Железный король Кагава Джули

1

Компьютер с привидениями

Десять лет назад, в мой шестой день рождения, папа исчез.

Нет, он нас не бросил. «Бросил» подразумевает чемоданы, опустевший шкаф и запоздалые поздравительные открытки с десятидолларовыми банкнотами внутри. «Бросил» — значит, не был счастлив с мамой и со мной или встретил новую любовь. Нет, ничего такого не было. Впрочем, папа и не умер, иначе мы бы знали. Ни автомобильной аварии, ни трупа, ни полиции, обследующей место жуткого преступления. Все случилось совершенно незаметно.

В мой шестой день рождения отец повел меня в парк, который я тогда обожала: уединенная сосновая рощица с беговой дорожкой и таинственным зеленым озером. Мы кормили уток у берега, как вдруг услышали звон колокольчика из-за холма — фургон мороженщика! Я тут же захотела сливочный рожок, и папа, смеясь, вручил мне несколько долларов и отправил за мороженым.

Больше я его не видела.

Потом, когда полицейские обыскивали парк, они нашли отцовские ботинки у кромки воды… и только. Озеро обследовали водолазы, хоть там глубина-то всего десять футов, но ничего не обнаружили — лишь ил да водоросли на дне. Папа исчез без следа.

А мне еще долгие месяцы снился один и тот же кошмар: будто я стою на холме и смотрю, как отец входит в воду, как волны смыкаются над его головой, а где-то вдалеке звякает колокольчик мороженщика, медленно и протяжно, складываясь в почти понятный мне напев.

Каждый раз, пытаясь разобрать слова за звоном колокольчика, я просыпалась.

Вскоре после исчезновения отца мама увезла меня далеко-далеко, в захолустный городок среди болот Луизианы. Чтобы «все начать сначала». Но я-то чувствовала, глубоко в душе, что мама убегает… от чего-то.

А от чего — я поняла лишь через десять лет.

Меня зовут Меган Чейз.

Меньше чем через двадцать четыре часа мне исполнится шестнадцать.

Шестнадцать весен, как в волшебной сказке. В шестнадцать лет девушкам полагается становиться принцессами, влюбляться, танцевать на выпускных балах и все такое. Не счесть романов, песен и стихов об этом чудесном возрасте, когда девушка встречает подлинную любовь, когда звезды сияют лишь для нее одной и прекрасный принц увозит свою возлюбленную в закат.

Но мне такое вряд ли светит.

В утро накануне своего дня рождения я проснулась, умылась и стала копаться в шкафу, раздумывая, чего бы надеть. Обычно я просто хватаю с пола что почище, но ведь сегодня день особенный: меня наконец-то заметит Скотт Уолдрон! Мне хотелось выглядеть идеально. Впрочем, с моим гардеробчиком по части модной одежды не разгуляешься. Другие девушки часами страдают на тему «что же надеть», а у меня в шкафу три категории нарядов: вещи с благотворительных распродаж, чужие обноски и комбинезоны.

«Ну что ж мы такие бедные? Знаю, разводить свиней — не самая блестящая карьера, но, казалось бы, хоть одни приличные джинсы для дочери уж можно позволить? — подумала я, сердито разглядывая свой скудный гардероб, — Что поделать, тогда пусть Скотт влюбляется в мою естественную красоту и обаяние… если только не сваляю перед ним дурочку».

В итоге я нацепила штаны-карго, простую зеленую футболку и свои единственные потрепанные кроссовки, а в качестве завершающего штриха провела расческой по белокурым волосам. Волосы у меня прямые, очень светлые и по-идиотски встают дыбом, как будто я в розетку пальцы сунула.

Я стянула космы в хвостик и спустилась вниз.

Люк, мой отчим, сидел за столом на кухне, пил кофе и листал тонюсенькую городскую газету, которая больше похожа на раздел нашей школьной газеты «Хотите — верьте…», чем на источник настоящих новостей. Сами понимаете, чего еще ожидать, если первую страницу издания украшает заголовок «На ферме Патерсона родился пятиногий теленок!».

Итан, мой четырехлетний сводный брат, сидел на коленях у отца, мусолил печенье и ронял крошки Люку на штаны. Свободной рукой мелкий сжимал своего любимого плюшевого кролика Ушастика и то и дело пытался накормить игрушку завтраком; мордочка у кролика была вся в крошках и фруктовой начинке.

Итан славный мальчишка. У него каштановые кудри, в отца, а глаза мамины — как и у меня самой: огромные, синие. Все встречные старушки с ним сюсюкают, а совершенно незнакомые люди улыбаются и машут моему братишке, даже если мы идем по другой стороне улицы. Мама с Люком на сыночка не надышатся, но, к счастью, его это, кажется, совсем не испортило.

— А мама где? — Я вошла на кухню и стала рыскать по шкафчикам в поисках единственного вида хлопьев, который мне нравится. Надеюсь, мама купить не забыла? Конечно же, забыла! Одни картонные подушечки и гадкая каша для Итана. Неужели так трудно запомнить, что я люблю колечки «Чириос»?

Люк молча пил кофе. Итан дожевал печенье и чихнул на отца. Я шумно захлопнула дверцы шкафчика.

— Где мама? — повторила я громче.

Люк вздрогнул и наконец посмотрел на меня. В тусклых карих глазах, похожих на коровьи, сквозило легкое недоумение.

— Привет, Мег, — спокойно произнес он. — Я тебя не заметил. Что ты сказала?

Я со вздохом повторила в третий раз.

— Пошла в церковь, — буркнул Люк, опять утыкаясь в газету. — У них там женский клуб, какое-то собрание еще часа на часа, так что придется на автобусе поехать.

Я и так всегда езжу на автобусе. Просто хотела напомнить маме, что на выходных она должна свозить меня за ученическими водительскими правами. С Люком говорить бесполезно. Ему хоть четырнадцать раз одно и то же повторяй, все равно забудет, как только я выйду из комнаты. Нет, Люк вовсе не злобный и делает так не специально и не по глупости. Итана он обожает, и мама с ним, по-моему, совершенно счастлива. Но всякий раз, когда я к нему обращаюсь, отчим неподдельно изумляется, как будто напрочь забывает, что я тоже здесь живу.

Я выудила бублик из хлебницы на холодильнике и стала угрюмо жевать, посматривая на часы. В кухню пришлепала Красотка, наша немецкая овчарка, и положила огромную голову мне на колени. Я почесала собаку за ухом, та удовлетворенно заворчала. Хотя бы собака меня признает!

Люк поднялся и осторожно усадил Итана в детский стульчик.

— Вот так, ты большой мальчик. — Он чмокнул малыша в макушку. — Папе нужно раковину в ванной починить, ты сиди здесь и не балуйся. А потом пойдем свинок кормить, ладно?

— Да, — пискнул Итан, болтая пухлыми ножками. — Ушастик хочет посмотреть на поросят!

Люк улыбнулся с такой гордостью за сына, что аж смотреть тошно.

— Слушай, Люк, — окликнула я его на пороге. — Спорим, ты не угадаешь, что завтра будет?

— Мм? — Он даже не взглянул на меня. — Если ты куда-то собираешься, поговори с матерью.

Он щелкнул пальцами, Красотка тут же вскочила и побежала за ним. Их шаги стихли на лестнице, а я осталась наедине со сводным братом.

Итан болтал ногами в воздухе и со своей обычной серьезностью разглядывал меня в упор.

— А я знаю, — негромко заявил он и бросил недоеденное печенье на стол. — Завтра у тебя день рождения. Ушастик мне сказал, а я запомнил.

— Угу… — пробормотала я и зашвырнула бублик в мусорное ведро. Промахнулась: бублик шмякнулся о стену и сполз в мусорку; на краске остался грязный след. Я хмыкнула и решила, что отмывать не буду.

— Ушастик попросил поздравить с наступающим.

— Передай Ушастику спасибо.

Я потрепала Итана по макушке и вышла из кухни. Настроение совсем упало. Так я и знала, мама с Люком не вспомнят о моем завтрашнем дне рождения: ни открытки, ни торта, даже не поздравит никто. Кроме плюшевого кролика моего младшего братца. Ужас.

У себя в комнате я сгребла в кучу учебники, домашнюю работу, сменку для физкультуры и айпод, на который копила больше года, хоть Люк и против «всех этих бестолковых, оболванивающих игрушек». Мой отчим, как настоящий провинциал, не любит и не доверяет никаким полезным для жизни новинкам. Мобильные телефоны? Ни за что, у нас прекрасный проводной телефон. Видеоигры? Дьявольская придумка, превращает детей в малолетних преступников и серийных убийц. Сколько я упрашивала маму купить мне ноутбук для школы, но Люк стоит на своем: если уж ему годится древний медленный компьютер, значит, и семье годится. Ему плевать, что по модему Интернет у нас вечно виснет. И вообще, кто в наше время пользуется модемами?

Я посмотрела на часы и разозлилась. Автобус вот-вот приедет, а мне до остановки пешком тащиться десять минут, не меньше.

Взглянула в окно (в сером небе висели тяжелые дождевые тучи) и прихватила куртку. И уже не в первый раз расстроилась, что мы живем так далеко от города.

«Клянусь, вот будут у меня права с машиной, сразу же уеду!»

— Мегги? — Итан показался на пороге моей комнаты в обнимку с плюшевым кроликом. Синие глаза хмуро уставились на меня. — Можно я с тобой?

— Что? — Я натянула куртку и стала оглядываться в поисках рюкзака. — Нет, Итан, я в школу еду. Школа — для больших детей, мелких туда не пускают.

Я отвернулась, но маленькие детские ручонки тут же обхватили меня за ногу. Я едва не упала, схватилась за стену и в ярости посмотрела на сводного брата. Итан упрямо цеплялся за меня, задрав голову и крепко сжав зубы.

— Пожалуйста! — канючил он, — Я буду хорошо себя вести, обещаю! Возьми меня с собой? Только сегодня?

Я вздохнула, наклонилась и взяла брата на руки.

— Что случилось, мелкий? — Я убрала ему челку с глаз. Надо бы маме его постричь, а то не голова, а гнездо. — Что ты с самого утра цепляешься, в чем дело?

— Страшно, — прошептал Итан, уткнувшись мне в шею.

— Боишься?

Он помотал головой.

— Ушастик боится.

— Чего Ушастик боится?

— Кто-то в шкафу.

Я почувствовала холодок по спине. Иногда Итан говорит так серьезно и рассудительно, что даже не верится, что ему всего четыре года.

Все дети боятся чудовищ под кроватью и привидений в шкафу. В мире Итана плюшевые игрушки разговаривают, невидимые человечки машут из кустов, а всякие страшилища тянутся длинными когтями к окну его детской. Он редко рассказывал о чудовищах и привидениях маме или Люку; с самого начала, как только брат научился ходить, он всегда являлся за утешением ко мне.

Я вздохнула; брату хотелось, чтобы я пошла с ним наверх и все проверила, чтобы успокоила его, мол, ни в шкафу, ни под кроватью бояться нечего. Именно на такой случай мы уже давно припасли фонарик у него в тумбочке.

За окном сверкнула молния, вдалеке грянул гром. Я поежилась. Еще до автобуса бежать.

«У-у-у, мне некогда!»

Итан умоляюще смотрел на меня. Я снова вздохнула и опустила малыша на пол.

— Ладно… Пошли, поищем чудовищ.

Он тихонько поднялся за мной по лестнице и с опаской наблюдал, как я, присев на корточки, посветила фонариком под кроватью.

— Тут никого! — объявила я, выпрямляясь. Затем подошла к шкафу и резко дернула дверцу (Итан выглядывал у меня из-за спины). — Тут тоже никаких страшилищ! Ну что, теперь не испугаешься?

Он кивнул и слабо улыбнулся. Я хотела было захлопнуть шкаф, когда заметила в углу странную серую шляпу с узкими полями и круглой тульей, обвязанной красной лентой: шляпа-котелок.

«Странно. Это еще откуда?»

Я стала поворачиваться и краем глаза поймала… какое-то движение. Неясный силуэт притаился за дверью в комнате Итана и следил за нами в щелочку, вращая бледными глазами… Я дернулась, повернула голову, но… конечно, никого там не было.

«Ох ты, мне теперь, как Итану, мерещится всякое. Хватит смотреть полуночные ужастики!»

Раздался раскат грома, и я подпрыгнула от неожиданности. По стеклам забарабанили крупные капли дождя. Я отодвинула Итана в сторону, выскочила из детской и помчалась прочь из дома.

Пока добежала до остановки, совсем промокла. Поздняя весна была уже в самом разгаре, но дождь все равно неприятно холодил. Я обхватила себя руками и, забившись под замшелый кипарис, стала ждать автобуса.

«Интересно, где же Робби? — размышляла я, разглядывая дорогу, — Обычно тут встречаемся. Может, мокнуть не хотел? Остался дома? — Я фыркнула и закатила глаза, — Опять школу прогуливает? Вот халявщик! Мне бы так…»

Если бы только у меня был автомобиль! Некоторым счастливчикам на шестнадцатилетие родители дарят машины… А мне в лучшем случае торт достанется. Большинство моих одноклассников уже получили права и раскатывали по клубам, вечеринкам и куда угодно. А я оставалась одна… нелепая девчонка с фермы, которую никто не хотел звать с собой.

«Кроме Робби, — поправилась я, мысленно пожав плечами, — Робби хотя бы не забудет. Интересно, какое безумие он замышляет на мой завтрашний день рождения?»

Я почти не сомневалась, что подарок будет необычный и прикольный. В прошлом году Робби тайком увел меня из дома в полночь на пикник в лесу. Так странно… ясно помню то место, ручей и прудик со стрекозами, вот только найти его я так и не смогла, хотя все леса в округе облазила.

В кустах за моей спиной что-то зашуршало: наверное, опоссум, олень или лиса пытается укрыться от дождя. Здешняя живность до смешного непуганая, звери людей вообще не боятся. Если бы не наша Красотка, на мамином огороде кормились бы и зайцы, и олени, а семейство енотов хозяйничало бы среди наших кухонных припасов.

Хрустнула ветка на дереве, совсем близко. Я поежилась, но ни за что не собиралась озираться… наверняка это всего лишь глупая белка или енот. Я же не какая-то там пустышка Анжи из школьной группы поддержки, которая истерит при виде мышки в клетке или пятнышка грязи на своих моднючих джинсах. Лично мне доводилось по колено в грязи метать сено в стога, убивать крыс и загонять поросят в хлев. Живности я не боюсь.

Тем не менее я с беспокойством высматривала вдалеке автобус. Может, это все из-за дождя и разыгравшегося воображения? Деревья на обочине дороги казались декорацией к фильму ужасов вроде «Ведьмы из Блэр».

«Нет здесь ни маньяков, ни волков, — твердила я сама себе, — Хватит дергаться».

Вокруг стало очень тихо. Я прислонилась к дереву, поежилась и попыталась мысленно вызвать автобус. По спине пробрал холодок. Тут кто-то есть! Я осторожно покосилась назад, вглядываясь в листву. На ветке сидела огромная черная птица, промокшая, нахохлившаяся, неподвижная, как изваяние. Под моим взглядом птица повела головой и уставилась на меня зелеными глазками цвета бутылочного стекла.

И вдруг кто-то схватил меня из-за дерева!

Я завопила, отпрыгнула; сердце мое оглушительно колотилось. Бежать было некуда, повсюду мерещились маньяки, убийцы и Кожаное Лицо из «Техасской резни бензопилой».

Позади раздался смех.

Робби Плутски, мой ближайший сосед — живущий почти в двух милях от нашей фермы, — повалился на ствол, задыхаясь от хохота. Высокий, долговязый, в драных джинсах и старой футболке, он едва перевел дух, взглянул на мою побледневшую физиономию и снова разразился смехом. Растрепанные рыжие волосы мокрыми прядями свисали на лоб, одежда липла к худым конечностям, подчеркивая костлявую нескладность фигуры. Он как будто не обращал внимания, что вымок до нитки, измазался грязью, был весь покрыт какими-то листочками и веточками. Он вообще мало что замечал по жизни.

— Ты совсем уже, что ли, Робби? — заорала я и попыталась пнуть его. Он отскочил и с раскрасневшимся от хохота лицом выбежал из-за деревьев на дорогу, — Ничего смешного, придурок! У меня чуть сердце не остановилось!

— П-прости, принцесса, — выдохнул Робби, хватаясь за ребра и глотая ртом воздух. — Это было нечто. — Он опять зашелся смехом, прижимая руки к животу, но потом слегка успокоился, — Ух, ну вообще, как подпрыгнула! Ты подумала, что я — Кожаное Лицо?

— Конечно нет, дурак! — Я отвернулась, чтобы Робби не увидел, как я покраснела. — И хватит уже меня так называть! Мне ж не десять лет.

— Конечно, принцесса.

Я закатила глаза.

— Тебе говорили, что ты ведешь себя как четырехлетка?

Он довольно ухмыльнулся.

— Только послушайте! А ведь это не я боялся спать без света после просмотра «Техасской резни бензопилой». Я ведь тебя предупреждал! — Он скорчил жуткую гримасу, вытянул руки и, шатаясь, двинулся ко мне. — У-у-у, смотри, я маньяк-убийца!

Я нахмурилась и топнула ногой по луже, чтоб его обрызгать. Он захохотал и принялся брызгаться в меня. Мы с Робби оба перемазались и промокли насквозь так, что когда подъехал автобус, водитель велел нам отсесть в самый конец. Мы устроились на заднем сиденье.

— Какие планы на вечер? — поинтересовался Робби. Вокруг болтали, шутили и смеялись другие школьники, и никто не обращал на нас никакого внимания, — Хочешь, кофе выпьем после школы? Или в кино сходим?

— Не сегодня, Роб, — откликнулась я, безуспешно выжимая мокрую насквозь футболку. Теперь, когда все закончилось, я искренне сожалела, что вообще ввязалась в эту грязевую войнушку, — перед Скоттом предстану в облике лесного чучела. — Сам в кино иди. А мне после уроков надо кое с кем позаниматься.

Зеленые глаза Робби сузились.

— Кое с кем позаниматься? Это с кем?

Меня всю распирало от радости, я еле сдерживала глупую улыбку.

— Со Скоттом Уолдроном.

— Что? — Робби с отвращением скривился. — С этим качком? Будешь его учить читать?

Я ответила хмурым взглядом.

— Если он капитан футбольной команды, это еще не дает тебе права говорить о нем гадости. Или ты чего, ревнуешь?

— Ой, ну разумеется! — осклабился Робби. — Всегда мечтал обладать интеллектом булыжника. Нет, постой… Пожалуй, я несправедлив к булыжнику. — Он фыркнул. — Поверить не могу… запала на качка? Принцесса, ты достойна много лучшего!

— Не называй меня принцессой! — Я покраснела и отвернулась. — И это всего лишь дополнительные занятия. Он меня на бал еще не приглашает! Ясно?

— Да-да, — усомнился Робби. — Пока что нет, но ты ведь надеешься, что пригласит. Признайся! Пускаешь слюни по нему, как все пустоголовые девчонки из группы поддержки.

— А если и так — то что? — огрызнулась я. — Тебя это не касается, Роб. И вообще, какая тебе разница?

Он притих, только пробормотал что-то невнятное себе под нос. Я повернулась к нему спиной и уставилась в окно. Пусть говорит что хочет. Сегодня днем, на целый восхитительный час, Скотт Уолдрон будет только мой, и никто не помешает нашей встрече.

Уроки тянулись бесконечно. Учителя несли всякую чушь, а стрелки часов будто пятились назад. День я провела как во сне. Наконец, наконец-то последний звонок освободил меня от безысходной муки уравнений «Если икс равен игреку…».

«Сегодня!»

Я пробиралась по коридорам, стараясь не лезть в самую гущу школьной толпы. Промокшие кроссовки скрипели по кафельному полу, в воздухе сгустились миазмы пота, дыма и запахов чужих тел. Я дергалась.

«Ты справишься. Не думай об этом. Просто иди и покончи с этим».

Я протиснулась по шумному коридору и заглянула в компьютерный класс.

Скотт уже пришел! Он сидел за партой, задрав ноги на соседний стул. Скотт Уолдрон, капитан футбольной команды. Красавчик Скотт. Король всей школы Скотт… Модная красно-белая кожаная куртка подчеркивала ширину плеч; густые темно-русые волосы щекотали воротник.

Сердце мое забилось.

«Целый час наедине со Скоттом Уолдроном, и нам никто не помешает!»

Обычно-то мне к нему было даже не подойти: всегда вокруг толпились либо Анжи с девицами из группы поддержки, либо вся его футбольная команда. Сейчас в компьютерном классе кроме нас были и другие ребята, но в основном всякие нерды и зубрилки, не заслуживавшие внимания Скотта Уолдрона. Качков и девчонок-чирли-деров сюда ничем не заманишь. Я сделала глубокий вдох и вошла в класс.

Он даже не поднял голову, так и сидел, задрав ноги и запрокинув голову, пиная воображаемый мячик.

Я откашлялась. Впустую.

Кашлянула чуть громче. Без толку.

Тогда я набралась мужества, встала перед ним и помахала рукой у него перед носом. Карие глаза кофейного оттенка наконец-то обратились на меня. На секунду Скотт удивленно и лениво изогнул бровь дугой, как бы недоумевая, что же мне от него нужно.

«Ох… Скажи что-нибудь, Мег. Что-нибудь умное!»

— Э… — промямлила я. — Привет. Я Меган. Сижу за тобой. На уроках информатики.

Он все так же недоуменно пялился на меня.

Я густо покраснела.

— А… вообще-то, я не болельщица, но думаю, что ты потрясный нападающий, хотя я, конечно, не специалист… ну, только тебя и видела, если честно. По-моему, ты профессионал. Знаешь, я на все твои матчи ходила. Обычно сижу на последнем ряду, и ты меня вряд ли замечал.

«Ужас. Заткнись, Мег. Заткнись сейчас же».

Я прикусила язык, чтобы прекратить этот глупый лепет, и пожалела, что нельзя прямо здесь же забиться в нору и умереть. Зачем только я согласилась? Пусть бы лучше меня вообще никто не замечал, чем выставлять себя абсолютной идиоткой, особенно перед Скоттом.

Он моргнул, лениво потянулся и вытащил наушники из ушей.

— Прости, детка, — протянул он глубоким бархатным голосом. — Я не расслышал, — Окинул меня взглядом с головы до ног и ухмыльнулся. — Ты меня учить пришла?

— Э… да. — Я выпрямилась и постаралась восстановить остатки чувства собственного достоинства. — Меня зовут Меган. Мистер Сандерс попросил помочь тебе с твоим проектом по информатике.

Он все так же лыбился на меня.

— Это ты живешь на ферме на болотах? А ты хоть компьютер-то видела когда-нибудь?

Я вспыхнула, внутри все сжалось в тугой комок. Ладно, допустим, дома у меня компьютер так себе, поэтому я так часто и засиживаюсь после школы здесь, в компьютерном классе, делаю домашки или просто брожу по Сети. Через пару лет я собиралась поступать в Технологический. Программирование и веб-дизайн даются мне без труда. Черт, уж в компьютерах-то я разбираюсь!

— Д-да, видела… — пролепетала я. — То есть я… Я много знаю…

Он смерил меня недоверчивым взглядом, и я почувствовала укол уязвленной гордости. Нужно доказать ему, что я не деревенская простушка!

— Вот, давай покажу! — воскликнула я и потянулась к клавиатуре компьютера.

И тут случилось что-то странное.

Я еще даже ничего не нажала, а монитор компьютера вдруг засветился. Пальцы мои в растерянности застыли над клавишами, а по голубому экрану потянулись слова:

«Меган Чейз. Мы тебя видим. Мы за тобой придем».

Я застыла. На экране загорались все новые строчки, повторяя раз за разом те же самые три предложения: «Меган Чейз. Мы тебя видим. Мы за тобой придем. Меган Чейз мы тебя видим мы за тобой придем. Меган Чейз-мы тебя видим мы за тобой придем…» — пока не заполнили весь экран.

Скотт отшатнулся и уставился на меня, потом на компьютер.

— Это что такое? — прищурился он. — Ты что такое вытворяешь, чучело?

Я оттолкнула его в сторону и стала лихорадочно шевелить мышкой, потыкала в кнопки, нажала комбинацию клавиш — ничего не помогало. Нескончаемый поток слов не останавливался. Внезапно экран на миг погас. А потом на мониторе вспыхнули гигантские буквы нового послания: «СКОТТ УОЛДРОН ПОДГЛЯДЫВАЕТ ЗА МАЛЬЧИШКАМИ В ДУШЕВОЙ. ХЕ-ХЕ».

У меня перехватило дыхание. Послание заметалось по классу, вспыхивая на каждом мониторе по очереди, и я никак не могла это прекратить. Ребята за компьютерами на секунду застыли в изумлении, а потом принялись тыкать пальцами и захохотали.

Взгляд Скотта уперся мне в спину, точно острый нож. Я испуганно обернулась… Качок пожирал меня глазами и тяжело дышал. Лицо его побагровело, от злости или стыда; он наставил на меня палец.

— Смешно тебе, деревенщина? Смешно? Погоди, мы еще посмеемся! Ты сама себе могилу вырыла, коза! — завопил он и бросился прочь из класса.

Вслед ему неслись взрывы хохота. Ребята улыбались, аплодировали мне, делали одобрительные жесты, кто-то даже подмигнул.

Колени у меня подогнулись. Я упала на стул и непонимающе уставилась на монитор, который вдруг погас сам собой: обидное послание исчезло, но слишком поздно. У меня заныло в желудке, глаза как-то странно защипало.

Я схватилась за голову.

«Мне конец. Вообще конец. Все, Меган, игра окончена. Интересно, разрешит ли мама мне перевестись в школу-интернат в Канаде?»

Чье-то еле слышное хихиканье прервало мои мрачные мысли, и я подняла голову.

Над монитором, на фоне раскрытого окна, скрючилось нечто — маленькое и непонятное, тщедушное и хилое, с длинными тонкими лапками и огромными вислыми ушами. Сообразительные зеленые глазки-щелочки смотрели прямо на меня.

Существо оскалилось острыми зубками, сверкнувшими голубым неоном, и пропало, как будто картинка с компьютерного экрана.

Я еще какое-то время таращилась на пустое место и никак не могла собраться с мыслями.

«Ну вот. Отлично. Мало мне ненависти Скотта, теперь еще и галлюцинации. С Меган Чейз случился нервный срыв за день до ее шестнадцатилетия. Отправьте меня поскорее в психушку, потому что в школе я больше ни дня не вынесу».

Я заставила себя подняться со стула и побрела, как зомби, в коридор.

У шкафчиков в раздевалке меня поджидал Робби, сжимая в руках по бутылке лимонада.

— Привет, принцесса! — окликнул он. — Уже освободилась? Как позанимались?

— Не надо меня так называть, — буркнула я и стала биться головой о свой шкафчик, — Позанимались просто замечательно. А теперь убей меня, пожалуйста.

— Неужто так здорово? — Он кинул мне диетическую газировку, которую я едва поймала, и одним щелчком вскрыл собственный тут же бурно запенившийся лакричный лимонад. В голосе его отчетливо звучала насмешка, — Ну что, сказать: «Я же тебя предупреждал…»

Я с вызовом повернулась к нему.

Улыбка на лице Робби погасла, и он стиснул зубы, чтобы не скалиться в ухмылке.

— Нет, не буду, потому что… это неправильно.

— И вообще, что ты тут делаешь? — сердито спросила я. — Автобусы уже все уехали. Ты что, маньячил и следил за мной у компьютерного класса?

Роб шумно закашлялся, отхлебнул газировки и продолжил как ни в чем не бывало:

— Слушай, я вот все думаю: а как ты будешь завтра день рождения отмечать?

«Запрусь у себя в комнате и одеялом с головой накроюсь», — подумала я, но промолчала, только пожала плечами и рывком открыла заржавелый шкафчик.

— Не знаю. Какая разница. Я ничего не планировала. — Я сгребла из шкафчика свои учебники, запихнула все в рюкзак и захлопнула дверцу. — А что?

Робби улыбнулся мне своей фирменной ухмылочкой, от которой я всегда нервничаю, — рот у него растягивается до ушей, а глаза превращаются в зеленые щелочки.

— Я стащил бутылку шампанского из бара, — тихо прошептал он, таинственно приподнимая брови. — Давай я к тебе завтра загляну? Отметим с размахом!

Я еще никогда не пробовала шампанского. Правда, как-то раз глотнула пива из банки Люка, и меня чуть не вытошнило. Мама иногда приносила домой вино в картонных коробках, не такое уж отвратительное на вкус, но вообще-то я к алкоголю прохладно отношусь…

«Да ну, подумаешь! Ведь шестнадцать лет исполняется раз в жизни».

— Ладно, — нехотя согласилась я и сдержанно кивнула. — Звучит неплохо. Можно и с размахом, чего уж там.

Робби покосился на меня.

— Что с тобой, принцесса?

Что я могла ему ответить… Что капитан футбольной команды, в которого я тайком влюблена вот уже два года, теперь проходу мне не даст от злости? Что мне повсюду мерещится странное? Что школьные компьютеры одержимы вирусами или привидениями? Угу, как же. От главного школьного хулигана сочувствия не дождешься. Знаю я Робби, он решит, что это замечательный прикол, и поздравит меня с удачной шуткой.

Я бы заподозрила, что это он сам все подстроил… Но нет, вряд ли.

Я бессильно улыбнулась и кивнула.

— Все нормально. До завтра, Робби.

— Пока, принцесса!

Мама снова за мной опоздала. Дополнительное занятие планировалось всего на час, но я просидела на обочине под проливным дождем еще не меньше двадцати минут, раздумывая о своей несчастной судьбе и разглядывая машины, въезжающие на школьную парковку. Наконец мамин голубой «универсал» вырулил из-за угла и подкатил ко мне. На переднем сиденье горой высились пакеты с продуктами и какими-то газетами, и я устроилась сзади.

— Мег, ты вымокла до нитки! — воскликнула мама, увидев меня в зеркало заднего вида. — Ох, всю обивку залила — вытрись чем-нибудь! Ты что, без зонтика?

«И я тебе рада, мама».

Я хмуро подняла газету с пола и постелила на сиденье. Ни «как дела», ни «извини, я опоздала». Надо было отменить дополнительное занятие со Скоттом и ехать домой на автобусе!

Мы ехали в молчании. Раньше мне часто говорили, что я похожа на маму… ну, до того, как родился Итан и все внимание стало доставаться ему. А я до сих пор не вижу между мной и мамой никакого сходства.

Мама — из тех женщин, которые совершенно естественно выглядят в костюмах-тройках и на каблуках; я же предпочитаю мешковатые штаны-карго со множеством карманов и кроссовки. У мамы волосы лежат густыми золотистыми кудрями; у меня — прямые и светлые, а когда свет на них падает под определенным углом — почти серебряные. Она изящная и стройная, как королева; я же просто тощая.

Мама могла бы выйти замуж за кого угодно — за кинозвезду, за богатого олигарха, — но выбрала свинопаса Люка и его захудалую свиноферму на болоте. Кстати, о болотах…

— Мам! Свози меня на выходных за водительскими правами. Только не забудь!

— Ох, Мег, — вздохнула мама. — Даже не знаю… Столько дел накопилось, и папа хочет, чтобы я ему амбар помогла отремонтировать. Может, на следующей неделе…

— Мама, ты обещала!

— Меган, прошу тебя! Я очень устала. — Мама снова вздохнула и посмотрела на меня в зеркало. Вокруг покрасневших глаз размазалась тушь.

Я смущенно поерзала. Мама плакала?