Чужое побережье Улюкаев Алексей

Веруют в вечный рассол),

И чтоб, только приеду я в рай,

Мне оставили шмотки.

Мне бы лучше в своем:

Так я буду хорош новосел.

Пожелай Млечный путь

Мне заесть milky way\'ем,

Завяжи рюкзачок мой

Манером морского узла.

Ну, прощай – я спешу.

Я, надеюсь, поспею

На перрон,

На казанско-рязанско-за-райский вокзал.

И еще пожелай мне,

Чтобы плату Харон не накинул.

Две медяшки —

Должно бы хватить за глаза.

С глаз долой – две медяшки,

На сдачу – закуски и вина.

Новоселье. Спешу. Не нажимай тормоза.

Пожелай (je t\'aime) мне…

«Нет в книжке моей самой главной страницы…»

Нет в книжке моей самой главной страницы.

Ну, выбрось в окошко. Увы! Брысь! Лети!

Чому же ты плачешь, княгиня-зегзица?

Чому ж мне не плакать, чому ж не платить.

Я потно проснусь в лоскутном одеяле

(Я плотно поужинал, выпил – и в сон).

А как мы рубились на темной Каяле,

Об этом ни слова. Мальчишка! Гарсон!

Добавь нам по двести. Вот это, брат, дело!

…Но в полночь никто не приходит на зов,

А ты унеси мое бренное тело

Туда, где в обратку не ходит засов.

Пусть замысел скверен и шуточки плоски

(Не выправить златом плацкарту на рай),

Одежд цвета мела и цвета известки

Для этой загвоздки у нас через край.

Сожги, как сжигаются дести и доски,

Но только собакам меня не бросай

Песок и суглинок

А нужно-то самую малость,

На радость мы младость займем.

Гляди-ка, немного осталось

Песочка в флаконце твоем.

Покуда, последней песчинкой,

Ньютона всемирного враг,

Я тщусь устоять на стремнине,

Пока не забили суглинком

Болтливый мой рот и в овраг

Не кинули бренное тело,

Я буду – хотя и несмело,

С оглядкой, а то наобум —

Вершить небессмертное дело:

Бумагу, пока не истлела,

Менять на березовый шум.

На звездной дороги извивы,

На кожу прохладную жен,

На ивы. На то и плакучие ивы,

Чтоб плакать над нами – такими наивными, —

Кто был предупрежден, но не вооружен.

До Балаклавы

Что же, начнем с мадеры? Мадера Крыма

Лучше исходной, а херес, куда как лучше

Он Ореанды, а будто бы олеандра.

И, если будет по жизни собачьей не песий случай,

Я угощу в июле под амбр лаванды.

Мы с сыновьями ходим до Балаклавы.

Сорок футов под бушпритом, а сколько еще под килем!

Там есть в море черная дырка – черный ход в Черном море

К русской подводной славе.

Двадцать миль от Фороса,

И, знаешь, на каждой миле

Краски такие, что держат крепче заставы,

Где погранцы прожорливы и ленивы,

Но не прозорливы.

Это, конечно, к счастью.

Ну а покамест море пасет свои гривы,

Мы с малышом моим все же опробуем снасти.

Он барабулю таскает, как потаскухи

Стаскивают клиентов доходных друг с друга.

Морем идем мы не аки, а лучше, чем посуху,

В этом моих сыновей заслуга.

Так что, как учит ИАБ [1] нас, – закусим сливой.

Вся, что есть в море, рыба – она ведь наша.

А по-над морем чайки такие счастливые!

Хоть они, как известно, не сеют, не пашут.

Междометья

Смотри: еще так рано,

А он приходит пьяным.

Он не бывает трезвым,

И все глядит на звезды.

Что звезды? Луч далекий,

Летит он сквозь столетья.

А жизни, даты, сроки —

Всего лишь междометья.

Всего лишь междутемье —

Все эти сроки, даты.

Не задержись с расплатой

За прежних дней веселье,

Не задержись с похмельем,

Поддатый.

А жизнь нас учит, учит,

Уроки преподносит.

Споткнется взгляд о тучи:

Звезда упала. Осень.

Он спозаранку квасит.

Совсем не верит в бога.

Но звездная дорога

Любую жизнь украсит…

«А выбор очень прост…»

А выбор очень прост —

Червям или огню.

Погост? Красив погост.

По сколько раз на дню

Я приходил сюда

Прохладой насладиться.

А принесут лишь раз.

В довольно ранний час.

Вся подойдет родня,

Пусть знает и она,

О чем мне пели птицы…

Пепел Клааса

Здесь аще переходит в ваще,

Здесь проблема мелких бриллиантов острее, чем жидких щей,

И нет пророка в Отечестве – что за морока!

И отчество забываешь, и пепел Клааса здесь

Отнюдь не стучит (хотя все стучат), и бес

Уже не в ребро – из ребра. И гораздо ранее срока.

Записки о Галльской войне

Аве, цезарь: это уходят во мрак корабли,

Там, где последний маяк охраняет Валгаллу

(Влага, Галлия, «Записки о Галльской войне»– узнаются ли?).

На краю земли,

Где последний моряк,

Как последний дурак, к штормам прибавляет по баллу.

Бал будет венский, счет – гамбургский. Габсбургов сербы не чтут,

Убивают их запросто, просто чтобы начать мировую войнушку.

Чтобы разрушить быт и уют.

Чтобы на каждую из двух с четвертью миллионов минут

Приходилось побольше метких выстрелов пушки.

Мы заплатим вам полный кровавый ясак

И пойдем все тем же путем, цезарю салютуя.

Моритури так моритури. А салютует тебе дурак.

Вот и еще один век над нами лютует, лютует, лютует…

«Вода в новгородских колодцах…»

Вода в новгородских колодцах должна

Была. Да уже рассчиталась.

А ты все бормочешь, бормочешь. Какого рожна?

Сошлись лоскуты и сшились в лоскутное одеяло.

Вот радость, вот счастье, и вот (подытожим) права.

Здесь римское право не лучше, чем право на лево.

А ежели гордо сидит на плечах голова,

Так это исправят, исправят технично и смело.

А ты лоскутки перепутай, ты всех обмани

И выберись мимо таблички, где выхода нету,

На третью от солнца, довольно большую планету.

Так это ж… Да, верно. Магнит. Очень сильный магнит.

«А на всякий пожарный…»

…А на всякий пожарный есть сявка-пожарник,

Он нажарит пожарских котлет.

И я буду ему за подсказ благодарен:

Смерти нет, но и жизни нет.

Мы с ним пламя сбиваем, сбиваем брандспойтом,

Пена застит нам горизонт.

Над оставшимся пеплом хоть пойте, хоть войте:

Пепелище и есть наш резон.

Подтверждение факта, что перед соединением с кислородом

Достигал осмысленных форм углерод.

Мы над глупостью этакой вместе с народом

Посмеемся – народ не соврет.

И не требуй возврата за негодный билет.

Самый Главный Кассир подытожит:

Ни на Марсе, ни на ближайшей к нему из планет

Жизни нет.

Но и смерти тоже.

«Что за привычка глотать расстоянья…»

Что за привычка глотать расстоянья помногу,

Бегством спасаться, пускаться в бега спозаранок,

Даже вопрос не задав, куда эта дорога…

А ведь дорога эта ведет к океану.

И в океане все тропы становятся рябью,

А из рябых ты и станешь всех лучше, всех краше.

Даже волна причитает по-бабьи. По-бабьи!

Эх, наше все – это пушки. Ну, все это наше.

А у тебя все богатство – мечи да орала.

Все, что есть мочи, мечи на столы богдыхана.

И в перековке, сродни лоскутным одеялам,

Дырки, заплатки – по моде у Тришки кафтаны.

Ты намотаешь на шарик свои расстоянья,

Выпьешь не все, но порядочно из океана.

Ну а теперь (извини, час, ты знаешь, не ранний)

В камеру нужно вернуться – заждалась охрана.

«И двадцать пять, и тридцать пять, и сорок…»

И двадцать пять, и тридцать пять, и сорок

Ушли туда, где нас давно уж ждут.

И хоть не все проговорили разговоры,

Хоть счастья нет – терпение и труд,

Покой и воля, истины, обманы —

Паек? – Вполне достаточный паек,

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»