Железный король Кагава Джули

8

Лунная роща

Я продиралась через чащу леса вслед за смутными очертаниями Грималкина; прутья и листья хлестали меня по лицу. Позади трещали ветки, неслось рычание, в ушах все громче раздавались злобные проклятия вождя. Я запыхалась, легкие горели огнем, но я упорно заставляла ноги двигаться вперед, понимая, что любая заминка или падение означают смерть.

— Сюда! — воскликнул Грималкин и метнулся в заросли ежевики. — Если доберемся до реки — мы спасены! Гоблины не умеют плавать!

Я последовала за ним в густую чащу, изготовившись терпеть, когда колючки будут раздирать мне плоть и рвать на мне одежду. Но ветви с легкостью раздвинулись передо мной, как будто впереди шел Пак, и я проскользнула в заросли, почти не исцарапавшись. Скоро кусты ежевики остались позади, и лишь по ту сторону зарослей все еще слышался хруст веток, сопровождаемый громкими проклятиями и воплями. Гоблинам продираться через чащу было гораздо сложнее, и я на бегу вознесла хвалу тем силам, которые это устроили.

В ушах шумело, дыхание прерывисто вырывалось изо рта, а где-то впереди слышался бурлящий гул воды. Спотыкаясь на каждом шагу, я вывалилась из лесной чащи на поляну, а земля вдруг ушла из-под ног, и я упала на каменистый берег.

Прямо передо мной текла большая река, почти в сотню ярдов шириной, а на реке — ни мостов, ни паромов. Другой берег скрывали клубы густого тумана. Грималкин застыл у самой кромки воды, почти неотличимый от серой дымки, и нетерпеливо бил хвостом.

— Скорее! — торопил он. — На том берегу — земли Лесного владыки. Скорее!

На подгибающихся от усталости ногах я спустилась по каменистому склону и в нерешительности застыла на берегу. Если даже в тихих заводях притаились кошмарные лошади, что же явится на свет из огромной черной реки? Перед мысленным взором мельтешили образы огромных рыбин и морских чудовищ.

Что-то просвистело надо мной и с лязгом отскочило от камней. Гоблинское копье сверкнуло на берегу белым костяным наконечником. Я побледнела. Остаться здесь, чтобы меня проткнули острые палки, или рискнуть и поплыть по реке?

Я прыгнула в воду, задохнулась от внезапного холода, забилась, сражаясь с течением, которое повлекло меня вниз по реке. Я неплохо плаваю, но все тело размягчилось как желе, а легким не хватало кислорода. Я забарахталась и едва не потонула, нахлебавшись воды; грудь жгло огнем. Течение тащило меня все дальше, и я с трудом сдерживала панику.

Еще одна пика просвистела над головой. Гоблины преследовали меня по берегу, карабкались по камням и швыряли копья. Страх придал мне новой энергии. Я устремилась к противоположному берегу, отчаянно работая руками и ногами, из последних сил сражаясь с течением.

В воду сыпались все новые копья, но, к счастью, гоблины, похоже, целились так же плохо, как соображали.

Я уже почти достигла пелены тумана, как вдруг что-то с силой вонзилось мне в плечо, и спину словно обожгло огнем. Я задохнулась и ушла под воду. Руку сковало болью, а подводное течение потащило меня все глубже… Я поняла, что вот-вот умру.

Что-то схватило меня за запястье, потянуло вверх. Я вынырнула из-под воды и хлебнула воздуха разрывающимися легкими, сражаясь с подступившей к глазам темнотой. Постепенно приходя в чувство, я обнаружила, что меня тащат по воде, но ничего не видела из-за тумана. Затем ноги нащупали твердую почву, и вот я уже лежала на траве, под теплыми лучами солнца.

Надо мной склонилось девичье лицо цвета летней травы: светлые волосы щекотали мне щеку, глаза смотрели с беспокойством и любопытством. На шее девушки серебристо поблескивали крошечные чешуйки. Незнакомка улыбнулась, сверкнув зубами — острыми и мелкими, как у хищной рыбы.

К горлу подступил крик, но я сдержалась.

Эта девушка только что спасла мне жизнь, даже если и собиралась съесть меня потом сама. Невежливо орать ей в лицо… К тому же резкие движения могут спровоцировать внезапное нападение. Страх показывать нельзя. Я глубоко вздохнула и постаралась сесть, поморщившись от внезапной резкой боли в плече.

— Э-э… привет, — пробормотала я.

Девушка отпрянула и удивленно заморгала.

Как ни странно, у нее оказался не рыбий хвост, а ноги, хотя между пальцев рук и ног виднелись перепонки, а сами пальцы оканчивались длинными острыми когтями. С подола коротенького белого платьица капала вода.

— Я Меган. А тебя как зовут?

Она склонила голову и стала похожа на кошку, которая выбирает, то ли мышку съесть, то ли сначала с ней поиграть.

— Ты забавная, — заявила она голосом, журчащим, словно горный ручей. — Кто ты такая?

— Я? Я человек. — Лучше бы я этого не говорила! В старых волшебных сказках, которые я с некоторых пор вспоминала все чаще и чаще, люди неизменно оказывались едой, игрушками либо предметом несчастных любовных увлечений. А здешние обитатели, как я уже успела заметить, не питали никакого предубеждения против того, чтобы съесть говорящее и чувствующее существо. Я занимала место в пищевой цепочке между кроликом и белкой.

— Человек? — Девушка склонила голову на другую сторону, и я заметила на шее розоватые жабры. — Сестры рассказывали мне о людях. Говорили, иногда поют для них, завлекают под воду. — Она улыбнулась мелкими и острыми зубками. — Я тоже училась. Хочешь послушать?

— Нет, ничуть не хочет.

По траве к нам подкрался Грималкин, задрав хвост. Кот промок насквозь, вода стекала с шерсти струйками, и вид у него был совсем недовольный.

— Кыш, — шикнул он на девушку, и она отпрянула, шипя и скаля зубки. Грималкин этим не удовлетворился. — Прочь! Некогда нам играть с русалками. Ну же, кыш!

Девушка еще раз зашипела и тюленем скользнула в воду. На середине реки она сердито сверкнула на нас глазами и исчезла в тумане.

— Приставучие сирены, — недовольно сощурился Грималкин. — Ты ничего ей не наобещала?

— Нет! — огрызнулась я. Конечно, я обрадовалась появлению кота, но его тон мне не нравился. Я же не виновата, что гоблины за нами погнались. — Зря ты ее спугнул, Грим. Она мне жизнь спасла.

Кот встряхнул хвостом и окатил меня брызгами.

— Единственная причина, по которой она вытащила тебя из воды, — это любопытство. Если бы не я, она бы тебя или завлекла на дно своими песнями, или попросту съела. К счастью, русалки трусливы, предпочитают драться под водой, обладая там всеми преимуществами своей породы. Давай лучше поищем, где отдохнуть. Ты ранена, да и мне плавание далось нелегко. Если можешь идти, советую так и поступить.

Я поморщилась и поднялась на ноги. Плечо горело огнем, но если прижать руку поближе к груди, резкая боль стихала до тупой и ноющей. Я закусила губу и поковыляла за Грималкиным, подальше от реки и в глубь владений Лесного владыки.

Невзирая на усталость и боль, я с любопытством таращилась по сторонам.

Вскоре глаза у меня покраснели и заслезились — так долго я не моргала. На этом берегу пейзаж ничуть не походил на призрачную серость дикого эльфийского леса. В отличие от размытых, выцветших красок, здесь все резало глаз невероятной яркостью и пестротой: изумрудно-зеленые резные листья, переливающиеся на свету, буйная радуга цветов, сияющих, точно драгоценные каменья на солнце… Однако удивительная красота не разгоняла моих мрачных предчувствий. Все казалось каким-то… ненастоящим, как налет воображаемого поверх действительности, как будто реальности и вовсе не существует.

Опухшее плечо горело, кожа покраснела. По мере того как солнце поднималось все выше в небе, пульсирующий жар растекался по руке, разливался на спину. Пот струился по лицу, глаза щипало, ноги дрожали.

В конце концов я, задыхаясь, рухнула под сосной; меня колотил и жар, и озноб одновременно. Грималкин, высоко задрав хвост, описывал вокруг меня круги. На какой-то миг мне почудились два Грималкина, но я сморгнула пот, и кот перестал двоиться.

— Со мной что-то не так, — выдохнула я.

Кот только холодно меня рассматривал. Глаза его вдруг поплыли прочь от морды и зависли в воздухе между нами. Я быстро поморгала, и кот опять принял нормальный облик.

Грималкин кивнул.

— Сонный яд, — пояснил он. — Гоблины мажут ядом свои копья и стрелы. После того как начинаются галлюцинации, жертве долго не протянуть.

Я с трудом перевела дух.

— Неужели нет противоядия? — прошептала я, стараясь не смотреть на лист папоротника, который вдруг пополз ко мне, как паук. — Никто не сумеет помочь?

— Туда-то мы и идем, — Грималкин встал и оглянулся на меня. — Уже недалеко, человек. Смотри только на меня, не обращай внимания ни на что другое, что бы тебе ни почудилось.

Я трижды пыталась встать на ноги. Наконец я выпрямилась и, покачнувшись, сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. Мне казалось, я шла за Грималкиным долгие мили. После того как на меня бросилось дерево, сосредоточиться стало очень сложно. Несколько раз я теряла Грималкина из виду, а пейзаж вокруг корчился жуткими волнами, лес грозил мне лапами-ветками, из теней выступали чьи-то силуэты, звали меня по имени. Земля подо мной обернулась извивающейся массой пауков и многоножек, насекомые ползли по штанинам. На тропинку выпрыгнул олень, склонил набок голову и поинтересовался, который час.

Грималкин остановился, запрыгнул на какой-то валун и, не реагируя на возмущенные вопли булыжника, обернулся ко мне.

— Теперь иди сама, человек, — сказал он, или, по крайней мере, так я расслышала сквозь ругань валуна. — Иди вперед, пока не увидишь… его… Он мне кое-чем обязан, но не склонен доверять людям, так что неизвестно, поможет или нет. К несчастью, вылечить тебя способен только он.

Я пыталась понять слова кота, но в голове жужжала туча мух.

— О чем ты? — пробормотала я.

— Потом поймешь. Если найдешь его. — Кот склонил голову набок и внимательно осмотрел меня. — Ты все еще девственница?

Я сочла последний вопрос частью своего бреда и только хотела расспросить Грималкина поподробнее, как он прыснул в сторону. Растерянная и сконфуженная, я отмахнулась от роя ос, кружившего у меня над головой, и, спотыкаясь, побрела вперед.

Какая-то лиана ухватила меня за ногу. Я рухнула на грядку с желтыми цветочками. Цветы повернули ко мне свои головки и завизжали, наполняя воздух пыльцой. Я села и обнаружила, что оказалась в залитой лунным светом роще. Повсюду росли цветы, деревья отплясывали, камни хохотали надо мной, а в воздухе метались крошечные огоньки.

Надвигалась тьма. Я обессиленно прислонилась к дереву и стала наблюдать за огоньками. Какая-то часть меня смутно ощутила, что я перестала дышать, но мне уже было безразлично.

Облако лунного света отделилось от деревьев и поплыло ко мне. Я безучастно наблюдала за галлюцинацией.

Облако приблизилось, замерцало и изменило форму, напоминая нечто вроде оленя, а иногда как будто ослика… или пони? Существо рассматривало меня древними золотистыми глазами, а на лбу у него рос рог из света.

— Здравствуй, Меган Чейз.

— Привет, — ответила я, хотя губы мои не двигались и воздуха в гортани не было. — Я умерла?

— Не совсем. — Лунное создание негромко рассмеялось и встряхнуло гривой. — Тебе не суждено здесь умереть, принцесса.

— А… — Мысли едва ворочались в набитой ватой голове. — Откуда ты меня знаешь?

Создание фыркнуло и ударило львиным хвостом.

— Мы смотрим в небо и давно увидели, что ты придешь, Меган Чейз. Те, кто изменяет мир, всегда сияют ярко, а от тебя свет — ярче всего. Остался лишь один-единственный вопрос: какой путь ты выберешь и как станешь править?

— Не понимаю…

— Тебе и не надо понимать. — Лунное создание подошло ближе и дохнуло мне в лицо. Меня окатило серебристым воздухом, мои веки дрогнули и смежились. — Поспи, моя принцесса. Тебя ждет отец. Передай Грималкину, что я решил помочь не из одолжения, но по своим причинам. Он сможет призвать меня еще один раз.

Спать не хотелось, в мозгу роились и настойчиво жужжали вопросы. Я только собралась расспросить об отце, но создание коснулось рогом моей груди, и меня бросило в жар. Я стала глотать воздух и открыла глаза.

Лунная роща исчезла. Я лежала на лугу, и высокие травы колыхались от ветра, а горизонт занимался розовым. Обрывки странного сна выветривались из головы: ходячие деревья, говорящий олень, создание изо льда и лунного света. Что произошло на самом деле, а что мне привиделось в бреду? Я чувствовала себя хорошо — даже лучше, чем просто хорошо! Со мной и впрямь что-то случилось.

Зашелестела трава, будто кто-то подбирался ко мне сзади.

Я стремительно обернулась и в двух шагах от себя обнаружила свой ярко-оранжевый рюкзак. Я схватила его, раскрыла… Еда, конечно, пропала, как и фонарик, и аспирин, однако запасная одежда осталась, скомканная и промокшая насквозь.

Я озадаченно смотрела на рюкзак. Кто же притащил его из лагеря гоблинов? Вряд ли Грималкин стал бы за ним возвращаться, особенно переплывать через реку. Однако рюкзак лежал передо мной, грязный и мокрый, но тем не менее… А одежда высохнет.

И тут я припомнила кое-что еще. Меня аж подбросило.

Я расстегнула боковой кармашек и вытащила вымокший айпод.

— Вот ведь! — вздохнула я, рассматривая безнадежно испорченный плеер. Экран пошел некрасивыми пятнами. Пропали мои годовые сбережения! Я потрясла айпод; внутри забулькало. Плохо. На всякий случай я вставила в уши наушники и включила плеер — ничего, ни шороха, ни шуршания. Плеер сдох, решительно и бесповоротно.

Я с грустью убрала его в кармашек рюкзака и снова застегнула молнию. Не послушать мне «Aerosmith» в Волшебной стране.

Я уже хотела было отправляться на поиски Грималкина, но сверху захихикали; я подняла голову.

На ветке скрючилось что-то маленькое и бесформенное, разглядывая меня сверкающими зелеными глазками. Я различила очертания жилистого тельца, тонкие длинные ручки и уши, как у гоблинов.

Только это был не гоблин. Слишком мелкий и, похоже, умный — что еще страшнее.

Барабашка заметил мой взгляд и лениво осклабился. Зубы, заостренные и наточенные, как лезвия, сверкнули голубым неоновым огнем; внезапно существо исчезло. Нет, не прыснуло прочь и не растаяло, как призрак, а просто выключилось, как изображение на мониторе.

Как то создание, которое я видела в компьютерном классе.

«Ну все, пора отсюда убираться».

Грималкина я обнаружила на камне: он развалился на солнышке, жмурясь и гортанно мурлыча. Завидев меня, кот лениво приоткрыл один глаз.

— Уходим, — заявила я ему, надевая рюкзак на плечо. — Ты отведешь меня к Паку, я освобожу Итана, и мы вернемся домой. И если я никогда больше не увижу ни единого гоблина, русалки, Кайт Ши и всех прочих, тем лучше.

Грималкин зевнул, до противного неторопливо встал, сладко потянулся, позевал, почесал себе уши, приглаживая шерстку волосок к волоску. Я ждала, пританцовывая от возбуждения, и едва сдерживала желание схватить кота за шиворот, хоть и понимала, что он меня за такое обращение на ленточки порвет.

— Аркадия — Летний двор — уже близко, — сообщил Грималкин. — Не забудь, ты мне должна небольшую услугу, когда мы отыщем твоего Пака. — Он спрыгнул с камня на траву и торжественно осмотрел меня. — Я потребую оплаты, как только мы его найдем.

Мы шли много часов, а лес делался все гуще. Боковым зрением я замечала, как шевелятся листья и ветки, даже древесные стволы как будто двигались и тянулись ко мне. Иногда я видела какой-то куст или дерево, а через несколько шагов замечала его же, но уже на новом месте. В листве над нами звенел смех, и странные огоньки мерцали и подмигивали нам издалека. Из-под упавшего бревна на нас уставилась лиса с человечьим черепом на голове. Грималкин невозмутимо бежал по лесу, высоко задрав хвост и ни разу не оглянувшись проверить, иду ли я за ним.

Спустилась ночь; в высоком небе загорелась огромная голубая луна. Неожиданно Грималкин замер, прижал уши, зашипел, скользнул с тропы и скрылся в папоротниках. Я вздрогнула, обернулась и заметила двух приближающихся ко мне всадников; они ярко светились в темноте. Всадники заметили меня и пустили лошадей галопом; копыта серых коней мелькали, не касаясь земли.

Я не отступила перед ними: от охотников на лошадях все равно не убежать. Незнакомцы приближались, и я их разглядела лучше: высокие и элегантные, с тонкими чертами лиц, медные волосы затянуты в хвосты. Серебряные кольчуги пылали в лунном свете, по бокам свисали длинные тонкие клинки.

Кони окружили меня, пыхая паром, их дыхание повисло облаками в воздухе. Тонкие изящные лица рыцарей сияли нереальной красотой.

— Ты Меган Чейз? — спросил один из всадников голосом высоким и чистым, как пение флейты. Глаза его сверкнули цветом летнего неба.

Я сглотнула.

— Да.

— Ты поедешь с нами. Его величество король Оберон, владыка Летнего двора, послал за тобой.

9

При Благом дворе

Я ехала, сидя перед рыцарем-фейри, который правил одной рукой, а другой крепко обхватил меня за талию. Грималкин, тяжелый и теплый, дремал у меня на руках и ничего не говорил. Рыцари тоже не отвечали ни на один вопрос: куда мы едем, знают ли они Пака или зачем я понадобилась королю Оберону. Я даже не понимала, кто я этим людям — гостья или пленница, хотя, надо полагать, вскоре все выяснится. Кони мчались по лесу, а впереди деревья начали редеть.

Мы вырвались на опушку, и путь нам преградил большущий холм. Он высился над нами в древнем травяном величии, а верхушкой, кажется, задевал само небо. Весь холм порос колючими деревьями и ежевикой, особенно ближе к вершине, и в целом походил на огромную бородатую голову. Подножие ощетинилось шипами толщиной с мою руку. Рыцари направили коней в заросли. Кусты ежевики расступились перед нами аркой, пропустили всадников и вновь сомкнулись позади нас с громким треском.

А потом лошади направились прямо в склон холма, даже не замедлив шага; от изумления я так крепко вцепилась в Грималкина, что кот рассерженно рыкнул. Холм не раскрылся нам навстречу и не сдвинулся ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз: нет, мы въехали в склон, насквозь, и меня пронизало дрожью с головы до пят.

Я растерянно заморгала и осмотрелась; вокруг царил хаос.

Перед нами распростерся просторный внутренний двор, огромный и круглый, окруженный колоннами слоновой кости, мраморными статуями и цветущими деревьями. Фонтаны извергали в воздух водяные гейзеры, на прудах танцевали разноцветные огоньки, и повсюду расстилалась радуга цветов. До меня донеслись отголоски музыки: арфы и литавры, струнные и флейты, колокольчики и свистки сплетались в мелодию веселую и грустную одновременно. На глаза наворачивались слезы, и больше всего на свете хотелось соскользнуть с коня и танцевать, раствориться в этой музыке, пока она не поглотит меня с головой. К счастью, Грималкин шикнул нечто вроде: «Держи себя в руках» — и привел меня в чувство, резко вонзившись когтями мне в руку.

Повсюду теснились феи: сидели на мраморных ступенях и скамейках, танцевали небольшими группами или просто бродили по двору. Я не успевала замечать все сразу. Какой-то человек с обнаженной грудью и мохнатыми, оканчивающимися копытцами ногами подмигнул мне из-под куста. Гибкая девушка с зеленоватой кожей выступила из ствола дерева и стала бранить ребенка, раскачивающегося на ветке. Мальчишка показал ей язык, взмахнул беличьим хвостом и прыснул в листву.

Что-то резко дернуло меня за волосы. Крошечное существо с прозрачными стрекозиными крылышками с громким жужжанием парило над моим плечом. Я разинула рот, но всадник, который удерживал меня на лошади, не обратил на крошку никакого внимания. Она улыбнулась и протянула мне нечто похожее на сливу, только с ярко-синей кожурой в оранжевых пятнышках. Я кивнула с вежливой улыбкой, но существо нахмурилось и показало на мою руку. Я в растерянности подставила ладонь. Крошка уронила в нее фрукт, испустила радостный смех и умчалась прочь. Миниатюрный плод в моей руке источал соблазнительный, насыщенный аромат.

— Осторожней, — пробурчал Грималкин. — Определенная еда и питье в Волшебной стране могут привести к неприятным последствиям для таких, как ты. Ничего не ешь. И вообще, пока мы не отыщем Пака, я бы на твоем месте ни с кем не разговаривал. И, что бы ты ни делала, не принимай никаких подарков. Ночка будет долгой.

Я сглотнула и уронила фрукт в один из фонтанов, мимо которого мы как раз проезжали; вокруг плода закружились огромные золотисто-зеленые рыбины с разинутыми ртами. Рыцари отмахивались от фей; мы проехали по двору и приблизились к серебряным воротам в высокой каменной стене. Двери охраняли два массивных высоченных монстра с голубоватой кожей, черными всклокоченными волосами и огромными клыками. Глаза у них сверкали желтым из-под кустистых бровей. Ручищи и плечи существ выпирали под красной тканью мундиров, медные пуговицы едва не отрывались на животах, и даже в одежде эти создания выглядели устрашающе.

Я подалась поближе к невозмутимому рыцарю.

— Тролли, — пояснил Грималкин. — Скажи спасибо, что мы попали во владения Оберона. При Зимнем дворе служат огры.

Всадники остановились и спустили меня на землю в двух шагах от ворот.

— Не перечь Лесному владыке, девочка, — напутствовал меня тот, который привез меня, и поворотил коня прочь.

Я, с котом на руках и рюкзаком за спиной, осталась лицом к лицу с двумя огромными троллями.

Грималкин заерзал, и я выпустила его на каменистую землю.

— Пошли. — Кот со вздохом дернул хвостом и бесстрашно двинулся к воротам. — Повидаемся с Остроухим лордом и покончим с этим.

Два тролля поморщились. На фоне их огромных когтистых лап Грималкин казался серым паучишкой.

Один из стражников пошевелился, и мне показалось, что тролль раздавит Грималкина в лепешку, как беспомощного котенка. Но тролль всего лишь поднял руку и распахнул свою створку ворот; второй стражник повторил движение со своей стороны. Грималкин покосился на меня, выгнул хвост и проскользнул внутрь. Я сделала глубокий вдох, пригладила растрепанные волосы и последовала за ним.

За воротами начиналась настоящая чаща, как будто ограду построили только затем, чтобы удержать лес внутри. Передо мной открылся туннель, образованный цветущими деревьями и кустарниками; густой аромат цветов кружил голову.

Туннель оканчивался занавесом из цветущих лоз, за которым открылась просторная поляна, окруженная исполинскими деревьями. Их древние стволы и сплетения ветвей образовали подобие храма, живой дворец из гигантских колонн и сводчатого лиственного потолка. Несмотря на то что мы находились под землей, а снаружи стояла ночь, весь лес пронизывал солнечный свет, проникая сквозь мельчайшие отверстия в листве. В воздухе танцевали сияющие шары, а в прудике неподалеку нежно журчал водопад. Здешние краски завораживали.

Сотни волшебных существ толпились в центре поляны, на всех — сверкающие незнакомые наряды, длинные волосы свободно ниспадают на плечи или уложены в немыслимо высокие прически. Я догадалась, что это — придворные вельможи и аристократы. Взад и вперед сновали сатиры, легко узнаваемые по козлиным копытцам, маленькие мохнатые человечки подавали напитки и разносили подносы с угощением. Поджарые гончие, шерсть которых напоминала зеленоватый мох, путались под ногами в поисках объедков. Повсюду застыли рыцари-фейри в серебряных кольчугах, держа на латных рукавицах ястребов и даже крошечных дракончиков.

В центре всего этого великолепия высились два трона, словно выросшие из почвы; по бокам от них застыли два ливрейных кентавра. На подлокотнике пустого трона справа стояла клетка с вороном. Огромная черная птица каркала и билась крыльями в своей тюрьме, сверкая ярко-зелеными бусинами глаз.

А на троне слева…

Король Оберон — я могла только предполагать, что это он, — сидел, сцепив пальцы, и разглядывал толпу. Как вся знать фейри, был он строен и высок, серебристые волосы ниспадали до самого пояса, челка прикрывала льдистые зеленые глаза. На голове у него красовалась двурогая корона: рога, как хищные когти, отбрасывали тени по всему двору. Владыка излучал вокруг себя власть, неотвратимую, как гроза.

Наши глаза встретились над пестрой толпой придворных. Оберон приподнял бровь, изящную, подобно изгибу ястребиного крыла, но выражение лица его не изменилось. В этот миг все волшебные создания прервали свои занятия и разговоры и уставились на меня.

— Отлично, — прошептал совсем забытый Грималкин. — Теперь все знают, что мы здесь. Что же, идем, человек. Вспомним придворный этикет.

Ноги у меня подогнулись, во рту пересохло, но я заставила себя пойти к величественным тронам. Придворные расступались передо мной — не то из уважения, не то от отвращения. Их глаза, холодные и любопытные, ничего не выражали. Зеленая гончая обнюхала меня и зарычала; присутствующие хранили молчание.

Зачем я здесь? Даже этого я не знала. Грималкин обещал отвести меня к Паку, но теперь меня захотел увидеть сам Оберон. Кажется, я уклонялась все дальше и дальше от цели — от спасения Итана. Если, конечно, Оберону не известно, где он.

Если это не Оберон захватил моего брата в плен.

Я достигла подножия трона. С бьющимся сердцем, не зная, как поступить, я опустилась на одно колено и отвесила неловкий поклон. Я затылком чувствовала на себе взгляд Лесного владыки — взгляд глаз, древних, как лес вокруг.

— Поднимись, Меган Чейз, — промолвил Оберон.

Мягкий голос звучал с такой силой, что мне почудились ревущие океаны и бурлящие штормы. Земля подо мной задрожала. Сдерживая страх, я поднялась и посмотрела на него… На лице, подобном маске, мелькнуло нечто мимолетное…

Гордость? Удивление? Все исчезло прежде, чем я успела понять.

— Ты самовольно явилась в наши владения, — объявил король, и придворные зашептались. — Ты не должна была увидеть Небывалое, но тем не менее обманом вынудила подданного нашего двора перевести тебя через портал. Зачем?

Я не знала, как поступить, и ответила правду.

— Сэр, я ищу своего брата, Итана Чейза.

— У тебя есть основания полагать, что он здесь?

— Я не знаю. — Я бросила отчаянный взгляд на Грималкина, но тот вылизывал заднюю лапу и не обратил на меня никакого внимания. — Мой друг Робби… Пак… он сказал мне, что Итана украли феи, а вместо него оставили подменыша.

— Понимаю, — Оберон взглянул на птицу в клетке на соседнем троне. — Вот и еще одно преступление, Робин.

Я в изумлении раскрыла рот.

— Пак?

Ворон посмотрел на меня ярко-зелеными глазами, тихонько каркнул и встряхнулся, как будто пожал плечами. Я сердито повернулась к Оберону.

— Что вы с ним делаете?

— Ему приказали никогда не вводить тебя в наши земли, — спокойно и безжалостно заявил Оберон. — Приказали держать тебя в неведении о нас, о нашей жизни, о самом нашем существовании. Я наказал его за ослушание, пусть поразмыслит о своих преступлениях. Через несколько веков, так и быть, превращу его обратно.

— Он пытался мне помочь!

Оберон улыбнулся холодно и безучастно.

— Мы, бессмертные, думаем о жизни не так, как люди. Пака не должно было волновать спасение человеческого детеныша, в особенности если это шло вразрез с моими прямыми приказаниями. Он поддался на твои уговоры, а значит, провел слишком много времени со смертными, перенял их повадки, их причудливые эмоции. Пора ему вспомнить, что он — фейри!

Я сглотнула.

— А как же Итан?

— Не знаю, — Оберон откинулся назад и пожал плечами. — Здесь, в моих землях, его нет. Большего я тебе сказать не могу.

Отчаяние обрушилось на меня, словно десятитонный груз. Оберон не знал, где Итан, и, хуже того, ему было все равно. К тому же я лишилась Пака, осталась без проводника. Придется отыскать другой двор — Темный, — проникнуть туда и освободить брата, все в одиночку. Разумеется, если доберусь туда невредимой. Может быть, Грималкин согласится мне помочь? Я посмотрела на кота, но тот сосредоточенно вылизывал свой хвост, и я совсем упала духом. Вряд ли. Что же… Значит, я одна.

Мне предстояла столь невыполнимая задача, что я едва сдержала слезы. Куда теперь идти? Как выжить?

— Ладно. — Мне не хотелось грубить, но и ничего хорошего я тоже не испытывала. — Я пойду. Если вы мне не поможете, придется продолжить поиски.

— К сожалению, пока что я не могу тебя отпустить, — сказал Оберон.

— Что? — вскинулась я. — Почему?

— Слишком многим стало известно, что ты здесь, — продолжил Лесной владыка. — Известно и за пределами двора. У меня много врагов. Теперь, когда ты здесь и все узнала, тебя захотят использовать, чтобы подобраться ко мне. Этого я допустить не могу.

— Не понимаю.

Фейри смотрели на меня хмуро и враждебно, во взглядах сквозило неприятие.

Я с мольбой обратилась к Оберону:

— Зачем я им понадоблюсь? Я человек, у меня нет с вами ничего общего. Я просто хочу забрать брата.

— Напротив, — Оберон вздохнул, и его как будто настиг возраст. Внезапно владыка показался мне старым, по-прежнему невероятно могущественным, но древним и усталым. — Ты связана с нашим миром больше, чем думаешь, Меган Чейз. Видишь ли, ты — моя дочь.

10

Дочь Лесного владыки

Я вытаращилась на Оберона; перед глазами все поплыло. Лесной владыка смотрел холодно и безучастно, взглядом, лишенным всякого выражения. Вокруг стояла абсолютная тишина. Я не видела никого, кроме Оберона; придворные растворились где-то на заднем плане, словно в целом мире остались только мы двое.

Пак негодующе каркнул и захлопал крыльями в клетке.

Чары разрушились.

— Что?! — выдохнула я. Лесной владыка и бровью не повел, и от этого я еще сильнее взбесилась. — Это неправда! Мама вышла замуж за моего папу! Они жили вместе до самого его исчезновения, а потом Люк на ней женился.

— Все верно, — кивнул Оберон. — Однако тот, кого ты называешь папой, тебе не отец. Твой отец — я. — Он поднялся, и королевская мантия взвилась у него за спиной. — Ты наполовину фейри, в твоих жилах течет моя кровь. Как ты думаешь, для чего я приставил к тебе Пака, почему запретил тебе видеть наш мир? Потому что у тебя это само самой выходит. Большинство смертных слепы, ты же с самого начала умела видеть сквозь дымку.

Я вспомнила все те разы, когда краешком глаза или тенью среди деревьев что-то такое почти видела — отблески несуществующего.

— Нет, я вам не верю! Мама любила папу. Она бы не стала… — Я осеклась, не желая думать о том, что из этого вытекало.

— Твоя мать — красивая женщина, — негромко продолжил Оберон. — И очень необычная для смертной. Все люди с художественным воображением умеют изредка замечать Волшебный мир. Она частенько хаживала в парк, на этюды. Там-то, возле озера, мы и встретились впервые.

— Перестаньте! — Я скрипнула зубами. — Вы лжете! Я — не одна из вас. Такого быть не может!

— Ты — наполовину фейри, — откликнулся Оберон. Краем глаза я уловила неодобрительные и встревоженные взгляды придворных. — Этого достаточно, чтобы мои враги попытались одолеть меня с твоей помощью. Или, возможно, настроить тебя против меня. Ты не подозреваешь, как опасна, дочь. Из-за той угрозы, которую ты представляешь, тебе придется остаться здесь.

Мой мир рушился вокруг меня.

— Как долго? — прошептала я, думая о маме, Люке, школе, обо всем, что я оставила там, дома. Хватились ли меня уже? Или по возвращении окажется, что прошла сотня лет и все давно сочли меня погибшей?

— Пока я не решу, — заявил Оберон. Таким тоном наши споры заканчивала мама. «Потому что я так сказала…» — Как минимум пока не закончатся празднества в Элизии. Зимний двор начнет съезжаться через несколько дней, и ты останешься при мне.

Он хлопнул в ладоши; от толпы придворных отделилась одна из сатиров и склонилась перед троном.

— Проводите мою дочь в ее покои, — приказал король, опять усаживаясь на трон. — Устройте ее удобно.

— Да, милорд, — промурлыкала сатирочка и зацокала прочь, взглядом приглашая меня за собой.

Оберон с бесстрастным каменным лицом откинулся на спинку трона.