23 Лесев Игорь

Глава 43

НАПРЯЖЕННЫЕ БЕСЕДЫ

20 апреля. Четверг

Холод пробирал до костей. Минутой ранее я попытался набрать номер мобильного мамы, но она на звонок не отвечала. Мои руки посинели, как у мертвеца, а отличное настроение давно уже улетучилось. Сидеть в проеме между гаражами не было никаких сил, и я периодически вскакивал и делал небольшие пробежки (на дорогу выходить все же боялся), пытаясь хоть немного согреться. Мне ужасно хотелось спать, и, возвращаясь на свое холодное полено, я тут же впадал в забытье. Но нормально заснуть не получалось, так как сразу же начинался озноб. Так я практически и провел всю ночь – в беготне от пенька и обратно.

Соответственно, не получалось и нормально оценить сложившееся положение. Самое идеальное было бы этой же ночью заявиться на кладбище и совершить над могилой бывшего тела Анилегны обряд, который был описан на диктофоне. Но осуществлению этого плана мешал целый ворох проблем. Во-первых, я толком не знал, как ночью идти на кладбище, теоретически – от автовокзала по дороге на Столицу, но нужно было еще четко найти эту дорогу. Во-вторых, обряд нужно было совершить не над могилой бывшего тела Анилегны, а непосредственно над самим телом, то есть следовало выкопать гроб, для чего, как минимум, необходима была лопата (а где ее взять ночью?). В-третьих, я понятия не имел, где именно находится могила Анилегны. Единственным ориентиром было то, что могила свежая, то есть с венками, но даже днем такую могилу искать было бы затруднительно, не говоря про ночь (к тому же, фонарика у меня уже не было). В-четвертых, там меня могли поджидать гулу, по крайней мере, женщина в красном платье, которая появляется куда чаще Анилегны с ее компанией. И в-пятых, и это, пожалуй, самое главное, что-либо делать что-то (куда-то идти, копать, от кого-то бежать) у меня уже не было никаких сил. От всего происшедшего за последние неполные две недели я был настолько вымотан, что организм требовал тотального отдыха – психологического и физического. Таким образом, ночь у меня прошла бесцельно – я ничего путного не сделал, не выспался, весь продрог, к тому же под утро у меня заболел желудок – то ли я картошку дрянную поджарил, то ли это результат моего питания в последние полторы недели.

– Ты кто такой?! – Я вздрогнул и проснулся. Я по-прежнему сидел на своем полене в позе эмбриона. Даже холод и боли в желудке не помешали мне заснуть. Вокруг было светло, но все еще холодно, утро выдалось сыроватым. – Я спрашиваю, ты кто такой?!

Только сейчас я обратил внимание, что передо мной стоит здоровенный черный дог, а за ним мужик в охотничьих кожаных сапогах и камуфляжной форме, правда, без ружья. Впрочем, хватало и огромной собаки.

– Я. Я тут сижу. – помимо того что я был спросонья, так еще и растерялся и бормотал что-то несвязное и явно неубедительное.

– Я спрашиваю, кто ты такой?

Мужик мне напомнил типичного озабоченного папашу, имеющего дочку 14–16 лет, который в каждом парне видит сексуального маньяка, пытающегося его любимую дочурку изнасиловать и зверски убить. Таких типов я навидался за два года моего пребывания в школе учителем. Особенностью таких людей является их маниакальная зацикленность на чем-либо: если такой человек решил, что перед ним плохой парень, то что бы ты ни сделал, плохим ты и останешься. А по натянутым скулам этого мужичка я понял, что перед собой он видит исключительно плохого человека.

– Я сижу на полене и дремлю.

Оправдываться смысла не было никакого, единственный шанс отцепиться от такого типа – это в такт ему нагло отвечать на очевидно глупые вопросы.

– Это мой гараж. Чего ты здесь сидишь?!

Чмырь потянул собаку за поводок, и та зарычала. Он был похож на свою псину.

– Малоуважаемый, мы с вами водку ведь не пили. На «ты» смело разговаривайте со своей собакой, а со мной, пожалуйста, несколько в другом тоне. – И чтобы он ничего не успел вякнуть, я раскрыл перед носом его собаки удостоверение помощника народного депутата. – Отдельно хочу заметить, что надписей или каких-то других отметок, говорящих о том, чей это гараж, я нигде не замечал, а потому волен сидеть там, где мне будет удобно, до тех пор, пока за мной не приедет машина. Притом, заметьте, – ксиву я уже засунул в карман, чтобы он не додумался взять ее в руки и прочесть мою фамилию, может, он любитель криминальных хроник, – сижу я не внутри гаража, а снаружи. И если на то пошло, еще не понятно, у вашего гаража я присел или у гаража вашего соседа, – только теперь я замолчал, ожидая ответной реакции.

В принципе, подобный монолог на того же васильковского дворника на прошлой неделе произвел неизгладимое впечатление, результатом которого было наше скорое и взаимно охотное прощание. Этот же козел оказался более упертым.

– Слышь, парень, всякую туфтологию будешь своей мамочке рассказывать или тем, кто тебе штампует поддельные ксивы. Я майор уголовного розыск и если. Еб твою мать! Дальше я его не слушал, так как понял, что попал конкретно. Хорошо еще, что я ему не назвал вслух свою фамилию (аума могло бы хватить), и еще лучше, что он не взял в руки мою ксиву и не прочел, соответственно, мою фамилию самостоятельно. А то что фамилия Лесков знакома уже каждому милиционеру в Столице, я даже не сомневался. Особенно майорам уголовного розыска. – Подумай над этим хорошо. Если ты вообще в состоянии думать. Ты меня хорошо понял? – Майор выпучил глаза и теперь стал еще больше похож на своего дога, я его совершенно не понял, так как в это же время лихорадочно думал, как от него отвязаться.

– Я так понимаю, вы хотите проверить, чьи яйца более медные – народного депутата Украины или счастливого обладателя большой собаки и, по совместительству, майора уголовного розыска Васильковского района Столичной области? Знаете ли, на бирже труда сейчас очень популярны вневедомственные охранники, особенно если у них в наличии имеются собаки, похожие на самих охранников, – нагловатого тона менять мне сейчас было никак нельзя, иначе, если такой тип увидит, что я испугался дядю милиционера, он разотрет меня в тряпку. Но, похоже, я, как всегда, перегнул палку.

– Ты что, сучонок?! Угрожать мне вздумал?! Встал с полена! Сейчас же! – Он еще больше натянул поводок, и собака стала лаять над самым моим ухом.

– А то что? Собаку спустишь? – Я из последних сил делал вид, что мне ни капельки не страшно, хотя только от одного вида огромной пасти дога хотелось прямо на месте обоссаться. – Или сам вместо собаки прыгнешь?

Похоже, в этой маленькой войне я стал одерживать победу. Ситуация для майора становилась дурацкой. Такие люди привыкли, что им подчиняются беспрекословно, а чтобы действительно подчинялись, имеют для этого целый набор действенных понтов. Но понты у майора уже закончились, а я по-прежнему сидел на полене. Ну не спускать же ему было собаку только потому, что кто-то сидит возле его гаража? Еще глупей было бы вызвать по этому поводу милицию. (Майор уголовного розыска со здоровенной собакой не может прогнать мужика от своего гаража – все коллеги и знакомые засмеют.) К тому же весьма отрезвляюще подействовала и моя корочка, которую он не читал, но, по крайней мере, теперь знает, что она у меня есть.

– Какая машина должна за тобой приехать? – тон его еле уловимо изменился. К тому же после серии агрессивных вопросов этот был первым конструктивным. Другое дело, что, «какая машина должна приехать», я еще не придумал. Теперь главное было не дать маху и помочь майору и себе выпутаться из сложившейся ситуации.

– Партийная машина. Высадили еще с вечера здесь, сказали, приедет скоро из бокса. Вот до сих пор этих засранцев и жду.

Легенда была настолько сопливой (какого черта высаживать на ночь глядя, возле частных гаражей, и ехать в какой-то бокс?), но майору, похоже, я настолько осточертел, что про машину он спросил, лишь, чтобы сохранив лицо, отделаться от меня.

– А чего не звонишь?

– Батарея села.

– Так к сторожу, на пропускной пункт, зайди и звони к свом партийцам.

– Я здесь ничего не знаю: где сторож, где пропускной пункт…

– Давай за мной, – майор дернул собаку к себе, она как-то незаметно замолкла, и пошел по дороге вдоль гаражей.

Я встал со своего полена и пошел за ним. Всю дорогу до сторожки – минут пятнадцать – мы не проронили ни слова.

– Кузьмич! – прорычал майор в сторону маленького одноэтажного кирпичного строения, которое и являлось пропускным пунктом в гаражи. – Я тебе мужика привел. Помощник депутата какого-то. Заблудился здесь. Пусти его к телефону, пусть своим позвонит.

Из сторожки на голос майора тут же выскочил мужичок лет пятидесяти тоже в камуфляже (висевшем не нем, в отличие от моего попутчика, мешковато) и безобразно сношенных кроссовках. По всей видимости, милиционер здесь был в большом почете, так как Кузьмич с такой показушной радостью стал бегать вокруг него, что я даже испугался за дога, не приревновал бы.

– Будет сделано, Владислав Аркадьевич! Пусть звонят куда им надо!

«Пусть звонят куда им надо». Девятнадцатый, блядь, век. Тьфу!

Я обернулся к майору:

– Спасибо.

– Давай, – и, развернувшись, Владислав Аркадьевич пошел к своему гаражу.

Я так и не понял, кому он сказал «давай» – мне или своей собаке.

– Проходите вот сюда, – и Кузьмич указал мне на открытую дверь. – Весь телефон в вашем расположении.

«Весь телефон в вашем расположении». Я с тебя, Кузьмич, охереваю.

Я прошел в маленькую (но зато теплую!) комнатку, с кроватью и столом, и уставился на телефон. Куда именно звонить, я решительно не знал, но теплая комната (а еще я заметил чайник в углу) просто так меня не отпускала. В принципе, можно было просто набрать какой-то дурацкий номер и, под предлогом, что он занят, остаться здесь и немного погреться.

Мои размышления прервал Кузьмич:

– А кем вам приходится Владислав Аркадьевич?

Похоже, Кузьмич особым умом не блистал. После лаконичного представления меня майором («помощник какого-то депутата») спрашивать, кем я ему прихожусь, было весьма глупо.

– Владислав Аркадьевич? А он очень хороший друг моего отца, – вот так просто и незатейливо.

Кузьмич и так был гостеприимен, но теперь превратился в само радушие:

– А вы чайку не желаете?

– А знаете, не откажусь.

– А может, и перекусить чего не побрезгуете?

– Уговорили. Только немножко.

«Немножко» вылилось в две банки бычков в томате, батон, сливочное масло и галетное печенье. А в довершение всего – ароматный горячий чай. В принципе, для многих это действительно будет не еда, но я накинулся на все это богатство просто со зверским аппетитом.

– Извините, а как вас зовут?

– Виктор. А вас?

– А я Кузьмич.

– Просто Кузьмич?

– Да. Меня тут все так называют.

– Ну, мне некрасиво как-то называть вас просто Кузьмич. Как вас по имени?

– Дмитрий.

Я поперхнулся.

– В горло что-то попало?

– Да нет, все нормально. Просто чай горячий, Кузьмич, – я его так решил называть. На столе я заметил толстую книгу. – Это у вас телефонный справочник?

– Да. Интересуетесь?

Да, блядь, я их коллекционирую.

– Мне нужно посмотреть некоторые адреса.

– Конечно, пожалуйста, пожалуйста.

В это время просигналила машина возле шлагбаума, и Кузьмич, сказав мне «сию минуту», выскочил на улицу.

А я сел изучать телефонный справочник. Сначала я стал просматривать все фамилии на букву «С» (возможная фамилия Алисы) и искать напротив них номер 4-19-23. Фамилий на «С» было просто до чертиков, но, самое главное, на хрена мне вообще была фамилия Алисы? Формально ведь хоронили Анилегну, вернее – Ангелину. А телефона в ее квартире вообще нет, значит, нет ее и в этом справочнике. Поиск фамилии Алисы я отложил и перешел в начало справочника, в раздел «Служебные телефоны». Там я нашел «Ритуальные услуги» и позвонил по обозначенному номеру.

– Ритуальные услуги, – ответила женщина каким-то замогильным голосом.

– Здравствуйте. Вас беспокоит помощник народного депутата Миронова. Мне необходимо связаться с директором кладбища. Не подскажете его телефон?

– Минутку. – я подумал, что женщина стала искать телефон, но через несколько секунд уже другой женский голос мне ответил: – Я вас слушаю.

– Вы директор кладбища?

– Да.

– На прошлой неделе, в субботу.

– Пятнадцатого числа.

– Да, это было, кажется, пятнадцатое. Так вот, в прошлую субботу.

– Это было пятнадцатое число?

– Да какая разница, какое это было число! Это было в прошлую субботу!

Директриса кладбища уже стала меня выводить из себя.

– Дело в том, что я вышла из отпуска только семнадцатого, то есть пятнадцатого я еще не была на работе.

Вот что за украинское жлобство! Не представишься каким-то помощником, с тобой даже говорить не будут, а представишься, так сразу же, даже не выслушав, в чем дело, начинают отмазываться!

– Уважаемая! Я очень рад, что вы были в отпуске и, надеюсь, очень хорошо отдохнули. Но к сути дела это не имеет никакого отношения. В прошлую субботу хоронили женщину по имени Ангелина. Фамилия мне не известна. Так вот, нашлись родственники из Тюменской области, которые хотят прилететь на могилу. Мой депутат поручил мне выяснить, где именно находится эта могила. Поэтому мне нужен номер могилы и фамилия похороненной.

– Минутку. – Сначала я подумал, что директриса решила опять кому-то передать трубку, но через полминуты она подошла к телефону сама. – Так. в прошлую субботу, это было у нас пятнадцатое число (о боже!), хоронили шестерых людей. Четыре мужчины и две женщины. – Я весь напрягся. – Женщины с именем Ангелина нет.

– Как нет? Назовите имена похороненных женщин.

– Суббота, пятнадцатое число (заебала уже этим пятнадцатым числом!) хоронили Якубовскую Татьяну Алексеевну, тридцать пятого года рождения, и Кобзик Елену Дмитриевну, восемьдесят третьего года рождения. Ангелины нет.

– Хорошо. Посмотрите, кого хоронили в воскресенье.

– Воскресенье. Это у нас.

– Это у вас шестнадцатое число.

– Да, воскресенье, шестнадцатое число. Значит, так, хоронили пять человек: троих мужчин и двух женщин, – директриса так тщательно вытягивала слова, как будто у нее была плановая разнарядка по захоронениям и она с ней с успехом справлялась, – Александровская Маргарита Семеновна, сорок шестого года рождения, и Целых Ольга Степановна, двадцать девятого года рождения. Ангелины нет.

– Подождите, но похороны точно были в субботу. Может, у вас, в Василькове, еще одно кладбище есть?

– У нас в Василькове еще одного кладбища нет.

В ее голосе я прочитал обиду.

– Ну, хорошо, а куда тогда ее дели, если похороны точно состоялись?

– Ее могли похоронить где-то в другом месте, например, не в Василькове. Спросите у ее родственников.

– У нее нет родственников… – Я тут же добавил: – Только те, в Тюменской области, которые сами не знают, где ее похоронили.

– Если нет родственников, тогда ее хоронил собес. Звоните туда и выясняйте.

– Понятно. Дайте телефон собеса.

– Минутку, – трубку опять положили, и уже через полминуты я услышал тот первый замогильный голос: – Записывайте: четыре – девятнадцать – восемьдесят один, – и тут же раздались короткие гудки.

Засранки. 4-19-81. Так, 19–81 – вместе 1981 – год моего рождения. А 4? Ой, да до жопы эти четыре! Я набрал указанный номер.

– Слухаю, – опять была какая-то тетка, где вообще мужики работают?

– Здравствуйте. Я помощник народного депутата Миронова. Поступил депутатский запрос по следующему вопросу. В субботу хоронили женщину Ангелину. Фамилию я не знаю, как и ее адрес. Известно только, что она жила в четырехэтажном доме, недалеко от автовокзала, на четвертом этаже, в квартире двадцать один. Я звонил сегодня на кладбище, директор сказала мне, что такой женщины у нее не похоронено. Вы можете подсказать мне, где ее похоронили?

– Минутку, – и трубку, в который уже раз, положили на стол. – Так как вы говорите ее звали, Ангелина?

– Да.

– Значит, суббота, это у нас пятнадцатое число (они что, суки, издеваются?), за счет муниципалитета хоронили одну женщину, вот у меня квитанция есть.

– Как ее фамилия?

– Здесь не указано. Сейчас в журнале посмотрю. Подождите минутку. Странно, страница полностью вырвана из журнала за субботу. Минутку. – и трубку вновь положили.

Я услышал голос разговаривающей со мной сотрудницы собеса, которая к кому-то обращалась: «Таня, ты нэ памъятаеш, як звалы жинку, що ховалы у субботу? Нэ Ангелина?» «Кажысь, так». «А прызвыщэ йийи нэ знаеш?» «Подывысь у журнали». «Та зараза якась вырвала».

– Алло, – это уже ко мне обращались. – Хоронили Ангелину, вот только фамилия неизвестна.

– А где ее похоронили, не знаете?

– Так. Ага. Тут вот в квитанции указано. В городе Г.

Глава 44

ДРУЗЬЯ

20 апреля. Четверг

Все дороги ведут в Г. Впервые Анилегна появилась там в 60-е, когда моя мама была еще подружкой Обуховой. Впрочем, может, она появлялась в Г. и раньше, мне известно только о 60-х. Затем Анилегна появляется в Г. через 30 лет, в середине 90-х, буквально за год до моего приезда туда с Дальнего Востока, и знакомится с Димкой. И, наконец, сейчас ее тело, вернее, ее бывшее тело вывозят хоронить именно в Г. Почему именно туда? Почему ее не похоронили в Василькове? И какого черта ее вообще занесло из Тувы, где она стала гулу, в провинциальный и никому не нужный Г.? Так, позвонить еще маме..

– Дозвонились? – в комнату вернулся Кузьмич и подсел на самый краешек кровати, как будто это он был в гостях, а не я.

– Ну можно и так сказать. А вы чего так долго?

– А вот дружка встретил. Фуру отгоняет на Одессу.

– Фура – это хо-ро-шо, – я хотел сказать «дружок – это хорошо», но получилось именно так.

Сейчас я думал, как добраться до Г., минуя всевозможные милицейские блокпосты. На автовокзал соваться нельзя, там могут схватить. Да и вообще в людных местах ходить нежелательно, наверняка мой фоторобот (хотя, какой фоторобот, фотография!) вывешен во всех людных местах. Да и весь Г. уже знает, что я «маньяк-серийник». Как я там появлюсь?

– Ничего себе?! Как ты здесь появился?! – на всю комнату прокричал знакомый бас. Я не поверил глазам: в дверях стоял Жора, тот самый дальнобойщик, который подобрал меня ночью на шоссе возле кладбища и подвез к Академгородку. – А вырядился-то как! Прям жених! – Жора здоровенным шагом подошел ко мне и скомкал мою руку своей лапой в зверском рукопожатии.

– Привет, Жора, рад тебя вновь видеть!

Я действительно обрадовался этой встрече – этот огромный богатырь вселял в меня какое-то спокойствие и умиротворенность. Этакий Алеша Попович двадцать первого века.

Больше меня обрадовался только Кузьмич. Видя, что я знаю всех его «полезных» знакомых, он вновь засуетился:

– Может, что еще поесть желаете? К обеду жена голубчиков принесет.

Но я его особо не слушал. У меня в голове родилась новая мысль.

– Жора, а ты на Одессу едешь?

– Да, в Василькове на складе сейчас загрузимся и едем.

– А меня не возьмешь с собой?

– На море потянуло?

– Да к маме решил заехать. Мне как раз на полпути до Одессы.

– Не вопрос, дружище. – Нагнувшись к моему уху, Жора шепнул: – Мне опять сон снился. В дороге расскажу. – И уже чуть громче добавил: – Кузьмич мужик отменный, но расскажи – будет весь Васильков знать.

– Ну-ну-ну. Кузьмич, как могила, – это уже подал голос сам Кузьмич, наигранно обидевшись. – Мне вон Владислав Аркадьевич может сказать такое, что не каждому подчиненному скажет. А все потому, что знает, – Кузьмич больше никому.

При упоминании о Владиславе Аркадьевиче мне поскорее захотелось убраться из этих гаражей. Я резко поднялся:

– Когда едем?

– Сейчас и едем. Ну, бывай, Кузьмич! – Жора протянул охраннику руку. – В следующий раз поболтаем дольше. Что-то Витьку у тебя не сидится, видимо, плохо принимаешь гостей!

– Так это ж. Я не знал. – Кузьмич стал виновато оправдываться. Я за него тут же заступился:

– Все было просто здорово, Кузьмич! Вы мне очень сильно помогли! Обязательно скажу Владиславу Аркадьевичу, какой вы молодец!

От моих слов Кузьмич просто засиял. Он пытался скрыть улыбку, но она сама так и лезла наружу, обнажая его маленькие и местами черные зубки.

– Вы же заходите к нам, Виктор! Не забывайте! Я буду знать, так жена и голубчиков, и все сделает.

Я так понял, что жена у Кузьмича специализировалась исключительно на «голубчиках».

– Обязательно, Кузьмич! Всего хорошего! – Я пожал ему руку и вышел на улицу.

Погода была ясной, но на горизонте собирались тучи. Похоже, надвигалась гроза. За шлагбаумом стоял уже знакомый ЗИЛ, к которому я и направился.

– Жора, а где напарник? – спросил я, когда мы уже сели в кабину и стали отъезжать от гаражей.

Кузьмич энергично махал нам рукой.

– По магазинам пошел продуктов взять в дорогу. Вскоре мы выехали на магистральное шоссе и стали объезжать Васильков по дуге, направляясь к складам.

– Так что там тебе Жора приснилось такое?

– Да опять, Витек, какая-то хрень. Как будто я стихи пишу.

Я весь напрягся.

– Стихи? Ты когда-то писал стихи?

– Ни разу в жизни. Даже не знаю, как их там составлять.

– Угу. Ну понятно. Так что там дальше во сне?

– Я писал какие-то странные стихи. Напишу, и оно тут же сбудется. Напишу – и сбудется. И так все время.

– Да, ерунда какая-то. И что ты писал?

– Написал, что у Витька, не у тебя, у напарника моего, горе случится. И оно тут же случилось.

– Какое именно горе?

– Не знаю. Вернее, не помню. Но что-то страшное я написал.

– А зачем ты ему горя пожелал?

– Да в том-то и дело, что я не хотел этого писать. Но почему-то написал.

– Понятно. Что еще ты писал?

– Затем я написал еще один стих и тут же очутился в сельском доме на похоронах. Хоронили маленькую девочку. Я отчетливо помню ее маму, женщину лет тридцати, она все плакала и проклинала кого-то неизвестного. Кто-то убил ее девочку, и они не знают, кто. Я будто был рядом с ними и в то же время не там. И чувствовал свою вину. Мне кажется, я даже во сне плакал, потому что, когда проснулся, то лицо мокрое было.

– Брось, Жора! Это только сон. Еще что-нибудь тебе снилось?

– Да. Под самое утро. Я с чем-то боролся. Мне постоянно приказывали написать еще одно стихотворение, и я таки написал. Но не то, что от меня требовали. Я помню, ощутил, что как только я его написал, мне сразу же стало хорошо. Сначала больно, а потом хорошо. Вот и весь сон.

– Немного странный сон, но, главное, Жора, в голову это себе не вбивать. Сны бывают разные, но реальная жизнь всегда другая. Вот в ней и нужно быть, согласен? – я весело подмигнул Жоре, хотя на сердце заскребли кошки. Мне этот человек стал симпатичен, и совсем не хотелось, чтобы его постигла беда. – Расскажи лучше о себе, чем живешь?

Мы въехали на территорию складов. Поднимался ветер. На горизонте уже сверкали молнии.

– Опа, здоров! Ты опять здесь? – напарник Жоры стоял возле одного из складов и пил кефир. – Жорик, тебе просто с этим парнем пруха сплошная.

– Привет, Витек, – я пожал ему руку. – Буду вам двоим компанию в дороге на Одессу составлять.

– Шустрый малый, – Витек повернулся к Жоре, – он мне решительно нравится. – У моего тезки было отменное настроение, видимо, в Василькове хороший кефир продают.

– Ты накладные заполнил? Витя оторвался от кефира:

– Так еще ж не погрузили.

– Загружать быстрее, чем заполнять. Топай в администрацию.

Я отошел в сторону и стал осматривать территорию. Она была просто огромной: не меньше десяти ангаров, специально отведенная железнодорожная ветка – и почти полное отсутствие рабочих. Если бы это было, скажем, под Бостоном или Гамбургом, я бы еще подумал, что все кругом автоматизировано и разгружают и загружают роботы. Но я был под Васильковом, где роботы бывают разве что в телевизоре.

– Витек, далеко не уходи! Сейчас загрузим и едем! – прокричал мне в спину Жора, увидев, что я уже подошел к соседнему ангару.