23 Лесев Игорь
После этих слов Сущенко перестал скулить, и я быстро поволок его к подъезду. Но по дороге я поменял свой план, так как увидел, что прямо перед подъездом находится подвальная лестница с приоткрытой дверью. Это было даже лучше. Повернув к ней, мы быстро спустились в подвал и очутились в кромешной темноте. После солнечного света здесь не было видно абсолютно ничего. Я подтянул Сущенко поближе к себе и стал рыться в его карманах, отыскивая спички или зажигалку.
– Что вы делаете?
– Я же попросил, чтобы ни звука. Мне нужен свет. Вы же не хотите расшибить здесь голову? Наконец я достал из его брюк коробок спичек, запалил, и мы двинулись в глубь подвала.
Коридор перед нами уходил в две стороны – я решил идти направо и толкнул Сущенко в спину. Подвал оказался неким жэковским хранилищем, по обе стороны стены были деревянные двери с амбарными замками, такие же подвалы есть и в доме у моей мамы в Г. – обычно здесь хранят закрутки, банки, старые игрушки и прочий хлам.
Я потащил Сущенко в самый конец подвала, пока мы не уперлись в тупик. Запалив очередную спичку, я увидел, с каким ужасом посмотрел на меня Сущенко, – он был безумно напуган, похоже, думал, что я собираюсь его убивать.
Мне стало неловко за свои действия и я решил смягчить ситуацию:
– Александр Иванович, не бой.
В этот момент Сущенко с воем ринулся на меня и, ударив головой в грудь, повалил меня на цементный пол. Над моим ухом пискунула мышь.
Сущенко, истерически ударяя меня головой в грудь, орал:
– Я не хочу, не хочу!
Я схватил его за грудки и ударил несколько раз головой об стену. После третьего или четвертого удара у него что-то неприятно хрустнуло, и Сущенко как-то сразу замолчал. Мне стало страшно. Неужели я убил человека?
Я тихо позвал:
– Александр Иванович, Александр Иванович… Сущенко не отвечал.
Я сел на корточки и стал искать в темноте спички. Опять рядом что-то отвратительно пискнуло, и моя рука на мгновение прикоснулась к животному. Похоже, это были даже не мыши, а крысы. Какого черта я сюда приперся? Убежал бы от него – и все.
– Александр Иванович, Александр Иванович. – теперь я скулил почти так же, как Сущенко несколькими минутами ранее.
С трудом найдя спички и со второй попытки запалив, я увидел, что Сущенко лежит на животе, запрокинув голову. Я перевернул его на спину и услышал тихий стон. Как же я обрадовался, что он жив! Уж кто-кто, но я людей убивать был не готов. Я ощупал его голову. Крови нигде не было. Это еще больше меня успокоило. В общем, ничего страшного с ним не произошло, мужик просто сильно ушибся. Я связал ему руки его брючным ремнем, и, немного сдернув с него брюки, завязал штанины в крепкий узел.
На этот раз получилось отменно. Пока он окончательно придет в себя, его руки и ноги затекут, и, чтобы отсюда выбраться, Сущенко придется приложить серьезные усилия.
Оставалось решить вопрос с его ртом. То, что Сущенко громко кричит, я уже убедился. Как назло, носового платка не оказалось ни у меня, ни у Сущенко. Одним словом, славянская интеллигенция. Можем спорить о трактатах Ницше, но при этом у обоих дырявые носки.
Мне пришлось оторвать часть рукава рубашки Сущенко и сделать из него импровизированный кляп, засунув часть рукава ему в рот, а остатком обмотав голову. Получилось не очень надежно, и при желании с таким кляпом можно не только мычать, но и пытаться что-то говорить.
Наконец я поднялся и направился к выходу, но тут же вернулся. Я залез к Сущенко во внутренний карман, достал оттуда деньги и какие-то бумажки и опять пошел к выходу. Да, подло. Да, низко. Но, в конце концов, он же меня сдать милиции собирался. И я ведь на самом деле ни в чем не виновен. А деньги мне сейчас нужны, чтобы доказать свою невиновность.
Выйдя из подвала на улицу, я зажмурился от яркого весеннего солнца. Самооправдание не слишком меня утешило. Когда я взял деньги из сумочки Алисы, это было совсем другое: во-первых, Алиса была бы точно не против, а во-вторых, она была уже мертва. С Сущенко же получился самый настоящий грабеж. И оправдывать это тем, что я собираюсь с помощью денег доказывать свою невиновность, по крайней мере, не убедительно. Я собираюсь что-нибудь пожрать, это правда. А невиновность люди доказывают, например, явкой с повинной.
Выйдя на дорогу, я остановил частника на «москвиче».
– Мне чуть дальше за автовокзал.
– Какая улица?
– Я не знаю названия, за автовокзалом пойдут дома, там и покажу.
– Ну поехали.
Я сел в салон и стал считать деньги Сущенко. Оказалось всего 42 гривны.
– Еб твою мать!
– Что? – водитель полуобернулся ко мне.
– Да ничего, – я натянуто улыбнулся. Мало того что я грабитель, так еще и мелочной грабитель. А что может означать 42? Так, сегодня девятнадцатое, сорок два минус девятнадцать – получается… Получается гребаное 23.
Затем я развернул листок, который был рядом с помятыми купюрами Сущенко, и сразу напрягся.
Я стал читать:
- По клеткам трудно сосчитать,
- Но ты рискни, попробуй.
- За ними будет страшный сад
- И ключ к земному ходу.
- Найди его и погуби
- Ту, что тебя все ищет.
- Успеешь сделать – будешь жить.
- Проспишь – червяк сгноится.
Это было очередное стихотворное послание! Но почерк был другой, не Анилегны. Несколько корявый, с почти прямыми буквами.
Еще несколько секунд я смотрел ошарашенным взглядом на бумажку, и тут до меня дошло содержание послания:
– Водитель! Разворачиваемся! Быстро!
– Что такое?
– Мне срочно надо обратно, туда, где вы меня только что подобрали.
Водитель что-то пробубнил, но все же развернул «москвич». «По клеткам трудно сосчитать.» Это же странный клетчатый костюм Сущенко! Черт! Ключ к какому-то земному ходу – в его клетчатом костюме! Я достал часы бомжа Миши, прошло не более десяти минут как я покинул подвал. Фу… Да ничего страшного, чего я так нервничаю? Сейчас приедем.
Но все же я попросил водителя:
– Пожалуйста, чуть быстрее.
Кто-то мне помогает. Может, это вновь сестра Анилегны? Но она ведь умерла. Впрочем, я ведь не видел, что она умерла. Да и ну ее к черту, такую помощницу. Может, кто-то еще есть? Найти ключ и погубить ту, кто меня все ищет. Кто меня все время ищет? Анилегна. Значит, в костюме Сущенко спрятан этот ключ. Так, спокойней себя надо вести. Но меня всего трясло. Я наконец-то впервые получил прямой намек на то, что можно как-то спастись, что есть способ избавиться от всей этой гадости. Машина уже подъезжала к дому. Рядом я увидел киоск «Союзпечати» и попросил остановить возле него. Вручив водителя двадцатку, я подбежал к киоску и купил маленький фонарик с комплектом батареек, а затем, перейдя дорогу, в крайнем возбуждении ринулся к подвалу. Но перед самым входом в нерешительности остановился. А вдруг там засада? Прямо мне в лицо зияла зловещая чернота подвала. Я посмотрел налево: две бабки по-прежнему сидели на лавочке. Это меня немного успокоило. Я приоткрыл дверь шире и вступил внутрь.
Фонарик я пока решил не включать. Постояв несколько секунд в темноте и прислушиваясь к гробовой тишине, я повернул направо и осторожно стал двигаться по коридору к месту, где я оставил связанного Сущенко. Из глубины подвала по-прежнему не доносилось никаких звуков. Я стал двигаться еще медленнее, все собираясь включить фонарик, но с каждым шагом откладывая это намерение. Наконец моя рука уперлась в тупик. Сущенко должен лежать внизу, правее от меня. Я осторожно сделал шаг по направлению к нему и нащупал что-то мягкое. Это была нога Сущенко. Но почему нога? Я ведь связал его ноги?! Я присел на корточки и очень тихо позвал: – Александр Иванович. – Мой голос покатился по коридору, и мне почему-то больше не захотелось говорить.
Наконец я включил фонарик и направил его в лицо Сущенко. Сначала от яркого света я ничего не увидел и зажмурился. А когда открыл их вновь, то отпрянул, а фонарик, выпав из моей руки, звонко покатился по полу. Но этих секунд света мне хватило.
Сущенко сидел полностью развязанный, с перерезанным горлом и выколотыми глазами. Но больше всего меня потрясло то, что ни клетчатого пиджака, ни клетчатых брюк на нем больше не было. Он был в одних трусах и рубашке.
Оперевшись рукой о пол, я почувствовал что-то липкое – подо мною была кровь Сущенко. Нащупав руками фонарь (вновь включить его я не решился) и медленно поднявшись, я направился к выходу. Я даже не мог толком описать свои чувства – это было нечто среднее между глубоким потрясением и вновь нахлынувшей апатией. Количество смертей вокруг меня становилось как на войне, скоро к ним можно будет привыкнуть. Но сейчас меня больше потрясла даже не смерть Сущенко, а осознание того, что я потерял что-то очень ценное, какой-то ключ, который мог бы мне помочь. Нету больше клеточек. В этот момент я уловил еле слышное шуршание. Мне показалось, что кто-то очень тихо крадется по параллельному коридору. В подвале я отсутствовал не больше двадцати минут, с учетом того, что я еще покупал фонарь в киоске. Даже если предположить, что убийца проник в подвал (или уже был здесь) сразу после моего ухода., убить жертву, снять с нее одежду… Элементарно: убийца мог просто не успеть покинуть подвал и. И двигаться, например, сейчас в параллельном коридоре, как и я, по направлению к выходу. Я ускорил шаг и услышал теперь отчетливый шорох за спиной. Кто-то действительно двигался параллельным ходом.
По-прежнему боясь включить фонарик, я шел быстрым шагом к выходу – необходимо было успеть дойти до конца развилки подвальных коридоров первым. Впереди показался просвет из приоткрытой двери, выход был уже совсем рядом. Выйдя на место, где сходятся два коридора и не услышав никакого шума, я посветил в темноту, из которой ранее слышался шорох. Луч света выловил нечто агрессивно красное, стремительно приближавшееся ко мне. Тут же я увидел, как луч света стал сужаться – за моей спиной с мерзким скрипом стала закрываться подвальная дверь. Швырнув фонарь в яростное лицо женщины в красном платье, я побежал к двери, которая закрывалась прямо на моих глазах. Успев протиснуться боком в щель, я попытался грудью открыть дверь, но та не только не поддалась, но продолжала закрываться. Тогда я стал боком протискиваться к выходу. В этот момент в мою руку впилась рука женщины из подвала и с чудовищной силой стала затаскивать меня обратно. Мое тело заскользило в подвал, в лицо ударил сжатый воздух склепа. Яркое солнце игриво прощалось со мной, а подвальная чернота все больше смыкалась вокруг меня. Мама, мамочка, нет!
В этот момент в моем кармане послышался какой-то звук. Я почувствовал, что хватка женщины чуть ослабла. Инстинкт подсказал мне, что сейчас необходимо не продолжать попытки вырваться, а полезть в карман. Левой рукой я извлек часы, которые выбивали время 10.23. Женщина в красном потянулась обеими руками к часам – я готов был поклясться, что ее пустые глазницы сейчас уставились на них. Подняв часы высоко над головой, я бросил их в глубь подвала. Видимо, чтобы они не разбились, женщина с криком кинулась за ними, оставив меня зажатым в двери. Вдохнув в себя воздух, я двумя рывками просунулся наружу – дверь тут же громко захлопнулась за мной.
Отбежав на пару шагов, я остановился, чтобы перевести дыхание. Прямо передо мной стоял тот же мальчик, в которого я сегодня кинул куском кирпича.
– Пошел вон, придурок!
Мальчик опять заплакал и убежал. Вытерев окровавленную руку о траву, я вновь вышел на дорогу. Итак, твари уже знают, что я в Василькове.
Глава 40
ПРИГОТОВЛЕНИЕ
19 апреля. Среда
Куда теперь ехать, я толком не решил. С одной стороны, Сущенко не успел сообщить обо мне в милицию. Это плюс. Но, с другой стороны, теперь получалось, я был обнаружен гулу. А это уже здоровенный минус. Но они ведь не знают, что ключ от квартиры Алисы у меня. Хотя почему не знают? Я ведь его взял в квартире Анилегны. Стоп, я не ключ взял, а сумочку Алисы, в которой его и нашел. Судя по вещам в ней: деньги, письмо Алисы – сумочка еще не была осмотрена Анилегной. В конце концов, какого черта Анилегне ключ от квартиры Алисы? В процессе спора с самим собой я увидел, что подхожу к автовокзалу. Вскоре сразу за ним должен показаться и дом Алисы. На автовокзале мне появляться было нежелательно, и я, перейдя на другую сторону тротуара, свернул на параллельную улицу. Но они меня уже обнаружили. Где они меня будут искать в первую очередь? У Обуховых. Допустим. Где еще? На кладбище, где похоронен Димка. Тоже вероятно. И в этом доме. Я остановился и стал смотреть на четырехэтажный дом, в котором на прошлой неделе провел весьма беспокойную ночь.
Собственно, дом был метрах в трехстах от меня, а я так и не решил, что делать. В голове все время крутилась мысль просто подняться на последний этаж и как ни в чем не бывало открыть входную дверь. В любом случае, другого способа проникнуть внутрь квартиры я не видел. Но, во-первых, квартира Анилегны располагается напротив, и непонятно, кто в ней сейчас есть, а во-вторых… А во-вторых, я просто очень боюсь. Совсем рядом я увидел магазин «Охота, рыбалка», расположенный на первом этаже жилого дома. Чтобы хоть как-то оттянуть неприятный поход в Алисин подъезд, я направился в магазин. (Мне подобное знакомо по детству – когда я в очереди к стоматологу уговаривал маму пропустить очередного дяденьку или тетеньку, лишь бы оттянуть время сверления больного зуба).
В магазине я сначала начал рассматривать охотничьи ружья, затем газовые пистолеты и охотничьи ножи, после перешел на камуфляжную форму и снасти. Мое внимание привлекли бинокли, стоящие на самой верхней полке.
– Что вас интересует? – обратился ко мне продавец с пузом заядлого любителя пива.
– Да так, ничего конкретного. Просто смотрю.
– Обратите внимание вот на этот бинокль, – продавец достал огромный бинокль камуфляжной раскраски, – американское производство, используется в армиях стран НАТО. Разрешение восемнадцать на пятьдесят, стабилизация изображения.
– А сколько стоит?
– Для этого шедевра недорого, всего тысяча восемьдесят гривен.
Видимо, на продавца произвел впечатление мой белый свадебный костюм, который, к слову, почти не был испачкан за все это время.
– Да, действительно замечательный бинокль. А есть не такие громадные, чтобы в карман можно было положить?
– А-а-а, понимаю, – толстяк заговорщицки мне подмигнул, – сейчас покажу. Отменный бельгийский.
– Уважаемый, мне бы до ста гривен чтобы по цене, – я вынужден был перебить его второй раз, так как бельгийский если и дешевле американского, то как раз на все мои деньги.
Настроение у толстячка как-то сразу пошло на спад.
– Вот. Отечественный, – и он выложил на прилавок что-то маленькое и невзрачно-зеленое, – в принципе, тоже неплохой.
«В принципе, тоже неплохой». Мог бы этого и не говорить. И так видно, что говно полное.
– И сколько?
– Девяносто восемь.
– Отлично. Я его беру.
И выложив почти половину своих денег за эту дрянь, я вышел из магазина, остановился напротив нужного мне дома и стал разглядывать его в бинокль. Отчетливо видны были балкон и окна четвертого этажа, я разглядел даже занавески и вазу на одном из подоконников. В принципе, действительно неплохой бинокль.
Перейдя дорогу, я присел на лавочку возле частного гаража и, прикрытый рядом густорастущих кустарников, стал наблюдать за подъездом и окнами четвертого этажа. Пока все было спокойно.
Ты белый, как мел. Весь белый. Как мел белый. Молодой мел.
– Молодой человек, можно я рядом с вами присяду? Я вскочил с лавочки и стал ошарашенно глазеть по сторонам.
– Да сидите, сидите. Я только на краешке.
И действительно, на край лавочки присела бабушка, в молодежной красной кофте и обтягивающей синей юбке. Весьма смелый наряд для ее возраста. Черт, я заснул.
Присев обратно на лавку, я спросил:
– Не подскажете время?
– Уже начало четвертого. Я вас разбудила?
Голос у нее был какой-то писклявый, похожий на голос депутата Мартовского.
– Да нет. Вернее, чуть-чуть.
– Это не вы обронили?
– Я. – На траве лежал мой бинокль, который я тут же поднял. – Спасибо.
– Хорошая сегодня погода. А вы где-то рядом живете? Я вас раньше не видела.
– Нет, я в Столице живу. К девушке приехал, а ее дома нет. Вот сижу и жду.
– А что за девушка, может, я ее знаю?
– Алиса, – и сразу добавил, чтобы не было следующего пустого вопроса, – фамилии не знаю.
– Это с крайнего подъезда?
– Ага. С четвертого этажа. – Я внимательно уставился в лицо бабки и отчетливо рассмотрел, как оно поблекло. – Вы знаете ее?
– Да ее все знают тут. Хорошая девочка. Судьба у нее только тяжелая. А вы ее парень?
– Ну, пока еще нет. Но она мне очень понравилась.
– А вы знаете, после похорон. – тут бабка на секунду запнулась, – одного человека я ее как-то и не видела больше.
– А кого хоронили?
– На прошлой неделе… – бабка опять сделала небольшую паузу, – женщину одну. Плохую очень женщину.
– Ведьму?
– А вы откуда знаете? – бабка прищурилась и посмотрела на меня.
– Мне Алиса про нее много рассказывала. Страшные истории. Вы ее знали?
– Ангелину?
– Анилегну.
Бабка тут же перекрестилась:
– Господи, спаси и сохрани. Не называйте вслух ее так.
– Почему?
– Не надо. Хоть ее и похоронили, но у меня постоянно такое чувство, как будто она все время где-то рядом.
Конечно, рядом. Убили ведь Алису, а не Анилегну. Мы замолчали.
– А давно Ани. Ангелина приехала в Васильков?
– В самом начале девяностых. Тяжелые тогда времена наступили. И страшные вещи стали твориться в нашем доме.
Я вспомнил рассказ Алисы про неприятности, которые происходили в этом доме с его жильцами.
– А у вас что произошло?
– У меня умер муж, сильно заболела дочь и теперь не может иметь детей, не говоря уже о моем здоровье.
– Ну, зря вы так. От этого никто не застрахован. При чем здесь ведьма? Тут, скорее, возраст.
– Мне сорок шесть.
Я с удивлением уставился на бабку. Я видел, что ей стало неприятно, что я так пристально стал ее разглядывать, но ничего с собой поделать я не мог. Ну никак она не выглядела на 46 лет! Моей маме – 50 лет, и она симпатичная привлекательная женщина. В лучшем случае бабка выглядела на 65 лет. Впрочем, теперь понятно, почему она так моложаво одевается.
– Не может быть!
– Я стала такой, как только она приехала сюда, – и бабка-женщина снова замолчала.
Видимо, я затронул самую больную тему ее жизни. Я не знал, что ей сказать утешительное в ответ. На языке вертелось: «Ну не стоит так переживать», – но с таким же успехом можно было и онкобольного утешить. Потому я решил промолчать.
– А Алиса, значит, сирота?
– Полусирота. У нее папа есть.
– Папа? А он чем занимается?
– Василий? Дальнобойщиком работает. Да и семья у него другая. Но дочке помогает всем. Оберегает ее.
– А вы не знаете телефона их квартиры? Может, я в город пойду прогуляюсь да буду позванивать им.
Вопрос был исключительно риторический, откуда бабка может на память знать телефон малознакомых ей людей. Не справочник же она с собой телефонный носит?
Но неожиданно бабка (я все время забывал, что ей всего 46 лет) достала из нагрудного кармашка кофточки мобильный телефон и проговорила:
– Сейчас посмотрим. Может, и есть. Ага, записывайте четыре – девятнадцать – двадцать три.
– Да я и так запомнил. Как такой говорящий номер не запомнить? 19 – сегодняшнее число, 23 – и так все понятно. Что такое 4? Ну да, 19+4=23, то есть 4 – это количество дней до 23-го. Ну, спасибо вам, – я поднялся с лавочки, намереваясь купить телефонную карточку и пару раз позвонить на квартиру Алисе. Оказывается, кроме гулу, там можно было застать еще и дальнобойщика. – Всего хорошего.
– Всего хорошего, молодой человек. Берегите себя.
– Да вот стараюсь, – я улыбнулся и пошел со двора.
– Пользуетесь мелом?
– Что? – Я остановился.
– Если вам повстречается что-то страшное, оградите себя освященным мелком. Просто обведите ваш дом или рабочее место. Зло не сможет тогда к вам проникнуть внутрь. Только освятите мел обязательно в канонической церкви.
– Это Московского патриархата?
– Да, только там.
Отлично, я еще только не искал по Василькову канонические церкви Московского патриархата. Но бабка сама пришла мне на выручку.
– Возьмите пока у меня кусочек мела. Берите, – и в ее старческой руке я увидел маленький белый огрызок мелка.
Я взял мел и, поблагодарив ее, пошел искать киоск, гда можно купить телефонную карточку. Перейдя дорогу и оглянувшись, я не увидел бабки на скамейке. Посмотрев в бинокль, не обнаружил ее и во дворе. Куда она успела деться? Впрочем, долго заморачиваться я не стал. Васильковское население не переставало удивлять меня уже вторую неделю. Я направился к виднеющемуся невдалеке киоску «Союзпечати».
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, во. – в трубке раздались короткие гудки. Я уже четвертый раз с интервалом в десять минут звонил на квартиру Алисы. По крайней мере, сейчас там никого не было. Или трубку никто не берет. В который раз осмотрев в бинокль подъезд и прилегающие окна четвертого этажа, я решился идти.
Людей во дворе совсем не было, а чтобы не быть замеченным из окон дома, я подошел с торца и вдоль стен быстро прошел в подъезд.
Проскочив первые два этажа, я немного притормозил на третьем и стал прислушиваться. Кругом была полная тишина. Достав из кармана ключ, я медленно стал подниматься на последний этаж. Справа показалась квартира «21» Анилегны, из которой я бежал. Рядом была дверь с номером «22». А напротив от квартиры Анилегны дверь с номером «23». А вдруг ключ не подойдет? У меня бешено забилось сердце. С каждой ступенькой я волновался все больше.
Поднявшись на площадку, я медленно подошел на дрожащих ногах к квартире «23». За моей спиной было жилище Анилегны, – если бы сейчас там открылась дверь, мне некуда было бы бежать. Я поднес ключ к замочной скважине. Может, сначала позвонить? И что я скажу, если откроется дверь? Я просунул ключ как можно тише в замок, он нехотя, но все же вошел.
В это время в низу подъезда скрипнула входная дверь и кто-то вошел внутрь. Ничего, это кто-то из жильцов.
Я просунул ключ до упора. Снизу кто-то быстро поднимался наверх. Я стал вертеть ключ в стороны, но он никуда не хотел идти. Бля, ключ не подходит! Шаги снизу миновали уже второй этаж, кто-то, не сбавляя скорости, поднимался все выше. Замок по-прежнему не хотел открываться. Я стал паниковать. Звук шагов раздавался все отчетливее, теперь я уловил цоканье каблуков.
Я схватился за дверную ручку и потянул ее на себя. Только теперь замок поддался, и ключ повернулся один раз.
Цоканье каблуков послышалось уже на третьем этаже. Еще один пролет – и меня можно будет увидеть!
Я повернул ключ второй раз, и дверь поддалась. Краем глаза я увидел внизу девичий затылок с густыми черными волосами. В этот же момент я нырнул в черноту квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Цоканье каблуков отдавалось у меня в висках. Кто-то вслед за мной поднимался на четвертый этаж.
Глава 41
В ПОИСКАХ ЗАЦЕПКИ
19 апреля. Среда
«Ключ!» Я забыл его в двери, на лестнице! Поднимающаяся шла уже по последнему лестничному пролету. Медлить было нельзя. Чуть приоткрыв дверь, я резко выдернул ключ из дверной скважины и быстро, как можно тише, плотно закрыл дверь. Заметила? Я стоял прижавшись к двери спиной, боясь даже шелохнуться.
Цоканье затихло приблизительно возле двери Анилегны. Но затем оно вновь возобновилось, на этот раз каблучки негромко процокали прямо к квартире «23», и наступила тишина. Я нутром чувствовал чье-то присутствие в нескольких сантиметрах за своей спиной, нас разделяла только дверь. Тишина затянулась. Может, она ушла? Но в этот же момент я услышал, как кто-то ногтем стал скрести дверной замок. Мое сердце стало выскакивать из груди, мне казалось, что его биение слышно даже на первом этаже. Скрежет был очень тихий, но настолько неприятный, что хотелось куда-то бежать, лишь бы его не слышать. И вдруг все неожиданно смолкло. Еще несколько секунд было тихо, а затем я вновь услышал цоканье каблучков. К моему удивлению, они стали удаляться.
Постепенно я стал приходить в себя. Биение сердца нормализовалось, страх понемногу отходил. Необходимо было заняться осмотром квартиры. Глаза стали немного привыкать к темноте, по крайней мере, я смог разглядеть, что нахожусь в квадратной прихожей, но было еще довольно темно, чтобы смело шагать по квартире. Опираясь о стену рукой, я последовал вглубь. Неожиданно моя рука проскользнула по небольшому гладкому выступу, и всю прихожую осветил яркий свет. Я нащупал выключатель. Первым желанием было сразу же выключить свет, но, увидев диван и большой телевизор, я ощутил вдруг такой домашний уют, что решил оставить свет. Нужно только дверной глазок чем-то завесить. Рядом со мной стоял журнальный столик, весь заваленный женскими журналами. Оторвав с верхнего полстранички, я вернулся к двери и забил бумагой глазок. По крайней мере, с лестничной площадки теперь не будет видно, что здесь горит свет.
Сама прихожая произвела на меня самое благоприятное впечатление. Помимо небольшого диванчика и большого телевизора (видимо, для семейного просмотра) здесь стояла огромная кадка с экзотической пальмой, а на стене висело множество маленьких картин. По сути, сама прихожая представляла из себя комнату, только проходную. По бокам располагались две закрытые двери, а прямо по центру коридор сужался и чуть заворачивал. Обход я решил начать с левой двери.
Открыв ее, я очутился в просторной спальне. Скорее всего, до смерти матери Алисы здесь спали ее родители, об этом говорили огромная двуспальная кровать и две тумбочки по ее бокам. Я зашторил окно и включил один из торшеров на тумбочке. Помимо кровати в спальне находились большой раздвижной шкаф, комод и трюмо. За шкафом был еще один телевизор. На стенах висело несколько фотографий Алисы и ее родителей. На одной из них я сразу узнал дальнобойщика Васю – им оказался тот самый здоровяк, который вырубил меня на похоронах Анилегны (или Алисы, я уже сам запутался).
Я вышел из спальни и прошел в противоположную комнату. Похоже, это была комната Алисы. Небольшой уютный диванчик, шкаф с книгами, письменный стол, компьютер, танк… На столе стоял мой танк Т-34, которым я проткнул глаз Сони еще на чердаке! Откуда он тут взялся?! Благоприятное впечатление от квартиры мгновенно сменилось чувством опасности. Гулу уже побывали здесь, и, значит, я вряд ли найду для себя что-то полезное. Если Алиса что-то здесь и хранила, эти твари наверняка уже все перерыли.
В паскудном настроении я прошел в прихожую и, поочередно открыв двери в ванную и туалет, вышел на кухню. Типичная совковая белая кухня, с массой наклеек, зато чистая и знакомая. Я сел на табурет. По крайней мере, здесь нет трупов. Хотя я еще в шкафы не заглядывал. В любом случае, раз уж я сюда проник, нужно осмотреть квартиру более детально.
Начал я со спальни родителей. В шкафу оказалась исключительно женская одежда (отец Алисы здесь явно редко бывает). В комоде в основном постельное белье, пижамы, ночнушки, полотенца. На трюмо – женские причиндалы: кремы, помады, – в общем, все те странные вещи, назначение которых я к двадцати пяти годам еще толком не разобрал. Помимо всего здесь стояла красивая музыкальная шкатулка со специальными отсеками для украшений. К моему удивлению, внутри оказалась одна бижутерия. Не было ни одного не только золотого, но даже серебряного украшения. Видимо, гулу уже вытащили из квартиры все ценное.
Затем я перебрался в комнату Алисы. Здесь, помимо всяких девичьих безделушек (плюшевых котов, детских рисунков, набора марок), мое внимание привлек компьютер, вернее, его содержимое. Я просидел за ним не менее часа (чтобы зайти в Интернет, у меня не было пароля), выискивая в «Моих документах» и «Моем компьютере» хоть что-то, связанное с гулу. Но ничего, кроме фильмов, курсовых работ по экономике и дурацких фотографий, я не нашел. Правда, меня удивила одна запись среди музыкальных файлов, включив ее, я услышал какое-то невнятное бормотание. Как будто читался стих на непонятном мне языке, в основном было сплошное «бу-бу-бу» и сопровождающее это «бу» хрипение. Может, запись была плохая или колонки плохо работали – не понятно. И, что самое странное, файл был в папке «Руки вверх» – так называлась группа, на которой я вырос. Все мои одноклассники слушали рок, а я «Руки вверх». Мне этот бубнеж надоел и, закрыв файл, я стал выключать компьютер. Но неожиданно этот файл вновь выскочил, и «бу-бу-бу» стало громче. На этот раз я не стал спешить выключать, а вслушался. Мне показалось, что я расслышал слово «уйди» или «иди» – и вновь «бу-бу-бу». От этого мерзкого стишка стало совсем неуютно, но и вторая попытка выключить компьютер не удалась – файл вновь всплыл сам по себе. Устав возиться с компьютером, я просто выдернул шнур из розетки, и все прекратилось.
Завершив осмотр комнаты Алисы, я перебрался на кухню. Здесь тоже ничего примечательного не было. Получалось, что в квартиру я пробрался зря.
Настенные часы в кухне показывали начало десятого. Нужно было решать, что делать дальше. Ночевать в квартире было опасно, сюда могли проникнуть гулу. Да и квартира Анилегны расположена напротив. Но и идти на ночь глядя было некуда. У меня оставалось меньше ста гривен в кармане, с этими деньгами даже в гостинице не переночуешь. Да и шатание по ночному незнакомому городу вовсе не гарантирует безопасности – с таким же успехом можно встретить гулу или милиционеров на улице. Последним аргументом в пользу ночевки в квартире стала кладовка, в которой я обнаружил целую батарею рыбных консервов и всевозможной закрутки.
Заглянув на балкон, я увидел пол-ящика картошки. Похоже, жизнь стала налаживаться.
Из духовки я извлек вполне чистую сковородку, перешел в спальню к родителям и, включив телевизор, стал чистить картошку.
Телевизор я не смотрел почти две недели, но, пройдя по новостным каналам, так ничего сенсационного для себя не открыл. Похоже, эта страна сама по себе уже сенсация. Переключая беспорядочно один канал за другим, я остановился на «Криминальных хрониках».
«Напоминаем, двое суток назад в одном из столичных общежитий были обнаружены зверски убитыми четыре человека, среди которых десятилетняя девочка. Ее мать по-прежнему в розыске. Основным подозреваемым в совершении группового убийства является помощник народного депутата Лесков Виктор Николаевич, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения. – В правом углу экрана высветилась моя паспортная фотография, видимо, в отделе кадров парламента уже успели взять. – Но история с Лесковым получила неожиданное продолжение. Семнадцатого апреля случайные прохожие обнаружили на Замковой горе страшную находку – трупы девятилетней девочки и двадцатисемилетнего парня со следами насильственного удушения. Рядом с ними было обнаружено еще одно тело, предположительно, женщины, которая, по предварительным оценкам, умерла более ста лет назад, но ее тело до недавнего времени совершенно не было подвержено разложению. Как оно оказалось рядом с трупами ребенка и молодого человека, пока остается загадкой, однако первая версия преступления – убийство с ритуальной мотивацией. Немедленно был отработан план «Перехват», и усиленные патрули милиции вместе с солдатами срочной службы тщательно прочесали весь район Замковой горы, в результате чего был обнаружен еще один труп – молодой девушки. Изувер выколол своей жертве глаза и буквально порвал рот, после чего задушил девушку. Все три убийства оперативники связывают между собой, особенно учитывая тот факт, что жертва была подругой убитого парня. Приблизительно в это же время Лесков был замечен возле станции метро «Контрактовая площадь», которая расположена рядом с Замковой горой. Мы напоминаем приметы подозреваемого: высокого роста, темный цвет волос, зеленые глаза.» Я сидел ошарашенный. Девушка убита?! Я же догнал ее. Она меня испугалась. И я сразу ушел. И все! Сестра Анилегны была уже мертва. Тогда кто убил девушку?! «Программе «Криминальные хроники» стало известно, что пропала мать Лескова, проживающая в городе Г. Мы просим еще раз вглядеться в лицо человека, подозреваемого в серийных убийствах. Помните, этот человек подозревается в убийстве как минимум шести человек, среди которых двое детей. Также пропали две женщины, которые находятся в розыске.»
Так, отлично. Теперь на меня еще вешают убийства Веры, ее мамы и Сущенко. Настроение стало совсем хреновым. Мало того что я уже вторую неделю бегаю от полумертвых гадов, так меня еще на всю страну объявили маньяком. «Напоминаем, что за любую информацию, которая поможет найти Лескова Виктора Николаевича, Министерство внутренних дел выплатит денежное вознаграждение в сумме тридцати тысяч долларов США. Звоните в студию или по телефону 02…» Так вот почему Сущенко за мной бегал! Что делают тридцать штук зелени с человеком. Вернее, делали.
Я вышел на кухню и скинул нарезанную картошку в сковородку. А может, действительно, бежать к чертям? Найти только маму, и бежать. В Европу или Россию. Лучше в Россию. Там столько придурков, что хрен они кого найдут. Куда-нибудь в Сибирь, в тайгу. Картошка приятно зашкворчала, пробудив зверский аппетит. Я чуть убавил огонь, и в этот момент мой большой палец нащупал на ручке плиты какую-то неровность. Я провел пальцем еще раз, на пластмассе было что-то вырезано, похоже, лезвием или ножом. Пригнувшись, я прочитал еле видимую букву «Л». Я потрогал соседнюю ручку, там также была вырезана буква, на этот раз «Е». На третьей и четвертой ручке соответственно – «В» и «О». Все вместе: «ЛЕВО». Я посмотрел налево – на стене висела полка с посудой, и больше ничего.
Придвинув табурет, я стал доставать тарелки и ложки с вилками, внимательно осматривая каждую. Ничего особенного в них не было. Полка тоже была самой обычной металлической сушилкой. Больше на стене ничего не было. Кроме окошка дымохода. Я еще раз залез на табуретку и потянулся к дымоходу, сетка закрывала его плотно. Спустившись за ножом и с трудом открутив им ржавые шурупы, я просунул руку внутрь. И сразу же моя рука наткнулась на упругий сверток. Поверх свертка лежал полиэтиленовый пакет, видимо, чтобы содержимое не намокло. За ним сразу же шла толстая сургучная бумага, и, только развернув ее, я увидел содержимое: допотопный диктофон «Сони», с вложенной в него кассетой, и колбу с кровью, на которой была наклейка «Алиса С.».
Больше ничего не было. Я даже расстроился. По крайней мере, мне казалось, что если я что-то и найду, то это будет нечто более весомое в борьбе с гулу, чем диктофон и несколько граммов крови. И что это еще за «Алиса С.»? У Алисы фамилия на букву «С»? Может, еще и Селезнева?
Спустившись с табурета, я помешал картошку, которая была почти готова, и включил кассету. Раздался самый настоящий голос Алисы, который тут же ввел меня в ступор.
Говорила девушка, которая еще не знала о моем существовании и которая начала борьбу со злом в одиночку:
«Мне очень страшно и одиноко, но я должна это сделать, чтобы обрести покой, силу и уверенность в себе. Сегодня девять месяцев как я лишилась мамы, и если бы я знала тогда, как избавиться от этой ведьмы, я бы не раздумывая это сделала. Но теперь я готова. Я знаю, что эта женщина не просто приносит беды, она это делает специально. Сегодня я встретила ее сестру, так она назвалась. Она не назвала мне своего имени, но я ей поверила. Не знаю почему, но поверила. Она дала мне стих и сказала, чтобы я его записала для человека, который меня спасет, а также оставила свою кровь и спрятала ее вместе с этим стихом. Как только я это сделаю, Анилегны больше не будет в моей жизни.
- На ситец положу я землю —
- Она не пух, а смерть твоя.
- Пришла пора последней встречи,
- Дарю я тело для тебя.
- Бери меня, но торопись:
- Остаток дней ты предрешила.
- Той страшной цифрой двадцать три
- Ты ограничила мой выбор.
- Прими же кровь той, что убила.
- Она сама ее дала.
- Теперь то тело будет лишним,
- Лишь я надежда для тебя.
Это и было то странное стихотворение. И еще. Я с нетерпением жду встречи с человеком, который спасет меня. До встречи!»
На этом запись обрывалась. Мне опять стало грустно. Стихотворение предназначалось для меня, а не для Алисы. Но погрустить я не успел. Буквально через несколько секунд из диктофона снова раздался голос:
«Витенька! – От неожиданности я уронил диктофон на пол, я узнал этот голос, это была сестра Анилегны! – Я буду очень довольна, если именно ты сейчас слушаешь эту запись. Глупышка Алиса все сделала правильно, только я ей не дорассказала все до конца. Анилегны, действительно, больше не будет в ее жизни. Но только потому, что самой жизни Алисы больше не будет. Зато Анилегна будет в теле Алисы. Я не стала девочке этого говорить, зачем было лишний раз расстраивать малышку. Но ты ведь мальчик умный, тебе можно все рассказать, как есть. Витенька, кровь Алисы тебе нужно будет вылить на тело, в котором ранее была Анилегна. Затем окропи это тело своим семенем. И только потом прочти этот стих. Что это тебе даст? А то, что Анилегна сможет существовать в теле Алисы только до двадцать третьего апреля. И выжить она сможет только при одном условии – если переберется в тебя. Сейчас твое тело предназначено для какого-то Обухова. Это недолговечный гулу, от такого легко избавиться. Анилегна ж стоит у истоков. Сможешь убить ее, будешь свободным. Если, конечно, сможешь выжить до двадцать третьего апреля. Решать тебе. Но помни, если выживешь до двадцать третьего апреля, умрет только гулу Обухова.
А Анилегна останется. И не думаю, что она оставит тебя в покое. Ты уже очень многое о нас знаешь.
Диктофон зашипел и через несколько секунд выключился. Я стоял как вкопанный, переваривая всю информацию и совершенно забыв про сгоревшую картошку. Теперь я знал, что мне надо сделать для своего спасения. Непонятно было только, как это сделать. Кто такая женщина в красном? О ней сестра Анилегны ни разу не упомянула. Почему сестра Анилегны так ненавидит ее саму? Что делать с остальными гулу (хотя Димка, скорее всего, уже мертв)? Одним словом, вопросов было предостаточно.
Я выключил картошку и направился к кладовке за консервами. В этот момент мне показалось, что я услышал шорох. Телевизор? Телевизор действительно работал в спальне, я его забыл выключить. На цыпочках пробравшись в спальню, я нажал на пульт, и квартира погрузилась в мертвую тишину. Через несколько секунд я опять услышал отчетливый шорох. Кто-то пытался открыть дверной замок.
Глава 42
В ОСАДЕ
19 апреля. Среда
Мел! Обвести мелом входной порог! Замок щелкнул, и я увидел, как входная дверь стала медленно открываться. Преодолев в себе жгучее желание кинуться к двери и захлопнуть ее (сознание подсказывало, что тот, кто за дверью, обладает куда более значительной физической силой, чем я), я достал из кармана кусочек мелка и нарисовал круг на двери, которая тут же перестала открываться дальше. За дверью раздалось знакомое мерзкое шипение, но усилий открывающего не хватало, чтобы распахнуть ее шире. Я обвел мелком обе стены и только тогда решился заглянуть в зазор.
Там стояла Соня – все в той же грязной белой ночнушке и с вытекшим глазом. Увидев меня, она зашипела еще громче, но невидимая сила не позволяла ей переступить порог.
Взяв первую попавшуюся вещь (ею оказалась щетка для обуви, лежащая на журнальном столике), я запустил ее над головой Сони на лестничную площадку, и, как только она развернулась на брошенный предмет (Соня при жизни не была такой тупой, как Димка, но тупеть, похоже, участь всех гулу), я захлопнул дверь.
Только после этого у меня стали трястись руки. Меня нашли – и теперь я в ловушке. Впрочем, винить себя в этом было глупо. Тайник я все же обнаружил, в отличие от этих выродков, которые здесь бывали, судя по всему, неоднократно. В самой квартире эти выродки вряд ли появятся – через мел они пройти не могут, и это.
Зазвонил дверной звонок, заставив меня вздрогнуть. Через несколько секунд звонок повторился. Я стал медленно подходить к глазку. На площадке стояла улыбающаяся Анилегна. Сони нигде видно не было.
– Витенька, солнышко, открывай дверку, хозяюшка пришла, – Анилегна излучала сияние.
– Так меня ведь не Витенькой зовут. Назови по имени, открою.
– Назову, мой хороший. Обязательно назову. И очень скоро это сделаю.
– А как там в школе, Анилегнушка? Не подпалила брюшко? – проговорил я.
– Все дерзишь, Витенька. Ничему тебя жизнь не учит. Может, она и не нужна тебе, эта жизнь, а, Витенька?
Я промолчал. Обсуждать свою жизнь с существом, которое пытается у меня ее отобрать, было глупо. Мне захотелось сейчас же открыть дверь и прокричать ей в лицо что-то вроде: «Добро пожаловать, тварь! Входи, если сможешь!», – но рисковать я не стал. Мел мелом, но дверь мне все равно казалась надежней. К тому же, возможно, мел действовал только на туповатую чету Обуховых, а серьезные гулу, такие как Анилегна, способны его проходить.
– Так ты откроешь, Витенька? Обещаю, что больно тебе не сделаю.
– Ты Вере тоже обещала? Когда резала ей голову и конечности? И Сущенко, и той девушке на Замковой горе? Ты им всем обещала?
– Витенька, их убивала не я. Поверь мне. Хочешь, я тебе расскажу одну историю? Однажды, когда я была маленькой и еще не умела писать стихов, мне повстречался в лесу… Почему она не пытается проникнуть в квартиру? Не думает же она, что я ее сам открою? И куда делась Соня? .Он мне и говорит: «Все неприятности, девочка, происходят от маленьких детей.»
Мне послышался непонятный звук, совсем близко. Как будто в окно ударила антенна.
– Витенька, ты слушаешь меня? Отзовись, малыш, я не люблю разговаривать со входной дверью.
– Д-да, мне очень интересно.
Эта сука специально меня отвлекает! Я кинулся на кухню, к балкону. И успел как раз вовремя: Соня почти вскарабкалась на балкон. Распахнув его и схватив табурет, я со всей силы ударил им Соню по голове. Гулу пошатнулась, но с первого удара не упала, лишь немного сместилась к пропасти. Я размахнулся, но тварь неожиданно выбросила руки вперед и ухватила меня за полы пиджака. Я заскользил к краю балкона вместе с падающей Соней. Ударив ее, мне удалось отцепить ее руки. Через две секунды я услышал шлепок упавшего тела. В темноте виднелась ее белая ночнушка. Тело лежало без движения.
Но мне сейчас на это было наплевать. Ну что ж. Я еще жив. Это плюс.
Посмотрев вниз с балкона, я не увидел белой ночнушки. А вот это был уже минус.
Выйдя на кухню, я обвел мелом балконную дверь. То же самое проделал с подоконниками.
Читать бесплатно другие книги:
