать им спокойно работать, а самому дождаться результатов этого первого общения.

Они находились недалеко от разветвления, от того места, где уходящая вниз шахта раздваивалась. Прежде он никогда такого не видел и не слышал об этом ничего в записях, оставленных командой Альфа. Из этого можно было заключить, что система ходов в джунглях Траванкора была намного сложнее, чем он мог себе представить.

Чен бросил взгляд на Шикари и С'грилу. Ему хотелось окликнуть их, но те были слишком поглощены усилиями Энджела поговорить с гигантским созданием. Он немного прошёл вперёд по покатому склону тоннеля и посветил фонарём в одно и в другое ответвления.

Они были совершенно непохожими друг на друга. Одно продолжало постепенно уходить вниз к поверхности Траванкора, на пятикилометровую глубину. Другое было пологим и заметно уже. Оно едва заметно уходило влево и не имело почти никакого наклона. Если оно и дальше продолжалось таким же образом, его можно было бы сравнить с дорогой сквозь высокий лес.

Чен выбрал этот путь и ступил по нему несколько шагов вперёд. Ему совсем не хотелось потерять из виду своих спутников или перестать их слышать.

Сделав лишь три шага, он остановился. Очень странно, но впереди расстилалось нечто, очень похожее на тёмную дымку, скрывавшую из виду удалённое пространство коридора. Он посветил туда фонарём, но свет ни от чего не отразился.

Чен заколебался в нерешительности, но через секунду другую повернулся, намереваясь вернуться туда, откуда пришёл. Что бы там ни было впереди, он не был расположен встретиться с этим лицом к лицу. У него было с собой оружие, но более всего он нуждался в поддержке других членов команды — в силе С'грилы, подвижности Шикари и хладнокровном рассудке Энджела.

Поворачиваясь, он услышал у себя за спиной шёпот:

— Чен!

Он оглянулся. Из тёмной дымки что-то отделилось и стояло сейчас посреди узкого коридора.

Оно имело человеческие очертания. Сделав ещё один шаг в сторону, где находились остальные члены команды, он осветил фонарём фигуру в тоннеле.

Он застыл на месте.

Перед ним стояла Лия.

Чен уже был готов закричать, но тут он вспомнил предупреждение Мондрайна. Лии не было в живых, и то, что видел Чен, было не более чем иллюзией, созданной каким-то образом в его сознании Созданием Морган.

Как будто для того, чтобы подтвердить его страхи, фигура Лии приподнялась, как бледный призрак. Без посторонней помощи она зависла в нескольких футах над уровнем пола. Фигура подняла свою бледную руку и помахала, как будто приветствуя Чена.

— Чен!

— Лия?

Он едва поборол желание броситься к ней и обнять парящую перед ним фигуру.

— Не надо, Чен. — Она отрицательно покачала тёмной головой. — Не сейчас. Это было бы слишком опасно. Пожелай мне всего доброго. И не переставай меня любить, Чен. Любовь — это тайна.

Совершенно забыв о здравом смысле, Чен понял, что делает ещё один шаг вглубь тоннеля, к ней. Он остановился. Голова шла кругом, всё тело дрожало.

Фигура протянула к нему руки ладонями вперёд, словно отталкивая его.

— Возвращайся, Чен. Не сейчас. Это опасно.

Она помахала ему на прощанье. Стройная фигура быстро шагнула назад и растворилась в тёмном облаке. Призрак исчез.

Чен был слишком ошеломлён и поэтому долго ещё не мог пошевелиться, пока наконец чувство собственной опасности не вывело его из этого состояния. Он повернулся и, шатаясь, пошёл по тоннелю.

Нимрод. Должно быть, Создание находится где-то поблизости. Оно может вызывать галлюцинации в органическом мозге, заставлять другого видеть и слышать то, чего нет. Только бы остальные были в безопасности!

Чен побежал. Через секунду-другую он уже был на том месте, где он оставил остальных членов команды.

Тоннель был пуст. Чен остановился и посмотрел вглубь коридора, затем в противоположную сторону. Не было ни каких признаков присутствия С'грилы, Шикари или Энджела. Не было и огромной гусеницы, которую они держали.

Где же команда?

Чен снова бросился бежать вверх по серпантину тоннеля, к свету, к палатке в верхнем слое, к безопасности, в которой он уже сомневался. Пока он бежал, у него перед глазами стояло лицо и фигура покойной Лии.

Чен вернулся в палатку, рисуя в своём воображении одну за другой ужасные картины. Нимрод уничтожил всех остальных, и сейчас откуда-нибудь наблюдал за ним. Или остальные узнали о приближении Нимрода и ретировались, оставив Чена защищаться самому. И, наконец, если им удалось вернуться в палатку, они, вероятно, были безумно встревожены его отсутствием. Скорее всего они были напуганы и дезорганизованы, не знали, как собраться, чтобы снова выйти и начать его поиски в тоннелях.

Естественно, что атмосфера в палатке была весьма напряжённой, но никто и не думал о нём беспокоиться они, похоже, даже не заметили его возвращение! Чен схватил С'грилу за одну из верхних конечностей. Она повернулась к нему и слегка кивнула.

— Хорошо, что ты вернулся. Мы не знаем, что делать дальше. Здесь произошло одно досадное, очень досадное недоразумение…

— Недоразумение! — проворчал речевой аппарат Энджела.

— …недоразумение с Коромаром. — С'грила махнула в другой конец палатки, где у гибкой стены вытянулось во всю длину похожее на гусеницу тело животного. — Похоже, это — общее название, которое дали себе эти существа.

Животное не отзывалось на своё имя, но, похоже, чувствовало себя в палатке как дома. Ему была предоставлена полная свобода движений, но оно даже не делало попыток бежать. Напротив, широкий рот монотонно пережёвывал огромную кипу зелёной массы.

Чен находился в полном замешательстве. Картина была столь безоблачной, совершенно не такой, какую он рисовал в своём воображении.

— Недоразумение? — переспросил он.

— Другого слова к сожалению не подобрать. Животное не блещет интеллектом. Когда Энджелу удалось найти с ним общий язык, оно согласилось пойти с нами при условии, что мы его покормим сразу, как только придём. — Пайп-Рилла с раздражением покачала головой. — И в самом деле, похоже, что еда — единственное, о чём оно вообще думает. Мы, естественно, согласились, ведь у нас с собой достаточно провизии.

— Так в чём же дело? — Чен внимательнее посмотрел на мирно пасущегося Коромара. — И, надо понимать, вы дали ему вдоволь еды?

— Да. Сейчас у него есть всё, что ему надо. Но как только мы сюда вернулись, Вейвей, так зовут этого Коромара, похоже, не понял, что нам нужно было сходить за пищей для него. Он не захотел ждать.

— Попытался убежать?

— Нет. Попытался съесть Энджела.

Чен посмотрел на Энджела, неподвижно сидящего в противоположном конце палатки, как можно дальше от Коромара. Боковые листья бессильно свисали вдоль бочкообразного тела, а листья головы были плотно сжаты. Энджел был явно сердитым.

— Надеюсь, остальные помешали ему это сделать?

— Конечно, мы остановили его. Вейвей успел только один раз укусить среднюю часть Энджела, всего один ма-аленький укус.

— Это было вполне понятно, — добавил Шикари. Лудильщик, чьи компоненты снова соединились вместе, был в превосходном расположении духа. Он переместился ближе к Чену. — В конце концов, даже Энджел не может отрицать, что Чессел-Роуз имеет растительную природу. А причиной недоразумения явилось устройство общения, которое носит на себе Энджел. Как сказала С'грила, Вейвей не блещет умом. Он, очевидно, предположил, что именно устройство общения и есть разумное существо, так как разговор поддерживала только эта часть. Вот Вейвей, должно быть, и подумал, что остальное у Энджела — запас еды, который тот носит с собой.

— В самом деле, совершенно естественное предположение, — сказала С'грила.

— Выражаясь так, как мог бы выразиться Энджел, заключил Шикари, — то, что является пищей для одного, для другого является средней частью тела.

Из устройства общения Энджела раздался треск, означавший возмущение: «А нам вовсе не смешно. В этом нет повода для шуток. Если бы мы вовремя не отошли, он сделал бы не один укус».

— Хорошо, хватит об этом. — Чен пересёк палатку и устало сел возле Энджела. — Прекратите этот спор. У нас есть более важные причины для беспокойства. — Чен проигнорировал крики, выражавшие протест. — Нас направили сюда как группу преследования. Вы помните об этом? Мы выслеживаем самое опасное во всей вселенной существо. Когда там в тоннеле вы оглянулись и увидели, что меня нет, вам не пришло в голову, что, может быть, мне нужна помощь? Неужели никто из вас не подумал немного подождать, а может быть пойти и посмотреть, вдруг с Ченом что-нибудь случилось? Нет. Вместо этого, вы вернулись сюда, не вспомнив даже обо мне.

Наступило напряжённое молчание.

— Мы были слишком увлечены общением с Коромаром, произнёс наконец Шикари. — В тоннеле было совершенно безопасно, а та часть меня, которая осталась здесь, сообщала, что на поверхности не было ничего подозрительного. Не было никакой причины волноваться за тебя.

— К тому же, ты же вернулся живым и невредимым, добавила С'грила. — Чем ты так сильно расстроен? Ты сильно испугался?

— Не так сильно, как следовало бы. — Чен ещё раз подумал о том, о чём собирался поведать остальным. А если всё это было одним из симптомов его психической неуравновешенности? Вдруг он всё это лишь представлял себе? — Там внизу я столкнулся с Нимродом. По крайней мере, так мне показалось в ту минуту. Сейчас я не уверен. Но я очень удивлён, что сижу здесь и с вами об этом разговариваю.

Он рассказал в нескольких словах о своих впечатлениях в горизонтальном коридоре, придерживаясь самых прозаических, напрочь лишённых фантазии формулировок. Когда он закончил, в палатке воцарилось тягостное молчание. Наконец оно было нарушено: Энджел обменялся с Коромаром длинной последовательностью пронзительных звуков.

— Лия Рэйнбоу была твоей подругой, сейчас её нет в живых, — произнёс, наконец, Энджел. Его верхние листья замахали в сторону Чена. — Но Вейвей никогда не слышал о Нимроде. Конечно, хоть Коромары обитают на всей планете, у них слабый интеллект. Возможно, они не уходят на большие расстояния от своих пастбищ, и мало общаются друг с другом.

— Не играй на моих чувствах. Если ты мне не веришь, так и скажи.

— В мозге человека происходят такие процессы, которые мы не будем даже пытаться смоделировать. Энджел повернулся к Вейвею, когда тот издал очередную серию визга. — Ха, а где он раньше был? Вейвей говорит, что он очень сожалеет о том, что попытался нас съесть. Но он объясняет это тем, что у нас очень аппетитный вид.

Чен посмотрел в сторону Шикари и С'грилы. Значит они тоже. Все трое были достаточно дипломатичны, чтобы об этом сказать вслух, но никто из них не верил тому, о чём он только что рассказал. Но самое скверное заключалось в том, что теперь Чен сам сомневался в этом.

— Ты можешь задать Коромару самые общие вопросы? — спросил он Энджела.

— Это зависит от предмета разговора. Его язык несложен, и большая половина слов, похоже, касается только еды или поисков пищи.

— Ты можешь спросить, что Вейвей знает о других видах животных, скажем, о тех проворных существах, что живут в глубокой чаще? Спроси, может они, или какие-нибудь другие, могут вырабатывать что-то вроде чёрной дымки. Ещё спроси, есть ли надежда на то, что мы сможем получить от них помощь, когда будем спускаться в тот глубокий лес.

Чен стал ожидать результата с огромным нетерпением, а они всё продолжали и продолжали обмениваться сериями звуков. На этот раз, казалось, Энджел был уже не так уверен в ответах. Наконец Энджел снова повернулся к Чену.

— По словам Вейвея мы не можем рассчитывать на помощь этих проворных зверей. Их называют Марикорами. Мне очень неловко, что мы так долго разговаривали, но мои вопросы привели Вейвея в недоумение. Видишь ли, и Коромары, и Марикоры — по сути один и тот же вид животных. Коромары — это кормящаяся, наделённая разумом ступень развития. Живут они от двенадцати до пятнадцати земных лет, после чего превращаются в коконы и с ними происходят сложные метаморфозы. Перед этими изменениями Коромар бесполый, следовательно, у него нет сексуальных побуждений. После метаморфоз Коромар становится Марикором, и у него появляются ещё кое-какие интересы. На этой стадии они живут лишь одни год. Они спариваются, очень мало едят и на этом жизненном этапе действительно сильно уменьшаются в размерах. По словам Вейвея, они никогда не проявляют даже самых элементарных признаков интеллекта. Кроме того, они очень слабы, чтобы самим бороться за своё выживание. Для безопасности они живут в лесу на глубине и никогда не приближаются к поверхностным слоям. В обязанности молодых Коромаров входит лишь спускаться вниз, охранять зрелых Марикоров и обеспечивать им жизнеспособность, пока те не произведут на свет новое потомство. Без этой помощи большинство Марикоров не смогли бы прожить достаточно долго, чтобы дать приплод. Энджел сделал паузу. — Ещё одна версия знакомой темы: в чертах ребёнка угадываются черты отца. Но в этом случае выражение имеет почти буквальный смысл.

— А что по поводу тумана? — Чену не хотелось выслушивать, как тот философствует. Внезапно он почувствовал ужасную усталость, к нему вернулось головокружение, которое он ощущал в тоннеле. Ему захотелось, чтобы Шикари согрел его, а после — погрузиться в сон. — Знает ли что-нибудь об этом Коромар?

— Вейвей никогда ничего подобного не слышал. Энджел начал распрямлять свои добавочные стебли у основания, и подполз к тому месту, которое выбрал для своих корней Чессел-Роуз возле выхода из палатки. Верхние листья медленно и туго сплетались сами с собой. Было слышно лишь откровенное мерное чавканье Коромара.

— Коромар поможет, — ответил Энджел. — Вейвей останется с нами и пойдёт куда угодно, если взамен за это получит вдоволь еды. Но нас пугает то, что фактически вся ответственность за решения и действия всё равно будет лежать на нас.

Корни Чессел-Роуза стали устраиваться на новом месте, внедряясь в клочок тёмной, жирной почвы, привезённой за тридевять земель с родной планеты Селлора. Энджел вздохнул в сонном блаженстве.

— Чен, мы не знаем, произошла ли твоя встреча с Нимродом на самом деле, или, как говорят С'грила и Шикари, была обыкновенной иллюзией. Но одно мы знаем точно: вместе мы представляем собой самую лучшую за всю историю Звёздной Группы команду преследования.

— Вместе мы победим Создание Морган… или его не одолеет никто и никогда.

Глава 31

Звено Маттин внесло такую сумятицу в определение слова «одновременность», что вынесение окончательных решений по всем вопросам, связанным со временем, стало поручаться Энджелам. По их критериям, в тот самый момент, когда Чен созерцал призрак Лии Рэйнбоу в глубоких тоннелях Траванкора, Эсро Мондрайн стоял посреди коридора в недрах земного «муравейника». Он находился у двери, ведущей в апартаменты Татьяны Снайпс. Три раза его рука поднималась и вставляла ключ в кодовый замок, и три раза в нерешительности он вынимал его обратно.

Тетти наблюдала за ним с помощью скрытой камеры. Загадка. Что случилось с Мондрайном? Грустный и задумчивый — это так; нерешительный — никогда.

Четвёртая попытка увенчалась успехом, и дверь отворилась. Мондрайн шагнул внутрь и огляделся вокруг. Меньше года тому назад это место было его излюбленным прибежищем. Он знал, что может сюда прийти, отгородиться от всех забот безбрежного космического пространства, простирающегося от Сухого Тортугаса до Периметра, подумать здесь о самом сокровенном и набросать планы на будущее.

Тетти с пониманием относилась к его потребности уединяться, пожить внутренней жизнью. Она знала, когда он работал, знала, когда ему был необходим отдых. Никогда она не вторгалась к нему в неподходящий момент. Она пристрастилась к Парадоксу, и его тайные иглы вонзились глубоко в её душу, но Мондрайн никогда не видел, как она это делает. Она всегда была осмотрительной.

А теперь?

Мондрайн, который очень ценил точную информацию, не знал. Эта квартира более не была для него местом, где он обретал умиротворение и покой. Он снова посмотрел вокруг, подмечая перемены. Тетти была теперь намного более независимой, и он это понимал. Она переборола пристрастие к Парадоксу, и у неё это получилось, как ни у кого другого. Шрамы от него ещё надолго останутся у неё внутри, но комнату уже не украшали целые батарей маленьких пурпурных ампул. И теперь любой желание Мондрайна не было для неё безусловным приказом.

Она пережила превращение Чена на стимуляторе Толкова. Не это ли явилось тем испепеляющим переживанием, которое затронуло в ней буквально всё и имело решающее значение? В то время она отказывалась об этом говорить. Но, быть может, она изменила своё решение и скажет об этом теперь?

Мондрайн не знал. Но самым худшим было то, что Тетти стала непредсказуемой. Теперь он не мог с уверенностью предугадать, как она прореагирует на его слова, что скажет или что сделает.

Мондрайн знал единственно верное решение: то, с чем нельзя совладать и что нельзя уничтожить, должно быть отторгнуто. Ему нужно было полностью порвать с Тетти. Но он не мог этого сделать.

Мондрайн стоял на пороге и размышлял о своей слабости. Его захлёстывало чувство, не поддающееся определению.

— У меня они есть. — Тетти прошла и закрыла за ним дверь. — Вы готовы начать?

Мондрайн кивнул.

— В любое время, когда пожелаешь.

И в этом с ней произошла перемена. Ни одного тёплого слова, даже никакого приветствия. Ни нежности, ни желанного прикосновения. Он отодвинул раздирающую его досаду на задний план. То, что нужно было сделать, имело для него слишком большое значение.

— Не всё будет так скверно, Эсро. — Она почувствовала его мрачное расположение духа, но не поняла причины, вызвавшей его. — Воспринимай это просто как осмотр земных достопримечательностей.

— Но большая часть из этого именно таковой и будет. Скриноль права, одна из этих сцен может воскреснуть из прошлого и убить меня.

— Как же она может на тебя повлиять?

— Скриноль не может этого сказать. А если уже и Фроппер не знает, я даже не буду пытаться угадать. Мондрайн указал жестом на пузырёк с обезболивающим аэрозолем, который Тетти спрятала в поясе своего брючного костюма. — Держи его поблизости, но смотри, чтобы я не наложил на него свою руку. Надеюсь, я не буду даже и пытаться, но Скриноль сказала мне, кто мы такие есть, после того как мы зашли так далеко, что я могу попытаться совершить убийство или самоубийство, прежде чем это всплывёт на поверхность. — Он уселся на раскладное кресло с высокой спинкой и откинулся назад. — Что толку ждать. Начинай сразу, как только захочешь.

Тетти привязала его запястья к подлокотникам, прикрепила электроды к ладоням, кончикам пальцев и вискам, установила микрофоны на горле и грудной клетке. Наконец она заняла место возле дисплеев камер, откуда ей было видно лицо Мондрайна.

Тетти поставила записи. Так как он ничего ей не говорил о том, в каком порядке он хотел бы просматривать хроники, она расположила их по своему усмотрению. Сцены его раннего детства представали в систематической последовательности, с соблюдением перекрёстных связей, охватывающих Землю от полюса до полюса. Насколько ей подсказывала фантазия, в каждом месте она на запись трёхмерного изображения сделала своё наложение голосов, добавила характерные для каждой местности звуки и запахи.

Она начала с того места, вокруг которого сплетались её собственные кошмарные видения. Возможно, здесь Мондрайн разделил бы с ней её страхи. Дева Мария лежала в том месте, которое раньше называлось американским западом. Она представляла собой район полного опустошения тысячу миль в длину и три сотни в ширину. Грудь девы Марии была расположена в Твин Страйкс, на севере. Два похожих друг на друга кратера по десять миль в диаметре, находящихся в эпицентрах ядерного взрывов, образовывали соски. Широкие бёдра простирались на юг; они получились из расплавившейся округлой долины в результате Ошибки Малькольма. Тетти пролетела над обеими областями, затем посадила корабль посередине между ними. «Пуп девы Марии», — спокойно прокомментировала она. Этого было достаточно. Место говорило само за себя. Пуп был самым истерзанным и самым необитаемым местом на всей земной поверхности.

В первые несколько лет, прежде чем начало тускнеть свечение расплавленной массы, эксперты произвели измерения и выдали свои прогнозы: в ближайшем тысячелетии земные формы жизни не смогут обитать на пупе девы Марии.

Они ошиблись, жестоко ошиблись. Первые семена дали ростки менее чем через десять лет. На протяжении поколения вдоль отвесных берегов и на глубоком, влажном дне цвели крокусы.

Но в некотором смысле прогнозы экспертов оправдались. На сегодняшний день дева Мария изобиловала своими собственными растениями и животными. Но не было там слышно ни пения птиц, ни жужжания пчёл, ни воя луговых волков. Крокусы с пурпурными прожилками, высота которых превышала человеческий рост, были плотоядными. Да, дева Мария кишела жизнью, но это был молчаливый, болезненный мир, чуждый всему земному. В камере медленно проплывал неровный ландшафт. Мондрайн продолжал смотреть, сохраняя глубокое молчание, а Тетти снова и снова содрогалась при виде того, что она записала — при виде растений, которые либо прекратили свой рост, либо чудовищно переросли, при виде обезображенных животных, представлявших собой горькую насмешку над Природой. Наконец Мондрайн заговорил:

— А ты знала, что с Луны видны контуры девы Марии? Не думаю, что это цвет почвы. Должно быть, это мутация растительности.

Он говорил спокойно. Тетти остановила демонстрацию. Продлись она ещё немного, и Мондрайну пришлось бы применить обезболивающее.

Она перешла к другой ненавистной ей сцене. Мондрайн вспоминал, как когда-то давно, когда он едва перерос младенческий возраст, его взяли в Антарктику. У него остались об этом самые неприятные воспоминания. Та же история была у Тетти, но её впечатления были свежее. Во время того путешествия проводники только и говорили, что о наступающем полярном лете и о новом гибриде зерновых, которые проходят весь цикл от прорастания до созревания урожая менее чем за тридцать дней, на протяжении которых круглые сутки светит солнце. Но Тетти вернулась оттуда с другими впечатлениями: о свирепых ветрах, вековых льдах и жестоких чёрных водах, окружающих ледниковый покров. У края берега плавали в ожидании дельфины-касатки, пока, наконец, не получали свежую добычу — замороженных трупов, за хранение которых не была вовремя внесена плата, и которых теперь извлекали из антарктических катакомб и сбрасывали в чёрные воды. Касаткам, очевидно, люди казались замороженными, а порой неуклюжими и шумными тюленями.

В её образах этот момент не запечатлелся. Трупы выбрасывались, когда рядом не было свидетелей. Но она знала, что это происходит, и в её записях со всей полнотой отразилась жгучая ненависть к короткому лету, во время которого природа спешит воспроизвести весь годовой цикл за несколько коротких солнечных недель. Скорость роста растений была такой, что создавалась иллюзия замедленной съёмки и ускоренного воспроизведения ленты.

Мондрайн наблюдал, как его взору открылась огромная стая императорских пингвинов, стоящих у кромки льда. А он, казалось, всё ещё был расслабленным.

— Если тебе не нравится там сейчас, — он поймал выражение лица Тетти, — тебе лучше отправиться туда зимой. Ты можешь представить себе жизнь одной из этих птиц? Они спариваются при стоградусном морозе. Потом они противостоят снежным вьюгам, удерживая яйцо у своих ног.

Когда с экрана дисплея исчезала Антарктика, Тетти одарила Мондрайна свирепым взглядом. Казалось, в душе Мондрайн веселился.

Она перешла на Патагонию. К её удивлению эта самая удалённая точка Южной Америки оказалась просто очаровательной; среди двенадцати мест, которые она посетила, это занимало второе по своей прелести место. Когда Мондрайн впервые сказал ей, что ему нужно, это прозвучало очень нереально — обозреть сотни миллионов квадратных километров.

Но он, как всегда, убедил её, что она ошибается. Хотя начавшееся ещё много веков назад массовое переселение с Земли открыло своего рода предохранительный клапан для роста населения, пространства всё равно не хватало. Те, которые оставались, размножались быстрее, чем люди могли покидать планету. По мере того, как на большей части планеты плотность населения постепенно увеличивалась, она становилась всё более однородной. Тетти не нужно было делать записи БигСида или Ри-о-ди, потому что по всем основным признакам они были очень похожи на Босни или город Делмарва. Здесь не могли скрываться воспоминания Мондрайна о дикой и пустынной местности.

Оставались под вопросом только экваториальные и полярные заповедники, плюс ещё несколько регионов на поверхности Земли, до сих пор мало населённых по тем или иным причинам. Хорошим примером было Королевство Ветров, которое сейчас демонстрировала Тетти. Люди могли бы жить там, на незащищённой от ветра, суровой земле Патагонии, у подножия Анд, но мало кто выбирал себе это место. Западные ветры, непрерывно приносящие с холодных горных вершин сильнейшие штормы, создали психологический вакуум. В каждом поколении находились люди, которые заселяли этот регион, но через несколько лет они покидали свои жилища.

Но и это не было источником страданий Мондрайна. Он без особой радости глядел на продуваемый всеми ветрами ландшафт, но и безо всяких эмоций. Тетти изучала его безучастное лицо. Разве он не замечает эту красоту — красоту чёрных горных озёр, густых лесов, в которых сплетались кипарисы и росла секвойя и антарктический бук? Очевидно нет. Она нехотя перешла к другой сцене.

На это место она даже не возлагала больших надежд. Тетти никогда прежде не посещала больших африканских охотничьих заповедников, но то, что она увидела во время своей последней поездки, просто очаровало её. Она не могла представить, что это может повергнуть кого-то из путешественников в ужас.

Здесь был дом первых людей на Земле. Остатки земных травоядных и плотоядных до сих пор жили здесь в натуральных природных условиях, паслись и рыскали в поисках добычи так же как и миллионы лет назад, но лишь с одним отличием: теперь все они были безобидными для человека.

Тетти по много часов бродила здесь пешком, созерцая и записывая виды, запахи и звуки открытой равнины. Ей нравилось смотреть на то, как срываются и пускаются вскачь по пыльной земле стада, которым грозит настоящая или ложная опасность. И всё это на расстоянии нескольких световых лет от Трущоб — хорошая терапия после заключения на Горе. Она не брала с собой Парадокс, и впервые за многие годы она не испытывала в нём сильной нужды.

Мондрайн, похоже, не разделял её удовольствие. Он развалился в кресле и, очевидно, дремал, когда образы бродили взад и вперёд по холмистой местности. Тетти приготовилась перейти к другому региону, но тут ей показалось, что кадр, который проследовал в записи несколько секунд назад, воскресил в ней одно из её любимых воспоминаний.

— Посмотрите на это, — сказала она. — Вот оно. Кратер Нгоронгоро, правда захватывающе?

Дисплей показывал вершину вулкана во всём её великолепии с вечерним солнцем на заднем плане. Широкое красное светило уже касалось горизонта, оно заходило очень быстро, как это всегда бывает в экваториальной зоне. За вулканом в меркнущем свете лежала равнина Серенгети и сам заповедник, отливая зелёным и коричневым цветом.

— Прекрасно! — сказала Тетти. Она наблюдала, как день утопал в багровых сумерках, затем, наконец, бросила взгляд на Мондрайна. Он замер в кресле, конечности била жестокая судорога. Она увидела вылезшие из орбит глаза, измождённое лицо с набухшими венам, и потянулась к пузырьку с обезболивающим.

Он ей уже не понадобился. Прежде чем она смогла его вытащить, Эсро Мондрайн издал стон ужаса. Пока она наблюдала эту картину, приступ прекратился. Он вздохнул и опустился глубже в кресло.

Его глаза ещё один раз моргнули и медленно закрылись; Мондрайн спал.

Тетти одиноко стояла в круге света и размышляла, во что она себя впутывала. Сердце стучало, по телу катились обильные струи пота. На этой глубине, в самом низу лабиринта коридоров кондиционеры и вентиляторы едва успевали доводить воздух до той кондиции, при которой им можно было дышать.

Она подняла лампу выше и посмотрела вокруг. Должно быть, это и есть то самое место. Но где находилась она? Она стояла посреди длинного безлюдного коридора, в котором ни впереди неё, ни сзади не просматривалось ни одного бокового ответвления.

Тетти наклонила голову, чтобы ещё раз проверить показания охотника. Он показывал строго ноль. Маленькая красная стрелка исчезла. Сейчас она была не нужна! А выходя, она думала: «Какая же я хитрая и смышлёная».

Чтобы выкарабкаться из кататонического транса Мондрайну потребовался час — час, на протяжении которого его пульс замедлился почти до нуля, и Тетти пришлось ввести ему адреналин и сильно действующие сердечные стимуляторы. Едва придя в сознание, он собрался уходить и даже не захотел подождать, пока восстановятся его силы. Он схватил записи, которые сделала Тетти, и заковылял к выходу. Он выглядел как труп, но даже не пожелал сказать ей, куда он собрался идти. Он промолчал даже тогда, когда она сделала то, чего никогда себе не позволяла — не выдержала и набросилась на него с криками.

Он только соизволил сказать ей, что ему срочно нужно её покинуть. Но было и так понятно, куда он направляется! Он собирался встретиться со Скриноль и узнать, может быть она сможет внести ясность в то, что с ним только что произошло.

Посередине своей тирады Тетти вспомнила об охотнике. Он до сих пор лежал в маленькой дорожной сумке Мондрайна, бывшей единственным грузом, который он брал с собой на Землю. Она незаметно вытащила его, когда Мондрайн переустанавливал свой ИД-ключ, и спрятала прибор подальше от его глаз. Могло случиться, что Мондрайн не попросит её быть ассистентом во время встречи с Фроппером, но так или иначе, он туда собирался. Она могла бы описать его внешность, когда он находился в бессознательном состоянии, рассказать, что он говорил, приходя в себя.

Кроме этого способа, она сейчас не знала, как отыскать Фроппера. Она чувствовала себя полной идиоткой. Как только Мондрайн вышел из её квартиры, она включила охотник. Когда подвижная стрелка остановилась, Тетти взяла прибор и отправилась на поиски. Мондрайн находился в одном месте больше часа, затем стал возвращаться. Когда он проходил мимо неё, Тетти спряталась, а затем снова пошла вперёд, туда, где он только что находился.

Вперёд — в никуда! Разумеется, Мондрайн не мог устроить встречу, стоя прямо в коридоре.

Может быть, надо было знать какую-то хитрость, чтобы пользоваться Фроппером, обладать каким-то умением, которым она не обладала?

Она посмотрела на окружавшие её стены коридора. Это был узкий, не больше двух метров шириной, тоннель с высокими потолками, вдоль которого тянулись ужасные вентиляционные трубы. Если верить Кубо Фламмариону, охотник работал с разрешающей способностью не более двадцати футов. Но это было просто невозможно. Тоннель непрерывно тянулся пятьдесят метров или даже больше в обе стороны.

Она ещё раз внимательно посмотрела на охотника, поднеся фонарь ближе к прибору. Вдруг кто-то вырвал фонарь у неё из рук. Свет сразу же погас.

Она вскрикнула. Её окутала абсолютная тьма. Тетти попятилась назад пока не упёрлась в холодную стену тоннеля. Она обхватила руками тёплые, обитые звукопоглотителем вентиляционные трубы — единственную знакомую вещь в том месте, где она оказалась. Тут что-то схватило её за талию. Её без особого труда оторвали от пола, подняли вверх и потянули назад поверх воздуховодов, затем нежно положили на мягкую поверхность, туда, где не должно было быть ничего мягкого. Вокруг её запястий и лодыжек защёлкнулись толстые браслеты.

— Кричать и сопротивляться совсем не обязательно, — произнёс бодрый голос где-то высоко над её головой. — Всё равно этим ничего не добьешься. Эти действия были бы совершенно бесполезными, тем более, тебе ничего здесь не угрожает.

Тетти глубоко вздохнула, готовая в любом случае закричать. Но прежде, чем она издала бы первые звуки, пространство наполнилось бледным красным свечением. В этот момент она впервые смогла рассмотреть окружающую её обстановку. Но, вместо того, чтобы закричать, она задержала от изумления дыхание и посмотрела по сторонам.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » »»