Чужое побережье Улюкаев Алексей

«Все будет хорошо…»

Все будет хорошо.

Все будет:

Вершок, а то и корешок

На блюде.

Ты, корешок, мне мозг не правь —

Не вправе

Мы отделять: вот сон, вот явь,

Вот злак, вот травы.

Все бдет как всегда.

Все будет.

Уйдет осенняя вода

В полюдье.

А зимник, он ведь тем хорош —

Вот скромник! —

Все, что к Харону не возьмешь,

Хоронит.

Все будет хорошо.

Все будет…

Пойдем, что ль, – видишь, снег пошел.

К простуде.

Ничтожная сделка

А что тут можно, что нельзя?

Нам души просятся в друзья,

В подружки вам. Неосторожно

Мы сделку делаем навек,

Но бог ли или человек

Вдруг назовет ее ничтожной,

А то и вовсе притворной.

Мы чин по чину, муж с женой,

Идем в палату регистраций.

А там уж занесли печать,

Хоть трудно буквы различать,

Все официально – за рупь двадцать.

И вот, с душой разлучены,

Бредем мы, спутники луны,

И бесконечна та прогулка.

И бесконечно длится час.

Мы без души, душа без нас,

Хоть и в Всехсвятском переулке.

Электрички и трамваи

Нам эти волненья и страсти

Нужны, как медведице здрасте,

Полезны, как венерокожник,

Приятны, как «дембель отложен».

Но мы с регулярностью странной

Навстречу спешим постоянно.

Все эти волненья и страсти

Ни в нашей, ни в божеской власти,

А мы всё спешим по привычке,

Как утренние электрички.

И вновь опоздать успеваем,

Как позднодневные трамваи.

«Перрон уж тронулся…»

Перрон уж тронулся. Вагончик остается.

Певец занарядил свой флот.

Поверишь ли, плывет он, как поет,

Помимо и поверх всех нот и лоций.

Перрон обетованный. Ранний час.

Харон-Перуном огненным назначен.

А мне – один билет. One way. На все. Без сдачи.

А класс?.. В котором квасят – первый класс.

Не для Трои

Это не хвоя,

А так – листва.

Если не ноя,

Пустяк, блестяк.

Если не воя,

Как сделать так,

Чтобы не Троя?

Если не горе —

Беда. Вода —

Если не море.

Вот ерунда!

Взмолится, взмолит,

Чтоб не урон.

Чтоб не Илион.

Ты, коли зрячий,

Так не Гомер,

И не иначе.

Софий и Вер,

Надежд и Любовей

Хватит для тысячи Одиссей.

Но не для Трои.

Курилка

Поэт в России

Больше? Меньше?

Поет Россини,

Любит женщин.

(А если спросите

Про Верди,

Скажу такое —

Не поверите.)

Полет валькирий

Переменчив,

Но постоянен,

Непреложен

Один бурьян

Над вечным ложем.

Над ложной?

Истинной могилкой?

Да я бы тоже

«Жив курилка»

Твердил бы,

Если б помогало.

Вот жил да был,

Да мало, мало!

«Мила дуга…»

Мила дуга,

От края

Небес протянутая сквозь снега

К другому краю

Подобьем рая.

Мела, рога

Трамвайных дуг свергая,

Метель,

Готовя нам постель,

Родная.

Елабуга,

Она ведь вот какая.

Нейдет сюда народ.

Нейдет,

Я знаю.

Там, кажется, «Ока»

На Каме?

Тоска,

Нашла коса

На камень.

Там гуси, тесно: пух,

Перо, перины.

Там места не находит дух

Марины.

Санки

Эта жизнь – ожидания зал.

Да и есть ли в ней что-нибудь, кроме

Дороги, плевков, вокзала. А вокзал

Сам своих мертвецов хоронит.

У Харона фуражка, как маков цвет,

Он животик наел не одним тобою.

Проверено: ни мин, ни мыслей, ни чувств нет.

Минеты – есть. А любовь вся осталась в Трое.

Стройся по трое, строй свою Трою, рой свой приют,

Свой ковчег – деревянной одежкой себя побалуй.

Стикс примет твой челн, но плата за каждую из минут

Твоей дрянненькой жизни отнюдь не покажется малой.

Эта жизнь – ожиданье (инь-янь:

Инь – за нас, янь – за фрицев-гадов).

Тело – тлен, дело – дрянь.

Что ты, милый, расстраиваться не надо.

Мы тебе приготовили лучшую из одежд,

Этот пурпур – он даже царям не снился.

Ты же сам говорил: был ты юным невежд —

Ой (ой-ей-ей!)

И тебе этот путь от утра до поминок все длился, и длился,

                                                                                и длился…

Но конечен любой маршрут. Бесконечна тьма

За окошком вагонным. Вокзал растворится в дымке.

…А продуло тебя на санках. Помнишь, была зима?

Помнишь, катались – Оська, Алешка, Димка?

Не герой

…И вот оно – открытие! – От крыш

Воздушной тетивой, тугой и тугоплавкой,

В июльский воздух брошен – и паришь,

Мечтаешь, грезишь – ангел на полставки.

И ты уже готов по ангельскому праву

Порядок навести, законы учредить.

Ты смел, и прям, и оч. скор на расправу,

И счастье общее, конечно, впереди.

Так размечтаешься в плену у грез невинных!

Но грезы коротки (июльская гроза!),

А следом настает черед раздумий длинных,

И правды, колкой, как песок в глазах.

Ну, понатужься, ну, ответь, малыш,

Готов ли ты, такая, в общем-то, козявка,

Сразиться с веком-волкодавом, с веком-шавкой?

Конечно, нет. Я лишь готов, как мышь,

Все грызть, и грызть, и грызть постылую удавку.

Сидеть тихонько, впрочем. Ведь по лавкам —

То у меня – сам-семь. Прости меня. Простишь?

Я не герой. Я лишь носитель грыж.

Болтливость

А за окошком крепкий материал:

Меркаторова карта – контуры, название Россия.

Кому пожаловаться мне на линии косые

Домишек, дыма, ливня, матерясь,

На злую беспредельность бытия

И на предельность осознания? Мессия?

Невыполнима миссия сия.

Сияет нимб, под нимбом-то пустоты.

А счастье нам отмеривают жмоты.

Счастливых россиян – как марсиан.

На Марсе будут яблони цвести —

Мы пели песни, в ямбе заходились.

Куда все это деть, скажи на милость?

Нет чтоб еще разочек мне вмастить

Предельность, беспредельность, так – болтливость…

«Пожелай же ты мне…»

Пожелай же ты мне

Безучастности, легкой походки,

Свежей водки (огурчики

Страницы: «« « ... 56789101112 » »»